Текст книги "Дисперсия лояльности"

Автор книги: Анри Малле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

8

Вечер неспешно захватывал город, заполнял улицы и проспекты, зажигал огни и витрины. Спешащие после работы люди давно добрались до дома. Несколько сотрудников, специально отобранных Лазаревым для сегодняшней операции, одетые в штатское и в форму патрульных милиционеров, сидели в машине и ждали, когда актеры начнут выходить из театра после спектакля. Они вяло переговаривались и шутили.

Спектакль закончился, публика расходилась по домам. Наконец настала очередь и актеров. Глеб Светлов с Татьяной Рошиной и еще несколько девушек пошли к остановке автобуса, но к ним подошла группа благодарных зрителей и попросили автографы.

В этот момент крупный, хорошо одетый мужчина подскочил к Рошиной, упал на колени перед ней, и обняв ее ноги, начал их целовать. Он стал нараспев причитать, что жить без нее не может, и что должен вернуть любимую, потому что их дочь очень скучает по мамочке. Все замерли, а Татьяна от неожиданности чуть не упала, но мужчина ловко ее подхватил и преданно заглядывая в глаза повторял, что любит ее и просит вернуться.

– Георгий, что ты здесь делаешь? – почти задыхаясь от шока выдавила Рошина.

Естественно, свидетели этой сцены образовали полукольцо и, затаив дыхание, ждали развязки.

– Гражданин, вы кто? Что вам нужно? Что здесь происходит? – наконец прозвенел голос Глеба Светлова, пришедшего в себя после первого шока. – Да, я прошу вас объяснить, что здесь происходит?

– Что здесь происходит? А ничего особенного! Эта гражданочка бросила меня и свою маленькую дочку-ангелочка и не хочет возвращаться к нам домой, и отказывается воспитывать свою малютку, – всхлипнул мужчина и смачно поцеловал Рошину в губы. Та, от неожиданности, осела в его объятьях и обняла за шею чтобы не упасть окончательно.

Со стороны они выглядели как влюбленные голубки. Все притихли, а Рошина второй рукой обняла мужчину за талию и пыталась встать на ноги. Но только она находила опору, как Георгий ее слегка подталкивал и тут же нежно подхватывал. Все остолбенели.

– Граждане, расступитесь! Что здесь происходит? – прозвучал командный голос и на сцену событий выступили два дюжих милиционера.

В этот момент остатки рассудка потеряли даже те, кто еще держался «на плаву».

– Граждане, свидетелей происшествия прошу остаться, а всех остальных – немедленно разойтись, – скомандовал один из милиционеров.

Публику как водой смыло. Все тут же заспешили по своим делам. На месте остались только Рошина, обнявший ее мужчина, Лариса Панко, Глеб Светлов и два патрульных милиционера.

– Так, что здесь происходит? – задал вопрос один из хранителей порядка.

Мужчина, обнимавший Рошину, еще раз поцеловал ее в губы, закатил глаза и произнес страдальческим голосом:

– Танечка, это моя любовь и мама нашей чудной малышки. Товарищи милиционеры, пожалуйста, образумьте ее и верните ребенку мать!

– Гражданочка, вы знаете этого мужчину? – милиционер строго воззрился на Рошину, которая так и висела на шее у обнимавшего ее кавалера.

– Да, я знаю его, это Георгий, но…

– Прекрасно! Вы подтверждаете, что вы знакомы. Вы согласны пойти с ним, и заняться вашим ребенком?

– Но я не мать его ребенка! Мы просто с ним знакомы! У него и детей-то нет!

– Танечка, любовь моя, пойдем домой. Там тебе станет лучше, ты все вспомнишь и станешь, как прежде, заботиться о нашей славной малышке и твоем любимом бегемотике, – с чувством произнес Георгий, хлопнул себя по животу и еще раз поцеловал Рошину.

– Да отстань ты от меня!

Татьяна наконец обрела равновесие. Но Георгий продолжал держать ее ладонь в своей.

– Гражданочка, я вас вынужден задержать до выяснения обстоятельств. Впрочем, как и вас, гражданин Георгий. Пройдемте со мной, – безликим тоном произнес патрульный и указал на припаркованную рядом милицейскую машину.

– Но, позвольте, куда вы их уводите? Это моя невеста.

– Молодой человек, вы свидетель происшествия? – милиционер уткнул свой огромный палец в грудь Глеба так, что тот даже попятился.

– Нет, я не свидетель, я жених! И никакого происшествия не было! – голос Глеба предательски дрогнул.

– Вот и прекрасно! Если вы не свидетель, тогда идите своей дорогой.

– С удовольствием пойду с вами! – воскликнут Георгий, обхватил за талию Рошину и уверенно направился в сторону милицейской машины, – я верю, вы спасёте нашу семью!

Он открыл дверь, помог Татьяне сесть на заднее сиденье автомобиля, а потом и сам туда забрался.

– Мы можем ехать! – крикнул он. – Правда восторжествует!

Милиционеры также погрузились в машину и уехали.

– Но как же так, – только и смог произнести Глеб, недоуменно хлопая глазами и вороша волосы. – Я ничего не понимаю.

– А что здесь понимать, – вступила в игру Лариса Панко, которая все это время поддерживала Глеба за локоток и нежно поглаживала по кисти руки. – Здесь и так все понятно. Танечка, думается мне, имеет ребеночка от этого мужчины, а нам ничего не рассказала. Пойдем, тебе надо отдохнуть от такого стресса. Я поймаю такси.

Один из сотрудников Лазарева, под видом таксиста, вывернул из-за угла, а Лариса в этот момент призывно замахала рукой. Водитель ловко подрулил к обочине и остановился, поравнявшись с молодыми людьми. Девушка потянула Глеба за руку, и он безропотно сел в машину.

Когда такси уехало, от стены здания отделилась одинокая фигура. Мужчина медленно шел к своей машине и слегка покачивал головой.

«Вот это спектакль! Вот это экспромт! Какие таланты», – размышлял с довольной улыбкой Федоров. Он как раз вышел из театра, когда молодой человек, назвавшийся Георгием, подлетел к Рошиной.

А дальше Михаил замер и с восторгом смотрел на развернувшееся перед ним представление. И надо сказать, если бы его сегодня не предупредил майор Лазарев, то он был готов поверить, что действительно у Татьяны Рошиной и Георгия есть дочь, которую она бросила.

9

Было уже за полночь, московские улицы опустели, и только редкие машины проезжали мимо припаркованного у обочины на улице Тверской, ничем не приметного фургончика. Двое мужчин сидели внутри и следили за аппаратурой, которой был напичкан кузов.

– Как там у нас дела, как там наши голубки, воркуют? – Лазарев вошел в кузов фургончика и без шума закрыл дверь.

Один из сотрудников снял наушники и с довольным видом подмигнул Анатолию:

– У них там полный порядок. Во дает эта Лариса! Вот это женщина! Она Светлова уже два раза успела выпотрошить, – мужчина сделал неприличный жест и засмеялся.

– Запись идет с того момента, как они вошли в квартиру, так что все зафиксировано. Сейчас они уснули, там все тихо, – добавил второй сотрудник.

– Ну и хорошо, продолжайте наблюдать, а я пойду дам команду отпустить Рошину из отделения милиции. Если вдруг она здесь появится, то ее ни в коем случае в квартиру пускать нельзя.

Лазарев вышел из фургончика и, воспользовавшись телефоном-автоматом, связался с сотрудником, отвечающим за Рошину.

– Все, можете ее отпустить.

– Хорошо, отпускаем. Тут только Георгий спрашивает: может ли он еще поизображать сожителя Татьяны и переспать с ней.

Из трубки донесся довольный смешок.

– Георгий хорошо поработал сегодня, он что не устал? А Рошина что?

– О, у них тут все нормалек, она уже сама его целует и обнимает.

– Пусть делают что хотят. Георгию от меня спасибо, – Лазарев повесил трубку и направился к своей машине.

Анатолий вел машину по ночной Москве. Этот город никогда не спит, движется, сверкает огнями, гудит поливальными машинами, но никогда не спит. Мотор служебной «Победы» тихонько урчал. Опавшие листья вылетали из-под колес автомобиля и, кружась, плавно опускались на землю. Пахло осенью и хотелось скорее в тепло. По ночам уже морозило, и пожухлая, а местами все еще зеленая трава к утру покрывалась замысловатыми рисунками инея, но днем светило довольно теплое солнце.

Анатолий любил каждое время года по-своему, но только ранней осенью на него, время от времени, нападала легкая хандра, когда солнце на закате покрывало багряными оттенками все вокруг и сизые тени обволакивали щемящей грустью город. Тогда величавая красота танца ярко-разноцветных опадающих листьев, улетающие стаи птиц, как будто бегущие от неизбежности, навевали глубоко в душе запрятанные воспоминания, эмоции и желание убежать от себя и от захлестывающего, всепоглощающего чувства одиночества.

Он был одинок, пронзительно одинок. Все свободное время посвящал или работе, или тренировкам. Иногда майор себя уговаривал, что он не одинок, а лишь свободен. Свободен от необходимости заводить романы, и уж тем более у него нет времени заводить семью. Но иногда сознавался себе – это далеко не так. Вот и теперь он подъехал к дому, припарковал машину, поднялся на свой этаж, отпер дверь и вошел в прихожую, гулко отразившую шаги.

Лазарев подошел к холодильнику и открыл его.

– Ой, ё, я же совсем забыл купить продукты.

Он открыл буфет.

– Так, что у нас имеется, – критически оглядев содержимое, достал большой пакет макарон и банку мясных консервов.

Еще хорошо, что время от времени он умудрялся затариться достаточным количеством тушенки, вот она то его частенько и выручала. Привычным движением налил воду в кастрюлю и поставил на плиту. Пока варились макароны, Анатолий открыл банку с мясом и вытряхнул его на сковородку.

– Что ж, макароны с тушенкой совсем не так уж и плохо, – проговорил он вслух, – а завтра я обещаю себе купить еду.

Лазарев засмеялся:

– Ну вот, майор, ты уже дошел до того, что от одиночества сам с собой разговаривать начал, поздравляю!

10

Глеб открыл глаза и сладко потянулся на широкой и удобной кровати, покрытой шелковистыми простынями из плотного хлопка. Комната была залита светом, и солнечные зайчики играли на потолке, отражаясь от граней красивой хрустальной вазы, стоявшей на подоконнике. В воздухе витал аромат свежесваренного кофе, поджаренного хлеба и еще чего-то неуловимо восхитительного.

Глеб Светлов откровенно наслаждался приятным моментом пробуждения и снова закрыл глаза. Он услышал тихие шаги, легкий шорох, и тут же теплая ладонь коснулась его руки, а на губах он почувствовал поцелуй. Юноша приоткрыл один глаз и уставился на девушку перед ним. Постепенно до него начало доходить все, что произошло вчера вечером, а потом ночью и даже этим утром. Он слегка застонал и присел в кровати.

– Ёлки-палки! Что ж я наделал!

– А что, собственно, ты наделал? – услышал он ответ и вопрос одновременно.

Глеб окончательно проснулся и увидел перед собой Ларису Панко в немыслимом кружевном полупрозрачном пеньюаре, который очень выгодно подчеркивал все достоинства ее фигуры. Светлые шелковистые волосы рассыпались волнами по точеным плечам.

– Ты приятно провел время и снял стресс традиционным и довольно древним способом, – с легкой, манящей улыбкой проворковала Лариса. Ее золотистого цвета глаза призывно заблестели.

Глеб в упор всмотрелся в них, но увидел там лишь желание и негу.

– Я провела восхитительную ночь. Надеюсь, и тебе понравилось забавляться со мной, – ее рука скользнула под одеяло и нацелилась на дальнейшие последствия довольно предсказуемой развязки.

– Никогда не жалей о том, что уже сделано, если в этот момент был счастлив, так ведь? – Лариса приблизилась к лицу Глеба, и он перестал различать что-либо. Волна желания захлестнула его.

Позднее, когда они сидели на кухне и поглощали завтрак, так предусмотрительно приготовленный Ларой, Глеб поймал себя на том, что улыбается и не может остановиться. Ему было легко и хорошо, он ничего не хотел знать ни о прошлом, ни о будущем, ему было хорошо здесь и сейчас, и никуда не хотелось уходить.

– Глебушка, давай заканчивать, нам пора идти, – почти шепотом произнесла Лариса.

Она слегка склонила голову, и прядь светлых волос опустилась на лицо. А Глеб откусил большой кусок поджаренного хлеба с мармеладом и с восторгом демонстративно начал жевать его.

– Смотри, я тороплюсь, жую, быстро жую, – он засмеялся и отпил глоток кофе.

Через полчаса они спустились по лестнице, вышли на улицу и направились в театр.

– Лара, прости меня, если что не так было сегодня ночью, – Глеб, остановил девушку за руку. Он смотрел серьезно и вопросительно. – Я никогда не прощу себе, если с тобой случится непредвиденное и ты забеременеешь.

– Глеб, поверь, это абсолютно не твои проблемы, мне было хорошо с тобой. И более того, я бы хотела еще раз вот так провести время, – Лариса быстро поцеловала его и отступила на шаг.

Теперь он мог видеть ее глаза. На миг Глеб увидел в них не просто испуг, а крик о помощи, но все быстро исчезло. И вот, на него уже смотрели красивые глаза, наполненные нежностью.

– Идем, нам пора, – девушка потянула его за собой, и они двинулись дальше по тротуару к остановке автобуса.

Перед тем как войти в театр, Глеб пропустил Ларису на несколько шагов вперед, чтобы никто не подумал, что они вместе приехали на репетицию. Войдя в фойе, первое, кого он увидел, была Татьяна Рошина. Она стояла около гримерной и явно ждала его.

– Глебушка, милый, нам надо, очень надо кое-что обсудить, – начала говорить Татьяна, но так и не закончила, увидев довольную физиономию Светлова.

– Да, конечно, – ответил с легкой улыбкой Глеб и жестом пригласил девушку войти в открытую дверь гримерной.

Молодые люди вошли внутрь маленького помещения. Татьяна сразу же обняла Глеба и приникла к нему.

– Пожалуйста, не обижайся на меня, я не виновата в том, что вчера произошло. Георгий, он мой друг детства, мы выросли с ним на одной улице, но не виделись, наверное, лет сто. И я уж никак не ожидала, что он вот так может меня разыграть. Это все неправда. Мы с ним друзья детства, и у нас нет никакого ребеночка. Ты мне веришь? – девушка заискивающе заглядывала в глаза Глеба снизу вверх.

– Танечка, это все неважно. Важно лишь то, что через несколько дней мы с тобой поженимся, – Светлов наклонился и чмокнул Рошину в губы.

Но все было не так просто, как он хотел показать. Сегодня утром он вдруг понял, в этом мире есть вещи, волшебно меняющие все вокруг. Еще только вчера он был полон решимости насолить Федорову и жениться на его любовнице Рошиной. Надо сказать, она была ему вполне приятна, значит, как он для себя решил, сможет жить с ней бок о бок.

А уже сегодня утром проснувшись и, ощутив себя неприлично счастливым, он вдруг увидел и прелесть опавших, разноцветных листьев под ногами, и приятное тепло утреннего осеннего солнца, и голубизну неба, и непередаваемый запах кофе и булочек за завтраком. Глеб вдруг понял, что не вполне готов потерять нечто большее чем статус свободного мужчины, женившись на девушке, которую он никогда не любил. Он понял, что может потерять вкус к жизни! А жизнь он любил, во всех ее проявлениях. С другой стороны, он обещал, что женится, а Светлов себя считал человеком чести. С чего он это взял, Глеб и сам себе объяснить не мог, а вот поди ж ты, с самого детства старался изо всех сил быть верным своим обещаниям. Так что теперь ему оставалось или нарушить свое слово перед Татьяной, или выполнить его и жениться на нелюбимой девушке.

– Мы поженимся, – твердо произнес он, синие глаза блеснули сталью, а между бровей залегла тонкая морщинка. Светлов слегка отступил в сторону, открыл дверь и вышел в коридор.

Федоров видел, как Татьяна и Глеб вместе зашли в гримерную, но вскоре Светлов вышел один, и вид у него был не вполне довольный и даже, можно сказать, крайне озабоченный.

– Глеб, пожалуйста, зайди ко мне на пару минут, – Михаил жестом указал на открытую дверь своего кабинета.

«Теперь еще и шеф начнет мне мозги вправлять», – про себя огрызнулся Светлов, но изобразив на лице самую доброжелательную улыбку, вошел в открытую дверь.

– Глеб, я знаю, что не вправе вмешиваться в твою личную жизнь, но ты еще юный, неопытный. Боюсь, некоторые прописные истины, продиктованные жизнью, тебе не знакомы. Присядь, пожалуйста, и послушай, что я тебе скажу. Ты еще слишком молод и у тебя вся жизнь впереди. Я уважаю твой талант и твой интеллект, но хочу тебя предупредить о последствиях необдуманного брака с нелюбимой женщиной. То, что вы сможете жить совместно с ней или нет, это не самое важное в жизни. Подумаешь, делов-то возьмете и разбежитесь, если все опротивеет. А теперь представь, у вас родится ребенок. Ведь семья, это не только мужчина с женщиной, которые спят и едят вместе. Семья создается для возможности продолжить свой род. А вот это и есть тот смысл в жизни, который, боюсь, тебе еще не доступен.

Произнося свою проникновенную речь, Федоров вложил все свое актерское мастерство и душу. Теперь он смотрел на Светлова, пытаясь понять, насколько смог достучаться до разума.

Надо отдать должное Глебу. Он слушал внимательно речь старшего наставника по театру и соперника в постели невесты. Когда Федоров замолчал, и Глеб продолжил молчать некоторое время, а затем повернулся всем корпусом и произнес, чеканя слова, но при этом не повышая тона:

– Да пойми ж ты, я не могу уже отступиться, обещал ей жениться и женюсь! В этом и есть проблема. Если она сама откажется от меня, тогда да, это будет ее решение.

Глеб тупо мотнул головой. Его радужная, утренняя эйфория постепенно растаяла и остались только горькое сожаление и куча осенних листьев за окном, которые лениво шевелил и перебрасывал с места на место теплый ветерок. Светлов встал, продолжая смотреть в глаза Михаила, затем выпрямился и вышел из кабинета.

Когда дверь за молодым человеком закрылась, Федоров дал себе волю и даже хлопнул ладонью по столу.

– Ну что ты будешь делать с этими упрямыми ослами. Придется принять более радикальные меры.

11

Старая железнодорожная платформа в городе Иваново пахла мокрой пылью, плесенью и машинным маслом. Пассажиры выходили из вагонов, поудобнее перехватывали свой багаж и устремлялись на Вокзальную площадь. Осенний дождь рябил лужи, мыл стылой влагой остатки листьев на липах, размазывал слой серо-бурой пыли на желтых стенах старого вокзала. Стекающая вода сделала черную трещину в углу здания ожившей. Казалось, кусок стены вместе со штукатуркой вот-вот отвалится и придавит спешащих людишек.

Ничего не изменилось с тех пор, как Нелли так удачно смогла перебраться в Ленинград, а вот теперь вернулась в Иваново к матери. Хлюпанье воды под ногами пробегающих людей дополняло заунывную музыку осеннего дождя. Нелли вдохнула сырость и ощутила, как стынут плечи под мокрым пальтишком. С ночи болела голова. Девушка поправила объемную сумку на плече, перехватила поудобнее вторую и подняла из лужи тяжелый чемодан. Ноги окончательно промокли, руки окоченели. Она робко взглянула на Виктора, своего новоиспеченного мужа. Тот, пробегая рядом, казалось, не только не желает ее знать, но и в упор не видит. А ведь все складывалось так удачно. Они могли остаться жить в Ленинграде в отдельной квартире. Но неожиданно Виктора списали на берег по состоянию здоровья, а вместе с ним уволили и Нелли.

Девушка кое-как доковыляла до остановки. Старенький автобус, надрывно рыча, остановился, со скрипом и лязгом открыл двери. Пассажиры выскакивали в дождь, раскрывали зонты и устремлялись к перрону. Нелли толкали, и она никак не могла забраться на скользкие ступеньки. Вдруг кто-то больно ударил ее в лоб. Девушка не удержалась и под тяжестью поклажи рухнула в ближайшую лужу. Когда автобусные двери закрывались, она успела рассмотреть злобно ухмылявшегося Виктора. Следующий автобус, идущий на окраину города в район Нежданово, будет только через полчаса.

Нелли выбралась из лужи. Грязные потоки воды стекали и с нее самой, и с поклажи. Куда теперь податься? В таком виде ее и в транспорт не пустят. До дома матери от вокзала идти больше часа, а с тяжелыми сумками…

Свинцовое небо выпустило на мокрый город сумерки. Зажглись фонари, подсвечивая желтым светом рябь на лужах. Нелли окончательно промокла и замерзла. Не доезжая до остановки, остановилась красавица «Волга». Водитель вышел, помог мужчине в дорогом пальто выбраться на мокрый асфальт и раскрыл над ним зонт. Человек быстро засеменил к зданию вокзала. Водитель «Волги» собрался усесться в машину, но неожиданно направился к остановке.

– Нелли? Неужели это ты?

Девушка встрепенулась и удивленно уставилась на парня перед ней.

– Слава?

– Да, я. Ты автобус ждешь?

– Пропустила, не смогла с сумками забраться. Теперь жду следующий.

– Так давай я тебя подвезу, я все равно домой еду.

– Ой, это было бы хорошо. Только я вот еще и в лужу упала.

Поросячьи глазки на квадратном лице цепко осмотрели размер катастрофы.

– Это ничего. У меня в багажнике пленка есть. Я когда для хозяина на рынок езжу, то сиденья и багажник пленкой застилаю.

Парень легко поднял тяжелый чемодан, сумку и быстро вернулся к машине.

– Ну что ты замерла? Иди быстрее.

«Волга», разбрызгивая потоки воды, стремительно двигалась по новому проспекту. Нелли благодарила Провидение за такой щедрый подарок. Ее все еще трясло от холода, согреться в промокшей одежде не удавалось. Она посматривала на размытые пятна огней за окном.

– Ты навсегда вернулась? – Слава глянул на Нелли и снова перевел взгляд на дорогу.

– Да, я вернулась, буду работу искать.

– Я рад тебя снова видеть.

– Извини, мне сейчас не до чего. Я замерзла, устала.

Машина въехала в старый район, застроенный деревянными домами. Пейзаж превратился в истинно деревенский. Колеса заскользили по размытой грунтовке. Машина остановилась перед крепким пятистенком, крытом новым железом.

– Ой, Слава, даже не знаю как тебя и благодарить.

– Знаешь, милая, знаешь.

– Но я…

– Да, ты устала, промокла…

– Не в этом дело. Я…

– Пошли ко мне. Я теперь один живу.

Глаза девушки задумчиво вспыхнули.

«Ну проведу я с ним эту ночь, и что такого. Да и мать все равно не знает, что я вернулась.»

Слава принял молчание за согласие и проехав еще метров сто, загнал «Волгу» во двор своего дома.

Парень отправился на кухню, но перед этим завернул в гостиную и включил проигрыватель. Старый фокстрот «Брызги шампанского» поскрипывая и пришепётывая заструился вдоль пахнущих деревом стен, чистых накрахмаленных занавесок, забрался под стол, покрытой скатертью с кистями. Виниловая пластинка слегка подрагивала, воссоздавая чудесную мелодию. Нелли вслушалась в звуки музыки, улыбнулась уголками губ и даже начала напевать.

– Та-та-та, та-та, та-та-та…

Все неприятности растворились, нервы улеглись и даже чертенята, жаждавшие мести Виктору, угомонились. То, как он себя повел, когда узнал об увольнении, было обидным. А еще обиднее было его сегодняшнее поведение. Но теперь кроме обиды в душе зашевелилось что-то еще, нечто важное. Только она пока не поняла, что это такое.

Слава налил в бокал вина. Поставил на стол тарелку с сыром и ветчиной, коробку шоколада. Нелли выпила залпом. Слава налил еще, а она повторила. Задумчиво сжевала нарезку с тарелки, потянулась к шоколаду, но передумала. Нелли положила на мощные мужские плечи озябшие ладони и потянула парня на себя.

– Раз, два, три… раз, два, три…

Легкие шаги босых ног не совпали с тяжелыми мужскими. Слава неловко поцеловал ее в висок, а затем более уверено отвел мокрые волосы и коснулся губами шеи.

– Слава, от твоих поцелуев и вина у меня закружилась голова.

– Значит нужно прилечь.

– Ах!

– Да и мокрое платье давно пора снять.

Музыка отозвалась всплесками страсти в растревоженном сердце. Нелли дала теплым сильным рукам раздеть себя, подалась вперед, подставляя тело чуть шероховатым губам, нежно и бережно целующим ее. Она прикрыла в истоме веки. Он начал медленно, очень медленно – легкие касания, прикосновения, поглаживания. И вот когда Нелли расслабилась и забылась, Слава изменил тактику. Теперь темп стал безумным, неистовым, поглощающим. Нелли начала громко постанывать.

– Шлюха! Тварь! – дикие вопли заглушили звуки музыки и громкий звон разбитого стекла.

Слава перевернул Нелли на живот, приподнял над кроватью, сжимая огромными лапищами возбужденное тело и лишь увеличил темп движения мощных бедер.

– Шлюха! Гадина! Ты с этим… Шлюха! – Виктор старался протиснуться в разбитый проем окна.

Слава блаженно улыбнулся, как ни в чем не бывало, сел на кровати и воззрился на порезанного осколками стекла бывшего друга детства, застрявшего в разбитом окне.