Текст книги "Как сумели - так смогли. Сказки из Скородумовки (СИ)"

Автор книги: Аноним Скифа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Печку, говоришь, затопить, – плаксиво заговорила баба, – а где она печка-то, вся разворочена.

Егорша огляделся и понял, что по деревне гуляли только отголоски бури, хозяйничала она в избе. Стол был перевернут, горшки и плошки перебиты, пол взрыт, будто его кто хотел вспахать, дрова раскиданы. Сквозь не закрытый соломой угол крыши Егорша увидел серое посмурневшее небо, и скоро легкий снег посыпался в избу. Баба поежилась и тесней прижалась к мужу.

Егорша подошел к малышу. Он спал раскрасневшись.

–Не зря тебя в деревне нерадивой Матреной называют, – усмехнулся парень, – печка развалилась, съестным и не пахнет.

– И не пахнет, – жалобно повторил хозяин и глубоко со всхлипом вздохнул.

– Глаз у тебя что ли нету, – обозлилась Матрена, – видишь, сижу. Соседка обещала, если за весь день с лавку не поднимусь, вечером похлебки принести. Слышь, милок, сходи за водой, горло пересохло.

– Да, чудные дела у вас в деревне творятся, – повертел головой Егорша, – а ведра-то где?

– А нету, побили их, с ковшиком сходи. Бабы весь день у колодца толкутся, нальют водицы в ковшик.

Когда Егорша принес воды, Матрена с жадностью ухватила ковш и начала пить большими глотками.

– Мне оста-авь, – толкал ее в бок муж, – хоть воды хлебнуть

– На, Емеля, держи, – баба сунула мужу в руки ковш, вытерла рот и подпрыгнула. – Ишь, толкаются, супостаты, – заругалась она, – опять на волю просятся.

Ребенок на коленях проснулся и заплакал.

– Все из-за лени твоей, – прошипел муж и тоже подпрыгнул.

– Держи крепче, прижимай их, охламонов, – завопила Матрена, качая малыша. – А ты, муженек, не сердись, я и так наказание несу. Да я б теперь минуточки не посидела бы, все переделала бы, а теперь встать не могу-у-у, – Матрена завыла, прижимая одной рукой плачущего ребенка, другой вытирая обильные слезы

– Приклеили тебя либо к лавке? – усмехнулся Егорша.

– Послушай, соколик, какая беда у нас приключилась. Тому уже несколько дней, как зашел в нашу избу странник. Старичок, росточку невеликого, седенький, а глаза прямо то зеленым огнем горят, то желтым светятся. Чудной старичок, и одет по чудному – левая пола поверх правой запахнута. Я только отдохнуть прилегла...

– Отдохнуть, – передразнил муж, – с вечера как завалилась, так к обеду еще и не вставала. Ребятенок голодный плачет, а она хр-хр на теплой печи.

– Молчи, – ткнула мужа в бок Матрена. – Сел старичок на лавку, а под лавку ящик задвинул, который с собой принес и прицыкнул на него, смирно, мол, сиди. Мне странно показалось, что дедок с ящиком разговаривает, только рот раскрыла спросить, а он говорит, что это у тебя, Матрена нерадивая, печь не топлена, похлебка не варена. Надо же знал, как меня зовут. Я ласково так отвечаю, тебе, дед надо, ты и топи, а я на печке пока не замерзла. Он не отстает, стыдить меня вздумал. Плохая ты хозяйка, Матрена, никудышная, о муже и детенке не радеешь. Ах, я плохая, так иди, ищи хорошую, а у меня, плохой, на лавке не рассиживайся. Я не ленюсь, день – деньской тружусь, мужу рубаху заштопать некогда, ходит с прорехой, прямо стыд берет, да разве все успеешь? Старичок заулыбался и такой ласковый стал, будто меду поел и голос такой же сладкий. – А хочешь, спрашивает, я тебе двух помощничков подарю, все переделают, ты лишь успевай им работу подкидывать. Ох, мне бы подумать, стоит ли от чужого человека подарки принимать.

– А когда ты в последний раз думала?– вякнул муж, – глаза на дармовщину разгорелись, а теперь вот сиди.

– Да я ж как лучше хотела! – с отчаянием в голосе воскликнула Матрена, – думала, как в сказке будет, которые наши старухи про чудных странников рассказывают. Если приветишь такого, до конца жизни в довольстве жить будешь. А тебе только и дел – на печи лежи, ногу об ногу чеши, да щи хлебай.

– Стариков подарок из другой сказки, из страшной,– вздохнул Емеля,– достал дедок ящик из-под лавочки, замок снял и крышечку откинул. Как выскочили два молодца, ростом с аршин, плотненькие, щекастые, глаза так и горят.

– Баловством горят, – всхлипнула Матрена.

– Что делать надо, – спрашивают. Моя хозяйка обрадовалась, принялась перечислять: печку подмажьте, люльку почините, волну вычешите, ниток напрядите, обед приготовьте, пол подметите, крышу подлатайте, плетень сплетите, белье на речке выколотите.

– Поднялся шум и гам, – быстро заговорила Матрена, – мальчишки, словно козлятки по стенам, потолку прыгать начали и приговаривают: как сумели, так смогли, как сумели, так смогли. Солома сыплется, волна летит, пылища от веника стоит, ох, света белого мы не взвидели. Начали мальцы щи варить, покидали в чугун свеклу с морковкой, кочаном капусты сверху прижали, в печь поставили, стали печку топить, чуть избу не сожгли. Мы им кричим, стойте, хватит, не нужно нам больше помощи, они и не слышат. Побежали на речку, мостик раскурочили, глины набрали, в избу принесли, все вымазали, а у печки угол выломали. Вот какие помощнички нам, соколик, достались. Горшки перебили, за люльку ухватились – чинить, так мы с мужем еле ее отняли. Похватали вещички, что у меня в углу лежали...

– Лежали, – ехидничал хозяин, – свалены были в кучу.

– Так некогда ж постирать, – оправдывалась хозяйка, – дел-то невпроворот. – Взяли помощнички луковые валек, сгребли вещички и побежали на речку бить, одни дырки остались, – завыла Матрена, – переменить нечего.

– А чего у тебя лицо грязное, Матрена нерадивая, – спросил Егорша, – иль печку щеками мела.

Хозяйка всхлипнула, покачала малыша.

– Я ж думала, – стыдливо опустила она глаза, – что теперь как барыня стану, даже умываться не буду.

– Да ты сроду и не умывалась, – вставил свое слово муж, – глаза кулаком протрешь и все.

– Помалкивай, Емеля, – замахнулась было Матрена на мужа, но так подпрыгнула, что едва не выронила ребенка. – На волю просятся, – испуганно заговорила хозяйка. – Ну вот, касатик, зачерпнули они сажи, да и умыли меня.

– А как увидали, что больше в избе делать нечего, на улицу кинулись. Ох, что ж они в деревне творили. Но сначала над нашей избой вдоволь наизгалялись, – сказал Емеля.

– Всем досталось, – вздохнула Матрена, – крыши разоряли, ставни с дверями с петель снимали, у кур хвосты вырывали, телеги впереди лошадей запрягали, хотели в кузницу прорваться, но кузнец у нас малый сообразительный, мигом понял, что к чему, я, говорит, вас сейчас раскаленными щипцами прижгу, так ведь испугались, на речку побежали, ракиты старые под корень порубили, наконец, умаялись, присели отдохнуть, тут их наши мужики и схватили. Каждого четверо дюжих мужиков держали. Привели к нам, сунули назад в ящик, теперь сидим, крышку держим, ждем, когда кузнец железные обручи выкует и замки крепкие, чтобы на веки вечные их в этом ящике запер-еть.

Последний слог Матрена проговорила тонким голосом и так высоко подпрыгнула, что свалилась с ящика и перед глазами изумленного Егорши предстали маленькие Власик и Протасик.

– Работу давайте, – кричали наперебой мальчишки, шаря глазами по избе, – трудиться хотим, голодные мы без работы, – и разочарованно добавили:

– А здесь вроде все переделано. Ну– ка признавайся, хозяйка, чем тебе еще пособить?

– Ох, милые, – Матрена крепче прижала ребенка к груди, – да отстаньте вы от нас, всю избу порешили, мало вам что ли, супостатам.

–Как сумели, так смогли. Власик, давай сюда люльку, дитя качать будем, – радостно заорал Протасик.

– Не отдам, изверги, – Матрена пыталась оттолкнуть парнишек ногой, ей усиленно помогал муж, но справиться с мальцами им не удавалось.

– Что за чудо? – ошеломленно проговорил Егорша, – неужто это наши пропащие. Ах вы, негодники, – воскликнул парень, сгребая двух шалунов за шиворот, – матери глаза выплакали, увидеть вас уже никто не чаял, а вы здесь безобразничаете.

– Егорша! – заверещали мальчуганы, вывернулись из крепких рук и бросились парню на шею.

– Егорушка, – ревели Власик и Протасик в четыре ручья, – как же мы по родным соскучились!

– Так бегите домой, сорванцы.

– Не мо-о-о-жем. Старик велел в ларце сидеть, пока люди за нашу работу нас не поблагодарят.

– Вы про какой ларец речь ведете? Про ящик что ли кривобокий, неструганный? – удивился Емеля.

– Ага, ага, – закивали мальчишки. – Мы сами этот ларец и смастетяпили.

– Точно, – крякнул Емеля, – смастетяпили.

– Тебе чего? – недоуменно обернулись к нему Власик и Протасик, – иль дело для нас нашел?

– Молчи, дурень, – Матрена отвесила мужу оплеуху. – Вы что ж, деточки, иль заколдованные? – сладким голоском пропела хозяйка, не чаявшая отделаться от назойливых гостей, – так я вам помогу. – Держи, – Матрена сунула мужу ребенка, встала с лавки, поклонилась в пояс. – Спасибо вам, добрые молодцы, за заботу и работу.

– Слышь, Власик, – хлопнул товарища по плечу Протасик, – понравилось ей, как мы работаем! Ты, Егорша, по своим делам отправляйся, а мы тут останемся, вишь, снежок через прореху в крыше сыплется, надо бы подлатать.

– Я вам подлатаю, – заругалась Матрена, – совсем без крова оставите.

– Окна тусклые, протереть следует, коровку подоить, – начал загибать пальчики Протасик.

– Мало вы натворили, негодники, а ну быстро становитесь обычными людьми, – заголосила Матрена.

К ужасу хозяев, Власик и Протасик было кинулись выполнять задуманное, но опять были схвачены Егоршей. Мальчишки яростно работали ногами и кулаками, но из крепкой хватки не могли вырваться.

– Спасибо вам, добры молодцы, – злым ядовитым голосом опять проговорила Матрена и поклонилась до земли.

– Сама кланяется, а в душе нас клянет, – пожаловались Власик и Протасик Егорше.

– А что ж мне от чистого сердца вам спасибо за все безобразия говорить? – взвилась Матрена. – Да мы и за год все починить не сможем.

– Куда там, – поддакнул Емеля, – Моя Матрена как в субботу начнет печь хлеб, только к пятнице закончит. А шьет знаете как? В понедельник нитку в иглу продевает, во вторник узелок завязывает, во середу первый стежок делает, а в четверг уже пороть начинает.

– Самого тебя пороть надо, – рассердилась Матрена,– ты чего меня перед людьми позоришь?

– Вот что мил человек, – обратилась хозяйка к Егорше, – если это твои знакомые, сажай их в ящик...

– В ларец, – крикнули Власик и Протасик.

– В ящик, – с нажимом повторила хозяйка, – и уходи из моего дома.

– Из моего развалившегося дома, – со вздохом поправил муж.

– Мало того, что ты нерадивая, так еще и негостеприимная, – вздохнул Егорша, бросил Власик и Протасика в ящик и захлопнул крышку.

– Сидите тихо, – пригрозил он мальчуганам, – а не то отведаете хворостины.

– Добрый человек, держи, – Емеля пошарил под лавкой, выудил ремень из сыромятной кожи. – Перетяни ящик

– Ларец! – донеслось возмущенное из ящика.

– Сподручней нести будет.

– Ты чего всем встречным– поперечным добро раздаешь, – зашипела на мужа Матрена.

– Молчи, неразумная, – тихо ответил Емеля, – а не то передумает парень и нам стариков подарочек оставит.

Ящик был крепко перевязан, Егорша взял его под мышку и ушел из дома нерадивой Матрены.

У околицы парня догнали деревенские бабы.

– Милый, – ласково сказали они, – нечем нам тебя за доброту одарить, – возьми хоть хлебушка в дорогу.

– Что хорошего я для вас сделал?

– От напасти злой избавил, мы думали всей деревне конец пришел. Спасибо тебе, Егор.

– Ты покрепче держи, сорванцов этих.

– Вы Матрене помогите, – попросил Егорша, – хоть и нерадивая она, а бросать в беде человека негоже, да и дитя у нее малое.

– Поможем, милый, не горюй. Мужики соберутся, печку подправят, крышу починят. Куда путь-то держишь?

– Собираюсь суженую найти.

– Не ходи, милый, далеко судьбу не ищи, у нас девок много, одна краше другой. Может зиму в нашей деревне побудешь? – спросила одна женщина.

– А этих куда? – Егорша тряхнул ящиком.

– А в речку, пускай раков ловят, – брякнула конопатая баба.

Из ларца донеслось сердитое пищание.

– Нет уж, ребят своих не брошу и в обиду не дам. За хлеб-соль спасибо, на том и прощевайте.

Егорша повернулся и зашагал по тропинке.