Текст книги "Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)"

Автор книги: Аноним Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Сербский
Прыжок с кульбитом и валидолом

Прыжок с кульбитом и валидолом

Автор Владимир Сербский

Май 2017

Размеренная жизнь однажды меняется – волей случая пенсионер вдруг оказывается в собственной юности. Судьба дает ему шанс пройти по прожитой жизни еще раз. Но надо ли это Антону Бережному, будет ли он вмешиваться в события, пытаясь изменить будущее, влияя на настоящее?

Все события, описанные в тексте, являются вымыслом. Однако некоторые детали (такие, как черная икра ложками) взяты из прошлой жизни автора, а время становления вспоминается с теплотой. В юности мы были чище и добрее, а чувства более искренними и яркими.

Книга имеет несколько недостатков, которые видны с первого взгляда: здесь нет эльфов, магии и оборотней, а главный герой не врывается к Сталину с чертежами автомата Калашникова. Кроме того, он не ходит с Брежневым на охоту, и Михаилу Горбачеву не дает советов по перестройке и ускорению.

Чтение рекомендовано для людей старше восемнадцати лет, потому что курение, питие и череда любимых женщин нежелательны в более раннем возрасте.

Книга написана как самостоятельное произведение, но в дальнейшем герои пересекутся в цикле "Портфель".

Пролог, в котором наступило утро

Утро наступило с мерзким дребезгом.

Сон растаял на самом интересном месте, исчез стремительно, пренебрегая записью воспоминаний. Оперативная память у моего сна короткая, не сохраняется ничего. А на паузу не поставишь – нет такой опции у гаджета сновидений. Впрочем, бог с ними, снами, там вряд ли чего сыщешь полезного.

Дребезг нарастал, и отработанным движением я смахнул будильник с тумбы. Мой личный враг немедленно заткнулся, только звякнул на прощание. Можно себя похвалить: с закрытыми глазами мастер попал точно в цель. Давнишний ритуал в себе нес мало смысла, ведь сон ушел и больше не вернется, однако насилие над будильником системно повторялось.

Следующим сложным элементом программы значился номер под названием "подъем". Он был хорошо обкатан, но не всегда удавался, наказывая провалом за легкомысленный подход. Поэтому я собрался, прислушиваясь к себе: может, где-то штормит?

Штормило, конечно, но в пределах нормы. Колики в правом боку не вызывали страха, а ноющая боль с левой стороны грудины давно стала частью тела. Ощущения не несли новизны, были привычными, и я решился – поднял себя с постели.

Покряхтел, даже помахал руками, изображая слабое подобие утренней зарядки. Теплый душ смыл смутные ночные эмоции, но бодрости добавил мало. Будильнику в этом смысле можно только позавидовать, простая замена элементов питания продлевает жизнь на год. Собственное самочувствие таким постоянством не блистало, изношенное здоровье давно хромало на обе ноги. И замена батареек мне не светит, скорее, здесь будет дальняя дорога со светом в конце тоннеля. Шестьдесят четыре года, солидный возраст, впору подводить итоги.

Кстати, разрешите представиться: Антон Бережной, пенсионер, лучший в мире укротитель будильников. Давно живу на этом свете, поэтому мне принадлежит рекорд по количеству перечиненной бытовой техники. С техникой дружу, будильники ненавижу. Но вынужден с ними мириться, потому как имею простой грех – люблю поспать с утра.

Я не пью, не курю и ни с кем не встречаюсь вечерами, поскольку такое вредно в моем возрасте. А работать не вредно, это даже полезно для оплаты коммунальных расходов и бензина. Еще у меня имеется внучка Маруся, у которой есть мой правнук Антон. У годовалого парня полно потребностей, а денег нет. Поэтому я хожу на работу каждый день в соответствии с лозунгом о матче при любой погоде. Надо держаться и, что бесит, выглядеть прилично, дабы не пугать людей.

Зеркало ванной комнаты, второй мой личный враг, отразило мрачную физиономию хронического алкоголика. Мешки под мутными глазами прямо указывали на жесткое похмелье после разнузданной оргии, хотя лет сто прошла с тех пор, как алкоголь вовнутрь попадал. Не помню уже, когда такое было. И не склероз тому виной, я даже вкус пива забыл. Самое печальное, что вкус пива не помню, но не очень-то и хочется.

Помянув недобрым словом пегую щетину, кошмарным полем вымахавшую за ночь, я выплюнул зубную пасту вместе с металлическим привкусом во рту, который преследовал меня с самого пробуждения.

Все, хватит, обязательная программа закончена. И бритву сегодня включать не стану, кому я в этой жизни нужен? Пусть незавидность моей физиономии выглядит модной небритостью.

На кухне, возле холодильника, кошка дожидалась завтрака. Она сидела у пустого блюдца, укоризненно поглядывая в мою сторону. Слава богу, эта задача не представляла сложностей при наличии запасов на полке. Более серьезным показался прогиб с пакетом кошачьего корма, сопровождающийся стоном и ржавым хрустом шестеренок в пояснице.

А за окном зарождался новый летний день. Солнечный диск еще таился за крышами, только готовился к прыжку, однако не подвергал сомнению свое светлое будущее. Солнце твердо знало: день наступит в любую погоду.

Безо всякой радости за него меня ожидала череда привычных дел – поджарка тостов, заливка сливок в кофемашину, измерение кровяного давления и поедание горсти таблеток, заготовленных с вечера. Уверенности в очередном дне у меня не было. А что касается завтрашнего то, честно говоря, была твердая неуверенность.

Я скрутил крышечку с пузырька валокордина, одновременно ополаскивая над раковиной стакан. Случайно локтем коснулся тихо жужжащей кофемашины, и тело вдруг молнией пронзило – будто через сердце горящая стрела пролетела и основательно тряхнула.

– Вот это меня жахнуло! – мелькнула в голове ошарашенная мысль. – Серьезно током приложило, до звездочек в глазах.

Светильник на стене, полыхнув яркой вспышкой, глухо хлопнул сгоревшей лампочкой. Ноги подкосились, я медленно сполз вниз по стенке холодильника. Грудь нестерпимо жгло огнем, левая рука онемела. Правая, слава богу, работала, и зачем-то коснулась кошки. Муркнув, та перестала хрустеть своим кормом. Замерла сфинксом, уставившись пристальным взглядом в лицо.

Черт, а дома-то никого больше нет. Кричи не кричи, бесполезно. Вот влип, словно кур в ощип! Давно живу один на хозяйстве, жена как уехала в прошлом году проведать внуков, да так и прижилась в семье дочки. Похоже, навсегда...

Один из телефонов, пробиваясь сквозь шум в ушах, издевательски заголосил вдали. Странно, в последнее время мне редко звонят. Если кому и нужен бедный пенсионер в этой жизни, так это только денег занять.

– Идиотская ситуация, однако, – медленно отключаясь, я раскладывал все по полочкам. – Подняться не достает сил, а телефона в кармане нет. В спальне они все, как обычно, на кровати валяются. Что же это было? Наверное, сосед, гадюка, опять принялся за свое – воровать электричество. А ведь его предупреждали на собрании подъезда...

Сознание тихо угасало. Электронные часы, висящие над телевизором, бесстрастно фиксировали время происшествия: семь часов утра. Вместе с крупными цифрами "7:01" бледнели звездочки перед глазами, проваливаясь в густую темноту.

Глава первая, в которой утро наступило снова

Утро наступило с жарким дыханием в шею.

Было тяжко, потно, тошно, и очень хотелось пить. Язык распух, умоляя о чем-то прохладном, вроде кефира или мацони. Еще организм требовал все бросить, и немедленно найти туалет. Я заворочался, но груз на груди подняться не дозволил.

Разлепив глаз, я увидел перед собой яблоки. Много, целую россыпь. Яблоки качались на ветках совсем рядом, над головой, только руку протяни. Чуть выше, левее и правее, везде зеленели грозди мелких шаров.

Этот сорт зовется "белый налив" – вдруг пришло понимание.

Хрупкое девичье плечо мешало обзору, я приподнялся вместе с ним, раскрывая второй глаз. Раскладушка скрипнула подо мной ржавыми пружинами. Но это были всего лишь простые, хоть и странные звуки, а вот открывшаяся картина заставила обомлеть – мое тело, накрытое мелкой девчонкой, пребывало в яблоневом саду. Облаченное в темные брюки и светлую рубашку, тело это выглядело как-то непривычно. Такую форму одежды – чисто офисный черно-белый дресс-код – я не использовал в гардеробе лет сто.

Девчонка тоже забыла раздеться, даже туфельки не сбросила. Именно она дышала мне в шею так жарко, что я проснулся. Стоп, а что значит "проснулся"? Я же умер только что, меня током убило! Или молния через сердце тоже приснилось? Это ж надо такое придумать – сон во сне...

В глубине сознания проскочила догадка, что я вознесся на небеса. Вот так, впрямую, без очереди, минуя чистилище. Наверно, случается и не такое. Или я забыл, что заранее обо всем договорился? Может быть. Мне частенько приходилось среди разных вариантов находить нужные решения. Знакомых в этом городе много, подмазал кого надо, те подсуетились, и замолвили за меня словечко.

Впрочем, какая разница, бесплатно или возмездно? Важен факт: я в раю. Сердце стучит ровно, бок не болит. Все хорошо, как в Эдеме, только пить хочется. В раю, насколько я осведомлен, пить не принято, как и кушать, впрочем. А у меня в животе бурчит. Одна маленькая куриная нога была бы очень кстати, а если с банкой мацони... Или в раю все-таки подают пищу? Кажется, так написано: "свежие плоды этих садов будут склоняться низко". Свежие плоды склоняются, это факт, но яблоки совсем мелкие, и зеленые еще!

Господи, да что я о мирском да низменном? Тщетная суета, эти фрукты и кефир несчастный. Стыдно. Полюбуйся только: природа чудесная, вокруг тишина полная, птички райские кудахчут, и вдали орут райские коты. Пастораль, одним словом. Тишь да благодать! Ангелов с херувимами, правда, не видно, может, загуляли где, или спят еще. А так один в один – райские кущи. Никаких сомнений.

Условия, конечно, скромные. Божественная сень есть, а вот шатра не наблюдается. Прямо говоря, сервис не ахти, максимум три звезды. Вместо матраца, выстланного снизу парчой – раскладушка скрипучая. Удобства во дворе, и сортир вон в кустах деревянный... Но обижаться нечего, более качественные хоромы мне не по чину. Да о чем говорить, радоваться надо: это рай и положеная мне девственница. В смысле, положенная на меня. Пока что одна, на сорок девственниц моих добродетелей явно не хватило.

Правда, подобающую мне чашу вина белого, что не лишает разума, девчонка выхлестала. А где самые вкусные райские блюда, мне дарованные? Куриная ножка от райской птицы, например, или мацони... Тоже девчонка подъела?

Еще, по слухам, в раю должны звучать прекрасные райские голоса и звуки. Я прислушался: где-то далеко невнятно гремела сортировочная станция. Хм...

– Что за чушь лезет в голову, – осадил я себя. – Придумал тоже, рай, ад... Так не бывает. Глупости это все, религиозная пропаганда! Нет жизни после смерти, это исключено. Просто какой-то безумный шутник затащил меня в летний сад, нарядил краденое тело в похоронные брюки с ритуальными башмаками, а потом еще пьяненькую гурию сверху подбросил. Винищем от нее несет прилично, такое ощущение, что не только опоили бедняжку, но и ведром шампанского облили. Если это прикол такой, то шутка мне сразу не нравится, имейте в виду, кто слышит. И за фокусы кому-то придется ответить!

– Так, стоп, – оказывается, все время, пока шла религиозная пропаганда, мой взгляд изучал кончики пальцев. – Твердые мозоли от струн. Откуда? Интересное дело, когда я играл на гитаре последний раз? При царе Горохе, наверно, самому удивительно. Ногти аккуратно стриженные, тонкие, светлые. Хм...

Девчонка равномерно дышала мне в шею, мешая сосредоточиться. Я сжал пальцы в кулак, покрутил перед глазами, исследуя создавшуюся композицию. Однозначно чужая рука это, не моя. Моя длань с седыми волосами, и давно покрылась пигментными пятнами, а здесь что за лапка аристократа?! Гладкая кожа бывает только у молодых. Ладно, штаны не мои. Ладно, бог с ним. Но как эти паразиты умудрились руку мне подменить, непонятно. Зачем выдумали этот сад с яблоками, девчонку в нарядном пышном платье? Если я чего-то не понимаю, это не означает, что нет сути. В чем смысл данной акции?

– Соберись, – сделал я себе предложение. – Тряпка, соберись! Забудь о девчонке! Раскинь мозгами, дабы спокойно распутать узлы. Один за другим, по порядку. Надо понять, что здесь происходит.

Поставленная задача показалась необычайной настолько, что я снова прикрыл веки, чтобы принюхаться. Диковинные запахи окутывали меня облаком давно забытых ароматов. От платья, кроме шампанского, пахло сладким девичьим потом. Этот запах был сильным, но не перебивал коктейль из яблок, вскопанной земли и мальв. Даже перегар, которым тянуло от девчонки, не портил дух юности и свежести. И еще ясно слышалось слабое благовоние, похожее на "Шанель номер пять". А это откуда здесь, господи? Вообще с моим обонянием происходило что-то удивительное. Уже лет тридцать прошло, как хроническая аллергия полностью, с корнем, отбила нюх, а тут такое обостренное ощущение благоуханий...

Повторный осмотр места происшествия показал, что чужая ладонь не моего тела покоится на девичьих ягодицах. И если левая закинута за голову, то правая рука нашла себе покой точно на круглой попке. Уверенно так, по-хозяйски нашла, но без всякой задней мысли, видимо, потому что так ей удобно. Глупо указывать чужой руке, где лежать, и не буду, ведь надо же ей где-то приткнуться?

Странно, рука не моя, но упругость девичьего тела чувствует. Каким-то образом тактильные ощущения чужой ладони передаются мне в мозг. И это еще не все, чужим телом через чужую рубашку ясно воспринимаю тепло ее груди и живота. Девичий живот равномерно дышит, и это сбивает мысли начисто.

Так, соберись!

– Все странно и печально, кроме этого контакта. Такое тепло мне нравится, это позитив. Следует взять его за привычку, – подумал я. – Надо заставить себя просыпаться каждое утро вот так, с крепкими женскими ягодицами в руках.

Внезапно в мои размышления влезла другая, чужая часть моего сознания. Она выдала паническую мысль:

– А если мама увидит?

– Чего? – замер я.

– Чего, чего, – передразнила меня голос из чужой части меня. Потом терпеливо пояснил: – Вот выйдет сейчас мама из дому, а я здесь! Под Веркой, на раскладушке в саду валяюсь!

Немного оправившись от шока, я резонно возразил:

– Какая еще мама? Совсем охренел? Мне шестьдесят четыре года, поздно уже маму бояться. Да и нет ее давно, царство небесное, господи прости. Кстати, а кто такая Верка?

Не дожидаясь ответа, я решительно встал, ибо мочевой пузырь терпеть более не мог. Только сначала сдвинул девчонку, а потом перевалился на другую сторону, в траву. Пружины раскладушки отчаянно заскрипели, но маневр выдержали. Верка не проснулась, лишь вздохнула жалобно. Будучи совершенно чужим, молодое тело легко меня слушалось, и даже знало, куда следует идти. Когда с огромным облегчением я вернулся из кустиков, Верка слабо ворочалась, вольготно устраиваясь на моем месте.

Правду говорят, что совесть находится под мочевым пузырем – сбегал в кустики, и на душе легче стало. Но не только это сделал, еще руки помыл. И бог наградил: на кухонном столе сразу нашлась банка простокваши. Как вовремя, спасибо, господи!

Я нагнулся, вглядываясь в девичье лицо, и узнал. В мгновение сложилась полная картина: это же Верка Радина из десятого "Б"! Ишь как разлеглась на моей раскладушке, пьяница такая...

Это мой дом, где мы жили сорок шесть лет назад. Отсюда я ходил в школу, хороводился тут с пацанами и девчонками. Яркий пласт воспоминаний вывалился резко, как будто это было вчера – портвейн "три семерки", горячие губы Алены, гладкие коленки и влажный жар меж загорелых ног... Вот на этой скамейке, рядом с которой стоит раскладушка, я ее целовал, а она притворно прекословила, вяло отгоняя жадные руки.

Деревянный туалет возле угольного сарая, и душ рядом с ним, навес над кухонной плитой – все эти мощные строения я сколотил прошлым летом собственными руками. Отец только доски подносил и кривые гвозди выравнивал. Руки у меня с детства правильно росли, со столярным и слесарным инструментом дружили.

Вот та веранда – тоже моих рук дело и моя личная территория, но жить я предпочитаю в саду. А Вера живет на соседней улице, наши дворы соединяются задами, где разбиты огороды. Она учится в параллельном классе. Вернее, училась, как и я, кстати. Вчера в школе был выпускной вечер, потом мы шатались по набережной, где девчонка ушаталась в хлам.

– Надо Верку домой вести, – с тревогой сообщил голос другой части меня. – Светает.

– Погодь браток, давай сначала разберемся, – я решил расставить все точки над "и". – Какой сегодня день?

– Воскресенье.

– Да это понятно, – с досадой на себя за неточно поставленный вопрос крякнул я. – Точная дата?

– Так это, – задумалась другая часть меня. – Совсем точная?

Наступила пустая тишина, только где-то вдали орали дикие коты.

А парень явно тормозит, видимо, аутист. Или долго с девчонкой в вине купался. Я терпеливо ждал. Наконец он родил:

– Двадцатое июня тысяча девятьсот семьдесят первого года.

– Ни хрена себе, – я слегка обалдел от давности даты. – Вот это занесло меня в даль невиданную... А может, все проще? Например, вчера с вами я на набережной нажрался?

– Все может быть, – философски отозвался голос. – Там все перепились в конце концов.

– Ладно, но если мы вместе гуляли... – злясь на себя, запнулся в раздумии. – Может, ты помнишь, кто я?

– А сам, значит, забыл? – съехидничал голос моими интонациями.

– Сомневаюсь, – пришлось честно признаться. – Ни в чем уже не уверен.

Легкое опьянение каким-то образом проникло от парня ко мне в сознание. Я даже ощущал, как в животе качается выпитое накануне вино. Выпито не мной, но чувствуется...

– А как скажу, когда не вижу? – возмутился голос. – Не вижу тебя, ты же в голове сидишь!

– Стоп, давай рассуждать логически, – с сожалением заглянул в опустевшую банку, где только что было полно кислого молока. – Я сижу у тебя в голове, тело тоже твое. В животе булькает твое шампанское. А где моя голова? У каждого человека должна быть своя голова!

В подтверждение этой гипотезы мы прошлись до холодильника, где в два глотка выхлестали бутылку кефира. Странно, но в чужой голове сразу просветлело. Каким-то образом я ощутил, что и у другой части меня голос повеселел.

– Слушай, а может, ты Верку возьмешь? – с надеждой поинтересовался он. – Ей все равно, она в полном керосине. Смотри, какая симпатичная!

– Попка хорошая, – засомневался я. – А сисек нет.

– Вырастут! – заторопился голос. – Какие ее годы? Ты только не бухай, как она, или хотя бы закусывай иногда. Да и зачем тебе сиськи, у тебя ж голос мужской!

– Я подумаю, – мне не привыкать дипломатично съезжать с темы. Умею иногда красиво уйти в сторону...

А сам подумал – что же это за конструкция получится такая: девица с попкой, но без сисек, и с мужским голосом? Но вопрос Антону задал другой.

– Кстати, а ты кто?

– Антон Бережной, ученик десятого "В" класса, – вежливо представилась другая часть меня. – Живу здесь, это моя жизнь, – и добавил с обидой: – А ты влез в голову без спроса!

– Тебе семнадцать лет? – уточнил на всякий случай, было ясно и так.

– Осенью восемнадцать будет, – ожидаемо ответил голос другой части меня. – А ты кто?

– Мог бы и догадаться уже, – мысленно проворчал я. – Тоже Антон Бережной. Для тебя Антон Михайлович, поскольку мне шестьдесят четыре года. Живу на Чехова, в собственной квартире. Вот там я только что умер.

– Так ты умер?!

– Током убило, – излагал факты так, как видел их. – А потом меня закинуло в твою голову.

– И что мы будем с этим делать? – озадачилась другая часть меня.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – отрезал я. – А для начала отнесем девчонку домой.

Местные пешеходы протоптали заметные тропинки по нашим огородам. Многим знающим людям бежать напрямую было сподручней и ближе, чем по улице делать крюк в обход квартала. Мои родители ходокам не возражали, традиция сложилась задолго до нас, в доисторические времена.

Антон с Веркой по тропинке двигались с трудом. Вернее, двигался я, а они просто путались под ногами, особенно девчонка. Пьянчужку толком растолкать не удалось, она буровила чего-то невнятное, хихикала, икала шампанским, только без пузырьков, и еле шевелилась. Вера не выглядела коровой, скорее она была мелкой и худой, но какой-то вес в ней все же был. Постоянно засыпая на ходу, она всем этим мелким телом наваливалась на меня. Приходилось шикать на нее и встряхивать. В конце концов, тропинка вывела нас во двор, посреди которого белым привидением в длинной ночной рубашке светилась тетя Нина.

– Так, – зловещим шепотом прошипела она, затаптывая сигарету. – Явились, голубки?

От вроде простого, в принципе риторического вопроса Вера встрепенулась, икнула утробно, и в момент протрезвела. Затем она принялась ошарашено озираться.

– Мама? – рассмотрев привидение, промямлила она в смятении. – А чего ты тут?

– Шалаву – в дом, – коротко бросила мне тетя Нина.

А когда я бодро выполнил команду, добавила:

– И чтоб духу твоего здесь больше не было! Кобель мартовский.

В заключительное слово она вложила столько презрения, что хватило бы на банду негодяев. Голос другой части меня собрался что-то пролепетать в свое оправдание, но я мудро предложил ему заткнуться. Несмотря на то, что мартовских кобелей не бывает, переговорный процесс сейчас бессмыслен. Он может привести лишь к эскалации напряженности. Во избежание конфликта следует отступить на запасные позиции, что я проделал максимально быстро.

Небо на глазах светлело. Предрассветная тишина была звенящей и безмятежной, только где-то вдали хороводились коты, а за ними железнодорожная станция лязгала сцепками под невнятное бормотание диспетчера. У рукомойника, приколоченного к стене сарая, я умылся после трудного путешествия и, наконец, скинул эти ужасные башмаки. Со второй попытки штаны с рубашкой удалось аккуратно сложить на скамейке. Все-таки ночью это тело высосало немало винной продукции...

Из угольного сарая выступил сибирский котяра по прозвищу Лапа. С придушенной мышкой в зубах он независимо прошествовал мимо. Я для него – всего лишь младший член стаи, где верховодит, естественно, он. Ну, в те моменты, когда мамы нет на горизонте. Кот выложил добычу на крыльцо летней кухни и, сверкнув желтыми глазами, замер сфинксом. Он всегда приносил сюда мышей, ожидая справедливого вознаграждения. Если Лапа здесь, значит, скоро выйдет мама. Кот точно знал, когда она проснется. Где-то я читал, что коты видят грядущее, безошибочно определяя предстоящие события по одним им известным признакам. Так что заслуженный приз, – мясо или рыбу, неважно, – кот получит обязательно. А может быть, в честь праздника, ему перепадет вкуснятина, невероятное лакомство – кусочек докторской колбасы. Обмана при обмене еще не было.

Заорал петух, и тут же из-за крыши дома показался край солнца.

– И шестикрылый серафим на перепутье мне явился, – пробормотал я рассеяно.

Солнечный диск вяло разгорался, обещая ясный день. В траве что-то блеснуло. Мне пришлось нагнуться, чтобы поднять пузырек темного стекла.

– Что это? – спросила другая часть меня.

– Лекарство от сердца, валокордин.

Знакомый пузырек... На белой этикетке, в левом верхнем углу, чернела надпись "годен до 2021 года".

– Ничего себе! – воскликнула другая часть меня. – Что бы это значило?

– Разберемся, – сонным голосом пообещал я, расправляя простынку.

Едва голова коснулась подушки, как черное одеяло, сотканное из густой темноты, потащило меня в пустоту.

Глава вторая, в которой утро продолжается с утра

Утро выложило солнце на подоконник, заставляя прищуриться.

Я пошевелился, кошка недоуменно мяукнула. Забыв о хрустящем корме, она уставилась мне в лицо расширенными глазами. Ее явно что-то беспокоило, и это "что-то" наверняка сидело сейчас перед ней. Не понимаешь, киса? Я тоже в шоке.

На кухне мало что изменилось, крупные цифры "7:03" светились на стене.

Привалившись спиной к холодильнику, я сидел на кухонном паркете, коридор терялся в темноте. Кофемашина молчала, красный светодиод телевизора не горел. Выходит, когда меня шандарахнуло молнией, выбило пробки?

Кажется, времени прошло совсем ничего, несколько мгновений. Это если верить часам. А почему я должен им не верить? У кошки вон блюдце полное. Но какой длинный сон мне успел присниться! Длинный и яркий, очень достоверный. Я посмотрел на пузырек валокордина, зажатый в кулаке, и вспомнил запах девичьего тела. Он теперь будет меня преследовать, и это лучше лекарства от сердца будет! Новые краски ворвались вдруг в заурядную серую жизнь, и очень жаль, что все так быстро кончилось.

Улыбнувшись грустно, легко поднялся – недавно умершее тело слушалось меня без напряга. Пощелкал тумблерами электрощитка в прихожей. Оглянулся: везде, кроме кухни, зажегся свет. Ну да, там же лампочка перегорела. А вот микроволновка исправно пискнула, и кофемашина бодро зажужжала.

Из зеркала ванной комнаты на меня смотрело знакомое лицо с седой щетиной, только без желтизны в глазах, и с легким румянцем. Я хмыкнул, включил бритву, а потом хорошенько умылся. Седой пожилой мужчина в зеркале стал окончательно похож на человека. Причем живого человека, а не ходячий полутруп: спину не ломило, голова ясная, в боку тишина. Что же это делается, люди добрые?!

Телефон отыскался в спальне, на своем обычном месте. Пролистав список контактов, я выбрал номер подходящего друга. Не в том смысле друга, как верного товарища, а как в телевикторине "звонок другу".

Григорий Балала трудился в городском ГАИ рядовым сотрудником. Но делал это много лет, и поэтому знал в городе множество людей. Он был способен решить любой вопрос, в чем я имел возможность убедиться не один раз.

– Гриша, привет, – сказал я в трубку. – У меня проблема.

– Михалыч, как жизнь, – радостно закричал он. – А я тебя вспоминал!

– Надеюсь, не в нецензурном стиле? – усмехнулся в ответ.

– О чем ты говоришь! – Григорий заржал. – Но давай сначала твой вопрос обсудим. Излагай, только быстро, на дежурстве.

– Да, Гриша, буду краток. Дело вот в чем: меня током ударило, пять минут назад.

– Серьезно? – смешинки из голоса исчезли.

– Жахнуло прилично, сознание потерял. Ненадолго, правда.

Вот здесь я лукавил. Дома меня не было долго, часа два, это как минимум. И в эти два часа втрамбовалась масса событий, впечатлений и ярких красок. Один девичий пот чего стоит, слаще любых духов... Теперь, чтобы вернуться на ту сторону и прикоснуться к настоящей жизни, я готов был засунуть два пальца в розетку. Прямо сейчас, немедленно. Но прежде следовало разобраться в проблеме, отчего это произошло.

– Как это произошло? – начал допрос Григорий.

– На кухне завтрак готовил. Стакан под кран подставил, и в этот момент все случилось.

– Скорую вызвал?

– А смысл? – удивился я. – Ничего не болит, чувствую себя нормально, хожу по квартире.

– Это сейчас не болит, – возразил Григорий. – А кто знает, что будет завтра? Нет, ты прекращай геройствовать, иди на диван, полежи.

– Послушай, я тебе звоню не на здоровье пожаловаться, – мягко прекратил я бессмысленную болтовню. – Мне надо понять, что произошло и кто виноват.

– Так-так, так-так, – было слышно, как Гриша плямкает губами. – А потом?

– Что потом?

– Ну, разберемся, кто виноват, и что потом?

– А потом наказать виновных, – жестко отрезал я. – Я против моей насильственной смерти, знаешь ли. И хочу умереть от естественных причин, а не от злого умысла.

– Вас понял, – пробормотал Григорий. – Нужен звонок другу. Тебе перезвоню через пять минут, никуда не уходи.

Гриша перезвонил быстро, как обещал.

– Включи почту, я тебе отправил образец протокола. Принтер работает? Отлично. Еще там подробная инструкция. Ничего особенного, но прочитай внимательно. А теперь слушай и запоминай: через час к тебе придет капитан полиции. Он не вашего района, но это неважно. Он как бы случайно проходил мимо, и ты обратился к нему за помощью. Понял? Полицейский обязан отреагировать, напишет рапорт своему начальству, дело закрутится. Еще к тебе придет доктор. Он настоящий врач, знает, что такое электротравма, и как это диагностировать. Окажет тебе первую медицинскую помощь.

– Зачем мне помощь? – возмутился было я, но Гриша меня осадил.

– Так надо! Тебе хреново, помираешь, и все такое. Еще придет электрик. Не из вашего ЖЭКа, правильный электрик. Будет разбираться с электричеством. И, наконец, придет пожарник. Ваш, районный. Осмотрит на предмет возгорания. Все понятно?

– Да вроде никаких вопросов, – пробурчал я. – Кроме одного. Сколько это будет мне стоить?

– Не дороже денег. И вообще, потом сочтемся.

– Гриша, ты знаешь, я здесь скромно живу, не шикую...

– Я сказал – потом. Слушай дальше. Было бы неплохо позвать кого-нибудь из ЖЭКа, но ничего, обойдемся. Соседей пригласим протокол подписать, и хватит. Кстати, у них тоже замеры сделать надо. Все понятно? Тогда до связи.

Гриша отключился, а я направился завтракать. Утро длинное какое-то выдалось, неправильное, проголодался основательно. Кофе был горячий, тосты вкусные, а сыр оказался пряным и острым. Насыщенный и яркий вкус сыра полностью соответствовал рекламному слогану, что показалось мне просто невероятным.

Посуду мыл без всякого опасения, даже с надеждой, что раковина снова долбанет током. Не сбылось. Тогда я распечатал бумаги из почты, улегся с ними на диван, якобы почитать, и мгновенно уснул.

Пузырек валокордина был крепко зажат в левом кулаке.

Глава третья, в которой (не удивляйся, читатель) утро продолжается снова

Солнце прокралось через яблоневые ветки и кольнуло в глаз. Накопив сил, оно выпрыгнуло из-за горизонта именно для этого.

Я принюхался: подушка хранила девичий запах, а к букету остальных ароматов добавился запах дыма. Как же здесь здорово! Всегда ценишь то, что потерял навсегда. А я потерял, забыв об этом, а сейчас нашел снова. И еще в левом кулаке я ощущал верный пузырек, а в правой руке обнаружился лист бумаги – свеженький, пахнущий принтером, образец протокола. Честно его начал дома читать, да не осилил. Проблем нет, здесь дочитаю, на свежем воздухе.

Невысокая женская фигурка возилась у плиты летней кухни, задобрив ту мелкорублеными дровами. Узнавание хлестнуло громче электрического тока, сердце дрогнуло. Господи, это же мама! По щеке покатилась слеза. Солнце виновато, наверное, оно вовсю кололось своими шпильками.

До меня вдруг дошло, что мама всегда готовила завтрак для меня. Нет, семейство тоже кушало, но старалась она именно для сына. И только сейчас я осознал эту простую и очевидную истину особенно остро.

– Это мама? – спросил я робко.

– Ну да, – несколько удивленно отозвалась другая часть меня. – А добрая поленница под навесом у сарая – моя заслуга.