Текст книги "Книга о шильдбюргерах"

Автор книги: Аноним Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры доставляли бревна для новой ратуши
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Настоящие дураки, те приступили бы к делу, не запасшись ни бревнами, ни камнем, ни известью, ни песком – всем, что нужно для солидной постройки.

Не то шильдбюргеры: ведь их разум должен был угаснуть не вдруг, а исподволь, как догорает сальная свеча.

И вот отправились они всем скопом в долину, что за горой, и принялись деревья валить.

А когда стволы были очищены от веток и коры, кое-кто из них, размечтавшись, подумал: «Эх, кабы мне сейчас такой самострел, чтобы я мог заложить в него бревно и пальнуть тем бревном до самой базарной площади…»

И в самом деле, имей они такое снаряжение, это избавило бы их от многих тяжких трудов. Но, как говорится,

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

 
Если бы да кабы
Да во рту росли грибы,
То был бы не рот,
А целый огород!
 

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Что поделаешь, пришлось шильдбюргерам, поплевав на ладони, взяться за переноску бревен на собственном горбу – сперва на вершину горы, а затем вниз по склону, к самым городским стенам. Немало пришлось им покряхтеть, посопеть да попотеть, покуда перетаскали они все бревна, кроме одного, по их разумению – последнего.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Наконец взялись они всей артелью и за это последнее: поднимали, поджимали, поворачивали, перекашивали, подталкивали и перекатывали его и с великим усилием достигли верха горы; отдышались, отерли пот и начали спуск по другому склону. Но тут то ли они недоглядели, то ли веревка перетерлась, а только бревно выскользнуло у них из рук и само, без всякой подмоги с их стороны, запрыгало по склону, докатилось до места и легло рядком с остальными.

Этакая сообразительность, и у кого же – у неотесанного бревна! – поразила шильдбюргеров прямо-таки как громом. Долго они моргали да глаза терли, пока один из них не изрек:

– Ну и чудаки же мы, что на своем горбу кругляк с горы таскали! И ведь никто из нас не смекнул, что с горы-то он и сам покатится. А мы-то кряхтели, мы-то сопели!

Тут вышел вперед другой шильдбюргер и повел такую речь:

– Велика наша беда, но можно горю помочь. Коли уж хватило у нас силенок весь строевой лес с вершины горы вниз перетаскать, так неужто не сможем его обратно втащить? А уж оттудова пустим бревнышки самоходом и полюбуемся, как они сами под горку покатятся. Вот и награда будет за труды наши праведные!

Такой совет пришелся по душе всем шильдбюргерам.

Ведь вот он случай положить достойное начало своему шутовству.

Подставили они свои горбы и поперли груз обратно. И если перед тем они изрядно попотели, перетаскивая его вниз, то теперь и вовсе потом изошли.

Кое-как все же подняли они все бревна на гору и, отдышавшись, стали спускать их вниз одно за другим.

И впрямь, до чего ж любо было смотреть, как они катятся да подскакивают!

После столь удачного завершения своих трудов, довольные и веселые, возвратились шильдбюргеры в город. А поелику все они славно порадели за общее дело, то и порешили, что не грех им теперь засесть в трактире, чтобы столь же славно выпить и закусить за общинный счет.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры строили новую ратушу и о чем они при
этом позабыли
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Доставив бревна на место, шильдбюргеры с таким жаром принялись за возведение ратуши, что всякий, видя их, подумал бы: да, нешуточное дело они затеяли! Прошло три дня, и все три капитальные стены (шутовства ради они строили свою ратушу о трех углах) были готовы.

Затем горожане взобрались наверх и укрепили стропила. Теперь оставалось только заняться кровлей.

Довольные достигнутым, они всем скопом отправились в тот гостеприимный дом, где хозяин стрижет своих гостей без ножниц, и закончили трудовой день превеликим пьянством, опять же за общинный счет.

На другой день, как только ударил колокол (без этого никому не дозволялось приступать к делу), сошлись они у ратуши и стали класть кровлю.

Встали они цепочкой – одни на самом верху, другие на лестнице, третьи на земле, – и так до кучи черепицы. И каждая черепица., переходя из рук в руки, попадала наконец к шильдбюргеру, который крышу укладывал.

Но тут вскоре снова ударил колокол и призвал всех к новому походу – в трактир!

Как только услыхали это шильдбюргеры, так все, кто где стоял, побросали черепицу и пустились наперегонки – не побежишь – не победишь! – прямо в питейное заведение. И бежали они, как гуси-гуменники, кои больше всего боятся, что им воды в поилке не достанется.

Но получилось так, что те, кто последним стал в цепочку, первым прибежал в трактир и занял лучшее место, самое дальнее от входа, и так вновь обеспечил себе последнее место – на работе.

Отдав должное еде и питью, шильдбюргеры снова отправились к ратуше, чтобы честь честью освятить ее, а затем от имени всех шутов и глупцов испробовать, как в ней вершатся великие шутовские дела.

Вот вошли они чин чином… а там – кромешная тьма! Немало шильдбюргеры тут страху натерпелись, однако принялись опять думать да гадать, по какой такой причине в ратуше темно. Уж не допустили ли они какого недосмотра иль ошибки, когда ее строили? Не испугали ли светлое солнышко и где-то оно теперь спряталось? А может, мешает ему что проникнуть в шутовские палаты?

Подумали они, покумекали и вышли на волю – поглядеть с улицы на дело рук своих: может быть, там обнаружится изъян какой.

Однако все три стены оказались прочно сложенными, нигде не видно было никаких огрехов. И здесь, на улице, исправно сияло солнышко, на нем шильдбюргеры тоже никаких изъянов не приметили.

Тогда они снова вошли в ратушу, но там уж и впрямь никаких недочетов не увидели – за недочетом самого света.

Но что тут долго толковать? Не открылась им причина такой темноты, сколько они свои глупые головы ни ломали, и осталась она для них темной загадкой.

Великий страх объял шильдбюргеров, и для пользы дела они снова бросили клич: «Все на сходку!»

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры свет в ратушу доставляли
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Когда настал наконец назначенный для общей сходки день, никто из жителей Шильды и не подумал оставаться дома, а, прихватив с собой лучину, зашагал в ратушу. Сев на скамью в шутовской палате, он прикреплял лучину к шапке, чтобы в темноте разглядеть соседа и чтобы городской голова не перепутал имена и звания присутствующих.

Как оно и всегда бывает при обсуждении мудреных вопросов, мнения разошлись. И вот, когда уже казалось, будто остается только сломать стены и при новом возведении быть повнимательнее и поаккуратнее, выступил тот самый шильдбюргер, который некогда слыл за первого мудреца, и сказал:

– В давние времена мне не раз приходилось слышать, что на примере других многому можно научиться. Недаром баснописец Эзоп свои уроки представлял в баснях. Вот и я хочу вам рассказать в назидание такую побасенку.

Сын брата дедушки моей прабабушки услыхал однажды, что приятель его расхваливает:

«До чего вкусны куропатки!»

«А ты едал их?» – спросил он его.

«Да нет, не едал, – ответил он ему, – лет пятьдесят тому назад мне один знакомый хвалил, а у того была бабка, так вот ее дед видел в молодые годы, как такую куропатку барин уплетал».

От подобных речей у сына брата дедушки моей прабабушки слюнки потекли. Вот он возьми да скажи своей жене, чтобы та пирог испекла. Куропаток ему, мол, не достать, а лучше пирога он ничего на своем веку не едал. Однако жена его, знавшая лучше него, что есть и чего нет в горшке для масла, ответила, что не может испечь пирог, и попросила мужа потерпеть до лучших времен.

Такой сухой – неподслащенный и неподмасленный, ответ пришелся не по вкусу сыну братца дедушки моей прабабушки и голода его отнюдь не утолил, а потому он вновь подступил к жене с просьбой испечь пирог, если не на масле, то хоть на воде.

«Ничего не выйдет на воде-то!» – ответствовала жена.

«Да ведь ты не попытала! – молвил сын брата дедушки моей прабабушки. – Сперва попытай, а потом говори».

Чтобы отвязаться, пришлось жене замесить тесто для пирога. Затем она поставила сковородку, налила в нее воды, а сверху стала наливать жиденькое тесто. Разумеется, вместо пирожка получилась одна кашица.

А муж стоял с тарелкой возле очага и все ждал, когда ему – прямо с пылу с жару – подадут пирог.

«Что я говорила! – набросилась жена на него. – Тебе бы только на своем настоять, а сам ты ничего не смыслишь!»

«Да замолчи ты! – прикрикнул на нее сын брата дедушки моей прабабушки. – Нечего тебе жаловаться, что ты попробовала испечь пирог на воде. Дело того требует, чтобы его так долго пробовать, покуда оно не выйдет. На этот раз не вышло – в другой раз выйдет. Какое же это искусство, ежели сразу, так, за здорово живешь, пирог бы испекся?»

«Еще бы! – ответила жена. – Тогда бы я каждый день пироги пекла да ела».

Вот и вся побасенка, – закончил свой рассказ бывший первый мудрец города Шильды. – А теперь нам надобно покумекать, каким образом побасенку эту приложить к нашему делу. Попытка не пытка! Кто его знает, быть может, свет-солнышко можно в мешок поймать и носить, к примеру, как воду в ведре? Никто же из нас никогда этого не пробовал. Так что, ежели вам предложение мое по нраву, давайте приступим. Выгорит это дело – вся выгода на нашей стороне и мы завоюем себе великую славу, а не выгорит – опять не беда, все одно оно шутовскому нашему замыслу пойдет на пользу.

Предложение это так пришлось по душе шильдбюргерам, что они тут же решили его испытать.

После полудня, когда солнце пекло особенно немилосердно, все они собрались на базарной площади перед ратушей – кто с мешком, кто с кузовком, кто с ведром, а кто и с неводом: так шильдбюргеры чаяли поймать свет-солнышко и отнести его в ратушу.

Одни раскрывали мешки, давали заглянуть в них солнышку и живо завязывали покрепче, потом неслись во всю прыть в ратушу, чтобы там свет этот из мешка вытряхнуть. При этом они сами себя уверяли, будто мешок даже тяжелей стал. Другие проделывали такой же фокус с кастрюлей, корзиной, неводом и прочими снарядами.

Кто черпал свет лопатой, вдо вилами, кто совками. А один шильдбюргер приволок мышеловку – это чтобы сразу весь ясный день в нее залучить, прихлопнуть и живьем в ратушу доставить. Словом сказать, каждый творил то, что ему его умная голова подсказывала.

Так они трудились в поте лица своего, покуда солнце на небе стояло, и совсем замаялись от жары и от беготни в ратушу и обратно.

Однако труд их, надо понимать, оказался напрасным.

– А ежели бы наша попытка удалась, – воскликнули шильдбюргеры, когда солнышко закатилось, – какое великое дело мы сотворили бы! – и поспешили снова – куда, вы и сами знаете.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Что шильдбюргерам посоветовал заезжий молодец
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В ту жаркую пору, когда жители Шильды исправно перетаскивали светлый день в темную ратушу, через город проходил путник. Он остановился и, разинув от удивления рот, долго глазел на них, так что и его самого можно было принять за шильдбюргера.

Но, сколько он ни таращил глаза, все же никак не мог понять, что они там творили, и решил любопытства ради остановиться в этом городе на ночь.

Вечером на заезжем дворе он спросил случившихся там шильдбюргеров, с чего это они в полдень так надрывались на самом солнцепеке.

Тогда те и рассказали ему про свою беду и о том, как они маялись, чтобы доставить дневной свет в новую ратушу.

Бродяга был парень тертый и сразу смекнул, что тут ему можно поживиться. Для начала он спросил шильдбюргеров, удалось ли им доставить таким способом свет в ратушу.

– Да хоть бы вот сколечко! – отвечают ему.

– Да… – протянул заезжий человек. – А ведь все ваше горе в том, что не с того конца вы за дело принялись. Секрета вы не знаете. А я знаю!

Тут шильдбюргеры обрадовались, точно дети малые, и давай угощать ловкого пройдоху, разумеется, за общинный счет. А тому что? Лишь бы погулять на даровщинку. Вот он и пообещал помочь горожанам на следующее утро.

Ну, а когда утречком ласковое солнышко подарило городу Шильде ясный и светлый день, шильдбюргеры повели своего новоявленного зодчего к ратуше.

Тот оглядел постройку сверху и снизу, потом спереди и сзади, снаружи и изнутри и глубоко задумался. Должно быть, совет держал с той шельмой, что у каждого такого артиста всегда за пазухой припрятана.

– Надобно вам взобраться на крышу и снять одну-другую черепицу, – молвил он наконец.

Шильдбюргеры, разумеется, поспешили исполнить столь мудрый совет.

– Теперь вы доставили ясный день в свою ратушу, – сказал бродяга. – Случись он вам в тягость, вы его снова изгнать можете.

Поблагодарили шильдбюргеры мошенника и с честью отпустили.

Ловкий же плут поступил, как и всякий другой на его месте: благодарность принял, долго не пересчитывал и отправился дальше, правда частенько оглядываясь, нет ли погони.

Больше его в Шильде никогда не видели.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры догадались, отчего у них в ратуше темно, и что они после этого сделали
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Долго жители Шильды не могли нарадоваться на свою новую ратушу и заседали в ней с утра до ночи. На их счастье, до самой осени ни разу дождя днем не было, и потому дыра в крыше не помешала им принять немало важных решений.

Но вот ласковое лето миновало, и солнышко стало частенько прятать свое веселое лицо за серые тучи – приближалась зима, суровая и немилостивая, и все чаще в шутовской палате стало накрапывать.

Не понравилось это шильдбюргерам, и они решили, что раз человек под зонтом не мокнет, то и они не отсыреют, ежели крышу свою починят. Поэтому они снова заделали крышу черепицей, полагая, что раз летом они грелись на солнышке, как им велела сама матушка лень, то и зимой им надобно подле печки сторожить свои руки-ноги, дабы они у них не отмерзли.

Но вот починили они крышу и отправились снова в палату. И что бы вы думали? В ратуше оказалось так же темно, как до посещения Шильды великим артистом и искусным зодчим!

Тут-то шильдбюргеры поняли, какую шутку сыграл с ними бродяга. Однако сделанного не воротишь: поздно хлев запирать, коль корову со двора свели.

Итак, снова сидели шильдбюргеры с лучинами на голове в своей темной ратуше и держали совет. Наконец дошла очередь говорить одному шильдбюргеру, который никогда не считал себя за последнего дурака, – дабы не оскорбить его скромность, я не буду называть имени.

Ну так вот, встал этот шильдбюргер и заявил, что лучше всего будет, если все они поступят так, как посоветует его кум. С разрешения высокого собрания он тут же покинул зал, чтобы сходить позвать кума.

Покамест он ощупью пробирался вдоль стены (лучина на голове у него давно уже погасла), он заметил в одном месте полоску света: должно быть, здесь стену плохо замуровали. Тут он глубоко вздохнул, вспомнил о своей прежней мудрости, от которой, как и все другие, теперь отказался, быстро вернулся в зал и начал:

– Что ж, соседушки, разрешите и мне теперь слово молвить.

А когда ему разрешили, он продолжал:

– Вот я так скажу. К примеру, заведется у меня какая-нибудь привычка и вытеснит то, что мне досталось от природы, и, как ни странно, все благоприобретенные привычки, особливо дурные, быстро вытесняют дарованные природой и сами как бы делаются второй природой человека. Так и мы. Ведь от природы мы были люди с умом и соображали, что к чему. А теперь приняли шутовские привычки, и они пришлись нам так по нутру, что с успехом изгоняют прирожденные. От природы люди вполне разумные, мы теперь от природы же сделались шутами и с шутовством своим не желаем расставаться ни за какие блага. Попали мы все в тяжкую беду, а никак не можем понять, в чем наша ошибка, почему мы все в потемках сидим. И никто не догадался, что мы у своей ратуши окна-то сделать забыли. Очень уж у нас грубо получается. Нельзя так сразу шутами себя выставлять. Это ведь только настоящим дуракам к лицу.

Перепугались тут шильдбюргеры – как же это они оплошали? Получилось, будто они и вовсе богом обижены! Даже друг на друга глядеть им стыдно стало. А потому они сразу, без всяких заседаний и проволочек, сообща принялись проламывать стены ратуши, и не нашлось тут ни одного, кто отказался бы от отдельного для себя оконца, о коем он потом мог бы сказать: «Вот оно, мое оконце, и только и свету что в нем».

Очень скоро ратуша оказалась готовой, недоставало только внутреннего устройства, а о нем речь впереди.

⠀ ⠀⠀ ⠀

⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры палаты в ратуше готовили
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Прорубили жители Шильды в ратуше окна и принялись за внутреннее устройство. Прежде всего они решили убрать шутовскую палату, затем взяться за палату для корпения, а потом и за палату для потения. Вскоре треугольная ратуша была всем шутам на славу отстроена и вновь освещена.

Настала зима, выпал первый снег, и городской голова затрубил в свой знаменитый рог. Услыхав его, шильдбюргеры всей гурьбой поспешили в ратушу. И надобно сказать, что до того они теперь поумнели, что никто из них не забыл прихватить с собой полено, чтобы протопить печь, дабы не обременять казну расходами на дрова. Но когда они собрались в шутовской палате, то увидели, что в ратуше не только никакой печи нет, но даже и место ей не определено.

Опять переполошились шильдбюргеры.

– Неужто мы, как ослы длинноухие, – воскликнули они, – никогда свою новую ратушу не наладим? Где же нам теперь печь ставить?

Одни советовали сложить печь за дверью – там она, дескать, никому мешать не будет. Но другим это не понравилось: ведь городскому голове положено возле самой печки сидеть, а так он окажется за дверью, это же выйдет курам на смех!

Много разных мнений выслушали шильдбюргеры, долго вопрос этот обсуждали, все подходящие и неподходящие места для печи осмотрели, и наконец нашелся один советчик, что предложил печь сложить за окном – на площади. И разъяснил, что ежели голова пожелает сидеть у самой печки, чтобы его мудрость никогда не замерзала, то можно выделить ему место у окошка – пусть он из него на печку поглядывает и греется.

Такой совет всем шильдбюргерам пришелся по душе, и они от радости даже в ладоши захлопали. Но был среди них один житель, которому вечно все было не так. Поднялся сей «нетак» и начал:

– Вы говорите «так», а я говорю «не так». Куда, к примеру, пойдет жар, что должен наши палаты согревать, где нам потеть да корпеть положено? На улицу. А всю улицу, сколько ни топи, нам никогда не натопить. Так я говорю или не так? Так вот, чтобы жар все же к нам в наши шутовские палаты шел, надобно рыболовную сеть взять и одним концом ее к печи приладить, а другим – к окну. Вот весь жар к нам и пойдет, некуда ему больше деваться. Так я говорю или не так?

– Так ты говоришь, – отвечает ему голова. – И за умный совет превеликая тебе от нас благодарность и почет: отныне второе место у печи всегда за тобой.

Вот и решили шильдбюргеры поставить печь на базарной площади, а от нее протянуть к ратуше сеть: это чтобы жар от печи прямехонько в палаты струился – и в те, где им потеть, и в те, где им корпеть, и в те, где им свои шутовские дела творить.

Я, признаться, опасался, как бы они и меня к себе не пригласили, чтобы на какую-нибудь шутовскую должность определить, но, услыхав, как один шильдбюргер сказал другому: «Где уж ему соваться! Он до нашего еще не допер», – сразу успокоился.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры соль сеяли
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Достроили, стало быть, горожане свою ратушу и стали в ней что ни день совет держать. Зашел у них как-то разговор о запасах: и впрямь надо же было кое-что впрок отложить, на случай, если цены поднимутся, а то ведь, не ровен час, к перекупщикам и спекулянтам-кровопийцам в лапы попадешь.

Особенно пеклись шильдбюргеры о соли – в те времена из-за бесконечных войн и междоусобиц продажа ее, а стало быть, и покупка были весьма затруднительны. Долго они советовались друг с другом, нельзя ли, мол, все так повернуть, чтобы в Шильде своя соль была. Ведь что на пашне без навоза, то на кухне без соли – дело дрянь! Под конец восторжествовала такая догадка: ведь крупинка соли как две капли воды похожа на крупинку сахара. А сахар, как все знают, растет в поле. Стало быть, и соль должна в поле расти.

Так рассудив, порешили шильдбюргеры выделить из общинных земель большой клин, вспахать его и хорошенько отборонить, а затем по всем правилам посеять на нем соль. А соли-то, к слову сказать, было в Шильде куда меньше, чем шутов и дураков!

«Совершить сие, – значилось в соответствующем указе, – надлежит самым срочным и аккуратнейшим образом. Посев же производить с господнего благословения».

«Наконец-то, – подумал тут не один шильдбюргер, – и у нас своя соль будет в достатке! Тогда уж никому из-за щепотки соли в ножки кланяться не придется!»

В первый же погожий день шильдбюргеры перепахали выделенный клин, хорошенько взборонили его и, как им подсказала их шутовская мудрость, густо засеяли солью.

А чтобы поле это уберечь от всяких недругов, они на каждом углу поставили сторожа и каждому сторожу вручили по длинной трубке, дабы они птиц разгоняли, если те начнут посеянную соль клевать.

Не прошло много времени, как поле буйно зазеленело, и шильдбюргеры всем скопом стали каждое утро бегать любоваться, как у них прытко соль растет. Чем выше поднимались зеленя, тем пышней расцветали надежды шильдбюргеров. Каждый из них в ту пору спал и видел, как он эту самую соль четвериками загребать будет.

Но тут они вспомнили, что не только птицы, но и всякие другие твари – лошади, коровы, овцы и особенно распроклятые козы – великие охотницы соль лизать. Что делать?

Для пущей безопасности и лучшей сохранности своего соляного поля, каковое они охотно увеличили бы во много раз, пришлось им в придачу к четверым уже назначенным сторожам поставить еще одного – как начальника над всей остальной стражей. Сему начальнику было строго-настрого приказано: ежели, не приведи бог, на поле забредет корова или другая скотина, немедленно ее, толкая, проклиная, избивая и пугая, с поля удалять.

Верховный страж поклялся все в точности исполнять.

Однако как он свою клятву сдержал, об этом мы узнаем уже из следующей главы.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀