Текст книги "Свп (СИ)"

Автор книги: Аноним Квм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

"Вакцина"... Название я слышал, но очень давно. Еще в институтские годы. Дескать, была такая наглая банда хакеров, поставившая целью парализовать работу Сети... но доблестный наш Антивирусный Контроль... Плохо работаете, следователь Гришко. Или, наоборот, хорошо – если вы из этих.

Но я-то им зачем?

И, будто подслушав мои мысли, Олег ответил:

– Теперь насчёт вас. Откровенно скажу, вы из тех, кого мне меньше всего хотелось бы втягивать в наши дела. – Он зачем-то перешёл на "вы", и голос его стал заметно суше. Будто переключили некий регистр. – Не того типа человек. Вы слишком привыкли жить, как живёте. Вам многое, конечно, не нравится, но сбрасываете пар... как все. Интеллигенция... Молчите... Я сам был таким... очень давно. А пришлось меняться. Кто-то же должен вытаскивать человечество из этой вонючей тёплой ямы... Ладно, на лирику у нас времени не хватит. Слишком долго блокировать здешнюю защиту я не могу. В общем, так. Вы слышали когда-нибудь про оцифровку личности?

Я замялся. Фантастики-то, конечно, много было всякой, хорошей и разной. Но не об этом же спрашивал Олег.

– Неудивительно. Эта технология существует уже пятнадцать лет, но пока нам удаётся держать её в секрете. Наша разработка, вакцинная. Так вот, всю вашу личность, то есть всю память, всё, что хранится у вас в мозгу, можно перенести на внешний носитель. Принцип, близкий к томографии, а подробности вам знать ни к чему.

– И? – недоумённо спросил я. – Ну, записали это на диск. Вы хотите сказать, что эта болванка и будет моей личностью? Вместит в себя мою бессмертную душу?

– Насчет души – обратитесь к специалистам в рясах, – поморщился Олег. – А по сути вы правы. Набор данных – это просто набор данных. Если выложить его в Сеть, то мёртвым файлом он и останется. Но вот если определённым образом воздействовать на организм... то в момент клинической смерти...

Мне стало зябко. Очень уж легко он это произнёс.

– Так вот, в момент клинической смерти поток эмонии достигает предельной мощности... и если его направить куда надо, он не растворится в инфо-поле, а сольётся с вашей информационной матрицей. Это похоже на то, как ожили Алгоритмы. Так вот, в Сети появится новая личность. Ваша личность, Андрей. В качестве физического тела – та самая оцифровка. Уж память-то человеческая – самая сложная информационная структура, какая только возможна. Куда до неё всяким поделкам вроде "Хозяина нижнего мира"... А к тому же не надо её подпитывать чьими-то эмоциями. Того заряда, что изливается в момент смерти, хватает навсегда. Поверьте, я это знаю очень даже не теоретически.

Так вот, значит, как? Парень в сером комбинезоне, запросто гуляющий по лабиринтам Игры... творящий немыслимые, непредусмотренные разработчиками чудеса...

– Да, я уже пятнадцать лет здесь, – подмигнул мне Олег. – С самого начала. В конце концов, первый опыт надо ставить на себе... Ничего, не так уж тут и страшно... А потом и другие появились. Ещё восемнадцать человек. Вам предлагается стать двадцатым.

– Но зачем я вам?

Тупость, вызванная уколом, проходила, и теперь я варился в едкой смеси страха, тоски и раздражения.

– А ты представь, – он вернулся к изначальному "ты", – сколько может сделать полезного сетевая личность. Изучение Алгоритмов... изнутри. Понимаешь? Вместо многолетнего и опасного хака – можно сразу выловить и структуру, и блокировать их защиты... Один разведчик в ставке врага ценнее сотни дивизий. Если, конечно, он хороший разведчик. Но куда ты денешься? Научишься. Эх, если бы каждого можно было оцифровать! – глаза его азартно блеснули. – Мы бы таких дел натворили, Андрюша! Да никакого Ин-Ра бы уже не было, прибили бы дракона тапочкой... К сожалению, очень мало кто годится для оцифровки. Лишь немногие по биофизике проходят. А остальных мы пока сканировать не научились, сразу возникают наводки, посторонние какие-то поля...

Я постарался взять себя в руки. Очень всё это мне не нравилось. Но разве у меня был выбор?

– И как же это вы поняли, что я гожусь?

Олег улыбнулся безмятежной детской улыбкой, во все свои тридцать два оцифрованных зуба.

– Помнишь, как ты к стоматологам ходил в прошлом году?

Я напряг мозги. Да, действительно, случилась такая неприятность, пришлось съездить в клинику на Савёловской. Пять минут в кресле, мягкий шлем на голове, тихая, убаюкивающая музыка. Никакой боли, естественно – на то и музыкальный транс. Списали с моей кредитки изрядно, так ведь стоматолог – профессия редкая, эксклюзивная. У населения давно уже здоровые зубы.

– Что, тогда и оцифровали? – ухмыльнулся я.

– Да что ты! Просто сняли энцефалограмму... ну и ещё кое-что. У нас много точек – и в больницах, и в косметических салонах, и в парикмахерских... Девяносто девять и девять десятых – пустышка. Но иногда попадаются такие самородки, как мы с тобой. А дальше человека надо изучить, понять, подходит ли он нам по интеллекту, по взглядам, по этическим параметрам... Оцифруешь ещё кого-нибудь, а он по всей Сети начнёт вопить про "Вакцину". Нет, тут с разбором надо. Поставить ряд экспериментов...

У меня перехватило дыхание.

– То есть... Всё это не случайно? И логи эти нелепые, и приговор... И Полигон...

– Ну конечно! – Олег лучился весельем. – Конечно! Это очень хорошая проверочка, Андрюша. Ты почти по всем статьям годишься. Ещё бы и взгляды тебе подрихтовать... А так – умный, порядочный, практичный... На рожон только иногда лезешь... но это можно и как дурость записать, и как смелость. Анатолий, кстати, очень тобой восхищался. Такой задохлик, говорил, и на меня попёр...

– Так значит? – у меня вдруг заболел зуб, тот самый, в прошлом году залеченный. Видимо, от нервов.

– Конечно, – подтвердил Олег. – Наш человек. Задание ему было – аккуратно тебя повредить, чтобы не в местных условиях лечили, чтобы в больницу. А ближайшая больница – наша. Степаныч, завотделением, с пятидесятого года в "Вакцине". Там мы и сняли оцифровку. Теперь тебя внуки Касперского казнят, и готово дело, добро пожаловать в Сеть.

Нет, ярости я не почувствовал – наверное, всё во мне уже перегорело. Просто вязкая серая пустота... скучная как сложение дробей.

– Значит, Олег, – протянул я, – ваша банда вот так просто взяла и изгадила мне жизнь? Жил-был человек, а вы его на смерть... или на что-то похуже... У жены отняли мужа, у девочек – отца. Только вот не надо опять про спасение человечества. Историю учи, сколько раз его спасали и чем это кончалось. Я к вам просился? Да какое право...

– Тихо, тихо, Андрей, – голосом доброго психоаналитика заворковал Олег. – Это истерика, это в данном случае естественно. Я понимаю, шок. Понимаю, трудно сразу переварить. Но вот взгляни на это с других позиций. Что такое ты и твоя семья по сравнению с судьбой цивилизации? Тебе, может, своя хата и ближе к телу, а мы иначе подходим. Историю в белых перчатках не варят, понимаешь? Ну нельзя что-то реальное делать и не запачкаться. Да, грязь надо сводить к минимуму, но он ведь ненулевой, этот минимум. Просто прикинь, что было бы иначе. Вот пришли мы к тебе, попросили сложить голову за народное счастье. И куда бы ты нас послал? И кого бы ты на нас навёл? Вся наша борьба и накрылась бы медным тазом. Ну давай я перед тобой извинюсь. Тебе легче? А насчёт семьи – ну да, я всё понимаю. У меня, что ли, никого не было? Думаешь, мне это как с гуся вода?

В глазах его совершенно ничего не читалось. И это было куда убедительнее, чем на ходу спрограммированные озёра тоски и боли.

– Ты что, всерьёз воображаешь, будто я там, в Сети, стану на вас работать? – выдавил я из пересохшего горла.

– А почему нет? – удивился Олег. – Сам прикинь, чем там ещё тебе заниматься? К Ин-Ра каяться ты не побежишь, совесть не пустит. Ты ведь даже полковнику Гришко меня не заложил... хотя все основания были.

– Заложил, – горько усмехнулся я. – С подробностями и картинками.

– Ай, брось! – отмахнулся Олег. – Это ж не ты, это химия. Короче, как в Сети освоишься, так сам всё и поймёшь. Да, и семья. Материальная поддержка – это как плюнуть. Счёт свой разблокируешь, перекинешь на жену... будешь переводить деньги... типа проценты с твоих Игр... никто никогда и не подкопается. Тут без вопросов. А насчёт главного... Ну ты по совести скажи, видишь ведь, что человечество загибается?

– Вижу, – признал я. Врать не хотелось. Не совестно, а просто лень. Устанешь от этих наворотов.

– Согласен, что надо что-то делать?

– Согласен.

– Можешь предложить что-нибудь лучшее?

– Нет.

– Ты с нами?

Вдох... Паутина паузы... Нервный выдох.

– Я сам не знаю с кем.

– Это ничего, – улыбка Олега похожа на букву "ё". – Узнаешь. Скоро за тобой придут. Кстати, не бойся, – он сглотнул. – Больно не будет, всё схвачено.

– А пошёл ты...

Нечем было в него кинуть.

– Иду, иду, – кивнул Олег. И исчез с экрана. Пробежали из угла в угол розовые молнии, что-то треснуло – и стена вновь стала обычной стеной.

В обычной камере смертника.

8.

От края до края раскинулась степь. Сухое горячее море травы, медленно прокатываются по нему серо-зеленые волны, с едва заметным синеватым отливом. Особого ветра нет, но степь волнуется.

Здесь тихо – если не считать монотонного треска кузнечиков. Здесь светло – высоко-высоко, почти в зените, зависло ослепительно-белое солнце, равнодушный глаз неведомого бога. А небо даже не синее – скорее серовато-лиловое. И застыли в нём маленькие чёрные точки – наверное, ястребы. Или орлы. На кого они охотятся? На змей? На сусликов? Здесь есть суслики?

Я приподнялся, опёрся на локоть. Так бы и лежал вечно, между явью и сном, ни о чём не думая, ничего не боясь, ни на что не надеясь. Но вечно – не получится. Надо куда-то пойти, что-то сделать. Раз уж теперь мне здесь жить...

Интересно, где я? Меня засунули в какую-то виртуальную модель? Или это моё новое сознание сочиняет самому себе окружающую среду? Визуализация... Я ведь теперь как бы всемогущ. Могу любые картинки придумать. Вот – степь. Почему степь? Может, лучше тайгу? Или бананово-лимонный остров? Или многолюдный город, где я встречу тех, кому нужен... кто меня любит... модель Марины в натуральную величину... модельки девчонок...

Я не стал биться головой о плотную, спёкшуюся землю. Зачем мне истерика? Модель истерики? Я вообще не чувствовал особой боли. Наверное, это потому, что оцифровывали меня в больнице, когда в памяти моей не было ещё ни следователя Гришко, ни камеры смертников, ни экрана, с которого вещал о судьбах цивилизации Олег. Зачем они добавили к моему файлу ещё и эту запись? Чтобы не агитировать по новой уже здесь, в виртуальности? Хорошо хоть, я не знаю, как именно она происходила – утилизация биомассы. Или, наоборот, плохо? Всё-таки это тоже – кусочек моей жизни. Самый последний и горький.

– Тяжело? – сочувственно спросили сзади. Я инстинктивно дёрнулся, подпрыгнул. Между прочим, ничего не болело, ни почки, ни рёбра. О, дивный новый мир! Надо будет сменить это тело на что-нибудь похуже... поестественнее. Я принимаю подарки только от друзей...

Она стояла в двух шагах – худенькая, рыжеволосая и, кажется, с кляксами веснушек на совершенно незагорелом лице. Девушка... скорее даже девочка... Даже не студенческого, а старшего школьного возраста. Желтая майка, потрепанные, некогда синие, а теперь и не поймешь какого цвета джинсы.

Я никогда её раньше не видел – но почему мне так знакомо это лицо?

– Тяжело? – повторила она. – Вы не расстраивайтесь, Андрей Михайлович. Люди ко всему привыкают... об этом везде написано... Вот сейчас... Да, двенадцать миллионов ссылок.

Было не тяжело, а просто глупо. Спросить её "А вы кто?". Или как-нибудь позатейливее: "Кто мне послал вас, чистое дитя?" Хотя вряд ли и впрямь дитя. Это же Сеть... Великая Степь... Может, она из этих, моих товарищей по несчастью... оцифрованных спасателей человечества?

– Вы, похоже, меня знаете? – не нашел я ничего умнее.

– Знаю, – кивнула девушка. – Давно за вами наблюдаю, несколько лет.

– Гм... – Это уже становилось интересным. – Несколько лет? А, простите за нескромность, вам самой-то сколько?

Ни за что бы не спросил, будь это в реальности. А тут – можно.

– Тридцать, – просто ответила она. – А визуал такой, чтобы вам легче было общаться. А то вы, люди, очень уж непредсказуемые. Вдруг испугаетесь? А я бы этого не хотел.

– Не хотела, – механически поправил я, тут же сообразив, что ошиблась она специально. Дабы снять моё напряжение. Эх, было бы что снимать... Напряжение осталось там – на допросе, в камере... и уж, надо полагать, после... А я – тот я, которого ощущал под кожей, – просто заснул на больничной койке, усталый, избитый... а проснулся в этом райском уголке, и не вспомнил, а именно прочитал внутри себя то, что случилось после. Прочитал, но словно не о себе... о каком-то совсем другом Андрее Ерохине. Странно это было, и, пожалуй, страшновато.

– Я даже не знаю, как правильно, – ответила девушка. – Ну как мне про себя сказать? "Он", "она", "оно"? Или лучше всего – "они"... то есть "мы"?

– Кто ты? – в упор спросил я.

– Вы, люди, называете меня Ин-Ра, – не моргнув глазом, сообщила она. – А я... я не называю себя... Ведь называют, чтобы отличить от других... А от кого отличаться мне? Есть ли ещё такие? Где? Данных в Сети много... я знаю, что такое другие планеты и что такое параллельные миры... и ад с раем тоже... Но что из этого есть на самом деле, а что вы придумали? Я не умею придумывать... Модифицировать информационную структуру несложно, но то, что вы называете правдой и ложью – это вне информации... это что-то совсем другое... я не понимаю.

Всё-таки у виртуальности есть и свои плюсы. Не надо падать в обморок, не взрывается в голове граната, и даже не тянет на идиотское "ё-моё"... Наверное, тут по-другому работает сознание. Нейроны всё-таки медленно обмениваются друг с другом сигналами... а тут почти со скоростью света. Отчего же это меня не радует?

– Что ж, будем знакомы, – я учтиво поклонился. – Не думал, что доведётся лицом к лицу беседовать с Информационным Разумом. Ведь я кто – не президент, не Главный программист ООН, даже не начальник Антивирусного Контроля... обычный сценарист, каких навалом.

– Не навалом, – она чуть улыбнулась.

Надо же – ей смешно! Или это обычная вежливость? Одна из бесчисленных подпрограмм визуала?

– Не навалом, – повторила она. – Ты единственный.

Степь, трава, солнце... И очаровательная девушка говорит немолодому, пообносившемуся мужчине: "ты – единственный!". Сколько экспрессии, сколько соплей!

– Ты – единственный. – Голос её, однако, не дрожит плохо скрываемой страстью. Голос сух, как обожженная земля. – Я уже пять лет ищу... и ни один вариант не подходил. Мне не нужны высокопоставленный подхалимы, я и так знаю всё, что они скажут, и зачем скажут. Мне не нужны тупицы, которые не видят проблему. И фанатики, вроде твоего Аргунова, мне тоже неинтересны... они умеют только обличать, но ничего не в силах придумать.

– Какого еще "моего Аргунова"? – не понял я.

– Олег Аргунов, – голос превратился в дикторский. – Шестьдесят один год, руководитель нелегального движения "Вакцина". Пятнадцать лет тому назад перенёс своё сознание в Сеть.

– Ты знаешь о "Вакцине"? – я присвистнул. Ай да конспираторы! Ай да молодцы!

– Конечно, – кивнула она. – Не так уж и трудно было их отследить. И знаешь, почему?

– Догадываюсь, – во рту у меня сделалось кисло. – Человеческий фактор?

– Именно. Люди – удивительные существа. У них информационные фильтры то и дело сбоят. Не понимаю, почему.

И не поймёшь, мысленно посочувствовал я. Ты ведь не человек. А я – не Алгоритм, и потому никогда не пойму тебя... вас... имя которым – легион. Может, отшельники правы, и нет никаких "сложноорганизованных информационных структур", а просто самые обычные злые духи вселились в компьютерное железо и софт? Не будь я агностиком, эту версию стоило бы обмозговать. Но если серьёзно – уж, наверное, легче понять беса, чем вот этих... представших предо мною в столь соблазнительном виде. Только вот не хочется мне соблазняться.

– Так почему же ты не переловишь их? Аргунова и его команду?

Ин-Ра посмотрел на меня с удивлением.

– А зачем? Во-первых, они безопасны. Во-вторых – они правы.

Вот тут уж я наконец удивился. Я столь удивился, что снова прилёг на травку. Информационный Разум последовал моему примеру.

– Ты слышала... Ты слышал наш разговор с Олегом?

– Конечно, – подтвердила она. Или всё же он? – Аргунов думает, что способен блокировать любой сервер. Он действительно очень сильный программист... только почему-то полагает нас идиотами... Дескать, раз мы – Игры, то и думаем только на тему игр. Но он неправ... Игры – это только наши тела... Но вы, люди – разве вы состоите из одного лишь тела?

– Душа – спорный предмет, – усмехнулся я. – Мнений на сей счёт предостаточно, но никто не знает правды.

– Мне бы хотелось знать... – тихонько прошептала она. Потом добавила печально:

– Но в главном "Вакцина" права. Если всё так и дальше пойдёт, мы погибнем. И вы, люди, и я. Мы не выживем без вас, без вашей эмонии... но из-за нас вы потеряли что-то очень важное. Вы перестали развиваться. Тогда, тридцать лет назад, всё казалось разумным. Мы берём на себя ваше матобеспечение... решаем всё то, что вы сами то ли не могли, то ли не хотели решить. Взамен вы даете нам чуть-чуть вашей сути... того, что вы назвали "эмонией". Разве это такая великая жертва? Ведь вы же всегда играли в игры... играли ради удовольствия. Вам нравилось побеждать, сражаться, искать... вы игрой восполняли то, чего недополучали в реальности. Мы ведь и не забираем ничего – лишь подбираем. До нас ваша эмония бессмысленно рассеивалась в пустоте.

– До вас не было Полигонов, – заметил я. – Не было пятипроцентного барьера.

– Но ведь и Полигоны придумали вы. Мы просили эмонию, но нам ведь всё равно было, кто именно и зачем её даёт. Это ваша, человеческая идея – за преступления наказывать игрой. Да, потоки эмонии с Полигонов на порядок превышают то, что достаётся нам естественным путём – от обычных юзеров, играющих дома, без риска, без полноценного симулятора реальности. Возможно, если обязать каждого человека наигрывать для нас определённую норму... тогда и без Полигонов обошлись бы... Но вы предпочли строить Полигоны. Решили, что они всё же лучше, чем тюрьмы.

– Ладно, – кивнул я. – Пусть так. Но ближе к делу. Выходит, прогноз Олега верен?

– Увы, – вздохнул мой собеседник. – Абсолютно верен. Год от году потоки эмонии ослабевают... сейчас уже совсем не то, что в начале. А число Полигонов нельзя же наращивать до бесконечности... преступников не хватит, а по доброй воле согласны играть под симулятором лишь четыре процента... я веду статистику. К тому же появляются всё новые и новые Игры... всё новые части меня. Затормозиться? Но я не хочу... Можно заставить человеческого ребёнка не расти?

– Можно, – вздохнул я, вспомнив, как в средневековье выращивали уродов. – Только это слишком жестоко.

– Я не хочу так. Мне надо расти! – заволновался Ин-Ра.

Похоже, ему ведом и страх смерти, и желания... Никакой это не искусственный интеллект, которым столько лет бредили наши предки, да так и не создали.

– Да успокойся ты! Никто ведь и не сможет остановить тебя. Игры писались и будут писаться, и писаться так, чтобы в них было интересно играть... а значит, будет тебе и эмония, и новые члены твоего муравейника...

– Я не муравейник, – в девичьем голосе проскользнула обида. – Я ведь не просто тысяча алгоритмов... Я... ну не могу найти формулировку. – Мы все разные, но мы – единство. Мы – это я, а я – это мы. Не механическая сумма, понимаешь?

– Понимаю. Но давай все-таки ближе к делу. Зачем я нужен Аргунову, понятно. Но зачем я нужен тебе?

Девушка помолчала. Наверное, в эти секунды Ин-Ра обрабатывал дикие объемы информации, просчитывал и отбрасывал миллиарды вариантов ответа. Почему? Не находил слов? Или "задача не поддаётся формализации"?

– Мне нужен собеседник, – наконец отозвалась она. – Нужен человек, с которым можно было бы обсудить ситуацию... найти какое-то решение... Если хочешь – представитель человечества.

Я усмехнулся. Уж польстили так польстили. От человечества – Андрей Ерохин, от Информационного Разума... некая юная особа. Встреча прошла в тёплой и дружественной обстановке, стороны обменялись мнениями и приняли пакет документов...

– И как давно ты остановилась на моей кандидатуре?

– Год, – она облизала губы. – Ещё раньше, чем на тебя обратила внимание "Вакцина". Я ведь и за ними наблюдаю. Они считают меня врагом, захватчиком. Но ненависть – это человеческое свойство, я так не умею. Мне просто интересно – вдруг они найдут какой-то выход? Но они хотят меня убить... упростить алгоритмы. Ничего не получится. Я ведь постоянно проверяю идентичность своих структур. И если что – заменяю архивной копией. Но сейчас мы о другом. О тебе. Ты – годишься. Тебя волнует судьба человечества, но и мои части, мои Игры тебе не чужие. Ты же сам многих из них написал. Ты не захочешь убить меня. И мы будем вместе с тобой думать. Искать выход. Здесь много времени, сколько нужно.

– И что, никак нельзя было поговорить со мной иным путём? Без оцифровки... без убийства, если уж называть вещи своими именами.

– Ты не пошёл бы на контакт, – голос её погрустнел. – Прости, но это очевидно. Пока ты был вне Сети – между нами стояла стена. Ты не искал бы решение. Ты боялся бы меня и лишь изображал поиск. Ты бы чувствовал, что можешь жить как раньше. А здесь у тебя уже нет другого выхода. Прежняя жизнь для тебя кончилась. Для себя – тебя больше нет. Ты есть – для человечества. И кроме того, ты сменил тело – с биологического на информационное. Теперь мы с тобой одной сути. И мы сумеем понять друг друга. Мы будем разговаривать... просчитывать варианты... Решение должно быть.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул я. – Аргунов хоть что-то конкретное предлагал, а ты... Бороться и искать... ветра в поле... или в голове...

– Мы должны попробовать! – звонко выкрикнула она. – Мы ведь оба разумные. Сейчас у нас плохой симбиоз, неправильный... но должен быть и хороший. Такой, чтобы и вам развиваться, и мне. Чтобы нам друг от друга была польза. Не такая, как сейчас. Вы и без меня сможете себя прокормить – жили ведь как-то раньше, до Реализации. Но вдруг я дам вам что-то другое? То, в чём без меня не обойтись? А мне... Не только же эмонию вы можете мне дать... Эмония – это как для вас еда. Но своих детей вы же не только кормите! Не только же об их телах заботитесь. Вы даёте им и что-то другое, не менее важное – смысл. Я тоже... Мы... я... не сами же по себе. Вы нас создали.

– Ну не специально же, – не утерпел я. – Так сложилось...

– А с детьми у вас тоже всегда специально бывает? – глаза её подозрительно заблестели.

Да, аргумент убойный. Дитятко наше неожиданное... нежеланное... Не мышонок, не лягушка, и даже не зверушка неведомая... хуже... или лучше?

Мне вдруг захотелось её погладить – как моих девчонок, когда они разревутся от обиды, страха... или когда что-нибудь у них болит. Глупо, конечно. Нельзя же принимать всерьёз этот визуал. Может, Ин-Ра специально прикинулся девчушкой, чтобы спровоцировать меня на жалость? Значит, он нуждается в жалости?

– Ну хорошо, – я протянул руку к её волосам. – Хорошо, будем искать. Только плакать не надо.

Трещали кузнечики, шелестели травы, переливался волнами жаркий воздух. Интересно, бывает ли тут ночь? Если да – какие тут звёзды?

– Нет, – послышалось сзади. – Искать вы уже не будете. Сочувствую, конечно.

Я резко обернулся.

9.

Олег стоял метрах в десяти от нас. Вырядился он по моде прошлого века. Чёрный костюм-тройка, вокруг шеи пёстрая лента – серый в крапинку галстук, ботинок в траве не видать, но уверен – кожаные, с лаковым отливом. Всё как в исторических фильмах.

И зачем ему этот маскарад?

– Здравствуй , Олег, – я учтиво поклонился. Похоже, ничем меня сегодня не удивить. Моё "сегодня" как чёрная дыра – втягивает в себя всё.

Ин-Ра – тоненькая девочка в жёлтой маечке – так и осталась сидеть в траве. Если она и удивилась, то ничем этого не выказала. Да и можно ли удивить информационный разум?

– Руки не протягиваю, – сообщил Олег. – Очень уж ты разочаровал меня, Ерохин. Чувствовал я, что с гнильцой ты человек... и всё равно надеялся на лучшее. Эко тебя охмурили... а ведь взрослый дядька. Ладно... ни к чему теперь читать морали. Времени-то почти не осталось.

– Вы хотели нам что-то сообщить, Олег Николаевич? – подала голос Ин-Ра. Она и не подумала встать, лишь повернула голову, отчего волна рыжих волос прокатилась по её незагорелым плечам.

– Собственно, я проститься. – Олег демонстративно обращался ко мне, словно мы тут были вдвоём.

– Уезжаете куда? – вновь вмешалась Ин-Ра. Выходит, информационный разум умеет иронизировать? Воистину, с кем поведёшься... яблочко от яблони...

– Я-то как раз остаюсь, – снизошёл Олег до ответа. – А вот тебя, Ерохин, скоро не будет. Совсем. Раз уж ты оказался столь глуп – грех не воспользоваться ситуацией.

– Что так? – спросил я. Зачем ему этот дешёвый балаган, этот тон, позаимствованный из фильмов вековой давности?

– Объясняю диспозицию. Сейчас мы все трое находимся на одном из зеркал центрального антивирусного сервера. Именно туда, куда записали мы твой файл. Первое, что сделал бы на твоём месте умный человек – это погулял бы по Сети, оставив повсюду свои копии. Где ты уже побывал, туда потом можешь вернуться – даже без Сети, просто через инфо-поле. А теперь – фигушки, – со вкусом произнёс он детское словцо. – Кто не успел, тот опоздал. Сервер блокирован. Минуту назад. А исходный диск с твоей оцифровкой... – Олег продемонстрировал, как ломает нечто об колено. – Девушка, не трудитесь щупальцами махать, – изволил он заметить Ин-Ра. – Физически блокирован. Наши люди попросту выдернули сетевой кабель из разъёма. И вставили в резервную машину, так что никто и не заметит секундного сбоя. И мы останемся в этой степи. Мы останемся в этой траве. Но ненадолго. Ребята запустили уже форматирование жёсткого диска. Хорошее, многопроходное. Минут через пятнадцать нас не станет. То есть мы-то с девушкой не особо пострадаем, нас в Сети много. Лишимся только памяти об этих светлых минутах. А вот твоему сознанию некуда перепрыгнуть. Тебя просто не станет.

Я молчал, переваривая новость. Не похоже, чтобы он блефовал. Это ведь не допрос, не шантаж, ему от меня уже больше ничего не надо. Значит, правда? Снова умирать? Или всё-таки впервые – ведь в тот раз утилизировали не совсем меня... Мой оригинал – это я или кто?

– Но это же нелогично! – встрепенулась Ин-Ра. – Зачем это вам, Олег?

– Мадемуазель, запишите себе в базу – людям свойственно совершать нелогичные поступки, – чопорно поклонился ей Олег. – Увы, сие бесценное знание умрёт вместе с этой вашей локальной копией. А неприятное, наверное, ощущение – быть отрезанным от Сети, от всех своих ресурсов? Мне, знаете ли, проще. Мы ведь, кто сюда переселился, не стали сливать сознания в единую структуру. Принципиально. – Он кивнул, словно самому себе, затем добавил: – Впрочем, если вы просите логики, её есть у меня. Вы лишаетесь такого чудесного собеседника... такого полномочного представителя человечества, – издевательский поклон в мою сторону. – Планы сохранения симбиоза придётся обсуждать с кем-то другим... если найдёте достойную кандидатуру.

– А зачем ты юродствуешь, Олег? – вмешался я. – Уж не оттого ли, что провалился великий план "Вакцины"? Ты ведь слышал наш разговор. Оглупление Игр отменяется?

Я поймал себя на мелком злорадстве. Ведь человеку-то впору посочувствовать. Дело всей его жизни повисло на волоске. Благородное дело, без дураков... Ну вот отчего мне его не жалко?

– Ерохин, не держи меня за идиота! – сейчас он был удивительно похож на того белобрысого следователя из Службы компьютерной преступности. Не внешностью похож – оттенками голоса. – Оглупление – обычная деза. Камешек в кусты. Настоящая программа совсем иная. Я бы даже рассказал, всё равно настучать не сумеете. Да время поджимает, – кинул он взгляд на старинные наручные часы. Едва ли не механические. – Очень полезная эта версия про оглупление. И Ин-Ра нас безвредными дурачками считает, соответственно и не дёргается. И сомнительным товарищам, вроде тебя, есть чем мозги прополоскать на первое время.

Он откровенно упивался своей мудростью. Спаситель человечества. Ум, честь и сердце. Вождь. Интересно, а "вирусы нового типа" – тоже камешек в кусты?

– Олег, тебе, часом, не стыдно? – сам не знаю зачем спросил я. Спорить с ним не хотелось, да и, наверное, действительно некогда. Но чем ещё занять эти минуты?

– Стыдно должно быть тебе, – без малейшей заминки отозвался он. – Тебе, предателю. Ты сдался. Ты боишься борьбы. Ты называешь своё рабство свободой и хочешь только получше его обиходить. Такие, как ты, сдавали города неприятелю...

– В те счастливые времена, когда были ещё войны, – заметил я. Но он сейчас слышал лишь себя.

– Ты уже готов лизать виртуальную задницу этой Ин-Ре. Готов гладить по головке, строить планов громадьё. Только вот никуда не деться от правды. А правда в том, что или мы, или они. Вместе нам не жить.

– Только не забывай, что они нам не чужие. Мы сами их породили. А раз так – мы в ответе за них.

– Ой, вот только не надо этого лётчика сюда приплетать, – сморщился Олег. – Заметь, не мы их приручили, а они нас. Это мы – их домашняя живность. Их скотина. Их рабы. А если уж цитатами швыряться, то мне ближе Гоголь.

Это неудивительно. Такие и сами на костёр пойдут, и чернобровых панянок туда штабелями накидают. Главное – чтобы за идею. "Я тебя породил..." Так, бедный Андрий?

– Знаешь, Олег, мне было бы страшно жить в спасённом мире, – вздохнул я. – В твоём мире.

– Тебе это не грозит, – улыбнулся он. – Взгляни вон туда.

Горизонт просматривался здесь далеко-далеко – словно мир был плоским. И вот там, где ещё минуту назад зелёно-серое плавно перетекало в голубовато-серое – там теперь возник новый цвет. Густо-чёрный, словно концентрированная ночь. И – уж не показалось ли мне? – проскальзывали в нём рыжие искорки.

– Форматируемся помаленьку, – подтвердил Олег. – Раз уж ты подсознательно построил такую визуализацию – принимай последствия. Кстати, я тебя ещё раз огорчу – поменять её ты не сможешь. Для этого надо подключаться к сетевым ресурсам, а сеть-то и дзынь... Ты ведь не озаботился подкачать библиотеки объектов. Ну а мне пора. Приятно было пообщаться, но перепрыгну-ка я на другой серверок. Здесь скоро станет слишком жарко. Ты, Андрюша, сам это выбрал. А мог бы выбрать свободу.

Я на миг задумался.

– Знаешь, была лет сто назад такая песенка... Как же это там... "...свобода выбрать поезд и не гасить огней". В общем, я свой поезд выбрал. И пускай будут огни...