Текст книги "Куда не проложены рельсы (СИ)"

Автор книги: Аноним Чоргорр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Чоргорр
Куда не проложены рельсы

Татьяна Чоргорр

'Куда не проложены рельсы'

Он шёл сквозь город к ближайшему горизонту. Тень-коротышка бежала впереди по растрескавшемуся асфальту привокзальной площади. В витринах киосков двоились, ломались, струились тонкие долговязые отражения. Он поймал взгляд своего двойника – сквозь стекло, в настоящем зеркале – махнул рукой, то ли приветствуя, то ли прощаясь. Да, сегодня он сдал Сантьяге отчёт, итог многовековой кропотливой работы, и теперь намерен был сделать паузу. Покинуть Город на несколько дней... Или лет? Он поразмыслит об этом в дороге.

А пока изучал расписание поездов на табло, исподволь отмечая, сколь многое изменилось с прошлого раза, когда он катался по человской 'чугунке'. Другое изобретение господствующей расы, автомобили, пришлось ему куда более по душе. Но верный спорткар остался скучать в гараже Цитадели: ныне нав желал путешествовать налегке. Ведь заодно с автомобилями дурные челы изобрели автомобильные пробки, а направление, которое он выбрал для начала пути, в этом смысле – одно из худших. Так что, налегке, совсем-совсем налегке! При нём не было ни чемодана, ни рюкзака, ни сумки: лишь куртка с карманами, зачарованными на уменьшение объёма и веса содержимого, а в них – запас на несколько дней автономного путешествия, на разные случаи жизни. И настроение: донельзя странное, давно позабытое.

А на перроне – толчея, час пик. Он привычно заскользил сквозь толпу, бездумно расступавшуюся перед ним. Навская аура тяжела, мало кто станет искать контакта без веских причин. И вагон, куда он соизволит сесть, стремительно опустеет, как бы ни теснились пассажиры в соседних.

Интересно, вот что себе думает этот чел со странно одетой девочкой лет десяти? Шли по платформе навстречу, встретились взглядами – развернулись и пошли параллельным курсом. Удивительно: не спешат, не толкаются, но не отстают от его шага, и перед ними – такая же свободная дорожка в толпе.

Не маги. Без амулетов, артефактов и чего-либо другого, характерно тайногородского. Девочка чертами лица похожа на мужчину: вероятно, дочь. А ещё эти двое с удивительной нежностью держатся за руки, перемигиваются и обмениваются улыбками заговорщиков. Какой-либо опасности от них нав не ощутил, и когда мужчина созрел заговорить, решил его выслушать.

Все трое как раз дошли до головных вагонов, нав собирался сесть в электричку, отбывающую минут через десять, но уже изрядно забитую...

– Эй! Куда ты, это же не твой поезд! – воскликнул мужчина, неделикатно, чтоб не сказать, с риском для жизни, цепляя нава за рукав. – Твой – вон! Ты же видишь его?

По другую сторону платформы стояла другая такая же электричка: длинная, зелёная, без особых примет. Пустое табло пункта назначения, сдвинутые двери, опущенные токоприёмники... Только кабина приглашающе открыта, туда-то мужчина и потянул нава. Тот брезгливо стряхнул чужую руку:

– Вижу, и что? Этот поезд пока никуда не идет.

Чел ухмыльнулся, серые глаза шало блеснули.

– Правильно, не идёт, потому что без машиниста! Мы-то с дочей вернулись домой, – двое придурочных челов улыбнулись друг дружке так лучезарно, что июньское солнце от зависти спряталось за тучу. А наву просто захотелось сделать с обоими что-нибудь нехорошее. С другой стороны, это он всегда успеет...

– Понимаешь, друг, этот поезд, он особенный, – продолжал чел. – Ну, вроде как... Наверное, можно сказать, он волшебный...

Мужику самому явно неловко было нести такое среди бела дня в центре Москвы. А нав, присматриваясь к пустой электричке, в упор не видел в ней ничего магического. Однако чел уже заинтриговал его. Тем, что бестрепетно встречал взгляд тёмного и ни капельки не врал. При том, на сумасшедшего с бредом он походил мало, уж на этом-то нав скушал не одного чудского дракона. Мужчина продолжал объяснять, а девочка то провожала взглядом прохожих, то рассматривала отцова собеседника: с небоязливым, вдумчивым любопытством.

– Понимаешь, друг, я проверял. Этот поезд мало кто видит. Или видят, как призрак, но не могут в него сесть. Но кого поезд примет, того он везёт далеко-далеко. Не просто за горизонт – за край мира. По разным мирам, лишь бы там было хоть что-то похожее на рельсы. Я слышал, так можно уехать в новую жизнь, к лучшей судьбе. Или замкнуть круг и вернуться домой, убедившись, что твоё место и твоя наилучшая судьба – здесь. Или, как я, отыскать, кого потерял. Главное, держать свою потерю в мыслях, стремиться... И обязательно на каждой станции спрашивать, не видали ли? Только будешь выходить, не отходи далеко. А то потеряешь поезд из виду, и он может решить, что ты уже приехал... Короче, чего бы ты ни искал, рано или поздно пути приведут, куда надо. Главное, никогда не сдавать задним ходом. Только вперёд...

Нав слушал чела и между делом наблюдал за женщиной, которая переговаривалась с кем-то на соседней платформе: сквозь обсуждаемый поезд – как через пустые пути. Ни она, ни её собеседница в упор не видели стоящей на рельсах электрички. Длинной, зелёной, такой же, как все. И магии морока на ней не было, он ещё раз проверил!

Нав водил автомобили: умел и любил. Но даже примерно не представлял, как управлять поездом, о чём не замедлил сообщить челу.

– Так это проще простого, даже моя доча научилась! Пойдём в кабину, я тебе всё покажу.

Чувство опасности продолжало помалкивать, когда нав вслед за неразлучной парочкой шагнул с платформы в кабину странного поезда. Но что-то в мире едва ощутимо сместилось и сдвинулось. Окружающая действительность утратила навязший в зубах привкус обыденного?

Прежний машинист – в кабине поезда хотелось называть его именно так – показывал рукоятки, рычажки, тумблеры, объяснял наву азы управления всей этой человской машинерией... Как-то слишком быстро и безалаберно, будто для проформы! Нав никогда не жаловался на память и сообразительность, однако собирался уже переспрашивать. Но чел опередил вопрос.

– Ты не хмурься, друг! Не запомнил – не страшно. Понимаешь, это всё я тебе рассказываю просто для спокойствия. Чтоб ты примерно знал, за что тут хвататься на первых порах. Где разгон, где торможение, где двери... Мне-то объяснял настоящий машинист электропоездов, он прежде их водил, и сейчас, наверное, водит. Раз уж сделал полный круг и вернулся... В общем, старый хрен заставил меня вызубрить всю эту матчасть и сдать ему экзамен. Только после этого предупредил: когда поезд идёт по разным мирам, он бывает, чёрт знает, на что похож! И пульт тоже претерпевает метаморфозы... Представляешь, этот хрен в очках так и сказал: ме-та-мор-фо-зы! И слово заставил выучить. Зато, когда оно первый раз в пути случилось, я не так охренел, как мог бы... Короче, когда оно у тебя тоже метамор... того, ты, главное, не пугайся. За какую загогулину держишься – за ту держись, особо ею не крути. Достаточно думать, как ты хочешь ехать: быстрее или медленнее. Этот поезд, на самом деле, мыслью управляется, понимаешь? Или можешь командовать ему вслух, словами. Он всё понимает, только сам не говорит... А, ещё забыл тебе сказать: не бойся никаких препятствий! Людей на путях, закрытых ворот, встречных-поперечных поездов – ничего не бойся. Он сквозь них проходит, будто сквозь призрак. Или сам – немножко призрак? Короче, не знаю, так или эдак, но вреда ни тебе, ни препятствию. Я проверял, на самом малом ходу. Поначалу-то, знаешь, как страшно? Сшибить кого, или самому – в лепёшку...

Нав положил руку на рычаг с невнятным названием 'контроллер машиниста' – коснулся, не сдвигая – и властно скомандовал:

– Машина, холостой ход. Готовься к отправлению, пассажирские двери не открывать.

Тут же сами собой перещёлкнулись несколько тумблеров, загорелись, заперемигивались огоньки на пульте, заурчали компрессоры.

– Видишь, он тебя уже слушает, значит, признал, – расплылся в улыбке чел. – Но если ты вдруг передумаешь ехать, не беспокойся за него. Хочешь, подыщи кого-нибудь другого, на замену. Хочешь, просто уходи, он держать не станет. Сам себе найдёт машиниста или пассажира.

И снова чел ни капельки не кривил душой. А зелёная электричка, по виду, рассчитанная на ручное управление, подчинялась голосовым командам, как хороший голем...

Девочка весь инструктаж просидела в кресле помощника машиниста. Похоже, место для неё привычное, и она немного грустила, прощалась. Поначалу – расслаблено откинулась на спинку. Отрешённый взгляд – на убегающие вдаль рельсы. Но через некоторое время переплела ноги, начала всё заметнее ёрзать и ёжиться. Наконец, не вытерпела:

– Пап, пойдём, а то мне очень надо... В туалет... На вокзале же есть? И домой уже хочу, раз приехали.

Впервые за весь разговор чел нахмурился, занервничал:

– Друг, а подскажи, который сегодня день и год?

Фамильярное обращение 'друг' нава раздражало, но не настолько, чтобы не ответить на простой вопрос и не полюбоваться выражением лица собеседника: огорошенным, а через минуту бурных эмоций – довольным. Оказывается, по субъективному времени, отец искал 'дочу' не меньше пары лет. Однако из Города уехал всего трое суток назад. Прогулы на работе ему, конечно, поставят, но не выгонят, и не нужно особо объяснять, куда пропадал. С девочкой – сложнее, но несколько месяцев отсутствия в школе можно списать на дурную родню.

'Доча' переминалась с ноги на ногу и всё укоризненнее смотрела на болтливых взрослых. Нав не стал задерживать челов, лишь пометил их для магического поиска. Конечно, и мужчина, и девочка несли на себе отпечаток дальнего пути и странных чудес. Но сами они – гораздо обычнее поезда. Волшебного поезда, который высадил их, нашёл себе нового машиниста, а теперь ждёт отправления. Дрожь стального корпуса словно подгоняет: 'Ну, давай же!'

– Погоди, – строго сказал поезду нав.

Вышел на платформу и проводил взглядом отца с 'дочей', пока те не скрылись в толпе. Похлопал поезд по зелёному боку, словно коня приласкал. Достал из кармана телефон, некоторое время вдумчиво изучал список номеров. Представил себе лицо комиссара, слушающего отчёт о странных челах и не менее странной электричке. Представил тёмные порталы на платформе, группу быстрого реагирования... А вот увидят ли другие навы поезд, он не знал. Но был почти уверен, что спугнут. Хмыкнул и не стал никому звонить. Он же, по-любому, собрался на загородную прогулку, всех предупредил. Вот вернётся, тогда будет, что доложить Сантьяге. А пока...

Зашёл обратно в кабину, сел в кресло машиниста, подстроил его под себя. Дал гудок и велел:

– Вперёд! Покажи мне, на что ты способен.

Лязгнули сцепки, поезд плавно тронулся с места – и, быстро разгоняясь, пошёл наискось по стрелочным переходам, наперерез встречной электричке из Дубны. Нав криво ухмыльнулся, держа наготове портал. Он помнил все слова прежнего машиниста, но странные человские чудеса могли не сработать для нава... Или сработать как-нибудь криво... Миг до столкновения, лица в кабине встречного поезда спокойны: машинист и помощник явно не видят ничего лишнего на путях. Касание... Нет удара! Навская скорость восприятия позволила оценить красоту картины: как два состава проходят сквозь друг друга. И ощущение... Он понял, на что это похоже: геомантске штучки. Сам не умел, не чувствовал, но видел вблизи, а кое-что испытал на себе. Понял, наконец, кого станет разыскивать в неведомых мирах. Паршивца геоманта, который имел наглость сгинуть наутро после Карнавала Тёмного Двора! Аналитики говорят, жив, однако вернётся не скоро: если вернётся вообще... Нав ухмыльнулся, представив картину возможной встречи. А потом вместе можно будет поискать ещё одного пропащего, хотя по нему-то прогнозы плохие. Но узнать, где голову сложил, и отомстить...

А пейзаж за окном уже изменился! И поезд свернул с главных путей Савёловского направления на какую-то заброшенную ветку между двух бетонных заборов: в Тайногородской Москве её попросту не было. Ублюдочные человские постройки, цеха и склады – без особых перемен, а воздух другой, небо другое, и совсем нет рассеянной магии, ни одного из трёх Источников... Нав осознал это, и ему впервые стало не по себе. Но поезду не мешало не только исчезновение магии – даже отсутствие контактной сети над путями. Он прошёл сквозь запертые зелёные ворота с красными звёздами, не потревожив охранника в будке, и мир вокруг ещё раз изменился. Потом ещё и ещё, и вот уже вокруг совсем не московский пейзаж.

Дорога в две колеи, по высокой насыпи среди небольших, аккуратно возделанных полей. Тополя: стройными шеренгами по межам и вдоль путей, высокое предзакатное небо. И с самим поездом начали происходить обещанные челом 'ме-та-мор-фо-зы'.

***

Деревушка странноватой архитектуры выросла справа на холме, и высокая платформа с вычурными коваными перилами, а на ней – несколько местных: слишком тонких и гибких для челов, в ярких развевающихся одеждах.

– Тормози у платформы, но не открывай пассажирские двери, – скомандовал нав. – А впрочем... Если тебя увидят... Брать ли пассажиров, твоё дело.

Поезд остановился, нав вышел из кабины. Поезд – теперь то ли коротенькая электричка, то ли трамвай-переросток густо-ультрамаринового цвета – стоял с радушно распахнутыми дверями, но так и остался для всех невидимкой. Самого нава заметили, лишь когда он обратился к местному. Золотоволосый, голубоглазый красавчик с нежнейшим точёным личиком и острыми, как у сердитого нава, ушами вызывал лютое раздражение самим своим видом. Но остальные при близком рассмотрении оказались не лучше, какая разница, кому задавать вопрос:

– Добрый вечер. Я ищу пропавшего брата. Он похож на меня. Не встречали?

Нав, для начала, спросил местного на человском наречии, распространённом в Тайном Городе. Ожидал, что его не поймут, и непонятно, как дальше выкручиваться, однако надо же с чего-то начинать... Фраза прозвучала, будто в кино подключили дубляж. Красавчик смерил нава пристальным, неприязненным взглядом и ответил с вежливостью столь ледяной, что уже оскорбительна:

– Соблаговолите простить меня, не встречал. В наш город такие, – пауза, будто пропуск дурного слова, – не заходили.

Незримый переводчик снова не подкачал: нав понял ответ.

Две девицы, ещё более изысканные и хрупкие, защебетали наперебой, подтверждая слова красавчика. Нав узнал про себя, что слишком мрачен, груб и уродлив для их славного обиталища. И сам он, и все возможные родственники его...

Поубивал бы! Остановило лишь сознание того, что мир – чужой, а от местных ему нужна только информация, и они сыплют ею совершенно добровольно. Терпеливо выслушал, что в Великом-Граде-на-Холме-и-под-Холмом чужаку не рады, но вот дальше, через две станции, живут фурри. Вот они-то любят и привечают всяких странных хумансов. Особенно, госпожа Кьюти. Она держит кафе при станции, она сама – нэка, и муж её, и выводок... Все нэки неравнодушны к хумансам, это давно известно... Ну фи же, как стыдно, какой дурной вкус! А уж прикармливать всяких бродяжек... Куда смотрит городской голова и железнодорожное начальство? Давно пора на них пожаловаться... Ещё разок...

Нав немного послушал, брезгливо сплюнул и оставил остроухих возмущённо щебетать на платформе в ожидании следующего поезда.

Две пустые станции среди полей промелькнули мимо. Поезд въехал в городок, размером – заметно больше поселения остроухих, но тоже маленький. Показалась платформа под ажурным навесом, сплошь увитым какой-то буйно цветущей растительностью.

– Тормози... Стоп, машина.

Нав вышел, оглянулся: никого, но слышны голоса, вроде бы, детские. Он помнил предупреждение, что нельзя терять поезд из виду, и решил им не пренебрегать. Впрочем, у опытного воина никогда не было проблем с боковым зрением.

Вернулся по платформе немного назад, спустился по пологому пандусу. Здесь нашёл вокзал: кассу и зал ожидания. Внутри зала, за хрустальными, полированными на фацет стёклами в изящных переплётах, виднелось нечто вроде кафе. Столики под цветными зонтами занимали часть привокзальной площади, и несколько штук стояло под навесом, ближе к платформе... Источник звонких голосов – тоже здесь. Трое детишек: на вид, трёх-четырёх лет, в ярких куртках и штанишках, играли в песочнице. Нав даже не сразу сообразил, что с ними не так?

Котята! Вернее, нечто среднее между кошкой и двуногим обитателем Тайного Города... Ну, сказали же ему те остроухие: фурри, нэки. Так и есть!

Завидев прохожего, котята бросили игру в 'куличики' и подбежали ближе, разглядывая его.

– Здравствуй, хуманс, ты голодный? – спросила самая бойкая, светло-дымчатая нэка с красивым, симметричным узором тёмных полосок на выпуклом лбу. Две другие: беленькая и трёхцветка, вели себя более застенчиво, но чужака тоже не боялись. Беленькая, глянув чуть исподлобья, сказала:

– Если ты голодный, мама тебя накормит. Мясные тыквы всё равно долго не лежат, а у нас их много-много уродилось. Вот такущие! – нэка широко развела пушистые лапки с не по-кошачьи длинными пальчиками, но с коготками.

– Бьян, что ты говоришь! Будто предлагаешь господину хумансу объедки! – вмешался строгий взрослый голос.

Нав пригляделся к его источнику: изящная чёрная нэка в белом платье и кружевном капоре сидела в кресле-качалке, с ярко-малиновым вязанием на коленях.

– Госпожа бонна, мы же не хотим его обидеть! У мамы с папой, правда, много еды! Вку-у-усной!

Дама-кошка перевела взгляд с пушистых неслухов на гостя. Улыбнулась ему, сверкнув остренькими клычками. Но изумрудный взгляд поверх очков в золотой оправе остался строгим и настороженным. Чёрная нека пребывала в убеждении, что не все хумансы одинаково полезны?

– Дети говорят правду, у госпожи Кьюти лучшее кафе в нашем городе, – сказала она наву. – Дети, сбегайте за мамой или папой, – и снова наву. – Хозяева кафе всегда принимают заказ сами, здесь так принято. Только, пожалуйста, ведите себя прилично!

– А кто-то вёл себя неприлично? – предельно светским тоном осведомился нав.

– Да много всяких! Как увидят нэку, так сразу хватать и тискать! Детишкам, по большей части, нравится, а взрослым неловко. И говорят про нас потом всякое, – чёрная нэка возмущённо фыркнула.

– Кто говорит? Остроухие с Холма? Нашли, кого слушать! – нав тоже фыркнул, сочувственно.

– Они скандальные и пишут кляузы. Пишут, пишут, никак им не надоест.

– Прекрасная нэка, я обещаю: я никого здесь не стану хватать, а тем более, тискать. Вообще, не собираюсь задерживаться. Поужинаю и уеду. Только скажите, не встречали ли вы хуманса, похожего на меня? Я ищу пропавшего брата.

Чёрная нэка отложила вязание в корзину, туда же – очки. Встала с кресла: настоящая красавица, высокая и стройная, с дивной осанкой. Хватательные поползновения 'всяких' в её адрес совершенно понятны... Обошла нава кругом, молча вернулась в своё кресло и лишь тогда заговорила:

– Увы, нет! Таких странных, как вы, я никогда не видела и не нюхала. Вообще, простите, я бы сказала, вы даже менее хуманс, чем наши остроухие соседи. А внешне – вылитый! Удивительно!

Она задумчиво покачала головой, чуть нервно встряхнула вязание и быстро-быстро замелькала спицами. Нав спросил, чтобы поддержать разговор:

– Скажите, уважаемая, а не знали ли вы двух обычных хумансов, отца с дочкой? – нав описал своих утренних знакомых.

Нэка разулыбалась:

– Бездомная девочка хуманс приблудилась к нам прошлой осенью. Играла с хозяйскими детьми, помогала на кухне. Её отец вчера утром нашёл её, и они уехали домой на странном поезде. Кроме меня, его никто не видит. Кстати, поезд сейчас опять стоит у нашей платформы... А вы сами, случайно, не с него?

– Случайно, с него, – тонко улыбнулся нав. – Кстати, любой, кто видит поезд, может попробовать сесть на него и уехать. До соседней станции или за пределы мира, к лучшей жизни. По крайней мере, мне так объяснили. Я сейчас – за машиниста. Мы с поездом берём пассажиров.

Изумрудный взгляд затуманился, нэка отрицательно покачала головой:

– Этот поезд бывает здесь. Обычно я вижу его раза три-четыре в год, иногда – чаще. Возможно, когда-нибудь я сяду на него и поеду искать лучшей жизни. Но не сейчас. Не сегодня. Вика, та девочка, уговаривала меня уехать вместе с ней и с её отцом к ним домой. Мы очень подружились, но я не рискнула. Вика сказала, у них на родине не живут нэки. Только хумансы и маленькие кошки: глупые, бессловесные, беззащитные. Я не желаю становиться ни тем, ни другим. Даже ради дружбы...

Глупые бессловесные кошки не плачут, нэки – тоже. Чёрная нэка лишь опустила погрустневший взор на быстро мелькающие спицы и замолчала. Нав тоже не стал ничего говорить: захочет – уедет, не его дело. К тому же, наконец-то, объявилась хозяйка кафе: круглая и мягкая, шумная и радушная. Казалось, она мигом заполнила собой всё пространство открытой веранды, а прыгающие вокруг котята-поварята только добавляли весёлого хаоса. И тушёная мясная тыква, бесплатное блюдо дня, оказалась на удивление вкусной и сытной для овоща. Не настоящее мясо, но поразительно близко. А уж как тут готовили – с одних ароматов можно слюной захлебнуться!

В городке фурри, очевидно, настало время ужина, и многие жители предпочитали домашней стряпне разносолы госпожи Кьюти. Пустые столики начали заполняться один за другим. Нав с интересом разглядывал посетителей, посетители косились на него. Фурри разнообразных видов – со спокойным любопытством или равнодушно. Лишь трое остроухих красавчиков из-за соседнего стола пялились с откровенной брезгливостью, хотя могли бы просто отсесть подальше. И не поленились же притащиться следом! Не на его поезде, как-то иначе... Нав не сомневался, что в трактирной драке отделает всех троих, однако милую кафешку – жалко, потому решил не вестись на провокации. Просто не замечал задир, будто стол пустой. Продолжал изучать фурри.

Жители городка были не чужды магии, странноватой, однако вполне очевидной наву. Оборотни. Сродни метаморфам, только более узкой 'специализации': с двумя-тремя устойчивыми ипостасями. Их повседневный облик сочетал черты существ, которыми они умели быть. Сочетал наиболее красиво и удобно для почтенных бюргеров. Хотелось сказать, искусно, а возможно, так оно и было: каждый фурри сознательно выстраивал себя. Интересные тут у них порядки, и раса интересная. Однако, тыква в тарелке заканчивается, а поезд ждёт...

Шикарный, длинный кабриолет на бензиновой тяге подкатил к кафе, и оттуда выгрузилось целое семейство фурри – грызунов. Не сразу даже сообразишь, каких именно... Кажется, крыс, хотя обитателю Тайного Города трудновато представить их такими респектабельными существами. Отец семейства не уступал наву ростом, отличался спортивным телосложением и военной выправкой, при роскошно-элегантном штатском костюме. Его супругу челы назвали бы истинной леди. Шестеро разновозрастных крысят вели себя куда солиднее пушистых неслухов матушки Кьюти. Леди-крыса увела детишек в зал, к заранее накрытому столу, а крыс встопорщил усы и резко свернул на веранду. Нав поймал его взгляд и ожидал всякого, но крыс остановился у столика остроухих. Навис над ними, упёрся костяшками пальцев в стол, рявнул:

– Вы опять здесь? Опять затеваете склоку? Предупреждаю: в этот раз высылкой не отделаетесь, засажу в каталажку. В камеру к кабанам! На неделю! Поняли?

Остроухие заметно скисли, красавчик-заводила смиренно ответил:

– Мы поняли. Но хуманс... Он оскорбил нас...

Крыс оскалился:

– Фактом существования? Катитесь в свой городишко и сидите там! Созерцайте возвышенно-прекрасные лица, чешите язычки друг о друга, да хоть на дуэлях деритесь! Ещё раз повторяю, для особо тупых: в моём городе видистам не рады! Быстро доели, расплатились, и марш отсюда!

Зашугав остроухих, крыс переместился к столику нава. Прямой взгляд в глаза, кивок в сторону платформы, короткий вопрос:

– Пассажир или машинист?

Нав агрессивно, но пока ещё в рамках вежливости, выскалился в ответ:

– Это важно?

Крыс фыркнул, расслабил плечи, снижая градус противостояния:

– Нет, просто любопытно. Меня самого поезд возил дважды, в обоих качествах. И почему-то ужасно полюбил нашу станцию, в других краях его годами не дождёшься.

– Я – машинист. Меня зовут...

Нав сделал паузу, выбирая, каким именем представиться: настоящим, или тем, что в человском паспорте, и крыс его перебил.

– Не важно. Было бы важно, кабы вы тут остались. Я, как городской голова, обязан знать всех своих. Но вы не отрываете взгляд от поезда, значит, не хотите его упускать. Счастливого пути и успеха в поисках, что бы вы ни искали.

Сказал и развернулся, чтобы идти прочь. Нав окликнул.

– Погодите, один вопрос! Я ищу брата, он похож на меня. Не проходил такой через ваш город? Возможно, живёт, или жил где-нибудь поблизости?

Взгляд через плечо, обратный разворот – крыс присел за столик к наву. Ещё раз присмотрелся, принюхался, забавно шевеля щёточками усов. Покачал головой.

– Нет. Таких я не видал очень давно. С тех пор, как маленьким крысёнком ушмыгнул из-под чьих-то ног в какой-то вагон. Мне повезло: поезд привёз меня сюда. Среди фурри я осознал способность изменяться и обрёл себя... Мало что помню из прошлой жизни, когда я был неразумной крысой. Но кажется, вас, таких, мало и на моей родине? Я удивлён, что кто-то из вас покинул тот бесконечный город, а другой отправился за ним на этом поезде.

Нав пожал плечами, улыбнулся:

– Ну вот, так получилось. Думаю, не более редкое событие, чем ваша головокружительная карьера.

Крыс самодовольно выпятил грудь, улыбнулся:

– О, да! Моя карьера удалась! – погрустнел. – Иногда я задумываюсь, сколько неразумных зверей на родине и в других мирах несёт в себе кровь фурри? Ладно, кто живет простую, дикую звериную жизнь. Или кому повезло стать питомцем у добрых хозяев. Но бывают судьбы, поистине, ужасающие...

Нав улыбнулся:

– Давайте, угадаю: второй раз вы сели на поезд, чтобы разыскать их и спасти?

– Нет, всего лишь за приключениями. Я был молод и ещё не уяснил, зачем фурри большой мозг. Я сделал полный круг. Привёз домой боевой опыт, шрамы и дурные сны. Говорят, крысы обожают такое: войны, эпидемии, хаос... Фурри – не любят, нет. Однако из фурри-крыс получаются отменные солдаты. Это я ещё долго не решался отпустить поезд... А он... Знайте, вдруг вам тоже пригодится... Он умеет быть разным: хоть бронемашиной на рельсах, хоть эшелоном для раненых. Если машинист прикажет, он проявляется в реальности целиком, надолго, а не скачет из мира в мир при столкновении с каждом препятствием. Неудобно, что даже таким он отказывается возвращаться задним ходом по одним и тем же путям. Обижается, и чуть отвернись, исчезает... Ко мне, правда, вернулся: через годы чужой войны. Я таки замкнул свой круг. Я – дома. Я сделал шикарную карьеру. Однако странно, что до сих пор я его вижу. Думаю, если очередной машинист решит когда-нибудь сойти в моём городе...

– Я не сойду. По крайней мере, не сегодня.

– Я уже понял. Ещё раз, счастливого пути, и не смею задерживать. Вас ждёт поезд, меня – семейный ужин.

Крыс встал из-за стола, сурово пригрозил остроухой троице и скрылся за хрустальными дверьми зала. Нав тоже не стал тянуть. Выгреб из кармана горстку мелочи, оставил несколько монет рядом с пустой тарелкой: само собой, здесь это не деньги, но детям, поиграть с диковиной, сгодятся. Судя по радости юной бело-рыжей нэки, которая тут же подскочила убирать со стола, он потрафил подарочком.

А на платформе, почти ожидаемо, увидел чёрненькую. Нэка стояла у хвостового вагона, крепко вцепившись в притолоку раскрытой двери, но не в силах сделать шаг с платформы – внутрь. Нав не стал вмешиваться в тяжкие раздумья возможной пассажирки. Прошёл в кабину и несколько минут наблюдал за ней в зеркале заднего вида... Всё-таки прелестная нэка, имени которой он так и не узнал, выбрала остаться. Разжала коготки, отшатнулась, мелкими шажками отступила назад – машинист помахал ей рукой из окна, дал гудок и скомандовал поезду отправление.

Город фурри был достаточно велик, чтобы вместить промышленный район и вторую станцию, но по вечернему времени платформа оказалась пуста, останавливаться незачем. И снова поля, поля... Телега на переезде: рогатый фурри хворостиной погоняет двух подозрительно похожих на него упряжных быков... Приближающийся поезд они не видят... Миг до столкновения...

– Прыгай в другой мир, – на всякий случай скомандовал нав.

***

Поезд пролетел сквозь препятствие, и пейзаж изменился резко, разительно. Вместо ухоженных полей – пустыри. Вместо шеренг тополей – горелый бурелом. Вместо жилья – невнятные осыпающиеся руины. Воздух... Нав мог без вреда для себя дышать и не такой дрянью, но запахи едкой химии, гари и тлена образовали на редкость тошнотворный 'букет'. Вряд ли на всей отравленной равнине остался хоть кто-то живой: для существ с красной кровью подобная атмосфера губительна. И всё же поезд затормозил на заброшенной станции. Нав выглянул из кабины: кому бы задать вопрос про брата? Увы, похоже, некому... Засмотрелся, на что стал похож поезд: локомотив странных обводов и глухие, без окон, коробки вагонов... Тут-то из будочки посреди платформы в приоткрытую дверь вагона шмыгнула серая тень. Пассажир? Стоит ли машинисту заговаривать с пассажиром в поезде? Нав решил, что нет: достаточно увезти его отсюда. Прошёл по изъеденному, будто кислотой, перрону до той будочки, заглянул: лёжка из смрадного тряпья, и больше никого. Ну и ладно... Вернулся за пульт, скомандовал отправление. Какому-то горелому остову на путях он обрадовался, будто родному. Препятствие – повод сменить остановку!

– Прыгай в другой мир, мне здесь не нравится.

Пейзаж не особо переменился: те же пустыри, только бурьян стал зеленее, да воздух очистился. Нав арканом выветрил из кабины остатки отравы и с удовольствием вздохнул полной грудью. Станций не попадалось долго, несколько часов. К обеим сторонам ржавой, на гнилых шпалах, колеи-однопутки подступил мрачный, буреломный лес... Нав ждал какой-нибудь валежины поперёк путей и, наконец, дождался.

– Прыгай в другой мир.

И снова без особых перемен, те же ёлки и валежник, но издали потянуло жилым духом. Крутой поворот, стена леса отступила, давая место возделанным огородам и десятку домиков под замшелыми черепичными кровлями. Станция, не станция – маленький разъезд. Нав дал гудок и скомандовал:

– Стоп, машина.

Здесь жили обычные челы, или кто-то похожий на них до неразличимости. И говорили на понятном, только чуть странновато звучащем языке. Пожилой корявый мужичонка, коловший дрова возле одного из домов, не слышал гудка и не видел поезда. Удивлённо уставился на нава, который задал уже привычный вопрос о брате.

– Не встречал ли я таких, как ты? Ой, да ты, мил человек, сам-то с которой луны свалился? Неужто, по шпалам притопал, и не сожрали тебя? К нам раньше только на поезде добирались. А поезда-то больше не ходят, и лезет из лесу всякое, страх потеряло. А до соседей за день пешком не добежишь, только на дрезине. А последнюю исправную дрезину Ждан в Легонцы угнал, а Легонцы те... И связи давным-давно нету, вьюны первым делом все провода обрывают... Эй, ты сам-то с Легонцов идёшь или с Киряевки?