Текст книги "Античная наркомафия (СИ)"
Автор книги: Аноним Безбашенный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
[]
Забавляется, впрочем, каждый на свой манер, и шутки разыгрываются порой не только детские. Где-то на полсотни метров правее "лягушатника" с нашей детворой вдруг гвалт поднялся. Глядим туда, а там картина маслом – пацан-подросток параллельно берегу плывёт, а за ним – характерный треугольный плавник следует. Купающиеся от плавника врассыпную, пацану кричат, на тот плавник ему пальцами тычут, он оглядывается, типа пугается и к берегу поворачивает, а плавник – за ним. Бабы визг подняли, кто с детьми – их из воды выдёргивают, кто без детей – сами на берег толпой, а мужики кто каменюку ищет поувесистее, кто корягу, некоторые, у кого дом рядом, за копьями и гарпунами туда побежали, мы тоже детей из воды кого выгнали, а кого за шкирку вытащили, наши бабы, тоже в тот момент как раз купавшиеся, вылетели на берег со скоростью торпеды. Юлька с Наташкой в истерике, Антигона и Ларит в ступоре, моей тоже не смешно, да и Мильката как-то не в настроении. Нам с Володей слуги револьверы принесли, мы курки взводим и к месту событий спешим, а пацан уже почти у самого берега, и та акула что-то не сильно преследовать его спешит – давно бы уже, наверное, сцапала парня, если бы целью такой задалась. Но раздумывать над этими странностями некогда – два мужика уже тяжёлыми булыжниками в акулу запустили, один с корягой примеривается, с обрыва кричат, чтоб держались, уже спускаются с гарпуном, мы прикидываем, куда бы нам из револьверов шмальнуть по подводной цели, дабы не впустую пули ушли, и тут мощная волна прибоя тот плавник подхватывает, опрокидывает, да и выносит практически на берег – ага, вместе с небольшим деревянным плотиком, на котором и закреплён этот кусок акульей кожи со спинным плавником, гы-гы! Пацан выходит из воды и на тонкой бечеве его окончательно вытаскивает, и вся его компания складывается пополам от хохота, а вслед за ней и толпа.
Парня, конечно, отругали, одна баба даже оплеух надавать хотела, да тут отец оболтуса подошёл и бабу эту отогнал. Но если тот думал, что этим и отделался, то зря – отец дал ему хорошего подзатыльника, оттаскал за волосья и добавил смачного пинка.
– Это тебе НЕ за то, что ты людей своей шуткой напугал, а за то, что шутка – дурацкая, – разжевал он после этого наказанному сорванцу, – Сегодня ты так пошутил, завтра ещё какой-нибудь остолоп так же пошутит, а послезавтра из-за вас, дурней, уже на НАСТОЯЩУЮ акулу никто внимания не обратит, и она кого-нибудь сожрёт.
Мужик намылился разломать мнимую акулу, но я уже успел разглядеть балласт из камней, привязанный снизу плотика, да заценить оригинальность конструкции, так что прикинул хрен к носу и тормознул его:
– Зачем же ломать? В городе есть музей, где уже хранятся ваши самодельные стрелы с наконечниками из гвоздей и крючья на цепях из них же. Отдай лучше туда же и это изделие своего сына – шутка дурацкая по сути, но придумано-то ведь с умом. Ты сам придумал камни снизу привязать? – это я уже пацана спросил.
– Сам, досточтимый. Плавник большой, и без этих камней деревяшка на самой маленькой волне опрокидывалась, а камни ей и опрокинуться не дают, и притапливают, так что только плавник и виден...
– Почему эта шутка глупая, твой отец тебе уже так объяснил, что мне к этому добавить нечего, но раз придумал – молодец. Так больше не шути, но придумывать что-то новое – продолжай. Когда-нибудь, будем надеяться, ты и полезное что-то придумаешь, – это я уже для его отца добавил, чтоб на ус это дело намотал и не вздумал из своего парня его изобретательский зуд выбивать. Ведь как представлю себе все античные изобретения, которые хоть не были широко внедрены, но реально были, так зло берёт на этот косный социум. Один только Архимед сколько всего понаизобретал! Так то был взрослый мужик, да ещё и приближённый царя Гиерона, которому проблематично было по шапке надавать за оригинальничание, а сколько таких же точно, а может и ещё гениальнее того Архимеда, не состоялись оттого, что им ещё сопливыми пацанами охоту изобретать отбили!
– А если плотик в виде лодки сделать с острым носом и не буксировать за собой, а быстро тянуть руками с берега? – предложил Волний Икеру, показывая ещё и руками для наглядности, – И не одну, а две бечёвки привязать, я за одну возьмусь, ты за другую, заходим с двух сторон от кого-нибудь и оба резко тянем...
Стоявшие рядом и слыхавшие, включая и нас, и этого пацана-изобретателя, и его отца, которые, хоть и говорилось по-русски, поняли всё сказанное по пояснительной жестикуляции Волния, расхохотались, представив себе в цвете и в лицах не медленно и лениво подплывающую, а стремительно атакующую "акулу" и загаженную с перепугу набедренную повязку того, в чью сторону будет проимитирована такая "акулья атака".
– Раз придумали – молодцы, но если вы устроите эту шутку на пляже Оссонобы – всыплю ремня, – предупредил я обоих, – Вы слыхали уже, что может произойти из-за таких глупых шуток?
– Слыхали, папа, – ответил Икер, – А жаль, кое-кого хорошенько напугали бы, – и оба моих спиногрыза рассмеялись, явно имея в виду кого-то вполне конкретного из их оссонобской компании.
Но самый-то юмор оказался совсем не в этом. Только мы отсмеялись, только обсмаковали все подробности, только окунуться в море ещё разок решили – тем более, что некоторые уже и плескались, как опять паника. Снова народ из воды, и снова плавник, но на сей раз движется куда энергичнее, а от него баба улепётывает, колотя по воде всеми четырьмя конечностями так, что брызги чуть ли не выше, чем от прибоя, а тут разве так надо? Тут шуму надо поменьше, тише едешь – дальше уплывёшь. Да только дурында ведь перебздевшая ни хрена не соображает, и видно уже, что шансы ейные невелики. Ну, если не вмешиваться, конечно. Мы со спецназером подняли револьверы и шмальнули, рыба дёрнулась и промазала правее, баба с визгом погромче наших выстрелов взяла левее, рыба снова в её сторону, мы снова шмаляем, тут волна выносит это визжащее чудо без перьев на мелководье, и оно выбирается на песок практически на чётвереньках, не переставая визжать, потом встаёт, мы ещё разок шмаляем, акула разочарованно отворачивает, но тут уж и мужики в раж вошли – зря, что ли, за гарпунами бегали? Загарпунили, вытаскивают – ну, пара-то метров в ней есть, ближе даже к двум с половиной, но трёх точно нет.
[]
Бабе тут же один затрещину добротную влепил, да за волосья оттаскал:
– Куда тебя несёт, дура, с твоими месячными! Говорил я тебе или нет?! – и ещё затрещину ей добавил, – Сколько раз тебе повторять, что эти твари кровь издали чуют!
Та сопит недовольно, но вякать даже не пытается – знает уже из опыта, по всей видимости, что чревато. И даже Юлька при виде этого как-то не возмущается – вслух, по крайней мере. Видимо, уже примерила мысленно ситуёвину на себя и на детей, а в таких случаях вся эта хвалёная бабская солидарность отключается начисто, как будто бы её и не было. Тут у неё на глазах мелкую несмышлёную детвору учат предвидеть и просчитывать возможные последствия своих выходок, а со взрослой бабы и спрос как со взрослой...
– Оба слыхали? – спрашиваю своих оболтусов, – Если поранились или хотя бы оцарапались, то пока корка не засохла, в море не лезть! Для акул даже маленькой капли крови в воде достаточно. Поняли?
– Поняли, папа.
– А теперь – идёмте посмотрим, как вон тот дядя будет у акулы из пасти зубы выдирать, – рыбину тем временем уже добили, и загарпунивший её мужик как раз пасть ей раскрывал и распирал древком гарпуна и парочкой каменюк, – Так, Волний, сбегай скажи маме и Ремду, чтоб тоже подходили, да принеси нам туда маленькие плоскогубцы из моей сумки – поможем дяде...
Мужик, кстати говоря, знакомым оказался – тот самый веттон, который в своё время опасался рассказывать нам о махинациях с кормёжкой рабов-строителей. Теперь-то уж видно, что вольный и забуревший поселенец если и не из числа "самых первых", то уж всяко вторых или третьих, последующим салагам не чета.
– Соль, надеюсь, больше не горчит? – спрашиваю его, напоминая о былом.
– Не горчит, досточтимый – отличная соль, ничем не хуже привозной, – вот уже второй год с материка её привозится немного, только в качестве эталонной для сравнения, а в пищу ВСЕХ островитян, а не одних только бесправных рабов, идёт одна и та же соль, выпаренная из морской воды на одной и той же солеварне, и мы сами здесь ей же пищу присаливаем, так что иного ответа я и не ждал, и вопрос был чисто риторическим.
– Акульи зубы по-прежнему на стрелы используете?
– На стрелы, досточтимый. Хоть и привозят нормальных наконечников теперь достаточно, и из гвоздей мы их больше не делаем, но жалко хорошего наконечника там, где можно и потерять стрелу. Такие – другое дело, – пояснил веттон, раскрывая акулью пасть пошире, слегка надрезая ножом челюсть, осторожно берясь пальцами за плоскости маленького белого треугольника и не менее осторожно, чтобы не порезаться об соседние, расшатывая его.
– Попробуй-ка вот этим, – я протянул ему принесённые Волнием плоскогубцы.
– Отличный инструмент! – одобрил рыбак, когда дело по добыче акульих зубов пошло не в пример быстрее и безопаснее, – Вот они, зубы акулы – осторожнее только, не порежьтесь, очень острые края, – это он для моих спиногрызов уже добавил, когда они руки протянули посмотреть.
– Вот эти боковые стороны с мелкими зубчиками, – пояснил я им, указывая на лезвия, здорово напоминающие серрейторную заточку некоторых современных ножей, – Врежутся не хуже бритвы.
– Так у нас многие как раз ими и бреются, – сообщил веттон, – Ну, не совсем уж такими, а побольше, от большой акулы – их в руке держать удобнее. А самые большие, раза в два побольше вот этих, наши мальчишки приделывают к рукояткам и используют вместо ножей, – тут мои спиногрызы невольно взглянули на свои нормальные стальные ножики в поясных чехлах и переглянулись, оценив преимущества развитой цивилизации.
– Отличный инструмент! – повторил рыбак, выковыривая из акульей челюсти последний зуб и с большим сожалением возвращая мне плоскогубцы.
– Оставь себе, у нас есть ещё. А ты, Волний, напомни мне, как вернёмся домой, чтоб к следующему году наделать их для Островов побольше, – ясно и ежу, что дефицит ножей и вообще металлического инструмента на Азорах – сугубо временный, но как у нас в материковой метрополии ещё с тех первых полуголодных лет завелась традиция раз в год всем народом есть желудёвую кашу, так и тут, похоже, свои такого же типа традиции заведутся, и умение использовать любые подручные средства – не самая худшая из них...
– Возьмите на память, мне всё равно столько не нужно, – предложил детворе обрадованный роскошным для него подарком островитянин, – Только осторожнее!
– Кто порежется – сегодня уж точно больше в море купаться не будет, – это я уже не столько для Волния с Икером сказал, которые и так уже въехали, сколько для всех остальных, поскольку к нам успели уже сбежаться все наши семейства, и многие тянули руки к этим опасным сувенирам.
– А ты что, ещё собираешься?! – ужаснулась Юлька, – Ты разве не видел ЭТИ страшные зубы?! – и демонстрирует мне один, у меня же из рук и взятый, – Велия, ты только взгляни вот на ЭТО!
– Ну да, острые, – согласилась моя, держа в руке точно такой же, – Думаю, что далеко заплывать не стоит.
– А мы и не будем далеко, и не все разом – одни купаются, другие страхуют их с револьверами, а потом меняемся, – предложил Володя.
– Да вы в своём уме?! – Юлька впала в ступор, – Вы вот на ЭТО посмотрите! – и трясёт этим зубом что твой Чингачгук томагавком.
– Осторожнее, не порежься, – напомнил я ей, – Просто надо, чтобы кровь в воду не попадала, а не так, как эта дура со своими месячными.
– Удачно ещё отделалась, – заметил Велтур.
– Да, этой – повезло, – проговорил веттон, – Но по весне был у нас уже случай – точно такая же одна погибла. И заплыла дальше, и акула была покрупнее, так что никто ничего и поделать не мог. Тоже в свои месячные в море полезла, бестолочь...
[]
– Нет, вы точно с ума посходили! – констатировала Юлька, когда мы, подробно и обстоятельно обсудив все эти акульи страсти-мордасти, снова пошли купаться, – Стой! Ты-то куда пошла?! – это относилось к ейной Ирке, увязавшейся было за нашими.
– Мама, ну они же идут! – шмакодявка указала на моих спиногрызов.
– Это они идут, раз их папа с мамой сошли с ума, а ты – не пойдёшь!
– Мама, ну ведь я же не порезалась!
– Поговори мне ещё! Так, а вы куда это намылились?! Ира не идёт, и вы тоже не идёте! – это она до кучи, как я въехал, репрессировала и двух девок-служанок, которым деваться было некуда, – И нечего мне тут дуться и всяких сумасшедших в пример ставить!
– Это она про мою, – пояснил Серёга, имея в виду свою наложницу-веттонку с мелким, вскоре нас догнавшую.
– Наташа, ну ты-то куда?!
– Да ладно тебе, Юля, ты уж совсем прямо. У самого-то берега поплескаться же можно. Но смотрите мне, глубже пояса чтоб не смели заходить! Кто зайдёт – сразу на берег вылетит, и больше никаких купаний! – это Наташка своих, конечно, предупредила.
– Сумасшедшие! – донеслось сзади, – Все слыхали? Кто посмеет зайти глубже – никаких купаний до самого отъезда! – оставаться белой вороной Юлька явно раздумала.
В воду, впрочем, они с Наташкой и сами только по пояс и вошли, не говоря уже об их мелюзге, за которой они следили строго, да и Ларит фабрициевская со своими тоже возле них держалась. Велия с Милькатой и Антигоной зашли по грудь, где и поплавали параллельно берегу, служа заодно эдакими ограничительными буями для детей, дальше которых заплывать им категорически запрещалось. Но учитывая настоящий океанский прибой, детвора и в этих рамках получила массу удовольствия. Мы и сами особо далеко не лезли, дабы не затруднять друг другу охрану – мы с Володей и Велтуром искупались первыми, а Фабриций, Серёга и Васькин страховали всю тусовку со своими и нашими револьверами, а затем мы сменили их. Пару раз вдали мелькнула целая группа чёрных плавников, и в первый раз Юлька чуть было не запаниковала, пока ей не втолковали, что это дельфины, и их присутствие – лучшая защита от возможных акул.
Наконец наши семьи накупались вволю и вышли обсыхать и загорать на песок. Детвора затеяла песчано-каменное строительство, а мы всей компанией разместились в кружок на солнышке поболтать "за жизнь".
– Макс, с этими акулами надо что-то делать! – заявила Юлька, – Если уж ты так хочешь сделать из Азор настоящий курорт...
– Вообще-то я курорт из них делать не хочу, но – в какой-то мере и ты права – придётся и курорт тоже, если уж обустраиваться тут как следует.
– Ну и как тогда ты себе представляешь это сосуществование с акулами?
– Ты предлагаешь истребить их? Так это тогда по всему Мировому океану надо. Как и чем ты предлагаешь это сделать?
– Нет, ну не истреблять, конечно – я понимаю, что это нереально, но ведь нельзя же, чтобы они вот так вот запросто подплывали прямо к пляжам. Ведь здесь же дети!
– Ну, для мелюзги-то можно будет со временем отгородить от моря каменной плотиной "лягушатник" и даже повыше приподнять его, чтоб волны перехлёстывали мол только в прилив – как раз и вода дважды в сутки обновляться будет...
– Как природные бассейны на Канарах, – конкретизировал Хренио.
– Ага, вроде них. Но это ведь только для совсем уж мелкоты, а подростки один же хрен в "лягушатнике" плескаться не захотят, а полезут на открытый пляж, чтобы быть "как все нормальные люди".
– Вот именно, – вмешалась Наташка, – А кроме подростков, между прочим, ещё и женщины есть. Это вам, мужикам, хорошо, у вас месячных не бывает, а нам как быть?
– А в детском "лягушатнике" в такие дни перекантоваться – или, допустим, в полностью отделённом от моря бассейне – вам прынципы не позволяют? Типа, западло мириться с дискриминацией по половому признаку?
– Ну, ты уж загнул, Макс! – даже Юлька рассмеялась, – Пока дети мелкие – не западло, всё равно же их одних без присмотра не оставишь, ну а как подрастут?
– Вот тогда станет точно западло, и можешь тогда, если хочешь, считать нас феминистками, – добавила Наташка, – Всё равно и нормальные взрослые пляжи надо от акул как-то огораживать. Сетками какими-нибудь, что ли?
– Вроде рыбацких? Так они только мелкий молодняк акулий и задержат, вот такой примерно, – я показал руками размер около полуметра, – Но такая с позволения сказать акула, если пловца встретит, так сама обгадится с перепугу и удерёт, а взрослая опасных для человека размеров порвёт те сети, как Тузик грелку.
– А если железные, как в Австралии?
– Только мизерные участки в несколько сотен метров, и даже это – продукция СОВРЕМЕННОЙ промышленности, до которой нам ещё, как раком до Луны. А железо ж, сволочь эдакая, ещё и ржавеет – с нашей недопромышленностью мы замену производить успевать толком не будем...
[]
– А что, если дельфинов наловить и выдрессировать? – снова влезла Юлька.
– Тогда уж лучше сразу косаток – они же, вроде бы, дрессируются не хуже тех дельфинов? – развил идею Володя.
– Да одинаково, наверное, – ответила Наташка, – Но для этого нужен настоящий океанариум, а его ведь быстро не построишь?
– Несколько лет как минимум, – прикинул я.
– Ну и дрессировка, наверное, тоже займёт лет пять, не меньше – получается лет десять, если не все пятнадцать...
– И уж точно не с сегодняшнего дня – некому пока этим заниматься и некогда, так что хорош фантазировать, – тормознул я их поток сознания, – Мне тоже, если хотите знать, так прямо и мечтается в цвете и в лицах, как дрессированные дельфины загоняют косяки промысловой рыбы в сети наших рыбаков, но дожить до такой лафы я, откровенно говоря, не рассчитываю.
– Тогда остаётся сетка, – заключила Юлька, – Может, из нержавейки? Ты оружие для армии разве не из неё производишь? – млять, ну прямо беда с этими гуманитариями!
– Мы условно её так называем, но на самом деле это не настоящая нержавейка, а МАЛОРЖАВЕЮЩАЯ сталь.
– Ну так хотя бы из такой – ведь медленнее же ржаветь будет?
– Где медленнее? На воздухе или в пресной воде? Там – да, гораздо медленнее. А в солёной морской – почти без разницы. Тут НАСТОЯЩАЯ нержавейка нужна, но в ТАКОМ количестве я её в обозримом будущем не осилю.
– Но ведь в каком-то же можешь, раз о количестве заговорил?
– В "каком-то" – УЖЕ делаю. Но это – мизер, и он мне нужен не для баловства, а для вещей поважнее этой вашей "пляжной рабицы". Мне ртутные выпрямители позарез нужны, и видела бы ты, КАК я хром с никелем для неё получал! Прикинь, покупал крицы с рудников Нового Карфагена из их природно-легированной руды и выржавливал из них лишнее железо багдадскими батареями! Серебряные – и те обошлись бы подешевле, чем из ТАКОЙ нержавейки!
– Так серебряные бы тогда и делал.
– Я бы с удовольствием, но не годится серебро – ртуть его растворяет. И золото растворяет, и платину...
– А если из бронзы? – ага, типа открытие совершила.
– Так ведь в ней же медь! А она тоже близка по свойствам к тем благородным металлам и тоже растворяется в ртути, так что нужна сталь, и не простая, а не боящаяся коррозии – только утечек этой грёбаной ртути из прохудившегося корпуса мне не хватало! Видела бы ты мои муки с пайкой стальных электродов свинцовым стеклом для их полной электроизоляции от стального корпуса! Сварка двуслойной жестянки с помощью целого зала багдадских батарей и её испытания на герметичность – вообще особая песня...
– А зачем тебе эти ртутные выпрямители, когда у тебя медные есть?
– Юля, ну это же смешно! – вмешался Серёга, – Меднозакисные – это только на слабенькие напряжения и токи, которые и от багдадских батарей получить нетрудно. А сильные их пробивают к гребениматери!
– Не выражайся, дети слышат!
– Хорошо, к воронам собачьим, – поправил я, – Но суть от этого не меняется. Тут лесов с гулькин... хорошо, пусть будет нос. Чтобы не переводить их на уголь, я для всего, что требует высоких температур, заморачиваюсь индукционным нагревом. А индуктор – это ЭЛЕКТРОТЕХНИЧЕСКАЯ медь, и чем он мощнее, тем её на него надо больше. А её можно получить только электролизом. Электротехническая сталь для электромагнитов тех же генераторов – нормальная, а не та грубятина из конвертера, с которой мы начинали – это тоже электролиз. Многие металлы – как легирующие для спецсталей, так и те же цинк с люминием в наших условиях тоже проще всего получать электролизом. Ну и кислоты и прочие реактивы, без которых особо не похимичишь – во многих случаях тот же самый электролиз. А электролиз – это ПОСТОЯННЫЙ ток, а значит – выпрямление переменного тока наших генераторов. Вот эти самые ртутные выпрямители, на которые мне как раз и нужна настоящая нержавейка.
– Но ведь ты же, как я понимаю, их уже сделал?
– Ага, уже сделал – аж целых три штуки. А нужно – тридцать три. Ещё лучше было бы триста тридцать три.
– Куда тебе столько?
– Для нормальной хайтечной промышленности, которую из-за всяких римских шпиенов боязно развёртывать даже в Лакобриге. Обошёлся Рим в реале без хайтека? Вот и у нас тоже пущай обходится, он нам весь самим нужен. Вот тут ему и самое место.
– И для него нужно такое сумасшедшее количество этих твоих нержавеющих жестяных термосов? Меньшим числом обойтись нельзя?
– Юля, то, что я тебе назвал – это ещё не всё, а только так, навскидку. И всё должно делаться параллельно, не мешая другим производствам. Самое узкое место сейчас – мощные выпрямители. Их я и буду делать в первую очередь с помощью вот этих трёх. Ну, не только их, конечно, а ещё и то, что будет с ними работать.
[]
– Хорошо, поняла. Тарквиниевско-максимовский пантурдетанизм на Азорском архипелаге есть власть Тарквиниев плюс электрификация всех Азор, – после того, как мы отсмеялись, специально для Фабриция пришлось объяснять, в чём тут прикол, но зато уж, как растолковали, он ржал дольше всех.
– Власть Тарквиниев на Острова уже триумфально пришла, – продолжала эта острячка, – А электрификацию ты им за пятилетку точно сделаешь. Так ты, Макс, тогда уж поднапрягись и выполни пятилетку за четыре года.
– А что будет через четыре года?
– Дети подрастут, и в мелком "лягушатнике" их уже не удержишь. И я очень рассчитываю, что за сэкономленный год ты всё-таки огородишь все пляжи хотя бы уж на одном этом острове нержавеющей рабицей.
– Рассчитывает она... Размечталась! А ху-ху тебе не хо-хо? За год, говоришь?
– Ну, не буквально, Макс, не будь занудой! Но чем скорее, тем лучше.
– Скорее, значит, хочешь? Наташа, напомни мне, что ты там говорила насчёт дельфиньего океанариума?
Мы посмеялись, затем снова пошли купаться. Далеко, конечно, не заплывали – ну их на хрен, этих акул. Если бы не они, да ещё и не потряхивало бы время от времени, была бы вообще тишь, да гладь, да божья благодать. В целом-то ведь Азоры здесь тихие.
4. Цивилизация.
– Так какой всё-таки смысл в этих мелких индийских зёрнышках, которые мой агент с таким трудом раздобыл аж в верховьях Инда и с не меньшим трудом провёз через александрийскую таможню? – поинтересовался Арунтий, – Ладно бананы, они хотя бы уж вкусные, но это... Ты говорил, что каша из них вкусна, но когда мой повар приготовил её для меня, я попробовал и понял, что ЭТО я есть не буду. Ячменная – и та вкуснее...
– Я надеюсь, досточтимый, твой повар всё-же не все эти зёрна перевёл на кашу? – запрячь тестя с его весьма нехилыми связями на поиск, добычу и доставку семян гречки не просто аж из самой Индии, а вообще из её дальнего медвежьего угла, и при этом так и НЕ получить означенных семян – млять, только не это!
– Успокойся, далеко не все. Я же обещал тебе достать это индийское зерно для посевов, а когда же это я не выполнял своих обещаний? Я привёз тебе три полных мешка сухого необмолоченного зерна. Но теперь, когда я это сделал, я хочу наконец знать, для чего я всё это затеял и наворотил. Вкус каши не убедил меня в разумности этой операции.
– Каша из этих индийских зёрен очень вкусна, если её приготовить правильно, досточтимый. Твой повар, наверное, не обжарил их перед обмолотом от шелухи, а сварил прямо так, зелёными?
– Гм... А их разве ещё и обжаривать надо?
– Эти – надо, и тогда каша из них будет вкуснее любой другой, какую ты только пробовал. Не вини в этом своего повара – откуда ему было знать? Три мешка – это гораздо больше, чем мне нужно для посева, и мы без вреда для дела сможем теперь полакомиться НАСТОЯЩЕЙ гречневой кашей. Завтра ты убедишься в этом и сам...
– Охотно верю и так – иначе ведь, надо думать, и индусы бы её не выращивали. Но мой агент привёз мне и несколько стеблей с зёрнышками, и они меня насторожили – у пшеницы и у ячменя целый колос с десятками зёрен, а тут – несколько отдельных. Какого урожая можно ждать от такой культуры?
– Её урожайность, конечно, не так велика, как у пшеницы и ячменя. Но польза от неё не в одном только зерне. В севообороте она улучшает плодородие земли, и урожаи основных культур становятся больше. А кроме того, её цветы очень любят пчёлы.
– Тогда – другое дело. Мёд во много раз ценнее зерна и этим себя оправдывает, а если потом ещё и каша вкусная из зерна...
– Я прикажу, чтобы его сегодня же обжарили, и завтра ты её попробуешь.
[]
– А я? – забеспокоился мелкий Ремд, – Я тоже хочу!
– Попробуешь и ты, и вся семья, – урезонила его Велия, – Или ты думаешь, один только дедушка будёт её есть, а мы все – только смотреть на его блюдо и облизываться? – оба наших спиногрыза рассмеялись.
– По вашему столу не скажешь, чтобы вы плохо питались, – заметил Арунтий, зачёрпывая ложкой очередной пельмень и нанося на него на кончике ножа маленькую капельку аджики, – Вот только это коровье масло – это варварство прямо какое-то. Разве нельзя было с оливковым?
– С коровьим вкуснее, дедушка, – пояснил ему Волний.
– Ну, может и вкуснее, но это получается как-то по-варварски, а ведь мы с вами – цивилизованные люди. Хотя – вкусно, согласен...
– И тоже не без помощи пчёл, кстати, – хмыкнул я.
– Вы что, пчёл туда запекли? – тесть выпучил глаза настолько натурально, что всё моё семейство от неожиданности впало в ступор.
– Нет, дедушка, там мясо, – пролепетал ошарашенный Ремд.
– Да шучу я, шучу, – успокоил Арунтий внука, – Чувствую по вкусу, что в них мелко нарубленное мясо с луком и ещё чем-то, и всё это очень вкусно. А пчёлы при чём?
– Ну, пчёлы – это ведь не только мёд, но и воск. Мясо не вручную нарублено, а прокручено на специальной машинке, – пояснил я.
– Которая отлита из бронзы по восковым моделям? – мигом въехал тесть, – Ну да, зная тебя, мне следовало догадаться. Ты ненавидишь ручной труд и механизируешь всё, что только возможно.
– Ну, смешно же напрягать людей там, где можно сделать машину и выполнять работу быстрее и легче. Если мы облегчаем работу строителей ступальным краном, отчего ж не облегчить и работу по измельчению того же мяса? Ты же видел, досточтимый, какие статуэтки отливает мой скиф? Ну так что ему после них эти несчастные детали механизма мясорубки?
– Как, как?
– Машинка для рубки мяса, – перевёл я ему на турдетанский, на котором мы и говорили, – На ней так же можно измельчать и любую пищу, но придумана она для мяса.
Устройство старой совдеповской ещё ручной мясорубки известно даже Юльке с Наташкой, не говоря уже о нас, мужиках, поскольку оно предельно просто. Литые корпус и шнековый вал, рукоятка для вращения, крестообразный нож, решётка, струбцина для крепления к столу, да накидная гайка, весь этот механизм и скрепляющая. Ну, я не совсем такой заморочился, а стационарной поварской, побольше и на четырёх лапах, крепящихся к кухонному столу болтами, дабы не ёрзала туда-сюда при работе, но механизм-то у неё абсолютно такой же, как и у маленькой семейной. Её корпус и шнек с накидной гайкой – детали, конечно, не из простых, тут только литьё и применимо, если с ума не сходить, и в наших античных условиях – исключительно из бронзы и по выплавляемым восковым моделям. Модель корпуса мы с Фарзоем вместе лепили – сборную, конечно, из отдельных частей, дабы разбить одну сложную задачу на несколько простых, а попутно он, уяснив, что одним экземпляром дело не ограничится, заодно ещё и деревянные шаблоны сделал для формовки таких же восковых моделей на будущее. Вот что значит – озадачить творца сугубо уникальных шедевров искусства какой-то вульгарной приземлённой хренью, да ещё и серийной, ну никакого тут тебе творчества, гы-гы! Теперь по ним тупо и лепят рабы те модели для литейных форм, обеспечивая уже товарную партию продукции. Тут больше секса с нарезкой резьбы в накидной гайке – приличный процент брака выходит, так что и лить их приходится побольше, да со стальными решёткой и ножом. Сталь, в отличие от бронзы и чугуния, и льётся хреново, и качество металла отливки ниже плинтуса, так что нож, например, куём, отжигаем, обдираем на станках, а затем – правильно, пилите, Шура, он золотой. Потом калим и затачиваем. Ну, я его не старого типа решил делать, а нового, с криволинейной "сабельной" режущей кромкой, которая режет гораздо легче. Решётка – ну, она и в Африке решётка. Тоже из поковки, естественно, и хренову тучу отверстий в плотной кованой стали насверлить, да развернуть для гладкости – тоже секс ещё тот, но после закалки уже проще – тупо шлифуются плоскости, и тут уже не такая квалификация нужна, как работающему вручную заточнику ножей.
– Значит, если нужно приготовить такое блюдо на сотню человек, то твои рабы и с этим справятся? – спросил Арунтий, когда я на пальцах объяснил ему немудрёное в общем-то устройство мясорубки.
– Ну, желательно не одной такой машинкой, а двумя или тремя или одной, но ещё большего размера. Тогда – накрутят сколько угодно и не сильно вспотеют, лишь бы только котла хватило, чтобы всё это сварить разом, не заставляя едоков ждать. Ну, лепку самих пельменей ещё облегчить рабыням понадобится, но для неё приспособление проще, – я сходу растолковал ему и ещё более элементарную конструкцию доски-пельменницы.
[]
– А вот те мясные штуки, которые мы вчера ели, тоже с помощью этой машины были сделаны? – тесть имел в виду котлеты.
– Да, тоже прокрутили мясо на ней. Твой повар будет рад, когда ты привезёшь домой такую же, – мы с Велией предвидели, конечно, что этого не избежать, и запасные я учёл при планировании первой партии заблаговременно.
– И если иметь много таких машинок, то в праздник можно устроить хороший пир для целого войска, – просёк Арунтий.
– Можно и так, но тут важнее другое – колбасы.
– Да какой от них толк? Вкусно, конечно, но ты ведь говоришь о повседневной пище для солдат? С одной только кишкой сколько возни!
– Заранее приготовить, досточтимый. Я говорю о копчёных колбасах, которые могут храниться и не портиться очень долго. Хорошо и для солдат, если нет времени для приготовления обычной пищи, но особенно – для моряков в долгом плавании.
