Текст книги "Barrakuda (СИ)"

Автор книги: Аноним Barrakuda

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Перед раздвижной дверью двое охранников. Заметив приближающегося меня, один из них отодвигает створку и, не сбавляя скорости, я просачиваюсь в палату для VI-персон, точнее – для персоны ЮЧжин. За спиной с тихим шорохом закрываются двери, отрезая меня от реальности. Сделав пару шагов, останавливаюсь, осматриваюсь и понимаю: шутки кончились.

Окна завешаны. В полумраке палата, которая напоминает апартаменты в каком-нибудь пятизвездочном отеле, выглядит мрачно. Мрачности добавляет медицинская кровать, окружённая аппаратурой жизнеобеспечения. На кровати – ЮЧжин. Смотрю на неё и поверить не могу: это она? Это, действительно, она? Глаза её закрыты, ресницы подрагивают. Губы обнесены, на щеках лихорадочный румянец. Дыхание учащённое. В правую руку поставлена капельница. К левой подключены датчики отслеживания физиологических параметров пациента... Невольно бросаю взгляд на прикроватный монитор: температура под сорок, давление повышенное, пульс учащённый. И каждое сердечное сокращение, отражающееся на экране всплеском, сопровождает тихий звуковой сигнал: пи-пи-пи-пи-пи...

Стою, смотрю и не могу понять, зачем я здесь? И что делать? Уйти прямо сейчас? Или постоять для приличия чуток и только тогда уйти? Ничего решить не успеваю.

– ЮнМи-ян? – раздаётся справа.

Поворачиваюсь на голос. В кресле, сливаясь с фоном, сидит человек. Понятно, почему я его не заметил в полумраке. Выглядит он моложаво, но устало. Скорей всего, это отец ЮЧжин – президент 'Hyundai Heavy Holdings'.

Киваю в знак признания: да, я – ЮнМи. Отвешиваю поклон.

– Спасибо, что пришла...

Президент встаёт с кресла, подходит к дочери, склоняется над ней.

– ЮЧжин... ЮнМи пришла... ЮЧжин, ты слышишь меня?

ЮЧжин открывает глаза, взгляд расфокусирован. Губы разлипаются и что-то шепчут.

– ЮнМи, подойди, пожалуйста. Она не может громко говорить.

Делаю несколько шагов, оказываюсь почти вплотную к кровати, ноздри щекочет едва уловимый запах нездорового тела. Она там, случайно, не заразная?

– Я оставлю вас,– говорит отец ЮЧжин и, не дожидаясь моего ответа, выходит за дверь.

ЮЧжин, смотрит на меня, взгляд становиться более осмысленным.

– ЮнМи,– шепчет она.– ЮнМи...– и замолкает. Видно, слова ей даются с трудом. Но вот она делает над собой усилие, что сразу отражается на этих 'пи-пи-пи-пи...' – они учащаются.

– ЮнМи,– сбивчиво, словно боясь не успеть, говорит ЮЧжин,– прости меня... Я хотела... тебе... смерти... Но смерть... пришла ко мне... Кошелёк... Прости... Кирин... Лазер... Прости... Скажи... что прощаешь... Мне легче... будет уйти... ЮнМи...

Смотрю на неё и ничего не могу сказать – ступор какой-то. Вслушиваюсь в эти 'пи-пи-пи...', которые всё нарастают и понимаю, сейчас что-то произойдёт страшное.

– ЮнМи... Прости...– уже одними губами произносит ЮЧжин и вдруг – 'пиииииииии...' Смотрю на монитор – прямая линия, никаких всплесков... Остановка сердца!!! Она что, умерла? ЮЧжин умерла??? Умерла??? В голове всё завертелось... Нужно что-то делать, звать кого-то, но стою не способный ни на что... Сколько бы я так простоял – не знаю. Но тут в палату врываются какие-то люди в зелёных халатах – и меня выставляют вон.

Время действия: чуть позже.

Место действия: там же.

Сижу на стуле возле палаты ЮЧжин, пытаюсь прийти в себя. Но чего-то не очень получается. Никогда ещё на моих руках никто не умирал. Конечно, всё когда-нибудь случается впервые. И трупе на десятом, я, наверняка, буду чувствовать себя значительно бодрее, чем сейчас... Но я, честное слово, предпочёл бы что-то более жизнеутверждающее.

На душе паскудно. Закралась в голову мысль, что это я столкнул 'лучшую подругу' в могилу. Она просила прощение, а я молчал... Просила, а я молчал...

Отсюда – волнение, всё возрастающая и возрастающая нагрузка на сердце и – смерть. Скажи я: да, я прощаю тебя! И всё бы обошлось... По-крайней мере это произошло бы без меня. Но я не сказал. И вот она – первая смерть, которую я принял.

Люди в зелёных халатах – это бригада реаниматологов. Над ЮнМи колдовали такие же. Десять минут возились. Бросили бы раньше, и не попал бы я сюда на радость Корейской нации. Что б там дальше было – не понятно. Но этого дурдома: женское тело – мужское сознание,– точно не было бы.

А врачи всё не выходят. Пытаются вытащить ЮЧжин с того света. Если вытащат... Если только вытащат, пойду, поставлю ей свечку за здравие... О! Какое-то движение...

Смотрю, как разъезжаются двери и в коридор выходят реаниматологи – четыре человека. И по лицам не понять, чем там дело кончилось. Трое проходят мимо, один, вида самого сурового, останавливается возле меня.

– Пак ЮнМи?– спрашивает он.

Холодея, медленно поднимаюсь, кланяюсь..

– Да, доктор. Я – Пак ЮнМи.

Реаниматолог неожиданно улыбается, становясь похожим на местного Деда Мороза.

– Всё нормально,– говорит Дед Мороз.– Мы вытащили её на пятой минуте клинической смерти. Теперь вашей подруге ничего не угрожает. Неделя, максимум две, и вы снова можете зажигать с ней по ночным клубам... Только осторожно.

Сказав это, Дед Мороз уходит не попрощавшись, оставив меня одного охреневать от только что услышанного. ЮЧжин моя подруга? Я что, что-то пропустил? Пффф... Ладно, главное, жива осталась. И совесть меня по мелочам докучать не будет. И... Чего я там сам себе наобещал? Свечку за здравие поставить? Тссс... Придёт же такая фигня в голову!

Время действия: чуть позже.

Место действия: палата ЮЧжин.

ЮЧжин лежит на кровати, руки вытянуты вдоль туловища, глаза закрыты. На прикроватном мониторе все показатели в норме. Тишину нарушают мерные сигналы: пи-пи-пи-пи...

В палату заходит отец ЮЧжин, направляется к креслу, садится.

– Дочка, ты как?– спрашивает он.

ЮЧжин открывает глаза и... сдирает с правой руки пластырь, который фиксировал иглу капельницы. Никакого следа от иглы на руке не видно.

– Нормально,– отвечает дочка.– Только с запахом перестаралась. Воняет.

ЮЧжин снимает с левой руки все датчики, но на мониторе всё так же продолжают отражаться текущие жизненно важные показатели: давление, пульс, температура. Звуковой сигнал 'пи' продолжает сопровождать каждый толчок неведомого сердца.

Ещё одно движение – и с губ сдираются липучки, под которыми обнаруживаются вполне себе здоровые губки.

ЮЧжин садится, с улыбкой смотрит на отца.

– Я не переиграла, або-ним?

– Сто процентное попадание. В какой-то момент я даже поверил, что тебе, действительно, плохо.

– Ха-ха-ха...– смеётся ЮЧжин.– Ты бы видел её лицо! Вот, кто поверил – так поверил!

– Что дальше?

– Есть кое-какие идеи. Надо подумать. Главное, чтобы твои 'реаниматологи' не проболтались.

– Не проболтаются. Ты тоже должна доиграть до конца. Так что – иглу, датчики... Всё верни на место. Хоть у дверей и охрана, но мало ли...

– Верну... Играть, так играть!

– ЮЧжин!– строго говорит отец.– Ты смотри... Не увлекайся слишком. А то сама не заметишь, как превратишься в лучшую подругу ЮнМи.

– Я?! Лучшая подруга?! Для этого я слишком ненавижу её.

ЮЧжин снова заливается довольным смехом.

– Какие у неё были восхитительно квадратные глаза! Я думала, что не выдержу и расхохочусь... Кстати. А почему они были карие? Они же синие. Я видела... Линзы что ли?

– ЮЧжин, я тут подумал... Может, хочешь попробовать себя в кино?

– Або-ним!– возмущённо восклицает ЮЧжин.– Ты хочешь, чтобы я опустилась до уровня какой-то актрисульки. Да я лучше...

ЮЧжин замолкает. На красивом личике видна работа коварной мысли. Секунда – другая и красивые губки искажает хищная улыбка.

– Або-ним! А ведь ты мне подал отличную идею... ЮнМи! Ты попала!

Время действия: примерно тоже.

Место действия: высшая школа Кирин, отделение журналистики, комната фотографов.

За одним из столов сидит Кан ХаНыль – бывший личный фотограф ЮнМи. ХаНыль просматривает на экране монитора фотографии. Наиболее удачные отправляет на распечатку.

В комнату входит человек, возраст – слегка за тридцать. В руке у него упаковка кофе на двоих. Мужчина останавливается, взгляд его скользит по лицам присутствующих. Заметив ХаНыля, мужчина, прежде чем направиться к нему, достаёт телефон и включает режим звукозаписи.

– Фотограф Кан?

ХаНыль поднимается – лёгкий поклон.

– Да, это я.

– Здравствуйте,– ответный лёгкий поклон.– Репортёр Чхве СонХан из 'Seoul Times',– репортёр протягивает ХаНылю свою визитку.– Я звонил вам.

– Здравствуйте, репортёр Чхве,– ещё один, но уже более глубокий поклон.– Чем я могу помочь вам?

– Можете обращаться ко мне – сонбэ. Я выпускник Кирин. Можно сказать, мы не чужие друг другу... Кофе?.. И давайте присядем.

От кофе ХаНыль не отказывается и предложение 'присесть' тоже находит отклик в его сердце.

– Начну издалека,– сделав глоток, говорит СонХан.– В воскресенье судьба занесла меня в ресторан отеля 'Golden Palace'. Туда же в это же время судьбе было угодно привести Агдан.

Репортёр смотрит на ХаНыля. Во взгляде вопрос: 'Пацан, тебе объяснять, кто такая Агдан?' ХаНыль кивает – в том смысле, что, кто ж сегодня в Корее не знает, кто такая Агдан!

– Нам... тем кто был в ресторане, повезло. Мы не только увидели Агдан, но ещё и услышали, как она поёт. Пела она на каком-то незнакомом языке, какую-то странную песню. Исполни эту песню кто-нибудь другой, та не оставила бы в душе никакого следа. Но в исполнении Агдан это было нечто...

– Можно посмотреть запись?– заводится ХаНыль.

– Увы... На запись был строгий запрет. Я хотел было тайком записать выступление Агдан, но мне просто на глазах у всех сломали пополам телефон – хорошо, у меня их два – и попросили так больше не делать. После я аккуратно поспрашивал, сумел ли кто-нибудь сделать то, что не удалось мне. Но, видимо, мой пример никого не вдохновил. Все опасались за свои телефоны. Пришлось писать статью...

– Я читал её! Отличная статья!

– Благодарю. Можешь обращаться ко мне – хён. А я буду звать тебя по имени.

– Спасибо, хён. Жаль, что запись сделать не удалось.

– И я о том же!– обрадовано воскликнул репортёр.– Агдан вспыхнула на небосводе Корейской культуры, как сверхновая – неожиданно и ярко. Но Агдан не сверхновая, которая вспыхнув тут же гаснет. Агдан – это навсегда. Даже после смерти оно будет продолжать светить, как все истинные звёзды. И чем дальше во времени, тем дороже будет для живущих каждый её лучик.

ХаНыль закатывает глаза, словно ища, где этот небосвод и та сверхновая на нём? Не найдя, переводит взгляд на репортёра.

– Хён, так ты здесь из-за Агдан?

– Да, ХаНыль. Я решил стать летописцем Агдан. По моим ощущениям, а я им доверяю, интерес к Агдан уже не ослабнет. Он будет только возрастать. Хочу написать о ней книгу. Название ещё не придумал... Что-то типа 'Агдан со звезды' или 'Звезда по имени Агдан'... Не суть... Я собираю материал о ней.

– Агдан знает про книжку?

– Я звонил в агентство. Разговаривал с главным менеджером. Он обещал рассказать о моём предложении президенту СанХёну. Думаю, никаких проблем не возникнет. Эта книга нужна всем. Агентству, мне, Агдан и, конечно же, всей Корейской нации...– Репортёр замолкает, устремив испытующий взгляд на младшего коллегу: проникся ли тот величественностью момента или нет?

– ХаНыль!– строго вопрошает он.– Ты же не хочешь лишить Корейскую нацию подробностей жизни Агдан?

– А как я могу это сделать?– заинтересовано спрашивает фотограф.

– Очень просто. Ты не дашь мне фотографии Агдан, которые делал здесь – в этих стенах на протяжении длительного времени.

ХаНыль усиленно обдумывает услышанное.

– Нууу...– тянет он.– Если я их тебе не отдаю, хён, то наверное потому, что ты мне мало за них предложил.

– Я знал, что мы поймём друг друга!– восклицает репортёр и бьет младшего коллегу по плечу – сильно и с удовольствием.

ХаНыль кривится от боли.

– Сто вон за фотографию. Я, думаю, это превосходная цена,– бросает пробный камень репортёр.

– Сколько?– не верит своим ушам фотограф, понимая, что вот прямо сейчас, посреди бело дня, его хотят раздеть до трусов.

– Сто пятьдесят!– тут же щедро набавляет репортёр.

– Сто пятьдесят вон за эксклюзивные фотографии – единственные и неповторимые? Хён! Ты унизил во мне фотографа. Он обижен, но готов простить тебя, если ты дашь истинную цену.

– Сто семьдесят пять вон?– с надеждой спрашивает репортёр.

– Миллион! За каждую фотографию! И деньги вперёд!

Репортёр хватается за сердце.

Ещё минут пятнадцать, под любопытными взглядами всех присутствующих в комнате, два горячих корейских парня выясняют: сколько стоит одна фотка Агдан?– и, наконец, приходят к согласию.

– Что ж,– подводит итог репортёр,– с деньгами улажено. Осталось взглянуть, чего я такое купил.

– Сейчас всё покажу, хён,– с готовностью отвечает ХаНыль, разворачивается лицом к компьютеру и уверено начинает щёлкать мышкой. Щелчки неожиданно прекращаются. ХаНыль удивлённо пялится в монитор.

– Что-то не так?– спрашивает репортёр, которому и без ответа понятно: что-то не так!

– Я не вижу папку с фотографиями ЮнМи.

– Может ты не туда смотришь?

ХаНыль кривится.

– Я всегда смотрю туда!

– Организуй поиск,– советует репортёр, в то время как фотограф уже забивает в поисковую строку нужное имя.

– Папки нет!– отрезает ХаНыль.

Повисает тревожное молчание.

– Надеюсь, ты делаешь копии своих работ, как раз на подобный случай?– осторожно спрашивает репортёр.

Фотограф, молча, выуживает из кармана ключ, открывает нижний ящик, в котором аккуратно сложены боксы для хранения флешек. Достав один из боксов, открывает его и, выдержав драматическую паузу, замогильным голосом объявляет:

– Флешки нет!

– Понятно,– отзывается репортёр.– Если были распечатанные фото, можешь даже не проверять. Их тоже нет... Чистая работа.

И, подумав, добавляет:

– ХаНыль! Ты профукал своё будущее!

Подумав ещё, добавляет к добавленному:

– Опять всё кончилось статьёй!

Время действия: где-то час спустя.

Место действия: 'Православный кафедральный собор Святителя Николая Чудотворца в Сеуле'. В храме пусто. Только напротив иконы Пресвятой девы Мария с младенцем Иисусом, с незажженной свечкой стоит в нерешительности ЮнМи.

Стою, смотрю на деву Марию и мысли какие-то, прямо скажем, не к месту. Ей ведь четырнадцать было, когда она Иисуса родила? Почему святой дух выбрал именно её?.. А почему Богиня выбрала именно ЮнМи? То что не было другого подходящего тела... чего-то вериться с трудом. Каждую секунду в мире умирает примерно 3 человека. Если ты Богиня, то тебе без разницы насколько разрушено тело. Мановение руки – и оно готово к повторному использованию – только вселяйся. Нет, для меня – мужика выбрала именно женское... Миссия?.. Пффф... Это я себе льщу. На самом деле я вполне могу быть главным героем какого-нибудь реалити-шоу для богов. Сидят они сейчас у себя там на мягких облаках, попивают пивко, едят попкорн из безразмерных ведёрок и с интересом наблюдают, чего это такого Серёга Юркин вытворяет в теле ЮнМи. Надо же им чем-то заполнять свою бессмертную жизнь? Вот и заполняют мной.

Ладно... Чего-то я отвлёкся. Как не удивительно для себя самого, но я здесь – в храме – опять. По графику у меня должна бы быть студия, где я со своей командой тиражирую хиты мирового значения. Но... Какие там нафиг хиты. Эта ЮЧжин из меня всю душу вытянула. Позвонил президенту СанХёну, прояснил ситуацию... Тот проникся – и я вплоть до вечернего ток-шоу свободен. Поразмыслив, куда бы себя до вечера деть, решил всё же съездить в храм... на двух-то Лимузинах... душу подлечить. Охрану попросил со мной в храм не ходить. Те позвонили куда-то и пошли мне навстречу, но по периметру всё равно рассредоточились...

Хорошо здесь. Тихо, спокойно... Интересно, как люди приходят к мысли посвятить себя богу? И почему мне такая мысль в голову не приходит? О! Чьи-то шаги. Наверное, батюшка Амвросий. Оглядываюсь – точно он.

– Во имя отца, сына и святого духа, аминь!– подойдя, произносит Амвросий и осеняет себя крестным знамением.

Проговариваю за ним сакральную фразу, крещусь.

– Здравствуй, дочь моя.

– Здравствуйте, батюшка.

– Тревожно на душе?

– Тревожно,– подтверждаю.

– Тревоги это хорошо. Они не дают останавливаться на достигнутом и заставляют идти вперёд...

Молчим. Решаюсь задать вопрос.

– Батюшка, я хочу поставить свечку за здравие человека, которого ненавижу. Это будет правильно?

– Ты всё делаешь правильно, дочь моя. Сказано: если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Поставь свечку. Глядишь, вместе со свечой растопится и твоё сердце.

Зажигаю свечу от лампады, про себя говорю: ладно, ЮЧжин, живи. Пусть у тебя всё будет хорошо. И... Пусть ты полюбишь меня. И в ответ я полюблю тебя... может быть.

Стоим молчим, поглядываю на батюшку Амвросия.

– Хочешь ещё что-то спросить?– понимает он.

– Да, батюшка... Скажите, почему вы решили стать священником?

Амвросий хмурится. Видно, что я своим вопросом задел какою-то болевую точку. Помолчав, он всё же отвечает:

– Однажды мне нужно было форсировать реку за минимально короткое время. Речь шла о жизни и смерти. И тогда я попросил у него дозволения пройти по воде аки по суху. И пообещал, что посвящу ему всю оставшуюся жизнь.

– И вы прошли?– вырывается у меня.

– Ну я же сейчас говорю с тобой... Ладно, пора мне... Дела...

И я остаюсь один с ощущением, что картина мира, которая, не ахти как, но всё же укладывалась у меня в голове, вновь рассыпается на мелкие, не связанные между собой фрагменты.

Время действия: ближе к вечеру.

Место действия: общежитие 'Короны', комната отдыха плотно заставленная цветами, среди цветов затерялись шесть коронок, на пороге ЮнМи с открытым ртом.

Стою, охреневаю. Я, воще, туда попал или дверью ошибся? Вся комната в цветах, будто генсека хоронят и запах...

– Это что здесь происходит?– вместо приветствия спрашиваю я.

– Это тебе!– с ухмылкой отвечает ИнЧжон по пояс утопая в белых с лёгкой желтизной розах.

– Мне???– безмерно удивляюсь я.– От кого???

– Мы не знаем,– пожимает плечами СонЁн, вокруг которой разместились кровавые амариллисы и небоподобные агапантусы.

– То есть как? Тогда с чего вы решили, что это мне?

– Они так сказали,– очень понятно объясняет КюРи. Ей выпало стоять рядом с тёмно-малиновыми георгинами и темно-синими с жёлтыми вспышками ирисами.

– Они? Кто они?

– Те, кто цветы привёз,– вносит немного ясности БоРам, очень хорошо смотрясь в компании розовых лизиантусов и нежно-сиреневых маттиолов.

– Эти 'они' привезли цветы и не сказали, от кого? Нафиг их сюда вообще пустили?

– Их и не хотели пускать,– говорит ХёМин, возле ног которой приютилось целое семейство орхидей: орхидеи Аранда, орхидеи Ванда, орхидеи Дендробиум, орхидеи Онцидиум, орхидеи Фаленопсис и орхидеи Цимбидиум.– Охрана позвонила президенту СанХёну, и он распорядился пропустить.

– Только цветы? Или было ещё что-то. Записка там... Визитка...– уточняю.

– Ещё коробку принесли,– подаёт голос ДжиХён. На её долю достались оранжевые пионы, жёлтые с красными тюльпаны и весёленькие фрезии всех цветов и оттенков.

Ищу коробку, нахожу её под завалами хризантем и целозий. Пока сдираю упаковку ловлю себя на том, что кручу в голове 'Миллион алых роз'. Хммм... А не пришло ли время для этой песни? Вроде в той Корее она была даже очень популярна. В дорамах её часто использовали. Но... Кому её предложить? Для коронок не подойдет. Агдан нужно что-нибудь пожёстче... А не отдать ли её ХеРин? А что? Вставить во второе отделение сольника... Пусть покажет себя с неожиданной стороны. Всё скрипка, скрипка... И вдруг – раз и вокал. Песня не сложная её с любым голосом спеть можно. Подтанцовка на заднем плане что-нибудь изобразит... Хери проигрыш сама сыграет... Нет, определённо, стоящая мысль. Вот только перевод... Перевод? Чё-то какая-то мысль скользнула по-поводу оригинального текста... А! Вот это место: 'Встреча была коротка. В ночь её поезд увёз...' Хммм... А не значит ли это, что художник на поверку оказался импотентом, и неудовлетворённая певица, не дожидаясь утра, рванула посреди ночи на вокзал в ярости топча по дороге уже изрядно подвядшие розы? Пффф... О чём я только думаю? У меня тут псих какой-то тратит безумные деньги на цветы. Мог бы просто в конверте передать... О! Снял упаковку.

Открываю коробку, выгребаю наполнитель, достаю шкатулку, на вид очень дорогую. Девчонки сгрудились (буквально) вокруг меня. ИнЧжон так вообще мне на спину легла, да ещё и обняла за талию. Нет, я, вообще-то не против. Но чем объяснить остальным моё участившееся дыхание? Разве только предвкушением сюрприза который ждёт под крышкой.

– Открывай уже,– шепчет на ухо ИнЧжон.

– Открывай!– вразнобой нетерпеливо требуют девчонки.

И я открываю.

– Холь!– дружно вскрикивают коронки. И только у меня вырывается такое родное, такое русское – бл*дь!

В шкатулке – те самые семь бархатных коробочек, которые мы оставили в посольстве Катара.

– Чтоб ты сдох!– зло восклицаю я и, в сердцах, захлопываю крышку.

Время действия: примерно два часа спустя.

Место действия: где-то на улицах Сеула. Салон микроавтобуса группы, который везёт коронок на очередное ток-шоу.

Все коронки, кроме ЮнМи, прибывающей в крайне задумчивом состоянии, уставились в свои телефоны. Ничто не предвещает неожиданностей.

– Святые ананасы!– вдруг вскидывается КюРи.

Все головы поворачиваются в её сторону.

– Что там?– спрашивает СанЁн.

КюРи отрицательно мотает головой, мол, я не могу... и передаёт СанЁн свой телефон. Та читает про себя то, что выведено на экран и закусывает губу.

– Что там?– хором спрашивают все остальные.

СанЁн, растерянно смотрит на ЮнМи, прерывисто вздыхает, начинает читать вслух:

– Час назад, при приземлении в аэропорту города Доха потерпел катастрофу личный самолёт Наследного Принца Катара. В живых остались все члены экипаж и пассажиры... кроме Наследного Принца... В стране объявлен траур...

Взгляды всех скрещиваются на ЮнМи.

И тишина...

//

За подборку благодарим моего тёзку – Николая. Он на моей страничке выложил следующее:

«bunny style» (архив 8, пост 868, стр.23)

«принцесса» (архив 9, пост 106, стр. 4)

«первая ласточка» (архив 9, пост 226, стр.7)

«50 оттенков розового» (архив 9, пост 453, стр.13)

«ежики» (архив 9, пост 612, стр. 17)

«сквозь дым летучий» (архив 10, пост 140, стр. 5)

«Камень, ножницы, бумага» (архив 10, пост 782, стр. 21)

Архивы 1 – 7 не проверял,

важно:

комменты должны быть отсортированы по возрастанию

Но он с чёрным ником, поэтому ему выкладывать тексты «не с руки». А я завершил начатое.