Текст книги "Талисман Барона (СИ)"
Автор книги: Аноним Ardos
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Жизнь обычного человека, нашедшего странный амулет, круто перевернулась. Теперь он... никто! В ином мире... в ином времени... в ином теле... Он бесправный юнга пиратского корабля... затем – ученик старого боккора, слуга темных духов. Но будет ли так продолжаться всегда? Суждено ли ему поднять свой флаг на своем корабле? Кто знает... Обновлено 15.06.2017
Ardos
Ardos
Талисман Барона
Бриг «Юркий Линь»
– Гэги! – рев боцмана с легкостью перекрыл шепот моря, хохот моряков, и крики чаек на да головой, заставляя меня, тихим шепотом выругавшись, бросить незаконченную подделку и сломя голову бежать на зов.
Прикрыв деревяшку куском старой парусины, я выскочил из бухты тросов, и спешно подбежал к боцману, шлепая босыми пятками по палубе. Остановившись в почтительной, и – что главное! – безопасной зоне, почтительно спросил:
– Да сэр?
Фонтан нечистот прорвало...
– Ублюдок я долго должен тебя ждать? Ты должен быть благодарен мне что я тебя вообще кормлю и... – познакомитесь наш боцман – Вал Корноух. Гигантская одноногая туша, с обрубленными ушами (за что и получил свое прозвище), золотым кольцом в мясистом носу и голосом способным перекрывать звон корабельного колокола. Ах да... еще он пират! Как и все окружающие меня люди... как и я сам с недавнего времени...
Боцман закончил реветь, перечислил всех моих предков, и обстоятельства моего рождения, высказал мне свое мнение насчет меня самого, и закончил тираду наказом взять тряпку и выдраить палубу до блеска.
Поклонившись (боцман любил подобные проявления униженности, чем я и пользовался в награду получая меньше оплеух) я схватил щетку, ведро и принялся за дело.
Наказ был ясен, выдраить палубу: дело столь привычное что тело выполняло его уже без вмешательства разума, позволяя прокрутить в мыслях все обстоятельства моей нелегкой жизни.
...Родители дали мне красивое имя Габриэль Грэм, но пираты сократили его до собачьей клички Гэги, – относясь ко мне так-же. Вы спросите: как я вообще попал к пиратам?
О, это совсем другая история...
Все началось с тех пор как я, решив покопаться в своем огородике на старости лет, выкопал небольшой медальон. Размером с пятикопеечную монету, он был сделан из пожелтевшей кости и украшен резьбой в виде черепа держащего в зубах круг Уробороса с одной стороны и странный рисунок в виде креста на высоком основании с другой. Я не знаю что меня побудило тогда очистить этот медальон и повесить на шею... это был какой-то морок, наваждение... но я это сделал. Повесил его на шею и забыл про его существование. Забавно, уже сейчас я понимаю что такое поведение и забывчивость были ненормальны, неестественны... но тогда воспринял все как само собою разумеющееся, не концентрируясь на деталях. Я проносил амулет добрых пять лет... а затем умер.
Глупая, но обыденная смерть. Вышел за хлебом в магазин и отказало сердце. Скорая так и не успела приехать и я умер.
Да я умер, и возродился в этом мире.
На сей раз, я родился в Англии, в безымянной деревушке на берегу моря, на территории Северного Йоркшира, в семье потомственных рыбаков и матросов. Дед, два десятилетия отслужил на королевском флоте, отец, пошел по его стопам, а мать и вовсе была рыбачкой в седьмом поколении, так что плавать я научился раньше чем ходить...
Жили мы небогато, ловили рыбу, торговали ею, и вся наша жизнь вертелась вокруг моря и его даров. А мне было тяжело, очень тяжело и скучно. Я ведь в своем мире был уже не молод, да и жить предпочитал с комфортом, что автоматически означало электричество, газ, теплое отопление, телевизор, телефон, компьютер и тонны информации ежечасно, ежесекундно... то бишь все чего оказался внезапно лишен!
Со временем, я конечно приспособился к жизни в новых условиях, а старая жизнь начала потихоньку забываться, собдытия мутнеть и оттдаляться сменяясь новыми впечатлениями от новой, молодой жизни. Можно сказать: я полностью врос в общество.
И я получил возможность осуществления давней-давней мечты.
В детстве, как и каждый мальчишка я грезил сказками про пиратов, читал книги, такие как: "Одиссея капитана Блада", "Приключения Моргана", "Остров Сокровищ" "Странные берега" читал про Черную Бороду, и Черного Барта... Буквально зачитывался этими книгами. И в новой жизни, я оживил эти воспоминания.
Я научился плавать раньше чем бегать, стрелять из рогатки сбивая птицу на дереве за двадцать шагов, исследовал с друзьями все пустоши и весь берег на три мили вокруг деревни, в поисках скрытых сокровищ...
– Пошел вон! – рявкнуло над ухом. Вздрогнув, я поспешно посторонился, пропуская двух пиратов несущих бочонок с порохом, с тоской посмотрел на уже чистый участок палубы, – сейчас стремительно превращающийся в неотличимый от других – такой-же грязный и заплеванный – и с тяжелым вздохом принялся вновь драить доски.
...Никаких сокровищ мы понятное дело не нашли, но зато, однажды смогли полюбоваться на самого настоящего морского змея. Его гибкое восьмидесятифутовое тело на миг мелькнуло у самого берега, давая нам возможность разглядеть его в деталях... Рыбаки еще целую неделю боялись выйти в море!
А затем приехал отец.
Мой отец служил моряком на королевском флоте. Уехав когда мне было пять лет, он вернулся на мое девятилетие, чем безумно обрадовал меня, мою мать и деда своим появлением. Он почти год не писал письма, и мы уже думали что он никогда не вернется...
С ним, я и поделился своей мечтой – стать капитаном настоящего корабля.
Он внимательно меня выслушал, обдумал все и сказал:
– У тебя достойная мечта сынок, но стать капитаном непросто, и тебе придется начинать с самого низа – с бесправного юнги. Ведь только так ты сможешь в полной мере узнать все тонкости корабельного искусства. А затем ты сможешь поступить в Королевскую Академию... Я могу тебя научить всему что нужно моряку да и солдату, но это будет тяжело... ты готов к таким испытаниям?
У него был свой взгляд на привычные вещи. Я мог сразу поступить в Академию, при достижении шестнадцатилетия, но требовала громадных денег коих у нашей семьи не было. А так потратив несколько лет, я мог бы в точности узнать все то чему меня и так бы научили, но с отличием что тут не я, а мне бы платили, и потом я мог сдать экстерном...
Я согласился.
Так и началось мое обучение.
Отец учил меня плавать в самых экстремальных условиях, учил охоте, бою, – рукопашному, с кортиком, саблей, шпагой, палкой. Учил меня стрелять, преподал основы навигации, полевого ремонта, походной жизни... он много чего умел и знал, и все это, преподал мне. Затем, убедившись что я умею писать и читать – нас, детей, учил старый священник, живущий в небольшой часовенке близ маяка, – отправился со мною в Кингстон. Где поговорив со своим старым приятелем, устроил меня юнгой на флейт "Ласточка" отправляющийся на Карибы.
Сбылась моя мечта, я пусть и юнгой, но попал на корабль. Ветер трепал мои волосы, а в голове мелькали честолюбивые мысли и мечты о сокровищах, неизведанных землях и прекрасных женщинах, что несомненно, стали бы моими.
Команда хорошо ко мне относилась, каждый старался обучить меня чему-то новенькому. Старый Джо – боцман, научил меня вырезать подделки из дерева, матрос Вилл научил карабкаться по реям, и заставил меня выучить название каждой детали такелажа и их предназначение, а канонир Орм, однажды позволил пальнуть из самой настоящей пушки... веселое было время. Я плавал с ними счастливых три месяца... а затем на нас напали пираты!
Они подкрались с утренним туманом, дали залп из всех пушек картечью, сметая защитников с палубы и взяли беззащитный корабль на абордаж. К своему стыду я, никогда до этого не воевавший, растерялся и даже не успел взять клинок в руки как пробегавший мимо пират, небрежно двинул меня по голове кулаком, выбивая сознание из тела и, более не обращая на меня внимания, побежал дальше.
Они разграбили "Ласточку", выпотрошив ее до самого трюма, и издав прощальный залп, пустили ко дну. Я этого не видел, посокльку валялся безжизненным грузом, а когда очнулся... лучше бы и не приходил в сознание!
Первым что я тогда увидел, – были мои друзья которых гогочущая толпа отправляла по доске, акулам на поживу. Ублюдки решили развлечься, и счастье что среди нас не было женщин. Этого я бы точно не вынес. Меня пощадили по одной причине, мои друзья выгораживая меня, сказали что я подобранный сирота, и к тому-же слегка туповат, но старателен и послушен... обидная ложь, спасшая мне жизнь. (благо изобразить тупицу было несложно) Капитану понравилась идея завести такого работника и посмеявшись, он дал добро.
Так я и стал пиратом... вернее рабом пиратов...
Колокол отбил три склянки пополудни и тут же раздался рев кока:
– Гэги, тащи галеты! – ну вот, пришло время обеда. Бросив щетку я рысью метнулся в трюм. Зайдя в кладовую (ахтер-люк) я встретил там зашипевшего Одноглазого, быстро оглянулся и, не заметив никого, не отказал себе в удовольствии отвесить меткого пинка под зад пакостной скотины. Ободрав на прощание мою ногу, кот удрал, а я, шипя сквозь зубы, осмотрел царапины.
...Вот уж точно, какой хозяин такой и питомец... а если учитывать что хозяином Одноглаза был капитан Грик Медуза, с откровенно говоря дерьмовым характером, то можно представить каким был его кот. Мы с Одноглазом невзлюбили друг-друга с первой украденной им у меня рыбины, которую я припас на ужин. С того и началась наша негласная война: он таскал мою еду, а я его старался подловить и прибить...
Положение осложнялось тем что кота капитан в отличие от меня любил, и его смерть на борту неминуемо вывела бы все подозрения на меня, а сам кошак был слишком умен что-бы дать себя подловить ночью на палубе.
Так и жили в состоянии перманентной холодной войны.
Взвалив на плечо самый маленький мешок с галетами, я аккуратно вышел из кладовой и посмотрел на противоположную дверь – крюйт-камеру. Покачав головой "не время" я медленно пошел на камбуз.
...Захват "Ласточки" пираты отметили чудовищной пьянкой, растянувшейся на неделю, а товар – шерсть, немного специй, и рому, – продали на Тортуге. После чего, оборванные и злые с похмелья вновь принялись бороздить Карибское море. За те, без малого полгода, что я плавал с ними, было захвачено всего три корабля, из них лишь один шлюп, и две джонки у берега, а также пара лодок ловцов жемчуга. Прям сказать добыча небогатая... больше мороки, чем пользы.
Мое участие в этих драках ограничилось тремя выстрелами из мушкета и перетаскиванием добычи.
Я много раз думал над убийством пиратов. Меня останавливало лишь несколько вещей, самая и самая банальная – страх. Я боялся что если затея провалиться то мне конец. Причем что удивительно боялся я даже не неминуемой жуткой смерти, а лишь того что моя мечта останется невыполненной, да и правильно: мне ли бояться смерти?!
Вторая причина – даже если бы я и смог их убить то остался бы один на корабле, посреди моря. А убежать я не мог. Вернее мог, но тогда бы я не отомстил за своих друзей, да и у меня не было денег. С последним я чутка поправил положение – украв несколько серебряных монет, а вот с первым...
Принеся на камбуз галеты, я напутственным пинком кока был отправлен за солониной, а затем вновь послан драить палубу. С этим делом я возился до темноты, до мига когда вышедший боцман, бросив взгляд на небо, недовольно выругался, сплюнул и велел готовиться к шторму...
Разразившийся ночью шторм знатно потрепал корабль, изодрал паруса, проломил борта в нескольких местах, порвал ванты и сломал грот мачту. Мы несколько дней носились на протекающей скорлупке посреди бушующего океана, борясь уже даже не за целостность корабля, а за собственное выживание... и как итог – когда шторм закончился, корабль представлял собою жалкое зрелище!
Что самое паршивое – загнулся штурман. Эта скотина упилась до чертиков и капитан, лично пристрелив его, выбросил за борт тело, и стал у штурвала. Потому, мы даже не знали где находимся.
Как апофеоз неудач – настал полный штиль, и мы зависли на одном месте, с заканчивающимися запасами воды и провизии. Проведя небольшой ремонт прямо на месте, мы дождавшись на четвертый день легкого ветерка, потихоньку, со скоростью хромой черепахи, поплыли (вот уж точно как дерьмо!) в сторону наиболее вероятного нахождения ближайшего острова, и уже через два дня, услышали заветный крик "Земля!"
В подтверждение того, над кораблем пролетели чайки.
Воспользовавшись приливом, мы, сев в шлюпки вылезли на берег, установили на берегу кабестан, и осторожно, подкладывая бревна, надрывая мышцы и связки, с криками и матами вытянули бриг на пологий берег. Будь берег чуть круче, а корабль чуть больше, черта с два нам бы это удалось! Но... мы это сделали! И выставив часовых отправились спать...
Стоит ли говорить кто оказался в числе неудачников?!
Сидя у костра, я таращился в пылающий огонь, и одной рукой крепко сжимая выданный мне мушкет, второй подкидывал сухие веточки, наблюдая как тоненькие прутики тут-же обрастают язычками пламени. Поглощенный этим занятием, я взял ветку потолще и замер, сжав ее в кулаке. По спине пробежал сонм ледяных мурашек.
Шепот?
Обернувшись, я ничего не увидел. Все так-же сидели вокруг двух других костров часовые и все так-же храпели устроившиеся прямо на песке пираты. Настороженно косясь в сторону леса, я кинул затрещавшую от жара ветку в огонь и вновь замер услышав едва заметный, тихий-тихий, но прибирающий до костей потусторонней жутью шепот тысяч голосов...
Вскочив, я взял мушкет наперевес и огляделся. Никого.
– Что за?! – мне даже удалось подавить дрожь в голосе, но вот под ложечкой, засосало в ощущении больших неприятностей.
Щелкнув колесом замка, я еще раз огляделся и, уже собираясь поднять тревогу, увидел сплошную зеленоватую волну тумана несущуюся прямо на лагерь.
Я еще успел крикнуть поднимая всех на ноги, когда туман достиг лагеря и захлестнул меня.
Тьма...
В чувство меня привел болезненный тычок под ребра. С трудом открыв глаза я увидел стоявшего надо мною чернокожего, опять нацелившегося ткнуть пяткой копья мои ребра. Увидев что я очнулся, он не церемонясь схватил меня за плечо, и вздернул на ноги. Оглядевшись безрадостным взглядом я увидел несколько пылающих зеленью огней в воздуха и освещенных ими чернокожих воинов, бродивших по лагерю и собиравших оглушенных пиратов. Один из них подошел ко мне и одним движением разорвал ворот рубахи, посмотрел мне на грудь и кивнул тому кто меня держал, – сказав непонятную фразу. Послышался гортанный ответ, и мой конвоир недвусмысленно пихнув меня кончиком копья, указывая направление. Смерив его взглядом, я подчинился, зашагав вперед.
Аборигены выстроили всех пиратов в шеренгу и, окружив частоколом копий, пересекали любое движение. Я оказался в самом конце шеренги рядом с нашим коком. Сейчас, беспрестанно шепчущим молитвы.
– Эй, Вил что случилось?
– Эт-т-то кол-л-лдуны, пр-р-роклятые колдуны, – плачущим голосом ответил мне Вил, от испуга даже не понявший с кем разговаривает.
Посмотрев на его трясущееся жирное лицо со стекающими по отвислым щекам слезами, я с отвращение отвернулся, и с проснувшимся любопытством осмотрел наших пленителей. Колдуны значит? Интересно...
Раздалась негромкая команда, и аборигены разделились, по прежнему угрожая нам копьями, но устроив своеобразный живой коридор. И по этому коридору пошли три человека.
Первым словившим мой взгляд, был белый, правда загоревший и в одной юбке из пальмовых листьев, щеголяющий кожаным ошейником. Вторым был черный – громадный амбал, за два метра ростом, бугрящийся мышцами, и по животному втягивавший воздух. Сжимая в руках впечатляющих размеров бронзовый топор, он шел на один шаг сзади самого колоритного члена этой троицы.
Этот третий намертво приковал к себе мой взгляд. Источающий незримую ауру власти и ужаса, чернокожий, сухой и седой старик, сжимающий в руках украшенный всяким хламом деревянный жезл неторопливо шел властной гордой походкой, окидывая нас презрительным взглядом. На его груди, поясе, запястьях и даже щиколотках высели целые гроздья разнообразнейших амулетов.
Из воплей пиратов поднявшихся после появления старика, я смог уловить лишь одно слово – колдун! – и уставился на него заинтересованным взглядом.
Старик, что судя по той властности что проскальзывала в его движениях и был главным, наполнил воздух сонмом приказов. Повинуясь им, двое чернокожих схватили первого пирата и повели его к старику, крепко удерживая за руки. Подведя пленника они поставили его на колени и старик наклонился над ним вызывая очередной вопль ужаса. Я не видел что он с ним сделал, но после неразличимого движения пленник перестал орать, и безвольно повис в руках конвоиров, споро оттащивших его в строну.
За первым пошел второй пират, третий, и с каждым пленником лицо старика становилось все более и более хмурым и недовольным, и когда Жирный Вил, которого поволокли к нему предпоследним, завопил от страха, он одним движением вырвал ему язык, – выбивая новую череду воплей у пленников – и демонстративно отдал своему охраннику, тут-же сожравшему подачку. Хрипящего и булькающего Вила, добили копьем и оттащили тело в сторону.
Настала моя очередь.
При виде последнего пленного старик немного оживился и поманил меня пальцем. Не дожидаясь пока меня заставят силой, я сам прошел к колдуну, и остановившись перед ним без страха взглянул ему в глаза, оказавшиеся вровень с моими. Во взгляде старого хрыча мелькнуло удивление и толика одобрения, и он приложил свою сухую ладонь к моей груди.
Я ощутил легкий холодок и щекотку, а старик выпучив глаза отшатнулся назад с неверием глядя на мою грудь. Опустив глаза я и сам замер.
На моей груди, прямо напротив сердца красовался уже знакомый мне знак. Знак в точности повторяющий знак с моего медальона.
Справившись с собою, старик глядя мне в глаза что-то медленно сказал и, поняв что я его не понимаю досадливо скривился, жестом подзывая белого одновременно что-то ему говоря.
Почтительно выслушав его, белый выпрямился и на чисто английском сказал мне:
– Мой хозяин – бокор Унанга, приглашает тебя – Прошедшего-Грань, добровольно последовать за нами в селение.
– Права на отказ у меня нет? – медленно спросил я, глядя прямо на старика. Тот, поняв о чем я говорю, непреклонно покачал головой.
– Хорошо, – кивнул я белому, – пойдем.
Унанга начал говорить и белый, не дожидаясь приказа перевел:
– Не старайся сбежать, всюду мои воины и лоа, и не бойся, никто из них не причинит тебе вреда.
– Я понял, – склонил голову я – и не совершу глупостей.
Довольно кивнув, колдун колдун развернулся и бросив несколько приказов пошел вперед. Немного помедлив я пошел следом. Остальных пиратов, грубо подняли на ноги и погнали вперед уколами и тычками чернокожие воины.
Ко мне-же никто и пальцем не прикоснулся. Как и обещал Унанга.
По прибытию в деревню аборигены развели бурную деятельность. Разожгли гигантские костры, украсили цветами и свежей козьей кровью алтарь в центре деревни, привели пленников, и привязали их к столбам. Унанга, отлучившись на некоторое время, вернулся в совсем другом наряде. Зловещая и искусно сделанная маска из черного дерева, ожерелья из цветных камней, золотые браслеты на щиколотках и запястьях, набедренная повязка из шкуры леопарда и разноцветные узоры по всему телу.
Под грохот барабанов, он, взобравшись на помост близ алтаря, что-то проревел вгоняя чернокожих в настоящее неистовство и спустившись с помоста, приблизился к алтарю. К нему подошло еще несколько человек в схожих одеяниях, только без масок и гораздо моложе и, почтительно поклонившись, уложили на алтарь первого пленника, намертво приковав цепями.
Обнажив зловещий клинок, Унанга подошел к алтарю и вздымая клинок над головой, запел гортанную песню, каждое слово которой отдавалось могильным холодом, вгоняя в дрожь. Пение нарастало, подхватываемое голосами туземцев, пока наконец лезвие кинжала не достигло точки зенита... и обрушилось вниз, обрывая песню глухим ударом сотрясшим землю, взметнувшим лепестки цветов вокруг алтаря, и расплескавшим тело пирата кровавым туманом, впитавшимся в алтарь. Казалось, не сухая ручонка колдуна нанесла удар, а кто-то огромный и очень сильный... и бесконечно злобный.
Встряхнувшись как дикий зверь, Унанга, поблескивая из-под маски почерневшими глазами повернулся и взглянул прямо на меня. Качнул рукой, и я повинуясь жесту подошел к нему.
Перехватив клинок за лезвие он протянул его мне, предлагая взять. Осторожно сомкнув пальцы на липкой от крови рукояти, я поднял клинок к лицу и внимательно осмотрел. Искусно выточенное из черного обсидиана лезвие, загибалось диковинным клинком, а рукоять выточенная из кости была украшена тонким узором. Осмотрев клинок я вопросительно взглянул на колдуна.
Жестом остановив увязавшегося за мною переводчика, Унанга стянул маску и ломанным языком сказал:
– Стать ученик мои... лоа радоваться... Самеди...
Понять что он хочет от меня, было несложно. Унанга предлагал мне стать его учеником... и упомянул имя могучего лоа. Барон Самеди, Барон Суббота, лоа смерти, сексуальности и рождаемости... я знал это имя. Знал еще с той жизни... а учитывая что при упоминании Барона Унанга ткнул пальцем в мою грудь...
Серьезно заглянув в глаза колдуну, я четко и громко сказал:
– Я согласен.
Довольная ухмылка пробороздила трещиной сухое лицо, и посторонившись, Унанга указал рукой на алтарь, – на который его ученики возводили Грика Медузу. Перехватив поудобнее клинок, я облизал пересохшие губы, сглотнул комок в горле, нервно обернувшись посмотрел на переводчика, содрогнувшись от сквозившей в его взгляде жгучей зависти, поспешно отвернулся, и прошел к алтарю.
При виде меня, с клинком наперевес, Грик задергался в цепях и замычал сквозь кляп. Сейчас он был так... жалок и беззащитен, что мой страх смыло волной злорадства и ощущения... радости. Улыбнувшись, я наклонился и тихо прошептал ему на ухо:
– Месть за "Ласточку"
Удар клинка поставил крест на карьере бесславного пирата Грика Медузы...
***
При виде застывшей с запрокинутой головой, окровавленной фигуры светлокожего чужака, губы Унанги, скривились в довольной улыбке. Лоа смилостивились над ним, прислали ему нового, сильного ученика... достойного продолжателя дела. Да... достойный дар достойному слуге...
II
Обиженно взвизгнув, кабанчик последний раз дернулся – орошая кровью траву, – и затих. Вознеся краткую молитву Папе Легбе, а затем своему покровителю Самеди, я осторожно извлек атам из раны, смахнул кровь с лезвия на осыпающееся прахом тело и стараясь не наступить на вычерченные человеческим жиром и мелом линии, вышел за пределы фигуры. Ритуал привязки лоа прошел успешно, Самеди принял мою жертву, и еще один лоа стал частью моей свиты. Стоявший чуть в стороне, чернокожий гигант, шевельнулся и почтительно подал мне тряпицу, дабы стереть кровь с рук и клинка. Благодарно ему кивнув, я воспользовался тряпкой по назначению, отдал ее обратно и чуть поморщившись почесал зудящие шрамы на груди. Ритуал связи проведенный Унангой, прошел успешно, оставив мне на память причудливый узор шрамов, – сплетающихся в оскаленную морду демона – и спящий в глубинах моего разума разум духа-побратима. С наслаждение почесавшись, я приказал трем стоящим в отдалении зомби, выдвигаться, и кивнув Уго, зашагал следом. *** – Ты твердо решил уйти? – Да, учитель. – Хм, останься ты еще на год, два и станешь бокором... стоит ли бросать обучение? – Я и так уже задержался на шесть лет. Да и к тому-же, я ведь не навсегда ухожу и буду к вам заглядывать, а обучаться можно и в пути. Благо врагов я найду. – Тоже верно, – неторопливо кивнул учитель, – приходи вечером, я проведу обряд посвящения. Пора тебе покинуть ступень асогве. – Но учитель, вы же сказали что боккором я смогу стать через год-два! – Ты уже знаешь достаточно! – старик пыхнул трубкой, и, помолчав продолжил: – Осталась лишь практика и надеюсь когда ты придешь сюда в следующий раз, ты в полной мере будешь соответствовать рангу. – Да, учитель Унанга, – покорно склонил голову я. – Ступай – махнул колдун рукой и подтянул к себе бубен, показывая что время разговоров, закончилось. Поклонившись напоследок, я встал, развернулся и вышел из хижины. Выйдя на солнце я кивнул своему фа`тане* – Собираемся Уго, завтра утром выходим. Неторопливо кивнув, Уго занял свое место за моим левым плечом, настороженно оглядывая деревню. Фа`тане, или стражи были у всех шаманов-колдунов, племени. Их выращивали с младенчества в святилище Легбе, в другом селении, прививая беспрекословную верность хозяину, пичкали различными настоями, заклинали духами и обучали. Обучали защите хозяина, владению оружием, помощи в колдовских практиках и многому другому. В результате, вырастали чернокожие гиганты, усеянные ритуальными шрамами, мастерски владеющие клинком и беззаветно преданные хозяину. И Уго был не исключением. Я получил своего стража два года назад перейдя на ранг си-пвен, и успел по достоинству его оценить. Молчаливый и покорный, он уже несколько раз спасал мою жизнь, постоянно помогал мне с грязной работой и всюду следовал за мной, не отходя ни на шаг. Исключение составляла хижина шамана, куда ему вход был запрещен и места проведения запретных ритуалов. Войдя в свою хижину, примостившуюся на краю деревни, я первым делом проверил сумку с необходимыми для обрядов компонентами: некоторые из них, такие как яд фугу, сердце младенца, жир мертвеца, и порошок из толченных человеческих костей достать было нетрудно, но весьма хлопотно в цивилизованных землях. Потому я заранее позаботился сделать приличный запас. Проверив сумку, я принялся собирать вещи. Фляги из тыквы, запас пищи на несколько дней, мой кинжал и две обсидиановых сабли (страшно вспомнить сколько я расплачивался с мастером за их создание, счастье что зачаровывали мы их вместе с учителем) духовую трубку, запас отравленных игл, веревку, фонарь с заключенным лоа огня, четки из человеческих клыков, многочисленные талисманы и обереги, набор красок, запасную одежду (сменял у французов на несколько монет)и еще кучу различных мелочей. Получилось два приличных тюка. Выглянув наружу, я позвал стоящих по сторонам от входа зомби и погрузив тюки им на спину приказал ждать внутри... Погладив Пирата по голове (эта скотина даже не соизволила проснуться) я подхватил бубен, копье и вышел к ожидавшему меня Уго. – Сегодня поохотимся. Получив в ответ молчаливый кивок я отправился к выходу из долины, сопровождаемый взглядами и молчаливыми, но почтительно-испуганными приветствиями туземцев. Прожив рядом с ними шесть лет из которых два года я был уже полноценным колдуном, я так и не стал для них своим. Да я был колдуном, – весьма почтительным человеком в среде туземцев. Ведь, кто как не колдун вылечит болячку, усмирит духов, отведет зверей от дома, присмирит стихию, зачарует оружие? Правильно – никто! Уважали колдунов все без исключения, и даже вождь был менее авторитетен чем мой учитель, Унанга. А вот меня, отмеченного Самеди, боялись. Мои умения лежали несколько в другой области – метка Самеди давала мне ошеломляющие способности к подъему и управлению духами и мертвыми и боевым аспектам колдовства, но напрочь отсекала мирные аспекты такие как предсказание, управление погодой (за это отвечала Мама Бриджит, и целый сонм мелких лва)) и исцеление – и звали меня, лишь в самых тяжелых и... грязных случаях: усмирить злых духов, убить зверя или помочь в битве, во всех остальных случаях сторонясь, приветствуя не менее уважительно... но не разговаривая. Они считали (весьма небезосновательно!) что отмеченный меткой Самеди мог исторгнуть душу из тела любого кто был с ним непочтителен и предпочитали молчать. Молчать и обходить стороной. Глупо, ведь молчанием зачастую можно нанести больше обиды чем словами, но в чем-то разумно. – На охоту собрался? – правда и среди них были свои исключения. Манно, был лишь начинающим учеником Унанги, но отличался непосредственностью в общении и живостью характера. – Да, вернусь к вечеру. – А правду говорят что тебя посвящают в боккоры? Я лишь улыбнулся, ничего не ответив. Манно, в силу природного любопытства, не в первый раз подслушивал разговоры учителя, за что был неоднократно бит и предупрежден, и откровенного говоря, мне казалось что очень скоро он нарвется. Учитель терпел его выходки за великолепный талант к исцеляющей ветви искусства, но его терпение было подобно тонкой нити над пропастью. Рано или поздно, но все равно оборвется. Остановившись, я без тени усмешки посмотрел ему в глаза. Парень испуганно отшатнулся назад, но взгляд убрать не осмелился, намертво прикованный моей волей. – Манно, приумерь свое любопытство. Терпение учителя не бесконечно, а что случается с теми кто вызвал его недовольство, ты знаешь. – он вздрогнул вспомнив судьбу одного из учеников не способного продолжать обучение и использованного учителем в качестве пособия по проклятьям, а я, по прежнему с толикой угрозы продолжил: – Много знать тебе не положено, но если хочешь умереть – скажи и я с радостью выполню твою просьбу! – продержав его взглядом еще несколько секунд я разорвал контакт и направился к выходу из деревни через несколько шагов, услышав за спиной шум падения тела. Общение с темными духами многое дало мне, и умение завлекать и подчинять взглядом, далеко не самая страшная часть моих новоприобретенных талантов. Миновав ворота мы спустились в долину, затем, преодолев несколько расщелин по веревочным лестницам покинули и ее, спускаясь к подножию и направляясь к побережью. Для пищи и простых ритуалов нам могло хватать и той живности что водилась в долине, но вот для ритуала посвящения требовалась немного другая жертва. Разумная жертва. И я знал где можно достать ее. Устроив лагерь я отправил Уго на охоту и принялся искать. Предварительно начертав атамом охранительный круг, устроился в середине и пробежался кончиками пальцев по загудевший коже бубна. Усмехнулся, вспомнив сколько усилий стоило мне подготовить этот могучий инструмент и сколько переловить французов на материалы и легонько стукнул в центр. Удар, удар, удар, ладони бьют по коже отдаваясь в руках могучим, угрожающим гудением, ритмом войны разносясь по притихшим джунглям донося мой зов до мельчайших и незримых обитателей иного мира. Мир выцветает превращаясь в серое полотно, и лишь я сам остаюсь в нем светлым пятном. Звенит, взмывая в воздух ожерелье на груди, каждый его клык, полученный мною в от поверженного врага, пылает белым светом. Искры белизны отрываясь взмывают, закручивая вокруг меня слепящий вихрь, вовлекая в свое движение прилетающий на зов мельчайших лоа мелких животных, закручиваясь воронкой. Угрожающе гудит подчиняясь ритму ударов... Со звоном разорванной струны обрываю мелодию и вихрь вспухает взрывом, проноситься по окрестностям призрачной волной неся на своем гребне мириады духов. Закрыв глаза я жду, и спустя несколько минут, лоа возвращаются ко мне, забирая в плату крупицы силы и отдавая взамен сведения. Деревья, кусты, лианы, звери, птицы, закрытое от взора духов место – очевидно церковь либо капище, опять звери, птицы, много людей, деревья, закрытое место... группа людей далеко в джунглях, еще одна группа людей, спящий могучий лоа смерти... Кусты зашелестели и выпустили на поляну невозмутимого Уго. Неся на плече небольшого кабанчика фа`тане, окинув взглядом круг, убедился что помощь мне не нужна и принялся потрошить добычу, аккуратно складывая внутренности в сторону, – для подношение лоа. – Уго, – мой голос отвлек его. Подняв голову, страж замер в ожидании приказа. – Заканчивай. Я нашел жертву. *** Все прошло как нельзя лучше: тихо и незаметно. Отряд французов, неизвестно с какой целью направившись в джунгли был относительно невелик – с полсотни человек, и нам оставалось дождаться лишь одного из них, решившего отлучится в кусты по нужде. А дальше, дальше чернокожий дьявол служивший мне, в очередной раз доказал неудачнику, почему никогда нельзя пренебрегать правилами и приказами, и если командиры сказали соблюдать осторожность – значит надо ее соблюдать! Французы на собственной шкуре убедились что расслабляться здесь на Карибах, рядом к колдунами вуду и старыми шаманами очень опасно. Но как это зачастую случается, новички часто пренебрегали приказами и советами более мудрых, а потому доживших до своих лет товарищей, до тех пор пока не чувствовали их правоту на собственной шкуре. И этот стал не исключением, отойдя всего на три шага за пределы лагеря но... без сопровождения товарищей. И Уго, свой шанс не упустил. Вырос пред солдатом угольной статуей, заткнул рот ладонью и вырубив одним движением, исчез вместе с добычей в чаще, оставив французов испуганно метаться и готовиться к нападению. Все очень быстро закончилось, а вечером, вечером был ритуал. И я лично принес жертву своему покровителю, ощущая обращается ко мне взор могучей сущности, меняется что-то внутри меня и неуловимо, но быстро изменяется отношение ко мне духов. Становиться более... уважительным, сменяется признанием. Как будто я, меняю свой статус с новичка не заслуживающего внимания, на равного великим и обладающего властью им приказывать мастера. И это было правдой. Я стал боккором, и знак моего признания Самеди – маска в виде лицевой части черепа, заняла свое место на лице, а ритуальные шрамы – на груди. Но помимо этого, я ощутил внимание еще одной сущности и мама Бриджит, пришедшая на приглашение своего супруга, разбавила смерть во мне частицей жизни, давая шанс, крохотный, но шанс на возможность чуть измениться, стать чуточку выше в иерархии колдовства... После этого, собрав свои вещи, я попрощался с учителем и взяв от него в подарок еще одного зомби-носильщика, направился вместе с Уго в открытый мир. И потерявшее всякие краски жизни лицо Манно, гармонично констатировало с тяжелым тюком на его спине.
