Текст книги "Строгий препод (СИ)"
Автор книги: Аноним Анвола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Анвола
Строгий препод
Глава 1.
– А кто у нас больше всех лайков набрал в группе «Цитат преподов»?
– Елагин, ну. Он не вел у нас ничего. Но самые ошеломляющие, конечно...
– У Строгова, никаких сомнений.
Девчонки засмеялись, уткнувшись в смартфоны и пролистывая ранее названную группу ВКонтакте. Да уж, это была чистая правда – цитаты Строгова просто с ума сводили, ей-богу. Они сейчас стали не столько смешить, сколько в самом деле пугать. Это же насколько у него в том деле проблемы, что он во всеуслышание, раз за разом повторяет всякие странные отвратительные фразы о женщинах, мужчинах, сексе. Вот, например, на прошлой неделе было что-то вроде «Мужчина рожден для удовольствия, это женщине нужна семья и дети». Или «Мужчине нужен только секс, а женщине – его кошелек» (как мы поняли, кошелек мужчины, ведь у секса кошелька не водится). Просто сразу все психологические симптомы налицо – одиночество, отсутствие женщины и, возможно, начальная стадия разочарования в жизни. Ах да, еще и переломный момент – как-никак тридцать лет, наверняка задумался о том, что успел сделать.
Бедный-бедный Строгий... Все явные проблемы напоказ.
– Это точно, Арин, – кивнула мне Света; видимо, я вслух сказала последнюю фразу. – Его проблема как на ладони.
– Какая это проблема?
Все тут же умолкли, когда Строгов зашел в аудиторию. Посмотрите-ка, губы вытянулись в сердитую ниточку, а глаза так и сверкают. Не дай Боже, насквозь просверлят.
– Вы разве сами не знаете? – я едва сдерживала улыбку, уже полгруппы таращилось на нас. Девчонок, которые минуту назад стояли рядом и вообще-то и затеяли этот разговор, как ветром сдуло.
– А я, может быть, от психологов услышать хочу, Зимина. – Он сделал два шага мне навстречу.
Не шевелись, Арина, стой.
– Вы уверены? Все-таки... личное. – Я не сдержала улыбки, но не двинулась с места, он подошел почти совсем вплотную. Не люблю, когда человек так близко стоит. Обычно меня это просто бесит, но сейчас, кажется, искры полетят.
– Говори. Все хотят послушать, – он явно хотел сделать еще шаг. – Что за проблема?
– Да все уже знают! – я все-таки не выдержала и отшагнула назад, за парту, еще и стул выдвинула в проход. – Недотрах...
Со всех сторон послышались смешки. Те из ребят, кто не услышал, тут же принялись шумно переспрашивать и, получая ответ, старались безуспешно прикрыть ржач ладонью.
Я продолжала отступать.
– У нас вообще-то здесь пара будет. И не с вами, – заметила я, пытаясь обойти его и выбежать в коридор. До звонка оставалось не больше пяти минут.
– Я не расслышал, что за проблему ты назвала? – Строгов приблизился еще на шаг, стул отлетел в сторону и его спинка треснула. А потом опять скажут, что студенты мебель ломают.
– Недотрах, Олег Витальевич, не-до-трах! – я рассмеялась в голос и, перемахнув через парту, опрометью кинулась к дверям.
Это был первый этаж, а мы обычно учимся на третьем, я здесь и кабинетов никаких не знала. Он же догонит меня! Догонит и что сделает? Правильно, изнасилует! И поделом, блин. Вечно меня тянет за язык какой-то демон, когда он рядом.
Еще немного до поворота и будет лестница, там затеряюсь. Впереди шла толпа студентов, и я поняла, что тут Строгий меня и догонит, хрен пролезешь через этих амбалов с нужной скоростью. Я оглянулась – за прошлый поворот он вроде еще не повернул. Кто-то толкнул меня сумкой, я отшатнулась и завалилась в ближайшую аудиторию.
Пустая, значит, пары, скорее всего не будет. На доске нарисован график и формулы матанализа. Хотя, откуда мне знать, что это за формулы, я и считать, блин, толком не умею. Я добежала до конца класса, к окнам, и залезла под последнюю парту. Выдохнула.
Однако тут же пришлось судорожно вдохнуть – дверь в кабинет открылась, и на пороге появились чьи-то черные ботинки с синими джинсами. Я прокляла в себе внимательного психолога, который не удосужился посмотреть, в каких штанах и ботинках был Строгов. Ну и дура, Зимина, ну и дура...
– Недотрах, говоришь... – ботинки стали медленно приближаться. – Ты уверена, а, Зимина? Может, это у тебя недотрах? Лет эдак двадцать, м?
Он подошел к тому ряду, в конце которого скрючилась под партой я. Вылезти или нет? Если вылезу, вдруг еще сумею убежать. А так за шиворот поймает – уже не отвертишься.
– Давай-ка посмотрим, кто из нас продержится дольше... Я, – осталась одна парта, Господи, что делать? – Или девственница?
– С чего это вы взяли, – я попыталась вылезти грациозно, но в последний момент со всей силы грохнула головой о столешницу, сдержалась, чтоб не зажмуриться и не застонать. – Что я девственница, а?
Он стоял у соседней парты, навалившись на нее спиной и сложив руки на груди. И ухмылялся. Надменно так: левый уголок губ был приподнят сильнее. Гаденыш.
– А что, разве нет? – он склонил голову набок. – Я ведь и проверить могу.
Я бросила быстрый взгляд на дверь, он хмыкнул, заметив.
Если проверит, не ошибется.
– Вы бы поосторожнее с фразочками на парах, – посоветовала я, поправляя взлохматившиеся светлые волосы. – У нас сейчас их все записывают и вконтакт выкладывают. А, кстати, ВКонтакте – такая социальная сеть.
– Мило, Зимина, очень мило, что ты заботишься обо мне. – Строгов оторвался от парты и пошел на меня.
Я запаниковала, снова бросила взгляд на дверь и отступила к стене. Его ухмылка стала шире, и вскоре он явно с маниакальной радостью прижал меня к стене.
– Олег Витальевич...
– Да, Зимина? – он склонил голову так, что я смогла рассмотреть каждую золотую крапинку в его зеленых глазах.
– Я очень хочу вас... – черт, ну блин уже и палец между лицами не просунешь, наверно! – попросить... Отпустите меня на пару! А то я опоздаю!
Я выскользнула из его символического плена и встала спиной к окну, стараясь скрыть улыбку, как только заметила, что крылья его носа расширяются от злости.
Строгов повернулся ко мне лицом, и я, пискнув "Спасибо", выбежала за дверь.
Глава 2.
Мы гуляли за ручки, улыбались лужам и ловили летающие осенние листья. Милота да и только. А уже через пять минут он задирал мне юбку в подъезде, зажимая ладонью рот, чтобы соседи не высунулись на громкие звуки...
Я глубоко вздохнула и вынырнула из сна.
Вот ёк-макарёк! Вот и мой рагнарёк! Настал...
Ой ужас, что за мысли следуют за такими же "что за" снами.
Строгов, конечно, еще тот мудила. Я слышала, что он живет с кошками, ему тридцать и девушки нет. И женщины тоже нет. А еще ходят слухи, будто он когда-то встречался со студенткой, она ему дала, а после экзамена бросила, и с тех пор он все не может утешиться... В психоз бы не переросла его навязчивая идея о плохих женщинах.
А и перерастет, мне какая разница?
Я откинулась на подушки и невольно представила, как он нависает надо мной. Живот обожгло, я закусила губу и повернулась набок.
Хватит мечтать о долбанутых преподах.
Утром я наотрез отказалась думать о том, что было ночью. И вообще у меня контрольная по психопатологии, вот о чем следует задуматься. Я вспомнила, как вечером (хотя у нормальных людей это считается ночью), пыталась заучить термины и симптоматику, не переключаясь на посторонние мысли, и все равно переключалась, раз за разом переживая недавнюю погоню и случай в аудитории. Из-за всего этого я легла спать в два часа утра, и сейчас, в шесть тридцать, чувствовала себя тем самым разбитым корытом из сказки про золотую рыбку. Как всегда совершив весь путь до остановки бегом, я понадеялась, что смогу сесть в автобусе на свободное место и подремать минут двадцать. Разумеется, мои надежды разбились в пух и прах, когда подъехала до отказа набитая тройка, и чье-то прижатое к стеклу лицо выражало глубочайшую ненависть ко всему людскому роду. Я вздохнула, мельком взглянула на часы – если не сяду на этот автобус, точно опоздаю – и встала на подножку у выхода. Дверь закрывалась и точно прищемила бы мои волосы, если бы кто-то на остановке не просунул зонтик, чтобы успеть заскочить. В итоге меня протолкнули внутрь салона, кто-то вскрикнул, когда я случайно наступила человеку на ногу, следом вскрикнула я, после чего наконец оказалась прижата щекой к чьему-то мягкому свитеру. Повертев головой в поисках какого-нибудь поручня, я поняла, что единственным моим поручнем может быть мужчина в этом самом свитере. Тут же подняла голову, разглядывая его, и закатила глаза, выругавшись про себя.
– Доброе утро, Олег Витальевич, – соизволила поздороваться я спустя минуту после опознания.
– Доброе, Зимина, – вид у него был какой-то потерянный, словно он о чем-то задумался и находился не здесь. Впрочем, как и всегда бывало, не считая лекций и семинаров. Первым бы ни за что не поздоровался. Смущается?
– Анализируешь что ли? – неожиданно спросил Строгов, чуть нахмурив брови и глядя прямо в глаза.
– Делать мне больше нечего, – хмыкнула я, отвернувшись. В итоге щекой прижалась к его груди. А свитер и правда мягкий... Хорошо, что это сентябрьское утро достаточно прохладное для таких вещей.
Автобус затормозил на следующей остановке, и злых людей в салоне стало еще больше. Меня полностью прижало к Строгому.
– Ты бы так не прижималась, Зимина, – недовольно нахмурился он, чуть поджав нос.
В тот момент я опешила. Ему неприятно, что я к нему прижимаюсь, или у него просто гаптофобия? На секунду обрадовалась, что к контрольной все-таки подготовилась неплохо.
– Уж извините, не по своей воле так стою, – пробурчала я, не поднимая взгляда.
– Прижмешься еще и поймешь, о чем я говорю, – еле слышно прошипел он мне на ухо.
И мне тут же захотелось проверить!
Так, нет, я психолог, меня не проведешь!
Я плечами пожала и не двинулась с места. Про себя стала повторять термины, поняла, что вроде запомнила все неплохо, вспомнила о мягкой подушке дома, такой уютной, вот прямо как сейчас...
Глаза сами собой закрылись, и я полностью навалилась на мужчину.
– Вот придурочная... – прошептал кто-то в моем сне и погладил по голове, прижимая еще ближе к груди.
Я резко открыла глаза, но продолжала стоять не шевелясь. Строгов одной рукой прижимал меня к себе за талию, а другой держался за поручень над головой. Где-то с полминуты я думала, снится ли мне это, догадываясь, что во сне все было бы куда хуже во всех смыслах, и пытаясь понять, что сейчас делать – отодвинуться или не подать вида. Но в следующую секунду автобус резко затормозил, Строгов стал падать, и я машинально схватилась за него, чтобы самой не полететь вперед. Сзади на меня тут же навалилась кондукторша, пытаясь пойматься за что-нибудь и не упасть до конца. Однако ей это не удалось – она повалилась вперед, наступила мне на ногу и, ругнувшись себе под нос, недовольно глянула по сторонам.
– Наша остановка, Зимина, – послышался голос над моим ухом.
Я повернула голову на звук и наткнулась на внимательный взгляд зеленых, словно весенняя трава, глаз. Он несколько секунд смотрел на меня, после чего вздохнул, чуть подтолкнул вперед, резко схватил за руку и едва ли не вытащил из автобуса. На улице было свежо и влажно, прохладный воздух тут же заполнил сжавшиеся от спертого автобусного воздуха легкие, и я с наслаждением глубоко вдохнула несколько раз.
– Ты проснулась ли? – я и забыла, когда успела закрыть глаза, наслаждаясь осенней прохладой. – На пару опоздаешь, – добавил Строгов и посмотрел на меня, чуть прищурив глаза.
Через полминуты он покачал головой, хмыкнул чему-то своему и пошел в сторону университета, а я осталась стоять, не понимая, что произошло и почему на все тело словно напал ступор.
Контрольной по психопатологии не было. Ну еще бы! Я же готовилась вчера. Мы прошли новую тему, и Дина, моя постоянная соседка по парте, всю пару бросала на меня недоуменные взгляды, но ничего не говорила. Она была отличной девчонкой, хорошими подругами мы не были, так, иногда присылали друг другу интересные посты ВКонтакте, которые касались совместных интересов, обсуждали учебу и помогали друг другу по возможности на семинарах и экзаменах. Обычно я всегда внимательна на психопатологии, когда нам не задают переписывать учебник, а рассказывают с яркими, встающими перед глазами жизненными примерами. Поневоле вовлечешься и заинтересуешься. Но на сегодняшней лекции я не могла выбросить из головы Строгова, его "не прижимайся!" и "придурочная". Я знала, что он, скорее всего, и значения-то своим словам не придал, но продолжала мысленно прокручивать момент в автобусе. В голову как назло лезли еще и моменты из сна.
– Зимина, я верю, что в своих мыслях куда интереснее, но прошу погружаться в них в свободное от учебы время.
Я подняла взгляд от тетради на преподавательницу, чуть скривившую губы в неудовольствии, пробормотала слова извинения и для убедительности даже тряхнула головой. И хотя мысли все еще ненароком двигались в сторону Строгова, я постоянно их одергивала и перед самым звонком наконец смогла увлечься лекцией.
Глава 3.
Желтый, один из последних кленовый лист залетел в открытую форточку столовой и влепился мне в лицо. По сторонам слышались смешки и болтовня, но я знала, что никто не заметил этой забавной ситуации – либо были увлечены разговором друг с другом, либо уставились, словно зомбированные, в свои смартфоны, если обедали одни. Я почерпнула еще жаркого ложкой, отправила в рот и принялась медленно жевать, снова переведя взгляд в окно. В университетской столовой как всегда было душно, но я сидела напротив окна, и в открытую форточку постоянно залетал сентябрьский ветер. Третий день стояла пасмурная погода, холодный и пустой воздух то и дело сменялся угрюмым мелким дождем. Словом, жить мне хотелось лишь потому, что я любила осень, которая пока еще не успела надоесть, и на парах заваливали не слишком сильно. А вообще последние полгода меня бесило абсолютно всё вокруг, в особенности люди.
Я вздохнула, взяла последнюю ложку жаркого и пододвинула поближе компот из красной смородины.
Главное – как можно реже говорить о том, что тебя бесит.
Иначе в лицах тех, кто не готов поддержать (читайте: всех вокруг), прослывешь нытиком, а слушать о себе "хвалебные" речи в ответ на искренние излияния души мне не очень-то хотелось.
– О, Аринка! – на стул рядом со мной плюхнулась Света, одергивая чуть приподнявшуюся блузку. – Чего тут одна?
– Ем, – я улыбнулась. – Вы еще не ушли?
– У меня собрание скоро...
– Оу, – Света состояла в студсовете. Их любимым делом (после организации всяких мероприятий, конечно же) было говорить, как они всей душой терпеть не могут, чем там занимаются, и не могут дождаться, когда придет час свалить оттуда, по себе знаю. – Удачи!
– Спасибо, – она пододвинула к себе салат и принялась его перемешивать. Треугольничек огурца вывалился на поднос.
– Что сейчас там готовите?
– Ну, знаешь, вэлком, перваки и тэдэ, – Света захрустела салатом. – Каждую осень на это все силы вываливаешь...
Ну вот, началось. Сегодня у меня не было желания работать психологом-консультантом бесплатно, потому я бросила взгляд на часы, отметив, что если бы не Света, я продолжила бы пялиться в окно и точно бы опоздала на работу.
– Это да, сложно. Но зато вы организуете классные штуки! И первокурсники адаптируются, и нам в радость посмотреть на их концертики, так что вы молодцы. Удачи!
– Это да, – она рассмеялась.
– Мне уже надо идти, так что... Приятного, – я повесила сумку на плечо и взяла поднос.
– Спасибо.
– Пока!
Я подрабатывала в библиотеке с трех до шести каждый день.
Пока я работала в читальном зале, вокруг постоянно кто-то был – студенты и некоторые преподаватели нередко приходили сюда после пар, чтобы заняться научной работой. Но на прошлой неделе моя миссия там была завершена, и меня перевели в абонемент, где я спокойно сортировала учебники на предмет их пригодности к использованию. Абонемент занимал сразу два небольших кабинета, и, отобрав определенное количество книг, я должна была отнести их в соседний класс, где их забирала еще довольно молодая, но с хмурым лицом библиотекарша.
Сегодня мне попадались в большинстве своем еще не совсем старые книги по журналистике. Они выглядели совершенно новыми, несмотря на издание десятилетней давности, словно (а я уверена, что так оно и было) ими совершенно не пользовались. Я собиралась перенести их в разряд нормальных, но не была в этом уверена, поскольку подобные учебники следовало менять чаще из-за их быстрой неактуальности.
Собрав стопку из десяти книг, я примерилась и прибавила еще две, решив, что смогу пройти с ними пару метров до соседнего кабинета.
На удачу дверь кабинета открывалась наружу, и я без труда открыла ее, но учебники едва не вывалились на пол и заодно на мои ноги в красных кедах, когда оказалось, что мимо дверей кто-то проходил.
– Зимина! – ой, ну кто бы сомневался, что из всех преподов я столкнусь именно с ним. – Почему ты одна таскаешь такую тяжесть?
В первую секунду я опешила. Недоуменно посмотрев на него, я отметила хмурый взгляд дождливо-зеленых глаз, и во мне взыграл феминизм.
– Не такая и тяжесть, Олег Витальевич, – я чуть поджала губы и прижала книги поближе к себе, перехватив их поудобнее.
– Дай сюда, – упрямо сказал он и резко перехватил стопку, держа ее на одной ладони и сверху придерживая подбородком, чтобы не свалились учебники.
– Я и сама могу...
– Никто и не спорит.
– Это моя работа, вообще-то.
– Скажи-ка мне, Зимина, – Строгов подошел к нужному кабинету, дверь в который оказалась закрыта, – как ты собиралась попасть внутрь? Зубами ее открывать?
Я поджала губы и придержала ему дверь, которую он открыл сам свободной рукой. Олег Витальевич спокойно положил книги на стол и обаятельно улыбнулся библиотекарше, которая при виде его даже спрятала свое постоянное хмурое настроение за улыбкой. Я тут же опустила взгляд на ее правую руку, отмечая, что кольца на безымянном пальце нет, как и его легкого отпечатка. Ну, тогда все ясно.
– Олег Витальевич, здравствуйте...
Он начал говорить что-то в ответ, все также ослепительно улыбаясь, а я, решив не перебивать его словами благодарности, поплелась перебирать следующую стопку учебников, пока библиотекарша не напомнила мне о моих обязанностях.
Спустя двадцать минут за работой я вынуждена была признать, что не так уж ослепительно Строгий и улыбался. Если по совести, он вообще улыбался редко, на свои шутки, например, когда у нас преподавал в прошлом году, а вне аудитории всегда ходил без тени улыбки, иногда даже хмурый и всегда собранный, строгий, словом, вполне соответствовал своей фамилии.
Глава 4.
– Зимина, к доске.
Я и не сомневалась, честно скажу.
Когда мы узнали, что наша преподавательница по философии заболела, как и все нормальные студенты, успели обрадоваться незапланированным свободным часам. Только радость эта продлилась ровно до того момента, как нам сообщили о замене преподавателя. Кажется, болезнь плавно перетекла в отпуск, и просто вычеркнуть пары не получилось.
Я помнила, как Строгий вел у нас в прошлом году. Все парились из-за зачета, потому что мало чего понимали в его предмете, но многие, в том числе и я, получили его автоматом за хорошо сданный тест и ответы на семинарах. Однако и те, кто завалил все, что можно, и остался без вспомогательного козыря в рукаве в виде докладов у доски, особо не потели от страха за неуд в зачетке – простое "раскаиваюсь" на вопрос Олега Витальевича о муках совести помогло получить заветный зачет.
И сейчас я раздумывала, насколько философия была важна для него, и можно ли будет на экзамене также раскаяться.
– Расскажи про Эпикура, Зимина. – Строгов привычно и непонятно для нас похлопал меня по плечу, рукав шифонового платья тут же сдернулся вниз, обнажая лямку от бюстгальтера.
Я машинально вернула рукав на место, следующим движением поправляя волосы.
– Что именно про Эпикура? – решила потянуть время я, пытаясь составить более-менее логичный рассказ из того, что я про него знаю, а знала я минимум.
Наверняка это был не очень удачный вопрос...
Строгов посмотрел на меня скептически, левый уголок губ чуть пополз вверх в усмешке, я перевела взгляд на его зеленые глаза.
– Давай про его сад.
Про сад я помнила только два момента: надпись над входом и суть учения Эпикура (что, по сути, к саду отношения особого не имело), что удовольствие – высшее благо.
О чем я и поведала Олегу Витальевичу.
– Так... – его ухмылка стала чуть шире. – И о каком же удовольствии шла речь?
– О высшем, Олег Витальевич.
– Каком-таком высшем, Зимина? – Строгов встал со стула.
– Ну, духовном.
– Ты уверена, Зимина? Если высшее благо – удовольствие, то как же выпивка, наркотики, секс? – он остановился напротив меня и чуть наклонился, чтобы приблизиться к моему лицу.
От его близости или слов щеки предательски запылали. Но я продолжала упрямо смотреть ему в глаза, стараясь не замечать каверзной полуулыбки.
– Для вас только это является удовольствием? – решила также подкалывать я, чуть приподняв брови.
В аудитории послышались смешки. Собственно, в прошлом году подобные подколы постоянно случались на его парах, потому избежать их сейчас было, наверное, нереально.
– А для тебя? – преподаватель положил руки мне на плечи и едва ли не запрыгнул мне в глаза – так близко стоял.
– Не только это.
– Но и это тоже, Зимина, видишь? – он торжествующе улыбнулся, наконец отодвинулся от меня и медленно дошел до окна, заглянул туда и резко развернулся.
Я вздохнула. На самом деле ничто из вышеперечисленного не было для меня удовольствием. Первые два просто потому, что терпеть не могла, наркотики вообще не пробовала и не собиралась, меня и без них могло вштырить так, что остальное ни к чему. А алкогольные напитки не любила за их вкус. Никогда не понимала, что прикольного в том, чтобы употреблять их, если они даже невкусные? Словом, у некоторых есть повод посмеяться надо мной, но мне все равно. В плане удовольствий меня все устраивает, кроме третьего пункта, который я пока еще не успела попробовать.
– Расскажи нам, что Эпикур говорил о совокуплении с женщиной.
Вот на этом вопросе меня уже конкретно охватила волна стыда, которую тут же захлестнул гнев. Теперь, прослышав о совокуплении, смешки слышались практически от всех одногруппников, удалось ему все-таки привлечь наше внимание.
Собственно, я понятия не имела, что Эпикур об этом говорил, если он вообще говорил что-то об этом, о чем тут же сообщила Строгому. Он в ответ прищурился, сказал, что я не интересуюсь философией, и разрешил сесть на место. После нескольких минут рассказа непонятно о чем, он все же вернулся к высшему удовольствию и, собственно, практически полностью подтвердил мои слова.
Со звонком я, словно ненарочно, прошла мимо стола преподавателя и, вильнув в нужную сторону бедром, смахнула листы его лекций на пол.
Он наклонился за ними и снизу вверх посмотрел на меня прищуренными зелеными глазами.
– Ой, прошу прощения, – состроила невинную улыбочку я.
Почти вся группа уже вышла, оставались только я, Дина и Света, да Олег Витальевич с разбросанными по полу лекциями. Я нарочито медленно убирала в сумку тетрадь, ручки, по очереди каждую... Наконец Дина и Света ушли, решив, видимо, не дожидаться меня.
Тогда я подошла к преподавателю.
– Олег Витальевич, – я оперлась о его стол руками и чуть приблизилась к нему. – Я хотела спросить вас...
– О чем, Зимина? – недовольно поторопил он. Вообще, я прекрасно его понимала – тоже не могла терпеть медленные, растянутые слова. Но за свои "совокупления с женщинами" он должен был заплатить.
– У меня недостаточный уровень подготовки по философии? Возможно, мне понадобятся дополнительные занятия...
– Я не встречаюсь с юными и глупыми студентками вне стен университета, Зимина.
Стыд захлестнул меня с головой.
Подходите первыми , девушки, не бойтесь!
Первый и последний раз я это сделала!
– До свидания. – Я развернулась и направилась к выходу, радуясь, что здесь есть куда деть глаза.
Уже у самых дверей Строгов схватил меня за предплечье, разворачивая к себе. Я приложила всю силу воли, чтобы смотреть на него спокойно, без тени стыда.
– Хотя, твои знания и правда стоит подтянуть... Я согласен это сделать. Тогда завтра в пять в университете. И бесплатно, если ты принесешь чай, – он едва заметно улыбнулся, подмигнул и вышел из аудитории.
Я еще минуту ошарашенно смотрела на дверь, размышляя о завтрашнем свидании, пока внутрь не стали заходить студенты другой группы.
Придется отпроситься с работы...
