Текст книги "Больше, чем смерть (СИ)"
Автор книги: Аноним Аластор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Не люблю узкоглазых с тех пор, как мой отец погиб во Вьетконге.
Девчушка смотрела на это широко распахнутыми глазами.
Я вдохнул и медленно, с оттяжкой, выдохнул, взглядом удерживая её лицо. Помолчал, приходя в себя, и блаженно улыбнулся:
– Дана...
Глава 2
Утро я встречал снова на ногах. Разревевшаяся от стресса Дана поначалу не давала мне даже слова сказать, но в итоге мне удалось немного узнать о недавних событиях. Мерсер, оказывается, отдал сестре ноутбук с деликатной информацией, свидетельствующей о разработке биологического оружия компанией Гентек, в которой он работал. Подробные расспросы я отложил на потом, однако оказалось, что Мерсер уже несколько дней не выходил с ней на контакт, из-за чего в её голове начали роиться самые нехорошие предположения. Последующее же прибытие морпехов и мои разборки с ними окончательно её подкосили, ненадолго превратив в до смерти перепуганную девушку.
Впрочем, у Даны всегда было неплохое самообладание. Придя в себя, она стрясла с меня обещание всё рассказать, между делом начала спешный переезд на квартиру своих приятелей, уехавших на год в другую страну. Встретив идею с долей сомнения, – разве простейшая проверка счетов за электричество не выдаст её? – за неимением альтернативы я согласился.Напоследок ещё раз предупредив, что много рассказать не смогу из-за частичной потери памяти, я отправился к себе в квартиру. Вернее, в квартиру изначального Алекса Мерсера; я рассчитывал на то, что смогу узнать что-то о том, почему на Мерсера вдруг объявили охоту. Конечно, благодаря возможности в любой момент сменить внешность, копируя поглощённого человека вплоть до мельчайших жестов, любые поиски были заведомо бессмысленны, однако это не отменяло древнего, как мир, правила "Знай своего врага в лицо". К тому же, мне безумно хотелось узнать, каким образом обычный человек мог стать главным отрицательным героем фильма "Нечто".
Кстати о превращениях. Испытанные ранее два превращения оказались почему-то принципиально различной природы. Выражалось это в количестве внимания, уходящей на их поддержку: удерживание лица Малкольма мне далось значительно труднее, чем превращение в рядового Сандерса. Сложно сказать, в чём разница; мне казалось, что я в точности воспроизвёл механику процесса, однако, очевидно, что-то было не так. Не в моём положении жаловаться, тем более, что я вынес ещё одно крайне полезное применение своих способностей. Однако, иногда проще воспользоваться только внешностью человека, чем полным воспроизведением его личности. Но здесь всё ещё впереди, в конце концов, я пробыл зомби-мутантом меньше суток. Сейчас же, я снова надел личину Сандерса, с которой проблем почему-то не было. Надо скорее разобраться с этим, иначе она слишком быстро себя дискредитирует.
За неторопливыми рассуждениями путь проходил быстро. Что любопытно, свой адрес сам Мерсер не помнил и его пришлось просить у Даны. Она было снова распахнула глаза, но вспомнила мою в чём-то даже правдивую отмазку об амнезии и не стала удивляться, хотя в её взгляде можно было прочесть тревогу. Мне хотелось думать, что она тревожилась за меня, а не меня самого. К сожалению, как бы мне не хотелось обратного, у неё были вполне объективные основы для этого, – слишком уж наше воссоединение оказалось запачкано кровью
Между прочим, у Мерсера в моей голове и в самом деле амнезия: доступные мне воспоминания во многом обрывисты или лишены контекстных ассоциаций. Это лишь укрепило меня в уверенности, что становление тем, что я есть сейчас, прошло для него очень несладко и вся эта история дурно пахнет. Впору было ощутить себя главным героем параноидального триллера с государственым заговором и обязательными людьми в чёрном, пардон, Чёрной стражей. Как же было проще жить, когда я был в военной учебке...
Я скрипнул зубами, отгоняя непрошеную память кого-то из убитых. Похоже, от их воспоминаний и смертей мне не отделаться никогда.
К дому я подходил в кошмарном расположении духа, поэтому церемониться с дверью не стал, просто выбив к чёртовой матери. Даже если меня ожидает засада, они будут сильно удивлены. Смертельно удивлены.
Как ни странно, на грохот, вызванный выламыванием двери, никто не отозвался, кроме истерично залаявшей собаки. Они, меня, кстати, невзлюбили, сразу же поджимая уши и начиная скулить, когда я подходил близко. Ещё одна загадка, связанная с этими странными силами.
Я оглядел бывшую свою квартиру, не ощутив ничего, кроме лёгкого зуда в голове. В гардеробе было несколько потрёпанных курток и длинный плащ, явно видавшие лучшие времена. Похожая картина была и с обувью, и с другой одеждой. Вообще, стиль Мерсера чем-то неуловимо напоминал о тяжёлой бедной жизни, что, впрочем, могло быть приписано осколкам памяти самого Мерсера. В холодильнике нашлась пара старых банок пива, если верить этикетке, и относительно свежая зелень с мясными полуфабрикатами. Питался он тоже на редкость непритязательно. Экономил? Или не просто любил дорогую еду? А на самостоятельную готовку, как и всякому холостяку, требовалось слишком много сил. Сам дом казался малообитаемым, как будто в нём некоторое время никто не появлялся.
В жилой комнате меня ожидало открытие – оказывается, у Мерсера была подружка, о которой он сам забыл. Одна из стен была частично завешена фотографиями, изображающими его вместе с белокурой женщиной средних лет. По ним можно было даже определить временную прогрессию, так как на части фотографий проглядывала усталость, на некоторых больше чем на других; правда, направление этих изменений по времени определить было трудно . Мерсер на этих фотографиях мог похвастасться неуклюжей и непривычной улыбкой. Я прикоснулся к одной из них, и зуд, ранее малозаметный, резко усилился, заставив поморщиться. Одновременно с этим подал голос владелец квартиры.
Карен...
Я подождал дальнейших комментариев.
Карен Паркер. Я любил её.
Мысль была неожиданно чёткой и ясной. Она несла с собой грубоватую нежность Мерсера к девушке, терпевшей его вспышки гнева и тяжёлый характер, и дарившей в ответ ласковый уют дома, в который хотелось возвращаться. В своою очередь, для Карен он являлся островком устойчивости: Карен не отличалась эмоциональной устойчивостью, частенько переживая безо всякого видимого повода. Их совместная жизнь была не слишком счастливой, но оба они отчаянно в ней нуждались. Обычная семья, где недостатки одного компенсируются преимуществами другого.
Стало очень стыдно. Будто бы я посмотрел кусочек очень личной жизни, не предназначенный для посторонних.
Что Карен знает о случившемся?
Карен работала в Гентеке, как и я. Она может помочь.
Уже за этой информацией сюда стоило идти. Если найти Карен Паркер, то при условии её сговорчивости добыча информации может значительно облегчиться. Это не говоря о том, что Мерсер тоже мог что-то ей оставить, как и Дане. Но, конечно, если она не захочет выслушать парня, этой ночью только восставшего из мёртвых, то придётся искать другие подступы к Гентеку.
Но не успел я начать решать проблему представления себя в выгодном свете, как прозвучал взрыв, и я в прямом смысле слова вылетел в окно.
***
Казалось бы, как просто провести элементарную логическую цепочку: если я поглощаю сознания людей, я поглощаю и их знания. Если я поглощаю знания людей, я поглощаю и их навыки. Если я поглощаю навыки людей, я должен уметь делать всё, что умели они, если не лучше. Так?
Я бы страстно хотел обладать такой способностью. Однако, эта цепочка справедлива только отчасти.
Как я уже смог заметить во время спешного расстрела морпехов в доме Даны, я пользовался оружием с тем же успехом, с которым его использует полный профан – то есть, с нулевым. Свою победу я могу объяснить лишь маскировкой знакомого им человека и тем, что выскочил к ним вплотную. И то, мне даже в голову не пришло, что меня может поджидать засада за дверью, которую сразу не увидишь, чем и воспользовался Малкольм для нападения – а ведь это простейший приём внезапной атаки.
К счастью, выгода от поглощения знаний была, в чём я убедился, в свободную минутку поигравшись с пистолетом в доме Даны, пока она сама была занята сборами. Малкольм, несомненно, был опытным пехотинцем, иначе бы его не привлекли к сотрудничеству с Чёрной стражей; для меня это выразилось в том, что даже одного выстрела в его личине мне хватило для обретения определённого навыка стрельбы – только пистолетной и только небольшого. Конечно, я подозревал, что это не предел. Более того, я был практически уверен, что сам факт поглощения знаний человека давал мне некоторую фору в обучении тому, что он знал сам; однако, увы и ах, я всё равно должен был обучаться и прилагать самостоятельные усилия. Пафосную сцену "Я знаю кунг-фу" повторить не выйдет.
К чему это?
Просто падать меня никто не учил.
Извернувшись, перед приземлением я смог расположить ноги внизу головы и даже почти вертикально, прочувствовав встречу с асфальтом во всех подробностях. Колени застонали и сломались, не выдержав издевательства. Мгновением позже грудная клетка мощно поприветствовала колени, и будь я нормальным человеком, я бы мог смело рассчитывать на две огромные гематомы в месте удара.
Но с недавних я потерял право называться так.
Колени вдруг заметно нагрелись и через секунду о травме напоминала только лёгкая скованность, ещё через секунду ушедшая совсем. С грудью было совсем просто – в месте удара защекотало, после чего боль исчезла. Зашипев, я встал и обнаружил, что оставил после приземления след по щиколотку глубиной. Удивлённо порассматривав его, я вспомнил, что решил вылететь из окна во вспышке инстинкта самосохранения. Теперь же, ощупывая отпечаток в асфальте в форме ступней, у меня начали зарождаться смутные сомнения в его необходимости.
– Жив! – раздался вопль из окна моего бывшего дома. Я задрал голову и увидел целящегося морпеха.
С каких пор у меня такие большие окна?
Очнувшись, я выполнил самый полезный приём карате под номером 101 – побежал, петляя под непрерывным огнём винтовки, к которой очень быстро присоединилось несколько её подруг. Похоже, сюда я больше не вернусь.
***
Примерно через сорок минут, меланхолично смотря в окно кафе в облике одного из морпехов, я составлял план дальнейших действий. В первую очередь, абсолютно необходимо найти Карен. Она является ценнейшим внутренним источником информации о Гентеке и с её помощью можно попробовать получить доступ к архиву работ Мерсера, если, конечно, тот вообще существует. Личной привязанности я к ней совершенно не испытываю, в отличие от Мерсера, и, возможно, стоит спрятаться за уже не раз выручавшей амнезией.
Пункт два, нападение. Очевидно, это была засадная команда, однако, почему они не ждали в квартире? Не успели? Сомнительно. Значит, причина в чём-то другом. В любом случае, благодаря задержке я смог пройтись по его дому и восстановить часть воспоминаний. К несчастью, к разгадке меня это не приблизило. Видимо, придётся рыться в мозгах высокопоставленных офицеров.
Я скривился. Ни убивать людей, ни добавлять ещё один голос в свою и так перенаселённую голову мне абсолютно не хотелось. Однако, иного выхода я не видел. Фактически, я находился в осаде – официально я мёртв, неофициально меня немедленно пытаются убить при обнаружении, а моя сестра, вероятно, разыскивается полицией. Я очень надеюсь, что к Карен не подойдут с требованием сдать меня, как только увидит. Однако, надежды мало.
В-третьих, нужно проведать Дану. Она оставила адрес новой квартиры, той самой, которую освободили её друзья, и нужно будет проведать её. Однако, идти туда в своём облике или используя личину погибших морпехов будет неосмотрительно. Значит, нужно искать иной облик. Я скривился снова.
– Ваш заказ, сэр, – милая официантка кокетливо улыбнулась, снимая с подноса кофе с куском мясного пирога. – Что-нибудь ещё?
Я отрицательно качнул головой.
– В таком случае, обращайтесь, когда я понадоблюсь, – она снова улыбнулась и упорхнула, чуть покачивая бедрами.
Я проводил её печальным взглядом. Моё новое тело не дышало и не потело, поддерживая постоянную температуру каким-то другим способом. Но вместе с этим от меня ушёл и рефлекс сексуального возбуждения. Никогда не был импотентом, однако теперь, остро ощущая отсутствие того, что когда-то раньше было, я мог понять их и молчаливо посочувствовать. После осознания этого момента все преимущества тела резко перестали казаться таковыми; захотелось вернуть назад своё такое мягкое и уязвимое, но родное тело.
Впрочем, мне не дано это изменить, по крайней мере сейчас; сожаления бессмысленны. Мне осталось лишь двигаться вперёд и надеяться на то, что я смогу найти больше – или хотя бы столько же, – по сравнению с тем, что оказалось потеряно в прошлой жизни: дом, близких людей, работу... Однако, с висящими на хвосте солдатами это будет сложно сделать. Следовательно, с ними нужно обязательно разобраться, а для этого жизненно необходима хорошая маскировка; фактически, от этого умения сейчас напрямую зависит моя выживаемость, а вовсе не от стальной шкуры или моментальной регенерации.
С этого и начнём.
Завершив обед, я встал, оставив деньги, оставшиеся после посещения квартиры Сандерса, и двинулся в путь. Меня ждали эксперименты.
***
Красота – в глазах смотрящего. Эта фраза на протяжении многих лет служила утешением для тех, кто долгое время не может найти себе пару; стимулом самосовершенствоваться в попытках угодить мнению общественности; показателем того, что каждый человек отличается от другого.
Красота вообще во многом субъективная вещь. Одним женщинам нравятся бородачи, другим чисто выбритые и стриженые под ноль. Одним мужчинам нравятся стройные девушки, другие предпочитают пышных.
Интересно, сколь многое отдали бы за возможность изменения внешности профессиональные продавцы, мошенники, альфонсы и политики? Полагаю, немало.
Однако, один факт остаётся верным всегда: не познав уродства, не начнёшь ценить красоту.
Об этом я размышлял, глядя на своё отражение в зеркале простенького номера дешёвой гостиницы. Опыты по изменению внешности оказались на удивление трудоёмкими, либо же я не отличался талантом в этой области. Возможно, опытный визажист или пластический хирург, на ежедневной основе изменяющий внешность человека, уже разобрался в основных закономерностях превращений и вскоре щеголял бы умением свободно менять свой вид в широких пределах. Мне же оставалось печально созерцать повисший на ниточке один глаз и несоразмерно маленький второй, находившиеся на деформированном и лишённом всякой эстетики лице.
Счастье, что всё это хотя бы исправить можно легко и непринуждённо.
Повинуясь мысленному посылу, повисший глаз начал впитываться в кожу, окружённый множеством крохотных щупалец. Одновременно с этим второй стал увеличиваться в размере и приобретать здоровый вид, а лицо потекло, возвращаясь к изначальному виду.
Описание процесса звучало неаппетитно, а по виду напоминало сцену прямиком из фильма ужасов, после которых хочется блевать от отвращения; благо, что происходило все очень быстро, не давая времени глубоко погрузиться в эмоции. Впрочем, после десятого раза новизна скрадывается, а после двадцатого уже вырабатываешь иммунитет к чрезмерно красочным преображениям плоти, начиная равнодушно следить за процессом, подводя итог.
Эта попытка была уже пятьдесят третьей по счёту. Считать их я начал некоторое время спустя после начала опытов, поэтому о действительном их количестве оставалось только догадываться. Пока что эксперименты признавались умеренно успешными для продажи их результатов в компанию сценического оборудования. На большее они не годились, вызывая в лучшем случае брезгливое сочувствие.
Впрочем, реши я пойти в храмовые попрошайки, уверен, оглушительный успех мне будет обеспечен.
Для выхода в люди и, тем более, перемещения по городу это всё категорически не годилось, убеждая меня в том, что я где-то ошибаюсь. По всей вероятности, есть простое и элегантное решение проблемы смены внешности, до которого я никак не могу догодаться. Почему тогда при использовании внешности поглощённого человека преображение получается легко и непринуждённо, причём точно до мельчайших подробностей? Я уже надевал личины каждого поглощённого мной морпеха, от Сандерса до оставшегося безымянным китайца, и все они, по заверениям их владельцев, копировали внешность идеально. Правда, в некоторых случаях заверений не было, но тут причина в другом.
Я задумчиво почесал затылок. Пожалуй, пора проветриться и отдохнуть от мясницкой – правильнее было бы сказать скульпторской, но из-за обилия мяса у меня язык не поворачивался – по отношению к себе работе. Открыв дверь ванной, в которой проводил опыты (зеркало нашлось только тут), я спустился по лестнице в вестибюль. По совести, не стоило бы столь возвышенно называть невеликий коридор в унылых тонах, но другие названия на ум просто не приходили. Неважно, главное, в соседнем зальчике располагается бар, совмещённый с забегаловкой, в котором можно дёшево поесть и легко напиться. Цены, учитывая пока ограниченные финансы, заметнее всего влияли на выбор заведения.
Бледный электрический свет освещал небольшое, слегка обшарпанное помещение бара. Под потолком клубился сигаретный дым с лёгкой, едва уловимой примесью чего-то пряного и сладковатого. Либо они слишком старательно жарят еду, либо кто-то из посетителей балуется сигаретами совсем не с табаком. Я огляделся по сторонам, отмечая присутствующих, уселся за стойкой и несколько секунд изучал лежащее на ней бумажное меню в пластиковом прозрачном конверте.
– Эй, бармен!
Уставившийся в телевизор грузный небритый мужик с мясистым носом и в не самой свежей одежде мрачно посмотрел на меня:
– Тебе чего, – голос оказался под стать внешности – глубокий и мощный, будто из бочки.
– Налей этого, – я показал в меню с сортами на прилавке пива на строчку с тёмным пивом. Бармен бросил на табочку краткий взгляд.
– Нет его.
– Тогда этого, – я ткнул в другой сорт. Бармен покосился на меня.
– Этого тоже.
– Тогда что у тебя есть? – хмуро осведомился я.
– Да ни хрена нет, – неожиданно выдал он.
– У тебя есть хоть что-нибудь, чем можно горло промочить? – раздосадованно спросил я. Бармен флегматично пожал плечами.
– Может и есть. Только ты не на ту доску смотришь. Сюда смотри, – он похлопал по меловой доске рядом со своей головой. Там и впрямь было спиртное, только гораздо крепче чем то, что было в таблице с меню. – Сью, которая заведует едальней, в отпуск ушла, – пояснил он, – а без неё я в её отдел не суюсь.
– Понятно, – пробормотал я. – Налей тогда бурбона попроще.
Бармен протянул руку, не вставая, куда-то под стойку, пошуровал там немного и вытащил на свет стопку с янтарной жидкостью, которую эффектно запустил по стойке в мою сторону. Я молчаливо отдал дань уважения его доведённой до совершенстве экономии движений, подняв стопку в его сторону, и опрокинул в себя её содержимое.
По горлу прошёлся пожар, спустя мгновение утихший, и тёплая жидкость скользнула вглубь, на лету растворяясь во мне. Вот так. И никакого желудка не надо – мгновенная переваривание и утилизация остатков.
Подождав, я констатировал, что алкоголь не имеет никакого эффекта. Вполне ожидаемо, учитывая принципиально иную физиологию. Покачав головой, я от скуки переключился на изучение постояльцев бара.
Очевидно, ценовая политика отеля играла основную роль в наполнении бара; проще говоря, в нём находились в основном мужчины, словно на одно лицо, неопределимого возраста и положения, зато во вполне заметном состоянии опьянения. Были также и несколько девушек органично помятого вида: две из них сидели за одним столом со своими мужчинами, ещё две сидели поодиночке. Заметив мой интерес, одна из них стрельнула в ответ глазами. Я качнул головой. Она надула губы и потешно сдвинула нарисованные брови. Я пожал плечами. Извини, но ты меня привлекаешь только в качестве еды.
Я вздрогнул от неожиданно появившейся мысли. Какого хрена? Перепроверив себя, я убедился, что да, как женщина она меня совершенно не интересует, в отличие от гастрономических целей. Внутренности начала подтачивать незаметная ранее пустота.
– Бармен! – неожиданно севшим голосом крикнул я. Тот обернулся вполоборота. – Мясо у тебя есть какое-нибудь?
– Найдётся, – проворчал он, поднимаясь. – Минут через двадцать будет готово.
– Жду, – пробормотал я, чувствуя подступающий голод. – Только побыстрее. И сделай полусырым.
Минуты тянулись, словно часы. Наконец, бармен стукнул передо мной блюдом с недожаренным мясом. Я набросился на еду, не замечая вкуса, лишь бы утолить сосущее ощущение, из-за которого я был готов растерзать всех, то находился здесь, до последнего человека.
Что со мной? Почему я готов перебить здесь всех до последнего?
Ах, ударило осознание, заставив меня даже оторваться от еды. Я понял.
Кажется, я зомби гораздо больше, чем можно бы предположить ранее.
Я горько усмехнулся. Даже то, с какой готовностью я начал пожирать людей направо и налево, поглотив все до единого тела морпехов в доме Даны, не насторожило меня ранее. Тогда я отмахнулся тем, что нужно было избавиться от тел как можно скорее. Конечно, это отличный метод, но, уверен, можно было придумать массу других, не требующих столь... значительного участия моей силы. Тогда я принял совершенно рациональное решение, порождённое нерациональными причинами. Сейчас я бы с огромным удовольствием вернулся бы в своё тело, пусть даже оно не обладает сверхъестественными качествами, лишь бы снова стать привычным собой. Похоже, настало время смириться со своей природой нечеловека окончательно.
Я положил рядом с недоеденным мясом вилку с ножом и встал, положив деньги за еду. Бармен проводил меня ленивым взглядом и вновь вернулся к телевизору. Горло было нестерпимо сухим, и пока я шёл к выходу, в сознании билась всего одна мысль.
Пора поискать что-то поаппетитнее.
***
В народных сказках и фольклоре вообще очень любят понятие путешествия, в ходе которого герой взрослеет, становится мудрее и к концу осознаёт некую очень простую, но важную истину. Например, что нужно ценить близких. Или что упущенное время не вернёшь. Или другие многообразные, банальные, но фундаментальные ценности, из которых состоит наша жизнь.
Моё путешествие самопознания началось с места, видевшего множество паломников, которые, подобно мне, жаждали определиться с со своим местом в мире после события, перевернувшего их мнение о себ с ног на голову. Многих из них мы теперь знаем под именем Человека-паука, Сорвиголовы и других персонажей комиксов. И то, что являются вымышленными, не влияет на общую фабулусамоопределения, так как их писали те же самые люди, которые окружают нас, выражая через них свои идеи и желания.
Иными словами, я отправился в тёмные переулки искать гопников.
Мои цели , впрочем, были далеки от целей героев; я не собирался ни спасать невинных девушек, ни рисковать жизнью в борьбе с неорганизованной преступностью – я хотел есть. Спеленать щупальцами ничего не понимающего человека и чувствовать, как самая эссенция его жизни перетекает в меня, делая меня сильнее и крепче. Разорвать его пополам, обдавая себя душем из крови и внутренних органов, и впитать их на месте. Сжать его голову до хруста черепа, чтобы ощутить в руках восхитительную мягкость мозга... Одни мысли об этом заставляли чёрную массу внутри меня заходиться в нетерпеливых судорогах.
Сколь мало нужно, чтобы человек потерял своё лицо. Всего лишь превратить его во вместилище новой формы жизни, жаждущей человеческого мяса.
Я шёл по улицам ночного Нью-Йорка, наслаждаясь мыслями о том, что сделаю с первым же найденным преступником, и одновременно проклиная себя за это.
Однако, моим самобичеваниям не суждено было продлиться слишком долго. Невдалеке раздался слабый, приглушенный крик, в направлении которого я тут же свернул. В закоулке за домом передо мной предстала типичная картина завязки сюжета боевика, которой я за обе свои жизни так и не увидел в реальности: два бравых парня вместе с девушкой, причём один споро раздевает, а второй зажимает ей рот ладонью, воровато оглядываясь по сторонам.
– Парни, – голос почему-то прозвучал гулко. – Вы бы оставили девушку в покое, а? Пустите её, и уйдёте с миром.
Первый, занятый молнией на её брюках, отшатнулся, заслышав мой голос, и неловко плюхнулся на задницу. Второй, держащий девушке рот, вздрогнул и от неожиданности позволил девушке вырваться. Бросив на него затравленный взгляд, она ринулась бежать, забыв про брошенную на землю короткую куртку. Я отстранился, давая проход, и вскоре о девушке напоминал только отдаляющийся перестук каблуков.
Я благодушно улыбнулся, предчувствуя скорый ужин:
– Молодцы, парни, отличная работа. Вы звиняйте, но я пойду: девушки, знаете ли, сами себя не спасут.
– Мужик, ты нас за кого держишь? Ты в конец охренел, что ли?! – заорал поднявшийся первый парень, заметно даже в темноте багровея от злости и стыда. – С хера ли тебя просили вмешиваться!
От превратившейся в оскал улыбки лицо грозило треснуть напополам. Как хорошо, что за маской морпеха её не видно.
– Парни, но вы же нехорошо поступили. Попытка насилия карается законом, и если бы тут была полиция, вас бы оштрафовали или даже посадили.
– Да пошёл ты на ... – озверевший от нарочито поучительного тона парень с разбега попытался ударить меня по лицу. Я легко перехватил его кулак и сжал, заставив взвыть. Второй рукой я поднял его в воздух за горло, заставив перейти на хрип.
– Если бы здесь была полиция, то вас бы арестовали, – тихо повторил я. Лицо парня начало стремительно белеть. Испугался? Уже неважно. Ты потерял свой шанс. – Но здесь, к сожалению, только я. Вынужден сказать, что вам не повезло... – сомкнув руку на горле первого парня, я вслушался во влажный хруст его шеи. – Я бы даже сказал, смертельно не повезло...
Отбросив в сторону готовый труп и отряхнув руку, я неспешно зашагал ко второму парню, следившему за мной перепуганным взглядом. Я чувствовал в воздухе запах его страха, резко отдающий мочой.
– Ибо я голоден, – склонившись, прошептал я ему на ухо. Без замаха вбил руку в живот ещё живому мертвецу и всем телом ощутил, как у него внутри что-то ломается. Я позволил отдаться голоду окончательно, и из ладони в животе во все стороны хлынули щупальца, за мгновения превращая человеческую плоть во что-то иное, что-то моё. Несколько секунд спустя он весь целиком стал частичкой меня и влился в моё тело. Вернувшись к первому трупу, я смутно вспомнил, что хотел провести какой-то эксперимент, и ухватившись за эту мысль, с размаху наступил на его голову и провернул каблук, превращая содержимое черепа в кашу. Я вновь отпустил невидимый крючок, и выстрелившие из ноги щупальца окутали тело, очень быстро не оставив от него и следа.
Хорошо. Хорошо, но...мало... Нужно больше... Всех, всех... Дану...
Я взревел, схватившись руками за голову, и рванулся прочь, не разбирая дороги, врезавшись головой в стену. Здесь слишком тесно! Я ударил кулаком по многострадальной стене, огляделся и одним прыжком взлетел на крышу, после чего побежал. Дальше от этого места, дальше от голода. Дальше от себя.
***
Утро нового дня встретило меня на пляже, бездумно созерцающим непрерывный бег волн. Я не знаю, сколько я здесь просидел. Знаю, что несколько раз ко мне подходили, спрашивая, всё ли со мной в порядке. Не помню, что я отвечал. Если меня не забрали в полицию, наверное, это было достаточно убедительно.
Я поднял камень и бросил его в море, следя за ударами по воде. Раз, два, три, четыре, пять... Дальше его поглотила волна.
Только сейчас, сидя на берегу и слушая шум прибоя, я понял, как я устал. Возможно, это никак не сказывалось на моём теле, явно отличающемся от среднестатистического человека, но мой разум был на пределе. Вначале неожиданный переход, произошедший настолько неожиданно, что я просто не уловил момент перехода, считая, что нахожусь, скорее, во сне. Потом встреча с первым человеком, ставшим моей первой жертвой. Я был в сознании, но всё равно воспринимал происходящее как сквозь пелену, действуя, словно бы был героем какой-то игры. Снова смерти. Встреча с Даной. Я не мог воспринимать её иначе, чем свою сестру; видимо, сказывалось влияние предыдущего хозяина тела. После взрыва в квартире я стал подозревать, что сон слишком подробен и затянут. Затем отель и острое ощущение голода. Кажется, я слишком долго и старательно экспериментировал с изменением облика. Затем...
Затем, я сожрал тех неудачливых насильников. Сознательно спровоцировал их на нападение. Играл с ними, как кот с ничего не подозревающими мышками. Издевался, показывая своё превосходство. Самое худшее. Что я до последнего момента действовал полностью самостоятельно, решив пойти до предела, чтобы его узнать. Узнал.
Оказывается, черта невозврата располагается гораздо ближе, чем я думал раньше.
Я ломал голову над тем, как быть дальше. Никогда не обладал сильной волей, поражаясь тому, как офисный планктон из досужей беллетристики умудряется в нужный момент подавлять силой своего характера монархов и полководцев. Да я даже начальнику стеснялся сказать о том, что давно пора повысить мне зарплату! Как парень, который запросто мог сидеть рядом со мной за перегородкой, мог после прибытия в другой мир настолько расти над собой? Эта тонкая, но так глубоко пролегающая линия раздела между реальностью и вымыслом казалась непреодолимым препятствием.
Я не стеснялся признать, что мне было очень страшно жить дальше с мыслью о том, что могу в любой момент сорваться. Если я потеряю контроль над собой, то я причиню много боли окружающим людям.
Но мне самому будет гораздо хуже. Принимая в себя сознания убитых, я непрерывно слышал их голоса, напоминавшие о том, что я их убил. Чаще всего они обвиняли меня. Иногда вспоминали оставшихся родных. Но больнее всего было, когда они сожалели о том, сколько они не успели сделать. В эти секунды я был готов броситься на дно моря, если бы это помогло унять боль. Знание того, что я забрал их судьбы, жгло калёным железом.
Зачем мне жить, если не могут жить они? От ощущения бессмысленности хотелось лечь на пляж и никуда больше не идти. Поэтому я смотрел на прибой.
Груди что-то заворочалось. Уже который раз за это время. Возможно, такой зомби, как я, и не должен существовать слишком долго. Такой вид будет ходячим кошмаром самой изощрённой службы благодаря умению превращаться и поглощению памяти. Неужели это конец? Было бы неплохо. Я бы даже сказал, как раз вовремя.
