Текст книги "Открытое море"

Автор книги: Анника Тор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 17

Вдоме тети Альмы все изменилось. Карита Борг скатала ковры и сняла гардины в комнате на нижнем этаже.

– Свет! – сказала она. – Мне нужен свет!

На шкаф со стеклянными дверцами, где тетя Альма хранила свои сувениры и безделушки, она набросила кусок ткани с крупным узором из ярких цветов. Но фарфоровые салатники, в которые тетя Альма клала огурцы и свеклу, стояли на столе, наполненные охапками полевых цветов, сухой прошлогодней травой и причудливыми ветками.

Тетя Альма вздыхала. Эльза с Йоном жаловались на то, что им не разрешают играть во дворе, когда фрекен Грета выставляет коляску под яблоню.

Только Нелли не ворчала на новых постояльцев. Она следовала за Каритой Борг по пятам и в доме, и во дворе. Тетя Альма попросила ее не мешать госпоже Борг, но Нелли знала, что она не мешает.

– В компании веселее, – говорила Карита. – Вот начну писать, тогда мне потребуется уединение. Тогда не мешай.

Она разговаривала с Нелли почти как со взрослой. Она даже велела называть ее просто «Карита».

– Не тетя Карита?

– Никакой «тети»!

Но при тете Альме Нелли не осмеливалась называть Кариту по имени. Она говорила «госпожа Борг».

Андерс Борг провел на острове лишь два дня. Затем он уехал в какой-то город, где строили здание по его проекту, кажется, новую гостиницу.

Нелли раньше не знала, что, прежде чем строить дом, сначала нужно сделать его чертеж, и даже не догадывалась, что для этого существует особая профессия. Когда Сонин папа строил дом для старшего сына, который собирался жениться, у него не было никаких чертежей.

– Такие дома, – объяснила Карита, – строят по старинке. А современные здания всегда проектирует архитектор.

– Все?

– Да. Жилые дома, школы, больницы, гостиницы. Фабрики. Андерс проектирует любые здания.

Нелли задумалась.

– А концентрационные лагеря, – спросила она, – их тоже проектировал архитектор?

Карита была озадачена.

– Я об этом не думала. Но, скорее всего, да. Немецкие архитекторы. Какой ужас!

Малыш Кариты спал на воздухе почти целыми днями. Фрекен Грета говорила, что это полезно для здоровья. Каждые четыре часа она будила ребенка и кормила его из бутылочки. Если малыш просыпался раньше и начинал кричать, ему все равно приходилось ждать.

После кормления Карита брала ребенка на руки и держала, пока тот не начинал хныкать. Тогда фрекен Грета укладывала его в коляску и возила туда-сюда, чтобы он заснул.

Это был маленький мальчик. Мать назвала его Пабло, в честь великого живописца, которым она восхищалась.

– Можно мне подержать малыша? – однажды спросила Нелли.

Она сидела рядом с Каритой Борг на диванчике в саду. Маленький Пабло только-только поел и с довольным видом что-то лепетал.

– Конечно, – ответила Карита и передала ребенка Нелли.

Нелли держала малыша осторожно, его головка покоилась у нее на плече. Вот она слегка подула на мягкий пушок его волос, и малыш ухватился своей ручонкой за указательный палец девочки, а она стала тихо напевать ему одну из маминых колыбельных.

Карита поднялась, отошла от дивана на несколько шагов. Ее взгляд стал внимательным.

– Чудесно, – сказала она. – Я нарисую вас так. Хочешь побыть у меня натурщицей?

– Не знаю, смогу ли я.

– Это нетрудно. Нужно просто спокойно сидеть. Разумеется, мы будем делать перерывы, когда ты устанешь. Но ты должна позировать до тех пор, пока картина не будет готова. Хочешь? Тогда осенью я приглашу тебя на мой вернисаж.

– Верни...?

– Вернисаж. Это открытие выставки. Художнику дарят цветы, все пьют шампанское. Будет здорово.

Нелли кивнула.

– А Пабло? – спросила она. – Он же не может долго сидеть спокойно.

– Когда он проснется и будет послушным, я сделаю набросок, – сказала Карита. – Потом ты подержишь что-нибудь другое: куклу или подушку. Лицо Пабло я напишу, когда он заснет в коляске. О, это будет потрясающе!

Они приступили к работе уже на следующий день. Карита Борг поднялась по лестнице на чердак. За ней следовала Нелли, одетая в платье с желтыми цветами. Карита сама выбрала его. Завершала процессию фрекен Грета с Пабло на руках.

Мольберт стоял в самом светлом углу чердака. На нем было недописанное полотно. Что на нем изображено – Нелли не поняла. Раскрытый ящик с тюбиками на старом столе. Рядом кисти и ножи. На табурете – палитра. В воздухе витает густой сладковатый запах масляных красок и скипидара.

– Тяжелый воздух, – сказала фрекен Грета. – Это может быть вредно для здоровья Пабло.

– Мы недолго, – нетерпеливо перебила ее Карита. – Нелли, сядь там.

Старый стул со спинкой стоял в двух метрах от мольберта. Он был накрыт куском ткани с желто-оранжевым узором.

Нелли села осторожно, стараясь не сдвинуть ткань.

– Дайте ей ребенка, – приказала Карита.

фрекен Грета нехотя подчинилась. Карита сняла недописанное полотно с мольберта и прикрепила чистый холст.

– Держи его как вчера.

Нелли прислонила головку Пабло к своему плечу.

– Ты дула ему на волосы. Подуй еще.

– Все время дуть?

– Нет, мне нужно найти нужный ракурс. Вот так и держи. Это именно то выражение лица, которое мне надо. Но сейчас не напрягайся. Я набросаю в самых общих чертах.

Карита взяла угольный карандаш и приступила к эскизу. Фрекен Грета стояла, скрестив руки на груди.

– Фрекен Грета, вы можете идти, – объявила Карита. – Я позову вас, когда пора будет забирать Пабло.

Фрекен Грета неохотно направилась к лестнице.

– Я подожду в детской, – сказала она.

Карита не ответила.

Нелли старалась не дышать. Если сидеть тихо-тихо, то Карита останется довольна.

Очень скоро у Нелли заболела рука, которой она держала Пабло. А Пабло хныкал и вертелся всем телом.

– Кажется, он устал, – осторожно сказала Нелли.

– Еще минуточку, – ответила Карита. – Ты такая молодец, вы оба молодцы.

Рука болела. Пабло надрывался. Карита, казалось, ничего не замечала. Прибежала фрекен Грета.

– Я его забираю, – сказала она. – Это вредно.

– Но ведь вы, фрекен Грета, сами говорили, что ребенку полезно немного покричать, – возразила Карита.

Голос у нее был капризный, как у упрямого ребенка.

Фрекен Грета не ответила. Она забрала у Нелли кричащего ребенка и унесла его вниз.

– Мы еще немного поработаем, – сказала Карита.

Она соорудила из куска ткани сверток и сунула его в руки Нелли.

– Держи, это – ребенок.

Держать сверток было легче, но руки все равно ныли. Однако девочка не жаловалась.

– Все, – наконец произнесла Карита и отложила угольный карандаш. – На сегодня хватит.

– Можно посмотреть?

– Это просто набросок. Позже посмотришь.

Карита накинула на мольберт кусок ткани, испачканной красками.

– Молодец. На сегодня хватит. Спасибо. Завтра продолжим.

Глава 18

– Утебя такой счастливый вид, – сказала Май. – Не идешь, а летишь.

Они случайно столкнулись на улице, когда Штеффи шла с трамвайной остановки домой после работы. Май работала в прачечной на площади Марии. Она начинала и заканчивала раньше Штеффи.

Девушки вместе отправились в «Консум» за продуктами к ужину.

– Я так рада за тебя, – продолжала Май.

Она улыбалась, но глаза оставались грустными.

Штеффи замерла.

– В чем дело, Май?

– Что ты имеешь в виду?

– Я же вижу, что-то не так. Мы ведь договорились ничего не скрывать друг от друга.

– Все меняется, – вздохнула Май. – Ты скоро уедешь от нас. А теперь еще Свен...

– Но это никак не скажется на наших с тобой отношениях.

– Да, конечно.

– Я не понимаю. Ты моя лучшая подруга. А Свен – это совершенно другое.

– Помнишь, – сказала Май, – много лет назад мы разговаривали о Хедвиг Бьёрк и ее подруге. Они не выходят замуж, хотя наверняка им делали предложение. Они выбрали работу и дружбу. Я сказала, что тоже хотела бы так жить. А ты ответила...

– ...что одно другому не мешает. Любовь, муж и ребенок. Работа и дружба. Я продолжаю так думать. И не собираюсь бросать тебя, Май.

Глаза Май блеснули за стеклами очков.

– Ты мне как сестра. Даже больше, чем сестра.

В следующую секунду Май рассмеялась.

– Не понимаю, что на меня нашло! – воскликнула она. – Я стала такой чувствительной. Кстати, раз уж я заговорила о сестрах, пойдем покормим их и мальчишек ужином.

– Штеффи, тебе письмо, – сообщил Курре хрипловатым ломающимся голосом, как только Май и Штеффи пришли домой. – Оно лежит на твоей кровати.

Письмо! Сердце у девушки екнуло.

– С иностранной маркой, – добавил Улле так же хрипло, как и его брат-близнец. – Можно, я возьму ее для своей коллекции?

– А ну, тихо! – прикрикнула на ребят Май. – Оставьте Штеффи в покое, бездельники!

А вдруг... Нет, это невозможно... И все-таки, вдруг письмо от папы?

Конверт лежал на кровати. Штеффи сразу поняла, что надеялась зря. Адрес был напечатан на машинке, а не написан папиным почерком.

Но все равно, это новости о нем. Наверное, папа по какой-то причине не смог написать сам.

Штеффи торопливо разорвала конверт и достала лист бумаги.

В руках оказался один из заполненных ею формуляров. В правом углу косо поставленный штамп и подпись. Первых слов она не поняла, потом «Варшава» и два слова по-немецки:

Nicht gefunden. He найден.

Штеффи медленно обернулась. В дверях стояла Май.

– Он...?

Штеффи покачала головой.

– Написано, что его не нашли, кажется, в Варшаве. Я не все поняла. Попрошу Юдит посмотреть.

Май обняла Штеффи.

– Сколько еще таких бумаг ты послала?

– Кажется шесть. И еще несколько через Красный Крест, но, скорее всего, их анкеты направляют в те же места.

– Значит, надо просто еще подождать, – сказала Май.

После ужина Штеффи поехала к Юдит, чтобы показать полученный документ.

– Centr. Komitet Zydowski, – прочитала Юдит. – Центральный комитет евреев Польши в Варшаве. Они не нашли никаких данных о твоем отце. И о моей семье тоже. Вчера я получила такое же письмо.

Юдит отложила формуляр, открыла окно и закурила.

– Знаешь, – сказала она, – я думаю, мы сами найдем их быстрее.

– Как? Хочешь сказать, нам нужно ехать в Германию? Или в Польшу?

– Сюда привозят узников лагерей, – ответила Юдит. – Их очень много. Война кончилась, и шведы принимают тех, кто выжил. Есть больницы и лагеря перемещенных лиц. Мы можем обратиться туда. Многих наверняка привезут на кораблях в Гётеборг.

Энергичность Юдит была заразительна.

– Как мы узнаем, когда они приедут?

– Наверняка об этом знают в Еврейской общине, – ответила Юдит. – Я теперь там часто бываю. Познакомилась с молодыми людьми и девушками, которые тоже хотят уехать в Палестину. Как мне с тобой связаться, если я что-нибудь узнаю?

– Позвони мне на работу. Я дам тебе номер телефона. Но звони, только если что-то важное. Пользоваться телефоном для личных нужд у нас нельзя.

Штеффи не упомянула о том, что на днях получила выговор за то, что разговаривала со Свеном. Это было в обеденный перерыв, но заведующая лабораторией строго запретила занимать телефон без особой надобности.

Юдит ничего не знала о Свене. Не знал никто, кроме Май. Чувство, возникшее между Штеффи и Свеном, было еще таким новым и хрупким!

Они встречались несколько раз после того вечера в парке Трэгорн. Гуляли, пили кофе, много беседовали и еще больше целовались.

Однажды вечером Штеффи и Свен пошли в ресторан, где Свен и его друзья были завсегдатаями. В этот раз Штеффи чувствовала себя увереннее и непринужденнее. Свен не делал тайны из их отношений.

Она и Свен.

Штеффи наконец получила то, о чем в тринадцать лет мечтала долгими осенними вечерами, сидя в парке Нэкрусдаммен. Она получила Свена.

У нее были все основания чувствовать себя счастливой.

Но Штеффи не покидало чувство, что ее счастье непрочно и разлетится на куски, стоит сделать хоть одно неверное движение.

Глава 19

– Корабль прибывает завтра, – возбужденно затараторила в трубку Юдит. – Утром, из Любека. Сможешь отпроситься?

– На весь день?

– Нет, давай встретимся в четыре. Я узнаю, куда их отправят. Им нужно пройти дезинсекцию и получить одежду. К вечеру их распределят по разным больницам. Многим наверняка требуется лечение.

Подруги договорились о встрече. Штеффи вернулась к работе.

Нужно отпроситься у заведующей лабораторией. Что сказать? «Мой папа приедет из концентрационного лагеря. Может быть». Если бы Штеффи знала наверняка, что папа приедет на пароходе из Любека, она бы не раздумывала. Но она ведь пока ничего не знала Штеффи решила сослаться на болезнь. Мигрень, боль в животе или еще что-нибудь, что лечится за один день. Она не любила лгать, но ничего другого придумать не могла.

На следующее утро Штеффи, как обычно, отправилась на работу. Зачем терять весь дневной заработок? Часа в три она почувствует недомогание и отпросится домой.

Придумывать ничего не пришлось. Еще с утра Штеффи так нервничала, что разбила пробирку и порезала палец. Через некоторое время она уронила на пол готовый препарат и испортила его.

– Стефания, что с тобой сегодня? – спросила заведующая лабораторией. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Не-нет, – запинаясь, ответила Штеффи. – Голова немного кружится.

– Болит?

– Немного.

– Тебе лучше пойти домой, – посоветовала заведующая. – А то от тебя больше вреда, чем пользы. Отлежись и приходи завтра, если поправишься.

Чувствуя угрызения совести, Штеффи повесила в шкаф белый халат и надела пальто. Она дала себе слово, что завтра наверстает упущенное в работе.

Штеффи и Юдит встретились на площади Гёта в четыре часа. Подруги вместе дошли до мужской школы, в которой раньше учился Свен. Пустующее летом здание использовалось как пункт временного размещения узников концлагерей.

Они подходили к школьному двору, когда мимо них проехал автобус. Двор был пуст. Полицейский закрыл за автобусом ворота.

– Что вам угодно? – спросил он девушек.

– Мы ищем родных, – ответила Штеффи.

– Вы опоздали. Все уехали. Это был последний автобус.

– Куда?

– В Уддеваллу, в больницу.

– Но ведь говорили... – сказала Юдит, – говорили, что они останутся здесь до вечера.

– На следующей неделе привезут новых, – добавил полицейский. – Видимо, женщин.

– А сегодня?

– Только мужчины. Мальчики и мужчины. Но вы зря пришли, посторонних не пускают. Здесь только дезинсекция и медицинский осмотр. Затем их увозят. – Полицейский повысил голос: – Идите отсюда. Если ваши родственники попадут в Швецию, вас наверняка известят.

Он повернулся к ним спиной и закрыл ворота на большой висячий замок.

Юдит прислонилась к ограде. Она выглядела уставшей и подавленной.

– Простите, – спросила полицейского Штеффи. – Женщин, которых сюда привезут, тоже отправят в Уддеваллу?

– Думаю, да. А теперь – уходите.

Штеффи схватила Юдит за руку и потащила за собой.

– Что за спешка? – голос Юдит срывался от злости.

– У меня идея. Садись, расскажу!

Девушки сели на скамейку в маленьком парке у памятника Виктору Рюдбергу.

– В чем дело?

– Мы поедем в Уддеваллу, – сказала Штеффи. – Если наши родные там, может, нам позволят встретиться с ними. Но сначала дождемся парохода с женщинами, про который говорил полицейский. Вдруг ты сразу найдешь и папу, и маму с Эдит?

– Где находится Уддевалла?

– Не очень далеко, – ответила Штеффи. – Семь-восемь миль [ 10 ] 10
  1 шведская миля = 10 км.


[Закрыть].

– Как мы туда доберемся? – спросила Юдит. Голос ее был безучастным, словно ответ ее не интересовал.

– Поездом. А если это дорого – на велосипедах. Возьмем с собой палатку и переночуем, тогда нам не придется возвращаться в тот же день обратно.

– У меня нет палатки, – сказала Юдит. – А у тебя?

– Я могу взять на время.

У Свена есть палатка, с которой он ходит в горы. Он наверняка выручит.

– Мы отправимся в субботу, сразу после работы, – продолжала Штеффи. – Тогда успеем добраться к вечеру. Разобьем палатку где-нибудь на окраине Уддеваллы, утром поедем в город, а после обеда – домой.

– У меня нет велосипеда.

Штеффи захотелось как следует потрясти Юдит. Еще недавно ее переполняла энергия, а теперь она словно лишилась и своих сил, и мужества.

– Возьми у кого-нибудь на время. Если тебе взять не у кого, я могу попросить у тети Марты. Но тогда в воскресенье тебе придется поехать со мной на остров, потому что одна я два велосипеда не дотащу.

– Я спрошу на работе у Уллы, – вздохнула Юдит. – У нее есть велосипед.

Штеффи улыбнулась в душе. Одна мысль о встрече с тетей Мартой заставила Юдит встряхнуться.

– Спроси. Я знаю дорогу. Поедем в следующую субботу. Ты умеешь ездить на велосипеде?

Юдит кивнула.

– Я научилась у крестьян в Дальсланде. А когда жила в Буросе, хозяйка давала мне свой велосипед, и я ездила по ее поручениям. Хотя с тех пор прошло несколько лет.

– Если ездить научилась, уже не разучишься, – сказала Штеффи. – Можешь взять велосипед на пару дней пораньше и немного потренироваться.

Теперь улыбнулась Юдит.

– Ну и приключение, – сказала она. – Я еще никогда не ночевала в палатке.

– Я тоже.

– Ты умеешь ставить палатку?

– Мне покажут, как это делается.

– У кого ты ее возьмешь? – спросила Юдит.

Штеффи прикусила губу. Нет, ей не хотелось рассказывать Юдит про Свена.

– У старого знакомого, – ответила она. – Ты его не знаешь.

– Ты думаешь, он даст?

– Уверена.

Юдит замолчала. Ее взгляд стал отсутствующим. Она возила носком туфли по гравию перед собой.

– Злюка, – наконец проговорила она.

– Кто?

– Полицейский. «Посторонним нельзя!» Как он посмел назвать нас посторонними? Скорее он и все шведы – «посторонние»!

– Он просто имел в виду... – начала Штеффи.

– Я понимаю, что он имел в виду, – перебила ее Юдит. – А вот он ничего не понимает. Не понимают даже те, кто работает с бывшими узниками.

– Всех нельзя под одну гребенку. Просто этот полицейский был немного резок.

– Чудная ты, – сказала Юдит. – Считаешь всех людей хорошими. Несмотря на то, что с тобой произошло.

– Не всех. Но я стараюсь не судить по первому впечатлению. Этому я научилась...

Штеффи запнулась, «...у тети Марты», – хотела сказать она. Но Юдит совсем не знает тетю Марту и не желает ее знать.

– ...здесь в Швеции, – неуверенно закончила Штеффи.

– Да, шведы боятся сердиться, – хмыкнула Юдит. – Боятся даже иметь собственное мнение. Вечно: «с одной стороны», «с другой стороны».

«С одной стороны», «с другой стороны». Штеффи вспомнила родителей Свена – господина и госпожу Сёдерберг. Но не все шведы такие.

– У тети Марты есть свое мнение, – резко сказала она. – Даже если оно не всегда тебе нравится. У Хедвиг Бьёрк есть свое мнение. А у Май их вообще множество!

Штеффи знала еще кое-кого. Но не стала называть его имени.

– Да, да, – замахала руками Юдит. – Хватит. Сдаюсь!

Глава 20

Каждое утро Нелли надевала платье с желтыми цветами и поднималась по узкой лестнице на чердак. Час или больше она неподвижно сидела на стуле со спинкой, накрытой яркой тканью, пока Карита работала у мольберта. Пабло наверх не брали. Вместо малыша Нелли держала старую куклу с закрывающимися глазами. Кукла была легче ребенка, и, самое главное, она не брыкалась.

– Неужто ты способна так долго сидеть? Ты ведь у нас непоседа, – удивлялась тетя Альма.

Она, кажется, не замечала, что Нелли в это лето вела себя непривычно тихо. Временами просто сидела, глубоко погрузившись в свои мысли. Добровольно вызывалась помочь в домашних делах, сама гладила свои платья и блузки.

Нелли не хотела быть в тягость. Старалась быть полезной. Надеялась, что тогда тетя Альма оставит ее, несмотря ни на что.

– Давайте я, – предлагала Нелли, едва тетя Альма разводила мыльную воду для мытья пола.

– Этому нас учили на школьной кухне, – говорила она, когда тетя Альма собиралась чистить медные подсвечники и мельхиоровые подносы. – Я сделаю.

Тетя Альма бросала на нее короткий взгляд, открывала рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли у нее с языка.

Нелли понимала, о чем думает тетя Альма:

«Девочка не догадывается о том, что ей придется уехать. Лучше ей пока ни о чем не знать».

Нелли знала, она обо всем знала.

Она не пыталась заискивать. Она просто хотела, чтобы тетя Альма решила оставить ее, вопреки мнению дяди Сигурда.

А если нет, что тогда? Только не детский дом, все что угодно, только не это!

Месяц назад лето казалось долгим. И вот уже на дворе июль, воздух дрожит от зноя, в мелководных бухтах гниют водоросли, у морских птиц подрастает молодняк. Скоро лето закончится, и тогда...

Если бы Карита Борг могла ей помочь! Кажется, Нелли ей нравится. Нелли могла бы жить у четы Борг и помогать им по хозяйству. Маленький Пабло больше любит Нелли, чем фрекен Грету, это видно. Глядя на Нелли, мальчик улыбается, лепечет и машет ручками.

Фрекен Грета не одобряла того, что Нелли достает малыша из коляски. Няня хотела, чтобы он лежал там, пока не придет время менять пеленки и кушать. Но ведь он все равно не спал и так радовался! Нелли не могла удержаться и брала мальчика на руки. Карита была не против.

– Дети любят других детей. Вы же видите, фрекен Грета, как он доволен.

– Он избалуется, – возмущалась фрекен Грета. – И вы с ним намучаетесь. Ты вымыла руки, Нелли? Маленькие дети восприимчивы к бактериям.

Но нельзя сказать, что Нелли полностью изменилась и превратилась в тихую, усидчивую и прилежную девочку. Энергия в ней била ключом, хотелось бегать, кататься на велосипеде, плавать.

Нелли и Соня нашли себе новое место для игр на безлюдном мысе. В узкой ложбине стояли развалины старой рыбацкой хижины с прохудившейся крышей. Хижина почти заросла кустами ежевики, крапивой и вьюном. Но к скрипучей двери, висевшей на одной петле, кто-то протоптал тропинку.

На земляном полу бывшей кухни стояли грубо сколоченный стол и скамья. Там же угадывались остатки очага. Единственное окно было без стекла.

Ложбина заканчивалась узкой бухтой. У полуразрушенных мостков лежала рассохшаяся плоскодонная лодка.

Остров рядом с мысом назывался Немецким. Раньше это был Остров чаек, но весной к берегу прибило волнами тело мертвого немца. Его нашли мальчишки, когда ставили сеть. Немца похоронили на церковном кладбище.

Заброшенная хижина стала тайным местом Нелли и Сони, их игровой комнатой и убежищем. Они смели со стола и скамейки мусор и поставили букетик диких цветов в старую консервную банку, найденную неподалеку. Цветы быстро завяли, потому что вода была морской. Девочки отыскали пару треснувших кофейных чашек, сделали тарелки из осколков фарфора. Они уже выросли из таких игр, но хижина словно возвращала их в детство.

Никто не знал об их тайном убежище. Даже Эльза. Только Нелли и Соня.

– Ты могла бы здесь жить, – предложила Соня. – А я бы носила тебе еду. Как в «Аллерс», помнишь?

Недавно в этом еженедельнике была статья о женщине, укрывавшей в лесной хижине беглеца. Мужчину разыскивала полиция по обвинению в убийстве, но женщина была уверена в его невиновности, и позже выяснилось, что она права.

– Зимой холодно, – ответила Нелли. – Тут нет даже нормальной крыши. Хижина, о которой писали в журнале, была не такая ветхая.

– Мы залатаем крышу.

– Чем?

– Досками, – сказала Соня, – картоном, черепицей. Чем крыши кроют?

Нелли вздохнула. Они не смогут притащить сюда все необходимое для ремонта.

– Не выйдет.

– Давай играть, будто я тебя прячу, – предложила Соня. – Ты сидишь тут и ждешь, а я буду приходить с едой и одеялами. Окольными путями, чтобы меня никто не заметил.

Она вскочила.

Снаружи в кустах что-то зашуршало.

– Что это?

Девочки выбежали из хижины.

– Эй? Кто тут?

Снова шорох.

– Выходи!

Из кустов вынырнула голова Йона. Нелли рассвирепела:

– Что ты тут делаешь?! Как посмел следить за нами? Это наше место. Тебе нельзя ходить сюда!

– А что вы делаете? – невозмутимо спросил Йон. – Играете? Можно мне с вами?

Нелли собиралась уже прогнать сводного брата, но подумала, что он тогда побежит жаловаться тете Альме. Пусть уж лучше остается!

– Мы играем в «дочки-матери», – сказала она. – Можешь быть папой.

Йон с серьезным видом кивнул.

– А что я должен делать?

– Рыбачить, – сказала Нелли. – Ты же знаешь, что делают папы. Тут есть лодка.

Соня испуганно взглянула на Нелли. Старая плоскодонка не внушала доверия, а Йон не умел плавать.

– Пошли, – сказала Нелли. – Я покажу.

Они гуськом двинулись по узкой тропке к мостику. Впереди Нелли, за ней – Йон, последняя – Соня.

Мостик был крепким. Девочки уже проверяли его. Но в лодку не залезали.

– Вот.

Йон спустился в лодку. Кажется, она протекает. Но мальчик весит немного.

– Здесь только одно весло.

– А ты отталкивайся. Тут мелко.

Йон задумался.

– Мама запретила мне одному залезать в лодку.

– Это не считается, – возразила Нелли. – Мы ведь понарошку. Я отвязываю.

Она принялась отвязывать конец гнилой веревки от швартового пала.

– Нелли, – сказала Соня, – ты правда...?

– Тут мелко, – ответила Нелли. – Никуда он не денется!

Она забросила веревку в лодку.

– Удачи! Возвращайся к ужину с рыбой!