Текст книги "Екатерина Фурцева"

Бычьи нервы + оптимизм

Ночной звонок

Ночью, 24 октября 1974 года, в квартире на Кутузовском раздался звонок:

– Светлана, Екатерины Алексеевны больше нет, – сообщил муж Фурцевой, Николай Павлович. По телефону было отчетливо понятно – он с трудом сдерживал себя, чтобы не зарыдать перед падчерицей.

– Но… – едва успела вымолвить она, будучи в состоянии шока, как Фирюбин уже положил трубку.

«Как такое могло произойти? Всего несколько часов назад мама была у нас в гостях, и ничего не предвещало беды! А потом мы разговаривали по телефону, когда она была уже у себя, она собиралась спать…» – судорожно выстраивала в мыслях хронологию последних событий вечера дочь Екатерины Алексеевны.

На следующий же день поползли слухи, будто Фурцева сама свела счеты с жизнью. Светлана этому не поверила, впрочем, как и не поверит никогда. «Мама никогда бы не бросила нас с Маришкой!» – таков был ее ответ.

Вторая половина двадцатого века, пожалуй, и не помнит женских имен и лиц, которым бы удалось построить такую же головокружительную политическую карьеру, как у Екатерины Фурцевой. Не говоря уже о том, чтобы превзойти все ее успехи – секретарь ЦК КПСС, член Президиума ЦК, первый секретарь Московского горкома партии и почти четырнадцать лет – министр культуры СССР.

Путевка в жизнь

Катя родилась 7 декабря 1910 года в городе Вышний Волочек в Тверской губернии. Ее родители были простыми рабочими: отец, Алексей Гаврилович Фурцев, – рабочий-металлист, мать, Матрена Николаевна Фурцева, – ткачиха на фабрике. В то непростое время детям было незнакомо понятие «счастливого детства», ведь в период первой мировой войны отец Кати был призван на фронт, где и погиб в первых же боях. Несмотря на то, что девочка была совсем маленькой, и своего папу почти не помнила, его смерть оставила глубокий след в ее душе на всю жизнь, это была психологическая травма, которая так и не зажила с годами. Маме, Матрене Николаевне, приходилось очень непросто – она одна растила двоих детей, Катю и ее брата. Об очередном замужестве не могло быть и речи – во время трудовых будней было вовсе не до этого. Матрена Николаевна была сильной женщиной, с жестким характером и силой воли. Видимо, этот «набор качеств» и унаследовала от своей мамы Катя. Однако эта внешняя непоколебимость и сила не смогли побороть внутреннюю слабость и горечь переживаний, с которыми она так и не сумела справиться.

Матрена Николаевна была очень энергичной женщиной, к тому же, очень властной. Если другие работницы, придя домой с фабрики, общались с мужем и детьми, принимались готовить, стирать и убирать, делать уроки и решать другие бытовые вопросы, которых предостаточно у любой хозяйки с мужем и оравой детей, то у Матрены Ивановны распорядок дня, отличающийся от традиционного, проходил иначе. И время это она использовала на благо общества. Все уважали Матрену Ивановну за ее строгость и рассудительность, а потому после революции мама Екатерины стала депутатом в городской совет.

Именно отсюда, именно с этого возраста, Катя влюбилась в общественную жизнь и митинги. К тому же она всегда очень гордилась своей деловитой мамой. Девочка видела, как выступала Матрена Николаевна, как она общалась с людьми, разумеется, она и сама мечтала быть такой. Вскоре Катя пополнила ряды комсомольских активисток. Тогда она и не догадывалась, что именно комсомольская организация подарит ей путевку в жизнь.

В 1925 году Фурцева окончила семилетку. Пятнадцатилетней девчонкой она поступила в школу фабрично-заводского ученичества. И, в скором времени, получив навыки ткачихи, Катя начала работать на ткацкой фабрике «Большевичка» в родном городе Вышний Волочек, там же, где работала мама. Как обычно бывало, ранняя занятость ребенка вызывала только уважение, но Фурцеву почему-то с презрением называли «ткачихой», и обидное прозвище сопровождало ее на протяжении долгих лет. На тот момент казалось, что судьба ее была предопределена. «Неужели в ближайшие тридцать лет мне придется слышать только этот одуряющий грохот ткацких станков? А на пенсии довольствоваться лишь мизерным пособием и ранней глухотой?» – в ужасе представляла себе незавидное будущее Катя.

Но, у судьбы на девушку были свои планы… А пока Катя Фурцева днем работала на фабрике. Вечером же она ходила на политические собрания. В маленьком городе было много отсталых людей – тех, кто пока ничего не смыслил в целях и задачах пролетарской революции. Именно для того, чтобы бороться с незнанием и политической неграмотностью горожан, Катя и проводила всевозможные агитационные мероприятия, главной целью которых было – ударить по политическому бескультурью. Прошло совсем немного времени и активную комсомолку заметили старшие товарищи. Очень скоро на фабрике Фурцева была избрана секретарем комсомольской организации предприятия. А еще через 5 лет после начала работы Екатерина вступила в партию. В 1929 году первым партийным заданием было оказание помощи сельским районам Центрально-Черноземной области. ЦК ВЛКСМ направил ее вместе с большой группой комсомольских активистов в Курскую область, где Фурцева была избрана секретарем Кореневского райкома ВЛКСМ.

Вот, тогда-то в полной красе и проявился ее организаторский талант, умение быстро, по-деловому решать проблемы, опять-таки, навыки общения с людьми разного социального уровня. А в 1930 году Екатерина Фурцева была уже членом Коммунистической партии. Тогда она, наконец, ушла с фабрики и стала профессиональным организатором. Как никто другой она умела доносить на собраниях линию партии, причем, делала это искренне и горячо, вкладывая идеологию не в головы, а в души собравшихся горожан. Также удавалось Кате и распределять поручения между коллегами, следить за тем, чтобы все эти задания были выполнены. Большего от молодой активистки и не требовалось…

Екатерина Алексеевна, чем бы она ни занималась, какой бы пост не возглавляла, постоянно была в гуще событий, много общалась с народом, энергично бралась за любое дело и всегда доводила его до конца. Причем, она справлялась с любой задачей. Всегда и везде!

После непродолжительного пребывания в Курской области Фурцеву перевели в Крым в Феодосию в связи с комсомольско-партийным заданием. Здесь ее ожидала новая должность – секретарь Федосийского горкома комсомола, а после – член бюро Крымского обкома комсомола.

В то время, в Крыму, в живописном и очень красивом поселке Коктебель жил выдающийся поэт и художник – Максимилиан Александрович Волошин. Именно его знаменитая дача еще с дореволюционных времен обладала особой популярностью. Это было негласное место, где собиралась богема. После революции – в 20-х годах – для того, чтобы избежать проблем, Максимилиан Александрович официально зарегистрировал собственную дачу как бесплатный Дом творчества.

Коктебель находится всего двадцати километрах от Феодосии. Этот поселок относился к территориям, над которыми Фурцевой еще предстояло поработать. Она должна была донести идеологию партии для жителей населенного пункта. И молодая Катя Фурцева как хороший комсомольский работник, как секретарь Феодосийского горкома, должна была бывать в городке очень часто. К тому же, это было потрясающей возможностью, как говорится, совместить приятное с полезным. Коктебель или, как его иногда называли, Советская Ницца, был настоящим центром ночной и культурной элиты. Девушка этой обязанностью не пренебрегала, с удовольствием навещала поселок и заводила там знакомства. Именно там она, например, познакомилась с Сергеем Королевым, будущим создателем ракетной техники, а также завязала связи с многими писателями, актерами, артистами, политиками и другими известными людьми той эпохи. Уже в то время в Кате наметилось стремление и любовь к культурной жизни, девушка изо всех сила пыталась ее постичь.

А, между тем, жизнь в солнечной Феодосии Кате очень нравилась. Она обожала море. А летом, в сезон, плавала каждый день, заплывая на очень длинные дистанции. Будучи прекрасно сложенной и имея прекрасную фигуру и красивые, длинные и стройные ноги, она была талантливой пловчихой. И нужно отметить, у девушки было немало поклонников, один из которых, инструктор горкома, однажды пригласил ее на базу планеристов Коктебеля.

Катя, будучи чрезвычайно увлекающейся натурой, полюбила этот вид спорта всей душой. Она могла бы продолжать заниматься политикой и культурой и спортом там, на Юге. Могла бы найти суженого среди местных жителей, могла бы радоваться жизни и продолжать работать в этом жарком крымском городе… Но и это было не то! Что-то все время мешало! Может быть, комсомольская деятельность, а, может, и что-то совершенно другое…

В 30-х годах в СССР был очень популярен лозунг «Комсомол – на самолет», молодые люди всеми силами пытались подняться в небо, развивалась авиация, парашютный спорт. Все это привело к закономерному итогу: молодая активистка Екатерина Фурцева, девушка спортивная, конечно же, увлеклась авиацией. Летчики в то время считались чуть ли не небожителями. В стране очень активно развивалось планерное искусство и прочие направления воздухоплавания, и вот Екатерина Алексеевна добилась того, чтобы ее отправили на высшие курсы Аэрофлота. Это потребовало очень серьезного понижения в должности – Катя стала простым членом обкома. И вот уже Фурцева на другом конце страны – после теплого Крыма перед глазами простирался дождливый, но от этого не менее прекрасный, Ленинград, самое настоящее сердце революции. Там она и обучалась на Высших курсах гражданского Аэрофлота в течение трех лет.

После обучения Кате было суждено стать помощником начальника политотдела по комсомолу в авиационном техникуме. И здесь же было суждено встретить свою первую любовь – летчика Петра Ивановича Биткова.

Любовь с небожителем

Когда Катя получила путевку на Высшие летные курсы в Царское Село под Ленинград, это было настоящей удачей и настоящим счастьем. Ведь тогда-то партия и провозглашала различные лозунги, которые так вдохновляли! Как же это было интересно! В то время, время определенной и своеобразной романтики, летчики были не просто людьми, а чем-то мистическим. Почитаемые, уважаемые мужчины, вечно окруженные женским вниманием… Быть замужем за летчиком – это считалось настоящим счастьем. Положение дарило и такие привилегии, как престиж, уважение, жизнь как в сказке.

Командиром летного звена, в котором находилась Фурцева, являлся Петр Битков. Он был необычайно привлекательным мужчиной – высоким, стройным, сероглазым, обаятельным. Женщины вокруг него так и вращались, постоянно кокетничая!

Нюра, первая ленинградская подружка Кати Фурцевой, всерьез влюбилась в романтического красавца. На праздновании очередной годовщины Октябрьской революции молодые люди, которых в компании было очень много, решили собраться именно у Нюры, поскольку именно она была единственной, кто не жил в общежитии, а снимала комнату у своей тетки в Ленинграде. Тогда Катя подала подруге идею пригласить на вечеринку и того самого командира. Девушка, разумеется, поддержала предложение. Конечно, Нюра очень рассчитывала на этот вечер, ей как хозяйке больше всех хотелось блеснуть перед Петром, показать, какая она чудесная и домовитая девушка. Но все сложилось немного иначе.

Вечер и вправду удался. Петр Битков пришел с гитарой. Командир играл, пел и очаровал всех собравшихся девушек. Катя сидела напротив него и внимательно слушала, не сводя с него глаз, а Нюра много хлопотала, постоянно бегала на кухню и обратно, принося новые закуски, предлагая всем чай. За домашними заботами Катина подружка и не замечала, что Катя и Петр все время переглядывались. Он в тот вечер как будто впервые увидел Катю – ее пушистые волосы, подстриженные в скобку, очаровательное маркизетовое в цветочек платье с красивыми оборками, тонкие кисти открытых до локтей рук, немного смущенную девичью улыбку…

«Какие же у нее глаза! Синие-синие, как море! А в них чертики, чертики, чертики… Эх, что за девушка!» – думал, глядя на симпатичную девушку, Петя Битков.

Вскоре они начали встречаться. Катю не смутил тот факт, что у Петра в Ленинграде была жена и ребенок. Как и многим людям того времени, Кате не свойственны были мещанские предрассудки.

Битков оказался человеком с лидерскими качествами, привыкшим быть в центре внимания. И нужно отметить, что Екатерина, сильная и волевая женщина, рядом с ним выглядела как серая мышка. Видимо, ей самой нравилось чувствовать себя слабой рядом с настоящим мужчиной. И она сама уходила на задний план, выделяя своего суженого, позволяя ему блистать, как и должна, наверное, делать настоящая женщина.

Молодых людей совершенно не беспокоил вопрос регистрации брака, а также реакция общественности на их свободные отношения. Тем не менее, такое безнравственное положение дел нравилось далеко не всем. Старшие товарищи по партии посмотрели на это дело иначе и выслали счастливую пару с глаз долой – в Саратов, отправив их туда организовывать местный аэроклуб… Уже через год этот самый клуб, который основали Фурцева и Битков, стал лучшим в Поволжье, а успехи молодых к тому времени уже супругов полностью их реабилитировали в глазах коллег.

В 1936 году Фурцева с мужем меняют место жительства. Биткова переводят в политуправление гражданской авиации в Москву. Екатерина Алексеевна тоже начинает работать в столице инструктором отдела студенческой молодежи в аппарате ЦК ВЛКСМ.

Оказавшись в номенклатуре, Фурцева круто поменяла свои представления о той жизни, которая была у нее до сих пор. Она осознала, что Москва – это совсем не Ленинград. Она поняла, что именно здесь, в этом городе, сосредоточено все самое лучшее, и именно здесь, в Кремле, находится настоящая власть. Люди, облеченные ею, нравились Кате Фурцевой особенно сильно, а генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев – стал для нее настоящим кумиром.

Дома она не раз хвасталась мужу, что «сам Косарев» с ней беседовал, что «самому Косареву» она что-то докладывала и рассказывала другие ситуации. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ЦК – это трамплин, с которого можно прыгнуть далеко и высоко. Когда же муж в очередной раз намекал ей, что хорошо бы теперь и детей завести, Фурцева только недовольно морщилась. Катя с трудом представляла себе, как она сможет сейчас погрязнуть в быту и пеленках, когда она так нужна партии.

Но в 1937 году она ушла оттуда, чтобы поступить в Московский институт тонкой химической технологии имени М. В. Ломоносова по комсомольской путевке. Но и здесь ее избрали секретарем парткома института, так как Фурцева имела опыт работы в политической области. Разумеется, учеба была отодвинута на задний план. В 1941 году студентка окончила институт и получила диплом инженера-химика.

В первые дни Великой Отечественной войны муж Екатерины Алексеевны отправился на фронт в действующую авиацию. Узнав о своей нежданной беременности, Екатерина была эвакуирована в Куйбышев, где и работала инструктором горкома партии.

Мужчины – низшая раса

Катя стояла перед зеркалом, внимательно разглядывая свое лицо. Всю ночь она проплакала в подушку, всю ночь терзала себя всякими домыслами, предположениями, несказанными фразами. А лицо этого не показывало. На нем ничего не отражалось. Это было еще одной удивительной особенностью ее организма. Как бы ни было трудно, как бы ни было печально, ее лицо всегда оставалось свежим и отдохнувшим. Отпечаток проблем и переживаний словно и не «проявлялся». А ведь сколько было таких ночей! Когда-то она не спала, потому что готовилась к экзаменам, к сессии. А когда-то маленькая Светланка так и не давала сомкнуть глаза…

Катя обладала поистине железными нервами. И с чего вдруг она вчера решила, что ее будущее предрешено и больше ничего хорошего и значительного в жизни ее не ожидает? Она поправила свои золотистые волосы, собранные в тугой пучок на затылке, и еще раз посмотрела на свое отражение – она выглядела исключительно. Новый темно-синий костюм потрясающе сидел и подчеркивал хорошую фигуру. В нем она очень походила на героиню Веры Марецкой из кинофильма «Член партии». Учитывая мнение окружающих, которые находили явное сходство во внешности актрисы и Фурцевой, и свое собственное, Катя старалась усилить эту «похожесть», отрабатывая перед тем же зеркалом и грустный понимающий взгляд, и милую улыбку. Несмотря на то, что она не успела прийти в ту форму, в которой находилась до родов, лишний вес ее все равно не портил. Что и говорить, Екатерина Алексеевна была красивой женщиной, чью внешность высоко оценивали мужчины, а женщины, как это всегда бывает, завидовали.

«И почему это я не сказала ему, что Светлана – не его дочь? – Катя снова вспоминала разговор с когда-то горячо любимым мужчиной. Обида подтачивала ее изнутри. – Пусть бы попрыгал! Вот был бы сюрприз!»

Екатерина Алексеевна посмотрела на корзину для белья, стоящую на столе, и от боли и горечи у нее сжалось сердце. За неимением детской кроватки, в ней, посапывая, тихо спала пятимесячная дочка Фурцевой, Светлана. Каким же «скорострелом» оказался этот Битков, который так пламенно и так недавно клялся ей в любви, а сейчас, когда дочке нет и 5 месяцев, ни она, ни дочь оказались ему уже не нужны. Права была Ахамтова, действительно, мужчины – низшая раса.

– Катюша, завтрак готов! Садись за стол! – сказала вошедшая в комнату мама, Матрена Николаевна.

Перед войной Катя выписала маму из Вышнего Волочка, которая помогала с маленьким ребенком и с которой они вместе пережили эвакуацию.

Катя быстренько позавтракала и уже через несколько минут «летела» на работу. Входя в здание Фрунзенского райкома партии, она забывала о всех своих «ночных» переживаниях и мятежных мыслях. Работа, как ничто другое, помогала ей отвлечься от семейных проблем и любовных переживаний. Это было лучшее лекарство! А на дворе уже был 1942 год. Всего пару месяцев назад аппарат райкома, находясь, определенное время в эвакуации, вернулся из Куйбышева. Работы предстояло немало!

А Петр… В первые военные дни Екатерина узнала, что ждет ребенка. Это было очень неожиданно, ведь они целых семь лет прожили вместе, целых семь лет мечтали о ребенке и тут, на – тебе, в такое сложное время и такая новость… Все это, вероятно, произошло в ту ночь, когда Катя провожала своего Петра на фронт, в ту темную, безлунную, августовскую ночь. Они тогда и не сомкнули глаз. Ведь им предстояло первое расставание. Кто знал, может надолго, а может и навсегда? Потом она часто ругала себя за свою же легкомысленность. Почему она не подумала? Почему она в один миг превратилась в ту самую девчонку из Феодосии? А ведь была война, а вовсе не медовый месяц в Крыму! Но делать было нечего! Да и аборт сделать она не могла. Все сроки были пропущены. Ведь в первые месяцы беременности, Катя и не догадывалась о своем положении. А узнала вообще совершенно случайно.

В Москве, во время нередких вражеских налетов, Фурцева, по очереди с другими жильцами дома, дежурила на крыше и гасила зажигательные бомбы. В одно из таких дежурств, она упала и покатилась вниз по покатой кровле, ударившись головой и получив легкую контузию. Так она оказалась в больнице.

– Мамочка, поздравляем, у вас 10 недель! – ошарашили новостью врачи.

«А что же подумает мама? Да она же голову снимет с плеч!» – переживала Катя.

Властная женщина, член партии, Екатерина Фурцева очень боялась реакции матери на известие о том, что она беременна. Но реакция Матрены Николаевны была совершенно иной:

– Конечно, рожать! Что же, мы одного ребенка не вырастим? – улыбнулась Матрена.

– Мамочка, ты, правда, так думаешь? – у Кати словно гора с плеч свалилась.

– Конечно! будет в нашей семье пополнение! Рожать и даже думать нечего!

Екатерина эвакуировалась в Куйбышев и работала там инструктором горкома партии. Там – в Куйбышеве – она и родила девочку. Процесс был не из простых, ведь на тот момент Екатерине Алексеевне исполнился 31 год. По словам медиков, она была уже давно как «старородящей». И вот 10 мая 1942 года на свет появилась дочка, Светлана. Имя девочки было неслучайным.

«Дорогой Петр, у нас родилась дочь. Ее зовут Светланой, как дочь вождя, дорогого товарища Сталина…» – написала она в письме, адресованному мужу, Петру.

Прошли недели и месяцы. Но от супруга не было новостей. Катя уже было подумала, что письмо затерялось, и Петр ничего до сих пор не знает. Но, через четыре месяца он неожиданно прибыл в командировку. Его поведение, его глаза, он сам – все было каким-то другим, каким-то чужим.

«Наверное, война», – подумала Катя, самостоятельно выбрав причину странного поведения мужа. Но не только в войне была проблема…

– Катя, я полюбил другую женщину. Она меня ждет, – перед самым отъездом обратно на фронт сообщил Петр.

Молодая мама ожидала чего угодно, но только не этого. Это был настоящий удар ножом в спину! В ответ на слова, крики, упреки и обвинения в предательстве, Петр ответил, пожав плечами:

– Понимаешь, я не хочу больше жить с твоей работой! Надоело!

В это время вокруг расставания Фурцевой и Биткова ходило множество слухов. Злые языки говорили, что Петр и вправду не был отцом ребенка, поэтому он и бросил Фурцеву. Другие говорили, что во всем было виновато расстояние, ведь многие так и уходили из семей. «Живешь вдали от жены, начинаешь забывать, встречаешь другую, и завязываются отношения», – делала свои выводы толпа. Что явилось причиной разрыва когда-то так горячо влюбленной пары? Ведь впоследствии, по прошествии многих лет, Петр Иванович признавался, но уже своей дочери Светлане, что всю жизнь любил только Катю…

Первый секретарь

В скором времени Фурцева поступила в аспирантуру, а через шесть месяцев ее избрали парторгом института. Она получила комнату в двухкомнатной квартире возле метро «Красносельская», где и поселилась с мамой, дочкой и братом. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но неприятности, даже дома, не забывали напоминать о себе – брат злоупотреблял спиртным, и из-за этого с ним постоянно происходили различные неприятные ситуации.

Только работа, только партия, только великое будущее и вера в него придавали Екатерине силы и нечеловеческую трудоспособность. В ноябре 1942 года Екатерину избрали секретарем Фрузенского райкома партии по кадрам. До конца года она занимала должность второго секретаря райкома.

А Петр Богуславский в то время был первым секретарем райкома и начальником Фурцевой. Он был необычайно эрудированным и подкованным человеком, прекрасно знающим историю и философию. Имея галочку в пятом пункте анкеты, он понимал, что его карьере в скором времени суждено прекратиться. Он поддерживал и помогал Екатерине в партийной карьере и способствовал продвижению по служебной лестнице. Все, что он знал и умел, он вкладывал в нее, медленно, но верно, продвигая второго секретаря на должность первого. Благодаря, в том числе и такому стечению обстоятельств, Фурцева добилась вершины власти.

Между коллегами были не просто профессиональные отношения. Буквально сразу же после рождения дочки между Петром и Екатериной завязался служебный роман. Но сам Богуславский, будучи влюбленным в Фурцеву, прекрасно понимал, что их отношениям, как романтическим, так и профессиональным, не суждено продолжаться и, тем более, развиваться. Дело в том, что после военных лет, в обществе появились антиеврейские взгляды и настроения. Конечно же, Петр понимал, что его деятельность на посту первого секретаря скоро будет завершена.

В качестве своего единственного преемника он видел только Екатерину Алексеевну. Они очень много времени проводили на работе, частенько засиживаясь допоздна. Потом, как и полагается, он провожал Катю домой. Иногда она приглашала его домой на чай, но в семье подобным визитам никто не был рад. Матрена Николаевна к гостю была весьма холодна, всем своим настроением и поведением показывая, что он здесь явно не желанный посетитель. Еще бы! Ведь она сама прожила без супруга вот уже тридцать лет! Ни о каких других мужчинах не могло быть и речи! Видимо, даже «мужской дух» был ей противен.

А четырехлетняя Светочка тоже вовсе не рада была видеть чужого «дядю». Она глядела на него, словно волчонок! Никакие подарки и гостинцы не могли «задобрить» девочку – она все равно не подходила к Петру Богусловскому.

Эти факты были более чем просто весомым аргументом, для того, чтобы в очередной раз убедиться, что открытый союз с Фурцевой и, тем более, брак не мог стать реальностью.

Сама Екатерина Алексеевна, как могла, сглаживала перед гостем не самую приятную домашнюю обстановку. Но, конечно, даже она не могла соперничать по силе влияния на ситуацию с угрюмым взглядом и молчанием Матрены Николаевны.

В сентябре 1947 года страна праздновала 800-летие Москвы. Это событие дало Фурцевой возможность отличиться при подготовке города и его центра к празднику. Важнейшим событием юбилейной столицы стала закладка памятника Юрию Долгорукому на площади перед Моссоветом. А на Ленинских горах заложили основу нового высотного здания университета. Также в то время на стадионе «Динамо» проводился спортивный праздник, собравший на трибуны весь цвет страны. И Екатерине Алексеевне удавалось появляться везде, повсюду и вовремя. Ее потрясающая энергетика, сияющая улыбка, способность все успевать, красота – не остались незамеченными.

И тогда Богуславский убедился, что его предположения оказались верными. В скором времени его отправили на переподготовку. Это означало не что иное, как путевка в резерв, и, скорее всего, безвозвратная. Так Екатерина Алексеевна стала руководителем видного и почетного места – Фрунзенского райкома.

Чтобы доказать свое право быть полноценным руководителем района, Фурцева усвоила многие привычки и манеры мужчин-руководителей. Она научилась избавляться от робости в мужском коллективе, не краснеть от двусмысленных шуточек. Кроме того, она могла с этими самыми мужчинами выпить и, если потребуется, не пренебречь крепкими словечками.

Также, Екатерина Алексеевна всегда догадывалась о той силе, которой обладает красивая женщина. Разумеется, она видела, как на нее реагируют мужчины и нередко этим оружием пользовалась в своих целях. Да ко всему прочему набору качеств можно было смело приплюсовать ответственность, требовательность, работоспособность, собранность и умение всегда выполнять обещания. Она была неповторимой мастерицей массовых мероприятий. И вовсе не важно, какой вопрос стоял на повестке дня: очищение районного аппарата от выходцев из Северной столицы в разгар мрачного «ленинградского дела», или же пропагандистское обеспечение такого же нелицеприятного процесса, как «дело врачей». Фурцевой неизменно удавалось опережать своих коллег-секретарей.

Фирюбин и сексуальная революция

Когда Фирюбин увидел Екатерину впервые, еще в начале войны, она не произвела на него никакого впечатления. Более того, она скорее не понравилась ему, ведь тогда она была полненькой, круглолицей и простенькой молодой женщиной. Зато Кате Николай Петрович понравился сразу же. Их дальнейшие встречи случались на партактивах, и роман их начался неожиданно, вдруг. Катя была настолько откровенна в своих чувствах, что сразу стала объектом пересудов и сплетен, которые ходили по всей Москве. И, несмотря на то, что работа всегда занимала важное место в ее жизни и отнимала немало времени, Екатерина не забывала и о личной жизни. Их роман чем-то напоминал трагедию «Ромео и Джульетта». Он стал первым большим скандалом, в котором была замешена Катя. Началась череда многочисленных тайных встреч и свиданий.

Николай был невысоким стройным шатеном с породистым, красивым лицом. По словам приближенных людей, Фирюбин «умел и хотел нравиться женщинам». Будучи слегка заносчивым и немного надменным, что придавало ему некоей самоуверенности, он действительно пользовался успехом у противоположного пола. Естественно, мужчины чувствовали в нем соперника и ненавидели его. Николаю было все равно, ведь мысли и осознание собственного превосходства необычайно грели душу и были поводом в очередной раз потешить свое тщеславие. Удивительно было другое – те, кто хорошо знали и его, и Фурцеву, не могли поверить, как могли сойтись столь разные люди. Екатерина и сама не могла точно ответить на этот вопрос! Но ее непонятной и странной силой тянуло к нему, а его – к ней. Это было как две противоположности, которые притянуло друг к другу как магнитом. И сил сопротивляться этому у них не было. Это была настоящая химическая реакция! Причем, необратимая.

Их тайные встречи явились поводом для постоянных домыслов и пересудов. Это были настоящие безрассудные поступки. И все в ЦК партии, начиная от секретарш и заканчивая секретарями ЦК, обсуждали поездки Фурцевой к Фирюбину. Это можно было назвать целой сексуальной революцией, такое поведение было поистине немыслимо. Но, несмотря на свой высокий пост, Екатерина, прежде всего, оставалась женщиной. И ей так хотелось с головой окунуться в омут любви, так хотелось совершать и совершать эти безрассудные поступки, так хотелось любить и быть любимой, что она была готова на все ради сохранения любви. Возможно, именно поэтому она разрешала себе поведение столь непозволительное для круга, в котором работала. И при каждом удобном случае или когда выдавались свободные дни, она летела к любимому мужчине в Прагу, а потом – в Белград.

И все это происходило на глазах у всех, но она не боялась и не собиралась скрываться. Фирюбину, безусловно, такое внимание высокопоставленной женщины необычайно льстило. И эта игра все больше затягивала обоих. И если Фурцева не собиралась скрывать свои отношения ни от кого, то ее избранник придерживался немного другого мнения.