355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Яновская » Психотерапевт Его Величества (СИ) » Текст книги (страница 6)
Психотерапевт Его Величества (СИ)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 00:11

Текст книги "Психотерапевт Его Величества (СИ)"


Автор книги: Анна Яновская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Утро. В кровати я одна. Мои вещи аккуратно сложены на кресле. Тишина. Впору усомниться, а было ли что-то? Потягиваюсь всем телом… Ох, было. Вспоминаю особенно яркие мгновения вчерашнего безумства, улыбаюсь довольной мартовской кошкой. Остается самая малость – понять, как теперь общаться с мистером «я тобой воспользуюсь и брошу». Ладно, пусть будет первый шаг за ним.

С сожалением напоминаю себе, что скоро два клиента подряд, и неплохо было бы начать приводить себя в порядок. Мой завтрак прерван появлением курьера, доставившего гигантский букет белых лилий и продолговатую коробочку в подарочной упаковке без записки. В коробочке переливается золотом ювелирный гарнитур – вычурное массивное ожерелье с красными прозрачными камнями и такие же серьги. Я в смятении. Помню, помню, подарки просто принимают. Хорошо, приняла. Но я ненавижу лилии – от их тяжелого запаха почти сразу начинает болеть голова. У меня не проколоты уши, и я не ношу тяжелые украшения на шее – слишком тревожно. Я вообще не ношу украшения – не умею, да и не с чем. Дома лишние деньги я предпочитала тратить на юга с дочкой, а не на золото-бриллианты. Нет, у меня было дежурное колечко, тонкая цепочка и браслетик на руку – подарки от мамы на дни рождения. Но расширять свой арсенал аксессуаров я не стремилась. Почему-то от дорогого, но безличного знака внимания у меня остается неприятный осадок. Хотя чего я хотела? Он ничего обо мне не знает. Я о нем тоже, даже сколько ему лет. «Ну не угадал мужик с подарками, чего носом крутить», – уговариваю я саму себя. Только вот отсутствие записочки с простым «спасибо» все-таки царапает. «А вдруг здесь так не принято», – опять пытаюсь оправдать эльфа. «Ась, не обманывай саму себя. Он так страстно целовал твое ушко, неужели не успел заметить, что серьги там не предполагаются. Ему просто все равно. Быстренько смиряемся и идем работать».

Я грущу еще минут пять, но все с самого начала было предельно очевидно. Одна ночь. Зато какая! Здоровая жизнерадостность все-таки берет верх. Вперед, терапить всех желающих и нежелающих.

Глава 12

Нового клиента зовут Джуед. Он большой и вдоль и поперек. Русые волосы растрепаны, длинная челка лезет в глаза, трехдневная щетина на высоких скулах придает лицу оттенок брутальной мужественности. Одет в широкую белую рубаху, стянутую на поясе плетеным ремешком, и зеленые просторные штаны с растительным орнаментом. Хорошо хоть не босиком… Этот огромный дядька напоминает былинного богатыря. Меня колет любопытство, это его реальные размеры или он компенсирует себе нехватку чего-то… Уверенности в себе, например.

Садится он прямо на пол, потому что в кресле будет слишком возвышаться над моими метр шестьдесят.

– Здравствуйте, про что вы пришли?

– Я слышал, что вы целитель души. Это правда?

– Психолог. «Знающий души», если буквально. Я верю, что понимание самого себя помогает преодолеть трудности…

Мужчина досадливо перебивает:

– Да я все про себя понимаю, тут другое… Вы точно никому не расскажете?

Тревожится, и это заметно. Какую же тайну он собирается мне доверить? Отвечаю честно:

– Я обязана предупредить полицию, если вы планируете совершить преступление, и мне точно известно, где и когда это случится. Во всех остальных случаях я храню секреты моих клиентов… У меня даже есть право отказа от сканирования, – прозрачно намекаю ему на свою абсолютную надежность.

Клиент мучительно размышляет, говорить или нет. Жду. Очевидно, он принимает какое-то решение.

– Поклянитесь честью и памятью предков, что об этом разговоре никто и никогда не узнает. Никто и никогда, ни здесь, ни в вашем мире, ни в лучшем из миров.

Мужчина предельно серьезен. Ничего себе. Надеюсь, я знаю, что делаю.

– Я клянусь хранить в тайне то, что услышу сегодня, если это не информация о готовящемся преступлении.

– Ну хорошо.

Он вздыхает и выпаливает, зажмурившись:

– Я боюсь мышей.

Не ржать. Не ржа-а-а-ать!

– Расскажите мне об этом больше.

– Да что тут рассказывать-то… Я мужчина. Я воин. Когда вижу мышь, то становится сухо во рту, сердце колотится, колени дрожат. Не могу заставить себя войти в амбар. Я могу выйти с голыми руками против оборотня. Я не могу пройти по пшеничному полю.

– Что же, давайте попробуем с этим что-то сделать.

Клиент видит мое спокойствие и тоже начинает успокаиваться. Между прочим, я бы даже внутренне не улыбнулась, если бы он не стал делать из этого ТАКУЮ проблему.

Протягиваю ему бумагу и земную гуашь.

– Нарисуйте пожалуйста свой страх.

Его лицо превращается в ледяную гордую маску.

– Я не умею рисовать. Не обучен.

Да, Коллина говорила, что здесь и рисование, и лепка основываются на магии созидания, этому учат так же, как и созданию молнии у стихийников. Объясняю серьезно и немного торжественно, способствуя ощущению сакрального таинства:

– Эти краски из моего мира. Она не содержат магии, не нуждаются в особых умениях. Но они обладают способностью побеждать страхи. Вам нужно взять кисточку в руку, окунуть ее в воду… Да, так. Отчетливо представьте свой страх. Это может быть конкретный образ или размытые пятна, не важно. Доверьтесь своей руке, перенесите ваш страх на бумагу. Не думайте о том, что вы делаете, сосредоточьтесь на своих ощущениях.

Я наговариваю текст, снижая сопротивление, стимулируя этого чувствительного и гордого воина впервые в жизни делать то, что он не умеет. И на лист бумаги ложатся неуверенные серые мазки, передающие что-то жутко угрожающее и оскаленное. Замечаю, что клиент часто дышит, на лбу выступают бисеринки пота. На рисунке все больше темного, гуще и жирнее кляксы. В конце концов он срывается, замалевывает весь лист черным, сминает и бросает его в стену. Глубоко вздыхает, восстанавливая душевное равновесие, поднимается, чтобы уйти.

– Простите. Это безнадежно. Я пойду, извините за беспокойство.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Досаду. Разочарование.

– А где ваш страх?

Он косится на мятый комок бумаги… Светлеет лицом.

– Это было не зря? Это сработало?

– Вы хорошо выполнили первую часть упражнения. Оживили свой страх и перенесли его на бумагу так сильно, что этот рисунок стал источником тревоги. Но на полпути нельзя останавливаться. Вы готовы продолжить нашу встречу?

– Да.

– Ваш страх теперь не внутри вас, а снаружи. Остается победить образ врага в вашей голове. Представьте себе ту мышь, которую вы боитесь.

– Представил.

– Опишите ее.

– Серо-седая, шерсть клоками, грязная. Злые глаза. Оскаленные тонкие желтые зубы. Длинный мерзкий хвост пульсирует, извивается. Она напряжена, готова прыгнуть.

Клиент слегка бледнеет, но в целом держится хорошо.

– Она такая злая, потому что очень голодная. Вам необходимо ее покормить. Представьте себе корзину с едой, которую она любит. Угостите ее чем-то.

Какое-то время Джуед мысленно кормит мышь сыром, зерном, рыбой… бутербродами, пирогами, мельбой и прочими съедобными штуками, не заботясь о зоологической достоверности. После каждого приема пищи я уточняю, как теперь выглядит зверь. И он с удивлением отмечает, что Очень Страшная Мышь потихоньку становится маленькой, безопасной, сытой и довольной жизнью. Шерстка уже лоснится, мордочка извазюкана в креме.

– Все. Она больше не хочет есть. Она объелась.

– И все-таки заставьте мышь съесть еще немного. Перекормите ее.

Он молча, прикрыв глаза, наблюдает за картинками в своем воображении. Усмехается по-доброму.

– У нее огромное толстое пузо, лапами до земли не достает. Икает, подняться не может. Смотрит на меня снизу вверх, глаза осоловелые от счастья, – тут он делает паузу и продолжает медленно, будто не веря в то, что говорит. – Она улыбается мне пьяной улыбкой… Я не боюсь ее!

– Вы могли бы ее погладить?

– Беру на руки. Я держу на руках мышь! Она такая маленькая… обняла мой палец передними лапками и уснула. Я чувствую, как трепещет ее сердечко… Сейчас я могу сжать руку и размазать ее набитые кишки.

Я холодею от такого перехода. Нет-нет-нет, мне нельзя ему позволить сделать это. Только не агрессия! Сражение со страхом делает последний только сильнее. Если клиент сейчас причинит малышке вред, то вернется обратно в то же состояние – мышь-враг.

– Но я не буду этого делать. У тебя больше нет власти надо мной, маленький гаденыш, – делает жест рукой, будто подбрасывает вверх снежинку. Открывает глаза.

– Как вы сейчас себя чувствуете?

– Я абсолютно счастлив и свободен. Если бы вы знали… – он вновь прикрывает глаза и улыбается – вот сейчас представляю пшеничное поле. Знаю, что их там много шуршит. А в душе покой. Как вспомню эту толстушку объевшуюся, так легко становится. Ася… Я благодарен. И должен сделать вам подарок, хоть сколько-нибудь равноценный тому, что вы для меня сделали. Вот моя визитка. Если вам понадобится кого-то убить – напишите.

Прощается и уходит. А я еще какое-то время сижу в своем кресле и не знаю, плакать мне или смеяться. Это власть. Это очень большая власть – помогать сильным мира сего. И чем это для меня обернется – не знаю. Становится страшно.

Глава 13

Магический привратник показывает силуэт женщины. Марла, так она записана в моем дневнике. Идет очень медленно, плечи сгорбленно опущены. Останавливается на крыльце и долго стоит там. То ли читает правила, то ли просто раздумывает. Наконец она заходит в дом и закрывается в комнате для выбора масок. Я знаю, что она там увидит. Диван, вешалку, два зеркала в полный рост и несколько полок с крупными кристаллами, каждый из которых содержит какой-то целостный образ. Женщину или мужчину, ребенка или старика, красивое или уродливое тело можно на себя надеть, просто прижав кристалл ко лбу. В отдельной коробочке лежит конструктор с мелкими запчастями – цвет и длина волос, глаза, усы, шрамы и прочие атрибуты. Я надеялась, что со временем клиенты привыкнут приходить на прием заранее, чтобы создать желаемый образ, если по какой-то причине не сделали этого дома заранее.

Я жду эту даму тридцать пять минут. Она тридцать пять минут проводит среди масок! Честное слово, я уже начинаю беспокоиться. Но потом она все-таки поднимается ко мне. На ней первая лежащая от входа маска – пацанчик лет десяти на вид. Худющий, лупоглазый, угловатый. Я его случайно запомнила, когда раскладывала кристаллы, еще подумала, что такой образ вряд ли когда-нибудь выберут – слишком мало красоты и силы.

Марла мнется у входа, здоровается дрожащим голосом.

– Проходите, пожалуйста.

Мальчик проходит шаркающей старушечьей походкой. Останавливается посреди комнаты. Испуганно оглядывается на меня.

– Я не знаю, куда сесть.

Он выглядит таким несчастным в этот момент. Обычно клиент сам выбирает для себя посадочное место, определяя желаемую дистанцию. Но сейчас я просто показываю ей на одно из кресел, и она с облегчением в него садится. Я уже понимаю, что с клиенткой не так. Она не может принимать решения. Теперь мне надо определиться с двумя вещами: каким способом с ней работать и что делать с тем, что от консультации осталось пятнадцать минут. Мы же ничего не успеем. Но если она сейчас уйдет, не получив от меня совсем ничего, то больше не вернется. А вдруг это тот самый клиент, ради которого меня вызвали в этот мир? Все это время я рассматриваю пацана-клиентку, а он смотрит на меня. Похоже, мне лучше начать первой.

– Я вижу, что вам трудно принимать решения.

У мальчика меняется лицо, оно оживляется радостью и надеждой.

– Да. Очень трудно. Я не могу выбрать… ничего. Все время сомневаюсь. Это изматывает меня.

– Вам всегда было так тяжело?

– Раньше мне не нужно было ничего решать. Когда-то я была любимой дочкой любимых родителей. У меня было все еще до того, как я о чем-то просила. Едва исполнилось двадцать пять, меня отдали замуж за любящего и опекающего меня мужчину, старше меня почти на сотню лет. И он тоже меня баловал… Мои родители трагически погибли, когда мне было тридцать семь… А еще через пять лет моего мужа не смогли спасти от сердечного приступа, и я осталась одна в большом замке, полном слуг и пустых комнат. Вот примерно тогда я впервые столкнулась с тем, что нужно что-то решать. Хотя бы то, что я хочу на завтрак. Понимаете, я никогда не уверена, я правда этого хочу или только думаю, что этого хочу. И это сводит меня с ума. Мне девяносто шесть лет. За это время ко мне сватались несколько достойных лордов. Но я до сих пор не дала им ответа…

Она смотрит на меня блеклыми глазами некрасивого мальчика. А в них стоит такая тоска и растерянность, что мне становится не по себе. Сколько лет одиночества… сколько лет мучительного блуждания в лабиринте собственных сомнений. В этом мире сотня лет – это середина жизни, как наша «баба ягодка опять». Клиентка вовсе не старая. Она раздавлена неспособностью брать на себя ответственность за свою жизнь. Протягиваю ей белый лист бумаги и коробку с обыкновенными карандашами фирмы «цветик».

– Я предлагаю сделать упражнение, которое поможет лучше понять ваши настоящие чувства. Нарисуйте контур человека.

Марла детскими тонкими пальцами сжимает карандаш, медленно и аккуратно рисует силуэт женского тела.

– Хорошо. Теперь я прошу вас сосредоточиться. Я назову эмоцию, а вы должны схватить карандаш, который по цвету подходит к этому чувству. Готовы? Радость!

Она почти сразу берет желтый цвет, но потом хочет положить его обратно. Я прикрываю коробку рукой.

– Первый ваш выбор самый верный, учитесь доверять спонтанным решениям. Раскрасьте в этом человеке тот участок тела, в котором вы чувствуете радость.

Она закрашивает сердце. Пока не комментирую, только называю следующее чувство:

– Злость.

Черный цвет – рот, кулаки и короткая черточка в области груди.

– Страх.

Серый. Рисует овалы вокруг головы, заполняет область живота, пятнает колени.

– Желания. Любые.

Она недоуменно смотрит на меня. Потом долго выбирает цвет, и я стискиваю зубы, чтобы ее не торопить.

– Я не могу выбрать. Извините, – ее голос совсем тусклый и виноватый.

– Тогда давайте доверимся вашему бессознательному. Закройте глаза и выбирайте так.

Марла оживляется, берет наощупь синий карандаш и довольно уверенно заполняет основные зоны физиологических потребностей – опять рот, желудок, пах, ладони. Последним рисует сердце. И это явно трогает ее. Пока все равно не комментирую, но мысленно фиксирую, что здесь она что-то почувствовала или подумала.

– Тревога.

Снова серый. Раскрашивает все тело, много раз обведя голову. Да, знаю, твои мысли заставляют тебя тревожиться еще сильнее. В моем мире говорят «сама себя накручивает».

Перебираю еще несколько эмоций: обида появляется фиолетовым комком в горле и точками в глазах, зеленым она обозначает желание действовать, заштриховывая руки и ноги.

– Чувство вины.

Я специально называю его последним, потому что предполагаю, что дело именно в нем. И действительно, клиентку аж перекашивает. Она тянется за карандашом и вновь зависает в поиске цвета. Сама вспоминает, что можно закрыть глаза. Ей попадается черный цвет. И она яростно рисует свое чувство вины – в голове, в груди, в животе, в горле, усиливая шар обиды. Жирными кляксами заполняет плечи и бедра.

– Посмотрите на получившийся рисунок. Что вы чувствуете сейчас?

– Отвращение к себе.

– Обратите внимание, что именно не дает вам совершать действия и принимать решения.

Показываю пальцем на то, как доступ к зеленым зонам «хочу действовать» перекрыт черными яркими пятнами «чувства вины».

– Да, чувство вины преследует меня. Мне кажется, что я жалкая неудачница, что заслужила все то, что со мной произошло… Желтым цветом я рисовала радость, ее почти не видно. В моей жизни действительно мало радости. И много тревоги, это так и есть. Все тело – тревога…

Молчим. Я еще раз показываю на зоны «желаний».

– А это про что?

– Что я могу чего-то хотеть. Значит, живая еще.

– Чего хочет ваше сердце?

Она задумывается.

– Я бы сказала любви, но это невозможно. Я мужа любила. А ни с кем другим я быть не могу.

– Вы любили мужа. Шестьдесят лет назад.

Даю тишине подчеркнуть весомость моих слов. Пусть звучат в ее голове… Но ее лицо не меняется. Не доходит. Ладно, попробую еще раз.

– А сейчас вы ЛЮБИТЕ своего мужа? Или только ПОМНИТЕ о том, как любили его?

Вот теперь в ее глазах растерянность. Они медленно заполняются слезами. Чувствую себя палачом, пытающим невинную жертву… А это ценная мысль! Видимо, это ее основная роль в жизни. У меня такая тяжелая судьба, родители умерли, муж умер, ах я бедная несчастная! Жизнь кончена.

– Я не знаю… Я никогда не думала так. А как это вообще можно отличить – то, что я чувствую, и то, что я думаю или помню? Это ведь и есть моя проблема – я всегда сомневаюсь, правильно ли я чувствую…

– Как будто существуют «правильные» и «неправильные» чувства…

– Да.

– Но кто дает эту оценку? Кто вам помогает определить, какие чувства являются «неправильными».

– Ну… наверное, те чувства плохие, которые причиняют неудобство другим.

– Ваши чувства могут причинять неудобство другим людям… Расскажите, когда такое было в вашем детстве.

Я вижу по ее лицу, что она вспомнила. Но она смотрит в стол, теребит одежду и не спешит озвучивать. Ее лупоглазое лицо искажается самым настоящим страданием, слезы тихо катятся по щекам. Надеюсь, ей хватит сил озвучить мне то, что сейчас всплыло из глубин памяти, и избавиться, наконец, от этого груза. Ее голос тоньше и выше, похож на голос маленькой девочки, то и дело срывается на всхлипы.

– Я не помню, сколько мне было лет… Родители не разрешали трогать нож, а я захотела сама отрезать себе кусок хлеба. Сама! Я не послушалась. Взяла нож и, конечно, порезалась… Крови было так много, она заливала руку, пол, стол. Мне кажется, что все было в крови. Мне было очень больно и очень страшно. Что поругают. И что я сейчас умру… Мамочка прибежала, упала передо мной на колени и зарыдала. Она выла в голос, она кричала и рвала на себе волосы, что это она во всем виновата. Я помню, как отступили мои боль и страх. Осталось только страшное чувство вины, что мамочка так страдает оттого, что я решила что-то сделать сама… С тех пор я старалась ничего не делать без одобрения мамы, а потом и мужа… Но сейчас их нет, и некому дать мне разрешение.

Она вздыхает, смотрит на меня грустно-грустно. Переводит взгляд на рисунок и повторяет мои же слова наполняя их глубоко личным пониманием:

– Мое чувство вины… не дает мне… делать то, что я хочу, потому что… моя мама слишком страдала, когда я решила проявить самостоятельность, – клиентка переводит взгляд на меня. – Но что мне теперь делать?

– Я думаю, с этим ощущением нужно провести несколько дней. Вы придете ко мне еще раз и сами расскажете, что теперь будете делать.

Она уходит. А я помечаю себе в бумажках на следующий раз: найти контакт с ее взрослой частью, чтобы брать на себя ответственность за принятые решения, даже если они ошибочны… Как же непросто взрослеть…

Я собираюсь расширить свой арсенал психологических инструментов, для этого мне понадобится помощь настоящего художника.

Мастерская находится по адресу: Широкий квартал, дом восемь. Сам маэстро Веллиш ждет меня у двери, предельно вежлив и активно желает помогать. Интересно, с ним какая-то предварительная работа проводилась, что ли? «Мы убьем твою семью, если ты не поможешь госпоже Асе». Мое воображение меня когда-нибудь доконает. Он рассказывает мне, как здесь принято рисовать – соединение движения пальцев, инструментов и заклинаний. Я так поняла, что самое главное – держать подробную картину в голове, что ты хочешь получить в результате. Кстати, это особенность всей созидающей магии.

– Я хочу сделать заказ. Сотня прямоугольных карточек, размером чуть меньше ладони. На каждой изобразите один предмет, имеющий особый смысл и значение.

Достаю из сумочки земную колоду с метафорическими картинками и список слов, которые нужно зафиксировать через символы.

– Все карточки связаны со словами у вас в руке. Вот это красное сердце в ладонях обозначает «любовь». Оскаленный зверь – «агрессия», перекресток дорог – «выбор». Вы можете просто повторить рисунок, если в вашем мире он означает то же самое понятие. Но если изображение вам ни о чем не говорит и ассоциаций не вызывает – нужно будет его заменить. Сколько будет стоить такая работа?

– Для вас всего десять золотых. Будет готово через три дня.

Оставляю ему колоду и предоплату и с чувством выполненного долга возвращаюсь домой.

Глава 14

На следующий день назначаю себе выходной. Я здесь почти неделю, за это время познакомилась с кучей людей, обзавелась любовником и личным киллером, приняла несколько клиентов, стала владелицей клуба. При этом сумки из дома еще толком не разобраны, города не видела – особняк Кассини, кафешка госпожи Тишши и торговая лавка не в счет. И собой пора заняться. Есть ли тут салоны красоты? Я бы не отказалась от каких-нибудь магических тонизирующих процедур, да и ногти нужно в порядок привести. Точно, вот чего я хочу – гулять, получать удовольствие от жизни и заниматься собой.

Заказываю обед на дом в ближайшем трактире, неспешно разбираю сумки. Это занимает всего лишь тридцать минут, ну почему я не могу делать все сразу! В процессе уборки убеждаюсь, что я взяла с собой действительно слишком много лишних вещей. Пока разгребаю последствия моей чрезмерной предусмотрительности, замечаю в игровой визитке на столике вопрос от Миахольда: «Когда следующие захватчики?». Пишу: «Завтра, часов в пять вечера, отпишитесь, кто будет». Пусть приходят, я не против. А сегодняшний вечер мой.

Связываюсь с Колей, вдруг она захочет составить мне компанию на прогулке? С удивлением узнаю, что у подруги уже закончился «отпуск по уходу за младенцем» – то есть присматривать за мной больше не нужно, и ее загрузили работой по самую макушку. Эх… Коллина меня утешает тем, что через несколько дней большой королевский прием, и мы на него приглашены. И что она такая молодец, почему я немедленно ее не восхваляю, что заранее озаботилась записать нас в хороший женский клуб. «Ну, чтобы из нас сделали конфеток, ты же понимаешь? Так что не планируй ничего на послезавтра с 12 до 15. Все, обнимаю, милая, мне пора».

Сделать из меня конфетку – привлекает. Большой королевский прием – напрягает и вгоняет в уныние. Опять делать приветливое и серьезное лицо, следить за осанкой и мечтать удрать поскорее. Ну что ж поделаешь… Мне и так обеспечили максимально бережное вхождение в этот мир. Если расплачиваться за бонусы предстоит скучанием на официальных приемах, значит, я должна это делать. И все, никакого нытья. М-м-м… Покажу-ка я Коле мое земное вечернее платье, которое покупалось когда-то для новогодней вечеринки. Оно совершенно потрясающее, сделано под змеиную чешую – серебряное и блестящее, так же нежно облегает тело, с высоким разрезом до середины бедра. Как и полагается у здешних модниц, декольте у него глубокое и скучное, для воображения места не остается. Только мне под него нужны минимальные украшения, раз уж здесь так принято. Похоже, гулять я сейчас пойду в сторону торгового квартала. Четыре клиента сделали меня богаче на четыреста золотых. Да здравствует оздоровительный шопинг на честно заработанные деньги.

Для прогулки я выбираю легкое голубое платье и удобные босоножки. С собой деньги, камни связи и электрошокер. Волосы заплетаю в косичку, но аккуратности это не добавляет – короткие прядки выбиваются, придавая растрепанный вид. Ну и что. У меня лето. У меня свобода. Впервые с момента рождения дочки я никому и ничего не должна.

Кэш не вызываю – хочу пешком впитывать лучи солнца, глазеть на прохожих и влюбляться в город, который на время стал моим домом. В первом же парке встречаю пеструю компанию уличных музыкантов. Невысокий коренастый дядька с шикарными бакенбардами уверенно обнимает высокий шестиструнный инструмент, наподобие виолончели, и извлекает из него низкие чувственные переливы, пощипывая натянутые жилы короткими пальцами. Новая память подсказывает, что инструмент называется тинур. Рядом длинный и худой эльф демонстрирует узкую грудь и впалый живот всем желающим, потому что одет только в короткие бриджи на голое тело. Он ласкает саксофон, добиваясь от него взаимности упоительно-долгим поцелуем. И саксофон протяжно стонет, послушный движению губ и легких пальцев своего возлюбленного. И тоненькая человеческая девушка с короткой задорной стрижкой вплетает свой чистый высокий голос в общую гармонию. Сухо гремят браслеты на загорелых щиколотках, когда она переступает босыми ногами, создавая и отдаваясь томительно-страстной истории любви.

Все это невероятно трогает меня. Я слушаю их музыку, впитываю ее всей душой. У них такие светлые лица и живые глаза. И я улыбаюсь им, каждому персонально, расстегиваю ремешки своих босоножек, делаю первый шаг вперед, за линию случайных прохожих. Улыбка прячется в уголках зеленых глаз маленькой певицы. Она делает шажок мне навстречу, легко подпрыгивает и отбивает мелкую дробь по теплой утоптанной земле. Я смеюсь и повторяю. Не совсем то же, что она, но тоже быстро-быстро перестукиваю о землю пятка-носок-взлететь вверх, приземлиться на пружинящих пальчиках и снова дробный перестук, левой-правой. Я хочу танцевать и я танцую. С ней, для нее, для себя. Пяти лет занятий танцами в старших классах школы достаточно, чтобы не думать, что делать, чтобы доверять себе и ритму, ведущему меня сейчас, как может вести надежный и проверенный партнер. Мне радостно и свободно. Теперь музыканты импровизируют для нас, поощряя танцевальную дуэль. Девушку ведет дядька с бакенбардами, а меня эльф – следуя его теме я плавно перетекаю из одного напряжения души и тела в другое, выражая все оттенки сладостной истомы, доступной его инструменту и моему гибкому телу. А певица взлетает вверх в невероятной серии прыжков и поворотов, она стремительна и грациозна, и быстрый перебор струн поддерживает ее в этом. Хороша! И я любуюсь ею, и в моем танце сейчас только любовь и восхищение, там нет места соперничеству. Саксофон и гигантская гитара звучат вместе, наращивая наш ритм и наш пульс, а потом замирают в высшей точке, и я понимаю, что стою в двух сантиметрах от нее, и наши губы почти соприкасаются в движении навстречу друг другу… Стоим. Вижу ее лукавый взгляд и невольно расплываюсь в ответной улыбке. Зрители взрываются аплодисментами, а я понимаю, что сегодня не зря вышла из дома. Такие мгновения как редкие драгоценности перебираешь в памяти спустя многие годы, и мало что остается таким же ценным, как эти минуты подлинной душевной свободы.

Я кланяюсь зрителям, обнимаю милую девушку. Присаживаюсь в легком реверансе перед музыкантами… И иду дальше.

В итоге все-таки попадаю на рынок. Сегодня я игнорирую знакомый магазин с платьями – весь выбор готовой продукции я уже изучила, мне хочется чего-то другого. Яркие вывески соседней лавки обещают мне индивидуальный подход. Что же, попробуем поверить.

Сразу на входе отсек со спортивной одеждой: брюками, шортами, амазонками для верховой езды. Выбираю себе приятные мягкие бриджи болотного цвета, к ним удлиненную золотистую тунику с черным пояском. Отлично! В соседнем зале короткие юбочки, топики, не прикрывающие пупок, корсеты, чулки, подвязки… Это рабочая одежда куртизанок? Хотя, помнится, леди Миирин приходила на собеседование в чем-то подобном, и никто ее ножки глазами не пожирал. Все-таки не совсем же они неандертальцы, женское тело не сказала бы, что под запретом. Девушки сами выбирают для себя образ.

К сожалению, короткие юбки мне не идут, а вот парочку топиков на тонких лямках я покупаю с удовольствием. Подобрать штаны оказывается целой проблемой – перепад талия-бедра резко выражен, и продавщице приходится ушивать пояс прямо на мне. Делается это с помощью обычных ниток и необычных пассов. В итоге я приобретаю летний брючный костюм, расписанный цветами и бабочками, длинную черную юбку, ярко-красную шифоновую блузку с открытыми плечами и черный корсет для нее. Я себе напоминаю цыганку, на шею все-таки просятся нитки крупных бусин. А может, даже и серьги. Проколоть уши, что ли? Прошу курьера доставить к вечеру мои покупки домой, а сама отправляюсь в обувной магазин. Там мне достаются открытые белые босоножки на высоком каблуке и немного непривычное сочетание плоской подошвы и множества цветных веревочек, которыми полагается художественно оплетать ногу. А еще я нашла туфли для моего змеиного платья! Роскошные, переливчато-серо-черные, из чешуи какой-то местной рептилии, они стоят шестьдесят золотых. Как же нежно они обнимают стопу – про мозоли можно будет забыть. На них трачу огромные деньги без сожаления.

В ювелирной лавке я теряюсь. Мало того что цены неожиданно высокие, так еще и выбор огромный, а я в этом ну совершенно не разбираюсь. Продавец подходит ближе, как только встречает мой заинтересованный взгляд.

– Помогите, пожалуйста, с выбором. У меня есть серебристое платье под змеиную кожу, я хотела бы колье для него. Не тяжелое и не очень дорогое. Что вы можете предложить?

Мне приносят из соседнего зала серебряное чудо на бархатной подложке. Две змейки держатся хвостиками в районе застежки, на груди свисают вниз переплетенными головами, таинственно мерцая черными искорками глаз.

– Для вас всего двадцать золотых. Это серебро, но очень высокой пробы.

То, что нужно!

Ныряю в ряды дешевых поделок, соблазняющих меня с прилавков старьевщиков. Все эти медные сосуды, деревянные сундучки, глиняные фигурки животных, каменные обереги и тряпичные куклы наполняют мою сорочью душу бесконечной радостью. И вообще, во мне немедленно просыпается дракон и велит приобрести все эти прекрасные сокровища для кабинета в двойном экземпляре, потому что потом домой заберу – а вдруг там сломается что-то? Цены на эти привлекательные безделушки от одной до десяти серебряных монет, а я планировала сегодня потратить сотню-другую золотых. Моя жажда обладания борется сейчас со здравым смыслом. «Мне еще еду покупать!» – грозно прикрикиваю я на саму себя. «Ну пожа-а-алуйста… ну они такие кла-а-ассные» – канючит другая часть моей личности. И я сдаюсь. Покупаю огромный плетеный короб и доверху заполняю его сверхценным хламом. Теперь остается только докупить еды и вызвать кэш.

Проклиная свою жадность и хомячий инстинкт, еле дотаскиваю все покупки до двери дома. Успеваю только вылезти из платья, небрежно бросив его на тех самых перилах, как небо за окном резко темнеет. Гроза обрушивается совершенно внезапно, молнии вспыхивают каждые несколько секунд, ливень пьяным соседом стучит в окна… Вовремя я домой-то вернулась.

Распихиваю по местам продукты, ставлю готовиться жаркое. Там у меня, кажется, еще Тишшина булочка оставалась… Точно, свеженькая. Прекрасная вещь эта их хранилка. Открываю ноутбук на каком-то легком романчике и устраиваюсь прямо в кухне. Вкусно шкварчит жаркое, за окном дождь, а у меня булочка и книжка. Мысли плавно перетекают от страниц книги в мое собственное вчерашнее приключение. Снова и снова вспоминается выражение глаз Сейшея, когда он держал меня там, на перилах, и после, когда соблазнял в ванной. И первый поцелуй… какие же у него мягкие губы… А ведь я не прочь повторить, а то кое-кто обещал утонченное удовольствие, если не спешить. Ну и где? Тот факт, что я сама заснула, почему-то его не оправдывал. Интересно, а он думал обо мне сегодня? И если да, то почему не «позвонил»? А может, он меня уже вызывал, а я не почувствовала, пока танцевала? Жаль, что на камне нет счетчика пропущенных вызовов – майся теперь неведением… Кстати, а кто ко мне завтра приходит? Достаю из сумочки игровую визитку: крупными печатными буквами «Миахольд!» Чуть ниже, разными почерками: «Миирин», «Рейв», «Мих». «Сейшей». Дрожь предвкушения пробегает по телу, оставляя после себя частый стук сердца и глупую улыбку. Завтра я увижу его глаза, и что-то прояснится про наши отношения. Хотя бы тот факт, есть ли они, эти отношения. Не люблю неопределенность. Неимоверным усилием воли заставляю себя лечь в постель пораньше и малодушно мечтаю об одной ушастой занозе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю