Текст книги "Птичка над моим окошком"

Автор книги: Анна Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Если только пять, то, конечно, ничего страшного. Вы узнайте у сына, осторожно расспросите, откуда у него эти таблетки и зачем. И кто ему их выписал или посоветовал? Зачем молодому парню успокоительное, да еще такого спектра действия?

Этот вопрос мучил и Лидию Родионовну. Ничего-то она не знает о родном сыне, а еще мать называется.

… Сидя в тенечке, на скамейке под ивой, Витасик потягивал контрабандный коньяк – презент приятеля из отдела по борьбе с экономическими преступлениями – и сочувствовал Матвею:

– Блин, это ж надо, чтоб так не повезло, да? Называется, приехал погулять, а тут такая засада. Ну ничего, Моть, не переживай, мы с тобой еще оттянемся, все догоним.

– Ну, не знаю, – сдержанно возразил Матвей, – хуже было бы, если б меня прихватило в тайге. Там только активированный уголь – и все. Выкручивайся как знаешь. Там я бы точно дуба дал.

– Ну вот, видишь, – поддакнул Витасик, – все к лучшему. А помнишь врачиху в поликлинике? По-моему, очень ничего. А? Если бы аппендицита не было, его бы стоило придумать, а, Моть!

– Только сунься к ней, – насупился Матвей и отнял у друга шкалик, – не посмотрю на многолетнюю дружбу. Кстати, я ее как-то встретил в подъезде, она кого-то навещала.

– Да? – живо заинтересовался Витасик. – Ну да, ну да, она же участковый врач. Когда, говоришь, у тебя отпуск заканчивается?

– Никогда, – прорычал Матвей.

– Как? Ты что, на север не едешь?

– Может, и не еду. – Матвей очень кстати вспомнил матушкино навязчивое желание женить его. Похоже, Шутихин прав – судьба ему послала кривую улыбку в виде аппендикса. Вот на докторше он бы женился, внезапно подумал Мотя.

Мысль показалась такой заманчивой, что Мотя крякнул.

К такой девушке на кривой козе не подъедешь, тут что-то надо изобрести. Что-то нестандартное.

Нестандартное в голову не приходило. Придется тупо брать осадой.

В течение месяца он, Матвей, как послеоперационный больной, должен будет наблюдаться у хирурга в районной поликлинике. Прежде он не выносил поликлиник со сворой больных стариков и истеричных климактерических дамочек, а теперь будет посещать эту юдоль скорби столько раз, сколько нужно, и даже чаще. Теперь он здоровья не пожалеет, пропишется в поликлинике, станет завсегдатаем, старожилом, легендой районного масштаба, стахановцем по сдаче анализов. Он пройдет полное обследование, посетит всех врачей, вплоть до этого… ну, который по гормонам… эндокринолога! А потом попадет к терапевту – за заключением. И вот тогда он будет не он, если не покорит сердце Любови: наверняка ей надоели разные доходяги.

– Витась, – вспомнил Матвей, – я собираюсь транспортное средство купить. Есть у тебя знакомый дилер?

– У каждого уважающего себя журналиста есть знакомый дилер, – высокомерно заявил Витасик. – Решил уже, какую тачку будешь брать?

Женская тема заглохла, не выдержав конкуренции.

Для начала Мотя, совесть которого была омыта кровью, сдержанно постучал по стене. Реакция, как и предполагалось, была нулевой. Хотя нет, не нулевой – обратной: занятие, как в отместку, закончилось на двадцать минут позже обычного. К уже известному репертуару прибавилась поэтическая песенка про гусей: «Мыли гуси лапки в луже у канавки».

Это было чересчур даже для непробиваемого конформиста Матвея Степуры.

Матвею Степуре, который ни на какие провокации не поддавался на севере, ни в каких дрязгах и межнациональных и межконфессиональных конфликтах не участвовал, держался, как государство Лихтенштейн во время войны с Германией, сейчас впервые в жизни захотелось лечь и умереть.

Ни умереть, ни заснуть не удалось – верный обещанию, явился Шутихин.

В кепке и майке под легким пиджаком с засученными рукавами он выглядел членом преступного синдиката Америки тридцатых годов. Ко всему в руке у Витасика обнаружилась не вяжущаяся с образом трость цвета махаон с набалдашником в виде головы пантеры.

Матвей с подозрением покосился на трость:

– Интересно, Аль Капоне носил только шляпу или иногда и кепку тоже?

Шутихин просиял:

– Да? Улавливаешь сходство? – В отличие от друга Витасик слыл человеком со вкусом.

– Улавливаю, – вздохнул Мотя.

Сам виноват, разболтал Витасику, что встретил в подъезде докторшу, – вот результат. Весь в надежде на случайную встречу, Витасик и выпендрился, изображает мафиозо.

Шутихин легко побоксировал Матвея в плечо, забыв разуться, проперся на кухню, угнездился на угловом диванчике, франтовато забросил ногу на ногу, и Матвей обратил внимание на носки – они были белыми. Это была серьезная заявка. Это означало, что провинциальный журналист Виталий Шутихин вышел на охоту. На кого? Уж не на ангела ли, по совместительству участкового терапевта?

– У тебя выпить есть? – Витасик прислонил трость к стене и потер руки.

Мотя с кислой миной промямлил:

– Откуда? Я из дому еще не выходил, а матушка не покупает мне спиртного.

– Эх. Что бы ты без меня делал? – Витасик стащил себя с дивана и прочапал в прихожую. Через минуту он триумфально водрузил на стол плоскую бутылку коньяка.

– Как думаешь, мне можно немного?

– Такой коньяк, друг мой Мотя, никому повредить не может.

– Доставай из холодильника, что найдешь, – скромно предложил Матвей.

В холодильнике по случаю нашлись: отварной говяжий язык (для поднятия гемоглобина), икра красная (для быстрейшего рассасывания послеоперационных рубцов), рагу из кабачков (для улучшения работы кишечника) и богатый выбор йогуртов – для тех же целей.

Друзья выпили, закусили, и Витась вспомнил о трости:

– Ценная вещица, дарю.

– Витася, ты ограбил антикварку?

– По-твоему, Шутихин идиот? Это из конфиската, – снизошел до объяснения Витася, лакомясь икоркой, – ОБЭП бомбанул подпольный интернет-магазин. Мне кореш презентовал две. Одну я, как настоящий друг, дарю тебе. Недешевая штука, между прочим.

– Вижу. – Мотя взвесил на руке элегантную вещицу, обхватил пальцами голову пантеры – рука легла как влитая.

– По-твоему, я инвалид?

– Она ж декоративная, тундра ты незаасфальтированная, – необидно обозвал друга Витасик.

– Признайся, у тебя поэтому нет проблем с девочками?

– Не завидуй. Что мое, то мое. Зато у тебя деньги водятся, а у меня карманы пустые и за душой ни гроша.

– На что намекаешь? – усмехнулся Матвей. – На то, что все сразу нельзя?

– Все сразу нельзя. Все сразу больно жирно. Что ж получится? Одному все, а другому – ничего?

– Почему это? – Матвей был щедрым от природы. – Разве нельзя, чтоб у всех водились и девушки и деньги?

– Нельзя нарушать баланс в природе. Кстати, – вспомнил Витасик, сооружая новый бутерброд, теперь уже с языком, – ты не передумал покупать тачку?

– Наоборот. Как раз сейчас самое время.

– Тогда наливай.

Друзья снова выпили. Отведав языка, Витасик поставил Матвея перед фактом:

– Я договорился о встрече.

– Ну, не знаю, – Матвей не уследил за ходом мысли друга, – мне кажется, я еще не в форме.

– Ну ты даешь! Нас сегодня ждут.

– Да еще ехать куда-то, – скуксился Матвей, – вдруг шов разойдется?

Витась освежил коньяк в рюмках.

– От чего он разойдется?

– От усилий.

– От каких?

Тупость друга начала Матвея нервировать.

– От тех самых.

– Что-то не слышал, чтобы от вождения расходились швы.

– Ты о чем вообще? – догадался спросить Матвей.

– О дилере, блин. А ты о чем?

– Фу-ты. О дилере! А я черт знает о чем подумал.

– Это ты еще от наркоза не отошел, – проявил великодушие Витасик. – Ладно, по последней, и вперед.

В желании понравиться участковому терапевту Витасик был не одинок. Теперь, выходя из дому, Мотя, тщательно готовился – вдруг Любовь неожиданно прибудет навестить родственника?

В этот раз на нем была бутылочного цвета футболка, песочные слаксы и бордовые мокасины – стиль практически богемный.

Пока Матвей собирался, Шутихин продолжал под икру наливаться коньяком и, увидев друга, не скрыл завистливого восхищения:

– Ух ты. Фирма? – Он пощупал футболку.

– Да брось, – отмахнулся Мотя, – матушка привезла из Турции. Не вещи делают мужчину.

– А мужчина уделывает вещи. – Шутихин продемонстрировал коньячное пятно на лацкане.

– Скажи «хрю», – по давно заведенной привычке велел Мотя.

– Хрю, – послушно повторил Шутихин.

Подкалывая друг друга, друзья вызвали лифт и поехали вниз.

Внизу их ждал сюрприз: обвешанная пакетами докторша.

Увидев девушку, Витася быстро прикрыл ладонью коньячное пятно, а Матвей прямо в кабине лифта по привычке впал в столбняк и не моргая смотрел на королеву своих грез. Несколько мгновений все втроем молчали, затем Мотя расплылся в идиотской улыбке:

– Здравствуйте! – Все-таки судьба его любит, а он не верил.

Выглядит он сегодня как кинозвезда. Правда, еще немного бледноват, но это даже придает ему томности и шарма. У гипертонички за стеной к нему претензий быть не может – он уже сто лет как не шалит, включая неделю, проведенную в больнице. Если разобраться, это гипертоничка ему мозги выносит своим «и-и – раз, и-и – два, жили у бабуси…».

– Хм… что-то вы быстро оклемались, – вместо приветствия, буркнула докторша.

Шутихин подтолкнул Мотю в спину, и приятели вымелись из лифта.

– Да. Второй день, как выписали, – похвастался Мотя.

– Ну, значит, все в порядке, если выписали. – Докторша протиснулась между друзьями.

Матвей потянулся к пакетам:

– Вы позволите?

– Куда?! – рявкнула вдруг девушка, живо напомнив интонацией утреннюю училку музыки – гипертоничку.

Мотя чуть не подпрыгнул от неожиданности, а докторша уже спокойней объяснила:

– Вам сейчас тяжести поднимать нельзя. Я уж сама как-нибудь.

– А вы опять в гости?

– Не совсем.

– Вам никогда не говорили, что вы лечите одним присутствием? – пришел в себя Витасик, но его потуги пропали даром.

Пропустив затасканный комплимент мимо ушей, докторша продолжила, обращаясь к Матвею:

– Не совсем. Родственница болеет, я ее навещаю, так сказать, исполняю профессиональный долг. – Говоря это, девушка внедрилась в кабину лифта.

– Как это благородно. А я, признаться, не любил раньше врачей, – снова вклинился Шутихин, которому надоело, что эти двое ведут себя словно его нет.

Врачиха наконец задержала невидящий взгляд на кепке:

– Это проблема роста. Обычно любовь к врачам приходит, когда уходит здоровье. – Она переложила пакеты в одну руку и теперь с нетерпением поглядывала на панель с металлическими кнопками.

– А что с вашей родственницей? – Витася явно тянул одеяло на себя.

Было заметно, что вопрос почему-то смутил врачиху, и Матвей поспешил вмешаться.

– А мы вот в автосалон едем, машину собираюсь купить.

Лицо Витасика дрогнуло: у него на глазах рушилась теория о том, что все сразу в одни руки – это нарушение равновесия. На его глазах Мотя получал все и сразу: девчонку с обложки журнала «Лечащий врач» к уже имеющимся деньгам тире машине.

Докторша не выказала ни малейшего интереса к мечте Матвея.

– Удачи, – равнодушно бросила она.

– Не составите компанию? – Гордыня не была Мотиным грехом.

– Нет. – Ангелоподобное создание протянуло тонкую руку к кнопкам, двери дернулись и поехали друг на друга, лифт тронулся и взмыл вверх.

… Проводив лифт, Витасик дал волю чувствам:

– Мелкий пижон, пыль в глаза пустить решил? Обломилось?

– Я, кажется, тебя просил не лезть к девушке? Просил? – забыв про свежий операционный шов, наступал на друга Матвей.

– Ну и чё?

– Так какого ты вяжешься с идиотскими вопросами?

– Я не помню, чтобы обещал тебе не разговаривать с девушками. И вообще – никому я не навязываюсь. Так, для поддержания разговора спросил. У тебя все равно возможностей больше, чем у меня. Я здесь не живу, а ты живешь, – непонятно объяснил Витасик.

Непредусмотрительно ссориться перед захватывающей поездкой в автосалон – это раз. Два: непредусмотрительно ссориться с другом, у которого такая соседка, – просек Витася.

– Не понял.

– Что тут непонятного? Ты находишься в более выгодных условиях. Что тебя не устраивает?

– Снова не понял.

Увлеченные перепалкой, друзья не замечали, что все еще стоят на площадке первого этажа.

– Вот где справедливость, спрашивается? – пожаловался на судьбу Витася. Он сбежал по ступенькам вниз и оглянулся, поджидая ковыляющего следом Матвея. – Ты вспомни: вечно я вместо тебя договаривался о свиданиях. Вспомни, вспомни. Кто Ритку Подопригора уговаривал прийти в парк?

Придерживая бок, Матвей рассмеялся:

– Нашел что вспомнить.

– А ведь я тогда и сам был влюблен в Ритку. Твои комплексы мне всю жизнь испортили. Сначала в школе, потом в универе. Вот как с самого начала повелось, так и продолжается по сей день. Мне ведь Танька больше Тоньки понравилась, но я ушел с Тонькой, а с тобой осталась Танька. Вечно я мелким бесом рассыпаюсь, тебе рекламу делаю. А вот ты – что ты готов сделать ради друга?

– Чего это ты разошелся? – промямлил Мотя. Шутливый тон, за которым прятался Витасик, не обманул его.

Самым противным было то, что в словах Шутихина была доля правды – Мотя чаще всего пользовался плодами его трудов. Вокруг Витасика крутилось столько телок – на троих хватит, и не воспользоваться этим было грешно. Но сейчас – сейчас совсем другой случай. Соседка не была рыбкой, запутавшейся в сетях журналиста Шутихина.

Витасик толкнул входную дверь:

– Мне кажется, девушка свистит. Она живет в соседней с твоей квартире.

– Мало того, что тупой, ты еще и глухой. Было сказано: присматриваю за родственницей. – Мотя наконец преодолел пролет.

– Тундра ты незаасфальтированная. – Витася с жалостью посмотрел на друга. – Где ты видел, чтобы докторши подрабатывали в социальной службе?

– Какой социальной службе?

Выходя из подъезда, Витасик придержал дверь перед Мотей.

– А ты обратил внимание на пакеты?

– Какие?

– Магазинные.

– Где?

Друзья наконец оказались на улице.

– Кончай тупить, Мотя. У врачихи в руках были пакеты. Я успел рассмотреть колбасу, упаковки спагетти, хлеб, сметану, молоко. Думаешь, себе домой купила и носится с этим, навещает больных? Может, возле ее дома магазинов нет? Давай предлагай варианты.

Матвей впал в задумчивость:

– А правда, кому она это несла?

Если Любовь – соседка, то это знак, быстро подумал Мотя.

– А кто рядом с тобой живет?

– Понятия не имею. Тетка какая-то в 21-й квартире, старики в 23-й квартире и молодожены в 24-й.

– Шутишь? Ты не знаешь, кто живет рядом?

– Откуда? Наверное, у нас разное расписание, потому что я ни разу не видел эту тетку, соседку. Пацан там живет – это точно. Так, может, – следуя за логикой, предположил Матвей, – Любовь навещает инвалида? Там кто-то тренькает на фоно каждое утро. Я слышу два голоса – мужской и женский. Но парень не станет же бренчать на фоно детские песенки, ты как думаешь?

– Какие песенки? – деловито поинтересовался Витася.

Они снова остановились.

– «Жили у бабуси два веселых гуся» – типа того.

– А вдруг? Не все же мужикам горланить «Ой, мороз, мороз».

– Отвали.

– А как тебе такой вариант: песенки по утрам – для отвода глаз, легенда. На самом деле докторша работает на мафию и сейчас навещает на дому подстреленного бандюгана.

– Вот так на телевидении и делают сенсации. Любовь, – Мотя мечтательно вздохнул, – она ангел. На нее не падет даже тень подозрения.

– Во-первых, никакая она не ангел, а во-вторых, никакая она не Любовь, – снова щелкнул друга Витасик, – имя у нее на «А» – на двери кабинета прочитал: AM. Новицкая. И она терапевт, значит, детей не лечит. То есть у нее другая специализация, хотя, в принципе, может лечить даже таких, как ты.

– Ты сейчас выхватишь. – Матвей показал кулак.

– Не понимаю, чего ты клювом щелкаешь. Я бы на твоем месте уже давно познакомился с соседкой. За спичками там, за солью или еще за чем-нибудь обратился.

Не успел Мотя вспомнить, откуда все это уже слышал, как внимание Витасика привлекли две воинственные старушки на скамейке у подъезда.

– Здравствуйте, – Шутихин нацепил улыбку, которой пользовался в кадре, во время «стендапа», – не подскажете, на каком этаже живет девушка – терапевт из нашей поликлиники?

Старушки прожигали взглядом двух пижонов и молчали.

– А тебе зачем? – проявила бдительность одна – вылитая Баба-яга, только раза в четыре толще.

– А мы с телевидения, хотим договориться об интервью, – с готовностью объяснил Витася.

– Так ты ж сосед, – узнала Матвея толстая Баба-яга.

– Ой, точно, – ее подружка просияла, – а тебя я видела по ящику.

Витася выпятил безволосую грудь и раздулся от важности.

– Ну, так на каком этаже?

– На пятом, в 21-й квартире, – секунду подумав, сообщила старушка.

Баба-яга с гордостью добавила:

– Мы к Авочке все время обращаемся то давление измерить, то послушать легкие, то укол поставить – она у нас заместо скорой помощи будет.

– Ты хоть и с телевизора, а не по тебе такая девка, – заткнула Витасика за пояс ее приятельница, – она у нас, вот те крест, самая красивая во всем дворе и самая скромная. А ты вблизи на бандита похож.

– Внешность обманчива, – обиделся Витася, – я тоже у нас на телевидении самый красивый и самый скромный.

– И врач Ава прекрасный, – пошла конем старушенция.

– Я на нашем телевидении тоже… – начал Витасик, но Мотя перебил друга:

– Имя у нее очень редкое, трудно запоминающееся.

– Авгу-ста, – хором пропели старушенции, и одна добавила: – Михайловна по батюшке она.

– Точно! Благодарим за помощь. – Шутихин отвесил полупоклон, при котором из выреза майки выскользнул нательный крестик, и потащил Матвея прочь.

– Слыхал? Августа, – победно, будто редкое имя девушки была его заслуга, изрек Витася и быстрым движением сунул крестик за пазуху.

– Мне она сказала, что ее зовут Любовь, – растерянно пробормотал Матвей. – Зачем?

– Я ее понимаю. Парни с такими рожами, как у тебя, обычно оказываются маньяками-насильниками.

– Не гони, – устало отмахнулся Мотя. – Зачем она соврала?

– Поверить не можешь, что кто-то не хочет знакомиться с тобой?

Матвей с осуждением посмотрел на друга:

– Злой ты, Витасик, а еще крест нацепил.

Шутихин застеснялся:

– Это я так, на всякий. Если Он, – ткнул указательным пальцем в небо Шутихин, – есть, то лучше не портить отношения, правда?

– Правда, – подтвердил Матвей, – если девушка не хочет знакомиться, она посылает тебя, и все дела. Какой смысл врать-то?

– Тоже – чтобы не портить отношения. А может, это игра такая в духе «должна быть в женщине какая-то загадка».

Матвей задумчиво согласился:

– Ну, разве что.

Эти женщины… Никакого постоянства ни в чем. Даже матушка неожиданно отступила от принципов, сватая ему красавицу вместо дурнушки.

Пацану было лет двенадцать-тринадцать.

Вывернув шею, они с Матвеем с показным вниманием изучали рекламный плакат МТС на задней стенке лифта.

На пятом этаже оба вышли, и Матвей принялся рыться в поисках ключей в сумке-планшете, не выпуская из внимания юнца – хотел проследить, куда тот направится.

Юнец двинулся прямиком к вражеской квартире номер 21, выудил из кармана ключ на веревке, по-хозяйски открыл дверь и переступил порог.

Инвалидом пацан не был, пацан был обычным подростком, жидковатым и давно не стриженным. Каникулы, отстраненно подумал Матвей и, как обычно, положился на случай:

– Э, постой-ка, – окликнул он парнишку за секунду до того, как дерматиновая дверь уже готова была захлопнуться.

В просвете между дверью и наличником тут же нарисовалась настороженная физиономия:

– А? Чё?

– Давай знакомиться, сосед! – радостно предложил Матвей, причем с радостью Мотя явно переборщил.

– А ты где живешь?

– В 22-й, – кивнул Мотя в сторону собственного жилища. – Значит, это ты пиликаешь на пианино?

– Ну? – ощетинился подросток.

– И, значит, это ты смотришь «Карты, деньги, два ствола?» и «Поезд на Юму?».

– Ну? – Пацан расслабился.

– А мне больше нравится «Великолепная семерка». Смотрел?

Любопытство взяло верх, дверь приоткрылась.

– Да, только мне больше всех нравится «Последний самурай».

– А «Царство небесное»?

Если честно, Матвей стеснялся самому себе признаться, что исторический фильм Ридли Скотта «Царство небесное» занимает особое место в его сердце. Но елки зеленые… это чертовски романтично – взяться за меч в минуту опасности, спасти Святой Город от разграбления, осажденных защитников от гибели и остаться человеком, несмотря на пролитую кровь. Супер. Мотя, вопреки случайным девицам, северу с бескрайними снежными коврами, а может, благодаря всему этому, был романтиком.

– Так он же не кассовый, – презрительно фыркнул юнец.

– Матвей, – протянул руку Степура. – Просто фильм не для серых масс.

– Даниил, – пожал протянутую руку парень. – Не, я больше люблю «Храброе сердце».

– Тоже неплохо, – легко согласился Матвей. – Ты с сестрой живешь?

– А-а, – парень уставился не по-детски проницательным взглядом, – ты к Авке подкатить решил?

– Авке?

– Вообще-то Августа, но я зову сеструху Авка, – пренебрежительным тоном доложил Данька, – а тетя Люба завет Устя. А ты тоже врач?

– Нет.

– Тогда тебе не светит.

– Почему это? – Вопрос был не праздным. Матвей и сам не знал, кто он. Выбрал не ту профессию, при первых же трудностях сбежал к отцу, отец пристроил на хитрую должность, младшим помощником старшего дворника, а он и рад. Ну, не то чтобы рад, но не рыпается.

– Потому что ей нужен врач, – солидно изрек Данька, – чтоб общие интересы были.

– Понятно, – промямлил Мотя, хотя ничего не понял. С каких это пор врачи создают кастовые браки? – Ну, пока. Если захочешь что-то посмотреть, приходи. У меня неплохая фильмотека.

– Клево, – заверил Данька. – А когда?

– Да хоть завтра.

– Ладно, я сегодня все равно занят, – напустил важности Даниил, и они простились.

Пребывая после этого разговора в странном, необъяснимо сумрачном состоянии, Мотя переоделся, разогрел ужин и позвонил матушке – ему нужен был совет насчет кабриолета. Дилер советовал брать что-то практичное, для города, и Мотя разрывался между мечтой и действительностью.

Матушка поддержала дилера, и под напором практицизма Мотя сдался:

– Хорошо, мам, наверное, так я и сделаю. Куплю джип какой-нибудь.

– Сынок, ты там не голодный? – как обычно, забеспокоилась мать. – А то мне надо на дачу – там сорняки уже вылезли, помидоры подвязывать нужно, дел по горло. Если б не Григорий Иванович – не знаю, что бы я успевала.

– У меня еще все есть. – Хотел успокоить матушку, а вышло как всегда.

– Сынок! Ты уже все давно должен был съесть.

– Там много, мам.

– Ничего не много. Я знаю, сколько должен есть взрослый мужчина. Или тебе не вкусно?

– Мам, просто я еще не отошел от наркоза, – вспомнил Мотя спасительную отговорку.

– Ох, – жалобно всхлипнула мать, – это так опасно. У меня знакомая… – Далее последовала история одной коллеги, которая после наркоза почувствовала боли в сердце.

Мотя прислушался к своему сердцу – оно, определенно, ныло.

– Тебя надо обследовать, – в заключение заявила мать. – Я поговорю с Григорием Ивановичем, может, у него есть знакомый врач.

Конечно, при слове «врач» Матвей тут же вспомнил Августу и тут же понял, откуда эта ноющая боль в груди.

Из головы не шел постулат об общих интересах супругов – именно в таком контексте думал он об Августе, что само по себе было тревожным сигналом.

Какая такая жена? Какие такие общие интересы? Расписаться и податься с миссией Красного Креста в Африку? Даже если есть общие интересы, то результат никто не может гарантировать. Результат – уравнение с одним неизвестным. А в его случае все еще хуже, потому что он и есть – неизвестное.

Этот порыв помочь ей – это было так мило. Сам только после операции и уже готов ради нее таскать тяжести. Как врач, как гуманист, она не могла позволить послеоперационному больному это сделать, но как женщина была тронута до глубины души.

После того как соседу удалили аппендикс и страстные стоны за стеной прекратились, Августа ловила себя на мысли, что не прочь продолжить отрезать у соседа по частям какие-нибудь органы. Наверняка этот субъект представляет собой особый интерес для науки.

Однако приходилось признать: распущенный мачо, жеребец, мерзкий развратник и дешевый врун все-таки склонен к опекунству.

Этим выводом не терпелось поделиться с Любочкой, и Августа отправилась к подруге за город, так и не уговорив Даньку составить ей компанию.

Всю дорогу Августа перебирала в памяти подробности встречи с соседом, его и свои реплики, взгляды и двойной смысл и к концу поездки уже лопалась от нетерпения, но девичьему разговору помешал Сергей.

Тенью отца Гамлета он бродил по комнатам, потом не выдержал, вторгся в уютный девичник и поднял тему соседей:

– Ну, что твой сосед? Достает?

– Достает, – со вздохом подтвердила Ава.

– Хочешь, я с ним по-мужски разберусь?

– По-мужски – это как? – с опаской глядя на хмурого Серегу, полюбопытствовала Августа.

– Шокер в пакетник и суперклей в замочную скважину. А для верности еще зуботычину.

– Просто какие-то военные действия.

– А зачем турусы разводить?

– Я подумаю, – серьезно пообещала Августа.

Видимо, больше не зная, как себя позиционировать, Сергей покинул подруг, и Августа смогла наконец посвятить Любочку во все подробности знакомства с Матвеем, свое и его вранье.

– Ну, теперь твой сосед от голой коленки не заведется, – утешила Любочка.

– Думаешь?

– Ты же помнишь из эндокринологии: серотонин частично продуцируется в аппендиксе. Так что теперь у этого доминантного самца в организме будет наблюдаться дефицит «гормона хорошего настроения».

– А от настроения много чего зависит, – поддакнула Августа.

– Ну да. Возбуждение и торможение в половых органах тоже зависит от настроения. Без аппендикса он часто будет пребывать в подавленном состоянии, значит, энтузиазма поубавится.

– Если только ему кто-нибудь не расскажет про горький шоколад и бананы и он не научится компенсировать деликатесами дефицит серотонина. Я не скажу, – быстро добавила Августа.

– Клянись, – велела Любочка.

С самым серьезным видом положив правую руку на сердце, а левую вскинув в приветствии, Августа торжественно произнесла:

– Клянусь держать от соседа в тайне список продуктов, поднимающих настроение.

– Эх, если бы это были тайные знания, а так… Найдется кто-нибудь, кто просветит твоего самца, – вздохнула Люба.

– Моего? – Августа почему-то покраснела. – Он такой же мой, как твой.

– Ой-ой-ой, подруга? – Люба смотрела с ласковой насмешкой.

– Не выдумывай! Я вынуждена жить по соседству с этим уродом, а тебе все шуточки. На самом деле хочется им в квартиру запустить через замочную скважину газ «Норд-ост» какой-нибудь. Кстати, это он же и подбросил идею, когда я еще не знала, что он – мой сосед. Правда, он предлагал удушающий газ. Забавно, да?

– Забавно другое. Парень-то с выдумкой. Как его зовут, не знаешь?

– Матвей.

– Хм… – Любочка вытянула шею и наклонила голову набок, став похожей на сороку, высматривающую блестящий предмет, – Матвей и Августа. Сергей и Августа.

– Это ты о чем?

– Ну, говорят же, что имена должны сочетаться. По-моему, Сергей лучше сочетается с Августой, а?

Любочка впервые решилась заговорить прямо о своем брате – это было неожиданно, Августу охватила паника. Терять подругу из-за ее неуемного желания сбыть утиль не хотелось, но и сдаваться было глупо. Если она раньше устояла, когда жизнь фигу показывала, то теперь-то тем более не поддастся.

«А что, собственно, в твоей жизни изменилось? – подал голос скептик. – Ты получила наследство, или тебя повысили, или у тебя появился богатый попечитель?».

Нет. На все вопросы ответ – нет. Никто не появился.

Ничего не случилось, кроме неприятного соседства. Это примерно то же, что обнаружить в постели клопа.

Так что сосед – нет. Нет, нет и нет.

Тогда, может, все-таки Сергей?

С гастритом, неподтвержденным простатитом и геморроем?

Уж лучше вековухой всю жизнь прожить, чем выйти замуж за персонального пациента, подумала Ава. Она так долго молчала, что Любочка без слов все поняла.

… Лифт не работал, и Ава поплелась наверх своим ходом.

Откуда-то сверху доносился гул голосов.

Наверху что-то происходило. С каждым лестничным пролетом очевидней становилось, что происходило на их, пятом этаже. Августа поддала скорости, с языком на плече преодолела лестничный марш перед своей площадкой и услышала ласковый баритон:

– Это же дети. Они сами разберутся, без взрослых. Или ты так и будешь всю жизнь за сына все проблемы решать?

Августа уже видела мужские ноги у порога собственной квартиры.

– А ты кто такой, чтоб мне советы давать? – ответил злобный хриплый тенор.

На лестничной площадке толклись четверо. От каждого можно было прикуривать.

Сердце Августы испуганно подпрыгнуло: будто выведенный на расстрел, на резиновом коврике под дверью казанской сиротой стоял Данька, маленький и потерянный.

Спокойный баритон принадлежал одиозному соседу – Матвею. А этому что здесь нужно?

Второй был невысокий и крепкий, с длинными руками, шишковатым черепом, близко посаженными глазами и большим ртом. Примат – тут же окрестила мужика Августа и перевела взгляд на незнакомого всклокоченного подростка – уменьшенную копию большого Примата. Глаз у парнишки заплыл, и общий вид намекал на неудачный спарринг.

– Так. Что здесь происходит? – В подобных случаях Августа действовала по принципу: лучшая защита – нападение.

– Это твой недоносок? – угрожающе начал папаша и с силой ткнул Даньку в грудь.

Данька не удержался на ногах, привалился спиной к двери, дверь качнулась, уходя в глубь квартиры, и Данька плавно приземлился на пятую точку.

Брат еще не коснулся пола задним местом, а Августа уже коршуном метнулась и оттолкнула папашу:

– Руки убери от ребенка!

Примат перехватил ее запястье и больно сжал.

– Отпусти девушку. – Матвей сверлил папашу глазами до тех пор, пока тот не разжал кулак.

– Тюряга плачет по твоему братцу, не умеешь воспитывать, нечего было в опекунши лезть. Ничего, детдом сделает из него человека, – пообещал мужик.

– А также армия и тюрьма, – подсказал Мотя.

– Помолчи, – в пылу Августа не заметила, как перешла на «ты», – вообще иди к себе.

От мужского Данькиного баска, пробивающегося с начала лета, не осталось и следа. Чувствуя поддержку, Данька поднялся с пола и приготовился зареветь.

– А пусть не обзывается, – пискнул он.

– Байстрюк, – вякнул сынок Примата и пнул Данькину ногу. Последовал ответный пинок и короткая рукопашная.

– А ну-ка, прекратите! – Августа принялась оттаскивать вражененка за шкирку, а Примат ринулся отрывать от сына Данькины кулаки.

– Вот! Все слышали? – прорыдал Данька, выпуская противника.

– Не трожь сына! – угрожающе предупредил Августу папаша.

– Спокойно, мужик, побереги силы. Они тебе понадобятся, – весело попросил Матвей агрессора.

Августа бросила на соседа полный глухого отчаяния взгляд.

– Помолчи, а? – прошипела она.

«Если они сцепятся, у этого дурака точно разойдутся швы, – пронеслось где-то на периферии сознания, – помощничек на мою голову».

Если бы не сосед, она бы погасила конфликт в зародыше, как делала это всегда.