Текст книги "Скелет в шкафу"

Автор книги: Анна Владимирская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

5 Особняк-призрак

Областная милиция активно продолжала расследование дела под условным названием «Скелет в шкафу», хотя приближался Новый год и уже везде царил дух праздника. Но в милиции работа шла своим чередом. Кроме того, олигарх Топчий нажимал на все рычаги, а их у него было предостаточно.

Согласно заключению судмедэкспертизы, человек, чьи останки нашли в шкафу, был замурован в шкаф примерно три года назад уже мертвым. Причиной смерти являлась черепно-мозговая травма. Возле скелета не обнаружили никаких документов, удостоверяющих личность. Судя по останкам, это был мужчина в возрасте примерно пятидесяти лет. По остаткам одежды эксперты сделали вывод, что покойный принадлежал к категории людей, которых принято называть бомжами. Милиция предложила версию: пока дом пустовал, в него забрались бомжи, что-то не поделили между собой, в результате чего произошло убийство. Однако этот простой вывод совершенно не устраивал Топчия. Будучи человеком по природе недоверчивым, много лет занимаясь бизнесом, в котором обман, кража и предательство были нормальной практикой, Аркадий Леонидович был не склонен соглашаться с первой же версией следствия.

Именно поэтому алкогольный магнат после посещения следователя позвонил своему другу и соседу Ивану Петровичу Зиме – генералу в отставке, ныне вице-президенту крупного холдинга. Они договорились о встрече.

Их разговор происходил в особняке генерала. Сын был в гимназии, жена уехала в город за покупками, поэтому в распоряжении мужчин был не только кабинет Зимы, но и весь дом. Иван Петрович пригласил соседа в каминный зал, одновременно бывший хозяйской библиотекой. Здесь на стене, украшенной старинным афганским ковром, висело всевозможное холодное оружие, которым генерал очень гордился. Тут были меч, сабля, рапира, кортик, игольчатый штык и даже такое оружие, названия которого гость не знал, однако собранные вместе орудия убийства невольно внушали уважение.

Как известно, офицеры бывшими не бывают. Иван Зима – боевой генерал, с оружием в руках прошедший одну из самых тяжелых и изнурительных войн. В Афганистане он был начальником штаба и вывел всех своих ребят – двести пятьдесят человек – живыми из того ада. Как и большинство его коллег по профессии, он не любил рассказывать о себе. Но жизнелюбие и оптимизм, которые излучал Иван Петрович, были особого характера: сведущие люди утверждают, что так ценить жизнь умеют только те, кто видел лицо смерти.

В беседе речь зашла о скелете в шкафу. Топчий сообщил Зиме подробности судмедэкспертизы и вывод следствия.

– Что тебя не устраивает? – спросил генерал, прихлебывая чай из стакана в серебряном подстаканнике, пододвигая гостю, кроме чая, еще и пирог с капустой, который его жена готовила особенно вкусно.

– Как тебе объяснить? Чуйка у меня, что это дело совсем не бомжей.

– А кроме чуйки? Какие у тебя факты, Аркаша?

– Излагаю. Факт номер один. Ты знаешь, что усадьба моя окружена высоченным забором и войти в нее можно только через ворота. На воротах – сторож. Кроме сторожа, по всему периметру – камеры слежения. А дом стоит в глубине усадьбы. До него пешком минут десять топать. Получается, на территорию проникла компания бомжей, они зашли в дом, пили, ссорились – и никто их не видел?

– Сколько людей у тебя постоянно находится в усадьбе?

– Сторож, садовник и горничная во флигеле живут, и в усадьбе работают трое.

– Ты сказал – факт номер один, а есть еще?

– Есть. Факт второй. Допустим, они подрались, убили одного из компании, засунули его в шкаф. Но как они вообще этот шкаф нашли? Даже я, не зная, что он там есть, думал, что это дверь какая-то! И потом, зачем им замуровывать его в стену? И где они взяли раствор?

– Насколько я помню, шкаф имел две двери. Одна выходила в большую комнату, предположительно гостиную, другая – в небольшую спальню.

– Правильно помнишь. Это что получается, один из бомжей – строитель?

– Ну, это как раз вполне может быть. Тем более у тебя там перед началом ремонта куча стройматериалов лежала. Взяли цемент, развели и дверь замазали. Вполне возможно, что выпили, подрались, убили одного. Утром проснулись, поняли, что натворили! Кто-то из бомжей или даже другой строитель от греха подальше и замуровал покойника в шкаф, а шкаф – в стену, и готово. Кто не знает, что произошло, видит просто стену.

– Дальше. Факт третий. Почему комната идеально чистая? Это после попойки с убийством! Бомжи такие чистоплотные? Все за собой прибрали?

– Может, и прибрали, ведь хватило ума замуровать мертвеца в шкаф в стене. Если б ты не надумал расширять гостиную и рушить стену, то этот скелет там бы и остался навсегда! – Зима покачал головой. – А может, горничная заметила следы присутствия бомжей и сделала уборку? Или твой сторож с садовником, увидев, что проморгали бродяг, поняли, что ты, если узнаешь, выдашь им по первое число? По-тихому все прибрали, записи стерли, договорились между собой молчать. И молчат, как партизаны.

– Да, молчат. Утверждают, что никаких бомжей в усадьбе не было. Но есть еще факт номер четыре. Вот скажи мне, Иван, если это работа бомжей, а в зáмке в преддверии ремонта хранились дорогие стройматериалы, сантехника, плитка – все импортное, дорогое… Почему эти твари бездомные, это отребье – не своровали ни одной плиточки, ни унитаза, ни крана, ничего? Я с прорабом все проверил. Материалы стоят запакованные, унитазы в ящиках, плитка в контейнерах. Даже не прикоснулся никто! Похоже это на бомжей?

Иван Петрович Зима молчал. Он понимал, что его сосед и приятель Топчий рассуждает вполне здраво. Также он понимал, что единственная версия милиции про бомжей выглядит как-то не очень убедительно.

Генерал предложил гостю прогуляться по усадьбе. Ему нужно было покормить своего питомца – кавказскую овчарку, охранявшую дом лучше всяких сторожей.

– Постой на крыльце! – сказал он Топчию и пошел за угол дома, в вольер.

Вскоре он вышел, держа на поводке крупную собаку пепельного окраса. Благодаря серой обводке век и светлым глазам пес производил жутковатое и устрашающее впечатление. Звали кавказца Эльбрус. И, хотя Топчий нередко бывал в гостях у генерала, пес смотрел на него недоверчиво и злобно. Только благодаря тому, что Зима держал его на коротком поводке, Эльбрус не двинулся с места.

Иван Петрович как-то разъяснял своему гостю психическую особенность кавказских волкодавов. Их злобность и нелюбовь к чужакам была признаком породы. Он восхищался совершенно уникальной «философией» этих собак: деление мира не по принципу «хороший – плохой», а по принципу «свой (хороший) – чужой (плохой)». Военному человеку была близка такая философия, поскольку вопрос доверия в его прежней боевой жизни часто становился вопросом жизни или смерти. Эльбрус был непревзойденным охранником, поэтому генерал не нуждался в двуногих телохранителях и сторожах.

Они пошли по дорожкам сада мимо молодых деревьев, чей зимний наряд отливал белым металлом. Двое мужчин шагали по заснеженной усадьбе, безмолвие которой не хотелось нарушать. Но Топчий не мог молчать.

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Я тебе уже говорил. И мое предложение остается в силе.

– Ты всерьез предлагаешь нанять этого любителя-архитектора-сыщика? Не смеши меня, Ваня!

– Именно. Не вижу ничего смешного.

– Вань! Ты меня извини, конечно, мне неприятно тебе это говорить, но ты тогда мне рассказал какую-то детскую историю, про книжечки-колибри твоей жены. Да такую кражу мог разгадать школьник! А ты возносишь этого Поташева до небес, да еще говоришь о нем в превосходных степенях. Стареешь, Вань! Становишься сентиментальным!

Зима остановился, посмотрел в глаза соседу долгим взглядом. Эльбрус, тонко чувствующий настроение хозяина, зарычал. Рык был совсем не громким, но в пустом холодном воздухе прозвучал отчетливой угрозой.

– Спокойно, Эльбрус! Я не хотел тебя обижать, Ваня, просто у меня день был тяжелый. Наверно, я не прав. – Топчий великолепно чувствовал людей. Он считал себя правым, но не собирался ссориться с Зимой – влиятельным и очень опасным человеком.

– Послушай меня, Аркадий! То, что ты не понимаешь всей сложности и деликатности работы, которую Поташев проделал в моей семье, восстановив мир и покой в доме, говорит только о твоем ограниченном взгляде на вещи.

Топчий закашлялся под холодным взглядом генерала и таким же холодным, агрессивным взглядом его собаки.

– Но у меня есть в запасе еще одна история, которая по своей сути ближе к твоей проблеме.

– Что за история? В ней тоже замешан этот архитектор? – Самолюбие Аркадия Леонидовича не позволяло ему сменить тон.

– Если б не Алексей, мы все до сих пор пребывали бы в неведении…

– Какую еще тайну раскопал этот сыщик-любитель? – язвительно спросил бизнесмен.

– Про особняк-призрак. Слыхал?

– Нет. Впервые слышу, – произнес Топчий уже совсем по-другому, ему почему-то расхотелось иронизировать.

Генерал стал рассказывать.

Эта история произошла лет пятнадцать тому назад. Поташев только закончил академию и уже работал в мастерской самого Заднепровского, который тогда был главным архитектором Киева. Из-за занятости своего руководителя он часто выполнял роль ведущего архитектора серьезных архитектурных проектов, хотя официально считалось, что это проекты Заднепровского. Но в узком кругу было известно – работу выполнил его ученик, талантливый молодой архитектор Поташев.

Архитектурная мастерская Заднепровского получила заказ от депутата Сергея Николаенко. Тот как раз купил землю под усадьбу не абы где, а на монастырской земле, на окраине Киева, и заказал проект особняка Заднепровскому. Заказчик давно мечтал создать усадьбу в традиционном украинском стиле. Мэтр поручил своему молодому помощнику воплотить мечту Николаенко.

Поташев был вдохновлен тем, что сможет реализовать забытые принципы традиционного украинского жилища. Проект создавался, как песня. Чего только Алексей не придумал: и применение архаичных отделочных материалов, и адаптацию идей народной архитектуры к требованиям комфортной жизни в двадцать первом веке – другими словами, проект, выполненный вчерашним дипломником, заложил основу концепции суперсовременного украинского архетипического жилья.

Намек на традиционную мазанку был проведен в оформлении тонко, почти неуловимо. Был найден точный баланс между стилистически безошибочно узнаваемым объектом (украинская хата) и предельно современным, находящимся в русле общемировых тенденций контекстом. Впечатлял экстерьер. Дом имел высокую крышу из камыша (под которой лежало современное покрытие). Стены (как снаружи, так и внутри) отделали авторской штукатуркой, воссоздающей «эффект мазанки», и выкрасили в белый цвет. Ограда участка представляла собой тын с зарослями дикого винограда, а со стороны дороги усадьба была ограждена забором из тонких жердей. Возле главных ворот, в соответствии с давним украинским обычаем, был установлен высокий деревянный шест с колесом наверху – приглашение для аистов свить гнездо. С восточной стороны к дому прилегали погреб – «курган» со скифской бабой на вершине – и площадка для мангала, с западной – открытый бассейн с деревянной террасой и беседкой.

– Ты так подробно описываешь! Часто бывал в гостях у Николаенко? – не удержался от реплики Топчий.

– Да, частенько. Мы были дружны еще с юности, – кратко ответил Иван Петрович и продолжил: – Проект был с восторгом принят заказчиком. Без единого замечания! Но тут вышла неожиданная сложность. Поташев решил подкрепить свой проект еще и архивными материалами, ведь дом возводили на старинных монастырских землях. Он обратился к своей матери за консультацией.

– А при чем здесь его мать?

– Аркаша! Не перебивай, я тебе и так все по порядку излагаю. Мама Алексея – историк по образованию, доктор наук. Сын попросил мать поискать в архивах информацию об этом участке: заказчику было известно только то, что принадлежал он когда-то монахам Киево-Печерской лавры. Доктор наук Поташева, увы, не знаю ее имени-отчества, поработав в архивах, установила, что на этом месте двести лет назад было церковное кладбище.

– Вот те на! – воскликнул бизнесмен. – Пропал депутат. Зря деньги вложил. Лучше бы ему землю эту продать…

– Видишь, ты сразу понял. А Николаенко сказал, что все это чепуха, тем более что двести лет прошло, и распорядился начинать строительство.

– Ну и зря! Я вот читал про геопатогенные зоны и кое-что про такие места знаю.

– Стало быть, ты понимаешь, что Алексей сразу же направился к Заднепровскому и объяснил, что геопатогенные зоны, с его, Алексея, точки зрения, неблагоприятно воздействуют на здоровье и жизнь людей, животных и растений. Не зря существует целая коллекция городских легенд на эту тему.

– Интересно! И что Заднепровский?

– Шеф с ним согласился. Поехал объясняться с Николаенко, а тот его на смех поднял! Дескать, вы такой серьезный специалист и верите в эти псевдонаучные байки. В общем – не поверил!

– И что?

– И то, что стройку Заднепровский поручил субподрядчикам со своим авторским надзором. На этом бы история могла закончиться, но через несколько лет Николаенко снова возник на горизонте! Только изменился – прямо не узнать. Осунулся, постарел, на себя не похож! Заявился прямиком к Заднепровскому, говорит: «Неладно у нас в семье! Правы вы были тогда – нельзя дом на кладбище строить. У нас беда за бедой…»

– Погоди, Иван! Откуда ты эту историю так подробно знаешь? Ты ее так рассказываешь, словно…

– Словно имею к ней отношение? – Зима рассмеялся. – Подожди, я сейчас Эльбруса в вольер отправлю, покормлю его, а потом тебе кое-что покажу.

Мужчины вернулись в дом и устроились в тепле каминного зала, у открытого огня, наслаждаясь уютным потрескиванием березовых дров, с коньяком и легкой закуской. Какое-то время они молча смотрели на огонь. Генерал достал из шкафа канцелярскую папку с тесемками и показал ее Топчию. На папке фломастером было написано «Дело особняка-призрака».

Хозяин дома развязал тесемки и, доставая бумаги, стал зачитывать их вслух.

– Вот копия свидетельства о смерти жены Сергея Николаенко. Царствие ей небесное, хорошая была женщина. Копия свидетельства о смерти внука депутата. Невестка его чуть не умерла – случился выкидыш, вот копия справки из роддома. Вот еще справка из ветеринарной лечебницы. Умер пес, любимец семьи.

– Да что ж за напасть такая! – воскликнул бизнесмен.

– Напасть… – печально пробормотал Иван Петрович и добавил сухим тоном: – Преступление, а не напасть. Если б не Алексей Максимович Поташев, мы все до сих пор были бы уверены, будто все беды из-за того, что дом построен на старом кладбище. Кстати, все эти копии документов я собрал именно по просьбе Поташева.

– Иван! Ты меня заинтриговал этим делом. Обещаю не мешать, хочу выслушать все от начала до конца, – попросил Топчий, постаравшись убрать свой обычный иронический тон подальше. – Удиви меня своим любителем-сыщиком!

Зима поднялся и отошел к барной стойке, которая находилась в углу кабинета. Он веско произнес:

– Да, он любитель. Но почему он раскрывает те преступления, которые не могут раскрыть профессионалы? Потому что в нем, в архитекторе, соединились две черты, казалось бы, несовместимые: математический склад ума и воображение художника. Он просчитывает варианты, как инженер, а души изучает с помощью теории сопротивления материалов. Это ведь чисто инженерный подход – находить слабую конструкцию и объяснять, в чем ее слабость. – Генерал помолчал, подбирая точные слова. – Но ведь не зря говорят, что архитектура – это застывшая музыка. Как творческая натура, Алексей эмоционален, чувствителен, а в детали он вникает, как художник. Преступление для него – это нарушение гармоничной картины мира, поэтому он находит объяснение чаще, чем профессионалы. Ему хочется гармонизировать окружающий мир.

Хозяин дома неторопливо налил себе и гостю в специальные бокалы арманьяк «Наполеон», отливавший медовым цветом. Мужчины знали толк в подобных драгоценных напитках. Они покачали бокалы в руках, нагревая напиток теплом ладоней, и сделали по глотку только после того, как от арманьяка пошел аромат сливы, спелого перца и легкий запах ванили, сообщенный дубом, из которого изготавливаются бочки, где зреет напиток. Генерал продолжил рассказ о злосчастном депутате Николаенко.

После смерти жены семья Николаенко перебралась из дома в городскую квартиру. Но несчастья и там продолжали преследовать их. Почти все обитатели большого семейства болели разными болезнями, а кто не болел, с тем случались всевозможные напасти. Чего только не предпринимали отчаявшиеся родственники! И священника вызывали освятить квартиру, и к знахарям обращались, и к экстрасенсам – все напрасно. Как будто род был кем-то проклят.

Молодой архитектор Поташев, продолжавший работать в мастерской своего учителя Заднепровского, решил еще раз посетить дом, который спроектировал для депутата. С одной стороны, ему было интересно, как проект был воплощен в жизнь, ведь это была его первая самостоятельная работа. С другой стороны, трагические события, произошедшие с семьей Николаенко в этом доме, представляли собой загадку, которую ему очень хотелось разгадать. Конечно, Алексей сам настаивал на том, что стройка на церковном кладбище – дело обреченное, не случайно он так тщательно изучал геопатогенные места Киева. И все же загадочная череда несчастий в обычной семье не давала ему покоя. Да, в жизни случаются полосы неудач, но тут концентрация бед была явно завышена.

Свое расследование Алексей Поташев начал с гибели собаки. Он и сам не смог бы объяснить, почему именно смерть домашнего любимца стала для него тем кончиком нитки из клубка трагических событий, за который он решил потянуть. Он попросил Ивана Петровича разузнать, в какой ветеринарной клинике делали прививки и лечили собаку депутата Николаенко. Генералу ничего и узнавать не потребовалось. У него всегда были домашние питомцы, и предшественник Эльбруса, другой кавказец, обслуживался в той же клинике, что и восточноевропейская овчарка Покер, любимец семьи Николаенко. Алексей попросил генерала подъехать вместе с ним в ветлечебницу, чтобы не тратить попусту времени на ненужные объяснения. Вдвоем они быстро выяснили, что Покер умер от отравления. Николаенко не требовал вскрытия – какая разница, собаку все равно не вернуть. Но врач, дежуривший в тот день, когда умер Покер, оказался дотошным. Он решил провести вскрытие, поскольку собака все равно осталась в клинике. Он составил акт вскрытия (на всякий случай, если бы депутат стал предъявлять претензии). Выяснилось, что собака была отравлена таллием.

Вернувшись из клиники, Поташев и Зима стали выяснять, что это за химическое вещество и откуда оно могло взяться в усадьбе депутата. Оказалось, что таллий – это клеточный яд, который поступает в организм и распределяется среди клеток всех тканей. Он скапливается в основном в почках, костях, желудке, в тонком и толстом кишечнике, в селезенке, печени, мышечных тканях, легких и мозге. Отравление начинается незаметно и идет медленно; болезнь может длиться две-три недели, после чего наступает выздоровление или смерть.

Выяснив причины гибели овчарки, Поташев попросил генерала, чтобы он договорился с Сергеем Николаенко о встрече, причем не у того дома, а в особняке Зимы. Депутат приехал, хотя ему и непросто было выкроить время в своем напряженном графике. Однако, когда разговор зашел о любимом питомце, о его характере и привычках, Сергей совершенно растаял и стал припоминать малейшие детали о жизни Покера. Алексей терпеливо слушал растроганного гостя. В нужный момент он спросил:

– Как умер ваш любимец Покер? Молниеносно? Или медленно угасал?

Лицо рассказчика посуровело, затем его исказила гримаса боли, и он произнес:

– Быстро. Очень быстро. Сначала тошнота, рвота, потом понос. А потом с ним что-то случилось – всегда такой умный, сообразительный, он почему-то не мог найти дверь, тыкался в стену… Он словно бы не понимал, где он и что происходит. А умер быстро, затих, едва только привезли в клинику.

Поташев и Зима переглянулись – именно так выглядят симптомы отравления таллием, но вслух ничего не сказали. Алексей стал расспрашивать Сергея Николаенко о членах его семьи – о покойнице жене, о сыне, невестке и трагической кончине внука. Депутат охотно и подробно рассказывал. От того, что он рассказывал малознакомым людям о бедах, случившихся с его семьей за последние годы, ему словно становилось легче.

Жена Сергея умерла от отека мозга. Внук, с детства страдавший врожденным пороком сердца, погиб от приступа тахикардии. Сын Сергея и он сам страдали от повышенного артериального давления. Вторая беременность невестки едва не закончилась гибелью, она не смогла выносить второго ребенка, случился выкидыш. Ее и саму едва спасли, но детей она больше иметь не сможет.

Зима, внимательно вникавший в каждое слово, только качал головой. Его предположение об отравлении таллием всех обитателей дома не подтверждалось. Оставалось только поверить в могущество темных энергий, обитавших в местах старых захоронений. Для себя генерал уже поставил точку в этом деле. Да и Поташев согласился с тем, что геопатогенные зоны грозят нешуточными бедами, как это было видно на примере семьи Николаенко. Больше они с Зимой эту тему не обсуждали. Иван Петрович даже представить себе не мог, что расследование, которое они позже назвали «делом особняка-призрака», будет иметь продолжение.

Спустя несколько месяцев после встречи с депутатом Алексей пришел к Зиме с внушительной папкой – именно ее и держал теперь в руках генерал. Он снова стал перебирать документы.

– Алексей проделал колоссальную, невероятно кропотливую работу. Мало того, что он нашел время и возможность поговорить со всеми обитателями дома, он еще собрал документы обо всех интересовавших его фактах.

А факты были таковы. Кроме семьи Николаенко, в доме проживали три человека: горничная, водитель и кухарка. Горничную Жанну Иващенко, расторопную и смешливую чистюлю, пригласили на работу, когда был построен загородный дом и семья перебралась в него, но когда на семейство посыпались несчастья, ее уволили, оставив только добросовестных и проверенных водителя и кухарку.

Супруги Виктор и Виталина Съедины работали в семье Николаенко около двадцати лет. Относились к ним как к членам семьи. Они были не столько прислугой, сколько преданными друзьями, и трагедия семьи, с которой они успели сродниться, ужасно их удручала. Еще молодыми они вместе приехали в Киев из Мариуполя, учились, работали. Потом по рекомендации уважаемого человека попали в дом к депутату. Жизнь обоих напрямую зависела от благополучия семьи.

– Так что, все-таки виновато гибельное место? Такой вывод сделал твой сыщик-архитектор? – не утерпел Топчий.

– Кто-то обещал молчать и не прерывать, – улыбнулся Зима.

– Прости, прости! Это я от избытка чувств! Продолжай! – Аркадий Леонидович обеими руками закрыл себе рот. Этот маленький комический номер получился у него отлично.

– Продолжаю. Итак, что же натолкнуло Алексея на разгадку этой истории? Триггером, запустившим механизм обнаружения решения, стало упоминание Сергеем «особняка-призрака», о котором в предсмертном бреду говорили его жена и внук.

– Но что же это за мистика такая? – вскричал Топчий.

– Это поначалу всем казалось чем-то мистическим, но потом… Поташев знал, что решить эту загадку он сможет тогда, когда ответит на классический вопрос любого расследования.

– Кому выгодно?

– Да, кому выгодно. Именно с этого вопроса должен начинать работу сыщик. Выходило, что внутри семьи не было людей, которым была бы выгодна гибель родных депутата Николаенко. Стало быть, этих людей нужно искать за пределами семейного круга…

– Извини меня, Ваня! У меня уже голова закружилась! Я не понимаю, при чем здесь люди? Их никто не травил, их не кололи препаратами. Значит, это вызвано… ну, я не знаю… я не врач. Вирусы, бактерии, наследственность. Тебе и Поташеву мерещится всемирный заговор? – снова не утерпел бизнесмен.

– Аркадий! Давай так. Тебе все ясно? Тогда поговорим о футболе. – Генерал демонстративно завязал тесемки на папке.

– Все, все, все, все! У тебя найдется пластырь? Залепи мне рот, хочешь? – с мольбой вскричал нетерпеливый Топчий.

– Лучше давай я тебе кляп организую, – усмехнулся хозяин дома. – Ладно, не делай брови домиком, шучу. Но учти, еще раз рот откроешь… Ты понял?

– Понял, чего ж тут непонятного.

Генерал снова развязал тесемки на папке и стал доставать документы, зачитывая только их названия. Бумаг было довольно много – экспертизы, свидетельства о рождении, свидетельства о браке, дипломы об окончании курсов, училищ и еще куча всего, даже рецепты. Топчий ничего не мог понять, но сидел тихо, как мышь, боясь, что неуклюжим своим словом добьется лишь того, что так и не узнает конец истории, которая становилась все интересней и интересней.

– А теперь расскажу тебе, Аркаша, кое-что не по порядку расследования – уникального, надо заметить, расследования Поташева, какое по нынешним временам не каждому сыщику по плечу. А вернусь к тому моменту, когда вся история только началась.

В одном городе в советские еще времена работал молодой инструктор комсомола Сергей Николаенко. Женился он на самой красивой девушке в городе, родилась у них дочь. Но однажды Сергея отправили на партконференцию в столицу, и там он свел знакомство с крупным партийным начальником. Сергей стал бывать у него дома, познакомился с его женой и дочкой-студенткой, которая немедленно влюбилась в молодого, подающего надежды инструктора комсомола из провинциального городка. Она ему тоже понравилась, хотя и не была такой красавицей, как его жена. Зато дом полная чаша и перспективы фантастические – столичный тесть и в работе поможет, и с жильем… Отец ее знал о том, что у Сергея есть семья, однако молодой карьерист убедил его, что семейная жизнь у него не задалась и они с женой давно уже живут отдельно. Короче говоря, Сергей решительно порвал с прошлым, бросил жену с дочкой в маленьком городке, перебрался в столицу и навсегда перевернул эту страницу своей жизни. Все у него было хорошо, новая жена родила ему сына, он сделал стремительную партийную карьеру, разбогател и считал себя абсолютно счастливым человеком. О первой жене и дочери он забыл – зато они его не забыли.

Дочь выросла и отправилась искать счастья в столицу. Там она поступила в медучилище и по окончании получила распределение в больницу. Когда с работой стало плохо, начала искать место прислуги и так попала в дом к Сергею Николаенко. Жила тихо, присматривалась и со временем стала пользоваться абсолютным доверием хозяев.

Генерал сделал эффектную паузу, а затем, словно фокусник, снова принялся доставать из заветной папочки справки, диагнозы, экспертные заключения.

Нетерпеливый Топчий заерзал в кресле. Он уже не решался спросить вслух, но рукой нарисовал в воздухе знак вопроса, развеселив Ивана Петровича.

– Ты хочешь спросить меня, что это за бумажки?

Аркадий Леонидович закивал головой.

– Отвечаю. Вот справка из отдела кадров больницы – о том, что у них работала в должности медсестры… Фамилию и имя пока тебе не скажу, подержу интригу. Да, да, и не корчи рожи! А чтобы тебя окончательно заинтриговать, вот еще одна выписка из рецепта. Оказывается, таллий в малых дозах применяется для лечения туберкулезных больных. Смекаешь?

– Нет, не смекаю. Одна из двух баб, то ли кухарка, то ли горничная отравила собаку таллием. Ну и что? А все остальные напасти и болячки Николаенко и его семьи тут при чем?

– Вот для этого у нас еще одна экспертиза. В ней написано о симптомах длительного отравления этим ядом. Зачитываю: галлюцинации, психическое возбуждение. Могут быть психические расстройства – маниакальное или депрессивное состояние. Возможны поражения глазодвигательного аппарата (паралич наружных мышц глаз) и расстройства зрения в результате нарушения аккомодации, воспаления и вторичной атрофии зрительного нерва. – Генерал отложил экспертное заключение и добавил, объясняя: – Именно при хроническом отравлении солями таллия такое происходит. Всем погибшим перед смертью мерещился «особняк-призрак»!

Топчий взмолился:

– Хватит демонстрировать мне эти документы! Ты меня совсем запутаешь! Мне все-таки непонятно, кто из двух баб это сделал? И почему депутат не признал родную дочь, а фамилия как же? И при чем тут, скажи на милость, этот «особняк-призрак»?

– Отвечу кратко: дочь депутата – Виталина. Съедина – эта фамилия мужа, а девичья ее фамилия – Николаенко. А «особняк-призрак» она сама выдумала после всех разговоров о доме, построенном на кладбище! Это она себе алиби создала, переведя стрелки на мистическую причину бед семейства.

– На что она рассчитывала? На наследство? Но ведь формально она Николаенко чужой человек!

– Тут ты заблуждаешься, Аркаша! Она такая же наследница, как и сын от второго брака. Со временем она бы их всех укокошила, а потом предъявила бы права на наследство и получила бы его, заметь, на законных основаниях.

– И что же, муженек ее в этом тоже участвовал? – чтобы подвести итог, спросил Топчий.

– Нет, представь себе. Он ни о чем не догадывался, она и его провела. Он и понятия не имел, что она дочь Сергея Николаенко!

– И весь этот клубок размотал Поташев? Уважаю! Вот теперь мне понятно, почему ты к нему так благоволишь! – Топчий допил остатки арманьяка из бокала и в задумчивости прошелся по кабинету генерала. Остановившись перед ковром с холодным оружием, он спросил: – Почему тогда, если этому Алексею так хорошо удается распутывать такие непростые дела, – почему бы ему не заняться этим профессионально?

– А кто тебе сказал, что он не занимается? Хотя на первом месте у него архитектура. Тогда же, через несколько лет после института, Заднепровский помог Поташеву открыть собственное архитектурное бюро. Ему было очевидно, что ученик может работать самостоятельно. Но иногда жизнь подбрасывает Леше интересные детективные загадки. И, как видишь, он их с блеском решает!

– Иван, я хочу тебя попросить об одной услуге…

Но в этот момент открылась дверь и в дом вошла жена генерала, нагруженная пакетами с покупками, а также их сын. Стало шумно, суетно. Гость засобирался домой. Зима, провожая Топчия на крыльцо, сказал:

– Я понял, о чем ты просишь… Я поговорю с Поташевым. Если он согласится, я тебе позвоню.

* * *

Господин Никто, как именовал себя Стас Топчий в письмах к тем, кого шантажировал, добился желаемого. Все его жертвы заплатили требуемые суммы. Это произошло быстро, без неожиданных поступков, а потому шантажист стал испытывать скуку. Стас рассчитывал хоть на какое-то сопротивление, на попытки связаться с кем-то, кто может пресечь его циничное вымогательство, возможно, даже на обращение в милицию. Но они сломались без всякого сопротивления. И теперь ему снова стало скучно. А Сто Баксов радовался победе, как подросток, которого не поймали после совершенного преступления. Он довольно хохотал, пил пиво, матерился. Стас хмуро посмотрел на своего холуя и сказал сквозь зубы: