Текст книги "Проклятый (СИ)"

Автор книги: Анна Мистунина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Заночуем здесь. Утром будем в Тоссе.

Кар встряхнулся. Погруженный в раздумья, он и не заметил, как почти стемнело. Низкие тучи все так же висели над землей, обещая грозу, но за весь день с неба не упало ни капли. Только воздух становился все тяжелей, да недовольно шумели верхушки деревьев. Тропа, верно служившая весь день, привела к излучине широкой реки. Обрывистый берег круто уходил вниз. Поодаль от тропы возвышались две поросшие лесом скалы. Впадина между ними могла дать защищенное с трех сторон укрытие на ночь – совсем неплохо, в прошлую ночь и такого не было.

– Ниже брод, за ним деревня, – добавил Калхар. – От деревни до города всего час езды, да и дорога там многолюдная. Лучше заночевать здесь.

– Хорошо, – согласился Кар.

Холодный ужин запили водой из родника, что бежал из-под скалы к реке. Вскоре Кар уже лежал, завернувшись в плащ, и слушал ровный шум бегущей воды. Рядом дышал Калхар. Негромко хрустели травой лошади, порывы ветра изредка доносили собачий лай. Небо Империи застилали тучи. Кар закрыл глаза и принялся вспоминать Аррэтан: ее голос, ее короткие взгляды, когда, будучи невестой Налмака, дочь вождя не могла в открытую даже смотреть на другого. Ее умелые руки, промывавшие раны. Те же руки на его плечах, руки влюбленной, а не целительницы. Ее губы. И тот краткий миг, когда его пальцы ощутили нежность ее кожи под одеждой. О да, он вернется. И тогда ничто уже не остановит его.

Калхар был прав: солнце еще вставало над серой завесой туч, когда впереди выросли массивные башни города. Вскоре показались городские стены. У открытых ворот – пестрая вереница желающих проехать и пройти: груженые подводы, пешие крестьяне и крестьянки с корзинами яиц или масла, конные бродяги и люди, чей род занятий с первого взгляда и не определишь.

Калхар уверенно занял место в очереди, Кар, надвинув капюшон плаща, – рядом. Их одежда не должна была привлечь внимания: неброские темные туники, черные плащи из грубой шерсти, да и лошадям в простой сбруе далеко до лучших коней аггаров. На руках Кара – перчатки, скрывшие темную кожу. Из оружия только мечи в простых неукрашенных ножнах да невидимые под плащами ножи. Бродяги, каких много на дорогах Империи, бездельники, одинаково готовые примкнуть к разбойничьей шайке или наняться в дружину к не слишком разборчивому барону.

Кар беспокоился зря. Вооруженный алебардой стражник едва глянул на двух бедно одетых путников. Взять с них нечего, а связываться – только время потеряешь. Небрежно указав на сборщика пошлин, он через полминуты уже разговаривал с хмурым крестьянином, сидящим на облучке груженой зерном повозки.

Калхар бросил на стол две медные монеты. Сборщик, не глядя, сгреб их в мешок, и ворота остались позади. Копыта мерно зацокали по утрамбованной земле. Кар низко наклонил голову. Он так рвался опять увидеть Империю, сам не зная, зачем, что забыл, как приметна его внешность. Аггарам нет дела до цвета волос, за годы в племени Кар отвык бояться. Теперь же он будто бы очутился голым посреди толпы. Плащ уже не казался сколько-нибудь надежной защитой, еще миг, и со всех сторон полетят проклятия, а потом и камни. Не жреческая ли сутана алеет на углу возле цветочной лавки?

– Гляди, – позвал Калхар.

Кар оглянулся. Дом напротив оказался оружейной лавкой: над дверью висела медная вывеска с изображением перекрещенных мечей, на широком подоконнике были выставлены для обозрения несколько кинжалов и латная перчатка изящной работы. Сквозь распахнутые окна виднелись развешанные по стене мечи и щиты, поодаль возвышался манекен в полном рыцарском облачении. Оружейник, нескладный человек в кожаном фартуке, наклоняясь, брал с полки ножи и подавал их один за другим покупателю. Тот пробовал пальцем острие, недовольно хмурился – широкие темные брови сходились на переносице в одну линию, – затем с размаху кидал нож в деревянную мишень, что стояла у противоположной стены. Что-то говорил, и оружейник с покорным видом протягивал следующий нож.

Из-под фетровой шляпы покупателя выбились пряди черных волос, упали на лицо, смуглое почти до черноты. В черной бороде белели седые пряди.

– Колдун? – вдруг осипшим голосом спросил Кар.

– Скорей, полукровка, вроде тебя, – откликнулся Калхар.

– Но как…

Аггар пожал плечами.

– Я не в первый раз их здесь встречаю. Что ты так удивился?

– Я думал, их всех перебили. Давно, – Кар все не мог отвести глаз от мужчины в лавке.

– Но ты же откуда-то взялся?

– Да, но… Никто никогда не видел живого колдуна! Кроме… одного меня.

– Может, потому что ты жил в столице? Поехали, Карий. Время идет.

Еще раз оглянувшись на колдуна – тот наконец выбрал нож и теперь расплачивался с продавцом, Кар с неохотой тронул поводья. Смирный мышастый конь привычно зашагал за чалой кобылой Калхара. Эта случайная встреча поразила Кара сильнее удара молнии. Словно в полусне он ехал за Калхаром по извилистым улицам, объезжая то далеко выступающую галерею богатого дома, то колодец, у которого выстроилась очередь с ведрами и кувшинами, то кучку о чем-то спорящих горожан. Почему он никогда прежде не думал о подобных себе? О сородичах, настоящих, кровных сородичах? Не пытался узнать, кем был его отец? Уверился, что принадлежит к проклятому роду, а коли так, то и знать тут нечего? Но вот же, не призрак из легенд, не чудовище с когтями и клыками. Человек из плоти и крови, в плаще и шляпе, выбирает в лавке нож. И ничего не случилось. Небо не рухнуло на землю, реки не превратились в кровь, даже дождь все никак не начнется!

«Я должен был с ним поговорить». Мысль была так проста, как же он сразу не сообразил? Кар чуть не повернул коня. Но, даже если вернуться в лавку оружейника, покупатель давно ушел. Где искать его? К тому же Калхар прав, время идет. Дома война. От сведений, которые они принесут, зависит судьба аггаров. Судьба Аррэтан. Не время для праздных изысканий.

Кар поднял голову, с удовольствием заметив, как отступает назойливый страх. Он не единственный потомок колдунов в Империи. Такие, как он, в Тоссе не прячут лица. Не станет прятать и Кар. Он в Империи, впервые после стольких лет. Вокруг шумит городская жизнь: стук молотков и визг пил, веселый плеск воды, скрип колес многочисленных повозок, конское ржание, кудахтанье кур и боевой петушиный клич, брань и смех, и крики зазывал. Запахи помоев и свежего хлеба, навоза и специй, жареного мяса и ароматных масел. Вот народ теснится к стенам, уступая дорогу четверке кавалеров, сопровождающих молодую даму. Ее алое платье расшито серебряными цветами, на золотистых волосах – тонкий серебряный обруч. Мужчины, яркостью одеяний не уступающие птицам, соревнуются в изяществе шуток, девушка звонко смеется.

Кар смотрел, приоткрыв рот. Роскошные одежды, изысканные манеры, гладкая речь – он забыл все это, как забыл вкус дорогого вина и дворцовой пищи, а ведь когда-то и не знал иного!

Скучающий взгляд кавалера скользнул по двум бедно одетым путникам, на лицо набежала тень, пальцы сложились в охранный знак против колдовства. Кар поглубже надвинул капюшон. Не хватало ему быть узнанным! Среди дворян может оказаться кто-то, помнящий брата-принца в лицо.

Но молодой всадник сказал что-то спутникам, и маленькая кавалькада резвым шагом направилась дальше, по улице, ведущей к реке. Там стоял замок герцога Сориана. Кар вспомнил изящного ловеласа, даже среди придворных выделявшегося роскошью туалетов. Эриан, помнится, терпеть его не мог. Правда, Сориана больше нет. Несчастный случай на охоте, как говорили. Владениями правит молодая вдова. Интересно, на ком все-таки остановился вечный сердцеед…

Кар чуть не рассмеялся своим мыслям. Что на него нашло? Зачем ему сердечные дела Сориана? Положительно, день слишком насыщен впечатлениями. И долго еще Калхар намерен плутать по улицам?

Калхар плутал недолго. Свернул в узкий переулок, где с трудом могла протиснуться телега, через сто шагов опять повернул и остановился перед зажиточным на вид домом, над дверями которого красовался увенчанный короной крендель. Из распахнутых окон доносился запах свежеиспеченного хлеба, а если этих знаков кому-то вдруг окажется недостаточно, у дверей был выставлен стол с образцами кулинарного искусства: узорчатыми пряниками, румяными пирогами, золотистым печеньем и прочими полузабытыми лакомствами. У Кара немедленно засосало под ложечкой, да и Калхар глянул с плохо скрытым нетерпением. Спрыгнул на землю.

– Это здесь.

– Друг Дингхора – булочник?

Калхар усмехнулся.

– Он не простой булочник.

Привязав кобылу к вбитому в землю столбу поодаль от стола, направился к дверям булочной. Кар последовал его примеру.

Молодой парнишка-продавец вышел навстречу неспешно, как человек, уверенный в своем товаре и не считающий нужным ронять достоинство перед покупателями.

– Что угодно господам? – спросил он, будто не замечая скромных одежд.

– Видеть хозяина, – кратко ответил Калхар.

– Подождите, – так же коротко сказал продавец. Исчез за неприметной дверью.

Человеку, вскоре появившемуся оттуда, на вид можно было дать лет шестьдесят. Был он ладно сложен, с выправкой скорее воина, чем лавочника. Очень светлые глаза смотрели внимательно, в густых, припорошенных мукой усах пряталась усмешка. Мятый передник поверх рубашки был тоже запачкан мукой. Но приметной внешность булочника делало другое. На его правой руке не хватало трех пальцев; левой ноги не было вовсе. Короткая культя заканчивалась деревянным протезом, и можно было только дивиться искусству мастера, сделавшего его. Булочник стоял твердо, без костыля или трости, и смотрел на гостей с насмешливой улыбкой.

– А я-то все гадал, когда пожалуете, – сказал он Калхару, как доброму знакомому. – Рад тебя видеть.

Обернулся к Кару, нахмурился. Левая рука поднялась, словно булочник хотел сделать охранный знак, но вместо этого похлопал Кара по плечу.

– Я слышал о тебе, – сказал он.

Юный продавец смотрел во все глаза. Хозяин указал ему на дверь.

– Позаботься о конях. Потом запри лавку и скажи матери, что к обеду будут гости. И нечего пялиться, иди!

Парень сглотнул и бросился исполнять приказание. У дверей он украдкой сделал-таки охранный знак против колдовства. Булочник покачал головой.

– Мой младший. Смышленый, разбойник, но одна дурь в голове! – и, нисколько не смущаясь нелепостью сказанного, открыл перед гостями дверь. – Идемте.

Он провел их на второй этаж, в просторную комнату, большую часть которой занимал тяжелый дубовый стол, предложил сесть. Исчез и через минуту уже вернулся, успев по дороге избавиться от передника и отряхнуть муку. С самым торжественным видом водрузил на стол темный кувшин и поднос, где исходил паром нарезанный крупными кусками пирог.

– Это с дороги подкрепиться, – объяснил булочник. – А потом и обед подоспеет.

– Нам не до обеда, Гарион, – сказал Калхар. – Ты знаешь, что здесь опять войска?

Тот нахмурился. Ловко разлил по кружкам вино и потом только ответил:

– Как не знать, здесь каждая собака о том только и говорит. Озверел, говорят, Верховный жрец сверх меры, али откровение ему такое было явлено – пора, выходит, научить еретиков почтению к Истинному Богу. Собирают теперь по всей Империи таких, кто бы поселился на востоке. На ваших землях, то есть. Землю обещают во владение. Не больно много соглашаются, войска-то уйдут, а вы вернетесь… А все ж кое-кто рад. Даже старых родов младшие сыновья. Им на отцовское наследство не особо-то стоит надеяться, а тут земли навалом…

Булочник замолк и значительно покачал головой.

– Плохо, Гарион, – тихо сказал Калхар.

– А то. Я сам думал предупредить Дингхора, да вот… Хорошо, что ты приехал. Расскажи, что у вас.

Калхар взял кусок пирога, но есть не стал. Задумчиво повертел кружку с вином.

– У нас… Было нападение, мы отбились.

– Уйдете, как всегда?

– Нет, Гарион. Не уйдем. Нас послали узнать, сколько здесь войск… И сколько осталось в столице. Какие дороги свободны… Ты поможешь?

Гарион задумчиво молчал. Кар наконец вцепился зубами в мягкий пирог. Начинкой оказалась птица, щедро приправленная специями – много лет он не пробовал ничего подобного. Вино, правда, оставляло желать лучшего, но с таким пирогом сошла бы и вода.

– Выходит, молодой Чанрет добился своего? – спросил Гарион.

– Да, – ответил Калхар.

– Что ж… Трудно вам придется. Помогу, чем смогу. Мой долг Дингхору со мной до смерти. Но вы останьтесь на ночь. Раньше никак. Утром уедете, как откроют ворота.

– Спасибо, Гарион, – сказал Калхар.

– Пока не за что. Вот узнаю все, тогда и благодари. Дингхор-то здоров?

Калхар посмотрел на Кара: тебе отвечать.

– Он не ранен, – сказал Кар. – Но здоровье его неважно.

Гарион наклонил голову.

– Все мы стареем. А ты, значит, пропавший брат-принц?

– Сейчас я аггар, – спокойно произнес Кар и заметил одобрительный кивок Калхара.

– Верно, – усмехнулся Гарион. – А ты смелый парень, раз сюда приехал.

Поколебавшись, Кар все же задал мучивший его вопрос:

– Скажи, Гарион. По дороге сюда мы видели… человека, похожего на меня. Он выбирал нож в лавке… И, казалось, ничего не боялся.

Гарион кивнул.

– У нас тут почти край света, всякое случается. Живут. Немного, правда. Закон-то вроде соблюдаем, если какая женщина родит от колдуна, ее на костер, а дитя в реку – не при тебе будь сказано, Карий. Но живут. Если мор или неурожай, а бывает, и на праздник жрецы раззадорят толпу, тогда им трудно приходится. Дома грабят, жгут, а кто попадется под руку, забьют или прирежут попросту. Потом опять тихо. Один колдун держит лавку у северных ворот, так ее четыре раза громили, он всегда по новой отстраивается. Упрямый…

Гарион говорил буднично, как о деле обыкновенном, да таким оно и было для него. Кар отложил безвкусный пирог, отставил отдающее болотной водой вино.

– Да ты не серчай, парень, – сказал Гарион. – Я в тех расправах не участвовал ни разу. И детей в реку не бросал. А что законы такие, так не мной они писаны. А тебе скажу – молодец, что спасся, и Дингхор молодец, что тебя принял.

Калхар пришел на помощь – или просто вернул разговор к делам более важным:

– Почему они решили занять наши земли? Почему сейчас?

Гарион пожал плечами.

– Жрецы, говорю ж тебе. Вроде когда императрица умерла…

– Что?! – воскликнул Кар.

– Дитя умерло во чреве. Врачи три дня вокруг нее бились, молодой император каждому обещал дворянство, если спасут. Но она истекла кровью…

Сильно заболело сердце. Будь все проклято, почему горе Эриана до сих пор ранит острее собственного? Откуда горькое, как полынь, чувство вины при мысли, что Эриан там совсем один, среди льстивых придворных и хищных жрецов? Разве не Эриан собирался казнить его на главной площади, разве не он выбрал поверить убийце-жрецу? Разве не его солдаты убивают мирных аггаров?

Кар почти не слышал Гариона, повествующего, как молодой император после смерти жены почти обезумел, как Верховный жрец предсказал, что беды станут преследовать Империю и ее императора, пока тот не встанет решительно на защиту веры и храма, как император вручил жрецу свою печать и позволил поступать с восточными землями, как знает, и каждый приказ жреца теперь будто бы исходит от самого императора. Боль внутри росла, и только острое чувство опасности, поджидавшей за чужими стенами, помешало Кару утопить ее в вине.

В доме Гариона хватало пустующих спален. Кару отвели уютную комнату. Закрытые ставни отсекли ночную тьму, восковая свеча в фигурном подсвечнике на стене разливала мягкий, успокаивающий свет. Но ни плотный ужин, ни мягкая постель, застеленная тонкими светлыми простынями не могли прогнать тревоги. Сон не шел. Кар сел на постели, обхватил голову. Прав был Дингхор, что не хотел пускать его сюда. Прошлое нельзя воскрешать. Оно восстает из могилы голодным, впивается в горло и не отпустит, пока не выпьет до капли всю кровь. Воздух городского дома стал вдруг до невозможности душным. Бросившись к окну, Кар распахнул тяжелые ставни. Высунулся по пояс.

Небо по-прежнему застилали тучи, к ночи ставшие совсем черными. Город казался пристанищем бесформенных теней. В редких окнах виднелся слабый свет, едва проникавший наружу через цветные стекла ставен. Улицы были пусты. Ночной воздух пах свежестью и городом, памятью и страхом. Хотелось бежать, и хотелось остаться. Империя, Империя… отпустишь ли ты когда-нибудь?

Постепенно глаза привыкли в темноте. Кар увидел темные очертания окрестных домов, далеко выступающие навесы и галереи, различил темную полосу придорожной канавы. Вот проскользнула, держась густой тени домов, темная фигура в капюшоне, с другой стороны быстрым шагом проехали два всадника. Опять все стихло.

Он долго стоял так, вдыхая ночной воздух. Бешеный стук сердца утихал. Наконец усталость взяла свое, и Кара потянуло в сон. Уже собираясь закрыть ставни, он увидел внизу человека.

Тот приближался, странно припадая на левую ногу. Прошло несколько минут, и по резким движениям и характерному стуку деревяшки Кар узнал Гариона. Вернулся из ночной разведки? Куда он ходил и какие вести принес?

Гарион ничего не сказал, когда увидел встречавшего в дверях Кара. Только хмыкнул и принялся задвигать тяжелые засовы. Кар еще днем заметил, что странному булочнику ничуть не мешает отсутствие трех пальцев: правой рукой он пользовался так же уверенно, как и левой. Наверное, и меч мог бы держать. Почему-то меч казался куда более подходящим орудием для Гариона, чем скалка и бадья с тестом.

– Ну, пошли, раз не спишь, – сказал Гарион.

В трапезной, где были днем, зажег свечу. Налил давешнего вина. Протянул Кару кружку, опустился на скамью, устало вытянув деревяшку. Кар сел напротив.

– Какие вести? – неловко спросил он.

Гарион усмехнулся.

– А ты для того поджидал меня среди ночи, чтоб спросить о вестях?

– Я не поджидал, просто не спалось. Но я и правда хотел спросить о другом. Гарион, ты слышал что-нибудь о даме Истрии?

Тот качнул головой, словно бы виновато.

– При дворе ее нет, как мне сказали. Никто не знает, где она.

Посмотрев на понурившегося Кара, добавил:

– При всем, что я знаю, не таков молодой император, чтобы причинить вред собственной кормилице. Думаю, твоя мать жива и здорова.

– Если только жрец не потребовал ее смерти!

– Так может, император ее куда от жреца и спрятал? – без особой, впрочем, уверенности возразил Гарион.

«Мама… Я бежал, спасая свою шкуру, а тебя бросил им на растерзание. Увижу ли тебя когда-нибудь, чтобы вымолить прощение? Или не найду даже могилы?»

Гарион прокашлялся.

– А что до вестей, сюда вскоре прибудет сам император в сопровождении Верховного жреца. Они поведут облаву по всем правилам. От всех областей жрец императорским именем потребовал войск. Вассалы ворчат, но деваться им некуда. Дороги все заняты, заяц не проскочит. Вовремя ваш Чанрет собрал армию… Да как бы не опоздал. Что будете делать?

– Сражаться, – пожал плечами Кар. – А как… О том судить Чанрету, не мне. Он хотел пробираться к столице, но теперь…

Кар замолчал. Надо ли обсуждать планы Чанрета с этим булочником? Да, Дингхоров друг, хоть и непонятно, откуда у Дингхора такие друзья. Но кто знает, что у него на уме?

Гарион усмехнулся, понял.

– Меня можешь не опасаться, парень. Я на вашей стороне. Верней, на стороне Дингхора. Я ему жизнью обязан, как и ты, потому никто от меня о ваших делах не узнает.

– Ты не похож на лавочника, Гарион, – решился заметить Кар.

Тот хмыкнул.

– На кого ж я, по-твоему, похож?

– Скорее – на воина.

Гарион взболтал в кружке остатки вина. Скосив глаза на свою деревянную ногу, принялся рассматривать ее с таким интересом, будто впервые увидел. Кар уже решил, что не получит ответа, когда булочник заговорил:

– Твоя правда, был я воином. Рыцарем был и подумать не мог, что кончу жизнь за прилавком. У прежнего герцога я служил начальником стражи.

– А потом?

Гарион снова усмехнулся.

– Потом? Потом старый герцог овдовел и взял молодую жену. Шестнадцать лет, красавица… А у него уж все зубы повыпадали.

Гарион замолк и надолго погрузился в свои мысли. У Кара закончилось вино. Подумав, он, не спрашивая разрешения, налил еще.

– В спальне герцогини окна выходят в сад, – продолжил Гарион. – Там каменная скульптура у окна, лев в рыцарских доспехах. Был у нас один умелец… По этому льву я к ней и попадал. Почти как лестница…

– И герцог вас застал?

– Кабы застал, я б с тобой не разговаривал. Служанка ему донесла. Чем-то обидела ее моя Кариса, вот девка и решила отомстить. Только стража-то мне была предана, а не старому пакостнику. Герцог сам по мне стрелял со стены, когда я улепетывал на его лучшем скакуне.

– И ты…

– Стрелок из него был никудышный, только и смог, что лодыжку мне прострелить. Да только и этого хватило. Рана загноилась. Дингхор нашел меня в лесу полумертвого. Жизнь спас, а ногу спасти не смог. Два года я прожил у него в племени, а потом, как старый герцог помер, вернулся. Дома меня сочли мертвым, а если уж кто мертв и наследство поделено, тому воскресать не след. Я и не воскресал. Мыкался то тут, то там, пальцы вот потерял… Все угомониться не мог, пока эту лавку не купил.

Гарион дотянулся, длинными ножницами снял со свечи нагар. Пламя резво заплясало, заколебались на стенах искаженные тени.

– И ты больше с ней не виделся? – зачаровано спросил Кар. – А Сориан…

– Нет, – отрезал Гарион. – А Сориан о той истории знать не знал. Ему в ту пору, как я вернулся, немногим больше года сравнялось.

Кар прищурился с недоверием. Всякое, конечно, случается: рыцарь за прилавком, по локоть в муке; потомок колдунов на месте брата-принца истинных людей, и все же…

– Хочешь сказать, Сориан – твой сын?

– Какой он мне сын? – буркнул Гарион. – Он – герцог. Я – лавочник. Да и нет его уже. А что старик был бесплоден, о том каждая собака знала. Уж сколько он на своем веку юбок задрал… Не знаю уж, что Кариса ему напела, но парня старый пакостник признал. Что еще надо?

Гарион грохнул кружкой о дубовую столешницу. Глаза его блестели – то ли от вина, то ли от воспоминаний.

– Все дело прошлое, – сказал он. – Карисы давно уж нет, а теперь и мальчишка помер. А в замке кое-кто меня помнит, вот и узнаю, что могу, для Дингхора. Ты как хочешь, парень, а я спать.

Он тяжело поднялся, задул свечу. Пошел к двери, стуча деревяшкой. Кар – следом. История старого булочника, пережившего врага, любовницу и сына, на время заслонила собственные беды. «Если б я чаще помнил, что не только мне знакомы несчастья… Меньше думал о себе. Было бы легче?» Кар не стал искать ответ – потянуло в сон.

Утром выехали, едва рассвело. Улицы уже заполнились народом. Был ярмарочный день, и пестрая толпа со всех сторон стекалась к площади. Пробиться в обратную сторону оказалось нелегким дело. Все время приходилось съезжать с дороги, пропуская длинные вереницы телег, груженых ослов и зевающих погонщиков, ведущих на торг овец или свиней. Вскоре Кару казалось, что попасть к воротам удастся только вечером, когда людской поток направится обратно. Калхар хмурился и кусал губы. Видно было, как съедает его нетерпение.

Они переждали очередную цепочку телег на перекрестке с улицей, ведущей к реке, и уже тронули коней, когда раздался громкий звук рогов. Всадники в легких кольчугах со значками замковой стражи проехали вдоль улицы, тесня толпу.

– Дорогу! – кричали они.

Прохожие разбегались в стороны с такой поспешностью, что ясно было – задержавшихся поторопят кнутом или попросту затопчут. Не дожидаясь встречи со стражей, Кар и Калхар устремились к стене ближайшего дома. Их сразу прижали – люди буквально бросались под копыта.

– Герцогиня едет, – слышалось отовсюду. – Герцогиня…

Вдали показалась, блистая многоцветьем нарядов, большая кавалькада. Кар надвинул глубже капюшон. Всадники приближались, уже слышны были смех и веселые голоса.

Вот они совсем близко. Звонко цокают копыта, ветер доносит аромат духов.

Чей-то невнятный голос, взрыв смеха. Веселый мужской бас:

– Поверьте, герцогиня, по вашему слову любой из нас выйдет с ним один на один.

– Не боишься, Ринан? По моему слову найдешь его и убьешь?

– А вы наградите победителя поцелуем, герцогиня? – дерзко спросил неведомый Ринан.

В ответ снова раздался дружный смех.

– Не верьте ему, госпожа, – воскликнул кто-то. – Вот я…

Любопытство взяло верх – Кар поднял голову. И застыл, окаменевший. Кровь бросилась ему в лицо, в груди похолодело, потом вспыхнуло темным, густым огнем. Рукоять меча как будто сама скользнула в ладонь и приклеилась намертво.

В центре кавалькады, на тонконогом, снежно-белом жеребце, окруженная свитой поклонников, в белом с золотом платье, ниспадавшем роскошными складками почти до земли, такой же накидке на плечах, с золотым венцом на светлых волосах, смеялась и жмурилась, как довольная кошка…

Лаита.

Племянница баронессы Тассии, некогда бывшая любовницей императора Атуана, ныне же – герцогиня Тосская, гордо вскинула голову.

– Господа, вы все свидетели! Если Ринан доставит в замок убитого грифона, я подарю ему поцелуй.

– За такой подвиг одного поцелуя мало, госпожа, – раздался новый голос.

Ответ герцогини потонул в удалявшемся хохоте и стуке копыт. Кавалькада проследовала в сторону замка. Вокруг зашевелились, обсуждая проехавших на все лады, возобновляли путь. Послышались крики – у кого-то в давке срезали кошель, заплакал чей-то ребенок.

– Карий! Что с тобой, Карий?

Кар вздрогнул. Всадники давно скрылись, толпа рассеялась, и только он, застывший словно изваяние, все смотрел вслед.

– Что с тобой? – сердито повторил Калхар.

– Я остаюсь, – ответил Кар.

Ему не пришлось колебаться, выбирая, да и какой здесь выбор? Все было ясно без слов.

– Ты что, с ума сошел? Чанрет ждет! Там, может быть, сражение! Да что с тобой, в самом деле?

Кар резко отмахнулся. Не хотелось тратить время на споры.

– Послушай меня, Калхар. Тебе нельзя задерживаться, так что езжай. Я нагоню завтра утром, быть может – к вечеру. Если не приеду, значит, мертв. Скажи тогда… Нет, не надо. Прошу тебя, брат, не спорь.

Калхар втянул воздух, проглотил какие-то резкие слова. Спросил так же спокойно:

– Что случилось? Только что ты и не думал оставаться. Увидел знакомого?

– Можно и так сказать.

– Герцогиню? Я видел, как ты на нее уставился. Брось, Карий. Эта красотка о тебе и не помнит.

Нет, конечно же. Не помнит.

– Она убила моего приемного отца.

– Императора? Женщина?

Кар с силой протер глаза. Он чувствовал себя почти пьяным. Виски горели, в ушах стучала кровь.

– Я не знаю, кто нанес удар, – объяснил он, – императора зарезали во сне. Лаита была там, в его постели. Она сказала всем, что это сделал я. А до этого она пыталась его отравить.

Калхар покачал головой.

– Империя, – сказал он с отвращением. – И что ты хочешь сделать?

– А ты как думаешь? – воскликнул Кар.

– Убить ее?

– Конечно!

– Женщину?!

– Это не женщина, брат. Это гадюка. Ты стал бы колебаться, убивая змею?

Калхар осторожно положил руку ему на плечо.

– Карий, послушай меня. Ты сам вчера говорил: ты аггар. Брось, поехали домой. Пусть они сами подохнут в своем разврате! У нас впереди война, что тебе одна лишняя жизнь?

– Я не могу. Не могу! Калхар, если б это был твой отец?

– Он император! Не понимаю тебя, Карий. Скольких убили по его приказу? А ты хочешь рисковать жизнью, чтобы отомстить развратной девке за развратного императора. Да что тебе до них?!

– Ты не поймешь, – с болью сказал Кар. – Для меня он был другим. Он… он мой отец, единственный, другого нет. Я любил его, понимаешь? Я должен отомстить. И отомщу.

– Ты даже в замок не попадешь!

– Я найду способ. Не знаю, как, но найду. Езжай, Калхар, Чанрет ждет…

– А что я скажу Чанрету, – перебил Калхар, – если ты не вернешься? Подумал?

– Чанрет поймет.

– А Дингхор?

Дингхор… Аррэтан. Кар тряхнул головой.

– Я вернусь, Калхар, обязательно вернусь. Поверь мне, пожалуйста.

Калхар помолчал.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Вернемся к Гариону. Я поговорю с ним, он поможет тебе проникнуть в замок.

– Нет. Ты не понимаешь. Одно дело быть соглядатаем для Дингхора, в память о старом долге. Другое – убийство герцогини. Гарион сам меня стражникам сдаст, чтобы на стене вздернули. Все, до встречи, Калхар. Езжай.

Не дожидаясь новых возражений, Кар развернул коня. И услышал:

– Карий! Подожди!

Он оглянулся.

– Я буду ждать тебя у реки, где ночевали, – поспешно сказал Калхар. – Завтра до вечера. Будь осторожен, брат.

Кивнув, Кар поехал вслед кавалькаде. Улица пошла под уклон. Причудливо извиваясь, становясь постепенно шире, она спускалась к реке. Прохожих стало меньше. Кар пустил коня в рысь. Дома здесь стояли большей частью каменные, пустые пространства между ними занимали зеленеющие деревья – в основной части города их почти не было. Городские запахи разбавила древесная свежесть и ароматы цветов. Дух благосостояния словно витал в воздухе, по мере приближения к замку становясь густым, как хорошее вино. Сбросив капюшон, Кар с удовольствием подставил лицо ветру. От мысли, что день отмщения, не раз виденный в мечтах, наступил, в тело и душу вливалась новая, незнакомая сила. Сейчас Кар мог бы ехать без отдыха много дней, сразиться со всей замковой стражей и даже будучи убитым продолжить путь. Нежная тень Аррэтан мелькнула в памяти и скрылась, заслоненная ярким образом Лаиты. Ненависть придала ему особую четкость. Влечение, гнавшее Кара вперед, было сильнее любви.

Но замок навис над рекой неприступной серой громадой. Пусть и лишенный изящной царственности строений колдунов, он невольно вызывал уважение; в молчаливом грубом величии мерещилась насмешка. Случись война, нападающим придется изрядно потрудиться, чтобы взять родовое гнездо герцогов Тосских.

Кар придержал коня, не доезжая широкого бревенчатого моста, что вел через реку, здесь широкую и бурлящую, к замковому холму. Ворота, конечно, заперты. Вернуться в город и, перейдя по другому мосту, подойти к задним воротам? Но результат, скорей всего, будет тем же. Высокая стена увенчана зубцами, по четырем ее углам высятся круглые башни. Можно ли надеяться, что стражу там не держат? Кар покачал головой: нет. И почему он решил, что легко попадет внутрь? Так уверился в священной правоте мести? Впору отправляться просить помощи Гариона, только так будет еще глупей. Никто в Империи Кару не поможет. А помощь аггаров он отверг сам, когда собрался вершить свою личную месть немедленно и в одиночку.

Вернуться? Кар упрямо сжал губы. Нет, ни за что. Он пришел сюда, и уйдет, только добившись своего. Если придется, будет годы бродить под стенами, пока не найдет пути за них. Или не подстережет герцогиню в другом месте, она ведь выезжает на прогулки и наверняка охотится. Нужно купить лук, недаром ведь присмотрел оружейную лавку. Что же до спутников Лаиты… их месть будет жестокой. И пусть.