Текст книги "Любовь и страхи Марии"

Автор книги: Анна Демидова

Соавторы: Эдуард Резник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Э. Резник, А. Демидова
Любовь и страхи Марии

Глава первая

Жизнь наладилась с тех пор, как Мария начала работать в частной клинике. Сейчас ей уже трудно поверить в то, что когда-то приходилось бегать по участ-ку, у которого было свойство разрастаться с годами: при этом зарплата участкового педиатра оставалась неизменной. Москва в последние годы везде упоминалась как один из самых дорогих городов мира, так что денег, заработанных в поликлинике, всегда катастрофически не хватало. В прежние времена Мария старалась не задумываться о своем будущем. Она с удивлением рассматривала лица родителей своих маленьких пациентов: они вечно были чем-то обеспокоены. И ее взгляд тоже становился все более и более неуверенным. Был и еще один недостаток у этой работы: никогда не знаешь, что ждет тебя за дверью. Откроет ее пьяный люмпен или старушка, воспитывающая внуков одна, – и такое случалось в ее практике. Сейчас она чаще всего заходила в респектабельные дома. Встречали ее встревоженные мамы, иногда няни, вежливо беседовали, прислушивались ко всем ее советам. Каждый последующий день напоминал предыдущий, и, возможно, в юности Марии не понравилось бы это, но с недавних пор ее вполне устраивало такое положение вещей. Она уже отошла от развода, и, хотя новая пассия бывшего мужа порой умудрялась испортить ей настроение, все в общем-то было хорошо. Ее дочь Даша училась в приличной школе, на работе серьезных проблем не возникало, ну и, конечно, зарплата врача частной клиники была значительно выше, чем «пособие на бедность», которое она получала в поликлинике. Теперь она научилась планировать. Можно было съездить в отпуск, пусть не на самый дорогой курорт, но это не так уж важно. Заботиться о том, как свести концы с концами, дожить от одной зарплаты до другой Марии уже не приходилось.

Порой человек живет, не замечая, что вокруг него все время что-то происходит, не фиксируя каких-то тревожных сигналов, на которые обратил бы внимание другой, не отыскивая тайную подоплеку событий, не понимая, как в действительности относятся к нему окружающие. «А зачем строить предположения?» – думает он. И лишь позже начинает пытаться дойти до сути… Но сначала должно что-то произойти, что-то тревожное, даже страшное… Так жила и Мария Зяблик. Конечно, ей приходилось ссориться с коллегами по работе, иногда ее беспокоили люди, с которыми было неприятно общаться, но она старалась не думать об этом. Свою работу она любила, радость общения с детьми росла год от года, ее совершенно не беспокоили неурядицы и поздние вызовы. Когда она устраивалась в частную детскую «неотложку», то боялась, что не выдержит напряженного графика работы. Как врач, Мария понимала, что человек, живущий в мегаполисе, подвержен стрессам, а ненормированный рабочий день усугубляет ситуацию… Однако ей вовсе не хотелось жить иначе. Она быстро вошла в новый ритм жизни, и он ее вполне устраивал. Иногда выпадали относительно спокойные дни, когда Мария могла себе позволить сходить с дочерью в театр или неспешно пройтись по магазинам. Ей нравилось, что теперь не приходится думать о том, хватит ли денег, которые лежат в кошельке, чтобы оплатить покупки. И это была свобода. Только когда человек не думает о том, как прожить, он может быть счастлив. Может быть…

Была ли Мария счастлива? Если бы ее спросили об этом, она, не задумываясь, дала бы утвердительный ответ. Ей уже давно не приходило в голову долго размышлять над ответами: она все знала заранее, и было в этом что-то привлекательное. Не нужны человеку лишние сомнения.

Утром Мария, как обычно, приняла вызов из клиники и отправилась к ребенку, которому участковый педиатр поставила диагноз «бронхит». Температура у мальчика была очень высокая. Мать выглядела уставшей и обеспокоенной: видимо, не спала всю ночь. Оглядела Марию недоверчиво. Ей хотелось, чтобы доктор из детской «неотложки» был постарше: сейчас трудно найти опытного врача, который искренне хочет помочь ребенку. Перед ней стояла молодая женщина, на вид ей было лет двадцать пять – двадцать семь. Мария, конечно, заметила сомнение во взгляде матери больного, но только улыбнулась в ответ и уверенно прошла в просторную комнату с высокими потолками. Ей нравились такие квартиры в старых домах. Мальчик сидел на кровати. На нем была яркая голубая пижама. Личико его осунулось.

Больной обрадовался врачу и с интересом рассматривал вещи, которые Мария выкладывала из саквояжа. Пятилетние дети очень любопытны. Мальчик засыпал Марию вопросами:

– Тетя, а что это у вас здесь?

– Шпатель. Смотреть горлышко.

– А это?

– Это градусник. Сейчас мы измерим тебе температуру. Ты ведь не боишься? – Голос Марии звучал более нежно и ласково, когда она разговаривала с малышами. Мама мальчика сразу же изменила свое отношение к врачу и теперь смотрела на нее иначе.

– Нет, я уже большой. Вот какой вырос! – Мальчик провел рукой от ног до головы. Мария рассмеялась. Если ребенок задает много вопросов, значит, его дела не так уж плохи. Да и не кашлял этот больной. «Кажется, врач ошиблась», – подумала Мария.

Она осмотрела малыша, послушала, нет ли шумов в легких, поставила градусник. Термометр пискнул довольно быстро. Мария посмотрела на экран и удовлетворенно кивнула головой, увидев цифру 37 и 3. Показала матери:

– Вот видите, температура уже падает, и нет никаких оснований для паники. Так что успокойтесь, не плачьте, пожалуйста. Я уверена, что это просто ОРЗ, – говорила она спокойно, уверенно.

Она много лет лечила маленьких детей и очень редко ошибалась в диагнозе. Для любой болезни могла подобрать верную схему лечения, не задумываясь подолгу. Конечно, нужно было учитывать индивидуальные особенности каждого ребенка, и, когда она составляла карту для каждого своего маленького пациента, вписывала туда все нюансы: аллергические реакции, хронические заболевания. Внимательно расспрашивала родителей, как проходила беременность, как развивался ребенок в первый год жизни. Многие родители разыскивали в детской «неотложке» именно Марию, предпочитая ее другим врачам-педиатрам. За два года, что Мария работала в «неотложной помощи», у нее появилось много постоянных пациентов.

Мария аккуратно сложила в черный саквояж, с которым не могла расстаться много лет, градусник, стетоскоп, шпатель и посмотрела на часы. Осмотр длился не так уж долго по ее меркам – всего около сорока минут.

– А нам сказали обтирать, полоскать горлышко, а еще лучше – отвезти в больницу, – растерянно произнесла женщина. – Я как представила, что мой Сереженька лежит один в палате, без меня, испугалась. Правда можно обойтись без госпитализации? – Она была очень обеспокоена, но смотрела на врача с надеждой…

Мария спокойно улыбнулась:

– Нет, ничего этого не нужно. Все пройдет само, вот увидите. Температура спадет уже через шесть часов. Организм ребенка самостоятельно справится с инфекцией. Сейчас я вам выпишу рецепт. Сходите в аптеку и, уж если температура поднимется выше тридцати восьми и пяти, тогда давайте жаропонижающее и вызывайте меня. Но, я думаю, до этого не дойдет. Никакой госпитализации. Ваш врач просто перестраховывалась. Давайте малышу побольше теплого питья. Чай с кислым вареньем – очень хорошее средство. Вам нужно вывести токсины – это сейчас самое важное.

– Вы уверены? – спросила мать.

– Ну конечно, даже не переживайте. И ложитесь днем спать, ребенку это тоже не помешает.

Женщина взяла у Марии рецепт и поблагодарила ее. Пыталась еще что-то спросить, но тут у Марии зазвонил мобильный телефон. Мелодия тревожная – сигнал из клиники.

– Алло!.. Алло?.. Да, я освободилась… Сколько лет ребенку? Диктуйте адрес. Да-да, я уже записываю. Да, поняла. Выезжаю.

Она быстро записала адрес в блокнот.

– Сколько мы вам должны? – Хозяйка квартиры уже держала в руках кошелек.

Мария выписала квитанцию и подала ее женщине. Она спешила к другому малышу. Ехать предстояло в район Юго-Запада, она знала этот адрес. Там жила очаровательная пятилетняя девочка. Не так давно она переболела ангиной, и могли возникнуть осложнения. Тонзиллит – серьезное испытание для детского организма.

* * *

Мария вышла на улицу и рассеянно посмотрела по сторонам. Она всегда «разыскивала» свою машину. Порой ей казалось, что, пока она была у пациента, кто-то припарковал ее машину в другом месте. Но она все-таки считала себя женщиной здравомыслящей, и поэтому гнала от себя нелепые предположения, свойственные невротическим барышням. Заметив свой автомобиль, «Пежо» бордового цвета, Мария улыбнулась, сделала к нему шаг, и в этот момент прямо к ее ногам упал и с грохотом раскололся огромный кусок здания – несколько кирпичей, крепко сцепленных цементом… Никогда в жизни Мария не испытывала первобытного страха, даже грешным делом считала, что само выражение «первобытный страх» придумали романисты, чтобы долго не описывать состояние героя. Мария схватилась за сердце, и на мгновение ей показалось, что она видит себя со стороны: она стояла во дворе, словно бы отгороженном от мира старыми высокими деревьями, с искаженным от ужаса лицом, еще недавно таким защищенным и спокойным, и даже не могла закричать.

Мария не видела, как из-за угла вышел человек в темной одежде и блеснула вспышка фотокамеры. Прошло несколько минут, превратившихся для Марии в вечность, прежде чем она очнулась и оглядела свои облепленные цементом ноги. Мария попыталась стряхнуть белую пыль, но внезапно остановилась, решив, что нужно поскорей уехать из этого двора. Взглянула с опаской на крышу и подбежала к машине.

Старушка, мирно восседавшая на лавочке, хитро прищурив маленькие глазки, картинно причитала тоненьким дребезжащим голосом:

– Безобразие! Безобразие! До чего жилфонд довели! – Она была вознаграждена за свое долгое терпение. Целыми днями высматривала, не произойдет ли что-нибудь необычное, – и тут такая неожиданность, сейчас же надо сообщить соседкам, что женщину-врача, приезжавшую к мальчику из первого подъезда, чуть не убило. Отвалившийся кусок крыши – это событие, достойное обсуждения, к тому же можно обратиться с жалобой на коммунальную службу.

Мария даже не взглянула на старушку. Уже в машине она постаралась успокоиться и, глубоко вздохнув, вставила ключ в замок зажигания. Каково же было ее потрясение, когда она поняла, что не может ехать! Ничем нельзя было сдержать дрожь в руках. «Господи боже мой, господи, – жалобно произнесла женщина. – Как же мне уехать отсюда?» По ее гладкой щеке пробежала слеза, но не оставила следа, словно капля воды на белоснежном фарфоре. Ей все еще было страшно.

Мария выскочила из машины, схватилась за голову и побежала через сквер. Мысли сбивались, путались: «Что же случилось? Как такое могло произойти? Нет, все в порядке. Я не схожу с ума, нет! Ну кому нужно меня убивать? Бабка права: старый жилфонд. Наверно, никто уже сто лет не ремонтировал этот дом. Подумаешь, квартиры отделаны идеально. Но дом-то, дом…» И все-таки подозрения, пусть еще не до конца осознанные, мучили ее.

Мария быстро поймала такси, назвала водителю свой домашний адрес и позвонила в клинику. Ответила диспетчер Наташа. «Ну, слава богу, уж с ней-то всегда можно договориться», – облегченно вздохнула Мария. Несколько раз Наташа выручала ее, помогла, когда три месяца назад заболела дочка Даша. Другим диспетчерам Мария не доверяла и вряд ли могла бы о чем-нибудь попросить.

– Наташа? Это Мария. Пошлите на этот вызов кого-нибудь другого, пожалуйста. Я вас очень прошу! – почти прокричала в трубку.

В ответ услышала возмущенный голос:

– Но я не могу! Они уже у нас лечились, именно вас просили! А что случилось-то у вас? – Наташа никогда не видела, чтобы Мария Зяблик нервничала по пустякам, значит, стряслось что-то серьезное.

К сожалению, она не смогла помочь Марии. Во-первых, пациенты настаивали на том, чтобы приехала врач, которая у них была в прошлый раз, во-вторых, она уже распределила все вызовы и не было ни одного свободного врача.

Яркое солнце слепило глаза. Мария задумчиво смотрела на старые здания, невольно обращая внимание на крыши домов. Наверное, ее все же хотели убить. Хотя кто может желать ей смерти?..

Обыденная жизнь прервалась, и нечто страшное, неизвестное вторглось в размеренное существование…

Кому это могло вдруг понадобиться?

И как вернуть все на круги своя?

– Мария, алло! – услышала она голос Наташи, встревоженной ее молчанием, и ответила насколько могла спокойно:

– Ну ладно… Что поделать? Я еду.

Мария выключила телефон и обратилась к водителю:

– Тысяча извинений, не можем ли мы сменить маршрут? Меня не отпускают с работы, к сожалению.

Голос дрожал. Водитель пристально посмотрел на нее. Ничего особенного: женщина как женщина, одета неплохо, серая юбка обтягивает стройные бедра, шелковая блузка розового цвета подчеркивает красивый цвет лица. «Кто же ее так напугал?» – подумал он. Впрочем, женщины всегда чем-то обеспокоены. Наверняка ее взволновал какой-то пустяк, который и яйца выеденного не стоит.

– Да, пожалуйста! Говорите адрес. Поедем, куда скажете, – ответил он с запозданием.

Машина развернулась и поехала в обратную сторону. Казалось, все в этом огромном городе наблюдали за Марией. Вот они остановились на перекрестке. Молодой человек за рулем «Ауди» серебристого цвета задержал на ней взгляд. Из окна автобуса ее рассматривали дети. Мария поглядела на свой телефон и вспомнила, что хотела позвонить дочери. Страх не отпускал ее, он словно бы вцепился в нее мертвой хваткой, сколько ни убеждала себя Мария, что связка кирпичей, упавших с крыши, – всего лишь случайность.

– Алло, доченька?

– Да, мам, – услышала она безмятежный голос Даши.

– С тобой все в порядке? Ты пообедала?

– Ну конечно. Разогрела пюре и котлеты.

– Точно пообедала?

– Да-да, – раздраженно ответила девочка.

– Ну ладно…

– Мам, у тебя что-то не так? – спросила Даша, услышав тяжелый вздох матери.

– Нет-нет, дорогая моя, просто маме поговорить с тобой захотелось… – Мария поняла, что ей не удалось скрыть волнение от дочери, девочка была очень проницательна. – Все хорошо. Ты только не беспокойся, пожалуйста.

– Ты скоро приедешь или тебя ждут все больные дети этого города?

– Да-да, скоро приеду, – Мария улыбнулась. – У меня остался только один вызов.

Мария выключила телефон и положила его в сумку. Больше ей некому было звонить.

Через полчаса Мария уже стояла возле дверей квартиры больного ребенка. Здесь уже никто не смотрел на нее с сомнением. Пригласили, оказывается, чтобы удостовериться, что нет никаких осложнений. Мария устало взглянула на родителей девочки. Она знала, что нужно сделать: послушать сердце, написать направление на кардиограмму. После тонзиллита часто бывают осложнения. Но с девочкой, видимо, все было в порядке. Пациентка улыбалась, показывала Марии свои рисунки, наполненные ярким солнечным светом. Мир детей прост и красив. Только с детьми Мария могла быть спокойна и счастлива. «Хорошо, что они у меня есть», – думала она, рассматривая свой портрет.

* * *

Скоро, совсем скоро дочь Марии станет взрослой девушкой. Ей уже двенадцать лет. Когда девочки достигают этого возраста, у многих матерей появляется повод для серьезного беспокойства. Однако Марии пока не приходилось волноваться за дочь. Девочка хорошо училась, казалось, мало уделяла внимания своей внешности – многие ее ровесницы уже пользовались косметикой. Впрочем, Даше, по убеждению Марии, макияж был ни к чему. Ей достались в наследство каштановые волосы матери, а глаза были ярко-карими. Порой Даша казалась ей совсем маленькой, но бывали моменты, когда Мария узнавала в ней себя. Даша была, наверное, слишком серьезной для своего возраста. Она многое уже понимала, и Мария в последнее время стала за собой замечать, что начинает ждать от дочери поддержки. Время идет быстро, и дети взрослеют незаметно. Мария хорошо помнила, как Даша пошла в первый класс, как волновалась и не могла уснуть до двух часов ночи, как встала в шесть утра, чтобы не опоздать, и гордо шагала по улице с букетом гладиолусов, чувствуя себя едва ли не самым важным человеком на свете. Мария улыбалась, но старалась, чтобы Дашка не заметила ее улыбки.

Хорошо, что девочка походила на нее, а не на отца. Воспоминания о бывшем муже неизменно вызывали у Марии раздражение. А теперь еще к нему прибавился страх. Ну кто, кроме него, может желать ей смерти? Однако и это никак не укладывалось в голове. У них же общий ребенок. Мария понимала, конечно, что отцу, который месяцами не спрашивает о дочери, забывает вовремя высылать алименты, в сущности, безразличны они обе. От этих мыслей становилось горько. Обида подступала тяжелым комом к горлу и никак не желала оставить Марию. Несколько лет она пыталась бороться с обидой. Правда, раньше ей быстрее удавалось с ней справиться…

* * *

Вечером Мария зашла в комнату Даши. Девочка делала за столом уроки.

– Дашенька, – тихонько позвала Мария.

Даша оторвалась от учебников и обернулась.

– Дашенька, что бы ты сделала… – Мария вздохнула, ей трудно было спросить дочь о том, что ее мучило, пока она добиралась до дома.

– Что бы ты сделала, – снова начала Мария – и, словно в омут с головой, – если бы я умерла?

Даша посмотрела на нее изумленно:

– Мам, ты чего?

Мария ответила спокойно, как будто говорили они о повседневных делах:

– Нет, ну просто хочется знать. Ведь все может случиться. Вот тебе двенадцать лет. Вот что ты будешь делать, если я умру?

– Ну, узнаю, где организуют похороны, есть же такие специальные конторы, я видела рекламу в газетах. Позвоню и попрошу, чтобы закопали тебя в землю, – Даша нахмурилась.

– Пока все правильно. Дальше?

– Сообщу всем родственникам, – протянула Даша, которой хотелось, чтобы мать отстала от нее.

– Ну а жить-то ты как будешь? – не отставала от нее Мария.

– Ну как? – изумленно подняв брови, спросила дочь. – Квартира же эта у меня будет? Буду жить в квартире.

– Одна?

– Ну, к папе поеду, – неохотно отозвалась Даша и нахмурила брови.

– А вот приедешь ты к папе, а у папы твоего своя семья, другой ребенок, и его жена Вика быстро тебе покажет, что делать тебе там нечего. Тогда что ты будешь делать? – допытывалась Мария.

– Ну хорошо, мам, тогда останусь здесь, буду жить тут с Виталиком. – Даша пожала плечами: и что это маме пришло в голову задавать дурацкие вопросы?

– С каким еще Виталиком? – возмутилась Мария. Она вспомнила, что дочь рассказывала об этом мальчике. – Ты же сама говорила, что Виталик твой уже и водки попробовал, и матом ругается, а может, уже и наркоман! Ты что, хочешь, чтоб тебя тут ограбили? Или… убили?

Даша посмотрела на мать, которая готова была расплакаться, подошла к ней и обняла.

– Ну, мам, ну ты чего? Ну что ты, в самом деле, придумала? Вообще, с чего ты взяла, что умрешь вот прямо сейчас?

– Не Виталика, а сестру мою здесь посели, твою тетю Нину! Позвонишь ей в Тулу, я напишу тебе ее номер! – Она уже хотела бежать за телефонной книжкой, но Даша остановила ее:

– Ты серьезно? Мам, что за глупости? Я думала, ты шутишь… – Даша недоуменно посмотрела на мать.

Но Мария решительно отстранила дочь:

– Ничего я не шучу! Послушай меня! Если я умру, папе не говори об этом ни в коем случае, поняла? – Она сорвалась и закричала на Дашу.

– А как же он придет на похороны? – удивилась Даша. Ей совсем не нравился этот странный разговор.

– Да на фиг он мне сдался! Какое горе – не увидеть его на своих похоронах! – саркастично произнесла Мария. – Пусть лучше не придет на похороны, чем придет в эту квартиру и выкинет тебя в детдом. Мне об этом страшно подумать! Квартиру эту купили в браке, и она – совместно нажитое имущество, поняла?

– Нет, – ответила Даша, нахмурившись.

– Ну, она и на него записана, понятно? И как только он узнает, что я умерла, его жена тут быстро порядок наведет – от тебя одни клочки останутся! Пойдем, я покажу тебе документы на квартиру. – Она взяла девочку за руку.

– Мам, да не буду я смотреть никакие документы! – возмутилась Даша, но тотчас сменила раздраженный тон на сочувственный. – Ты что, с ума сошла? Скажи честно, ты заболела? Ты устала от своей работы, носишься весь день по городу… ты ведь и посреди ночи, бывает, срываешься и едешь к своим малышам…

Мария присела на краешек кровати, потерла пальцами виски и посмотрела на Дашу растерянно:

– Да, наверное, я сошла с ума. Меня сегодня чуть не пришибло. Выхожу от пациента… Прямо с крыши кусок дома летит…

– Мам, ну бывает… Случайность, – Даша снова обняла ее.

– Нет, это не случайность, – Мария сжала кулаки.

– Почему? – Девочка погладила мать по голове. Волосы Марии выбились, и теперь она выглядела очень уставшей.

– Не случайность.

– Но почему? – Даша удивилась упрямству матери.

– Потому что раньше со мной таких случайностей не было, вот почему, – жестко и отрывисто произнесла Мария. – Пойдем, все-таки покажу тебе, где хранятся деньги в этом доме.

Она встала с кровати и вопросительно взглянула на дочь.

– Да не пойду я! – закричала Даша. – Вообще, отстань от меня. Может, ты правда с ума сошла?

Но Мария не слушала ее. Она схватила Дашу за руку и повела в другую комнату, достала из-за телевизора шуршащий полиэтиленовый пакет, показала его и положила обратно.

– Запомнила? А то планы строишь, а никто тебе, между прочим, бесплатно меня в землю не закопает, поняла?

Даша нахмурилась, но промолчала. Ей не понравился этот разговор, да и уроки остались недоделанными.

* * *

Дочь ушла в свою комнату, и Мария, оставшись в одиночестве, призывала таинственные силы помочь разгадать ей загадку сегодняшнего утра. Думала прежде всего о бывшем муже. Больше врагов ей нажить не удалось – во всяком случае, ей так казалось. Однако вспоминались и другие загадочные персонажи…

Поздний звонок заставил ее вздрогнуть. Ну конечно! Стоит только подумать – и является Гринфельд, словно призрак из прошлого.

– Мария? Привет, мое золотце! – Этот ласковый голос был знаком ей много лет.

Когда-то они учились вместе в медицинском институте. Познакомились, когда сдавали вступительные экзамены, и, хотя поступали на разные отделения (Мария – на педиатрическое, Гринфельд – на лечебное), часто сталкивались в коридорах института перед экзаменами. Потом они вместе приехали в институт и, волнуясь, искали свои фамилии в списках зачисленных. Оба поступили. Тогда же и подружились.

– Гринфельд! Неужели это ты? А я думала, ты меня забыл…

Мария удивилась: голос ее звучал беззаботно, почти радостно. Возможно, сейчас ей была необходима именно ни к чему не обязывающая болтовня с Гринфельдом. Он, конечно, не самый приятный собеседник, вечно навязывается, замуж звал неоднократно. Представить себя женой слегка помешанного психиатра Мария не могла.

– Не дождешься. Я знаю, что ты с юных лет только и мечтаешь, чтобы я тебя забыл. Вот, дорогая, я дал тебе несколько лет, а теперь давай-ка завтра встретимся, поболтаем о том о сем. Тем более что у меня к тебе предложение одно…

Мария испугалась. Ей было известно, что может предложить Гринфельд. Тем не менее она согласилась с ним встретиться, но скорее из вежливости: все же трудно не замечать мужчину, который так настойчиво в течение многих лет предлагал ей руку и сердце, не останавливаясь после очередного отказа и зная, что ему откажут и в следующий раз. Это было и смешно, и трагично.

Гринфельд, положив трубку, порадовался готовности Марии встретиться с ним. Прошелся по кабинету, подмигнул скелету, у которого в зубах была зажата стодолларовая бумажка. Эта достопримечательность офиса Гринфельда всегда поражала воображение посетителей. Впрочем, разве визитеры приходили к нему не за тем, чтобы немного отвлечься от своих проблем? Во время разговора с Марией Гринфельд вырезал силуэт девочки из порнографического журнала – это было его давнее хобби. Затем неожиданно взял ножницы и с садистским удовольствием разрезал ее на мелкие кусочки. «Вот так! Так тебя!» – злобно проговорил он и выбросил обрезки в ведро для мусора.

Он часто задерживался на работе, поскольку спешить ему было некуда. Жил он один и большую часть дня проводил в своем офисе. Гринфельд выглядел молодо, но создавалось ощущение, что прожил долгую жизнь, словно судьба каждого пациента была пройдена им… Волосы на висках поседели, и это расстраивало его, поскольку он боялся приближения старости. С недавних пор Гринфельд чувствовал себя очень одиноким. Правда, считал, что все выдающиеся люди должны быть одиноки, – а себя он не мог назвать человеком заурядным. И все же мысль о том, что он не так уж молод, раздражала его. Гринфельд признавался своим друзьям, что зол на многих близких людей, но больше всего злился на женщину, которую любил.

Мария казалась ему совершенной спутницей: она была спокойна, уравновешенна, не назойлива и не болтлива, к несомненным ее достоинствам относилась и тактичность. К тому же Мария была очень привлекательна. Нет, она совсем не походила на красоток с обложек глянцевых журналов, но Гринфельду и не нравились эти холеные куколки. Мария была женственна и изящна.

* * *

Сентябрь выдался теплым и солнечным. Проще всего было встретиться в одном из многочисленных кафе, что расположены на центральных московских улицах. Мария не опоздала, но Гринфельд специально пришел немного раньше и наблюдал за тем, как женщина, грациозность которой всегда ему безумно нравилась, неторопливо подходит к столику. Вот она уже поставила сумочку, улыбнулась ему. Гринфельд посмотрел на нее печально. Мария почти не изменилась за несколько лет, что он ее не видел.

Официантка тут же подошла к их столику, и они заказали два капучино. Мария откинулась на спинку стула, взмахнув распущенными волосами. «Ну, здравствуй», – кокетливо улыбнулась она. Гринфельд смутился и решил сначала поговорить о деле.

– Мой друг открывает большую платную детскую клинику, – начал он неспешно, – и ему нужен хороший педиатр. Я хотел бы порекомендовать ему тебя.

Для Марии это предложение оказалось неожиданным.

– Спасибо, мой золотой, но я не могу бросить свою клинику. Я там привыкла. – Ей даже думать не хотелось о смене места работы.

– Ну сколько ты получаешь, Маша, в своей детской «неотложке»? – Он окинул Марию сочувственным взглядом.

– Какое это имеет значение? Я довольна всем: своей клиникой, коллегами, многие пациенты привыкли ко мне, а я к ним. Не понимаю, зачем мне менять работу? – Она недоуменно пожала плечами.

– Нет, ты просто не осознаешь, какое предложение тебе делают! – Гринфельда раздражало упрямство этой женщины. Он знал, что специализация клиники, где работает Мария, – неотложная помощь, значит, ей приходится колесить весь день по городу. Это даже не участок, но… конечно, вызовов значительно меньше, чем в поликлинике.

Мария, похоже, даже не пыталась выслушать, какие ей предлагают условия. Она не любила перемены и экстравагантные поступки – именно эти качества и привлекали Гринфельда, который сам по натуре был эксцентричен.

– Честно говоря, если ты вызвал меня только за этим, мог бы и по телефону сообщить. Ради этого не стоило встречаться. – Мария улыбнулась. В этот момент она совсем забыла о вчерашних страхах и просто наслаждалась теплым ветром, встречей со старым знакомым, которая оказалась ей и не очень-то нужна.

Она вглядывалась вдаль: по аллее медленно шли женщины с колясками, на скамейках мирно болтали старушки. Потом перевела взгляд на человека, который сидел рядом с ней и пытался ее убедить изменить свою жизнь. Гринфельду показалось, что Мария скучает.

– То есть тебе в тягость со мной встречаться? Ты не рада? – совершенно не замечая ее блаженства, спросил Гринфельд. Он занервничал.

Психиатры, легко манипулируя диагнозами своих пациентов, порой забывают обратить внимание на свои собственные комплексы. Им нравится придумывать свои версии развития патологии, и, сами того не понимая, они легко усваивают схемы поведения больных. Когда Гринфельд встречался с Марией, он не отдавал себе отчета в своих действиях. Мария сводила его с ума. Все было просто. Не стоило искать сложных объяснений и мотивировок.

Ему нравилось, как она одевается, нравилась ее походка и запах духов. Она всегда выглядела элегантно, даже когда работала участковым педиатром в районной поликлинике. Удивительно, как ей это удавалось?

– Почему, дорогой? Я рада. Ты что, обиделся? – участливо спросила Мария и улыбнулась: сейчас она смотрела на Гринфельда так же, как на своих пациентов. Он казался ей обиженным ребенком.

– Нет, просто я… Конечно же я позвал тебя не только за этим… Знаешь, я ведь так и не женат… – вот этого и ждала Мария. Ей изрядно поднадоели предложения Гринфельда, но иногда все-таки было приятно выслушивать его признания в любви.

– А мы с тобой уже зрелые люди, – продолжал между тем психиатр, – многое пережили, переосмыслили… Может, нам пора пожениться? – Он исподлобья взглянул на Марию.

Гринфельд ждал ее ответа с нетерпением, как будто от этого зависела его жизнь. Если бы Мария стала его женой, он бы уже не задерживался до ночи в своем кабинете. Он был готов посвятить ей столько времени, сколько потребуется. Но тут Гринфельд лукавил: он знал Марию очень хорошо и понимал, что она никогда не станет мешать его работе и карьере.

– Опять ты об этом… – Она раздраженно махнула рукой.

У Гринфельда внезапно изменилось выражение лица. Только что перед ней сидел обиженный ребенок, теперь – жесткий мужчина.

– Я всегда буду об этом. И прошу запомнить – ты мне нужна. Я хочу мять тебя в своих руках… Мучить… – Он посмотрел на Марию озлобленно.

– О боже, Гринфельд! Ты что – маньяк? – спросила она, хотя сама в это не верила. Перед ней был интеллигентный и элегантный мужчина.

– Еще чего! Психиатры маньяками не бывают. Не знаю, но с годами я, может быть, в него превращусь… – Он закрыл глаза. – Ты мне снишься… Я тебя раздеваю… Заковываю в кандалы… Ты мне сопротивляешься, и я тебя… Убиваю!

Мария вздрогнула, вспомнив вчерашнее. И день перестал казаться таким замечательным. Она уже ругала себя за то, что согласилась встретиться с Гринфельдом. Зачем ей было это нужно? Он точно болен. Ей всегда было жаль, бесконечно жаль своего старого знакомого. Гринфельд, высказавшись, успокоился, достал белоснежный платок из кармана пиджака и вытер пот со лба.

– Гринфельд, мне с тобой страшно. Слава богу, ты назначил встречу в людном месте! – Мария нервно дернула сумочку, будто собиралась уходить.

– Я ничего не могу с собой поделать. Это моя природа. Я – мучитель, – обреченно произнес Гринфельд. Он выглядел испуганным.

– Но ты ведь сам психиатр! – возмутилась Мария. – Неужели ты не можешь справиться со своими психическими отклонениями? Попей какие-нибудь таблеточки, успокойся…Мне ли тебе советовать, Аркадий?