Текст книги "Мой бывший - зверь (СИ)"

Автор книги: Анна Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он все еще держал пальцы в моих волосах и продолжал вжимать в стенку, одержимо всматриваясь в мое лицо.

– Пожалуйста, давайте выберемся отсюда, – холодно попросила я.

Князев отстранился и, бросив на меня голодный невменяемый взгляд, разблокировал движение лифта. Я же попыталась привести себя в порядок, насколько это вообще возможно.

Из лифта я вылетела пулей, на ходу заматывая растрепанные волосы в пучок. Хорошо, что только половина восьмого, и административный этаж пустует. Я пролетела по коридору, залетела в свой кабинет и захлопнула дверь.

Как же стыдно! Хотелось забиться в угол, накрыться одеялом и больше никогда не выходить и не видеть этого мужчину! Разболелась голова, замутило… Я опустилась в кресло и притянула коленки к груди. Тело горело, кожу губ саднило, а щеки пылали так, что хотелось приложить лед. Нет, приложить лед хотелось ко всему телу! Да что это за мужик-то такой, что превращает меня в одноклеточное за пять минут?!

Это все воздержание. Машка права. Мне срочно нужен секс! Только не с Князевым – боже упаси! Кажется, я записала телефон этого «спойлера»… который споил меня. Он был очень даже ничего…

В приемной что-то стукнуло, и я вздрогнула. Но, глянув на часы, выдохнула – это секретарь Павла Петровича пришла.

Как работать сегодня?

А у меня что, есть выбор? Нет, выбор, конечно, есть: можно не работать и просто уволиться. Пусть босс сам тут укрощает этого дикого хирурга. Князеву бы тоже… кхм… никогда бы не подумала, что такой, как он, может так изголодаться, что бросится на первую попавшуюся помощницу.

– Так, Янка, – прошептала я себе, – вставай! Вставай и работай! Все и так дерьмово, но усугубить всегда успею.

Я вздохнула и принялась действовать решительно. На удивление, срыв с оргазмом, который мне устроил Князев в лифте, раскопали залежи какой-то непоколебимой уверенности в себе. Я поправила макияж, накрасила губы поярче и распустила волосы, порадовавшись отражению в небольшом зеркале. И взялась за работу. Еще раз перепроверила расписание босса с Князевым, убедилась, что ничего не отменяется, что все на месте, все готово и все данные собраны. Перед тем, как отнести все папки Князеву, добыла себе новый стакан кофе, с упоением выпила его за столиком в кафетерии и походкой самоуверенной львицы направилась в логово хищника.

«Хищник» встретил меня убийственным взглядом. Укушенную губу было видно даже от двери.

– Игорь Андреевич, можно? – нагло осведомилась я, глядя на него невинным взглядом.

– Попробуй, – прозвучала хриплая угроза, к которой я оказалась не готова.

Горло дернулось, по телу прошла волна дрожи, и я сбилась с шага. Но в следующий уже выровнялась, мысленно подбодрив себя напоминанием о номере телефона, на который я напишу сразу, как выйду из кабинета. Двери специально оставила открытыми.

– Здесь все, что касается ваших сегодняшний операций, – сосредоточенно начала я, раскладывая папки. – Я постаралась собрать все данные, которые вы просили, но если у вас будут претензии к оформлению, порядку и виду… – Тут взгляд зацепился за его медленно сжавшийся кулак, но я только прокашлялась и невозмутимо продолжила: – вы можете всегда мне сказать, что стоит поменять, и я…

– Сработаемся, я понял, – перебил он, поворачиваясь ко мне. – У тебя все?

– Кроме того, что я всегда… в вашем распоряжении, – тут уверенный голос мне отказал, но я все равно закончила: – на связи. Ничего.

– Понятно, – произнес он так, будто предложил мне миллион за ночь, а я отказалась.

Мое дефиле к двери оказалось самой сложной частью аудиенции. И как я собираюсь с ним работать каждый день?

К счастью, меня, как и каждое утро, потерял Павел Петрович, и я громко доложила в мобильный, что Игорь Андреевич уже осчастливлен моим профессионализмом и готов к продуктивному дню, и теперь очередь босса.

Только в лифте я почувствовала, как дрожат ноги.

Но рабочий день проходил более-менее сносно. Я крутилась белкой, временами прячась в кабинете с чашкой горячего чая. Князев, к счастью, видеть меня не желал. У него шли операции одна за другой, и ничто не предвещало проблем. Но я все равно нервно ожидала окончания каждой. К пяти вечера мне уже казалось, что я отработала неделю без сна и отдыха.

Князев же продолжал будоражить всю клинику, не только меня. Медперсонал уже разнес новости, что он выпер еще кого-то из хирургической команды за неуместную лесть и что на второй операции на ходу заменил реаниматолога и его ассистентов. Но больше всего впечатлило то, что один ординатор хлопнулся в обморок прямо в разгар операции, а Князев поразил всех своей реакцией, не позволив навредить пациенту. Я слышала про Князева в приемной, в кафетерии, в лифте и даже в туалете!

За окном уже стемнело, когда третья операция должна была закончиться, но тут произошло что-то экстренное: одному пациенту срочно пришлось оказывать хирургическую помощь, и герой дня был вынужден оперировать сразу двоих, перебегая из одной операционной в другую. Хирургическое отделение задержало дыхание всем составом. Я, не выдержав напряжения, удалилась к своим бегониям ждать окончания этого адского дня, но Павел Петрович до меня и там докричался, громогласно требуя зайти к нему. Только не успела я закрыть за собой двери его кабинета, он вдруг зло ударил кулаком по столу так, что я подпрыгнула.

– Янка, ты что с ним делаешь, что он злющий у тебя такой?! – вдруг беспардонно потребовал босс, плюхаясь на кресло. – Неужели не могла ублажить мужика перед тяжелым днем?!

Я так и застыла перед его столом, чувствуя, что все мои плотины сорвало разом к чертям.

– Вы совсем охренели?! – тихо начала я, плавно наращивая децибелы в голосе. – Да какое вы право имеете?! Я вам тут что, шлюха какая-нибудь?! – У начальства застыла физиономия, не спеша демонстрировать осознание, и я вошла в раж. – Вы уже всякое приличие потеряли! Думаете, я ваша собственность?! Раз Яночка добрая все стерпит, можно уже открыто ее подкладывать пришлым хирургам?!

– Яна, ты что? – закудахтал Пал Петрович. – Ты же с ним же…

– Ничего я не с ним же! – топнула я ногой. – Я его второй раз в жизни видела, когда он приехал к нам! Он случайно трубку поднял на мой звонок, потому что ждал другого, но вы все это извратили в какую-то примитивную пошлость! Как у вас язык повернулся спрашивать, сколько мы вместе?!

– Ну ты же… он же сам… – пытался вставить Павел Петрович.

– Он развлекается, как любой самовлюбленный нарцисс на его месте! Но то, что вы тут ляпнули, переходит всякие границы! Оставайтесь с вашим Князевым сами!

И я уже развернулась, чтобы вылететь из кабинета, когда Павел Петрович пробубнил за спиной:

– Вообще-то в лифте есть камеры.

Я задержалась на один глубокий вдох и вышла.

Глава 5

Я не слушал восторгов Розмуха. Он толкал какую-то стандартную речь про то, как я всех впечатлил и как им повезло. Так и хотелось натыкать его мордой в стоимости моих услуг в контракте. Хотя ему-то какая разница?

Я сосредоточенно мыл руки, чувствуя, как дрожат перенапряженные мышцы. Да, адский денек. Знал бы, свалил бы вчера за город вместо того, чтобы проторчать в операционной вместе с Ивкой. Но зверюгу не удавалось оттащить теперь далеко от Яны – волк предъявлял счет за терпение. И единственное, чем я мог его отвлечь – операции. Вот там он оставлял меня в покое, позволяя ковыряться в пациентах сколько влезет. Уж не знаю почему так, но на поле боя со смертью мы были союзниками.

Ива не зря говорила, что я чувствую исход. Так оно и было. Мне хватало нескольких секунд, чтобы понять, чего будет стоить схватка за очередную жизнь. И это ни с чем не сравнить. Меня будто допускали в какое-то невидимое закулисье, позволяя прикоснуться к неведомому. И не только. Я имел право голоса и шанс все изменить для кого-то…

Команда не решалась подходить – так и торчали все в операционной, делая вид, что обсуждают прошедшие часы. Я кинул на них взгляд через стекло и обернулся к Розмуху.

– И это только первый день! – потряс он кулаком в воздухе, довольно улыбаясь. – Игорь Андреевич, вы…

– Прошу меня простить, – перебил его я и вышел из операционной, направляясь в душ.

Шмотку можно было выжимать.

Но Розмух не отставал:

– Игорь Андреевич, поужинаем? Согласитесь, есть что обсудить.

– Не могу, Павел Петрович. Мне еще к пациентам. И устал как собака.

– Понимаю. Ладно. Кофе сделать вам?

– Не нужно.

И я сбежал от него в двери мужской душевой.

Глушить собственные страсти за счет физического износа оказалось своеобразно. Но иначе я бы сорвался. Когда Яна оказалась между мной и стенкой лифта, я потерял связь с реальностью и едва не выдрал ее прямо там. Зверь требовал переписать чужие запахи, рвался наказать самку за своеволие и сделать своей.

Вот и зачем мне такой надрыв? Ах да! Я же хочу по-человечески. С губ сорвался смешок. Я сжал ладони в кулаки и уперся ими в кафель, прикрыв глаза. Вода мерно шелестела, заполняя пространство белым шумом. Хотелось отдохнуть от запахов. Мне нужна была передышка…

…прежде чем я продолжу этот вечер.

А план был незатейливый. Между мной и Яной все уже совсем не по-человечески. Она где-то напилась вчера, едва не переспала с кем-то и заявила, что все это – не мое дело. Такую уже не отпустить. Такой придется объяснить, что вся она теперь – только мое дело. Но объяснять, чувствую, придется долго…

– Игорь Андреевич… – позвал меня вдруг тихий женский голос, и я открыл глаза, упираясь взглядом в стенку, но тут же понимая – увлекся я своими мыслями.

Боковое зрение уловило какую-то невнятную женскую фигуру, и я поморщился – даже вода не ограждала от приторного запаха духов, операционного смрада и похотливого флера. И как я не заметил?

– Игорь Андреевич, простите, – продолжала лепетать девушка, – простите за наглость, но я не знаю, как к вам еще подойти…

– Зачем? – взялся я за мыло.

– Я хочу у вас учиться. Я вам отправляла резюме сорок три раза…

– Похоже на преследование, – перевел я взгляд на девушку. Невысокая, худая, взъерошенная, круги под глазами просвечивают через плотный грим. Еще и взглядом меня жрет, воодушевленная тем, что я вообще с ней говорю. – Вы понимаете что, кому и при каких обстоятельствах сейчас говорите?

– Я готова на все, – глядела она на меня исподлобья. – Кардиохирургия – моя страсть.

– Вы определитесь, соблазнять меня пришли или учиться, – отвел я взгляд.

– Дайте мне шанс…

– Дайте мне шанс принять душ, – отрезал я холодно. – У вас полторы минуты, чтобы уйти отсюда незамеченной.

Она только губы поджала и сбежала, а мне захотелось принять душ заново. Но я решил отложить это на пару часов. Успею. Надо Яну найти, запихать к себе в машину и отвезти домой. И взять выходной. А лучше – два.

Я привел себя в порядок, влез в деловой костюм и направился в кабинет, на ходу набирая ее номер.

Шли гудки, но Яна не отвечала. Всегда на связи, говорила она? Запишу на ее счет. А может, она уже сбежала домой? Это она зря. Сегодня меня мало интересует, как далеко она решила от меня отбежать.

Я зашел в лифт, машинально отмечая, что его сразу покинула группа ординаторов, предпочтя оставить меня в одиночестве. Воспоминания о моем голодном срыве здесь пустили по венам темную злость на молчание Яны. Я вышел из лифта и снова набрал ее – с тем же результатом. Кровь медленно закипала в венах, но я все еще надеялся, что она просто занята.

В кабинете меня уже ждали лечащие врачи, и я направился на обход пациентов в мрачном предвкушении. Лучше бы девочке объявиться самой. Да хоть бы снова с кофе! Это уже становится ритуалом.

Обход прошел по плану и почти подошел к концу. Я нарочно оставил экстренную пациентку напоследок.

– Говорят, что вы тут оперируете из-за своей девушки…

Я сузил глаза на пожилой женщине и склонил голову набок, вслушиваясь в биение ее сердца в стетоскопе.

– …Сестры болтали, а я подслушала, – улыбнулась она бескровными губами. – Что она любит? Я бы хотела и ее тоже поблагодарить за то, что вы оказались сегодня рядом.

Кто-то из коллег усмехнулся за спиной.

– Не успел выяснить, – убрал я стетоскоп, поглядывая на монитор. – Она еще не знает, что моя девушка.

– О, – смущенно выдохнула она. – Смотри-ка, а коллеги уже все знают.

– У них, видимо, дар, – улыбнулся я теплее.

Эта старушка не переживет ночь. И я предупреждал об этом ее сына, но они все равно согласились на операцию. Неоправданный риск, но не мне было решать. Сын вышел со мной в коридор.

– Игорь Андреевич, ну что? – с надеждой всмотрелся он в мое лицо.

Уставший, измотанный, почти такой же старик, как и мать. Он одержимо пытался схватится за надежду не отпустить ее.

– Скажите, у вас есть семья? – зачем-то спросил я.

– Мать – моя семья, – безапелляционно ответил он, все еще настроенный решительно.

Думает, я снова буду предлагать ему отважному принять какое-то решение. Но и его я сейчас хорошо понимал. Я бы все отдал, чтобы спасти свою мать…

– Вам лучше быть готовым ко всему. Как я и говорил, надежды мало.

– Но вы же… – усмехнулся он вдруг, – вы же… лучший. Как это – готовиться ко всему? Она что, умрет?

– Я вас предупреждал.

– Я помню! – всхлипнул он. – Но я думал, что с вами у нее шансов больше, чем без вас!

– Я вас предупреждал, что все будет зависеть от того, как она справится.

– Она справилась!

– Еще нет.

Он презрительно усмехнулся, качая головой:

– Я думал, что вы можете все. Вы ввели меня в заблуждение! Я… я столько денег потратил! Так надеялся!..

Сказать, что меня это нисколько не удивило – ничего не сказать. Мало кто может отвечать за свои решения и брать на себя ответственность. Еще утром он стоял на своем, уговорил мать рискнуть, и вроде бы не зря, потому что она едва не умерла два часа назад. Объективно – два часа никакой бы роли не сыграли. Но есть такое понятие – медицински необоснованное чудо. Оно встречается нечасто. Но разве я могу запретить человеку сыграть в эту рулетку? А вдруг? Уж с кем, но со мной получить шанс всяко проще, чем без меня.

Только этот принял шанс за гарантию.

Мобильный пиликнул, и я опустил взгляд на экран в надежде, что это Яна.

– Уже спешите к другим, – констатировал собеседник укоризненно.

– Удачи вашей маме, – вернул на него взгляд и развернулся.

– Если с ней что-то случится, я так этого не оставлю! – послышалось в спину, но я не обернулся.

Слышал, кто-то принялся с ним сюсюкать, но я только поморщился и снова набрал Яну. И опять ответом мне были гудки.

– Мне уже доложили о том, что произошло… – начал было Розмух, когда я вошел в его кабинет.

– Где Яна? – перебил я его.

Он захлопал глазами, туго соображая:

– Так она… ушла уже. Вам что-то нужно по работе?

– Ушла? – медленно повторил я. – Я не отпускал. – Глаза Розмуха забегали, испытывая мою и так трещавшую по швам выдержку. – Где Яна? – едва сдержал я рычание в голосе.

– Я ничего не понимаю! – всплеснул руками глава хирургии. – Прибежала, накричала тут на меня и ушла! Жду, пока придет в себя. Поэтому…

– С чего вдруг? – зло сузил я глаза.

– Да кто ее знает?

– Я думал, вы знаете, – угрожающе цедил я. – И врете мне сейчас. Вам напомнить, сколько стоит мое время?

Нельзя было давать волю чувствам. Я на грани. В эпицентре человеческой реальности.

– Игорь Андреевич, я не пойму, честно сказать, – раскудахтался Розмух. – Вы говорите, что встречаетесь с ней, она кричала тут, что видит вас второй раз в жизни. А я еще виноват, что что-то не так сказал! Может, вы перенесете личные вопросы за пределы клиники?

Лучшая защита – нападение. Но в исполнении Розмуха все это выглядело бы смешно, если бы так не бесило.

– Павел Петрович, – послышался скрипучий женский голос позади, – Яна оставила заявление на увольнение на вашем столе.

Его секретарь улыбнулась мне от двери, когда я обернулся.

– Да это она на эмоциях! – замахал на нее Розмух. – Пусть подумает, остынет… С кем не бывает?

Нет, остыть Яне я сегодня не дам.

– Отмените на завтра встречи, – бросил я Розмуху.

– Игорь Андреевич… – попытался проблеять он вслед, но я не стал слушать.

Адрес у меня есть, а там по запаху не составит труда отыскать подъезд с квартирой.

Только я не подумал о том, что если Яна не вернется домой…

***

– Хорошо, что ты позвонила, – улыбался Вадим.

– Хорошо, что ты был свободен, – неуверенно отвечала я, шагая рядом по широкому проспекту.

В душе все срывалось. Я просто не могла все это вынести в одиночестве. Что потом – подумаю завтра. Сегодня у меня конец. Новой жизни, карьере и Князеву. Даже радостно, что не увижу его больше. Аж дышится свободней!

Да и Вадим ничего: симпатичный, спортивный, взгляд у него… добрый, с хитринкой – не то, что у этого дикого Князева. Вадим сразу приехал за мной, подарил букет цветов в удобной коробочке, которую легко убрать в сумочку, и теперь мы следовали в кафе на ужин.

– Вадим, я не пью вообще, – оправдывалась я. – Поэтому вчера после коктейля…

– Я заметил, – усмехнулся он. – Ничего, Ян, я отвык от непьющих девушек, думал, развеселишься…

– Все утро веселилась, – проворчала я. – Хорошо, в больничке работаю, меня сразу откапали. То есть работала.

– А что случилось?

– Заявление положила на стол вот только что.

– Достали?

– Да.

– Молодец, – ободрил он. – Многие терпят ради условий. А ты отстояла себя. Уверен, начнешь новую жизнь.

Вадим нравился мне все больше.

– Кстати, да, ты пахнешь больничкой, – усмехнулся он.

«Больничка», да… Три года яркой круговерти встреч, беготни, поездок А потом Князев. И все.

– Скоро выветрится, – улыбнулась я, чувствуя, что становится не по себе.

Залезть под одеяло и разреветься хотелось все больше. Но в последнее время помогало все хуже. Я всегда начинала бодро: крупные слезы срывались по щекам в первую минуту, а потом приходило понимание – я ничего не изменю. Мне даже жалость не у кого вызывать. Единственная, кто была близка, ненавидела слезы. А остальным дела не было.

Стоило подумать об этом – и отчаяние выбросило в голову самую страшную мысль – у меня совсем нет сбережений. Увольнение по собственному ничего не даст, кроме голого расчета. Из ценных накоплений у меня останутся только бегонии. И то эти поганцы наверняка сдохнут в квартире от скуки и недостатка света.

– Ян, сюда, – подхватил меня под руку Вадим и повел вверх по лестнице. – Тут клевое кафе, тепло и музыка не ревет.

– Слушай, а ты же музыкант? – ляпнула я и тут же втянула голову в плечи, глядя на его улыбку.

– Нет, музыкант у нас Влад. Он вчера был в красной футболке. А я барменом тут работаю.

– Э… тут?

Я, туго соображая, на автомате следовала за Вадимом по узкому коридору. Он привел меня бар, в котором работает?

Вадим галантно помог мне раздеться и повел в уютный зал, наполненный теплым приглушенным светом и мелодичной музыкой. Народа почти не было – слишком рано.

Ну, пусть будет местным барменом. Кафе, вроде, уютное…

– Кать, спасибо что подменила, – улыбнулся Вадим кому-то, а мой взгляд вдруг зацепился за барную стойку с точно такими же коробочками живых цветов. Их как раз собирала миловидная девушка, сидя за стойкой с краю. А предназначались они для украшения столиков.

– Мило, – глупо улыбнулась я, едва не сдавая задом прямо от стойки.

– Кать, че там у нас есть поесть? Сообразишь? – как ни в чем не бывало поинтересовался Вадим и повел меня к дальнему столику.

Наверное, эта Катя над ним поржет в голос, когда я не вернусь из дамской комнаты. Собственно, можно было бы валить прямо сейчас, но я решила хорошенько себя наказать за глупость. Хотя что я сделала такого, кроме того, что не научилась разбираться в людях? Ну почему я? Почему я так влипаю? Или из мужчин вокруг остались только такие придурки, как этот Вадим, и такие неуравновешенные психи, как Князев?

Нет, Князев совершенно точно один в своем роде. Я весь день сегодня спотыкалась при воспоминании о нем, о его поцелуе, о моем…

– А можно воды? – прохрипела я – так пересохло в горле.

Хотелось попросить Вадима, чтобы воду мне принесли не из-под крана, а в бутылке – пока что я могу ее себе позволить. Но я не стала. И наградой мне была вода из-под крана. Я только нос поднесла к стакану и прикрыла глаза, стараясь не взвыть в голос.

– Слушай, я пойду, – подняла я взгляд на Вадика.

– Что такое? – состроил он брови домиком. – Слушай, я работаю сегодня до часу, но потом мог бы к тебе приехать…

Я хрюкнула. Нет, пожалуй, для меня этого наказания вполне достаточно. Я оставлю себе цветы и буду вспоминать сегодняшний вечер как достойное продолжение последнего дня в клинике.

– Окей, – оживилась я, поднимаясь. – Наберешь меня, ладно?

– Окей, – улыбнулся он, пожимая плечами. – Жаль, не поужинала, у нас тут кормят очень вкусно.

– А по тебе не скажешь. Такой… подтянутый, – отвесила я неловкий комплемент напоследок. – И вообще по тебе не скажешь, что ты… такой.

Готова была поклясться, что Катя уже ржет где-то под барной стойкой, но что мне Катя с этим Вадимом после хирургического? Ха! Усмехаясь, я прошлась за вещами и сбежала по ступенькам, накидывая на ходу куртку.

Но на улице меня размазало от отчаяния быстрее, чем я рассчитывала, и я побрела куда-то вперед, зябко кутаясь в куртку. Хотелось выть. И дико не хотелось домой. А когда в сумке запиликал мобильный, я не смогла его сразу найти из-за злосчастной коробки с цветами.

Звонил Князев.

– Да иди ты! – процедила я с чувством. – Ты, Пал Петрович и все, все, все!

Кроме Маши. Она еще не знает. Узнает – расстроится.

Я забрела в какое-то кафе, забилась в угол и заказала чашку чая. Подумав, взяла пирожное. А прикинув, сколько могу потратить – еще одно. Мне всегда было свойственно сгущать краски. Да потребую у босса рекомендации, устроюсь – не проблема. Меня такую с руками оторвут! Для начала отправлю резюме по своему обширному списку контактов в медицинской сфере, потом пробегусь по вакансиям… и обследую сердце наконец. Да, помочь родителям больше в этом месяце не выйдет, но племянников точно смогу свозить на прогулку. В крайнем случае у меня машина есть как неприкосновенный запас. Понятно, что не время продавать, но где наша не пропадала.

И все вроде бы выглядело неплохо…

Но снова позвонил Князев.

– Да что тебе от меня надо? – возмутилась я, глядя на экран мобильного.

Стало тревожно. Вдруг он и правда псих какой-то? Хотя я же сама сказала, что всегда в его распоряжении. Он, видимо, собрался распорядиться, а я уже уволилась. Ну пусть побегает. Пусть Павлу Петровичу выскажет! Тому полезно будет. Из райдера «звезды» я же никуда не исчезла, а тут осечка. Даже захотелось посмотреть, как босс будет объяснять «звезде», куда я делась. Малодушно подумалось, что, может, меня не отпустят? Петрович лично приедет с цветами завтра, встанет на колено и предложит оклад вдвое больше…

Мобильный встревожился на столе, и вместе с ним вздрогнула и я. Но на этот раз звонила Маша.

– Так, – без приветствий начала она сурово. – Что случилось?

– А какая версия у нашего коллектива?

– Перцева, не беси, у меня был тяжелый день. Где ты?

– Пью чай в кафе. Маш, я в норме. Отдыхай…

– Яна, что случилось?

– А про запись в лифте ты уже знаешь?

– Нет. А что в лифте?

Я хмыкнула. Неужели боссу хватило такта и ума не разносить по всей клинике? Стоило вспомнить это его укоризненное «вообще-то в лифте есть камеры», и я представила, как надену ему на голову букет, с которым он приедет мириться.

– Яна? – устала ждать Маша. – Давай я приеду? Говори адрес.

Пришлось съесть еще эклер, пока ждала ее. Подруга заявилась непривычно взъерошенная, шумно простучала каблуками к моему укрытию и озарила его пламенным:

– Пива мне!

– Маш, это кафетерий, – смущенно зашептала я.

– Тогда водки.

– У тебя-то что случилось?

– Мать его, Князев…

– Хватит, а! – взвыла я в голос. – Я заколебалась слушать его фамилию в мыслях и наяву! Дайте ей водки!

– Рекомендую ознакомиться с согревающими предложениями нашего бара, – улыбнулся официант.

– А давайте!

– И я буду.

И через десять минут мы уже потягивали пряный глинтвейн, а жизнь налаживалась на глазах.

– Ладно, я не буду про Князева. Но будешь ты, – решительно заявила подруга. – Что он сделал?

– Он довел меня до оргазма одним поцелуем. В лифте.

И я просканировала эффект на ее лице. Но, похоже, Маша и правда ничего не знала про лифт.

– Вау! – воскликнула она пару секунд спустя. – Ох, ничего себе! Его автограф захотелось еще больше.

– Маш, это было так позорно…

– С ума сошла?! Это же круто! Какой горячий, а?!.

Я только покачала головой и сделала большой обжигающий глоток. Да, пожалуй, этим и нужно запивать такой день.

– …А продолжите вы когда? Сегодня же? – невинно вопросила она.

– Нет! – возмутилась я, едва не поперхнувшись. – Я уволилась!

– Ты пока что просто написала заявление, которое никто еще не подписал, – педантично поправила она.

– Маш, Петрович – придурок! Я не буду с ним работать! Он решил, что теперь в мои обязанности входит моральная стабилизация звездного хирурга путем интимных услуг, и потребовал этого с таким видом, будто я ему уже задолжала!

– Ты можешь по-русски? У меня с языком программирования всегда были нелады…

– Он спросил меня прямо, почему у меня Князев напряженный такой, и не могла бы я его удовлетворить более качественно!

Машка, сучка, прыснула. Да так заливисто, что я сама не сдержалась и захихикала вместе с ней.

– Вот же старый козел! – пропищала она. – Но Князев сегодня реально лютовал. И теперь понятно почему. И ведь ты, Янка, причина его психнеустойчивости.

– Очень льстит, ага, – покачала я головой и извлекла из сумочки коробочку с цветами. – Смотри, что у меня есть…

Вскоре, мы уже ржали без остановки. Над Вадиком, над его цветочками, над бокалом воды и моим обещанием ждать его сегодня ночью.

– Ты должна завтра вернуться и потребовать увеличения зарплаты, – шмыгала носом Машка.

– Это вряд ли, – улыбалась я довольно. – Потребую рекомендации.

– Ну, Ян, – жалобно глянула она на меня. – Ну как же…

– Так, не рви мне сердце, оно еще не обследовано. Давай еще по глинтвейну!

Разошлись мы ближе к полуночи. Я вызвала такси и погрустнела, стоило отъехать от центра. Нет, жалеть я ни о чем не буду – эта работа стоило того, чтобы встретить такого близкого человека, как Маша. Два бокала глинтвейна и ее теплая компания зарядили меня таким позитивом, что идея завалиться завтра к Палычу и потребовать увеличить мне оклад не казалась мне такой уж дикой. Когда такси съехало с МКАДа в мой район, я приуныла.

– До свидания, – бросила я водителю у своего подъезда и толкнула двери.

Только нога вдруг проскользнула по мокрому асфальту, и меня бы прихлопнуло, если бы двери кто-то не придержал.