Текст книги "Стриптиз перед смертью"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Что такое?! А?! Что это такое?!

– Несчастный случай, – кое-как выдавил он. – Уронила канистру, а во рту была сигарета.

– Милицию надо… «Скорую» тоже…

– Пожарную вызовет кто-нибудь?! Рядом машины стоят!

– Понаехали тут из своей пустыни, всю Москву загадили! – орал владелец соседней «ракушки», обращаясь к Мухамеду. – Ты, как там тебя! Если у меня рванет, ты мне всю жизнь будешь платить! Сука! Свою тачку отогнал, сообразил!

Мухамед не видел Фатиху – она давно уже лежала в углу обугленной «ракушки», скорчившись на земле, окруженная языками пламени, маленькая, незаметная. Уже невозможно было понять, что горит человек. Если бы он не знал, что это она, решил бы, что кто-то поджег автопокрышку. «Сука… – бессильно думал он. – Значит, было у них с Сафаром. Точно, было».

Глава 18

Час у окна, и еще полчаса, и еще двадцать минут у окна. Занялся дождь. Кто-то вошел в комнату, Лена медленно повернула голову. На пороге стоял Исса. Он чуть не плакал, смотрел бараньими добрыми глазами, силился что-то сказать. Она отвернулась, снова стала смотреть в окно, хотя из этого окна ничего увидеть не могла – «ракушка» стояла по другую сторону дома. Она не видела ни приезда «скорой», ни пожарников, ни милиции. Но и так слишком хорошо все это представляла. Мухамеда увезли. «Заведут уголовное дело, – подумала она. – Обязательно заведут. Но что они сделают? Фатиха сама облилась бензином, сама бросила спичку. Так сказал Абдулла. Он был совсем белый, когда вбежал ко мне. А я ничего не видела».

«Ракушка» была закрыта и опечатана. Соседние машины чудом остались целы. Машина Мухамеда, конечно, тоже. А Лена с той минуты, как узнала о гибели Фатихи, не отходила от окна. Так и сидела в трусиках и майке – не оделась, не умылась, не накормила завтраком сына. Она больше не боялась, что кто-то увидит ее полуодетой. Стыда не было, страха тоже, кажется, не было. Шел дождь. Она казалась себе очень старой, прожившей долгую жизнь. Чего теперь бояться?

Единственное, что она сделала в это утро, – перепрятала деньги, которые оставила Фатиха.

«И я не догадалась! Я ничего не подозревала, когда Фатиха предложила денег! – твердила она про себя. – Она мне ничего не сказала. Зачем? Зачем? Я не понимаю. Так сразу».

На подоконнике лежали сигареты, она машинально закурила, потом протянула руку под дождь, поймала косую струйку в ладонь, смочила лоб В квартире было очень тихо. Исса, наверное, страшно испуган Абдулла тоже, сидит на кухне и молчит. Она, как и Фатиха, уже научилась определять, кто где находится, не выглядывая из комнаты.

«Если бы я пожила тут еще с неделю, я бы тоже стала все слышать сквозь стены. Изо дня в день одни и те же лица, одни и те же звуки, одни и те же слова Она это сделала ради меня Но почему сегодня? Ведь Ариф обещал прийти. Неужели она не верила ему? Неужели… – Она сама поразилась, как мало эмоций вызвала эта догадка. Ей, в сущности, было уже все равно. Она переступила тот порог, за которым можно было удивляться, пугаться и впадать в панику. Теперь она на все смотрела равнодушно. – Наверное, Фатиха не все рассказала. Может быть, Ариф как раз сказал, что не выйдет. И она решила меня заменить. Ведь на ее месте должна была быть я. Ту бриллиантовую принцессу угрохали в собственной машине. Гарину выбросили в окно. Инну задушили. Что сделали с Оксаной? – Только тут сердце забилось сильнее. – Что же это значит? Если Фатиха решила меня заменить, значит, Оксаны уже нет? Дело дошло до меня? Она мне ничего не сказала. Ничего. Я сама должна теперь понять. Я осталась одна. Что они сделают со мной?»

– Лена. – В комнату вошел Абдулла. – Оденься.

– Зачем? – обернулась она.

– Оденься, могут прийти люди, а ты в таком виде.

– Пусть эти люди не входят ко мне.

– Милиции не прикажешь.

– А, ты ждешь милицию… – протянула она.

– А ты кого думала?

– Мухамед вернулся? – Она снова уставилась в окно.

– Нет, ты же слышала – никто не приходил.

– А я не прислушиваюсь.

– Ты тоже расстроена? – Абдулла сделал к ней несколько шагов.

– Я потрясена, – ответила она не оборачиваясь. Выбросила сигарету в дождь. – Откуда ты знаешь, что приедет милиция?

– Фатиха здесь жила. Они, наверное, захотят узнать, как она жила. Захотят с тобой поговорить. Все это ужасно.

– Ужасно, – подтвердила она. – И я ничего им сказать не смогу.

– Почему? Вы так и не подружились?

– Выйди, если хочешь, чтобы я оделась.

Когда за ним закрылась дверь, она нехотя встала, натянула джинсы, смешной свитерок – подарок Инны. Подумала о следователе – наверняка он теперь будет подозревать ее еще больше. Может быть, захочет арестовать? А она опять будет молчать. Что она скажет? У нее ничего не осталось, кроме сына.

И ей придется молчать. «Они знают, что делают, – подумала она. – Мальчика оставили напоследок. Ведь если бы они его убили прежде, я бы все рассказала. Я бы сама всех убила». Она не знала, куда деть деньги. Три с половиной тысячи долларов составили небольшую пачку. Зарыть в своих вещах7 А где гарантия, что она сюда вернется? Может быть, следователь ее увезет. Она подумала и сунула деньги в задний карман джинсов. Больше ничего на ум не пришло. «А почему я думаю, что увижу того же следователя? – спросила она себя. – Ведь это разные дела. Там были убийства, а тут – самоубийство. Но он ведь, наверное, следит, что творится вокруг меня. Слишком много трупов. Он вправе полагать, что я все знаю, но молчу. Теперь мне не отвертеться». Она снова села у окна и стала ждать.

– Это ужасно. Не говоря уже о том, что ужасна ее смерть, это еще и позор… – отчаянно шептал Мухамед, сидя перед следователем.

Он действительно выглядел подавленным – самоуверенный слащавый красавец, одетый в дорогой костюм с приставшими хлопьями черной сажи. Говорил очень быстро, то и дело молитвенно складывая руки в жесте отчаяния.

– Что вы называете позором? – спросил следователь.

Лена была права – дело о самосожжении попало в те же руки, что и дело об убийствах и похищении девочки. Все уголовные дела, заводимые на арабов или как-то связанные с арабской диаспорой, теперь попадали к нему. Мелкие кражи и угоны машин следователь сразу отметал. Но два дела положил на стол. Одно касалось убийства и ограбления арабского склада одежды. Пятого июля на этом складе был задушен продавец. Владелец склада указал, что при этом была похищена довольно крупная сумма денег. Второе убийство и ограбление также произошло на арабском складе, десятого июля. Также был убит не хозяин, а сторож – племянник хозяина, оставшийся на складе после закрытия. Ему перерезали горло. Хозяин указал, что понес материальный ущерб на сумму в полторы тысячи долларов. Деньги были похищены из запертого ящика стола. Следователь уже пытался выяснять родственные и прочие связи между этими людьми, но пока все сводилось к шапочным знакомствам. И вот – самосожжение, погибла арабка, которая открыла ему дверь в тот вечер, когда он пришел допросить Селянину. Он прекрасно помнил эту девушку. Маленькая, некрасивая, живая и веселая. Все свидетели этого самоубийства показывали, что девушка все сделала сама. Мухамед в это время сидел в машине. Свидетелей оказалось трое – это были только те, которые все видели от начала до конца. Две старухи из разных квартир на первом этаже, которые с утра приклеивались к окнам из-за недостатка впечатлений, и женщина со второго этажа, которая в тот миг снимала развешанное на балконе белье. Она опасалась дождя. Все женщины показали, что девушка сама взяла у хозяина машины канистру, а когда он сел за руль, отошла к «ракушке», облилась бензином и бросила спичку под ноги. Измышления и догадки прочих свидетелей, которые находились в это время поодаль, следователь в расчет не принимал. Те считали, что во всем, конечно, виноват наглый араб, владелец белого «вольво», из-за которого чуть не сгорели все машины во дворе.

– Так при чем тут позор? – повторил следователь.

Мухамед решился. Видно было, что это признание давалось ему с трудом. Он медленно и виновато заговорил:

– Эта девушка – моя гостья… Я в какой-то мере несу за нее ответственность… Я знал, зачем она приехала в Москву, и, конечно, должен был ей отказать…

– Зачем же она приехала в Москву?

– У нее здесь был… любовник.

– Вот как? Она что же, была не замужем?

– Нет. Ей было уже тридцать лет, но жизнь как-то не получилась… Я не стал бы ее осуждать, я не ортодоксален…

«Гляди ты, какие мы слова знаем! – усмехнулся про себя следователь. – С такой сладкой рожей ты бы еще был набожным!»

– Так в чем же дело? – спросил он.

– Ее… любовник… Он был женат.

– Вот как? Несчастная любовь, значит?

– Все не так просто. Вы, наверное, знаете, о ком я говорю. Этот человек вчера был арестован.

– Что? – Следователь был ошеломлен. Он не ожидал услышать имя Ибрагима.

– Да. У него семья в Сирии. Там они не могли встречаться. Она решила в Москве увидеться с ним… – Мухамед тяжко вздохнул. – Все это ужасно. Я ее жалел, честно говоря, хотя она вела себя непорядочно. Но виноват все же он.

– Ибрагим?

– Да, да.

– Чем же он виноват?

– Ну, во-первых, он женат. Он не имел права ее соблазнять. Потом… Он вообще не слишком порядочный человек. Может украсть, обмануть. Да нет, я вам прямо скажу – негодяй. Я не удивился, что его арестовали.

– А откуда вы узнали об этом?

– Мне сказал хозяин ресторана. Вчера вечером, по телефону.

– Вы хорошо знакомы с хозяином ресторана?

– Нет, вчера впервые разговаривали.

– И все же он счел нужным вам позвонить?

– После того как он узнал про Ибрагима и Фатиху? Конечно! Это же ее прямо касалось.

– Интересно. Что же дальше?

– Я рассказал ей… – Мухамед вздохнул. – Я не должен был этого делать. Она была испугана, подавлена. Я пытался ее образумить. Сказал, что Ибрагим не тот человек, с которым может общаться незамужняя девушка. Просил ее выбросить этого парня из головы. Он ведь явно что-то украл.

– Мы арестовали его по обвинению в похищении ребенка, – жестко ответил следователь. – Вы знали об этом?

– Еще и это?! – Мухамед так и подскочил.

– Не знали? Он также сознался в двух убийствах. Говорит, что убил мать похищенной девочки и еще одну девушку Вы обо всем этом могли слышать. Мы приходили к вам тогда вечером и говорили об этом с Селяниной:

– Да, она была потрясена смертью подруги… – протянул Мухамед. – Но зачем он это сделал? Вы не ошиблись? Зачем он убил их?! Он их ограбил?

– Нет.

– А девочка? Зачем ему девочка?

– Вы знакомы с Ибрагимом?

Мухамед ответил, что с такими людьми не общается. Он его немного знал – в Москве они все друг друга знают. Да, Ибрагим был вор. На него не заявляли в милицию. Следователь поймет – им было стыдно. Они стараются поддерживать порядок сами. Но убийство… Он не знает, была ли Фатиха в курсе дел любовника. Как она себя вела вчера вечером, после того как об аресте узнала? Была очень расстроена. Когда она приехала в Москву? Дней десять назад. Наверное, она виделась с Ибрагимом. Почему она поселилась у него, у Мухамеда? Она ему позвонила из Дамаска и попросила приютить на некоторое время. Мухамед хорошо знаком с ее отцом, отказать неудобно. Он знал, что она едет, чтобы встретиться с любовником… Но вот ее семья не знала, зачем девушка едет в Москву.

– Откуда же это знали вы? Мухамед замялся.

– В чем дело? Вы не хотите говорить? – спросил следователь, в возбуждении засовывая в рот сигарету. – Боитесь опозорить мертвую?

– Боюсь, что вы это всем расскажете. Я буду выглядеть ее сообщником.

– Сообщником?

– Я не один знал, что она любовница Ибрагима. – Мухамед, казалось, был смущен. – Знали еще несколько человек. Но все молчали. Даже близким не говорили. Такие вещи лучше сохранять в тайне. Зачем портить девушке жизнь? Вдруг образумится? Ей сватали трех женихов на родине. Она всем отказала, потому что любила этого негодяя. Для ее семьи известие об этом было бы большим ударом. Это страшный позор. Поэтому я молчал и все молчали.

– Откуда же вы все-таки узнали это?

– Она училась в Москве, Ибрагим в то время приезжал… Тогда они и сошлись. Я случайно узнал, некстати вошел в комнату. Когда она позвонила и попросила принять ее, я сразу понял, зачем, ей нужно в Москву.

– Почему же она не захотела остановиться у любовника?

– Все сразу бы вышло наружу!

– Она могла быть его сообщницей?

– Фатиха? Она была чистая девушка, – запротестовал Мухамед. – На мертвую все можно свалить, но я утверждаю – она не могла ни украсть, ни предать. Тем более убить. Нет-нет, это невозможно!

– Как вы думаете, насколько был с нею откровенен Ибрагим? Она могла знать об убийствах?

Мухамед засомневался, хотя Фатиха вообще в последние дни была очень печальна и подавлена. Ему иногда даже казалось, что она сходит с ума. Было очень тяжело смотреть на нее. Он и теперь не может прийти в себя. Какая страшная смерть! Какой позор! И все это придется как-то сообщить ее отцу… Единственная дочь! Умница, в Москве училась…

– Значит, все случившееся было для вас полной неожиданностью?

Мухамед сказал, что иначе и быть не могло! Иначе он бы помешал ей! Но она так спокойно себя вела… Он думает, что она заранее обдумала этот поступок. Вела себя так, словно все предусмотрела.

Наверное, она решила умереть еще накануне, когда узнала, что Ибрагим арестован. Она была очень предана этому негодяю. Наверное, поняла, что его не ждет ничего хорошего. А может, вдруг увидела, в каком позоре жила до сих пор.

– Хорошо Подпишите здесь.

Мухамед подписал протокол допроса и умоляюще посмотрел на следователя.

– Нельзя ли мне увидеть этого мерзавца?

– Зачем?

– Из-за него погибла Фатиха… Вы ему сообщите?

– Подумаем.

– Скажите ему… Если у него есть хоть капля совести, он во всем сознается.

– Он и так во всем сознался. Сейчас мы поедем на вашу квартиру. Надо осмотреть вещи покойной.

– Пожалуйста. Но я все же прошу вас – сообщите Ибрагиму. Может быть, это произведет на него впечатление и он еще в чем-нибудь сознается Я уверен, что это далеко не все.

– Вот как? А мне иногда кажется, что этого уже слишком много.

Мухамед пристально посмотрел на следователя, но не спросил, что тот имел в виду. Сунул в пепельницу дотлевший до фильтра окурок и сказал, что готов ехать.

– Это все вещи вашей подруги?

– Я не знаю. – Лена стояла у окна, прислонившись бедром к подоконнику, рука лежала на голове сына. Мальчик сегодня не отходил от нее ни на шаг, возможно потому, что с Иссой было невесело. На полу стояла сумка Фатихи, оттуда высовывалось тряпье, обувь, арабская газета. Все лежало вперемешку.

– Вы жили с ней в одной комнате?

Она подтвердила.

– Вы меня арестуете?

– За что? – изумился он.

– В прошлый раз вы хотели…

– В прошлый раз все обстояло куда хуже, чем теперь, А может быть, лучше. Все же садитесь.

Она неохотно пересела на постель, мальчик терся рядом, с любопытством рассматривая незнакомого человека.

– Ваш сын? – спросил следователь.

– А чей же?

– Муж не приехал?

– На днях жду.

– Не передумали? Поедете в Сирию?

– Наверное. Вы хотели об этом со мной поговорить? – с вызовом спросила она.

Следователь подумал, что в этой девушке что-то изменилось. Она держалась куда спокойней и уверенней, чем в прошлый раз. Говорила смело, напористо, язвила. «И попробуй выясни, почему она сегодня такая… – подумал он. – Опять скажет, не знаю»…

– Вы видели, как все это произошло?

Лена ответила, что спала. Все это случилось очень рано. Ей сообщил Абдулла Нельзя сказать, чтобы они с этой девушкой дружили. Они едва познакомились. Она очень хорошо говорила по-русски, но рассказывала о себе мало. Зачем Фатиха приехала в Москву, не знает.

– Она не упоминала, что приехала к любимому человеку?

Лена замерла. Он увидел в ее глазах знакомое выражение – испуг, замешательство… Потом медленно и неуверенно кивнула.

– Так или нет?

– А откуда вы знаете?

– Значит, да?

– Да. – Она вдруг очень взволновалась, шепотом попросила:

– Только не говорите никому, что я вам сказала.

– Она делала из этого тайну?

Девушка медленно перевела взгляд на дверь. Следователь понял:

– Нас не подслушивают. Почему она скрывала цель своего приезда?

Молчание.

– Потому, что человек этот был женат? Она, казалось, была потрясена.

– Откуда вы знаете? – выдавила она наконец.

– Представьте, об этом мне рассказал Мухамед, ваш родственник. И кстати, это признание ему тоже далось нелегко.

– Он знал?

– Да. Что она рассказывала вам об этом человеке? О своем любовнике?

– Ничего…

– Вы боитесь мне говорить или ничего не знаете?

– Это была несчастная любовь, которая сломала ей жизнь. Больше ничего не знаю.

– Вот как. А вчера вечером она вам ничего об этом человеке не рассказывала? Ничем не намекнула, что собирается совершить самоубийство?

Лена сказала, что Фатиха ничем себя не выдала, и повторила свою просьбу – не упоминать, что это она сказала про любовника! Следователь обещал, что не скажет. Об этом любовнике, оказывается, все знали, но скрывали это друг от друга.

– Я не думала, что это так широко известно, – удивилась Лена. – Она сама полагала, что никто не знает.

– Она ошибалась. Так что же, вы действительно ничего не можете мне сообщить об этом человеке?

– Я ничего не знаю.

– Она не говорила вам вчера, что этот человек попал в беду?

– Кто?.. – Лена от изумления даже приоткрыла рот, отчего ее лицо стало совсем юным, почти детским. – Не поняла…

– Ясно, значит, ничего она вам не говорила.

Девушка молчала, кусая губы, с недоверием глядела на следователя.

– Она не упоминала, что этот человек был… Скажем, невысоких моральных качеств?

– Она его любила.

– А то, что он был вором, не говорила?

– Я просто потрясена.

– Значит, вообще никаких откровений на этот счет вчера не было?

– Вообще никаких.

– Хорошо. – Он поднялся, кивнул ребенку, который в ответ начал широко улыбаться.

– Вы уже уходите?

– Да, у меня мало времени.

– Вы нашли девочку? – Лена тоже вскочила, словно хотела преградить ему путь к выходу.

– Боюсь, что мы ее не найдем.

– Она погибла?

– Слишком давно ее похитили. И человек, который это сделал, до сих пор не сознался, где он ее спрятал и что с нею сделал.

– Вы его арестовали?!

– Да. Вчера вечером. Кстати, это имеет прямое отношение к самоубийству вашей подруги.

– Я вас не поняла?..

– Ее любовник и похититель девочки – одно лицо. Он сознался также и в убийстве другой вашей подруги, Инны, и той девушки из общежития.

Она молча стояла, сцепив руки в замок, и только качала головой – странно, как китайский болванчик. Потом сказала очень тихо:

– Я ничего этого не знала. Вы сказали: ее любовник…

– Да. Ваша подруга великолепно умела молчать.

Когда она осталась одна, силы покинули ее. Она прислонилась к стене, ощутила холод панели, провела рукой по шуршащим обоям. Сашка попросил.

– Пойдем гулять!

– Куда мы пойдем… – ответила она, не глядя в его сторону. – Дождь идет.

Они просидели в комнате до вечера. Через силу она покормила ребенка, искупала его, даже что-то постирала в ванной. Абдулла с Мухамедом куда-то уехали, едва выпроводили следователя. Все были взбудоражены, а Мухамед почему-то выглядел довольным. Когда Сашка обедал, на кухню пришел Исса. Она и ему положила картошки с мясом, он уныло и покорно все съел. Заговорил по-арабски с Сашкой, тот как будто даже что-то понимал, капризно и отрицательно мотал головой. Сказал матери:

– Исса зовет гулять. Я без тебя не пойду.

– Простудишься. – Она присела за стол, закрыла лицо руками.

– Мам, ты плачешь? Не плачь! Скоро папа приедет…

– Кто тебе сказал?

– Исса.

– А какая тебе разница? Ты папу даже не помнишь.

– Он подарки привезет.

– Иди смотри телевизор! – сорвалась она. – Не видишь, посуду надо помыть! Бери своего Иссу и иди!

Исса встревожился, что-то успокаивающе залопотал, увел Сашку и напоследок послал Лене печальный плачущий взгляд.

Она мыла посуду и повторяла про себя: «Абсурд! Сафар – убийца? Он сам давно мертв. Он вор? Глупости. Я, как дура, попалась на удочку и говорила о ком-то другом. Вчера арестован? Тот самый Ибрагим? Убийца, о котором говорила мне Фатиха? Значит, он сдался… Они на него все повесили… А Фатиха?.. Кто рассказал им эту дикую историю про то, что она была любовницей Ибрагима?! Мухамед. Больше некому. Он ездил на допрос утром. Но как я ему подыграла! Хорошо, что не назвала Сафара… Хорошо или плохо? Фатиха содрогнулась бы, если бы услышала такое… Фатиха…» Она вдруг швырнула тарелку в раковину и тихонько, по-собачьи, завыла.

* * *

– Все знаю… – У Ахмата тряслись губы. – Значит, это она?

– Да. Сука! – Мухамед швырнул в кресло свой промокший плащ. – Я же догадался! Она мне еще крутила мозги с этим магазином. «Стелла»! Я ей чуть не поверил!

– Я говорил, что она врет хорошо… – вставил словечко Гамат. Он тоже сидел здесь, на складе у Ахмата. Последние сутки он провел между жизнью и смертью – был вне себя от страха, но все оборачивалось в лучшую сторону. Он от счастья даже вспотел, хотя в комнате было прохладно. Дождь так и хлестал по стеклам.

– А ты молчи! – бросил ему Мухамед. – Когда все уляжется, поедешь домой! Чтобы тебя тут больше не было!

– Али погиб из-за тебя! – гневно добавил Ахмат. – Его мать при смерти! Я тоже!

– Все, хватит. – Мухамед уселся в кресло. – Дайте кофе, надо подумать.

Абдулла без слов ушел на кухню, и, пока он не принес кофе, все молчали. Первым заговорил Ахмат.

– Ибрагим держится хорошо.

– Ты точно знаешь? – Мухамед осторожно тянул горячий кофе, прикрыв глаза. Лицо у него все еще было напряженное и злое.

Гамат боялся пошевелиться, даже чашку в руки не взял.

– Да. Мне передали.

– Я хотел добиться разговора с ним, но меня не пустили.

– Зачем с ним видеться? Он не выдаст.

– Я знаю. У меня появились идеи. – Мухамед откинулся в кресле, закурил. – Утром я увязал все в один узел. Фатиху, Ибрагима. Нам повезло, что она сделала это именно сегодня утром. Вчера его взяли Я сплел легенду, что она это сделала из-за любовника. А любовник – Ибрагим.

– Мухамед, нехорошо… – возразил Ахмат. – Дойдет до его жены…

– Ничего до нее не дойдет. А расскажут – ничего страшного. Она все равно будет получать деньги за мужа до самой смерти.

Мухамед развил свою мысль. Ибрагим – любовник Фатихи. Она погибла, ничего им не расскажет. Сам Ибрагим будет говорить с наших слов. Али убил Сафара. Сафар мертв, не расскажет. Али мертв, Фатиха убила его. Но и она мертва. Жив только Ибрагим. Ахмат встревожился, не мог понять, при чем тут Али?

– Я хочу остаться чистым, – отрезал Мухамед. – Ты тоже. Все этого хотят, верно?

Абдулла кивнул:

– Это слишком большое дело. Все выплыло наружу из-за того, что Ибрагим плохо спрятал труп. Иначе они никогда бы не связали все вместе и не нашли бы нас. Он сам виноват, что пришлось сдаться. Нечисто работал!

– Ибрагим за все уже ответил, – оборвал его Мухамед. – Я хочу, чтобы нас больше никогда не трогали из-за этих дел. По делу Сафара ведется следствие. По делу Али тоже. Это нам ни к чему. Следователь тоже не дурак, он видит, что все крутится вокруг нас. Я сказал ему, что Ибрагим был вор. У тебя нет возражений на этот раз, Ахмат? Ты сказал, что у тебя украли деньги, – продолжал Мухамед. – Хозяин Сафара тоже так сказал. Я хочу, чтобы в этом обвинили Ибрагима. Ему все равно. Три убийства или пять – какая разница?

– Какие три убийства? – встревожился Абдулла.

– Первую девку забыл?

– А, это так давно было…

– Месяц прошел. Не так уж давно. Кстати, про ту девку его даже не спрашивали, – вмешался Ахмат. – Я точно знаю.

– Ну что? – заключил Мухамед. – Как вам моя идея? Возражений нет?

– Я все ему передам, – вздохнул Ахмат.

– Связь надежная?

– Мы платим этому человеку.

– Не продаст?

– У него тоже есть семья. Так что Ибрагиму передать? Пусть сознается в двух ограблениях? А детали? Всего не передашь. Его на них могут расколоть.

– Он будет говорить, только если сам захочет.

– Ладно. Свидетелей все равно нет. Пусть говорит, что хочет. Я передам ему, чтобы сознался в Сафаре и Али.

– Надо скорее связаться с Ибрагимом. – Муха-мед погасил сигарету. – Ты сможешь это сделать сегодня?

Ахмат сказал, что постарается, и загрустил, глядя в свою пустую чашку. Али уже не вернешь… И подумать только – из-за девчонки!

– Ну, мы едем. – Мухамед встал. – Абдулла, ты со мной?

– Конечно.

– А что там с этой девушкой? – Ахмат тоже встал, чтобы проводить гостей.

– Что, девушка понравилась? – засмеялся Муха-мед. – Обрабатывай Марину. Она тебе больше подходит. Сама, наверное, предлагала?

– Все русские бабы – шлюхи, – пренебрежительно бросил Абдулла. – Ни одной порядочной нет. Я тоже знал одну бабу…

Мухамед посоветовал меньше думать о бабах. От них все неприятности. А о том, что делать с Леной, он еще не решил.

– Ее опять допрашивали?

– В третий раз. Думаю, сегодня и завтра лучше подождать. Это уже слишком опасно. Второго Ибрагима пока нет.

– А в самом деле, – встрял Гамат. – Кто это теперь сделает? Ведь Ариф еще не появился…

– Слушай, а что, если это сделаешь ты? – сощурился на него Мухамед.

Гамат смертельно перепугался:

– Я?!

– Должен же ты как-то оправдаться. Или думаешь, что тебе все сойдет?

– Но я…

– Ладно! Такому, как ты, даже штанами торговать не поручишь. – Мухамед перебросил через локоть плащ. – Я иду. Ахмат, я на тебя рассчитываю.

– Все будет в порядке, – грустно ответил тот. – Но Али уже не вернешь.

* * *

– Очень интересная вещь обнаруживается! – влетел в кабинет к следователю его помощник. – Я сейчас от экспертов. Пальчики идентичные. Чьи, думаете?

– Хватит загадки загадывать. Я и без того хорош.

– Вот эти… – Помощник бережно придвинул к нему один листок. – Мы сегодня взяли с расчески нашей красавицы.

– Ты о ком?

– О восточной женщине, конечно.

– О Фатихе?

– Да. А это… – Он придвинул другой листок. – Видите?

– Ну-ну?

– Откуда, думаете, эти вторые?

– Это тоже ее?

– Прекрасно получились. Это с того склада, где убили охранника. Пальчики нашли в ванной, на кухне, парочку на входной двери и главное – на том свертке, который лежал на столе. Где часы, помните?

– Точно, – оживился следователь. – Что ты говоришь? Это все ее?

– Да! И на часах тоже есть. Хороша девка?

– Слушай… – протянул следователь, рассматривая фотографии. – А я-то не поверил этому фрукту… Точно, одинаковые пальцы.

– Она там была!

– Я и сам теперь вижу. А вот что она там делала? Грабила вместе с любовником? Это мне уже больше нравится. А то история несчастной любви очень смахивает на сериал!

– Так люди-то восточные.

– Значит, посетила склад с Ибрагимом, зарезали парня, расстались… Потом девка узнает, что ее любовника и подельника взяли и допрашивают. От страха и от позора решает покончить с собой. Похоже на правду?

– Вполне. Но Ибрагим-то каков?

– А что ты в нем нашел? – поморщился следователь.

– Хотел, чтобы он тебе все про Фатиху рассказал? Такой будет молчать. Видно, ни черта не боится, сволочь. Интересно, она только грабила или убивала тоже?

– Кто ее знает? Про девочку бы рассказал, гад, и больше ничего от него не надо… Кстати, его отпечатков на том складе нет. Возможно, в перчатках работал. А на другом складе, где пятого июля убили, – там все слишком старое, захватанное. Зови. – Следователь положил обе фотографии на стол, прямо перед собой, и еще полюбовался ими. – Теперь он не будет ее покрывать. Сдается мне, он потому и молчал.

Сообщение о смерти Фатихи не произвело на Ибрагима никакого впечатления. Он все так же сонно смотрел прямо перед собой, мигал, щурился от света настольной лампы. За сутки ареста он сильно оброс черной блестящей щетиной.

– Не знаешь, значит, такую?

– А я не буду говорить, – лениво ответил тот.

– Чего боишься?

– Чего? Не вас же.

– Думаешь, я тебе вру про Фатиху? Показать фотографию на память? – Следователь выбросил перед ним на стол фотографию с места происшествия – обугленный труп в углу черной от копоти «ракушки».

Ибрагим заинтересовался.

– Это что?

– Это с конкурса красоты. Твоя девушка первый приз получила.

– А где она тут?

– В углу.

Ибрагим всмотрелся, сдвинул брови. Помолчал, спросил:

– Это когда было?

– Утром. Так будешь говорить?

Тот отказался. На вопрос, кого он покрывает теперь, не ответил.

– Хочешь сказать, один работал? – спросил следователь.

Ибрагим бросил, что давно уже не работает.

– Ты мне поулыбайся! Ты понял, про что я тебя спрашиваю. Ладно. – Следователь подвинул к Ибрагиму фотографию, чтобы тот все время видел ее, и спросил:

– Где был вечером десятого июля, помнишь? Или тоже не будешь говорить? С девушкой своей виделся?

Ибрагим промолчал.

– Значит, говорить ты не будешь? То так хорошо все рассказывал: и как убивал, и где, и почему… Почему же ты к русским девушкам приставал, если у тебя дома жена, а в Москве – любовница? Мало показалось?

Молчание. Потом последовал короткий и презрительный ответ:

– Не буду я говорить.

– Чего боишься, я тебя спрашиваю? В убийствах сознался, а где был десятого вечером, боишься сказать? Или скажешь – забыл? А где твоя девушка была? Тоже не знаешь?

– Отстаньте.

– Она прятала девочку?

– Какую девочку? – Ибрагим поднял на следователя свои усталые покрасневшие глаза. – Что говорите, сами не знаете.

– Девочку, которую ты похитил. Она ведь об этом знала?

– Отстаньте, сказал я вам.

– Ты скажешь, где ребенок? Я тебя спрашиваю! Ты кого теперь покрываешь?

– Никого.

– Обманываю тебя, думаешь? Твоя любовница мертва. Не сомневайся, не вру. Кого тебе в свидетели привести? Мухамеда?

– Это кто такой?

– Ну, ты меня за дурака не держи… – вздохнул следователь. – Завтра будет тебе Мухамед.

– А зачем мне какой-то Мухамед?

– Он тебя сегодня уже хотел видеть. – Следователь закурил, протянул ему сигарету:

– Возьми.

Ибрагим взял не поблагодарив, закурил, жадно, с сопением затянулся. Помолчал, прикрыв глаза, потом снова посмотрел на фотографию. Спросил, ткнув в снимок коротким грязным пальцем:

– Это что?

– «Ракушка». Гараж такой, где машина стоит.

– Машина? Нет машины.

– В машине твой Мухамед сидел. Его здесь нет, он в стороне. А твоя Фатиха внутри. Вон, видишь? Теперь веришь?

– Все равно я вас что-то не понимаю… – сосредоточенно ответил Ибрагим. – Мухамед, Фатиха… Что с девушкой случилось?

– Облилась бензином из канистры и сожглась в твою честь.

– Выдумываете что-то? – Его губы снова расползлись в издевательской улыбке. – Скажете, я ее поджег? Я же тут сижу.

Следователь молча посмотрел на него, процедил:

– Ну ты и негодяй.

Ибрагим старательно курил сигарету, словно хотел закончить ее в две затяжки.

– Завтра с тобой поговорим, – пообещал следователь. – Иди. Жалко, я тебе зубы выбить не могу.

– Я иностранный гражданин. Буду жаловаться.

– Жалуйся. Ты в моей юрисдикции.

– Что?

– Я с тобой что захочу, то и сделаю.

– Только зубы выбить не можете, да? – Ибрагим аккуратно докурил до фильтра, с сожалением вытащил изо рта окурок, ткнул его в пепельницу. – Спасибо. Если бы еще дали с собой.