Текст книги "Иногда полезно иметь плохую память"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Помню-помню… Макс, а если он опять заговорит про руку и сердце?
– Не иди на провокации, – всполошился он. – Ни в коем разе. Оттягивай этот момент как можно дольше. Не говори ни «да», ни «нет».
– Мне будет очень трудно, но я постараюсь, – пообещала Юлька. – Молись за меня!
Она опустила трубку на рычаг и бросилась одеваться. Мать тут же постучалась к ней.
– Куда-то идешь?
– Да, в гости. К Жене. Он будет меня кормить маминым пирогом и представлять своим родителям.
– Между прочим, он до сих пор не представлен мне, – поджала губы мама.
– Между прочим, он только об этом и мечтает. – Юлька рывком распахнула шкаф. – Но не сегодня, господа, дайте мне время подумать.
Юлька торопливо подкрасилась и осталась довольна результатом. Мать вздохнула и вышла. Юлька тут же открыла окно и высунулась. Второй день шли дожди – частые, летние, теплые. Сейчас дождя не было, но воздух был душный и сырой. Медленно подсыхал асфальт – чтобы через полчаса намокнуть снова.
Во двор въехал белый «Москвич». Юлька схватила сумку и выбежала.
В машине, быстро, чисто символически чмокнув Женю в щеку, она сразу взглянула на его левую руку. И ощутила разочарование – кольца не было. «Что такое? – удивилась она. – Снял, потому что догадался? Да нет, как он мог догадаться, если я сама в этом не уверена. Почему снял? Вот теперь и заводи с ним непринужденную беседу».
Юлька тяжело вздохнула.
– Ты не хочешь ехать? – спросил Женя. – Нет настроения?
– Есть, – успокоила она его. – Ну, как я и думала – опять дождь пошел.
– Скверная погода… Но настроение у тебя, я думаю, улучшится. Пироги мать печет отменные. а. – , – я уже представляю ваш дом, – замурлыкала Юлька. – У вас, наверное, уютно?
– Очень, – кивнул Женя. – Мать старается, а отцу в общем-то все равно.., весь в работе…
– Много клиентов?
– Ну да. У него устоявшаяся клиентура. Его знают.
– А сколько ему лет? – полюбопытствовала Юлька. – Ты поздний ребенок?
– Да нет. – Женя повел плечом. – Отцу всего сорок семь.
Юлька хмуро смотрела в окно, на Чистопрудный бульвар. Женя вел машину, глядя, как всегда, прямо перед собой. Он был одет точно так же, как в первый раз, когда Юлька его увидела, – серый пиджак, голубая рубашка. Светлые, безукоризненно отглаженные брюки.
Запах хорошего одеколона, чисто выбритые щеки. Идеальный жених. Юлька искоса разглядывала его. "И вот я смотрю и не задыхаюсь… Пиджак, рубашка, его лицо… Все это чепуха. Кольца нет. Макс совершенно прав. Это кольцо. Впрочем, еще будет время проверить…
Мне хватало часа, чтобы дойти до кондиции.
Теперь, наверное, я буду с ним больше часа. И если ничего не случится – пишите письма. Это кольцо".
– Знаешь, я сказал родителям о том, что сделал тебе предложение, – прервал молчание Женя. – Так прямо, открытым текстом.
Юлька прижала ладони к щекам:
– Это ужасно! Я что же – еду в качестве невесты? Я не поеду. Поворачивай.
– Да не кричи ты, – раздраженно сказал Женя. – Никуда я не поверну. Господи, что тут такого. Я ведь им не сказал, что ты согласилась.
Я сказал, что ты будешь думать. И они это одобрили. Только знаешь, Юля…
Он замялся.
– Ну, говори уж. – Юлька с мрачным смирением смотрела прямо перед собой.
– Пожалуйста, веди себя так… Ну, как будто ты согласна.
– Что-о?
– Не прыгай, мы точно врежемся. Понимаешь, мать страшно переживает, что ты можешь мне отказать. И даже если ты пока ничего не решила…
– Я вот сейчас решу. – Юлька погрозила ему кулаком. – Это надо же – поставить меня в такое глупое положение!
– Юля, ничего в этом глупого нет. Ну, я прошу тебя, как человека, понимаешь? – В его голосе звучало настоящее отчаяние, и Юлька притихла. – Мне жалко мать. Даже если потом ты пошлешь меня подальше – сегодня веди себя так, будто ты вот-вот согласишься.
– Ладно, – хмуро пообещала Юлька. – Ради твоей мамы и ее пирога. Буду нежна, как ангел. Не буду грубить, плевать на пол и вытираться подолом платья. Большего от меня не требуй.
Она замолчала и уставилась в окно. "Вот тебе и визит! – думала она. – Он сумасшедший, честное слово. А мне как быть? Ведь Макс ясно сказал – не говори ни «да», ни «нет»! Ну до чего все глупо! Вести себя так, будто я согласна.
Он сказал это, как провинившийся мальчишка, которому в противном случае могут надавать по шее. А может, так и будет, если я откажусь?
Кто знает, какая там мамаша? Вдруг она бьет его смертным боем, если что не по ней? Вот захотелось ей, чтобы сынок женился, а если не женится – прибьет…"
– Приехали, – сообщил Женя.
Глава 5
– Здравствуй! – Навстречу им вышла полноватая русоволосая женщина в пестром шелковом платье.
Юльке не понравилось, что ее сразу назвали на «ты», не понравилось платье женщины, не понравилась ее улыбка – нарочито веселая, гостеприимная. «И я ей не понравилась, – сказала себе Юлька. – Сразу видно – не понравилась. Так стоит ли стараться?» Но она вежливо улыбнулась в ответ.
– Женя мне много про тебя рассказывал, – продолжала женщина, незаметно (но все же заметно) разглядывая Юльку. Та поежилась.
Женя исчез, как только представил ее матери.
И вот они вдвоем стояли в передней и обменивались ничего не значащими фразами.
– А вот и я. – Женя появился в дверях какой-то комнаты, видимо столовой. – Прошу.
Комната действительно оказалась столовой – просторной, солидно обставленной.
Большой круглый стол посередине, над ним низко свисает хрустальная люстра с множеством точеных висюлек. Люстра не горела, зато на столе красовались бронзовые канделябры с зажженными свечами. Женщина мило улыбнулась:
– Женя хотел принять тебя при свечах. Это его идея. Проходи, Юлечка. Садись.
Юлька уселась за стол и осмотрелась. Темные обои под тисненую кожу, несколько картин в золоченых рамах. Напольные часы. Стильная мебель. «Куда я попала! – подумала она. – Вот, значит, как живут адвокаты. Неплохо, неплохо… А где же папочка?» И, словно отвечая на ее вопрос, Женя сказал:
– Отец сегодня в отъезде, вернется только завтра… Жаль, что ты его не увидишь.
– Еще успею, – буркнула Юлька и тут же нацепила на лицо улыбку, вспомнив о данном обещании. В этом доме, рядом с этой улыбающейся женщиной она чувствовала себя стесненно, неестественно. И сам Женя словно переменился – стал каким-то чужим, ненатуральным, натянуто-приветливым.
– Женя, угощай гостью, – проворковала его мать. к «Как ее зовут? Елена Александровна, кажется, – подумала Юлька. – А в обморок все не падаю, значит, правда кольцо. Поскорее бы убралась она отсюда, тогда хоть расспрошу Женю».
– Кушай, Юлечка. – Елена Александровна протянула ей тарелку с большим куском пирога. – Сама пекла… Это любимый семейный пирог.
– Угу, – ответила Юлька, окидывая взглядом стол. Женя встревоженно посмотрел на нее, и она ободряюще ему улыбнулась. – Большое спасибо. Очень вкусно.
– Тебе нравится? – спросила Елена Александровна. – Или ты так, из любезности?
«Какое тебе дело? – подумала Юлька, жуя пирог. – Ела я и хуже, ела и лучше. Что ты в душу-то ко мне лезешь?» Но она опять улыбнулась:
– Ах, что вы! Очень даже вкусно! «Женя, ты доволен? – мысленно спросила она его. – Ничего, я еще на тебе отыграюсь…» Налили вина. Женя, явно нервничая, отпил из своего бокала. Тостов не произносили, и Юлька порадовалась этому. «Уже хорошо! А то началось бы – за знакомство, за приятную встречу, за молодых, а там и „горько“ недалеко! Блин, какая тоска!» Она посмотрела на Женю, тот – на нее.
Елена Александровна, перехватив эти взгляды, явно поняла их по-своему.
– Я пойду принесу уточку, – проворковала она и поднялась из-за стола. – Дивная уточка с яблоками.
– Может, вам помочь? – вызвалась Юлька.
– Что ты, сиди. – Чрезвычайно довольная Елена Александровна исчезла наконец из столовой. Юлька осторожно вздохнула и прямо посмотрела на Женю. У того был совершенно похоронный вид.
– Мать волнуется, – пояснил он. – Она может иногда перехватить. Но вообще она добрая.
– Никто не сомневается, – шепотом ответила Юлька. – А я себя прилично веду?
– Нормально. Она, кажется, довольна.
– Женечка! – донеслось откуда-то из глубины квартиры. – Поди сюда.
– Что там еще… – Женя поднялся и вышел.
В его отсутствие Юлька доконала пирог на своей тарелке. Пирог был вкусным, ничего не скажешь. Потом она подцепила на вилку маринованный грибочек, еще раз приложилась к бокалу. Так, в одиночестве, ей казалось пировать куда веселее, чем в обществе Жени и его мамы. Хлопнула где-то дверь. Она подняла голову и прислушалась. В столовую вошел Женя.
– Мать ушла, – сообщил он. – В гости, к подруге.
– Ох! Это не я виновата, надеюсь?
– Нет, что ты… Это просто она не хотела нам мешать.
– А что тут мешать? – Юлька невинно посмотрела в свою тарелку. – Я уже все съела.
Дай мне еще пирога. Правда вкусно.
Женя больше не ел – расхаживал по столовой, изредка прикладываясь к бокалу, который держал в руке.
Юлька прожевала очередной кусок и оглянулась на него.
– Женя, а как, кстати, твоя фамилия? – спросила она, – Почему – кстати? – удивился он. – Фамилия – Ручников. А почему тебя это волнует?
– Да просто подумала, что до сих пор ее не знаю… – Юлька пожала плечами. – Ты вот мою фамилию знаешь. Кстати, кто ее тебе сказал? – Она затаила дыхание.
– Кто? – Женя наморщил лоб. – Не помню. Кто-то сказал, когда ты была в ванной:
Краевской, мол, стало плохо. Я и запомнил.
Женя сидел у окна, курил, помахивал рукой, разгоняя повисающий перед ним дым.
«Вот так праздник, – подумала Юлька, – скорее, это похоже на похороны. Зачем надо было устраивать эти идиотские смотрины?»
Женя внезапно повернулся к ней:
– Ты наелась?
– Да, – честно сказала она. – Больше не могу. Покажи мне вашу квартиру. Вы тут втроем живете? Сколько у вас комнат?
– Всего четыре, – вздохнул он.
Его комната понравилась Юльке больше всего. Особенно ее привлекла необычная расстановка мебели – широкая тахта стояла посреди комнаты, над ней с потолка свисала лампа под зеленым шелковым абажуром. Два стола были завалены кучами безделушек, книг, бумаг. Одинокий, словно заблудившийся стул с мягкой полосатой спинкой. Огромная пальма, торчащая из кадки. Какая-то картина, повернутая лицом к стене.
– Почему она так висит? – с любопытством спросила Юлька. – Она тебе не нравится?
Юлька подошла к стене и осторожно приподняла картину за нижний край рамы. Попыталась заглянуть снизу.
Внезапно его руки обхватили ее сзади и оттащили от стены. От неожиданности она даже не крикнула – выпустила из рук раму и услышала звон осыпающегося на пол стекла. Картина стукнулась о стену, повисела еще секунду, словно раздумывая, упасть или подождать, и все-таки упала. Юлька в это время уже лежала на тахте и вяло, как-то неуверенно отбивалась от Жени.
– Ты что? – почему-то шепотом спросила она. – Обалдел?
Он не ответил ей. Его рука, пошарив по ее сжатым коленям, рывком раздвинула их. Она еще раз рванулась, но тут же почувствовала, какими сильными и грубыми могут быть его руки.
– Ты с ума сошел, – задыхаясь, выдавила она. – Убери руки. Отстань!
– Юля, Юля… – тихо и невыразительно бормотал он. В следующий миг его губы залепили ей рот.
Юлька мотала головой, пытаясь увернуться от поцелуя.
– Дурак! Пусти… – На миг ей удалось отстранить голову, и она изумленно посмотрела на Женю. Его лицо приблизилось, расплылось в серое пятно… «Какой он тяжелый! – как во сне, подумала она. – Давит на грудь… Нечем дышать». – Не дави, – задыхающимся голосом попросила она. Он понял, чуть отстранился.
Она поймала его руку и зачем-то прижала ее к постели. Она ничего не могла больше, только сжимать эту руку, сжимать крепко, до боли в собственных пальцах. Потом пальцы разжались, все в ней разжалось, обмякло и словно заплакало…
Он провел рукой по ее щеке:
– Юлька…
Она не ответила, лежала неподвижно, глядя в потолок. Потом глубоко вздохнула, словно приходя в себя. Приподнялась на локте, посмотрела на него. Донельзя смущенный, понурый, он сидел на краю тахты и уныло смотрел на нее.
Его пальцы перебирали распахнувшуюся на груди рубашку. «Пуговицы я ему все-таки оборвала…» – подумала Юлька. В следующий миг ее охватила злость.
– Ты что, взбесился? – страшным шепотом спросила она. – Думаешь, тебе все можно?
Сволочь! Свинья! Грязная свинья!
– Юлька!
– Что – Юлька?! Ты что, в меня это сделал? Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Я ведь могу залететь.
– Так я же…
– Что ты? Женишься? О, убила бы тебя!
– Юлька, прости, ради бога. – Он растерянно смотрел на нее. – Я виноват. Потерял голову.
– Ты что – правда в меня влюбился?
– Господи, ты еще сомневалась? Я тебе клянусь… Я не хотел тебя обидеть. Как-то само вышло.
– Горячие мы парни, – мрачно сказала Юлька. – Где ванная?! Быстро показывай.
Мерзавец!
– Да-да… – забормотал Женя, совершенно уничтоженный ее яростным взглядом. – Пойдем, покажу…
– Трусы мои где? – величественно спросила Юлька. Он протянул розовый комочек, и она прямо-таки выдрала его из пальцев Жени. – И если ты думаешь… Если ты думаешь… – Она вдруг расплакалась. – Зачем ты это сделал…
– Юлька, я свинья. – Он двинулся было к ней, но она топнула ногой. – Юля, я подонок…
В ванной она заперлась, сорвала с себя одежду и стала под душ. Она все еще всхлипывала, и вместе с тем ее не покидало ощущение нелепости всего происшедшего. Если бы ей не было так обидно, она бы рассмеялась. "Идиотизм… Классический идиотизм… Какого черта он меня изнасиловал? Насилуют в подвале, в подозрительной квартире, во время пьянки…
Но дома, после ужина с мамой, после предложения, не раз повторенного! Это просто необъяснимо… – Юлька продолжала стоять под упругой струей душа, постепенно приходя в себя. – Он болван, конечно. Ведет себя так, словно никогда не имел дела с девицами. Дикарь, вот он кто. И ухватки у него дикарские. Если разобраться, то все это вполне в его стиле. Он делает предложение на второй день после знакомства, а потом насилует невесту вместо десерта.
Дубовый у меня поклонник, дубовый, но не злой… Ну, я ему спуску не дам!"
Под дверью поскреблись.
– Что там еще?!
– Я тебе принес чистое полотенце.
– Убирайся!
Юлька вышла из-под душа. Плескаться дольше она побоялась. «Вот будет номер, если вернется его мамаша… Как раз в тот момент, когда я вылезу за полотенцем». Юлька открыла дверь и высунулась. Жени поблизости не было, а полотенце действительно висело на приоткрытой двери туалета. Юлька сорвала его и опять заперлась в ванной. Вытираясь, она злобно смотрела в большое запотевшее зеркало. "Поздравляю! – бормотала она себе под нос. – Это называется: Юля была очень осторожна! Какая я все-таки недотепа.
Какая несчастная! Сколько случилось со мной за эти несколько дней. Ни за что его не прощу! Идиот…"
Юлька натянула платье, надела туфли на босу ногу и вышла из ванной. «На этом придурке надо поставить крест. Пойду пну его и попрощаюсь».
– Где ты там? – крикнула Юлька самым злым голосом, который могла изобрести. Ей никто не ответил. Она заглянула в комнату Жени, но там его не было. "Прячется, подонок, – подумала она. – И правильно делает. Я могу вести себя, как тетеря, но если меня разозлить…
Но где же этот болван?"
Болван обнаружился в кабинете отца. Он лежал ничком на диване и плакал. Юлька, вошедшая в кабинет с твердым намерением проститься с ним навсегда, сразу переменила решение.
– А это еще что такое? – грубо спросила она. – Совесть замучила?
Женя не ответил ей, только еще глубже зарылся лицом в скомканный плед.
– Значит, это я должна тебя утешать? – возмутилась Юлька. – Ничего себе! Спасибо этому дому, пойдем к другому. Пирог был восхитителен. А ты сам просто омерзителен. Все!
Пока!
Однако, высказавшись столь решительно, она вовсе не поторопилась уйти. Что-то мешало ей – и это «что-то» было очень похоже на обыкновенное любопытство.
– Что ты, собственно, плачешь? – спросила она, злясь на себя за нерешительность. «Подойти, дать ему по глупой башке и никогда больше его не видеть, – уговаривала она себя. – Ведь он меня оскорбил. Что я с ним церемонюсь». Но уйти она не могла.
– Юля, прости… – глухо проговорил Женя, не поднимая лица от подушки.
– ? – Что ты там бормочешь, ничего не слышно.
– Прости меня. – Он перевернулся и посмотрел на нее заплаканными, какими-то детскими глазами.
– Ну вот, – вздохнула Юлька. – Ты что же думаешь: сказал «прости» – и дело в шляпе?
Скажи мне, пожалуйста, что на тебя нашло?
– Я думаю, что я.., тряпка.
– Тряпка? – изумилась Юлька. – Ну, вел ты себя скорее как дубина.
– Юля, я не хотел…
– Ладно, помолчи. Ты, кажется, не в состоянии ничего вразумительного сказать. Ничего толкового. Бормочешь всякую чушь.
Юлька посмотрела на него. Растрепанный, заплаканный, жалкий… Совсем не похож на насильника. Она почти чувствовала к нему жалость.
– Юля, пойми! – Он несколько оживился. – Ведь это только потому, что я тебя люблю. Ну да, я поступил очень грубо. Очень глупо. Я, наверное, все испортил?
– А ты как думаешь? – Юлька уперла руки в бока и вызывающе посмотрела на него. – Может, какая-нибудь другая девица и сомлела бы от восторга. Но не я. Я, знаешь, имела какое-то иное представление о любви.
Женя, не находя слов, стукнул кулаком по дивану.
– Ну вот, ты опять бесишься, – отчитывала его Юлька. На миг вся эта ситуация показалась ей невероятно смешной: пострадавшая объясняет насильнику основы морали, а насильник рыдает и кивает повинной головой.
– Юля, стань на мое место. Я просто… Ну… разозлился, что ли. Я тебе сто раз объяснял, что люблю тебя, а ты не сказала ничего определенного. Неужели я совсем, совсем тебя не интересую? Но почему же ты тогда встречаешься со мной, почему меня дразнишь?
– Я тебя дразню? – поразилась Юлька. – Знаешь, ты очень странный. По-моему, я тебя не дразнила. По-моему, я вообще не умею дразнить мужчин. В том смысле, в каком ты это сказал.
– Еще как умеешь.
Женя оторвался наконец от пледа и сел на диване. Юлька тотчас же отступила к дверям комнаты.
– Ну вот, теперь ты меня боишься, – пробормотал он. – Вот все, чего я добился. А я думал… Я думал, что сегодня вечером ты что-то решишь, наконец.
– Ну нет. Муж-маньяк! Я, пожалуй, воздержусь.
– Я же попросил прощения.
– Значит, выполнил свой моральный долг.
На этом мы успокаиваемся – и снова предлагаем руку и сердце?
– Да, представь себе. – Женя пригладил волосы, не глядя на нее. – Я не успокоюсь, пока ты не скажешь «да». Уж это я тебе обещаю – Зла на: тебя не хватает, – беспомощно протянула Юлька. – Что ты уперся с этим браком? Что, изнасилование тоже было совершено в этих целях? Не смей добиваться от меня ответа такими выходками. Даже если я забеременею, слышишь, даже если у меня живот полезет на нос – я не выйду за тебя, пока сама этого не захочу. Все! Точка!
Он молчал. Юлька, довольная собой, прошлась по кабинету, заглянула во все шкафы, внимательно рассмотрела предметы на письменном столе. Злость куда-то испарилась, да она и не умела долго злиться. «В конце концов, он, может быть, и прав… – думала она. – Может, я правда его дразнила… Кто их знает, этих мужчин…»
– Что это? – Юлька взяла в руки и показала Жене чеканную вазочку из почерневшего металла.
– Это по наследству досталось. От дедушки. Фамильное серебро, так сказать.
– Ay нас нет фамильного серебра, – вздохнула Юлька. – И вообще нет ничего фамильного. Только фамилия. Кстати, у меня совсем другая фамилия, не такая, как у матери.
Она сделала паузу, глядя на него. Видя, что он не понимает, решила прояснить намек:
– Женечка, ты хоть помнишь наш первый разговор по телефону? Помнишь, что ты мне сказал, будто нашел мой телефон в справочном, по моей фамилии? Так вот, наш телефон записан на мать. А она – Воробьева, понимаешь? Не Краевская, как я.
В комнате было темновато, но ей показалось, что он побледнел. На миг воцарилось молчание, потом Женя с шумом выдохнул воздух.
– Прокол, – сознался он. – Я дурак.
– О, это я уже поняла! – успокоила его Юлька. – Скажи, пожалуйста, кто дал тебе мой номер телефона?
– К-кто? – заикнулся Женя. – Не помню.
Я попросил кого-то… Кажется, парня какого-то.
– Ладно, – вздохнула Юлька. – Пусть парня. А зачем ты мне соврал?
– Стыдно было, – тут же признался Женя. – Я не решался попросить телефон у тебя…
Боялся.
– Странное у тебя чувство стыда, – усмехнулась Юлька. – Телефон попросить он боится, а изнасиловать…
– Ох, сколько можно напоминать, – со стоном вздохнул он. – Ну прости меня, прости! Ну побей, если хочешь!
– Не хочу уже, – мрачно сказала Юлька. – Ничего от тебя не хочу.
Она отвернулась и сделала вид, что продолжает рассматривать стол. Письменный прибор, с виду старинный. Фотографии в серебряных рамочках, серебряные подсвечники.
– Все-то у вас старинное, как я погляжу…
– Отец говорит: антиквариат – лучшее вложение капитала. Мать сердится, но он все равно тащит в дом всякие штучки.
Юлька тем временем раздумывала, кем мог быть тот парень, который дал ее телефон Жене. "Гарик? Сергей? Больше некому. Не Макс же, в самом деле… Гарик, если и дал, теперь не признается… Да и какая разница, в самом деле… Кольцо, кольцо! Это, конечно, кольцо. Ведь я не падаю, а сегодня могла бы как раз упасть, раз я такая впечатлительная.
Покойника вижу – не падаю, насилуют меня – не падаю. Правда, там падать было уже некуда… Но кольца-то я не видела. Итак, вперед!"
И она, не оборачиваясь, спросила как можно более естественным тоном:
– А кольцо, которое ты носишь, – тоже антиквариат?
– Кольцо? – Он так и замер. – Которое?
– Господи, у тебя их что – тысяча?
– Нет, только три… А, ты об этом, с изумрудом?
– Ну да, кажется, это изумруд. А два остальных?
– Те дешевые, я сам покупал… Мать говорит – вульгарно, а мне нравится.
– Мне тоже, – как можно небрежнее сказала Юлька. – Значит, вон то, с изумрудом.
Оно тоже старинное?
– Да нет. – Женя равнодушно пожал плечами. – Отец говорил, ему какой-то друг подарил. Давным-давно.
– Давным-давно? – Юлька с трудом поборола охватившее ее волнение. – Очень давно?
– Ну, лет двадцать назад – точно.
"Мне что же, два года было, когда я его видела? – про себя ужаснулась Юлька. – Тогда ни за что не вспомню… А что я чепуху несу.
Могла я его видеть и в пять лет, и в шесть…
Главное – кольцо-то старое".
– А почему он сам его не носит?
– Не знаю. – Женя задумался. – Так, валялось оно у него. Я и попросил поносить. Он сказал: «Если нравится – возьми себе». А что, тебя это как-то волнует?
– Кто сказал, что волнует? – возмутилась Юлька. – Надо же о чем-то говорить. Просто обратила внимание, что кольца у тебя на руке нет. Уж руку-то твою я сегодня прекрасно рассмотрела. Тогда…
Она не обманулась в своих предчувствиях – Женя тотчас же переключился на другую тему.
– Юля, ты сможешь меня простить?
– Смогу, Смогу, – раздраженно бросила она. – Опять заныл. Только не делай больше этого. Понял меня? И вообще, уже поздно. Я поеду домой.
– Я тебя отвезу.
– Нет уж. – Юлька вздернула плечи. – Я ухожу ножками, привет мамочке!
Она решительным шагом направилась в коридор. Женя рысью помчался за ней. На пороге она обернулась.
– Скажи мне только одно, – попросила она, – почему ты плакал?
Он помолчал и потом тихо ответил:
– Потому что я чувствовал себя дураком.
– Ладно. – Она переступила порог. – Пока. Не трогай меня. Не двигайся с места.
– Я позвоню тебе! – крикнул он, выходя за ней на площадку. – Завтра, Юля!
Она не ответила ему, сбегая по лестнице.
Как пробка из бутылки, выскочила во двор и торопливо вышла на улицу. "Какой дурацкий вечер, – думала она, идя по направлению к метро. – Дурацкий, испорченный вечер… Вот тебе и невеста! Знала бы мама! Но маме ни слова.
А кому сказать? Максу? Стыдно. О таком не рассказывают. Придется гордо молчать…"
Она дошла до Пушкинской площади. «Вот тут, рядом, в Соляном переулке… Совсем рядом с домом Жени. Конечно, никакого трупа там больше нет. Давно забрали. Интересно, нашли убийцу или нет? Мне никогда не узнать. Не приду же я туда, в самом деле, не буду спрашивать…» И тут Юлька поняла, что больше всего на свете ей сейчас хочется пойти в Соляной переулок и снова увидеть тот дом. "Говорят, убийцу потом тянет на место преступления, – думала она. – Куда это я иду? Неужели туда?
Половина десятого… Черт, уже поздно. Там никого нет. А разве я хочу кого-то увидеть? Нет уж, лучше никого не видеть, и чтоб меня никто не видел…"
Через пять минут она снова стояла у дома номер 12. Стояла и ругательски себя ругала за эту затею. "Дура, чего приперлась! – говорила она себе. – Стала, как на выставке. Вот сейчас тебя и загребут. Вдруг там засада? Нет, вроде не должно быть. Наверное, просто опечатали квартиру. Куда выходили окна? На улицу, кажется. Да, квартира расположена боком, значит, вон те темные окна, все остальные светлые… А куда, интересно, делся попугай?
Может, его приобщили к вещественным доказательствам? Он ведь говорящий… А может, просто улетел. Ведь окно в кабинете было открыто… Кто же открывает окно, когда в доме есть птица без клетки?! Кто открывает окно… – Юлька замерла; – А ведь это не хозяин открыл. А если убийца?! Но зачем?" Она переступила с ноги на ногу, разглядывая темные окна.
Поймала на себе взгляд проходившего мимо мужчины и поняла, что выглядит довольно странно. Начал накрапывать дождь. «Зайду в подъезд, – решила она. – Постою там, пережду…»
Юлька вошла в подъезд и остановилась в промежутке между внешними и внутренними дверями. Сквозь мутное стекло было видно, что дождь на улице превращается в настоящий ливень. Она вздохнула. «Когда я приучусь носить с собой зонтик? И носовой платок. И не лезть в чужие дела…» Она прикрыла глаза и снова вспомнила мужчину, лежащего на полу в квартире номер 5. Одна его рука была подвернута, и теперь ей казалось, что он что-то в ней держал. "Пистолет? Не успел выстрелить… Как он закричал… Почему он закричал? Кричат ли мужчины, когда понимают, что их хотят убить? В фильмах не кричат.
Это женщины визжат. А в жизни? Кто знает…
Он знал, что я слышу все в трубке. Может, надеялся: я пойму, что с ним что-то случилось, и вызову милицию? Тогда я все сделала правильно. А может, совсем наоборот, думал: я пойму, что в квартире что-то неладно, и не приду? Пожалел, что дал мне адрес? Испугался за меня? А то ведь я пришла бы. И попала прямо в лапы к убийце…"
Юлька вздохнула и открыла глаза. Дождь все усиливался, и нечего было думать о том, чтобы выйти на улицу. Она потупила голову и носком туфли принялась разгребать скомканные бумажки, валявшиеся в углу между дверью и стеной. Больше всего было тех рекламок, которые раздают на улице. Пустая пачка из-под сигарет. Обертка от шоколада. Несколько окурков. И еще что-то маленькое, блестящее.
Юлька заинтересовалась и нагнулась пониже.
Потом носком туфли выпихнула эту блестящую штуку из кучи мусора. Потом наклонилась и подняла ее. Посмотрела, повертела в руках. И уставилась прямо перед собой ничего не видящим взглядом.
– Не может быть, – сказала она себе и обнаружила, что стоит на улице. Ее поливал дождь, теплый вечерний дождь. Она пошла вперед, крепко сжимая кулак. – Этого не может быть, – сказала она кинотеатру «Россия» и памятнику Пушкину перед ним. – Понимаете, этого не может быть!
Она побрела по Тверской, ступая прямо в лужи. Люди с удивлением оглядывались на девушку в легком платье, идущую шагом сомнамбулы под проливным дождем. Ее губы шевелились, словно кого-то в чем-то убеждая.
– Ведь это не правда! – прокричала она гостинице «Минск», цветочному киоску перед ней, швейцару, еле видному за залитыми водой стеклами.
Ей не было холодно, просто струйки дождя щекотали шею. Она то прибавляла шаг, то почти останавливалась.
Спустя какое-то время Юлька обнаружила, что стоит во дворе-колодце. Оглянулась, увидела знакомое железное крыльцо, чуть было не поднялась по ступеням, но вспомнила, что уже поздно, в редакции никого нет. Во дворе было совсем темно, и ей показалось, что уже глубокая ночь. Она отступила к стене и разжала кулак. Еще раз рассмотрела то, что лежало на мокрой ладони. Зажигалка «Зиппо». Красивая, новенькая, дорогая. Серебристого цвета. И она пожалела, что у нее совсем не такая плохая память, как ей всегда казалось.
"Тот день. Три часа, начало четвертого. Он стоит вот здесь, почти на этом самом месте. Испарина на лбу. Измученный взгляд. В этом взгляде – страх. Да, теперь я понимаю, что это был страх. Не слушает меня, не смотрит на меня, потому что обнаружил, что потерял свою зажигалку. Ищет во всех карманах, сходит с ума из-за этой паршивой зажигалки. Тогда я подумала – надо же, он скупой… Говорит: «Я сегодня не в себе, надо встретиться в другой раз». Я тоже не в себе и потому охотно соглашаюсь. Потом он проводит рукой по лицу, я вижу это дерьмовое кольцо и падаю. Потом ничего.
Ничего". Она вздрогнула один раз, другой и уже не переставала дрожать. "Его серые глаза.
Его рот. Его рука, которую я держала. Этого не может быть. Это не его зажигалка. Это его зажигалка. Все именно так. Дерьмо. Дерьмо!"
Юлька вздернула плечи и почувствовала, что к ним прилипло промокшее насквозь платье. «Надо идти домой», – вяло подумала она.
Когда Юлька увидела лицо матери, ей стало стыдно, что за все время она ни разу не подумала о ней. «Надо было сразу идти домой, – укоряла она себя. – А теперь все. Не будет спокойной ночи малышам».
– Юля, что случилось? – сдавленным голосом спросила мать. – В каком ты виде? Он тебя не подвез? Отвечай же! Ты что, плакала?
– Почему ты решила? – не оборачиваясь, спросила Юлька. – Если ты про тушь и прочую косметику, то ее смыл дождь. И я дико устала.
– Ты что, шла пешком?!
– Да. У него сломалась машина. Мы были уже на Рождественском бульваре, а его колымага ни туда ни сюда… И еще этот дождина. Я его там бросила и пошла пешком. – Юлька врала вяло, без вдохновения. И сама видела, что мать нисколько ей не верит.
– Переоденься, – засуетилась мать, немного опомнившись и сменив праведный гнев на милость. – И выпей кофе.
– Ладно, ладно, – вяло соглашалась Юлька. Через несколько минут, переодевшись, она уже пила свой любимый слабый кофе с бальзамом. Мать больше не расспрашивала ее ни о чем – у Юльки было слишком мрачное лицо.
– Я пойду, у меня срочный перевод, – только и сказала мать. – Прими душ. А еще лучше – горячую ванну.
– Да, спасибо, – несколько невпопад отозвалась Юлька, и мать, вздохнув, оставила ее одну. Юлька подперла щеку кулаком и уставилась в потолок.
"Итак, он был там в тот день, – сказала она себе. – Это я могу утверждать. Тот человек сказал мне о нем. Он потерял где-то зажигалку.
Я ее нашла именно там, где жил этот человек. Он был сам не свой, когда разговаривал со мной во дворе. Неужели он убил? Открыл дверь, вошел, выстрелил… Какой мрак, какой вокруг мрак. А все было так светло, так хорошо! Мы плясали, сначала – «Муж пошел за пивом», потом – румбу. И его серые глаза смеялись… Нельзя больше думать о его глазах.
