Текст книги "Каноны механики"

Автор книги: Анна Толкачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я еще намеревался поразмышлять над вопросом, стоит ли считать себя захваченным в плен, и когда у меня начнет развиваться стокгольмский синдром. Но тут мир озарила вспышка, и я уж было подумал, что кто-то включил эту блядскую люстру, но нет. Обстановка вовсе не напоминала больше комнату для стареющих мадам. Пока я пытался приспособиться к резкому свету, со стороны двери послышался тихий разговор. Ах да, я все ориентируюсь на спальню. Но дверь там и впрямь была, и она резко распахнулась, впустив сквозняк, тут же хлопнувший невидимой фрамугой, а я вжался в стену, наивно надеясь, что никто меня не заметит.

В комнату вошли двое. Сначала я видел только неясные силуэты на фоне обстановки в духе минимализма. Люминесцентные лампы на потолке. Все в стальном цвете. Из-за бликов с гладких поверхностей я сразу и не смог разглядеть лица вошедших, а когда разглядел, Матерь Божья! Великан в белом халате прислонился к длинному столу, а рядом с ним стояла моя сестра. Я чуть не поперхнулся. Что она тут делает? Глупая! Надо скорее спасаться!

Но они мирно так беседовали, только звук как будто под водой – не разберешь ни слова. А может, это вовсе не стражник? Может, это еще один живой человек, просто я с ним еще незнаком? Меня они, казалось, не замечали. Как будто я пришел в театр и наблюдаю из темноты зала постановку. Только слуховой аппарат не настроил. Я расслабился и даже дышать стал ровно. Думал, отдохну тут, ага.

Двое вышли из комнаты, но свет оставили включенным. Вскоре великан вернулся, занес в круг света, очерченный навесной огромной лампой, чьи-то потроха. Казалось, что по ним еще пульсирует кровь, такими свежими они были, еще горячими. Я начал хватать воздух ртом, внезапно сделалось так душно и тошно, от мясного запаха. Думал, сейчас выдам себя. Но верзила порубил потроха и, сложив их в чугунный котелок, отправился на выход, в этот раз погасив за собой свет. Очень вовремя.

Теперь я сидел в темноте и трясся. А вдруг это все же людоед и он таки съел мою сестру? Глупо, не спорю, но откуда он так быстро взял эти кишки? Чувствуя, что меня вот-вот вывернет наизнанку от страха и омерзения, внезапно осознал, что не могу пошевелиться. Что еще за хрень? Раньше такого не случалось. Меня будто сжимало коконом, тягучим, теплым, душным. Предупреждала меня сестра, но нет, доигрался. Я принялся исступленно сучить руками и ногами, пытаясь сдернуть с себя невидимую пленку, и, кажется, что-то кричал, но голос быстро тонул во мраке.

И опять резкий, пронзительный свет.

– А, ты уже не спишь, тогда поехали гулять.

Надо мной нависло чересчур знакомое лицо, но теперь гладко выбритое и посвежевшее. Блин, что он себе позволяет? Я вообще-то тут голый сплю! Я рванулся к валявшемуся на полу халату, как во сне засучив руками, и обнаружил себя замотанным в одеяло. А, вот оно что. Неужели, просто сон?

Словно прочитав мои мысли, шеф добавил:

– Ты кричал во сне, я подумал, что тебе плохо. Но раз ты в порядке, одевайся, легкий морозец освежает.

Александр Сергеич пружинящей походкой, какую я никогда за ним раньше не замечал, вышел из комнаты, деликатно прикрыв за собой дверь. Люстра, кстати, оказалась не так уж плоха.

***

Шеф притормозил у резных ворот, за которыми чернел плотной стеной лес. Сумрак зимнего вечера отгоняли мягким светом редкие фонари. Бесшумно опускались на бескрайнее белое море пушистые снежинки. Как голубиные перышки. Я подставил ладонь и смотрел, как они скукоживаются от моего тепла и превращаются в капли.

– Признаться, ты меня слегка удивил своим выбором, – Александр Сергеич хлопнул дверцей, и звук этот впервые показался громким. – Здешняя тишина – это единственное чего нет в Москве.

О, я знаю! Специально выбрал город, в который, по моему впечатлению от гугл-карты, разве что в паломничество по церквям ездить. Чтобы никто не догадался. Кто ж знал, что шеф вот так припрет меня к стенке.

Легкий морозец, вправду, бодрил. Под ногами поскрипывало. Сосны шептались между собой, покачивая тяжелыми от снега кронами. Мы вышли на полянку, посередине которой темнели остатки кострища. Шеф, так легко ступавший по едва различимой в темноте тропинке, как будто знал дорогу, пнул обгоревшую консервную банку и отправил меня поискать веток. Я неуклюже бродил рядом, опасаясь потерять его из виду, пока он раскладывал туристические стульчики и рылся в рюкзаке. Где-то вдали подмигивали огоньки мчавшихся по объездной дороге автомобилей.

Конечно, единственное, что я смог найти – это обломленную веточку и штук пять шишек. При каждом звуке я испуганно вздрагивал. Вот крикнула птица, вспорхнув с ветки, с которой осыпался сухой серпантин снега. Вот я наступил на припорошенную снегом алюминиевую банку, и она оглушительно хрястнула так, будто из-за ствола кто-то передернул затвор. Я аж подпрыгнул. Шеф только покачал головой, скрывая улыбку под шарфом, и нагнулся к рюкзаку. Выудил оттуда аккуратно упакованные полешки, газету и каминные спички. Мол, так и знал, что ты, балда, только и способен в офисе задницу греть. Если бы я надел шапку, она прикрыла бы покрасневшие кончики ушей.

Начальник мастерски развел костерок, как будто учился не в Архитектурной академии, а где-нибудь в техническом универе, где каждый год ездят в стройотряд и по вечерам поют под гитарку у костра. А ведь я даже не знаю, что он закончил, вполне может быть…

– А нас не оштрафуют за костер? – Я обхватил ладонями пластмассовую кружку с горячим чаем, заботливо налитым из термоса предусмотрительным Александром Сергеичем. Оказывается, пока я спал, он снарядился как в настоящую экспедицию, и теперь обжаривал на прутиках кусочки хлеба. Тепло через пластик передавалось плохо и не спешило согреть мерзнущие пальцы. Я отхлебнул чаек. Черный со специфическим ароматом чабреца.

– А мы здесь одни. – Отозвался шеф, и огонек костра промелькнул в его угольных глазах.

Блин, предупреждать надо! Или не шутить так, когда я полный рот чая набрал. Еще бы предварительно печенькой угостил!

Шеф похлопал меня по спине, половина чая расплескалась. Я сопел красный и злой. В первую очередь на себя. Когда я уже перестану везде искать второе дно и реагировать на все, как кретин?

Наученный, больше я ничего не спрашивал. Мы молча поели жареного хлеба с сосисками и наблюдали, как тлеют угли, отдавая нам последнее тепло. Даже уютно стало в лесу, поначалу казавшимся мрачным. Александр Сергеич залил костер остатками чая, пока я складывал стулья. Передавая их шефу, уже закинувшему рюкзак за плечо, я неизбежно коснулся замерзшими пальцами его ладони, удивившись, какая она теплая. На секунду он остановил взгляд на моей шее без шарфа, но ничего не сказал.

В номере я зашмыгал носом, в горле запершило. Не хватало еще проваляться весь отпуск в постели! У меня на завтра назначена важная встреча. Я угрюмо щелкал пультом, сидя с ногами на кровати. В полумраке комнаты, освещенной только мигающим светом сменяющихся на экране кадров, возник стройный силуэт Александра Сергеича. Бесцеремонно он приблизился ко мне вплотную и прижал узкую ладонь к горящему лбу. Теперь ладонь его казалась холодной, а мой лоб горячим.

– Знаешь, что нужно делать, когда болит горло? – Суховато спросил он, и, не дожидаясь ответа, толкнул меня на кровать.

Коснувшись затылком подушки, я замер. Шеф навис надо мной. Я затаил дыхание, но он лишь отобрал у меня пульт, выключил телевизор, погасил свет и закрыл за собой дверь.

Посреди ночи, закашлявшись, я проснулся. Свет ночника выхватил серебристую каемку упаковки ярко-голубых леденцов с ментолом.

Глава 4. Колесо обозрения

– Так бы сразу и сказал, что у тебя брат здесь работает. Ничего стыдного тут нет, каждый зарабатывает, как умеет.

Облокотившись на дверь автомобиля, стоял Александр Сергеич. В уголках губ его затаилась ирония, а в темных глазах так и плескалось: «Ну, что, весело я пошутил?»

Очень весело. Как он узнал, где я буду? Следил за мной? Невольно по плечам пробежал электрический импульс, заставив их нервно передернуться. А ведь я даже не удосужился оглянуться, когда шел сюда после обеда. Столоваться мы уже взяли привычку в кафе и ресторанах, причем все счета неуклонно оплачивал шеф, чем нервировал меня еще больше. Что это за аттракцион такой?

Мы разошлись в разные стороны с крыльца деревянной башни, глядевшей на улицу панорамными окнами. Внутри в современной обстановке, никак не вязавшейся с фасадом, отобедали Оссо Буко, запивая вином и закусывая миниатюрными идеально круглыми картофелинами. Послеполуденное румяное солнце освещало высокие витрины, подмигивающие в предпраздничном лихорадочном веселье. Улочка с домами позапрошлого века казалась порталом в сказочный мир, где царило волшебство, где эльфы и гномы наряжали елки, а трогательные оленята подавали им золоченые шишки из шуршащих коробок. Из раскрывающихся дверей кофеен выплывали облачка коричного аромата, от прохожих веяло мандаринами. Я так засмотрелся, что и думать забыл, чем занят шеф в это время.

Прогулявшись по хрустящему, еще не успевшему растаять вчерашнему снежку во внутреннем дворе одного из ответвлений с центральной улицы, я толкнул дверь в уютный и чистый подъезд, где в квартире за номером тринадцать меня ожидал местный именитый маг. Звякнув замком, открыл молодой человек высокого роста, стройный, с волнистыми каштановыми волосами. Он скользнул взглядом по моему лицу, и я тотчас же услышал хрипловатый и глубокий голос, удивительно не сочетавшийся с его долговязой фигурой: «А, Елизар! Проходи, проходи, я ждал тебя!» Маг был настоящий, проверенный, в проекте «Битва экстрасенсов» не засветившийся. Нашел я его на тематическом форуме, сайта он не держал, в тиктоке не выступал, так что сомневаться в подлинности его способностей не приходилось.

Мы прошли по узкому коридору, освещенному капельками лампочек, развешенных вдоль одной из стен. Полумрак коридора смешивался со сложным ароматом благовония, они обступили со всех сторон, приобняли, как старые друзья. Вскоре мы вошли в комнату, освещенную настольной лампой с зеленым, цвета мякоти лайма, абажуром. Подсветка снизу вдоль стен не давала комнате потонуть во мраке, и создавала атмосферу почти интимную, но не дающую скатиться во влажный шепот и тесное удушающее ощущение загнанности. Я вольготно устроился на широком кресле, куда мне жестом предложил сесть ясновидец.

Сначала мы поговорили о разных ерундовых вещах, он спросил, как я добрался, как мне город. Потом, исчерпав светские темы, маг подобрался к моему вопросу. И тут, несмотря на все его старания настроить на дружелюбный лад, меня окатила волна неконтролируемого волнения. Голос сорвался на первой же фразе, дыхание сбилось, я жалобно посмотрел на мага, умоляя о помощи, почти по-собачьи, кляня себя за слабость. Маг, а звали его раскатистым, звучным именем Багратион, постоянно что-то теребил в пальцах, то медальон, то камешек с руной. Свет настольной лампы падал на толстый фолиант в кожаном переплете с руническими знаками на обложке и зеленым непрозрачным камнем в самой середине. В углу комнаты мягко поблескивал отполированный бараний череп. Только сейчас я заметил, что свет шел от толстых восковых свечей, расставленных на полу.

Я набрал побольше воздуха в грудь и, наконец, выпалил:

– Мне нужно снять проклятье!

– Почему ты решил, что проклят? – деловито уточнил маг, переключив внимание с одной руны на другую, – ты успел кому-то насолить?

Незаметно он перешел на ты, сокращая между нами дистанцию, как бы давая понять, что не нужно его стесняться.

– Все мое семейство страдало от этого проклятия. В живых остался только я один, вы мне поможете? – я успел разглядеть в углу рядом с черепом глубокую медную чашу и теперь прикидывал, нужно ли мне будет выжать из себя туда сколько-то крови.

– Тогда, наверное, у нас мало времени, так ведь? – продолжал уточняющие вопросы Багратион.

– У нас очень мало времени, примерно до Нового года, если я успею его встретить, конечно, – угрюмо отозвался я. Никак не получалось подойти к сути, я просто не знал, с чего начать. И чтобы не тянуть время зря, решил начать, с чего получится. – Меня преследуют странные сны.

– Тебе снятся умершие родственники? – оживился маг. – Они зовут тебя с собой?

– Нет, меня хотят убить, – невпопад ляпнул я.

– И ты знаешь, кто это?

– Да, то есть, нет. То есть, не совсем, это потусторонняя сила, она гонится за мной по моим снам.

– О! – только и выдал маг в этот раз. Он придвинулся ближе, всем видом давая понять, что внимательно слушает.

– Когда я засыпаю, то попадаю в какую-то параллельную реальность, – начал я выматывающее объяснение, – за мной гонится какое-то неведомое существо. Оно принимает форму чего угодно, я никогда его не видел, но оно всегда следует за мной.

– Очень интересный случай, – кивнул Багратион. Я не мог смотреть на него так близко, и перевел взгляд на стену за его спиной. Стены не отражали блеска свечей. Мне казалось, что я погружаюсь в сгустившийся мрак. – Почему же это существо не нападает? Ты говоришь, что никогда не видел его, а что ты чувствовал? Может, пальцы на горле или тебя кто-то хватал за ноги?

– Если меня схватят, мне крышка!

– Конечно, – закивал колдун. – Дай-ка, я проверю, нет ли на тебе сейчас ментального захвата.

Не вставая, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами, он поводил ладонями передо мной. Затем отрицательно помотал головой. Я воспринял это как недоверие.

– Серьезно, моя сестра попала в лапы такого существа, а потом ее нашли мертвой. Я видел ее письмо, она написала его перед смертью, как будто знала, что умрет.

Багратион закивал, как мне показалось, выражая сочувствие. Похожая перспектива совсем не радовала и раньше, а теперь в мрачной комнате, заваленной костями животных и всякими непонятными предметами, и вовсе угнетала.

– То есть ты уже сбежал от кого-то? – допытывался маг.

Господи, я думал, что экстрасенсы обычно более догадливы.

– Я не знаю, – меня уже начинал раздражать этот разговор. Почему бы ему не прочитать мои мысли, в конце концов? – За мной гонятся, я не могу спать, меня уже сцапал во сне какой-то мясник, скоро я умру.

Багратион сжал мою ладонь, и только теперь я заметил, что мои кисти, призрачно-белые мелко трясутся. Маг заверил:

– Все будет хорошо, ты ведь здесь, я помогу тебе.

Я тяжело вздохнул. Паника начала отступать.

– Для начала попробуем стереть твою привязку к потустороннему миру. Сейчас я попрошу тебя закрыть глаза, для надежности я завяжу их черной тканью, потому что за ритуалом подглядывать нельзя, иначе не поможет. Мы проведем ритуал разрыва. Пересядь, пожалуйста, на стул вот сюда, в центр комнаты, – с этими словами маг выдвинул стул с резной спинкой из-за стола и поставил его в нескольких шагах от меня. Я неуверенно оторвался от насиженного места и скрипнул хлипкими ножками стула, усаживаясь.

Как и предупредил меня колдун, голова моя вскоре оказалась перетянутой широкой лентой. До носа донесся сначала запах гари, а затем по комнате поплыл аромат зажженных благовоний. Что-то зашипело, как на раскаленной сковородке, и, кажется, я уловил запах пригорающей крови, хотя нервы мои, звенящие медной струной, могли обманывать. На плечи опустились ладони мага, он забормотал что-то нечленораздельное, постоянно меняя интонацию от утробного шепота до почти крысиного визга. То и дело по коже моей проходила электрическая волна, заставляя подрагивать и передергиваться.

С беспокойством, не зная, чего ждать в следующую минуту, я не желал ничего другого, кроме скорейшего завершения ритуала. Когда показалось, что я уже погружаюсь в вязкое забытье, что-то будто толкнуло меня в грудь, я встрепенулся, повязка слетела с лица, а Багратион оповестил, что ритуал успешно завершен. Со вздохом облегчения размял я сведенные судорогой ноги и руки. Пока мы шли обратно в прихожую, маг предупредил, что проблема моя за один раз может и не решиться, так что завтра он ждет меня в то же время. Дверь в магический мир, полный неприятных неожиданностей, закрылась, и я вышел в сумерки. В охваченный приятной предновогодней канителью Белгород, от которого не ждал неприятных сюрпризов. Пока не столкнулся с насмешливым пронизывающим, как ноябрьский ветер, взглядом Александра Сергеича, поджидавшего меня во дворе.

Все еще в состоянии вязкой неуверенности, когда ты тянешь время лишь бы не принимать никаких решений, я послушно сел рядом с шефом. Автомобиль выехал из двора через арку и влился в поток красных огней. Прежде чем я опомнился и спросил, куда мы направляемся, Александр Сергеич тормознул на стоянке у ворот, выполненных в стиле «Сталинский ампир». Вдалеке подмигивали разноцветные огни. Хлопнула дверь со стороны водительского кресла, на пару мгновений впустив внутрь салона порыв холодного воздуха и развеселую музыку, заставившую сердце учащенно биться от охватившего меня смутного волнения.

Еще секунд пять, отмеренных четкими шагами огибающего капот начальника, и дверь открылась с моей стороны. Послушно вынырнул из уже ставшего уютным крохотного мирка, пропитанного сандаловым освежителем воздуха и шлейфом одеколона, которым пользовался шеф. Мы зашли под арку, украшенную светодиодами в честь наступающего праздника. К вечеру потеплело, небо заполонили тучи, предвещая ночной снегопад. И тут я уперся взглядом в огромное колесо, частично скрытое раньше высоким пролетом арки, а теперь выплывшее, как луна на небе, и такое же яркое в вечерних огнях.

Колесо обозрения! Ну, нет! Я резко дернулся назад, но шеф, будто был готов к этому. Тут же его жесткие пальцы, обтянутые кожаной перчаткой, впились в запястье. В глазах заплясали все эти навязчивые огни, музыка заклокотала в ушах своей пошлой наигранной веселостью, как целлофановая скрипучая обертка от дешевой конфеты, и я зажмурился, застопорившись на месте.

А когда открыл глаза, Александр Сергеич размашисто шагал впереди. Я плелся сзади, как нашкодивший подросток, которого тащат извиняться за разбитое окно. Парк аттракционов. «Чертово колесо» неотвратимо наплывало, нависало надо мной своей зловещей иллюминацией. Я напоследок робко запротестовал, когда мы подошли к кассе, и шеф, наигранно подмигивая кассирше, сказал: «два билета на карусель ужасов». Чувствуя предобморочное состояние, я обвел мутным взглядом окрестности.

В парке работала еще какая-то жуткая карусель, она мельтешила цветными креслами, оттуда доносился восторженный визг. Где-то еще работал каток. Бились шайбы о деревянные бортики, кто-то смеялся, шуршали лезвия коньков. Шеф отпустил мою руку, и я чуть было не упал. Он склонился и вкрадчиво шепнул мне в самое ухо, обдав волной теплого воздуха, так что я вздрогнул:

– Тебе пора прощаться с детскими страхами!

Я все еще неуверенно переминался с ноги на ногу. Провались ты со всеми своими страхами. С детства ненавижу все эти аттракционы. Блядский цирк какой-то. Я уже развернулся к выходу, но очередная фраза, брошенная вдогонку, заставила меня повернуть обратно и угрюмо плюхнуться на скользкое сиденье так, что кабинка покачнулась, показав свою ненадежность.

И вот теперь мы, сидя друг напротив друга, бок о бок смотрели, как под нами простирался город, полный огней, людей, зданий.

По дну кабинки при каждом ее движении перекатывалась пустая бутылка. Я вцепился в бортик и дергал пяткой, как от нервного тика. Слишком мало места на этой скамейке. Шеф расселся, как у себя дома. И вот когда наша кабинка доползла черепашьим ходом до самой верхушки, что-то дернулось, и колесо замерло. Прямо с нами на верхотуре. Сердце сделало крутой вираж.

Только не это! Заклинило там что ли? Я попытался перегнуться, борясь с головокружением и тошнотой, чтобы посмотреть, что не так. Но увидел только желтеющие в темноте крыши других кабинок под собой. Шеф потащил меня назад за воротник со словами «не раскачивай лодку». От этого мне стало не по себе еще больше.

Мы что просидим тут всю ночь, пока нас не снимут спасатели? Кажется, я сглотнул так громко, что слышали еще через пару кабинок ниже. Странно, что оттуда не доносится ни звука. Если всю дорогу я и чувствовал сковывающий меня страх высоты, то теперь затылок будто вмерз в глыбу льда. Не пошевелиться.

Отличный момент, чтобы отцепить хлипкую цепочку и скинуть меня вниз. При этой мысли ладони и спина вспотели так, будто я в баню зашел. С детства я собирал статьи из газет о всяких катастрофах в парках аттракционов. Вот типа таких. Внимательно вчитывался, кто и как погиб и каким случайным образом. Потом не пропускал ни одной статьи в интернете. Все эти случаи казались неслучайными.

Вот с рельсов сходят вагоны или выходит из строя втулка в колесе, и все летит к чертям. Или случайному неудачнику срезает голову вращающейся деталью конструкции. Срывается цепь и лишает человека ног. Странно. Люди сами приходят к своей нелепой погибели под бодрые ритмы попсовой музыки, рвущейся из динамиков. Хуже этого может быть только клоун-маньяк, пришедший с бензопилой покататься на карусельках. Что я там говорил насчет безопасности в реальной жизни? Все наврал, похоже.

Все это время шеф внимательно поглядывал на меня через стекла очков и молчал. Словно считав мои мысли, спросил:

– Ты ведь именно этого боялся?

Я дернулся от неожиданности в противоположный угол кабинки, и она снова закачалась, противно поскрипывая. Черт возьми, откуда он узнал?

– Ты читал каждую заметку о несчастных случаях на аттракционах, о том, как висели вниз головами несколько часов люди, застрявшие на американских горках, или как расплющило между вагонов незадачливых посетителей, или как застряли на чертовом колесе любители острых ощущений, и каждый раз ты представлял на их месте себя, так ведь?

Он что отслеживал историю браузера на рабочем компе? Но как объяснить вторую половину его утверждения?

– Ты втайне хотел ощутить себя жертвой обстоятельств или жаждал славы? Может, ты хочешь дать интервью, когда приедут спасатели? – шеф насмешливо сверкнул очками.

Да это он все подстроил! Подговорил билетера вырубить машину, когда мы будем наверху! А теперь упивается моим смятением. Такой надменный. Такой близкий. На расстоянии вытянутой руки. Я сам не понял, как засадил ему в шею, всем телом подавшись вперед.

От резкого толчка кабинка снова начала раскачиваться, грозя вытряхнуть неугомонных туристов. Очки шефа слетели с носа, когда он дернул головой при ударе о бортик, и затерялись где-то внизу. Я обомлел, поняв, что прямо сейчас исполнил. Так и застыл с занесенной для второго удара рукой, раскрыв рот и вытаращив глаза на Александра Сергеича. И тут он расхохотался.

Смеялся он долго, нагло, громко, зловеще весело. Бесконечно долго. Невозможно столько смеяться. Я все еще гневно раздувал ноздри, по инерции, хоть и не был уже так уверен в своей правоте. Отсмеявшись, шеф внимательно посмотрел на меня. Было в его взгляде что-то теплое, отчего мне мгновенно стало стыдно за себя, так что даже жаром обдало.

Глава 5. Запертые сердца

Когда кабинки аттракциона дернулись и начали плавный спуск, я уже принял решение, которое незамедлительно озвучил:

– Я переезжаю в другой отель, – скрещенными на груди руками и насупленными бровями я пытался продемонстрировать всю серьезность сказанного. Приготовился бороться за свободу от навязчивого, липкого, удушающего присутствия Александра Сергеича, начальника, который не дает отдохнуть сотруднику даже в его законный недельный отпуск. Однако моего оппонента ничего не удивило. Он, как будто, был готов к чему-то подобному и только искоса посматривал на меня все тем же цепким взглядом, ничуть не изменившимся из-за отсутствия очков. Обычно близорукие люди начинают неуверенно щуриться или приобретают простовато-удивленный и даже растерянный вид. Но только не шеф, он как всегда незыблем и немногословен:

– Без паспорта не заселят. Придется вернуться.

И вот я снова сидел в салоне его автомобиля, и мы плавно скользили вдоль цветастых витрин, темных провалов подъездов и деревьев, украшенных светлячками светодиодов. Ехали молча. Тишину нарушал только шорох шипованных шин по голому асфальту и гудение мотора, изредка разбавляемое новым ритмом: щелканьем поворотников. Александр Сергеич, демонстрировавший неопровержимое родство с Шумахером на трассе, вел машину слишком медленно. Соблюдал все скоростные ограничения, нехотя трогался с места при зеленом сигнале и тормозил уже на мигающий свет. Невозмутим, как лев из мрамора на мосту в культурной столице.

Меня же до сих пор не отпустило. Снова и снова я прокручивал недавние события. Как поворачиваюсь к билетеру спиной, занимая место в желтой качающейся кабинке, как подрагивают неуверенно при этом ноги. Как второй раз ощупываю цепочку безопасности, и она кажется мне слишком ненадежной. Как шеф садится напротив, широко расставив ноги. Как он откидывается на жестком неудобном сидении, закинув локти на его край, захватывая еще больше пространства.

Равномерное шуршание, как звук вращающейся бобины с пленкой в кинотеатре. Мелькавшие за окном вспышки света, отделявшие ровные промежутки дороги, нарезали воспоминания на отдельные кадры. Мелодия из образов и звуков гипнотизировала, обволакивала, оттесняла действительное на второй план.

Вот я, уже сам не понимая почему, замахиваюсь и в следующую секунду недоуменно смотрю на смеющегося шефа. Он запрокинул голову, так что острый кадык его дергается, как бабочка, стремящаяся взмыть в ночное небо. Кажется, я чем-то развеселил его. Своей вспышкой ярости? Страхом, таким осязаемым, что я похож на вибрирующую струну?

Молча мы зашли в лифт. Нехотя он отсчитывал этажи, словно заглядывал на каждый, включал свет, проверял, все ли в порядке, затем гасил все лампочки и полз выше. Дверь номера открыл Александр Сергеич, первым нырнул в темноту, вставил карточку на ощупь в нужный разъем, и в коридоре вспыхнул свет. Как во сне я зашел в свою комнату, вытащил из-под кровати сумку и начал нервно шарить внутри. Зачем? Ведь я мог схватить ее и выскочить из номера, даже не прощаясь. Вряд ли я вернусь в Москву все еще дизайнером небольшой, но стабильно работающей конторы. Но я продолжал упорно шарить в утробе необъятной дорожной сумки, в которой есть все, кроме злосчастной книжечки формата А7 с черно-белой фоткой на первой ламинированной странице.

И тут меня пронзила догадка, от которой губы скривились в идиотской усмешке. Невольно я снова сжал кулаки, развернулся и резко вскочил на ноги, столкнувшись лицом к лицу с шефом, с взглядом его почти черных глаз, с интересом разглядывающих мою возню. Я ниже его ростом на пол головы. Откуда он здесь взялся? Подкрался вплотную и все это время наблюдал за мной как за зверюшкой в зоопарке? Чувствуя, что краснею, я выпалил:

– Ты его спрятал? Мой паспорт!

Даже если бы он ответил что-нибудь, вряд ли я разобрал бы хоть слово, так громко шумело у меня в ушах. Кровь кипела от злости. Я стоял слишком близко, касаясь его свитера порывисто вздымающейся грудью, глотая воздух ртом и крепко сжимая кулаки. Кто дал ему право надо мной издеваться? Что за дурацкие шутки? Я думал, не засандалить ли ему по шее еще раз, приготовился выслушать его сардонический смех, громко хлопнуть дверью и вести диалоги исключительно по почте, но совсем не ожидал того, что произошло дальше.

Шеф цепко сжал оба запястья, и не успел я даже попытаться увернуться, как он дернул мои руки так, что я буквально влепился в него всем телом. Попытался вырваться, отчего дыхание окончательно сбилось, а жилы набухли от напряжения. Наверное, стук моего сердца было слышно даже за дверью. Я хотел двинуть коленом ему в пах, но шеф предусмотрительно поставил ногу так, что перекрыл мне эту возможность, еще сильнее прижавшись ко мне бедром. Сколько бы я ни трепыхался, только больше выбивался из сил. С тем же успехом можно было бороться с каменной статуей.

Теперь меня обступила смесь ароматов, которую я не ощутил сразу. Будто зарылся носом в пропитанную дождевой водой землю вперемешку с опавшими листьями, их рыхлая масса расступилась, я уже падал в теплый от солнечных лучей мох, вдыхал пряный грибной запах в палой хвое, мне уже не хотелось возвращаться в реальность. Остаться так, на пропитанной солнцем осенней поляне. Судорожный вдох, и впившиеся в ладонь ногти ослабили напор, а пальцы мягко, безвольно повисли в воздухе.

Пока я размышлял об ароматах, воображая себя в лесу, по лицу скользнул солнечный луч, а к губам приникло нечто теплое и мягкое. Мгновенно распахнувшиеся глаза уткнулись в расплывчатое белое пятно, а на меня в упор смотрели его – абсолютно, полностью черные. Удивленный я отпустил нижнюю челюсть, и языка что-то коснулось. На моем воображаемом лугу солнце сменилось грозой, а меня прошила молния снизу вверх, до кончика языка, заставляя хаотично подергиваться от блуждавших по телу электрических разрядов. Меня то бросало в жар, то колкий мороз пробегал по коже. То мне казалось, что ноги тают, а сам я оседаю на пол, то висел в воздухе, удерживаемый только цепкой хваткой шефа.

В пустой голове проскочила мысль, что он всадил мне укол со снотворным, ведь все происходящее начало казаться нелепым сном, а тело продолжало оседать, как снеговик в оттепель. Хотелось растаять полностью и раствориться в талой воде, в черноте его подрагивающих зрачков, в небытии. Я все еще слегка подергивался, как вздрагивают кристаллики соли в воде. Воздуха стремительно не хватало, должно быть, вода затопила мне легкие. Я даже не заметил, как коснулся спиной кровати, и только мелькнувшее на потолке зеркало люстры с ее хрустальными шарами напомнило, где я все еще нахожусь. Я уперся в грудь нависшего надо мной Александра Сергеича и попытался вырваться из тесного, удушливого плена. И когда это удалось, вдохнул так резко, как вдыхают ныряльщики, всплывая в каскаде брызг, или утопленники, спасенные искусственным дыханием. Шеф опалил словами ухо:

– Не бойся, я зайду настолько глубоко, насколько ты захочешь.

Глубоко? Я точно не ослышался?

В последний раз свет отразился от хрустальной грани люстры, и все затопила чернота.

***

Я не сразу понял, когда тьма успела рассеяться, но обнаружил себя упершимся ладонями в черную с золотистой искрой кафельную плитку. За спиной фоном грохотала тяжелая электронщина. Шуршала спускаемая вода. Среди разбросанных салфеток на черном полу поблескивали влажные пятна. В воздухе висел приторно-сладкий запах дешевых духов. Кабинка рядом сотрясалась от ритмичных ударов.

Из-под края хлипкой дверцы вызывающе-красного цвета торчали ноги в брюках и колени, обтянутые черным капроном чулок. В совокупности с напряженным сопением и чавкающими звуками они красноречиво говорили о том, что здесь, в сортире ночного клуба, кому-то вколачивают в глотку.