Текст книги "Путинская Россия"

Автор книги: Анна Политковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

«Да как же подобное возможно! – воскликнет осатаневший к этому месту читатель. – Что же творится?».

Спокойно, люди. Творится. И очень даже возможно. Именно так при Ельцине зарождались и взрастали в нашей стране устойчивые организованные преступные сообщества, которые определяют жизнь государства сейчас, при Путине. Именно их, мощных, влиятельных, сверхбогатых, имеет в виду нынешний президент, когда говорит, что передел собственности невозможен, все должно остаться на своих местах… Это в Чечне Путин – царь и бог, карает и милует, а этих, мафиозников, он боится трогать. Ведь на кону – такие деньги, которые большинству из нас и не снились. Цена жизни, слова и чести становится абсолютно ничтожной, если прибыль – миллионы долларов.

Беспредельщики

С приходом федулевской мафии российский Урал стал жить даже не «по понятиям» – если пользоваться криминальной лексикой, столь хорошо привившейся на нашей почве, что даже сам президент говорит на этом языке в публичных выступлениях. Свердловская область стала жить по беспределу. Тотальному. Федулевщина и есть олицетворение этого беспредела.

Я спрашивала людей на екатеринбургских улицах: «Кого вы уважаете? Губернатора Росселя? Федулева? Чернецкого?» (Аркадий Чернецкий – мэр Екатеринбурга.). И они мне отвечали: уралмашевских. То есть бандитов старой, дофедулевской формации. И тогда я, ошарашенная: ну как можно уважать бандитов? – еще раз спрашивала: «Почему?». И люди объясняли просто и понятно: «Потому что они живут по воровскому, но все-таки закону. «Новые» же бандиты не признают даже законов криминального мира».

Вот до чего мы дожили: народ готов отдать сердца одной мафии против другой, только потому, что другая – куда хуже первой.

Но вернемся опять чуть назад – в 97-й год. Федулев, покоривший екатеринбургскую милицию и нелегальный водочный рынок, продолжает играть на фондовом рынке, мошенничая с одной московской фирмой. Фирма эта не простая, а входящая в консорциум известного столичного олигарха, спонсирующего Ельцина и семью президента. Мошеннические игры с ней – это все равно, что самоубийство по тем временам. Дважды от фирмы поступают заявления о мошенничестве в Свердловском областном УБОПе, но там Овчинников блокирует любую информацию, способную помешать Федулеву в его делах, и оперативники отказывают возбудить уголовное дело.

Только после вмешательства Москвы – Генеральной прокуратуры и Следственного комитета – против Федулева возбуждается уголовное дело № 142114. В Москве – не в Екатеринбурге. Федулев уходит в бега, на него объявляют всероссийский розыск. И это уже – 98-й год.

Помните Юрия Альтшуля, бывшего разведчика, ставшего охранником Федулева? Помните, что все, кто его знал, отзывались о нем как о глубоко порядочном человеке? Как о человеке слова, который ничего не боялся?

Создав собственное детективное агентство и охранное предприятие, Альтшуль все равно помогал правоохранительным органам агентурной информацией. Например, по фактам, переданным Альтшулем в прокуратуру и ФСБ, были отправлены за решетку несколько лидеров преступного мира Урала. Но был у Альтшуля свой «пунктик», своя идея фикс – он считал главным делом своей послеармейской жизни борьбу с уралмашевской преступной группировкой. Можно не принимать эту идею, можно смеяться над ней, но именно это устраивало Альтшуля в Федулееве, и именно поэтому он был рядом с ним – то, что Федулев тоже борется с уралмашевскими.

Так вот, находясь во всероссийском розыске, Федулев именно Альтшуля, зная о его идее фикс, вызывает для разговора. Федулев боится, что, пока он вынужденно отсутствует, уралмашевцы установят свой контроль над двумя другими гидролизными заводами Свердловской области, на которые он также имел виды (Тавдинский завод, естественно, Федулев уже считал упущенной собственностью).

При этом Федулев просит Альтшуля всеми способами отстоять его, Федулева, интересы перед уралмашевцами, и за это Федулев обещает Альтшулю 50 процентов прибыли Лобвинского гидролизного завода.

Альтшуль отвечает: «Да». И уезжает в Лобву, в которой только что и есть, так этот гидролизный завод. На нем он застает тяжелейшую картину полного и намеренного развала производства. Так перед Альтшулем возникает вопрос, от которого уже невозможно отвернуться: а зачем, собственно, Федулев скупает столько акций? Зачем ему все эти предприятия?…

Лобвинский завод до Федулева был достаточно крепко стоящим на ногах предприятием. Придя, Федулев облепил, как и везде, куда он влез, завод большим числом собственных же крошечных фирм, те стали переводить на себя продукцию – спирт (официально только эти фирмы занимались реализацией), дальше продавать его или перерабатывать подпольно. Деньги от реализации, естественно, стали возвращаться на завод опять же через счета этих фирм – и не в полном объеме. Месяц за месяцем, процент за процентом, и получилось, что довольно быстро Федулев высосал предприятие до донышка…

Какую же картину застал Альтшуль на Лобвинском заводе? К моменту его приезда рабочие не получали зарплату уже семь месяцев, все деньги крутились в присосавшихся федулевских фирмах, заводская казна была пуста и абсолютно выхолощена, нечем было платить налоги, за электричество и газ – оставался шаг до банкротства. При этом Лобвинский завод – градообразующее предприятие, все население Лобвы так или иначе связано с ним. Не будет завода – город умрет.

Именно тогда Альтшуль решает действовать от себя – не от Федулева. Он дает рабочим слово офицера, что наведет порядок, и как первый шаг обещание: двух человек коллектив больше на заводе не увидит – Альтшуль их больше не пустит на порог. Эти двое – Сергей Чупахин и Сергей Лешуков. Федулевские ставленники на заводе, «палачи» – специалисты как раз по доведению предприятий до банкротства.

Кроме того, Чупахин и Лешуков – в недавнем прошлом милиционеры. А кто еще? Бывшие офицеры и сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями областного управления внутренних дел. И еще: личные друзья Василия Руденко и Николая Овчинникова. Люди, которые ушли из милиции, чтобы блюсти финансовые интересы милиции в федулевском бизнесе.

Проходит какое-то время, и Федулев все-таки оказывается арестован – естественно, в Москве. И, находясь в следственном изоляторе, он все равно делает все, чтобы влиять на ход событий в Екатеринбурге. Подконтрольные ему сотрудники милиции (Руденко ведь уже в Москве) устраивают все таким образом, что прямо в тюрьму к нему опять приезжает Альтшуль – по требованию Федулева. На этой встрече Федулев настаивает, чтобы Альтшуль вернул руководство заводом Чупахину и Лешукову, а сам бы немедленно устранился. Этого требует от Федулева и Руденко, не желая терять долю в бизнесе.

Но Альтшуль говорит: «Нет». И улетает в Екатеринбург. Вслед за ним на Урал отправляется Руденко: деньги под угрозой! Альтшуля просят приехать в офис УБОПа – для разговора, и там уже Руденко настаивает, чтобы Альтшуль отказался от Лобвинского завода.

Но Альтшуль категоричен и снова звучит: «Нет». Через пару дней, 30 марта 1999 года, бывший военный разведчик был расстрелян в собственном автомобиле. И опять – все, как по нотам. Естественно, возбуждается уголовное дело. Ему присваивают № 528006. И опять фигурантом – Федулев. И это уже третье по счету «его» уголовное дело по заказным убийствам…

И что? Ничего. И № 528006 уходит под сукно, вслед за остальными…

Расчет Федулева был по-бандитски прост: нет Альтшуля – значит, путь на завод открыт. Но у Альтшуля в Лобве остался друг и заместитель Василий Леон – тоже бывший разведчик и спецназовец. На все требования федулевцев убраться Леон отвечает категорическим отказом. Но не убивать же и этого?…

Тандем Руденко-Чупахин-Лешуков предлагают Леону компромисс: то есть дележку. Пусть он, Леон, останется директором, но для контроля за оптовыми продажами заводского спирта (контроля над сутью) вернутся Чупахин с Лешуковым. Леона, собственно, не просят согласиться – его терроризируют. Мафия идет ва-банк: его открыто вызывает к себе сам Скворцов, нынешний, федулевский, начальник УБОПа – и уламывает согласиться. Постоянно звонит из Москвы Руденко, а Руденко там, в столице, еще повысили – перевели в МВД, в Министерство внутренних дел, в Управление уголовного розыска.

Третья персона, которая давит на Леона, – некий Леонид Фесько. Он – друг Руденко, тоже милиционер большого ранга, возглавляет оперативно-поисковое управление свердловской областной милиции (правда, вскоре он также уедет в Москву вслед за Руденко, уйдет там в отставку и станет руководить так называемым «Фондом защиты и помощи сотрудникам УБОПа по Свердловской области»). В федулевской мафии именно Фесько – бухгалтер. Дело в том, что этот «Фонд» – типичная структура для легальной перекачки нелегальных денег, взяток и вознаграждений. Официально вроде бы все чисто, спонсорство на нужды милиции. А на самом деле – просто вторая зарплата для милицейских членов федулевской мафии.

Справедливости ради стоит сказать, что эти «фонды защиты и помощи» придуманы не Федулевым, а другими, но подобными ему господами в середине 90-х. «Фонды» существуют и сейчас в нашей стране в большом количестве – каждая область имеет по нескольку подобных структур, фактически качающих взятки в правоохранительные органы. Взятки, к которым не придерешься.

Кстати, позже именно Фесько станет как бы заместителем Федулева по охране и режиму на предприятиях, которые контролирует федулевская мафия. Это Фесько при первой необходимости – при обострившихся трениях с конкурентами – будет организовывать выезды милицейских отрядов специального назначения для подавления сопротивления. И именно Фесько будет руководить захватом «Уралхиммаша» в сентябре 2000-го…

Но пока, в 99-м, Василий Леон отказывает им всем – всей мафии. И тогда, в декабре 99-го, человек из ближайшего окружения начальника УБОПа Скворцова – оперуполномоченный УБОПа Евгений Антонов – расстреливает первого помощника Леона, того самого человека, который занимался оптовыми продажами спирта на Лобвинском заводе, на чью должность и претендовали Чупахин и Лешуков.

Существуют официальные письменные показания Леона о том, что предшествовало расстрелу его товарища, сделанные Леоном в Свердловском областном управлении ФСБ по свежим следам убийства. Они не могут не потрясти:

«В середине января[45]45
  2000 года. – Прим. авт.


[Закрыть] у меня состоялась беседа с начальником отдела УБОПа Сергеем Васильевым. Он в резкой форме высказал мне претензии, что, находясь на Лобвинском заводе, я лишил УБОП финансов. Кроме того, он сказал: «Ты украл „общак“ ФСБ, УБОПа и других силовиков области». Васильев в категорической форме высказал мне предложение работать с ними. Я спросил, в чем заключается эта работа? Васильев ответил: «Ты должен приносить сюда деньги!».

Каждая строчка этих показаний – буквально крик об уголовном деле, которое должно быть хотя бы возбуждено, и начато расследование! Но все опять падает в трясину полнейшего нежелания правоохранительных структур обращать внимание на то, что творится в Екатеринбурге. Как и аналогичные обращения Леона в Генеральную прокуратуру, МВД, лично президенту Путину. Нет ни малейшей реакции. К творящемуся беспределу – полнейшее равнодушие. Зато к судьбе Федулева – заинтересованное внимание.

В январе 2000 года по личному распоряжению заместителя генерального прокурора России Василия Колмогорова Федулев был освобожден из тюрьмы – просто так освобожден. Его не оправдал суд, его никто не помиловал. Просто посидел – и вышел.

По возвращении в Екатеринбург уральские власти приняли его, будто победителя. Губернатор Россель осыпал ласками. Федулева, от имени Росселя, объявили «лучшим предпринимателем года Урала». И можно смело сказать, что после тюрьмы и истории с расстрелом Альтшуля, принуждением Леона и физическим уничтожением их товарищей Федулев как раз-то окончательно и перестает быть бандитом и возведен в сан «ведущего промышленника Екатеринбурга». Отныне только в таком контексте о нем пишут СМИ Урала. Проходит еще немного времени, и Федулев становится депутатом областного Законодательного собрания, получает депутатскую неприкосновенность – арестовать его теперь будет еще сложнее.

Итак, что же мы имеем, если отвлечься от деталей? Федулев – уральский олигарх. Депутат. Крупнейший собственник. Но главное – он создатель СЕМЬИ. В широко известном переводе на итальянский это МАФИЯ. На языке отечественного уголовного кодекса, мафия – ОПС, организованное преступное сообщество. К осени 2000 года, моменту захвата «Уралхиммаша», с чего и начинался этот рассказ, в федулевской СЕМЬЕ все сложено так, как того требует статус МАФИИ. Направо пойдешь – годами прикормленные правоохранительные органы. Налево – «свои» судьи. Посередке – «свое» чиновничество любого ранга, вплоть до высшего. Одна лишь заминка: ПАПА в тюрьме побывал, и пока он там находился, от него стали уплывать его заводы и комбинаты, и СЕМЬЯ запаниковала: «Где деньги?» – вот после чего Федулев вышел из тюрьмы…

Новый передел

Естественно, регалии и звания Федулева – всего лишь надводная часть этого мафиозного айсберга. Однако выход Федулева из тюрьмы – действительно, поворотный и показательный момент современной истории российского Урала. Даже пока Федулев еще не появился в Екатеринбурге, а стало только известно о его освобождении, еще не было его многочисленных объятий с Росселем, знающие люди поняли: все не просто так, неминуем новый передел уральской собственности, и Федулев будет использован в этом деле как таран. Федулева выпустили из тюрьмы не просто так, а ради главного: да, чтобы он вернул себе свое, но также и тем, кто при нем (а может, и при ком он сам?), они должны вновь получать свое денежное довольствие, свою мзду с федулевского бизнеса, который они помогали ему выстраивать с большим риском, кровью и предательством.

И Федулев надежды оправдал. Первое, чем он занялся на свободе, стало возвращение Лобвинского гидролизного завода. Потому что это – снова повторю – спирт! Большие, живые и быстрые деньги.

Вот как это было. И опять цитата из показаний Василия Леона, исполнительного директора Лобвинского завода, которые он дал в областном управлении ФСБ:

«Федулев пояснил мне, что раньше вопросы решались юридическим путем: приватизация, скупка акций… Теперь же все решается силовыми методами».

Эти показания Леона датированы февралем 2000 года. Леон сам тогда пришел в ФСБ с просьбой о помощи в противостоянии с мафией. Он просил о защите СИЛОЙ ЗАКОНА от шантажа организованного преступного сообщества. Во-первых, от шантажа сотрудников областного УБОПа, донимающих Леона уйти с Лобвинского завода в пользу Федулева. Во-вторых, от шантажа собственно господина Федулева. Выйдя из тюрьмы, он не просто потребовал от Леона ухода, но и 300 тысяч долларов в придачу.

Все просьбы Леона оказались без ответа – государство открестилось от закона и отдало завод на растерзание мафии. И «силовые методы», на которые намекал Федулев в разговоре с Леоном, ждать себя не заставили.

14 февраля 2000 года Федулев собирает комитет кредиторов Лобвинского завода. Собирает просто так – от себя лично. Естественно, не имея на то никакого юридического права. Его цель – силой напора сменить руководство завода на «свое», подконтрольное.

Любопытно, как это происходит: из пяти основных кредиторов Федулеву удается подчинить себе только двоих, и тогда от имени третьей фирмы-кредитора, необходимой для кворума, просто является на свет поддельная доверенность. И «комитет» принимает нужное Федулеву решение: провести собрание кредиторов не в Лобве, на заводе, а в Екатеринбурге, прямо в офисе Федулева на улице Малышева, 36. Никто и не скрывает, зачем именно там: а если вдруг объявится кто-то из настоящих кредиторов и их надо будет остановить?… В полностью оцепленном офисе это сделать будет просто. В Лобве – труднее. Так зачем себе придумывать дополнительные сложности?… Да и слишком большие деньги в игре, чтобы допустить осечку.

Поближе к собранию из Москвы прилетает сам Руденко. До собрания Федулев и Руденко должны решить главную задачу: как быть с Леоном, неподдающимся директором? И они решают ее…

За сутки до собрания, 17 февраля, Федулев направляет в УБОП парочку своих сотрудников – Пильщикова и Наймушина. Эти господа в УБОПе хорошо известны: уже много лет они проходят там в вялотекущем уголовном деле как возможные исполнители заказного убийства одного из федулевских компаньонов. На сей раз, 17-го, Пильщиков и Наймушин пишут в УБОП донос: якобы Леон вымогал у них 10 тысяч долларов. И ЗА ОДИН ЧАС – скорость, невероятная для российской правоохранительной системы, – против Леона возбуждают уголовное дело. Естественно, без всякого предварительного расследования, аудиозаписей, проверок. Только на основании доноса… В это же самое время по улицам Лобвы курсирует милицейская машина и раскидывает там листовки (!): директор Леон – в розыске и бегах, он больше не может считаться директором…

18 февраля – день собрания кредиторов в офисе Федулева. Как и положено, все начинается с регистрации. Вход, коридоры и кабинеты – под контролем вооруженных автоматчиков в милицейской форме, это люди из УБОПа. Кажется, все предусмотрено и ничто не может изменить игру, затеянную Федулевым.

Однако тут-то и случается то непредвиденное, ради чего и переносили собрание в Екатеринбург. Председатель заводского профсоюзного комитета Галина Иванова, имеющая право присутствовать на собрании кредиторов от имени трудового коллектива – женщина, на которую, конечно же, никто не обращал никакого внимания, – достает из сумочки доверенность. Это самая «дорогая» доверенность, от основного кредитора. Об этом позаботился Леон, объявленный в розыск. И цена доверенности – 34 процента голосов. И, значит, как Иванова проголосует – так и будет…

Федулев отдает приказ, и Иванову увозят в УБОП – арестовывают! – Прямо с собрания, не дожидаясь голосования. Кто? Сотрудники УБОПа, находящиеся в зале, – не в форме, а просто так, растворенные среди людей. Они держат Иванову в УБОПе ровно три часа двадцать минут – до звонка Федулева о том, что регистрация закончена…

Дальше была ночь после собрания. Вот как описывает ее Александр Науджюс, заместитель Василия Леона (это также официальные показания Науджюса в областную ФСБ): «На завод я приехал около 22.30. Около 1.30 ушел спать. В 4.30 меня разбудили… Дверь в заводоуправление была уже выломана, решетки на окнах тоже. Вокруг было много вооруженных людей и около 30 легковых машин и автобус. Нас пропустили в заводоуправление, где с поднятыми руками стояла заводская охрана, – их охраняли люди с автоматами и в милицейской форме. За столом сидел старший лейтенант УБОПа Олешкевич. Я вошел в кабинет коммерческого директора, там сидел Федулев. Я спросил: «На каком основании произошел захват?». Мне предоставили протокол собрания кредиторов и контракт с новым директором. Контракт был поддельный».

Таким образом совместная операция Федулева и областного УБОПа по незаконному захвату Лобвинского гидролизного завода завершилась успешно. Налицо были вопиющие нарушения закона и превышение полномочий государственными служащими. Иными словами, борьба с оргпреступностью, что и является главной работой УБОПов, путем репродукции оргпреступности собственными, УБОПа, силами.

Кто за это понес наказание? Если смотреть на все с высоты 2003 года, третьего года «диктатуры закона», провозглашенной Путиным? Никто. До сих пор.

«Прошу оградить меня от дальнейших провокаций работников УБОПа», – написал тогда Василий Леон в ФСБ… Написал – и все. Истратил пять листков бумаги – и ничего больше. С 18 февраля он – директор без завода. Каждый день после 18 февраля стал приносить федулевцам тысячи долларов наличными. Лобва – это спирт, спирт – это водка-«паленка», водка-«паленка» – это Федулев и компания… Передел спиртового рынка Урала, связанный с выходом Федулева из тюрьмы, состоялся. Что и требовалось…

Сегодня Лобвинский завод влачит жалкое существование – Федулев выгреб его до донышка и отошел в сторону. Что и следовало ожидать… Но это – сегодня, а в 2000 году, завоевав Лобву и поднакопив за последующие месяцы наличную денежную массу, через семь месяцев после лобвинского захвата Федулев, никем не остановленный, двинулся на металлургический рынок. Первым на его пути был лакомый кусочек по имени Качканар.

Качканар

Качканарский горно-обогатительный комбинат (ГОК) – мировая знаменитость и российское национальное достояние. Единственный в мире, добывающий железо-ванадиевую руду. Без продукции ГОКа нет доменной плавки. В нашей стране, по крайней мере, нет ни одного рельса для железной дороги.

В середине 90-х годов, как и многие другие экономико-образующие предприятия России, Качканарский ГОК был подвергнут серии приватизационных мероприятий, в результате которых совершенно обнищал. Особенно тяжелым стало положение в 1997—1998 годах. К этому моменту председателем совета директоров на ГОКе стал Федулев, и действовал он тут так же, как и везде, где получал власть: выхолащивал предприятие, облепляя его своими же мелкими реализационными фирмочками, через которые продукция уходила, а деньги обратно на комбинат не возвращались. К концу 98-го Федулев довел Качканар до банкротства. И только арест «лучшего предпринимателя Урала» стал началом возрождения ГОКа – смогли активизироваться другие акционеры. Они наняли команду знающих менеджеров во главе с Джалолом Хайдаровым, за теми пришли крупные инвесторы.

В 1999 году комбинат преобразился – объем производства вырос до проектной мощности, стоимость чистых активов пошла вверх, рабочим стали платить зарплату (а тут та же ситуация, что и в Лобве: ГОК – градообразующее предприятие, где работают 10 тысяч человек, почти все трудоспособное население города).

Результат послефедулевского оздоровления был налицо – акции комбината вновь стали интересными на фондовом рынке.

А теперь – политическое отступление. При свердловском губернаторе Росселе, как почти при каждом российском губернаторе, всегда имеется такой же человек, каким был при Ельцине Путин. Преемник – очень верный и неглупый, коронованный в преемники в силу сложившихся обстоятельств, когда кто-то верный и неглупый должен быть гарантом сохранения финансовой стабильности и личной безопасности первого лица в случае, когда тот покинет политическую арену.

Такая личность при Росселе – Андрей Козицын, уральский «медный король», управляющий медеплавильными заводами Свердловской области. По мере движения к очередным губернаторским выборам Екатеринбург стал свидетелем экспансии «медного» Козицына еще и в металлургическую отрасль – под покровительством Росселя, естественно.

Но при чем тут сравнение с Ельциным-Путиным и Путиным-гарантом ельцинской финансовой стабильности? Дело в том, что Россель – тоже не вечный губернатор, и, так как дело движется к переизбранию, Россель стал предпринимать шаги в сторону сосредоточения в одних руках – в данном случае в руках Козицына – всех самых лакомых кусочков уральской промышленности. А в руках Козицына – значит, и в руках Росселя.

Как вы помните, одним из первых, после выхода из московской тюрьмы, екатеринбургских визитов Федулева был к губернатору Росселю. О чем шла речь, точно неизвестно, однако сразу после аудиенции Федулев переписал в доверительное управление Козицыну все свои акции по двум комбинатам – Качканарскому и Нижнетагильскому металлургическому. По всей видимости, это была чистой воды сделка Федулева с губернатором. Федулев выкупил себе право делать в области все, что ему надо, а Козыцин вошел на Качканар.

Надо сказать, что у Федулева на тот момент было только 19 процентов акций ГОКа, да и те – с подмоченной репутацией, о чем будет рассказано ниже. И значит, переданный Козицыну пакет – не контрольный, и своего, подконтрольного, руководителя так просто не поставишь… Да и менеджеры во главе с Хайдаровым воспротивились новой федулевско-козыцинской экспансии, а за их спинами – владельцы 70 процентов акций комбината…

Что было делать? Насильник потому так и назван, что берет жертву силой. 28 января 2000 года происходит вооруженный захват Качканарского ГОКа. Со стрельбой, подложными документами и при активном участии правоохранительных органов – по тому же сценарию, что и на Лобвинском гидролизном заводе. И при таком же активном внешнем безучастии губернатора Росселя – и это тоже, как в Лобве.

На рассвете 29 января комбинату был явлен новый директор – Козицын. А по свободным кабинетам заводоуправления туда-сюда, по-хозяйски, прохаживался Федулев… Дежавю.

Понятно, однако, что власть силой – это ненадолго, всего лишь до первого собрания акционеров. И Козицын, и Федулев это отлично понимали: тут не лобвинская ситуация с кредиторами – качканарские акционеры просто выкинут захватчиков.

Вывод последовал такой: во-первых, не допустить собрания. А во-вторых, обанкротить ГОК опять, потому что это единственный шанс лишить акционеров властных полномочий. (Таково наше законодательство: если предприятие объявляют несостоятельным, то акционеры превращаются в безгласных собственников).

Федулев и Козицын не допускают собрания методом, опробованным нашим государством в Чечне, – он состоит в том, что город просто закрывают для въезда и выезда. И все… Акционеры едут на комбинат, вместе с ними – смещенные менеджеры… А их останавливают на выставленных по городскому периметру милицейских блокпостах. Как такое возможно? Да очень просто. Качканарский мэр господин Сухомлин, по настоянию Федулева и Козицына, срочно пишет постановление № 14 о запрете въезда в город Качканар «иногородним гражданам», а все акционеры и менеджеры ГОКа – иногородние для Качканара. Тем же постановлением мэр Сухомлин запрещает и «скопления иногородних граждан» – это на тот случай, если враги Федулева и Козицына все же просочатся в город и надо будет их арестовать, если они попытаются организовать собрание, а собрание будет ничем иным, как «скоплением иногородних граждан».

Абсурд, конечно. Какая-то сатира на жизнь… Однако это и была жизнь. Собрание акционеров не состоялось, и компаньоны-бандиты приступили ко второму пункту плана: к искусственному обанкрочиванию Качканарского ГОКа.

Но как это возможно? Если предприятие успешно работало?

Пожалуйста, далее – механизм. В банке «Московский деловой мир» Козицын берет кредит в 15 миллионов долларов – под имущество ГОКа. Ему дают, потому что кто же не хочет получить Качканарский ГОК?… Дальше, под этот кредит, Козицын выпускает на рынок векселя комбината. При этом деньги инвестирует не в ГОК, а в другое свое предприятие – «Святогор», расположенное также в Свердловской области, – якобы для создания совместного предприятия. Следующий шаг: качканарские векселя Козицын как бы выдает «Святогору»…

Почему тут везде эти «якобы» и «как бы»? А потому, что в итоге выясняется, что ничего этого не было, все действия – виртуальны, а векселя ГОКа оказываются сконцентрированы в руках у одной крошечной фирмы – естественно, подставной. Фирма была зарегистрирована по адресу скромной екатеринбургской квартирки на паспорт женщины, которую, как потом ни старались, а найти не смогли. И вот эта виртуальная женщина вмиг превратилась в основного кредитора влиятельнейшего в мире ванадиевого производителя-монополиста. Как? Фирма-однодневка покупала векселя ГОКа за 40 процентов их номинала – и тут же предъявляла их комбинату к 100-процентной оплате. А потом объявила о банкротстве ГОКа, не сумевшего выкупить собственные векселя по 100-процентому номиналу. Таким путем у подставной неизвестной женщины оказалось 90 процентов голосов на собрании кредиторов… Мошенничество, разыгранное открыто и явно, под присмотром областного правительства и губернатора.

ОТКРЫТО появился подставной кредитор…

ОТКРЫТО выпустили не обеспеченные имуществом векселя…

ОТКРЫТО векселя были проданы за 40 процентов цены…

ОТКРЫТО на следующее утро после покупки предъявлены к 100-процентной оплате…

ОТКРЫТО создана искусственная задолженность…

ОТКРЫТО всего за пару дней комбинат приведен к банкротству…

ОТКРЫТО свершилось воровство – с благословения властей и правоохранительных органов настоящие владельцы ГОКа, вложившие в него миллионы долларов, оказались без всяких прав на собственность и возвращение своих инвестиций…

И все это время на Качканаре нес круглосуточную вахту во избежание досадных случайностей – вроде какой-нибудь новой «Галины Ивановой, председателя профкома» – областной УБОП. Все тот же, что и в Лобве, в дни захвата тамошнего завода…

Когда вора никто не останавливает, он наглеет. Как после Лобвы последовал Качканар, так после Качканара был «Уралхиммаш» – в сентябре 2000 года там случился вооруженный захват – по той же вышеописанной схеме. А в последующие месяцы – в течение 2001 года тихое удушение акционеров «Уралхиммаша» путем искусственного банкротства при полном попустительстве (пособничестве) властей. Так называемая «управляемая демократия», которую провозгласил Путин, на марше.

Или – дикий капитализм под руководством мафиозных группировок, на службе у которых оказались правоохранительные органы, коррумпированное чиновничество и… судебная власть.

Уральский суд – самый продажный суд в мире

Помните, на «Уралхиммаше», в ночь после его захвата, и Федулев, и сторона смещаемого директора – все размахивали друг перед другом набором противоречащих судебных решений?

Так и было. Они демонстрировали друг другу не фальшивки. Как только начинаешь копаться в документах по «Уралхиммашу», Качканарскому ГОКу и Лобвинскому заводу, довольно быстро понимаешь, что все эти вооруженные погромы были санкционированы судами Свердловской области. На стороне одних всегда оказывались одни судьи, на стороне других – другие… Будто и нет законов, Конституции… По сути, одновременно с борьбой мафиозных группировок Урала за сферы влияния шла и междоусобная судебная война. И суд использовали – да и продолжают использовать – как ШТАМПОВОЧНЫЙ ИНСТРУМЕНТ кому-то выгодных решений.

Из письма председателю Верховного суда России Вячеславу Лебедеву от заслуженного юриста России, бывшего председателя Октябрьского районного суда Екатеринбурга И. Кадникова и бывшего председателя Ленинского районного суда Екатеринбурга В. Никитина:

«Именно он, Овчарук[46]46
  Иван Овчарук – председатель Свердловского областного суда еще с советских времен и до сих пор. – Прим. авт.


[Закрыть], на протяжении ряда лет принимает непосредственное участие в формировании и воспитании судейского корпуса Урала, производит личный отбор и контроль в подборе новых кадров судей по каждой кандидатуре. Без его личного согласия не будет назначен на должность судьи ни один кандидат, не будут продлены полномочия ни одного из нас. Все неугодные лично ему судьи постепенно выживаются и подвергаются гонениям, их вынуждают к уходу с работы, а в состав судейского корпуса подбираются люди, часто не имеющие ни квалификации, ни опыта работы, но в чем-то уязвимые и поэтому управляемые. В настоящее время огромное число высококвалифицированных судей, проработавших много лет и имеющих огромный опыт, обладающих такими важными качествами, как принципиальность, независимость и твердость в принятии решений, неподкупность и смелость, – они были вынуждены уйти с судебной работы. По одной причине: если ты неподкупен, невозможно нормально работать под руководством Овчарука».