Текст книги "Свадьбы не будет, Светлый! (СИ)"

Автор книги: Анна Солейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Виски заломило.

Мне нужно было домой, в привычный мир темных, где все подчинялось каким-то ясным и понятным законам логики, цинизма и выгоды. Нужно было хорошенько все обдумать и… выстроить новый план атаки.

И это не бегство от светлых! Нет!

Это – тактическое отступление.

– Я пойду, – проговорила я. – Доброй ночи, Ребекка. И помните – мое предложение в силе.

Я спустилась с крыльца, и тут в спину мне полетело:

– Никаких союзов не будет. И чтобы духу твоего здесь не было, змея подколодная! Имей в виду, я люблю своего сына и костьми лягу, лишь бы не дать ему испортить себе жизнь и взять тебя в жены!

Вот и как ответить?

“Уж сделайте одолжение?”

Я стремительно шагала по мощеным улицам, в голове было тесно от мыслей.

С одной стороны, я сегодня испортила настроение двум светлым: напугала Сэмюэля и разозлила Ребекку.

Это плюс.

Ребекка играет на моей стороне – это еще больший плюс. И уж совсем хорошо то, что мне даже не пришлось ничего ей предлагать.

Минус был только в том, что я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы отвертеться от помолвки: Лайтвуд, как и прежде, остался спокоен и непоколебим.

Ну что ж.

Сэмюэль и Ребекка на моей стороне, осталось настроить против идеи свадьбы старшую дочь Лайтвуда и малыша Бенджамина.

Именно поэтому я завтра приду к нему в гости.

А не потому что… в общем, исключительно из темных, низких и корыстных мотивов. Не потому, что пообещала Бенджамину!

Голова трещала от переизбытка новой информации, от Лайтвуда, от остальных светлых. Мне нужно было хорошенько все обдумать. Узнать побольше о светлых. Придумать план действий, потому что враг оказался куда более опасным, чем я думала.

Кажется, Лайтвуд ни перед чем не остановится. Но зачем ему это? Какой мотив?

Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметила, что у меня на пути выросла уже знакомая мужская фигура с ножом в руке, на лезвии которого отражался свет луны.

Замерев на несколько секунд, мужчина опустил нож.

– Опять ты, – досадливо проговорил он.

– Может, следующей ночью повезет. Ты, главное, не отчаивайся. И поувереннее! Нож побольше возьми, – с сочувствием произнесла я и аккуратно обогнула его, направляясь к особняку Даркморов.

Мне нужно было отдохнуть.

И информация. Много информации.

Едва дойдя до собственной спальни, я упала на кровать и забылась тревожным сном, в котором присутствовали Лайтвуд, лилии и почему-то Ренфилд, который высаживал их на матушкиной клумбе, предварительно выкрасив в алый цвет.

Проснулась я от немелодичного бренчания и пропитого, но очень вдохновленного голоса, выводящего: “В дале-е-еких земля-я-ях, во времена давние-е-е, жил ба-а-ард оди-и-ин…”

Я накрыла голову подушкой и застонала. Лайтвуд!

Неужели опять прислал менестрелей?!

Ну все.

Где мой нож?!

Мог бы прислать что ли кого-то, кто петь умеет... Он же светлый, должен быть милосердным. Я наскоро оделась в любимое просторное платье из черного кружева – как же удачно все-таки, что я не светлая. Одежда темных всегда шилась так, чтобы мы могли надевать и снимать ее сами безо всяких проблем. К примеру, мы не носили тяжелых каркасных подъюбников и уж точно не надевали корсетов.

Хотела бы я посмотреть на того мужчину, который скажет темной, что ее талия – недостаточно узкая, а грудь – недостаточно пышная. Вероятно, он бы даже фразу эту не закончил, а его останки родня долго собирала бы по окрестностям.

Закрепив пушистые после сна волосы рубиновой заколкой, я побежала вниз по лестнице, горя праведным гневом и желанием порвать лорда Лайтвуда на сотню маленьких светлых магов.

“О любви-и-и спою я тебе-е-е…”

Голос менестреля на первом этаже был слышен еще лучше.

Проклятый, помоги.

Еще всего лишь двенадцать часов утра!

Кто же поет в такую рань? Это даже для темных слишком жестоко.

Обычно темные были ночными жителями – наша магия отлично сочеталась с лунным светом, но блекла при дневном. Так что вставали раньше полудня мы редко. Отец – исключение. Он все-таки был Верховным и носился по делам в любое время суток.

– О, ты уже проснулась, моя маленькая плотоядная рыбка! – радостно поприветствовала меня матушка, которая чинно попивала утренний чай в столовой.

Уж слишком чинно. Присмотревшись, я увидела торчащие из-под тяжелой длинной занавески мужские ботинки. Ага.

Значит, скоро в особняке будет пахнуть жареным – когда отец придет и увидит очередной матушкин адюльтер.

А он увидит, иначе какой смысл в адюльтере?

Пожалуй, стоит убраться из отчего дома подальше на некоторое время.

– Как прошло твое ночное свидание с лордом Лайтвудом? – крикнула матушка.

– Отвратительно, – буркнула я, дергая на себя входную дверь особняка.

Она поддалась с ужасным скрипом, но даже он не смог заглушить довольного матушкиного:

– Прекрасно, дорогая! Я так рада за тебя!

Темные! Уверена, от моего ответа здесь ничего не зависело. Если бы я сказала, что Лайтвуд меня расчленил, матушка ответила бы что-то вроде: “Надо же, какой интересный вариант для свидания!” Все-таки моя помолвка с Лайтвудом была очень выгодна для них с отцом.

К тому же, предложив помощь или показав обеспокоенность, матушка бы меня унизила: предположила, что я сама не могу справиться, что я... слабая.

Насколько я знала, у светлых все было совсем по-другому: для них не зазорно предлагать и получать помощь, даже признаваться в своей слабости – считается достойным поступком. Ведь для этого нужна смелость! Оказывается.

По крайней мере, нам так говорили в АТаС на курсе “Светлые маги: история, принципы и особенности”. Насколько я знала, у светлых был такой же предмет, только рассказывали там про темных.

Однажды на собрании адептов кто-то предложил Лайтвуду вместо нудных занятий устроить вечеринку и там перезнакомиться поближе, а заодно узнать все из первых рук, но Лайтвуд ответил, что ему пока дороги стены академии и доверие родителей светлых, которые отдают ему в руки своих чад. Не проведешь его, увы.

Замерев на пороге особняка, я огляделась.

Менестрель стоял у крыльца и на этот раз был один. В руках у него была мандолина, издающая звуки, подозрительно похожие на те, с которыми лезвие ножа скользит по стеклу.

Сбежав вниз, я уставилась на него, прикидывая, какое заклятье тут лучше применить. Может, натравить на него летучих мышей? Заставить покрыться бородавками? Забросить за шиворот ядовитого паука?

Ладно, с этим можно будет разобраться позже.

Увидев меня, менестрель вздрогнул, ударил рукой по струнам особенно немузыкально и, зажмурившись, продолжил петь.

“Любо-о-овь спосо-о-обна миры меня-я-ять…”

– Где Лайтвуд? – выпалила, подлетая к менестрелю и вырывая у него из рук мандолину.

Струны взвизгнули.

– М-м-мисс Медея…

– Где он?! Что ему нужно? Зачем он опять тебя прислал? Отвечай! Иначе всю жизнь заикаться будешь!

– Он меня не посылал, мисс Медея!

Я опешила.

– Что? А кто тебя послал?

– Я-я-я…

– О, доченька, это ко мне! – прозвучал матушкин голос. – Верни музыканту его инструмент. Продолжайте, прошу вас! Вы, кажется, пели о любви? Давайте сначала.

Я обернулась и увидела родительницу, стоящую на крыльце. Она деловито поправила декольте черного приталенного платья, отбросила с груди тяжелую волну волос и отпила немного чая, бережно сжимая пальцами чашку из костяного фарфора.

– Ты не от Лайтвуда? – прищурившись, спросила я.

– Нет! – затряс головой менестрель. – Я от… тайного поклонника леди Даркмор, плененного ее красотой.

Обернувшись, я увидела матушкину благосклонную улыбку.

– Прошу вас, продолжайте! Мой муж скоро вернется, будет так… неловко, если вы столкнетесь.

Менестрель, торопливо и нервно кивая, отнял у меня мандолину, откашлялся и снова затянул свою песню.

– Удачи, – пожелала я ему.

Судя по довольной улыбке матушки, отец вернется раньше, чем менестрель рассчитывал.

И вряд ли будет в восторге.

Уперев руки в бока, я нахмурилась.

То есть, Лайтвуд не отправлял менестреля. Это, безусловно, хорошо.

Но слегка обидно. Я уже... настроилась. Этот светлый меня с ума сведет!

Поднеся к лицу правую руку, я поморщилась: белое кольцо красовалось на безымянном пальце и – я попыталась стащить его – по-прежнему не желало сниматься.

– Приятно видеть, что вы по мне скучали, мисс Медея, – прозвучал ужасно знакомый низкий и обволакивающий голос, шелковый и нежный, как внутренняя обивка гроба.

Я молниенесно обернулась и уставилась на Лайтвуда, который стоял у калитки особняка, в паре шагов за спиной менестреля.

Он безмятежно улыбался, его белоснежный костюм сиял в свете солнца, светлые волосы переливались, как речная вода ясным днем. Синие глаза тоже светились яркими звездами.

Светлый.

– Вы говорили, что вам не понравились менестрели, так что я решил не отправлять их к вам сегодня, хотя сердце мое противилось такому. Теперь я буду знать, что вашим словам не всегда стоит доверять.

– Я не…

– Вы?

Лайтвуд блаженно улыбался. Он… давно подошел?

Подкрался!

Он что… слышал и видел, как я налетела на менестреля?

Я представила, как могла бы смотреться со стороны, и почувствовала, что щеки заливает краска. От гнева, разумеется. Не от смущения.

– Я не…

Уму непостижимо! Я смотрела в смеющиеся синие глаза и могла бы поклясться, что матушкин “тайный поклонник” как-то связан с этим беспринципным светлым, который, кажется, опаснее всех темных вместе взятых.

– Мисс Медея? Мне жаль, что я вас расстроил, – скорбно покачал головой Лайтвуд. – Обещаю больше не оставлять вас без внимания и исправно присылать под ваши окна менестрелей. Прошу простить меня. Не согласитесь ли пойти со мной на свидание?

– Согласится! – ответила матушка.

– Еще как согласится, – подтвердил отец, подходящий к воротам особняка. Его плащ развевался за спиной, обнажая красную подкладку, на голове красовалась шляпа-циллиндр. – Как говорится, любая змея не ядовитая, пока ты на ней не женился.

– Отец! – возмутилась я.

– Да, Медея? – повернулся ко мне батюшка, невозмутимо пожимающий руку Лайтвуда. – Кроме тебя, дорогая. Ты ядовита с рождения, но скоро это уже будут проблемы лорда Лайтвуда, а не мои. И я чрезвычайно этому рад.

– Взаимно, – невозмутимо заявил светлый. – Медея? Составите мне компанию на прогулке?

Глава 10

– Не составлю, – предельно вежливо процедила я. – Я занята до самого вечера. Буду читать “Свод указаний и правил примерной жены”. Готовиться к свадьбе.

Я искренне надеялось, что в словаре светлых присутствует слово “сарказм”.

– Отрадно слышать! – откликнулся Лайтвуд, сияя искренней и дружелюбной улыбкой. – Удачно, что я хотел пригласить вас на прогулку как раз вечером.

– Вечером я собиралась вышивать цветами наволочку для приданого.

– О, еще успеете! – отмахнулся Лайтвуд. – Если что – наймем швей и никому не скажем. Я зайду за вами в восемь, Медея.

– Не стоит утруждаться.

– О! – поднял брови он. – Если вы без моей помощи сможете вывести из стойла кобылицу, которую я подарил, то договоримся встретиться уже за городом. Но боюсь, что не сможете.

– Это еще почему?

В последний раз я видела подарок Лайтвуда, стройную и опасную вороную лошадь, вчера, когда Ренфилд отводил ее в стойло. Рука у него кровоточила, рукав был оторвал – кобыла явно была не в восторге от того, что ее кто-то куда-то вел, но ее пасть была вымазана в крови Ренфилда, и она все-таки снизошла до того, чтобы осмотреть конюшни.

Крови келпи в ней было больше, чем я подумала вначале. Плотоядная, своевольная и дикая.

Таких почти невозможно было приручить, разве что…

Я прищурилась, глядя на Лайтвуда.

Разве что у тебя нет способности налаживать связь с животными.

– Сегодня в восемь, мисс Медея, – ухмыльнулся он, как будто прочитав мои мысли. Я разглядела под его пиджаком серую толстую "цепочку" – похоже, черная мамба теперь сопровождала его повсюду. – И вам привет от Бенджамина.

Замахнувшись, Лайтвуд бросил что-то мне в руки, и я автоматически поймала небольшой предмет.

Вот глупая!

А вдруг бы он был заговоренный на порчу? Но ничего страшного не произошло, ни боли, ни внезапной вспышки света, которая может привести к чему угодно.

У меня в руке оказался крохотный оловянный солдатик в красном мундире.

– Это от Бенджамина. Он ждет вас в гости.

– Передайте ему, что я не смогу, – из чистого упрямства сказала я.

– Он все равно ждет. До вечера, мисс Медея. Леди Даркмор, лорд Даркмор, – Лайтвуд слегка поклонился, а потом посмотрел вправо: – Ренфилд, новая рубашка вам идет.

Я проследила за взглядом Лайтвуда: Ренфилд с подозрительно невинным лицом высаживал розы на мамину клумбу, ярко-алые. Присмотревшись, я увидела у него на штанах следы красной краски.

Он обернулся к Лайтвуду и упер руки в бока.

– Так старую ваша лошадка сожрала, рукав – как макаронину втянула. Неплохо бы возместить, лорд светлый, – намекнул Ренфилд.

– Животные, что с них взять, – улыбнулся Лайтвуд. – До вечера, мисс Медея. В следующий раз, когда захотите лезть в окно моей спальни – заходите с торца. Я не буду запирать ставни.

Он отвернулся и зашагал вперед по улице.

Вот ведь…

Пока я в уме представляла пятнадцать способов убить Лайтвуда так, чтобы он страдал (дыба была на четырнадцатом месте по уровню жестокости, четвертование – на пятом, а первое – я пока не придумала), отец вошел во двор и уставился на менестреля.

– Милейший, я могу чем-то помочь?

– Дорогой, это мой гость! – поспешила уточнить матушка с довольной улыбкой. – Вернее, подарок. От таинственного доброжелателя.

Что случится дальше, можно было предсказать с точностью до минуты, и я поспешила скрыться в особняке.

Нужно было привести себя в порядок, прежде чем снова идти в дом Лайтвуда.

Крепко подумать.

Отмокая в наполненной горячей водой деревянной купели, я размышляла. Несмотря на обучение в АТаС, несмотря на курс про то, что светлые из себя представляют, знала я о них преступно мало.

Вот уж где мне пригодилась бы помощь старшего брата!

Мой дорогой Белиал, или Белз, как называли его в семье, получивший свое имя в честь падшего ангела-искусителя, дал мне много, когда я была ребенком. Благодаря ему я привыкла всегда держать ухо востро, не принимать подарки от пришедших без приглашения нищенок (яблоки у них – отравленные, шкатулки – проклятые, и вообще, их подослал мой брат) и всегда заглядывать под одеяло, прежде чем забраться в кровать (там может оказаться змея или кое-что похуже).

Белз был старше меня на десять лет, красивым, статным, и разбил он, кажется, сердца всех темных девушек от мала до велика. Матушкины гены! Вполне возможно, что и светлые от его смертельного обаяния тоже не спаслись – по крайней мере, такие слухи ходили. К тому же, Белз уже год как носа не казал в столицу и никто не знал, где он прячется.

А всем известно, что темный просто так скрываться не будет – всегда есть причина.

Я не отказалась бы переговорить с братом – разумеется, не для того, чтобы выведать его секреты обаяния, Проклятый упаси! Красота – страшная сила, взять для примера хоть мою матушку, из-за которой в год происходило больше дуэлей, чем из-за карточных долгов, но… нет, это совершенно не мое.

Дело в том, что Белз работал с моим отцом – он был главой представительства темных на территории светлых. Служило представительство для улаживания любых дел, от прокладывания и охраны торговых путей до устранения ущерба от похищений и прочих мелких пакостей, которые устраивали темные светлым в основном со скуки.

Мой братец почти десять лет провел бок о бок со светлыми и наверняка много о них узнал, может, даже выяснил, где у Лайтвуда слабое место.

Обдумывая это, я замерла.

“Светлые – сильные маги, Дея, – сказал как-то брат, когда я пристала к нему с вопросами. – Пекутся о семье слишком рьяно, пожалуй. Не так, как темные. Порой это их губит. Отец светлой никогда не выдаст ее замуж против ее воли, к примеру. Какие бы выгоды это ни сулило. Странно, да? Они мыслят совершенно непонятно для нас”.

Тогда я не обратила внимания на слова Белза (я училась в АТаС и намного больше меня интересовало, как светлого можно проклясть поинтереснее), а сейчас замерла.

Семья.

Ну разумеется!

Семья – и есть слабое место Лайтвуда.

Я вскочила, и вода из деревянной купели, где я мылась, выплеснулась на пол. Я досадливо махнула рукой, чтобы ее убрать.

Как же я раньше не догадалась?

Спасибо, Белз!

Я потянулась за полотенцем, выбралась из купели и заметалась по купальной комнате, пытаясь уложить в голове миллион мыслей.

Если Лайтвуд поймет, что его семья в опасности, то… свадьбы не будет.

Помолвки не будет.

Возможно, какой-нибудь важной части тела у меня тоже не будет, но… это уже не так важно.

Честь – важнее.

Спустя полчаса, приведя себя в порядок, я села в зачарованный экипаж и покатила в гости к Лайтвуду.

Стоит начать с Бенджамина.

Конечно, ничего… по-настоящему опасного я делать не собиралась. Я была темной, но все-таки у меня оставались принципы, дети – неприкосновенны. По крайней мере, когда речь шла о смертельных проклятьях.

По крайней мере, для меня.

За всех темных я не могла бы поручиться, разные бывают ситуации.

Но…

Мне нужно всего лишь показать Лайтвуду, что Бенджамин в опасности, пока я рядом.

Нужно…

На территорию светлых меня пропустили без проблем, хоть и без особого восторга: Лайтвуд выписал на мое имя разрешение и передал его патрульным.

Постучав в дверь особняка, я ожидала, что мне откроет дворецкий, но на пороге неожиданно увидела Бенджамина.

– Медея! – взвизгнул он, прыгая мне на шею и обвивая ногами. Я сама не заметила, как обхватила его за спину, чтобы не упал.

Проклятье!

Все должно было быть не так!

– Бенджамин… – проговорила я, лихорадочно пытаясь придумать, как ему напакостить.

– Угадай, что покажу?! – выпалил он, спрыгивая на пол. – Ты только папе не говори, что я нашел! Пойдем!

Не успела я и слова сказать, как Бенджамин схватил меня за руку и потащил в глубь особняка. Ладошка у него была маленькой, холодной, немного липкой, но очень цепкой.

Вертя головой, я успела увидеть в гостиной Лили, которая вышивала что-то, сидя у окна (светлая!) и горничную, до блеска натирающую серебряное крепление светового кристалла на стене у входа в столовую.

Бенджамин притащил меня в свою комнату на втором этаже и показал целую армию оловянных солдатиков в красных и синих мундирах.

– Будем играть в битву светлых с темными? – спросила я наугад.

– Будем всех казнить! – азартно откликнулся Бенджамин, и от неожиданности я закашлялась.

– Что ты сказал?

– Казнить! – радостно откликнулся он. – Ты же темная!

Да, а ты – малыш, светлый! Про это-то ты не забыл?

Я еще раз внимательно к нему присмотрелась. Темного мага от светлого можно было отличить достаточно легко. По цвету волос и глаз. Большинство темных были кареглазыми брюнетами, светлые – блондинами с самым разным цветом радужки: голубой, синей, зеленой, серой… Лайтвуд был синеглазым, Сэмюэль – тоже, разве что цвет был чуть бледнее, почти голубым, а вот у Бенджамина глазки были серыми. Как у мамы, наверное.

Разумеется, основное отличие крылось в магии, точнее, в том, кто и как ее использовал. Светлые могли колдовать только во имя добра, темные – во имя зла. К примеру, вздумай я вырастить цветы, чтобы порадовать кого-то – у меня бы ничего не вышло. А вот если бы я захотела развести клумбу под окном соседки, у которой на аллергия на гортензии… вот тут картина была бы уже совсем другой.

На характер и ценности тип магии влиял самым прямым образом, разумеется, потому что маг и его сила – неразделимы.

Бенджамин был сероглазым, светловолосым и светлокожим мальчишкой лет десяти, если я правильно определила его возраст, одет, по традиции светлых, – в белую рубашку и белые льняные брючки.

Потому последнее, что я ожидала от него услышать – предложение играть в казни.

– Смотри, что я нашел! – возбужденно выпалил Бенджамин, а потом вытащил из-под кровати запыленную толстенную книгу в переплете из черной кожи.

Посмотрев на тисненые буквы названия, я откашлялась.

“Тьма и Мучения: руководство для палачей, которые ценят свою работу”.

Интересная книга. А главное – темная. У нас была такая же, в детстве я зачитала ее до дыр. Особенно мне нравилась та часть, где автор описывал, как выбить из человека нужную информацию и не убить раньше времени.

– А ты где такое взял? – аккуратно спросила я.

– У папы в кабинете, – радостно заявил Бенджамин.

В этот момент я закашлялась второй раз.

 А светлым вообще можно такое хранить?

– На третьем этаже? – нахмурилась я.

Как ни старалась, я не могла там вспомнить ни одной книги в темном переплете. Светлые, что логично, предпочитали светлые цвета, чтобы “подчеркнуть чистоту помыслов”.

И добавить работы горничным, видимо.

– Она валялась на полу, – откликнулся Бенджамин с деланным безразличием – он явно передо мной рисовался. – У папы есть еще один кабинет, в подвале. Ты не знала?

Он приосанился, и я почувствовала себя охотничьей борзой, взявшей след.

Лайтвуд, который хранит книги темных? Тайный кабинет в подвале? Это уже что-то интересное. Это уже тянет на повод для шантажа, если там найдется что-то интересное.

– То есть, ты ее украл? Из отцовского кабинета? – недоверчиво проговорила я.

– Ты что? – серые глаза Бенджамина расширились. – Я ее одолжил. Чтобы узнать больше. Читать книги – это хорошо. Так ты со мной поиграешь?

Ага. Одолжил, значит. А читать книги – хорошо. Вот как. Светлый, однако. И не поспоришь ведь. Впервые я задумалась, настолько ли мы друг от друга отличаемся? Учитывая... Лайтвудов и то, что я о них узнаю. Хотя до сих пор все светлые (кроме Лайтвуда, чтоб его пьявки покусали), которых я встречала, казались довольно скучными и предсказуемыми. Хм-м-м...

– Отцовский кабинет в подвале покажешь?

– После того, как ты со мной поиграешь в казни, – уперся Бенджамин.

Что ж, сделка. С таким можно было иметь дело.

Уже спустя минут десять игры я поняла, что мне не нужно было выдумывать, как бы поставить Бенджамина в опасность.

Мне бы не дать ему убиться раньше времени.

Вот уж где навыки, почерпнутые из книги, пригодятся.

– Аккуратно, – безнадежно попросила я, и едва успела погасить разведенный Бенджамином посреди комнаты костер.

Бен оказался щедро одарен магией огня. Для светлых это значило, что они могут выставлять огненные щиты и барьеры. Ну или…

– Казнить врагов, чтобы защитить город! – радостно провозгласил Бен, сжигая одним легким жестом пятерых оловянных солдатиков.

Магия сочла, видимо, что это считается светлым намерением, а потому послушалась.

Пара солдатиков к тому времени болталась на виселице, пара – была растянута на дыбе, сооруженной из дощечки и ниток. Тоже в целях защиты, конечно же.

– А ты всегда один играешь? – с интересом спросила я, глядя на язычки огня, которые ползли вверх по светлым шторам.

Я их погашу, конечно.

Но к чему спешить?

За имуществом Лайтвуда я уж точно следить не собиралась.

– Обычно с няней, но сегодня папа сказал, что ты придешь в полдень, так что я тебя ждал.

– И тебя вот так просто со мной оставили? – не поверила я. – И твоя бабушка была не против?

– Она уехала на пикник сегодня. Папа сказал – ты за мной присмотришь. Он сказал, что ты скоро станешь моей новой мамой, будешь со мной играть. А еще что у меня единственного из всех светлых детей будет темная мама. Поскорее бы в школу и всем рассказать! Билли Брайт лопнет! А ты его проклянешь, если он будет обзывать меня картошкой и в этом году тоже? Я тебя очень ждал. А пойдем на крышу?! А ты мне покажешь свои проклятья? А с Билли Брайтом поговоришь?

Проклятый!

Л-л-лайтвуд…

Бен смотрел на меня огромными серыми глазками и улыбался так радостно, что я не смогла ничего ответить.

– Поговорю, – вздохнула я. Проклятый! Лайтвуд! Я с тобой... я тебя... ты пожалеешь!

Мы пошли на крышу, где Бенджамин решил поиграть в догонялки и трижды едва не упал, поскользнувшись на черепице.

Проклятый! Я должна была вредить этому ребенку, а не подхватывать его в последний момент на краю под громкий хохот и восторженное: “Еще!”

Потом мы спустились в сад, где посреди клумбы с лилиями нашли Вив. Предательница валялась на спине и грела пузо на солнышке. Грифоньи крылья были раскинуты в стороны, из львиного тела вырывалось довольное урчание, а головой Вив лежала на чем-то светлом – уж не на вещах ли Лайтвуда?.. Раз он ей так приглянулся?

В целом, Вив выглядела намного более довольной, чем когда сидела в подвале Даркморов, не желая уходить, но… предательница! Ушла в дом светлых! Вслед за Лайтвудом! И… наслаждается!

– И тебе не стыдно? – укорила я и тут же воскликнула: – Бенджамин!

Но было поздно. Мальчик уже успел подбежать к Вив и погладить ее за ухом. Урчание стало громче, Вив наклонила голову, потираясь об руку Бенджамина.

Я вздохнула.

Весь в отца. Тут явно тот же дар, что и у Лайтвуда – договариваться со зверями. Темный сказал бы – подчинять, но они же светлые, так что – договариваться.

Ладно.

Попробую по-другому.

Допустим, Бенджамина так просто не возьмешь.

Допустим, что-то внутри у меня как-то неправильно сопротивляется в те моменты, когда я думаю о том, как ему навредить…

Проклятый!

Я как будто сама становлюсь светлой!

Лишь бы никто не узнал, что смеялась над проказами Бенджамина я искренне, а не чтобы усыпить его бдительность.

Со своей… слабостью можно будет разобраться позже. Как и с Билли Брайтом.

Сейчас главное, чтобы все вокруг поверили, что я хочу причинить Бенджамину вред.

– Поиграем в “Гензеля и Гретель”? – невинно предложила я. – Нам понадобится печь. Ты будешь играть за светлых брата и сестру, заблудившихся в лесу, а я – за темную ведьму, которая живет одиноко и ужасно голодна.

– Да! – радостно подхватил Бенджамин. – Пошли на кухню!

– Ты только кричи погромче, – предупредила я. – Так, чтобы все услышали и захотели посмотреть, что мы такое делаем.

Уверена, Бенджамину даже руку не дадут в печь засунуть, а меня – выгонят из особняка и тут же доложат Лайтвуду о том, что я чуть было не сделала с его драгоценным сыном. Я ведь темная. Кто поспорит, что темные на такое способны?

Бенджамин отошел от недовольно мявкнувшей Вив и схватил меня за руку.

Обернувшись, я нос к носу столкнулась с Лили.

Старшая дочь Лайтвуда была одета в белое платье из плотной ткани, талию ее сковывал корсет, на ногах красовались ботинки из жесткой на вид кожи, наверняка неудобные. Волосы ее были убраны в такой тугой пучок, что я ни за что бы не подумала, что они – длинные, густые и шелковистые, если бы не увидела их ночью накануне.

Губы Лили были сжаты в плотную нитку, в руках она держала книгу.

И все бы ничего, но между страниц книги было вложено что-то темное. Как будто… кусок ткани.

К примеру, платок темного.

Проследив за направлением моего взгляда, Лили спрятала книгу за спину, ее щеки запунцовели.

Глава 11

– Мисс Даркмор, – проговорила она дрогнувшим голосом. – Рада, что вы поладили с Бенджамином. Отец просил кое-что вам передать, когда вы придете.

Я подняла брови, глядя в бесстрастное лицо Лили. Враждебности на нем написано не было, как и дружелюбия. Скорее она смотрела на меня так гордо и надменно, как будто была храброй юной сироткой, чей отец женился на темной ведьме.

Хм…

Ну, она не так уж и не права, в целом.

Умная девушка.

– И что же лорд Лайтвуд просил мне передать?

– Не опаздывайте, – сглотнув, ответила Лили. После паузы она спросила: – Присоединитесь ко мне за ужином?

– Присоединюсь.

А почему бы и нет?

Лили ведь явно будет не в восторге, а у меня, как и у любой темной, правило простое: испортил кому-то день – не зря его прожил.

Сжав губы еще сильнее, Лили кивнула и протянула руку Бенджамину.

– Пойдем, Бенни.

– Но я не хочу-у-у… Мы собирались играть в “Гензеля и Гретель” с Медеей!

Лили вздрогнула и посмотрела мне в лицо.

Я постаралась, чтобы моя улыбка стала еще дружелюбнее.

Матушка говорила, что с таким выражением лица я выгляжу наиболее бесстыже и пугающе.

– В “Гензеля и Гретель?” – переспросила Лили. Ее чистый голос звенел, как колокольчик. – Что это значит?

– Не знаю! – восторженно выпалил Бенджамин, сжимая мою руку. – Но Медея сказала, что она будет ведьмой, и нам понадобится печь, а еще я должен кричать. Как думаешь, та печь, что на кухне, – подойдет?

Лили посмотрела на меня.

Я скалилась настолько дружелюбно, что болели щеки.

Бенни, ты же… да я этого Билли Брайта в полено превращу ради тебя! И в камине сожгу.

– Я расскажу об этом отцу, – тихо сказала Лили.

– Ох, боюсь, он расстроится... возможно, ему не стоит об этом знать? Мы хотели просто хорошо провести время...

Мое сердце заколотилось от радости.

– Жду вас в столовой. Пойдем, Бенни. Вымоем руки перед едой.

– А Медея…

– Никуда не денется, – строго сказала Лили. – Будет нехорошо, если еда остынет.

От ее голоса повеяло таким холодом, что я поежилась.

Интересно, сколько ей лет? Должно быть, около семнадцати, она явно младше Сэмюэля, по АТаС я ее не помню. Значит – только готовится начать учебу осенью.

Хм-м-м…

Не то чтобы я разбиралась в том, как следует и как не следует вести себя светлой девушке в семнадцать лет, но… глядя на Лили, возникало ощущение, что в корсет заковали не только ее талию, но и ее душу.

Но, может, у светлых так положено? Вряд ли.

Первые пару недель учебы в АТаС мне в кураторы назначили светлую девушку Дафну. У каждого первокурсника был свой куратор – кто-то из старших, у темных – светлый, у светлых – темный. Чтобы помочь привыкнуть к учебе.

“Мы скоро подружимся!” – радостно взвизгнула Дафна, едва меня увидев.

Спустя неделю в ее волосах появилась первая седина, и она написала тридцать писем на имя Лайтвуда, умоляя его назначить ей другого первокурсника.

Светлые!

Без разрешения ничего не могут.

Но, несмотря на это, Дафна была совсем не похожа на чопорную Лили. Как и большинство светлых, с которыми я имела удовольствие пообщаться. И все-таки – что за черная вещица хранится между страниц книги Лили? Неужели действительно носовой платок кого-то из темных?

Откуда он у нее?

И, главное, почему она его хранит?

Неужели – для нее это что-то ценное? Книга, которую Лили держала в руках, выглядела потрепанной, значит – читалась часто. Значит, вещицу, которую хранилась между ее страниц, Лили не хотелось выпускать из рук.

Интересно.

Очень интересно.

Еще и кабинет Лайтвуда где-то в подвале… сейчас и думать не стоило о том, чтобы попросить Бенджамина его показать: Лили увяжется следом, и у меня не получится осмотреться как следует.

А главная проблема состояла в том, какое свидание устроить Лайтвуду сегодня вечером, чтобы он и думать забыл о помолвке?

За моей спиной что-то зашелестело, и я обернулась: Вив каталась по клумбе и явно наслаждалась жизнью, время от времени помявкивая. Предательница.

Я вздохнула и окинула взглядом особняк Лайтвудов: белые стены, высокие стрельчатые окна, черепичная крыша.

Потом посмотрела на небо, как будто был шанс, что там появится знак, вроде надписи: “Чтобы лорд Лайтвуд отказался жениться, нужно…”