Текст книги "Частные уроки рунографии (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В тюрьме Терри отказали в свидании. Государственному изменнику, как сообщил ей неопрятный чиновник с маленькими похотливыми глазками и донельзя засаленным воротником, не полагаются никакие свидания, разве что с личного разрешения самого Короля!

Государственный изменник! Эти слова потрясли Терри даже больше, чем предложенный ей путь решения задачи: через короля, опять короля, все упиралось в короля... Но изменник? Терран Ангир не мог изменить! Он был прямо-таки патологически предан Веремизу, он не мог предать! Это ужасная ошибка! Это ужасное, отвратительное заблуждение!

Терри сидела в коляске, совершенно не замечая, куда едет. Притихший Кубир боялся и слово лишнее сказать, увидев хозяйку в столь плачевном состоянии. Он просто кружил по городу, неторопливо ехал, куда глаза глядят, пока через пару часов Терри не встрепенулась и не попросила отвезти ее домой. Но когда коляска повернула в Сурох, девушка с досадой остановила кучера:

– Домой, Кубир, домой, а не к госпоже Торвиль!

Кучер попытался было возразить, плел что-то про опасность и запрет хозяина, но Терри раздраженно прикрикнула на него, обозвав олухом, и велела выполнять ее приказы, пока он еще работает на нее.

Вжав голову в плечи и понурившись, Кубир подчинился, уныло прикидывая, кто рассчитает его первым: суровый хозяин, когда выйдет из тюрьмы, или молодая хозяйка.

А Терри, подъехав к дому и ощутив необыкновенный прилив щемящей печали, уже и думать забыла о своих угрозах. Она была на грани того, чтобы впасть в отчаяние.

Дом был совершенно пуст, заперт и даже опечатан, но Кубир знал, где хранится ключ от хода для слуг: в бытность обитаемым, особняк никогда не запирался днем, однако ночью некоторые слуги частенько задерживались и по негласной договоренности держали запасной ключ снаружи, дабы не обеспокоить придирчивого хозяина неосторожным стуком во время чересчур чуткого его сна.

Терри прошлась по пустым комнатам, с непонятным для себя волнением оглядывая вещи, знакомые ей с детства. После набега королевских солдат здесь был форменный погром, а поскольку домашних слуг выставили, прежде чем опечатать особняк, порядок никто не наводил.

И кабинет Ангира – он остался таким, каким его видела Терри в последний раз: с разбросанными по полу книгами, разлитыми реактивами, проевшими каменный пол, разорванными картами, пеплом в камине... Здесь лихорадочно собирался отец, не похожий на самого себя, зато куда более человечный, чем обычно, здесь она с ним спорила, как вздорная, себялюбивая девчонка...

Терри прикусила губу, сдерживая неожиданную, нехарактерную слезливость, потом рассеянно обернулась, услышав легкие шаги за дверью.

Но это оказался вовсе не Кубир.

ФО

Танцы на острие ножа

Удачно выпроводив сыскарей, пришедших в особняк около полудня и требовавших встречи с хозяйкой, Фо принялась скрупулезно изучать свой гардероб. Визит к Наниэну Кэмди представлялся ей делом первостепенной важности, но в каком виде к нему идти? Да и как будет выглядеть со стороны этот самый визит? Приватной беседы в доме Наниэна может не получиться: жена-сплетница, вездесущие слуги опять-таки. Вести о скандале в доме Фо наверняка уже известны, любопытства будет не избежать. Наилучшим выходом было бы оставить записку и попросить Наниэна о встрече, но тогда потеряется эффект неожиданности, на который, признаться, Фо немало рассчитывала. Что же выбрать? Терракотовое платье с отороченной мехом накидкой или строгий зеленый костюм со шлейфом и с высоким воротом, расшитым золотом?

Именно этот самый, весьма и весьма ответственный момент мучительного выбора, и выбрал Броксби, чтобы объявить о прибытии господина Рейка Орсета.

– О, нет! – с искренней досадой вскрикнула Фо, всплеснув руками, – Почему ты не сказал, что меня нет дома?

– Потому что я этому не поверил, – буркнул Рейк, походя отодвигая в сторону ошеломленного такой бесцеремонностью дворецкого и проходя в комнату, – Я кое-что узнал о вашем погибшем друге, госпожа Торвиль. Полагаю, нам следует это обсудить.

– Нам нечего обсуждать! Потрудитесь покинуть мой дом! – взвизгнула Фо, в глубине души удивляясь, насколько быстро появление этого мужчины вывело ее из состояния холодной сосредоточенности к вспышке неконтролируемой ярости и безрассудства. Давно уже ни один человек на свете не выводил ее, обычно спокойную и уравновешенную, из себя так быстро и настолько эффективно.

– Перестаньте, – скривился Рейк, подходя ближе, – Бросьте эти ваши дурацкие женские ужимки и давайте займемся делом. Вы хотите узнать, кто убил вашего друга, или мне это показалось?

Несколько секунд Фо гневно буравила его глазами, потом нервно вздохнула и медленно кивнула, всем своим видом демонстрируя тяжкий гнет от нанесенного ей оскорбления.

– О чем вы хотели мне рассказать, господин Орсет?

Броксби, повинуясь легкому движению пальчиков хозяйки, неслышно отступил назад в коридор и плотно прикрыл за собой дверь женского будуара, находясь в непривычном для себя сильном волнении.

– Вы знаете барона Хуби Ведморна?

– Ведморна? – искренне удивилась Фо, – Ну да, он иной раз заходит поиграть. Не азартен, как мне кажется, но играет весьма прилично. Я бы поостереглась играть с ним по-крупному. Хотите знать, сможете ли его победить?

Саркастичный тон вопроса Рейк Орсет пропустил мимо ушей.

– А что-нибудь еще помимо игры? Помните, с кем он у вас встречался?

– Да не особо, – недоуменно передернула плечами Фо, – Обычно говорил с Диром, кажется, у них были какие-то общие дела...

Последнюю фразу она произнесла как-то неуверенно, вспомнив о том, как однажды заметила напряженность в разговоре двух мужчин.

– А в чем дело? – встрепенулась она. Рейк Орсет, внимательно за ней наблюдавший, объяснять свой интерес к Ведморну не стал, но задал другой вопрос:

– Как хорошо вы знали своего компаньона, госпожа Торвиль?

Хозяйка предложила сесть, но гость встал у окна, прислонившись к стене и сложив на груди руки. Фо в который раз поразилась мощи его высокой атлетической фигуры и исходящей от него всеподавляющей властности и силы.

– Если вы собираетесь говорить о нем гадости, то я не стану вас слушать, – с легким презрением ответила женщина, отводя взгляд.

– Вы предпочтете тешить себя иллюзиями его добропорядочности?

– О, я никогда не считала его святым, – нервно хохотнула Фо, – И то же самое могу сказать про саму себя.

Рейк, казалось, пару секунд переваривал услышанное, потом кивнул.

– Что ж, это многое упрощает. Мне доподлинно известно, что Дир Спапалера занимался перепродажей краденного и что через ваш дом прошло немало ценных магических артефактов, исчезнувших в разное время из собственности многих магов. Что мне не доподлинно известно, так это то, участвовал ли он сам во многих кражах. Что совсем не известно – участвовали ли в этом вы.

Фо несколько секунд молчала, искренне ошеломленная признанием, потом холодно улыбнулась.

– Этого не может быть. Он не мог так обманывать меня. Это какая-то ошибка.

Теперь молчал Рейк. Очень выразительно молчал.

Фо никогда не обманывалась насчет Дира. Она знала, что за ним водятся кое-какие грешки, которые закон не одобряет. В юности он был отчаянным сорвиголовой, несколько лет плавал в Южных морях (Фо подозревала, что корсаром, но сам Дир никогда не подтверждал этого), потом мотался по богатому южному Перишу, где неожиданно разбогател, однако об источнике своих сокровищ не распространялся. В Лилиене он появился как раз в то время, когда Фо отчаянно искала деньги для спасения мужа и собиралась продать единственное, что у нее оставалось – особняк, к тому времени уже заложенный. Это Дир ей тогда помог и предложил войти в долю: ее связи и непревзойденные умения как хозяйки светского салона, его деньги и опыт карточной игры. О да, в свое время он был мастерским шулером, а потому прекрасно разбирался в том, когда и в чем мошенничают другие. Но то было в прошлом. Сейчас у него не было нужды мошенничать самому. Игорный дом приносил доход, хотя и не такой большой, как хотелось бы; счета по его содержанию компаньоны оплачивали напополам, и у Фо не было причин рыться в грязном белье своего старого приятеля.

Еще Фо знала, что Дир приторговывает контрабандой, однако спокойно закрывала на это глаза. Она не считала это таким уж большим преступлением, тем более что статья доходов от этого промысла была весьма существенной. Да и кого интересует, откуда поступают вина и бренди, которые подаются на светских вечерах у госпожи Торвиль, если они великолепны?

Так что у Дира не было нужды приворовывать или сбывать краденое. Нет, это совершенно исключено.

Сначала Фо категорически не желала даже принять мысль, что сказанное Орсетом правда. Но она была умной женщиной, хоть и не слишком, как оказалось, наблюдательной. Едва она потрудилась припомнить, как память услужливо подсунула факты и фактики, вызывавшие у нее когда-то смутные подозрения и опасения: странные связи Дира и странные встречи, оправдания и объяснения, которым она не верила, но в которые не хотела углубляться, не желая портить с компаньоном отношения... Но было ли это воровство?

– Ведь причины могут быть и другими, – Фо не заметила, как сказала это вслух. Так что же больше ее задевало: намек на нечестность Дира или на то, что все эти годы он водил ее за нос, обманывая, словно наивную простушку? Или то, что об этом говорит ее нелицеприятный гость?

– Возможно, – равнодушно пожал плечами Рейк, – Однако теперь понятно, кто мог желать его смерти.

– Понятно? – нервно рассмеялась Фо, – Через мой дом за неделю проходит до сотни человек, а вы говорите понятно?

– Если вы позволите мне на время снять магическую защиту с вашего дома и кое-что проверить, возможно, мы будем знать больше, – сдержанно произнес Рейк.

Фо некоторое время молчала и смотрела на него, невозмутимого и неколебимого, совсем не ожидающего возражения на свою более чем странную просьбу. Нет, из ряда вон выходящую просьбу!

– Зачем вам все это, господин Орсет? – ровно спросила она, – Зачем вам копаться в чужом белье? Каков ваш интерес? Объясните мне, я не пойму.

Он не сразу ответил.

– Скажем так... Сегодня утром я много чего узнал. У меня был долгий и несколько пристрастный разговор с сыном, – если Орсет и был смущен, то внешне никак это не проявил. Фо с заметным злорадством слушала его речи, однако если вчера она страстно желала оправдаться, то сегодня это ей стало почти безразлично, – После некоторого убеждения он рассказал то, о чем умолчал вчера. Суть осталась прежней: долг чести, который он выплатил тем, что украл шкатулку с рунами. Но кое-что добавилось. Дир Спапалера, госпожа Торвиль, был не таким безобидным малым, каким выглядел на первый взгляд. И мой сын был не первым, кого он шантажировал. Арьест ему, а не вам, должен был отдать руны, но глупыш, похоже, в вас влюблен, чему я совсем не рад, поэтому руны оказались у вас. И вы приняли их с условием, что вернете сразу же, как только с долгом будет покончено. Гм... Как я теперь подозреваю, вы вообще не должны были узнать о рунах, а вот ваш компаньон...

Завуалированное извинение не обрадовало Фо, наоборот, она взъярилась еще больше.

– Ах, вот как? Теперь, значит, я перестала быть расчетливой гарпией и стервой, соблазняющей малолеток, зато злодеем стал Дир? Он не только вор, но еще и шантажист? А что еще вы придумаете, благородный господин Орсет? Мы похищаем детей и приносим их в жертву в наших обширных подвалах?

– Перестаньте молоть чушь, – с досадой скривился Рейк, – Забудьте все то, что я вчера наговорил...

– Ну уж нет, господин Орсет! – взвилась Фо, – Забыть ваше хамство? И как мне это сделать? Я... видеть вас не желаю! И помощи вашей тем более не нужно! Разберусь как-нибудь сама!

– Куда уж вам! – буркнул уязвленный Рейк, – Вы же очевидного видеть не хотите. Ваш красавчик у вас под носом...

– Это мое дело! – прошипела Фо, – И никого постороннего в своих делах не потерплю! Уходите!

Орсет хотел еще что-то добавить, но потом вдруг со стуком защелкнул рот, сорвался с места и так хлопнул дверью, что Фо поморщилась от звона в ушах.

С протяжным стоном она осела в кресло, откинулась назад и закрыла глаза.

...До позднего вечера Фо караулила Наниэна Кэмди у ворот его дома. Несколько часов она прогуливалась по другой стороне улицы, отходила достаточно далеко, чтобы не вызвать подозрений, но не теряя из виду подъезд к дому... Когда удача, наконец, ей улыбнулась, женщина была вне себя от усталости и отчаяния. Но дело должно быть сделано. Едва Наниэн Кэмди прошествовал, чтобы сесть в роскошный экипаж, Фо решительно подошла и заговорила с ним. Первым порывом Наниэна было сбежать; страх, мелькнувший в его глазах, не удивил женщину, решив, что он справедливо опасается возмездия, Фо усилила напор:

– Нам надо поговорить, господин Кэмди, вы не находите?

Наниэн беспомощно оглянулся на парадную дверь собственного дома, откуда на него с немалым интересом взирал дворецкий, и протянул руку женщине, помогая ей сесть в карету.

– Вы знаете, зачем я здесь, – не откладывая объяснение в долгий ящик, начала Фо и Кэмди, к ее удовлетворению, покорно кивнул.

– Я знал, что мне надо было сразу же сказать вам о том, что его убили, – понуро сказал он, – Но вас нигде не было, а слугам сказать я не решился.

– Вы видели, как его убили? – не веря своим ушам, переспросила Фо. Не такого заявления она ожидала.

– Нет, не видел, – с досадой пробормотал Наниэн, – Но он упал прямо к моим ногам! Кто-то выбежал в другую дверь, что вела в половину для слуг... Я не видел кто, я заметил только темно-синий камзол и светлые бриджи. Это был мужчина, крупный, высокий, кажется, светловолосый... Мне надо бы бежать следом, но я не мог... Понимаете, я не мог через него переступить!

Отчаяние в светлых глазах мужчины, убедило Фо лучше всяких слов, что он не врет.

– Хорошо, что не побежали, – мрачно сказала она, – Кто знает, может, тогда и вы лежали бы рядом с Диром.

От такой перспективы Наниэн сильно побледнел и откинулся назад, на спинку сидения. Похоже, ему и в голову не приходило, какой опасности он избежал.

– Не будет ли слишком невежливым спросить: какие дела у вас были с Диром? – спросила Фо.

– Деньги, – просто ответил Наниэн и мягко улыбнулся, – Он меня шантажировал.

...Когда Фо вернулась домой, уставшая, разбитая и совершенно выбитая из колеи рассказом Кэмди, она заперлась у себя в будуаре и строго-настрого приказала себя не беспокоить. А потому о том, что ее племянница исчезла, она узнала лишь поздно вечером.

– Что значит пропала?

Холодное мясо, которое до этого показалось ей совершенно безвкусным, теперь и вовсе вызвало отвращение.

– Госпожа Терранита отправилась к себе домой, в особняк Ангиров, – степенно пояснил Броксби, которого события последних дней так и не смогли лишить заработанной годами и честным трудом стойкой невозмутимости, – Кубир, это конюх юной госпожи, ждал ее в коляске у парадного подъезда. Когда она не вернулась, он пошел посмотреть, не случилось ли чего, но госпожи Терраниты в доме не оказалось.

– И где же она? – тупо спросила Фо.

Броксби укоризненно уставился на искромсанное ножом мясо.

– Позовите мне этого Кубира.

Конюх ничего нового не добавил. Он знал дом Ангиров, как свои пять пальцев, однако ни в одной из комнат, ни даже в некоторых укромных его уголках девушка не обнаружилась. Проблуждав несколько часов по пустому особняку и охрипнув от криков, Кубир счел за благо вернуться в дом госпожи Торвиль и стать свидетелем очередной истерики Эвани. Броксби, увидев в таком состоянии вернулась вечером хозяйка и решив, что встреча с бьющейся в истерике экономкой Ангиров плохо скажется на ее окончательно расшатанных нервах, счел за благо повременить с плохими новостями. Однако такая предусмотрительность совсем не обрадовала Фо.

– Мы потеряли столько времени!

Женщина мерила решительными шагами гостиную и нервно ломала пальцы. Полулежа на софе, на нее беспомощно взирала опухшими тревожными глазами Эвани.

– Куда она могла пойти?

– Она собиралась в тюрьму, просить свидания с господином Ангиром, – едва слышно, с сильным насморочным прононсом пролепетала экономка.

– О Создатель, что за глупышка! Почему нельзя было спросить меня! Его же обвинили в государственной измене, а значит, свидание только с разрешения короля.

При этих словах Эвани почти в голос зарыдала и бросилась лицом в очередной носовой платок, обильно смачивая его слезами. Фо недоуменно на нее покосилась и невозмутимо продолжила вышагивать по гостиной.

– Это было днем, как я поняла из рассказа Кубира. Куда она могла пойти потом? Если бы я успела с ней толком поговорить... Бедная девочка! Откуда мне было знать, что она сбежит? Нет, на бегство это не похоже, иначе зачем ей было бросать коляску? Бегство – и пешком? Вздор. Скорее похоже, что ее похитили. Это плохо. Очень плохо.

В конце концов смирившись, что ночью вряд ли сможет найти следы пропажи, Фо с большой неохотой отложила поиски племянницы на утро.

...Сон не шел. Фо вертелась в постели, слишком измотанная, чтобы спать. В голову назойливо лезли дурацкие мысли, воспоминания, обрывки слышанного и виденного.

Много позже Фо вернется к этой самой ночи, чтобы вспомнить, что толкнуло ее на следующий шаг, и не сможет найти точный ответ.

В тот момент она чувствовала слишком многое. Неожиданное одиночество, пришедшее с запоздалым осознанием чудовищной утраты – за последние годы Фо так привыкла полагаться на Дира, что даже перестала замечать его присутствие, зато теперь сполна пожинала плоды своего небрежения. И обида на то, что он ее обманывал, пусть не желая зла, стараясь уберечь от скандала (иных причин Фо не видела, мысль, что Дир мог использовать ее дом как прикрытие, она гнала как невозможную), но разве заслужила она такое недоверие? И недовольство своей странной уязвленностью и беззащитностью перед грубостью и напором непостижимого Рейка Орсета; это она-то, спокойно сносившая оскорбления куда более существенные, беззащитна и беспомощна?... И даже беспокойство за судьбу Террана, беспокойство, которое она тщательно скрывала, но не могла скрыть от Дира. Ведь не все так просто с его арестом, а он, если просто отбросить глупые разногласия, самый близкий ей по крови человек... И тревога за девочку, такую трогательную в своей заботе об отце... В какую переделку бедняжка попала? Что с ней?

Потом Фо особо и не раздумывала, набрасывая на плечи тонкий кружевной пеньюар – решение пришло как-то само собой. В конце концов, почему бы и нет? По крайней мере три задачи требовали срочного решения: убийство Дира, арест Террана и похищение Терри. Разве это не повод испросить ответ сразу на все три вопроса?

Сначала Фо намеревалась обойтись Малым Дневным кругом, самым простым и незамысловатым раскладом, но передумала, когда собрала содержимое той самой спорной костяной шкатулки с ковра и положила его на инкрустированный черный столик. Проблемы, решение которых она хотела найти, были слишком разноплановыми, касались разных людей, странным образом замыкаясь на ней одной, на самой Фо, а потому обычные упрощенные расклады здесь мало чем помогут, рассудила женщина.

Решившись, Фо сгребла в сторону каменно-костяные пластинки, листья, как их обычно звали,  они неожиданно звонко, дружно и как-то призывно застучали друг о дружку,  и опустила в центр стола раскрытые ладони. Предельно сосредоточившись, несколько минут она ждала, пока черная лакированная поверхность под ее руками не станет теплой и слегка пульсирующей, словно человеческая кожа. Попеременно тонкие пальцы Фо коснулись каждого из двенадцати сегментов круга, инкрустированного на столешнице, и только когда желтовато-белесые полосы, выложенные ясенем, стали сиять мягким молочно-белым светом, взялась за листы с рунами. Немного поколебавшись и в последний раз спросив себя, а не сошла ли она с ума, женщина принялась за Великий круг.

Фо не была ни прорицательницей, ни вещуньей и тем более ни гадалкой. У нее был дар прекрасно чувствовать руны и обычно она пользовалась этим даром единственно доступным ей способом – раскладывая листы. Она никогда не опускалась до гаданья в самом примитивном его смысле; она никогда не пыталась прочесть чужую судьбу от рождения до смерти, ибо на самом деле это невозможно, а люди, утверждающие, что способны делать это, беззастенчиво обманывают; она также никогда не пыталась через руны изменить будущее или настоящее, считая себя не слишком умелой для этого, да и опасаясь последствий, если уж быть честной. Все, что Фо на самом деле делала для своих немногочисленных постоянных клиентов, состояло в более-менее успешном разрешении небольших приватных проблем, и трудно было сказать, в какой мере это действительно была заслуга рун – женщина никогда не пользовалась их полной силой и возможностями. Фо была прекрасной слушательницей, умной и довольно проницательной, чтобы суметь дать совет в той или иной жизненной ситуации, не прибегая к помощи магии. А если при этом она ссылалась на расклад рун в судьбе человека, вопрошающий проникался к советам Фо с еще большим уважением и доверием. Сама же она пользовалась рунами с превеликой осторожностью и никогда – с дурными намерениями. Она никого и никогда не вводила в заблуждение с помощью рун; никогда и ни на кого не желала повлиять тем, что прочла по рунам, оставаясь предельно беспристрастной и посторонней... Даже Рейку Орсету, принявшему ее за недалекую гадалку, наживающуюся на манипулировании другими, она не стала бы вредить с помощью рун, хотя, видит Создатель, у нее для этого было много причин!

Обычно, раскладывая руны для кого-либо, Фо просила выбрать семь рун: одну положить в центр, а шесть – бросить на круг. Это был даже не расклад, а простейшее "испытание Судьбы", которое при должном использовании показывало силы, поддерживающие важную для вопрошающего жизненную ситуацию в неблагоприятном состоянии: если знать, что вам мешает, проблему разрешить легко. Более упорядоченными и глубокими были расклады Колеса, а также Малых кругов – Дневного или Ночного, с помощью которых можно было узнать также и причины, приведшие к той или иной ситуации; но верхом вопрошания считался Великий круг.

За всю свою жизнь Фо раскладывала Великий круг только один раз и не сказать, что была довольна его результатами. Расклад потребовал предельной сосредоточенности и отнял много сил, но она так и не рискнула отойти от поверхностного чтения рун к погружению в них, а потому он тогда сообщил не больше, чем его усеченные версии. Так стоило ли тратить сил больше, если можно обойтись меньшим? Однако Великий круг не зря был назван великим. И сейчас Фо решила, что меньшим раскладом обойтись никак не может. Что-то происходило, происходит или вот-вот произойдет, что-то плохое, что куда хуже убийства Дира или ареста Террана, она это инстинктивно чувствовала. С ней или с людьми, которые ее окружают. Или это все домыслы, рожденные подспудной тревогой последних дней? Она не ощущала такого странного беспокойства и беспричинной тоски, даже когда ее муж оказался в долговой тюрьме или умирал, медленно угасая... Те чувства были вполне определенными и понятными. Сейчас все было иначе. Сейчас она, беспомощная и одинокая, остро чувствовала себя на распутьи и нуждалась в любом дружеском участии, даже если это участие будет исходить от совершенно равнодушной к человеческим чувствам магии.

Фо хотела знать. Она непременно должна быть уверена, что все будет хорошо, и покончить с этой дурацкой слабостью и нерешительностью. Ничего ведь не случится, если она размахнется на Судьбу? В конце концов, когда-нибудь надо же попробовать, так почему не сейчас?

Костяшки отозвались на ее прикосновение сильным электризующим покалыванием... А они и вправду уникальны, не зря он так ярился, мимолетно подумала Фо, вспоминая побелевшее от гнева лицо Рейка Орсета, изысканную линию твердо сжатых губ, пронзительную остроту взгляда, властную и губительную силу, исходившую от него. От одного только этого видения Фо почувствовала слабость и раздражение, потеряла сосредоточенность и выругалась. Нехорошо допускать, чтобы чувства мешали делу, и хотя чувства раскладывающего обычно не мешают нормальному магическому действу, они могут исказить интерпретацию его результатов.

Одна руна в центре – костяной стороной вверх, резное дерево, казалось, колышет ветвями от переполняющих его магических сил... Четыре листа по четырем сторонам света – на каждую из стихий... Двенадцать рун ровным кругом, так плотно, что листы смыкаются друг с другом... И семь последних – на свободных линиях, за исключением одной, избранной, той, которую возьмет на себя центр. Пусть обычно это бывала полночь, на самом деле не имело значения, в каком месте окажется этот разрыв, пустота, подобные лабиринту с единственно правильной дорогой к выходу, руслу для реки – через него потечет и уйдет лишняя энергия, ибо если фигуру замкнуть полностью, вопрошающий просто взорвется изнутри.

Фо завершила все необходимые манипуляции с активацией чародейских сил, подождала несколько минут, давая фигуре время впитать магию круга, вытерла неожиданно вспотевшие ладони и медленно перевернула лист, лежавший в центре... И в неверии отшатнулась. Никогда еще на ее памяти эта руна не оказывалась в центре Судьбы, да эта руна вообще очень редко выпадала! Никогда, сколько Фо помнила, даже при смертельной угрозе жизни вопрошающего сердцевиной предсказания не становилась руна Аз-Дабейр, руна мертвых, руна полуночи. Да, обычно она предвещает скорую и неотвратимую смерть, однако всегда следует за другими рунами, усиляя и насыщая их неотвратимостью. Руной Аз-Дабейр запечатывали места упокоения людей, ужасавших своей жестокостью, склонностью к насилию и злу, но что она означает, оказавшись в центре Великого расклада? Будь это просто вопрошание судьбы, Фо объяснила бы это трагической смертью Дира или опасностью, грозящей ей самой, но Великий расклад потому и зовется великим, что обозревает куда дальше и больше чувств отдельно взятого человека.

Холодея, Фо медленно перевернула все остальные листы. Трактаты по рунному вопрошанию всегда начинались с предупреждений действовать осторожно и осмотрительно. Лучше прервать вопрошание в самом начале, чем довести его до конца, ибо неуверенный в своих силах навлечет на себя гнев рун, говорилось там. То, что предлагали руны как возможность, после завершения расклада может стать единственной реальностью – вот в чем состояла опасность Великого расклада. Но разве смогла бы Фо сейчас остановиться? Беглый взгляд на разложенные рунные листы не предвещал ничего хорошего, но подобный скороспелый вывод женщину не устраивал. Она хорошо знала, как часто такое вот поверхностное трактование оказывалось ошибочным, и не собиралась на нем останавливаться.

Любой расклад показывал лишь самые сильные связи и наиболее вероятностный исход событий. Взаимное расположение рун, места, которые они занимали на круге, тип рун и их принадлежность к той или иной стихии – все имело смысл. Обычно значение расклада истолковывали, касаясь в определенном порядке каждой из рун, изучая связи между образованными ими фигурами одного порядка или схожих стихий, и при умелом обращении вопрошающий получал в своей голове клубок так называемых "впечатлений". Каждую руну в раскладе связывали, как правило, с определенным человеком или тесной группой людей, например, семьей; и если эта связь была установлена верно, вопрошающий мог прикоснуться к чужим ощущениям и чувствам. Для неосведомленного человека этот клубок чувств был бы малопонятен и даже, скорее всего, своей хаотичностью раздражающе дезориентирующим, но умельцы вроде Фо могли вычленять главное и видеть внутренним зрением если не картину в целом, то самые важные ее части. Вместе с тем, такое чтение рун отнюдь не исчерпывало все их возможности, оно было поверхностным, ибо использовало в толковании не столько магический дар, сколько обычный здравый смысл. Как правило, этого вполне хватало для исчерпывающего предсказания.

Обычно Фо так и делала. Она была осторожным магом, но не боязливым; толику риска она считала столь же необходимой, как и известное благоразумие, но она никогда не заходила за пределы своих возможностей.

До сего момента.

Расположение рун в сделанном ею Великом раскладе и испугало, и озадачило ее. Она никогда еще не видела такого противоречивого, замысловатого и сложного рисунка полученной фигуры, хотя не без оснований считала себя опытной. Чтобы истолковать связи и влияния рун, потребуется не один час кропотливого труда, но беспокоило женщину другое: получится ли это толкование верным, ибо Фо впервые столкнулась с тем, что не понимает того, что видит. Да, она видела отдельные связи, отдельные фрагменты... но не чувствовала картины в целом, словно какая-то перемещающаяся с места на места тень скрывала от ее восприятия то одни, то другие куски расклада. Это было сродни магической слепоте, и для человека, всю жизнь читающего руны, это стало ошеломляющим открытием. Магия истекала из нее все больше и больше, Великий круг не просто впитывал ее, а всасывал ненасытным китом – и это тоже беспокоило вопрошающую, поскольку ни разу еще рунные расклады не были такими падкими на чужую магию. Надо бы встать и принести к гадальному столу побольше заряженных энергией амулетов, дабы не стать опустошенной вовсе... Но это нельзя делать, когда руны уже разложены, или придется начинать заново. Нет, на новый Великий круг она не решится. Придется продолжать.

Фо никак не удавалось нащупать связи рун с конкретными людьми, действия, мысли и чувства которых стали или еще станут основой будущего вопрошания. Кое-какие фигуры она ощущала отчетливо, как, например, ее родной братец Терран и этот раздражающе вездесущий Рейк Орсет, зато другие фигуры – большей частью незнакомые  колыхались тенями на краю ее сознания, как бы она ни тянулась к ним. Особенно беспокоил ее человек в центре, человек, связанный с мистической руной Аз-Дабейр. Она его не знала, однако смутная его аура истекала скрытым напряжением приближающейся грозовой тучи.

Расклад говорил о какой-то опасности, большой опасности, а то, что руны притянули в него людей, совершенно незнакомых Фо, свидетельствовало о куда большем размахе предсказания, чем того желала сама предсказательница. Но будущее было слишком размыто, чтобы понять его.

Был лишь один способ узнать большее. Опасный способ. Фо еще могла отказаться от дальнейшей интерпретации расклада, удовольствовавшись смутно-тревожным осознанием опасности, однако отступить теперь было бы просто трусостью, малодушием – и она рискнула. На самом деле то, что Фо собиралась сделать, и было бы настоящим предсказанием в отличие от того по-детски невинного разбрасывания рун по круглой доске и попытке осторожным разумом понять связи между ними, которое женщина обычно практиковала. Разве не пришло время пойти дальше и испытать себя? Проверить, так ли малы пределы ее возможностей? Узнать, что на самом деле ты стоишь? Это было опасно, но соображения безопасности после трагических событий последних дней перестали волновать Фо. В ней поселилась какая-то ненормальная бесшабашность и где-то в глубине души женщина одновременно ужасалась и забавлялась этим.