Текст книги "Без грима"

Автор книги: Анна Зимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анна Зимова
Без грима

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении обложки использована фотография:

© fcscafeine / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Вместо пролога

10 сентября 2015 г. Катя

Стоя в аэропорту «Внуково» с табличкой «Игорь Лефортов» в руках, Катя повторяла, как заклинание, слова директора. «Встретить. Отвезти в съемочный павильон. С вопросами не приставать. Не нервничать», – так, кажется, он сказал. С первыми тремя пунктами все предельно ясно. Вот только как прикажете перестать нервничать? Между прочим, от этого поручения зависит ее будущее. Малейшая промашка – и вылетит она из продюсерского центра еще до окончания испытательного срока. И прощай ее надежда стать менеджером. А если все пройдет гладко – то сразу в дамки.

Впервые ей доверили работать со звездой. Подумать только – сегодня она будет личным сопровождающим Лефортова. Такой шанс выпадает не каждый день, и она уж постарается, чтобы у артиста не было повода придраться. Итак, повторим все, что она знает о нем. Ему двадцать семь лет. Живет в Петербурге. Снялся во многих популярных сериалах. Работает с режиссером Михаилом Гришиным и стал известен благодаря его «Доктору Шестицкому». Играет в петербургском театре на Литейном. Сейчас снимается в сериале «Предчувствие любви». Очень симпатичный: одни карие глубокие глаза чего стоят, – но женат.

Мелодичный, чуточку гнусавый голос дикторши объявил, что рейс прибыл. «Встретить. Отвезти в павильон. С вопросами не приставать. Не нервничать» – в последний раз повторила Катя, и, приказав руке не дрожать, повыше подняла табличку. Вот появились первые прилетевшие, началась веселая кутерьма объятий. Она вся обратилась в зрение, чтобы не пропустить Игоря… Поток людей понемногу иссякал, но Лефортова среди них не было. Вот мужчина в синей куртке – похож на Игоря, но не он. У нее зазвонил телефон.

– Катя, возвращайся в офис, – без предисловий сказал ей директор.

В тот момент она не обратила внимания на то, что голос у того был какой-то странный. Разговаривая с директором (который, кажется, сошел с ума, раз просит ее приехать в офис, хотя прекрасно знает, что она встречает Лефортова), она продолжала следить за прибывавшими пассажирами.

– Простите, я не поняла – почему в офис? Мы же отсюда едем с Игорем Сергеевичем в павильон на съемки.

– Лефортов в больнице. Он не прилетит.

– А что с ним? – ей почему-то представился приступ гастрита.

– Автомобильная авария. Столкнулся с кем-то на шоссе, и его машина загорелась. Он в реанимации. Возвращайся.

Судьбоносное задание пошло насмарку, не успев начаться. На улице она обнаружила, что в первый раз не закрыла сумку после того, как убрала в нее телефон.

Часть первая

Глава 1

Ко всем ее прочим страданиям, в машине, которую она поймала, стоял резкий запах бензина, от которого ее сразу же замутило. Едва сдерживая тошноту, Марина Лефортова открыла окно под недоумевающим взглядом водителя, который, похоже, не понял, чем это недовольна его пассажирка. Из окна щедро полился зябкий и влажный воздух, но это было лучше, чем газолиновая вонь, от которой внутри все переворачивалось. Марина сжалась на сиденье, напрягая все мышцы, чтобы не дрожать. Ее слегка познабливало, желудок был будто набит ватой, а звуки, льющиеся из радио, отдавались болью в голове.

Водитель, крепкий лысый мужик, сообщавшийся с внешним миром, судя по всему, посредством одного лишь неразборчивого мычания, сутулился над рулем и время от времени бросал на нее тяжелый взгляд, полный того неодобрения, с которым один биологический вид относится к другому. Наверняка он принял бледную, измученную женщину, поймавшую машину на рассвете, за проститутку, отработавшую ночную смену и теперь возвращающуюся в свою берлогу для того, чтобы отоспаться и привести себя в порядок. «Какой же тебя ждет сюрприз, когда ты увидишь, где я живу», – злорадно подумала она.

Его упитанные щеки, полные раскоряченные ляжки, обтянутые дешевыми бледно-голубыми джинсами были ей омерзительны. В ее представлении лысый являлся живым воплощением слова «пошлость» – крепкий парень, за плечами у которого, вероятно, служба в армии и учеба в ПТУ. Живет где-нибудь на окраине города с такой же противной и малообразованной, как и он сам, женой, ездит на «Жигулях» и сажает к себе в машину пассажиров, хотя это ему и неприятно. Но подвозить людей ему все равно приходится, потому что он копит деньги на ремонт кухни или отпуск в Египте, и каждый рубль не лишний. По вечерам он, наверное, смотрит юмористические передачи, попивая пиво и задумчиво почесывая брюхо под майкой.

Мозг заводился, внутри нарастало раздражение, которое, как она прекрасно знала, грозило в недалеком будущем вылиться в бурю слез. Ее нервы слишком расшатались за эти два дня, и успокоительные таблетки уже не помогут смягчить приближающуюся истерику. Марина прекрасно изучила все нюансы своего настроения после продолжительного употребления кокаина, когда нюхаешь не раз и не два, а несколько дней подряд. Обычно, после надолго затянувшихся вечеринок с наркотиками у нее случались приступы неконтролируемого гнева по отношению к окружающим, вот как сейчас с водителем. Но это пройдет.

В этот раз она «зависла» на кокаине на двое суток, и за все это время не спала ни минуты. Сегодня утром, увидев в зеркале свое отражение, она с беспристрастностью человека, выходящего из состояния наркоза, констатировала изменения. Под прядями обесцвеченных волос проклюнулись едва заметные, тончайшие темные всходы. Красный ноготь, отрастая, обнажил белую некрашеную лунку. В свои глаза Марина благоразумно не стала вглядываться, просто подтерла послюнявленным пальцем осыпавшиеся комочки туши и нацепила на нос черные очки. Одежда и вещи тоже понесли повсеместный ущерб. Телефон, разрядившись, лежал металлическим трупиком на дне сумки. Подол юбки неопрятно сморщился, пиджак, лишившийся нижней пуговицы, приоткрывал уже не вполне свежую майку.

Следующие два дня станут для нее адом. После того как она приедет домой, у нее наступит период черной отрешенности, во время которого она будет просто лежать на кровати, отвернувшись к стене, и периодически плакать. Ее силы иссякли, и бесполезно было пытаться обмануть организм новой порцией кокаина. Тело перестало давать силы в долг, замкнувшись в глухом молчании, которое вскоре грозило смениться истерикой. Времени у нее немного, ей нужно поскорее добраться до дома.

…Позавчера, чувствуя скуку и желая развеяться, она улизнула из дома к подруге Ире. Та заранее разжилась порошком, так что вечер обещал быть приятным. Игорю она ничего не сказала, все равно на следующий день рано утром он должен был улететь на пять дней в Москву на съемки своего «Предчувствия любви», и потому закатить ей скандал не мог. Ну а пожелает, теперь придется ждать своего возвращения, а за это время, он, возможно, и поостынет ругаться с ней. Она пыталась позвонить ему с издыхающей трубки, чтобы наврать что-нибудь, но его мобильный не работал. Решив, что хватит с ее муженька и попытки, она оставила телефон в покое, и вскоре тот окончательно разрядился, всхлипнув напоследок севшей батареей…

Начавшаяся у Иры девичья посиделка (она, Ира и Яна), через какое-то время выплеснулась из квартиры и покатилась по городу, набирая силу и размах, как снежный ком и вовлекая в свой водоворот все больше действующих лиц. Вереница клубов оставила в ее памяти яркие, но пунктирные воспоминания – танцы, текила, знакомые и незнакомые лица и кокаин, кокаин, кокаин… Под утро, когда душа, распаренная многократным приемом порошка, требовала уже не шумной музыки, а уюта и тепла человеческого общения, они всей толпой завалились в гости к некоему Анатолию. Какой из ее подружек этот Анатолий приходился знакомым, для нее так и осталось невыясненным, но это было и неважно, потому что у того нашлись запасы кокаина, количество которого удивило даже их видавшую виды компанию. Порошок обнаруживался везде: на кухонных столешницах, полочках – в самых неожиданных местах. У Анатолия они зависли на два дня. Вкус, с которым была обставлена его квартира, кое-где давал сбои: дорогие китайские вазы стояли здесь на дешевых циновках, а в мраморной ванной комнате обнаружилась пластиковая полочка для мыла.

Потом Анатолий стал к ней приставать. Но его плебейские веснушки и белесые брови были ей неприятны, и она послала его куда подальше. Схватив свою сумку и выскочив на улицу, она сначала она решила, что лишь выкурит пару сигарет на свежем воздухе, но, постояв какое-то время у подъезда в утренней прохладе, почувствовала, что как раз наступил подходящий момент для того, чтобы вернуться домой. Марина поймала машину и уехала, ни с кем не попрощавшись.

Когда машина остановилась у ворот ее дома, она сунула деньги водителю и вышла. Явно шокированный тем, что жилище «жалкой проститутки» оказалось современным коттеджем за высоким забором, не попрощавшись, он рванул с места так, будто его завлекли ночью на кладбище. Марина стала перебирать содержимое сумки в поисках пульта от ворот, который, как всегда, куда-то закатился. Пока искала, обнаружила, что ее сумка все это время таила в себе сюрприз – целехонький пакетик кокаина, свернутый в аккуратную блямбочку. Прощальная улыбка вчерашней вакханалии… Держать в руках этот пакетик теперь, стоя перед своим домом в свете дня, было странно.

Она вошла во двор. Ее «Тойота», оставленная во дворе, покрылась каплями росы. Ослабевшей рукой Марина открыла дверь и буквально ввалилась в дом. Он встретил ее полной тишиной и тем застоявшимся тихим запахом, по которому можно безошибочно определить, что хозяева не появлялись здесь уже несколько дней.

Она была рада, что вернулась. Сейчас она примет ванну, растянется на диване перед телевизором и будет смотреть веселые фильмы, в которых все заканчивается хорошо. Игорь появится дома только через три дня, и к этому времени она уже успеет оклематься. Пусть ругается потом, сколько хочет – раз не пойман, значит не вор, главное, что она не попалась ему на глаза в таком состоянии. И вообще, пусть скажет спасибо, что она осталась ему верна на этой вечеринке. Если подсчитать – как часто он отсутствует дома, с одной стороны, и сколько раз она ему изменила, с другой, то можно сказать, что она практически идеальная жена. К тому же, он и сам-то далеко не безгрешный ангел.

Организм каждой клеточкой молил об отдыхе, но пока это было невозможно: она была еще слишком взвинчена. В голове звенело, как будто там пели миллиарды мерзких цикад, и, казалось, мозгу тесно в черепной коробке, из-за чего постоянно хотелось трясти головой. По коже через одинаковые промежутки времени пробегал неприятный холодок. Возможно, если немного выпить, станет легче. Швырнув куртку и газету на пол, она, приоткрыв слегка окно, легла на диван и попыталась вспомнить, когда она мылась в последний раз.

Надо было сходить в душ, налить себе чего-нибудь крепкого, но она просто лежала, не шевелясь, и чувствуя, как в уголках глаз скапливаются горячие слезы и скатываются по щекам за уши, приятно щекоча виски. Ей было не по себе – при мысли о том, что ждет ее дальше, накатывало отчаяние. Возможно, для окружающих ее жизнь – это череда сплошных удовольствий, но сейчас она отчетливо осознавала, что все ее кажущееся благополучие – заслуга ее мужа, и стоит только ему с ней развестись (и, похоже, что день этот не за горами), как она останется без этого двухэтажного дома и без своей «Тойоты» – и даже без профессии, которая позволила бы ей заработать себе на жизнь. Еще неделю назад она обещала себе, что будет вести себя более сдержанно, чтобы не бесить Игоря лишний раз, и вот, пожалуйста, – сорвалась.

После своих кокаиновых марафонов она неизменно ощущала подавленность и растерянность, но так и не привыкла к этому чувству. Марина знала, что уверенность в себе, которую она сейчас начисто утратила, за несколько дней вернется к ней сама собой, как необходимый витамин или микроэлемент – ей нужно только потерпеть.

Ветерок, дувший из окна, приятно холодил мокрое от слез лицо, принося с собой едва различимый запах дыма. Слышно было, как шелестят листья на двух тополях-близнецах, стоявших перед их домом. На соседнем участке перекрикивались на непонятном южном наречии рабочие, ремонтировавшие крышу. Где-то еще дальше надрывно лаяла собака. Привычные и хорошо знакомые звуки не лечили душу. Размазывая слезы по лицу, она подошла к бару, чтобы выпить рюмку-другую коньяку. Коньяк сразу же разжижил скопившуюся внутри вязкую тяжелую муть, но сил не прибавил. Она снова улеглась на диван.

Едва телефон успел подзарядиться, как пришло голосовое сообщение. «Марина! – услышала она голос Елены Станиславовны, мамы Игоря. – Немедленно приезжай в Первую городскую больницу! С Игорем несчастье. Ты слышишь меня? Скорее приезжай. Игорь жив, но сильно обгорел. Приезжай скорей!». Сообщение было оставлено в пятницу в одиннадцать вечера. Попытавшись воспроизвести его снова, она случайно открыла новостную ленту – и на экране появился текст: «Попал в аварию известный актер Игорь Лефортов. Исполнитель роли доктора Шестицкого доставлен в Первую городскую больницу. Трагедия произошла в девять часов вечера на Выборгском шоссе. «Мерседес» Лефортова столкнулся с выехавшим на встречную полосу черным «Ниссан Патрол». После столкновения машина Лефортова загорелась. Артисту удалось выбраться наружу в тот момент, когда им уже были получены серьезные ожоги. Находившаяся в его машине артистка театра на Литейном Майя Коноваленко, а также второй участник ДТП – водитель «Ниссан Патрол» скончались на месте».

Мозг отреагировал на полученную информацию довольно странно. Первая мысль, которая пришла ей в голову, почему-то была – ее муж находился в тот вечер с этой Майей Коноваленко. Не зря она подозревала, что у них роман. Потом она подумала, что теперь это уже неважно, раз Майя умерла. И только через несколько секунд, сложив картину происходящего из хаотически всплывающих у нее в голове фрагментов, она, наконец, осознала, что в тот момент, когда она веселилась в квартире белобрысого Анатолия, ее муж разбился на своей машине на Выборгском шоссе. Сейчас он лежит в больнице. А Майя, которая, скорее всего, была его любовницей, теперь мертва.

Марина посидела какое-то время на диване, ожидая, когда утихнет забившееся сердце. Потом, не переодеваясь, вызвала такси, потому что не чувствовала себя способной сесть за руль. Достала из сумочки дрожащими руками блямбочку с порошком, и, раскатав себе дорожку в полпальца толщиной, вдохнула, зажмурившись от страха, что сердце у нее сейчас откажет. Но сердце не отказало. И даже появились силы на то, чтобы умыть лицо, немного зарядить телефон, и, взяв сумку, выйти из дома к подъехавшему такси. Теперь можно было позвонить маме Игоря. Та подошла к телефону сразу, и не стала спрашивать – где невестка была все это время.

– Я в больнице, – лишь коротко пояснила Елена Станиславовна. – Игорь в себя еще не приходил. Приезжай скорей.

– Сейчас буду, – пообещала она.

В машине, оправляя волосы, которые забыла расчесать, она решила, что, кто бы ни спросил ее, где она была вчера, твердо будет держаться следующей версии – гостила у подруги два дня подряд. Ее телефон не работал, потому что забыла зарядное устройство дома. И все. Находясь в состоянии шока, она не испытывала пока жалости к Игорю, а чувствовала один только страх быть разоблаченной. «Люди мне этого не простят, – повторяла она про себя, – люди мне этого не простят. Жену, которая последней узнала о трагедии, случившейся с ее мужем, осудит каждый». Теперь ее заклеймят позором на всю оставшуюся жизнь. Одно дело – просто обманывать мужа, а совсем другое – обманывать его в тот момент, когда он попадает в аварию. Нет, она под страхом пытки не расскажет, что на самом деле происходило с ней в эти два дня. О том, как сейчас чувствует себя Игорь, она боялась даже думать. Расплатившись с таксистом, она вошла в больничный корпус.

Больница оказалась огромным, пропахшим ужасным медицинским запахом лабиринтом с сотнями стеклянных дверей, за каждой из которых притаилась опасность. Но то ли под воздействием кокаина, то ли – общей атмосферы порядка, царившей здесь, мысли ее стали яснее, и она смогла немного совладать со своим волнением. В череде хлопот, – одевании бахил, поиске доктора, который проводит ее к мужу, ее мозги, казалось, встали на место. Подстроившись под хлопотливый ритм больницы, она, как ни странно, почувствовала себя лучше.

Докторша, которая вышла к ней, повела ее куда-то, тараторя на ходу:

– Он в реанимации, до сих пор не пришел в себя. К нему пока нельзя. Состояние тяжелое. Обгорело лицо и грудь. Множественные ушибы. Мы делаем все возможное. Здесь сейчас находится его мать, я провожу вас к ней.

Увидев издали женщину, сгорбившуюся на скамейке в больничном коридоре, она сначала не признала в ней маму Игоря и, только подойдя поближе, поняла, что это Елена Станиславовна. Сейчас эта ненакрашенная женщина, с растрепанными волосами и распухшим от слез лицом, совсем не была похожа на ту Елену Станиславовну, которую знала Марина. Вместо моложавой энергичной дамочки перед ней сидела дряхлая старуха.

– Елена Станиславовна, – тронула она свекровь за плечо, и испугалась, когда та обратила на нее невидящий бессмысленный взгляд.

– Мариночка, – всхлипнула женщина, признав, ее, наконец.

– Я только сейчас получила ваше сообщение. Меня не было дома. Что произошло?

Елена Станиславовна неожиданно схватила ее за руку, и, прижав ее к своему лицу, тихо завыла на низкой ноте:

– Марина, что же это делается, да как же такое могло случиться!

Она не решалась убрать ладонь, которую Елена Станиславовна орошала слезами, и свободной рукой тихонько похлопывала убитую горем женщину по спине. Елена Станиславовна никогда не любила ее – это был общеизвестный факт. Но сейчас, находясь в полушаге от умопомешательства, она хваталась за руку Марины, как за спасательный круг.

Елена Станиславовна бесцветным голосом пересказала ей то, что узнала от полицейских, и по щекам ее во время этой речи беспрестанно катились слезы. Машина, в которой Игорь ехал со своей коллегой по театру, какой-то Майей, после столкновения с «Ниссаном» загорелась. Он выбрался – на нем горела одежда и волосы – и, пробежав несколько метров, похожий в вечерних сумерках на огромный живой факел, упал. Как только он выскочил, машина сразу же взорвалась. Майе выбраться наружу не удалось. Водитель «Ниссана» тоже скончался на месте от полученных травм. Кто-то из очевидцев затушил огонь на Игоре своей курткой и вызвал скорую и полицию. Из-за этой аварии на дороге произошло еще несколько ДТП, но водители других машин не пострадали. Приехавшие вскоре полиция и бригада «Скорой помощи» не узнали в человеке с обожженным лицом известного актера – кем является пострадавший, определили позже. Сама Елена Станиславовна сразу же приехала в больницу и теперь ждет, что Игорь придет в себя, хотя врачи уговаривают ее поехать домой. Кроме нее здесь был Михаил Гришин и еще кто-то из знакомых, но к Игорю их не пустили.

Из реанимации вышел пожилой доктор, и, окинув их беглым взглядом, заявил:

– До сих пор без сознания. Пока делаем иглоукалывание, физраствор, стимуляцию сердца. В большей степени обгорела верхняя часть тела – лицо и грудь. – Фразы доктора были лаконичны, как оттиски печатей.

– Он будет жить? – спросила она, мысленно поморщившись от банальности этой фразы.

– Скорее всего, – мрачно произнес мужчина, – Но на быстрое выздоровление не рассчитывайте.

По ее спине, то ли от его слов доктора, то ли оттого, что заканчивалось действие наркотика, пробежал легкий холодок.

– А увидеть его можно?

– Нет. Когда будут какие-нибудь новости, мы вам позвоним. Советую вам пока поехать домой и наесться успокоительного. – Доктор, не прощаясь, развернулся и ушел обратно в реанимацию.

Елена Станиславовна положила сухую руку ей на запястье, так и смотря в никуда дикими и воспаленными глазами. Марина подумала, что бедная женщина находится здесь с тех пор, как Игоря привезли в больницу, то есть уже два дня подряд. Интересно, ела ли она хоть раз за это время?

Елена Станиславовна так и не спросила ее, где она пропадала все это время: похоже, что столь долгое отсутствие невестки не навело ее ни на какие мысли. Вероятно, она пребывала в шоке, и поэтому не могла сопоставить элементарных вещей. Вместо этого она почему-то завела странный разговор:

– Ты знаешь, несколько репортеров узнали про то, что случилось, и пришли задавать мне вопросы. Как это некрасиво с их стороны, как бесчувственно. Я сама – журналист, но я бы до такого никогда не опустилась.

– Как вы себя чувствуете, Елена Станиславовна?

– Я… Я – никак, – глухо ответила та.

Сначала ей показалось, что Елена Станиславовна не в себе. Потом она догадалась, почему маму Игоря беспокоят вещи, не имеющие прямого отношения к происшедшему с ее сыном. Мозг ее свекрови судорожно искал лазейки, которые могли бы увести ее от сути происходящего и не дать сойти с ума.

– Елена Станиславовна, вы бы поехали домой, – предложила она.

– Да-да, Мариночка, скоро поеду, – закивала женщина. – И ты тоже езжай, а то мы с тобой тут два дня уже находимся, и ничего не происходит.

Похоже, разум Елены Станиславовны все-таки пострадал от перенесенного горя, раз та пребывала в уверенности, что все это время невестка находилась возле нее. Решив про себя, что перед уходом проконсультируется с врачами, стоит ли показать свекровь специалисту, она присела рядом с Еленой Станиславовной, чтобы немного отдохнуть. Ее организм отдал последние силы на поездку в больницу и никакой, даже самый хороший кокаин, уже не поможет ей взбодриться.

Докторша, которую она уже видела, подошла к ним и протянула какие-то пакетики:

– Примите этот порошок, он вас успокоит.

Ей показалось это забавным. Докторша, сама того не зная, удачно пошутила, предложив ей принять порошок. Можно подумать, последние дни она не этим занималась. Марина постаралась сдержать вдруг подкативший к горлу отвратительный смех. Смех рвался наружу, как тошнота. Она явилась в больницу к мужу лишь на второй день после несчастья, и все потому, что употребляла слишком много порошка. А эта врачиха не нашла ничего лучше, как посоветовать ей снова его принять. Истрепанные нервы, наконец, окончательно вышли из строя, и она, больше не сдерживаясь, начала смеяться, запрокинув голову назад и отмахиваясь от докторши и Елены Станиславовны, пытающихся предложить ей помощь.