Текст книги "Портфолио не предлагать"
Автор книги: Анна Санникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Анна Санникова
Портфолио не предлагать
Все герои, имена и события выдуманы в творческих муках, автор ручается за их нереальность. Все совпадения с реальностью случайны, автор не несёт ответственности за столь тонкую грань между мирами.
Моей семье с любовью.
Глава 1
На экране телефона высветилось: “Работодатель не готов пригласить вас на интервью”. Уведомление уже исчезло, а слова ещё прыгали перед глазами, как шарики в барабане заведомо проигрышной лотереи. Желанный номер всегда оставался по ту сторону прозрачной коробки.
Интересно, что эйчару онлайн-издания “Biz” не понравилось на этот раз? Подозреваю, что стаж, раза в три превышающий его собственный. А то, что я пишу статьи в разных жанрах, делаю репортажные снимки, нахожу героев в неожиданных местах и могу разговорить даже социопата, в его поле зрения даже не попадает. Впрочем, про социопатов в резюме нет. Трудно в сухой форме отразить всё моё разноформатное содержание.
Возможно, если бы в верхней строчке светилось “какое-нибудь московское СМИ”, то я была бы нарасхват. Или была 25-летней. На худой конец 30-летней. Но даже после того, как я убрала из резюме строку с возрастом, нетрудно вычислить, что мне сорок лет. И работала я исключительно на благо провинциальной прессы.
Я не знаю, чего хотят работодатели и чего хотят мужчины. Это не самая моя сильная сторона. Первые ошибаются во мне, в последних ошибаюсь я. Как это уравновесить, я пока не придумала. И вот я стою с телефоном в руке посреди сверкающего торгового центра и решаю: остаться верной профессии журналиста или пойти на курсы экскурсоводов? И что сейчас буду рассказывать девушке, встреча с которой здесь назначена?
Пару дней назад от неё пришло письмо на электронную почту. Девушка представилась читательницей моего блога и студенткой журфака. Она хотела взять у меня интервью. Это было неожиданно, как если бы мне предложили стать редактором “Cosmo”. И я, конечно, согласилась. Сначала мы хотели поговорить по скайпу, но оказалось, что я вполне могу приехать на интервью собственной персоной – Адель жила в мегаполисе, где я пыталась найти работу.
Встретились у барной стойки под эскалатором. Адель была похожа на актрису Софи Марсо – худенькую француженку с темным каре из фильма “Бум”. Но она считала, конечно, что выглядит, как героиня из японских аниме, а популярный фильм 80-х годов прошлого века вряд ли смотрела.
– Анисья Тернавская, – представилась я на всякий случай.
– Я узнала вас… тебя, – улыбнулась Адель.
Решили взять по молочному коктейлю и побеседовать прямо здесь, за квадратным пластмассовым столиком. Адель спросила, можно ли включить диктофон, и я мысленно поставила ей “пятерку”. Хороший журналист не скрывает своих намерений. Ну, или хотя бы делает вид, что не скрывает. Девушка подготовилась к интервью основательно. Рядом с мобильным телефоном, выполняющего роль диктофона, она положила блокнотик с вопросами. Я немного нервничала, зато теперь представляла, что испытывали мои герои. Ничего хорошего, по крайней мере, в самом начале.
Но потом я расслабилась, рассказала то, о чем никогда не рассказывала. Потому что никто не спрашивал. Через полчаса я чувствовала себя почти звездой, готовой раздавать автографы. Но Адель попросила лишь оценить её работу интервьюера. Я призналась, что высоко оценила её журналистские навыки ещё в самом начале. Девушка из анимэ смущённо улыбнулась.
Её вопросы были простыми. Я тоже любила задавать такие. Они усыпляли бдительность героя и помогали взять его с потрохами. Каким ветром меня занесло в журналистику, и насколько он был попутным? Принес ли ещё какие радости жизни или унес всё свободное время и личную жизнь? А потом – точка в конце абзаца: опасна ли работа журналиста? Именно этот вопрос разбудил во мне профессиональную гордость.
Я вдруг осознала, что даже провинциального журналиста могут подстерегать опасности. Можно замёрзнуть на подходе к ферме в тридцатиградусный мороз с фотоаппаратом в руках или сгинуть в поле во время уборочной страды за рулоном сена. Можно заснуть в последнем ряду во время отчетного концерта и проснуться ночью в зрительном зале ДК, а там ведь темно и страшно и, возможно, даже живут призраки, которые занимаются самодеятельностью. Придётся слушать ещё один концерт. А это опасно для психики. Заседание городской думы тоже полно скрытых угроз, особенно если записывать всё, что там говорят, и выдавать без купюр.
А однажды мне пришлось уносить ноги ещё до начала интервью, потому что предполагаемый герой материала перепутал вторую древнейшую профессию с первой и отказывался разговаривать без предварительных ласк. С тех пор в моей сумочке появился аэрозольный дезодорант, чтобы в любой момент освежиться, естественно.
Этот случай остался единичным в моей журналисткой практике. Хорошо, что об этом никто не узнает. Интервью было учебным. Знакомство с Адель – приятным. На календаре – без пяти дней Новый год. В планах – новая жизнь.
“Жду тебя уже полчаса!” – гневно моргнул экран телефона, и я вспомнила, что у меня назначена ещё одна встреча. Здесь же, в круглом расфуфыренном здании торгового центра “Ожерелье”. А интервью вскружило мне голову! Мы попрощались с Адель, обещая поддерживать связь. Но было понятно, что вряд ли встретимся ещё. Сколько раз я думала, что подружилась с человеком за час душевной беседы. Но все это исчезнет, как слабый радиосигнал в плохую погоду. Герой перечитает материал, попросит убрать “лишнее”: не для печати это, понимаете? И всё – со страниц газеты смотрит отредактированная личность, которая через месяц-другой перестаёт узнавать автора столь прекрасного портрета.
Но если честно, мне это нравилось. В душе я оставалась интровертом. Даже представить боюсь, как выглядела бы моя жизнь, если со всеми героями публикаций пришлось бы общаться. Моими лучшими друзьями оставались книги, прогулки в одиночестве и внутренний голос, прорезавшийся вместе с зубами. Эта компания заменяла психологов, подруг, и чего уж греха таить, Мифического идеального мужчину.
И вопрос Адель уже на прощание – зачем я ищу работу, если у меня есть блог – заставил задуматься, а в те ли двери я стучусь? Телефон ещё раз моргнул – на экране всплыл красный, как воинственный Марс, смайлик.
Глава 2
Савелий сидел за столиком на третьем этаже торгового центра. Медленно приближаясь на эскалаторе к фуд-корту, я увидела его широкую джинсовую спину и короткий ежик светлых волос. Он специально выбрал столик поближе ко входу, чтобы я быстро нашла его. И специально отвернулся, чтобы я почувствовала хотя бы легкое угрызение совести. Но меня грызли совсем другие чувства. Одно из них – сомнение.
Я немного задержалась у витрины книжного магазина. Обложки, как цыгане на вокзале, обрушились на меня своей пестротой. Заголовки наперебой зазывали и обещали все на свете – от вечного экстаза без особых усилий до историй, которые потрясли этот мир. Мне хотелось нырнуть туда, зарыться в книжные страницы. Так я делала всегда, когда не знала, что делать.
Савелию я ничего не обещала. Он появился в моей жизни неожиданно, и сначала не вызывал ничего, кроме досады и болезненных воспоминаний. Представьте, вы тысяча и одним способом пытаетесь вычеркнуть человека из жизни, а он снова возникает перед вами, как сезонная простуда, от которой нет спасения.Только зовут его по-другому. И сейчас в этой истории ещё оставалось немало сюжетных дыр.
Телефон Савелия лежал на столе, а сам он рассматривал какой-то флаер. Я подошла и села напротив.
– Кофе будешь? – спросил он вместо приветствия, не отрывая взгляда от цветной бумажки.
– Почему меня не берут на работу, Сева?
– Потому что ты опаздываешь, Ася!
Он поднялся и отправился за кофе, оставив флаер на столе. Мне стало любопытно, что Савелий там рассматривал. Это была реклама фильма. И единственный сегодня сеанс нового фильма знаменитого режиссера мы уже пропустили.
Савелий вернулся с двумя белыми фарфоровыми чашками и тарелкой, на которой друг к другу прижались два шоколадных пирожных. Сел напротив, внимательно посмотрел в глаза. И я, не выдержав взгляда, стала разглядывать нежно-кремовое сердечко, под которым прятался латте. Вот бы сейчас тоже куда-нибудь спрятаться. Я виновато произнесла:
– Не переживай, сходим ещё твоего Тарантино.
– Ты сегодня опять на собеседование ходила? – хмуро спросил он, бросив взгляд на мой костюм и собранные в хвост кудрявые непослушные волосы.
– Меня даже не пригласили…
Савелий, мне показалось, облегченно вздохнул. Он не хотел, чтобы я искала работу в этом городе. Не исключено, что это он договорился со всеми работодателями мира, чтобы они присылали такие сообщения, как сегодня. Мне было легче поверить в теорию заговора, чем в объективную реальность – мой поезд ушел. А ведь Соня предупреждала. Когда я собралась уходить из редакции, немногословная подруга изрекла: “Ася, сидела б ты на месте, кому ты нужна в сороковник!”
Не сидеть на месте – вот моя сильная сторона. По-русски, в интеллигентном варианте, это называется “искать приключений на пятую точку”. Причем основательно. Со сменой места жительства и социального статуса. Когда после института предприимчивые сокурсницы поехали покорять Москву, я помчалась в российскую глубинку. Теперь героически пыталась оттуда выбраться.
– Завтра уезжаю в Москву, – сказал Савелий наблюдая, как я доедаю пирожное, к своему он не притрагивался.
– Ты же говорил – через неделю?
– Без меня не справляются, – усмехнулся он. – А ты бы поехала со мной?
– Ты так приглашаешь или шутишь? – переспросила я на всякий случай.
Он ничего не ответил. И я без спроса начала есть второе пирожное. Ну почему именно сейчас, когда я приняла трудное для себя решение не торопиться, жизнь подбросила мне Савелия? Хотелось передышки. Начиная с пятого класса, я постоянно была в кого-то влюблена. Объекты моих чувств были странными и не отвечали взаимностью, а если отвечали, то как-то не так. Кажется, современные психологи называют это любовной зависимостью, а таких, как я – невротичками.
И вот картина маслом – напротив сидит адекватный, интересный мужчина, а я ем пирожные и думаю, как бы отвертеться от его серьезных намерений. Кажется, во всем виновата его странная внешность…
– Похоже, я прогадал с количеством пирожных, – наконец-то улыбнулся Савелий.
– Ты со мной прогадал, – вздохнула я.
– С чего бы это?
– Не умею сидеть на месте.
– Я тоже. Значит, Вселенная все-таки постаралась.
Она постаралась полгода назад, когда я, выполняя редакционное задание, штурмом брала один кабинет. И возможно, не будь я такой настойчивой, все бы обошлось. Но Вселенная уже вовсю исполняла чье-то желание.
Возможно, я опять совершала ошибку, но ехать в Москву не хотела. В двухстах километрах от места, где мы сидели и пили кофе, неспешно жил городок, из которого я хотела убежать. Он убаюкивал и, казалось, предлагал счастье без суеты и пробок, в шаговой доступности.
Городок застыл во времени. Где-то в прошлом веке. Пережив бурный рост в 80-х годах, как-то быстро отцвёл. Сейчас донашивал одежды прошлого. Латал старые костюмчики. Но даже новый железнодорожный вокзал смотрелся как дорогая пуговица на старом пальто. В городе было всего два автобусных маршрута. И если надо быстрее, то лучше на такси. Таксисты берут дорого, но спорить бесполезно. Следующий автобус, возможно, уже канет в лету, а ехать-то надо. Да и по разбитому асфальту лучше трястись в «Тойоте» или в «Фольксвагене». У владельца душа будет плакать, а у пассажира – петь, но в итоге все останутся довольны.
От такого счастья легко погибнуть. И я погибала не раз. Поэтому сейчас искала спасения в большом городе – древнем и красивом, как большая инкрустированная чаша. Мне было важно сделать это одной. Я еще только возвращалась на свою орбиту.
Чтобы вернуться, вспоминала. Вспоминать было трудно. Чаще всего я казалась себе выжженой планетой с кратерами вместо океанов. Реже – умной и красивой. Но надо признать, такие моменты тоже были. Именно о них полчаса назад я рассказывала Адель. Все остальное досталось дневнику. Я вспоминала и записывала, пока маялась после увольнения, как балерина на пенсии. Это всё, что у меня сейчас было. Портфолио моей жизни. И я решила предложить его Савелию. Когда он прочитает, нам будет что обсудить.
– Вместо меня с тобой поедет вот это, – и протянула желтую флешку с черным колпачком.
– Что там? – он накрыл мою руку широкой ладонью, будто флешка могла убежать.
– Дневник. Всегда мечтала, чтобы кто-нибудь прочитал украдкой мои откровения.
– О, занятное должно быть чтение!
– Хотелось бы надеяться, но я этого не гарантирую.
– А я даже не сомневаюсь, – прищурился Савелий.
– Можно подумать, ты читал то, что я пишу в газете!
– Я видел, как ты собираешь материал, а это уже занятное зрелище!
– Кажется, тебе удалось меня смутить, придется ударяться в бега, – и я закрыла лицо руками.
– Что ж, тогда буду разыскивать тебя в телескоп, как комету, – с серьезным видом ответил Савелий.
– Ого, – выглянула я из-за ладошек, – всегда догадывалась, что ты не тот, за кого себя выдаешь!
Чем он занимается, я так и не знала. Похоже, был юристом, но посещал конференции астрофизиков и историков, разбирался в архитектуре, много читал. И всегда уклонялся от расспросов о своей работе.
Как-то мы поехали в планетарий. Полулежали в креслах, смотрели на звёздный купол и фильм про планеты.
– Представляешь, здесь все почти так же, – прошептал Савелий, – как в тот день, когда я в пятом классе решил стать космонавтом.
Я повернулась к нему и увидела смеющиеся глаза в лучиках мимических морщин и догадалась, что он шутит.
– Ладно, – сдался он, – астрономом, ну и планетарий был в другом городе.
Он знал всё о самых знаменитых телескопах мира, и в один из них – Большой Канарский – даже рассматривал какое-то небесное тело. Возможно, потерявшуюся комету.
Когда мы вышли из торгового центра, город уже светился, словно от счастья, и легкий снег лавировал между прохожими. Савелий предложил прогуляться – после фантастических пришельцев вместо Тарантино хотелось простых земных радостей. Мы направились в сторону улицы Петербургской, где снежинки облепили скамеечки, похожие на диваны, и никто не нарушал их ровной белизны. Сквозь рыхлые тучи проглядывал серебристый ободок Луны. Милый и сказочный. А я вспомнила другую Луну – кровавую и беспощадную в своей мистической силе – полгода назад…
Глава 3
На узком деревянном подоконнике сидеть было неудобно. Пятая точка хотела на диван, а точка в ночном небе держала фокус на себе. Сегодня, 27 июля 2018 года, случится самое длительное лунное затмение XXI века и великое противостояние Марса. Если я пропущу два редких астрономических события, то это будет преступлением века. Нет, пожалуй, тысячелетия, потому что такое случается раз в 25 тысяч лет, уверяют ученые. И советуют вооружиться хотя бы театральным биноклем. Но даже невооруженным глазом видно, как на желтый диск медленно наползает бордовая тень. Марс пожаловал ближе к одиннадцати.
Я не могу вытянуть ноги, но это мелочи в масштабе двух астрономических событий. Глаза слипаются, а я не сдаюсь – пью красное вино и ем сыр. Хочу быть солидарна с Луной. Хотя бы внутренне. Где-то прочитала, что в этот момент можно изменить свою судьбу, что-то сдвинуть, задвинуть и перенаправить. Абсурд, конечно. Затмение – вполне научный факт, но люди все равно наделяют его мистикой. Когда видишь, как Луна на глазах меняет цвет, а привычные лунные пятна приобретают зловещие очертания, невольно начинаешь верить.
От себя я вообще не ожидала, что буду разговаривать с Луной, пусть даже и мысленно. Удивительно, как древняя женщина просыпается в современной даме с высшим образованием, которая водит машину, носит джинсы и к тому же разведена? Правда, всего-то четыре месяца.
Сейчас у меня отпуск. Время, когда встречи, срочные тексты (хотя, нет, один еще “висел”) остались в редакции, и я могу подумать наконец-то о своей жизни на подоконнике родительского дома. Вернусь ли после отдыха в газету? Начну ли все заново? Хватит ли сил? Вопросы выстраивалась в голове в очередь за ответами. Но на полочках головного мозга образовался беспорядок, и было неясно, где их искать. Полное затмение!
Я сижу за занавеской. Кажется, если её отодвину, то увижу потускневшие голубые обои с белыми завитушками, комод с радиолой и неработающим телевизором под кружевной салфеткой, а за ним высоко на стене – полочку с иконами. Посередине комнаты – стол на резных мощных ногах, у стены – кожаный диван с откидными перилами-валиками, а в углу – кровать с домоткаными кружевами. И бабушку в ситцевом платочке у беленой печки, греющей ладошки.
Но это осталось только в моей памяти. Внутри дом преобразился, когда в него переехали мои родители. Прежними сохранились только половицы, еще добротные, но ужасно скрипучие. Шутка ли – дому почти сто лет. Я помнила до мельчайших подробностей каждую деталь – русскую печку в задней избе и полати, лавки вокруг обеденного стола и керосиновую лампу, висевшую на крючке рядом с простой лампочкой Ильича.
Я проводила здесь каждые летние каникулы. Тогда я тоже любила сидеть на подоконнике, особенно, когда капли дождя плюхались в канавку под окнами, а посреди улицы разливалась огромная непроходимая лужа.
Однажды вечером я не пошла гулять. Деревенский белобрысый парень сквозь мокрую пелену пробрался к дому и тихо постучал в окно. Я распахнула створки, в комнату ворвался шепот дождя и пронзительный взгляд серых грустных глаз.
– Ты не пришла сегодня…
– Резиновых сапог нет…
Бабушка предлагала свои, черные, лакированные: «Смотри, баские какие!» Но для меня, городской девицы, это было немыслимо. Большая теплая ладонь сжала мои пальцы.
– Ты как принцесса дождя…
– Ага, без короны и сапог, – вздохнула я.
– Зато гордо сидишь в курточке! – улыбнулся вечерний гость.
Бабушка отказалась подтапливать печь. "Эка невидаль летом топить!" – ответила она, когда я сказала, что замёрзла. Пришлось надеть куртку. У бабушки этого добра всех размеров и цветов был полный сундук. Воспоминания плыли, как прозрачные облака на ночном небе. Я даже покрутила головой, разгоняя эту внезапную облачность. Но затмение и вино – мощный коктейль, который не сразу отпускает.
Я на минуточку прикрыла глаза. Скрипнул порог. В проеме двери нарисовался белый силуэт… Мама!
– Ты чего не спишь, Ася? – прошептала она и подошла к окошку. – Надо же, и правда кровавая, даже не по себе как-то…
– Ты почти все пропустила, это уже не страшно!
Луна потихоньку сбрасывала бордовое одеяние, словно шифоновый халатик. Мама прищурила глаза, сильнее закуталась в кружевную шаль и сказала:
– Ну, желание-то загадать ещё можно. В такую ночь точно сбудется…
Вот и мама туда же! А что загадывать-то? Не то что у меня желаний не было. В принцев я уже не верила, только в принца Датского, а в свой профессиональный успех перестала верить, как только переступила порог редакции.
– Мам, а ты что загадала бы?
– Я-то? Чтобы шить по вечерам могла, а то глаза устают очень, – помолчала и добавила:
– Знаешь, а я тебя вижу писательницей.
Я и сама представляла себя писательницей, особенно в детстве. Сидела за полированным письменным столом в своей комнате и сочиняла сказку. Записывала в тетрадку и мечтала, что она будет такой же интересной, как “Волшебник изумрудного города”. Кажется, и герои в моей сказке были точно такие же. Но тогда я еще не знала, как придумать другую сказку.
И все же моя детская мечта сбылась. Немного в другом формате. “Журналист – это литератор на скорую руку” – фраза из голливудского фильма “Сбежавшая невеста” кочевала из одного моего блокнота в другой и тайно тешила надеждой, что это действительно так. Но мама этой фразы не знала и ждала от меня полноценную книжку. “Когда-нибудь ты об этом напишешь” любила повторять она между рассказами о своих бабушках. Одна из них – моя прабабушка Анна была занятным персонажем. Я её никогда не видела, но помнила фотографию, где она стояла возле мужа, положив руку ему на плечо, статная, в длинной юбке и блузке с плотным рядом пуговиц. Фотография была маленькая, черно-белая в тускло-серой дымке, больше похожая на рисунок.
– Однажда твоя прабабушка в ночь лунного затмения нагадала себе знатного жениха, – вдруг опять вспомнила мама. Я слышала эту историю про гадание, но с таким поворотом – впервые.
– Ты думаешь, Луна помогла? – недоверчиво спросила я.
– В тот день она была такая же кровавая, бабушка называла ее червонной, а мы думали она про какие-то карты говорит гадальные. И только когда я подросла, расспросила подробнее, но она уже путалась в своих воспоминаниях, может, и придумала чего.
Уверена, что мама записала это в своих дневниках. Вести дневник – у нас семейное. Но она никогда не давала читать мне свои записи. Говорила, что когда-нибудь потом.
– Мама, а ты ведь тоже можешь исполнить мое желание, – осенила меня одна мысль.
– Ну, это вряд ли, сейчас я больше похоже на привидение, чем на Лунную фею, – ответила она и распахнула шаль, кивнув на длинную до пят ситцевую рубаху в мелкий синий цветочек.
Я вспомнила ее эффектное появление несколько минут назад на пороге комнаты и, смеясь, обняла за худенькие плечи. Пожалуй, в той тетрадке я найду немало ее перлов.
– А ты дашь почитать мне свою сиреневую тетрадь? – я уткнулась в мягкую шаль и почувствовала запах бальзама “Звездочка”. Похоже, у мамы опять болела голова, или ее мучила бессонница. Этот бальзам она использовала от такого количества напастей, что уточнять не имело смысла. Главное, это ей помогало.
– У меня есть еще кое-что для тебя, – неожиданно сказала она и подошла к светло-коричневой полированной стенке советских времен, купленной по невероятному стечению обстоятельств.Она выдержала несколько переездов и все еще служила заявленным целям: хранить все – от фотоальбомов до хрусталя. Из небольшого ящичка между секциями для посуды и книг мама достала тетрадь и деревянную коробочку.
Это был ее легендарный дневник, а в коробочке лежал ключ. Оказалось, прабабушка оставила наследство – двухэтажный деревянный дом. Но никто так и не поехал в вятскую глубинку, чтобы прибрать к рукам разрушающийся особняк. Его можно было продать, но этим надо заниматься, причем себе в убыток, потому что ни земля, ни дом уже практически ничего не стоили – поселение затерялось в лесах и сплошном бездорожье.
– Может, ты придумаешь, что делать с этим, – мама протянула мне тетрадь, коробочку и, обняв, вышла из комнаты под всхлипывание половиц.
Ее слова медленно оседали в моей слегка затуманенной голове. Луна уже полностью освободилась из “кровавого” плена. За 103 минуты затмения я так ничего и не загадала. А когда забралась под одеяло и закрыла глаза, то передо мной поплыла Луна в бордовой дымке. Она улыбалась и подмигивала, оставляя за собой кометный хвост из маленьких листочков. Я протянула руку, и они легли на ладонь. Потом появился Марс, скорчил глумливую рожицу и перечеркнул красными чернилами все, что там было записано. Остался только один лист с адресом: село Прутово… “Надо туда съездить”, – подумала я то ли наяву, то ли во сне.
