Текст книги "Петр Первый. Император Всероссийский"

Автор книги: Анна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Праздничное нововведение Петр велел закрепить новогодними богослужениями в церкви 1 января и закупил большое количество салютов и фейерверков. Наступление Нового года отмечалось пальбой из небольших пушек и ружей на большой Красной площади. Помимо этого, царским указом предписывалось праздновать переход на новое летоисчисление в течение недели, также жители должны были приглашать гостей, жечь по ночам праздничные костры и украшать свои дворы соснами, елками и можжевельниками. Бедные же люди вешали на ворота домов еловые ветви – Петр лично проверял исполнение указа.

В дворцовых залах шли активные приготовления: помещения увешивали блестящими гирляндами, разноцветной мишурой, можжевельниковыми, еловыми и сосновыми ветками, которые украшались фруктами, бубликами и орехами. Повара орудовали над раскаленными жаровнями и вертелами, запекали молодых поросят, выпекали множество различных пирогов, варили компоты, кисели, узвары и пиво. Фрейлины и царедворцы оживленно выбирали себе наряды для новогоднего маскарада. Не осталась в стороне и Екатерина, горячо любившая всякие увеселения, – она выбрала красивое шелковое платье, отороченное мехом горностая, и теперь крутилась перед зеркалом, придирчиво осматривая свою чуть округлившуюся фигуру. В комнату неслышно вошел царь и замер за спиной девушки, любуясь своей возлюбленной.

– К этому платью не хватает одной детали, – сказал Петр и приложил к обнаженной шее Катерины роскошное бриллиантовое колье, которое переливалось в свете зажженных свечей сотнями мерцающих искорок.

Девушка восторженно замерла. Драгоценное украшение мгновенно преобразило ее, придав чертам лица царственность и благородство.

– Господи, как же красиво, – прошептала она, проводя дрожащими пальцами по сверкающим камням.

– И вполовину не так красиво, как ты! – взволнованно воскликнул Петр, не погрешив против истины.

В полумраке будуара смуглая девушка в золотистом платье со смущенным румянцем на щеках и глазами, блестевшими не хуже ожерелья, казалась богиней, явившейся спасти его душу от придворной фальши.

Петр трепетно погладил руками округлые плечи любимой, пробежался пальцами по шелковистым волосам и жадно посмотрел в зеркало, где его любовь мягко улыбалась ему. Он даже не мог представить, что стало бы с его жизнью без этой удивительной девушки.

Спустя некоторое время Петр с Екатериной вышли из будуара, счастливые и разгоряченные. В большом бальном зале сияли начищенные хрустальные люстры с новыми свечами, в отполированном до блеска паркете отражались почтительно склоненные головы разряженных в бархат и атлас фрейлин и кавалеров, а за высокими окнами тихо падал пушистый крупный снег.

– С Новым годом, любовь моя, – нежно сжал Петр дрожащие пальцы девушки, восхищенно рассматривавшей дорогое убранство зала и пеструю череду придворных дам.

Екатерина не могла не заметить завистливых взглядов – однако она была целиком поглощена своими ощущениями и присутствием царя рядом с ней при всем цвете русского дворянства. Она даже не вспоминала о времени, проведенном в доме Меншикова, – Петр вытеснил из ее памяти практически все воспоминания о том, что происходило с ней до знакомства с ним.

Девушка подняла к Петру сияющие глаза и беззвучно произнесла: «С Новым счастьем…».

После приема во дворце, Петр с Екатериной и свитой из придворных отправились смотреть на фейерверк. Около 209 пушек стреляли весь день, а торжественная иллюминация и взрывы разноцветных шутих расцвечивали новогоднюю ночь яркими всполохами огней. Петр был крайне доволен: датский посол, желая угодить царю, иллюминировал свой дом фонарями на западный манер, чем привел в восторг Екатерину и всех дворцовых вельмож.

– Сравнить новую Россию со старой невозможно, майн херц, – прошептала восхищенная Екатерина, кутаясь в горностаевую шубку. – Ты воистину сотворил чудо…

Царь улыбнулся и крепко обнял девушку. Впереди было еще много чудес.

Глава 6 Рождение

Петр рвал и метал. Только что ему донесли о готовящемся заговоре, что повергло его в мощный приступ гнева. Расколотив половину мебели в своем кабинете и искромсав саблей вторую половину, государь ничуть не умерил ярости.

– Казнить всех немедленно!!! – бушевал Петр, срывая тяжелые портьеры с окон. – Выпороть кнутом и голым телом на муравейник! Выжечь глаза каленым железом и бросить в ямы во дворе!

На «сам отрублю всем руки и ноги» перепуганные советчики царя не выдержали и выбежали из кабинета, зная, что обезумевший от гнева Петр вполне может удовлетворить свою жажду крови за их счет. Вдогонку беглецам полетел тяжелый серебряный канделябр, с глухим треском ударившийся о поспешно захлопнутую дверь.

Сквозь красную завесу, застившую его разум, Петр видел ужасные картины. Вот его режут собственные придворные в его собственном кабинете: кровь брызжет из перерезанного горла, глаза медленно тускнеют и стекленеют, а скрюченные пальцы неловко скребут обломанными ногтями окровавленный паркет. Вот его нежно любимую женщину, выволакивают на грязный снег и протыкают живот с еще не рожденным ребенком кривой ржавой саблей. Вот его прежние женщины, любившие в нем только власть и богатство, издевательски смеются над истекающей кровью Екатериной и…

– Петр, открой глаза, – словно луч света в этом кошмарном сумраке, пробивается знакомый голос. Ласковые теплые пальцы гладят царя по волосам, утирают холодный пот с бледного лба, отгоняют ужасные видения.

– Когда я первый раз тебя увидела, – продолжает говорить голос, словно указывая путь к выходу из темноты, – я подумала, что ты, должно быть, очень одинок. А потом ты согрелся и словно оттаял… и так на меня смотрел, что у меня весь вечер ноги подкашивались. Знаешь, любимый, а я до сих пор храню подаренный тобой дукат. И он мне дороже всех бриллиантовых колье на свете…

– Аааа… – вырвался у Петра хриплый стон, и царь, наконец, смог открыть глаза. Он лежал на полу своего кабинета, посреди обломков мебели и обрывков бумаги, а голова его покоилась на коленях Екатерины. Девушка улыбнулась искусанными в кровь губами, крепко поцеловала Петра и только тогда громко разрыдалась. Словно огонь разлился по его жилам, сердце застучало с новой силой, и Петру стало мучительно неловко за испытание, которому он подверг свою любимую.

– Никогда не оставляй меня, слышишь! – лихорадочно шептал он, бережно обнимая всхлипывающую девушку и судорожно зарываясь пальцами в ее густые растрепанные волосы. – Умоляю, ангел мой, никогда не оставляй меня, иначе я сойду с ума…

Внезапно Екатерина отстранилась от груди царя и взглянула ему в глаза взглядом, которого Петр раньше у нее не видел. В нем появилась сталь и непоколебимая решимость, которая странным образом передалась Петру, окончательно изгнав из него остатки паники.

– Я. Никогда. Тебя. Не. Оставлю. Клянусь, – четко проговорила Екатерина. Женщина, у которой чуть не отняли самое дорогое в ее жизни. – Мы найдем заговорщиков и уничтожим их, – сказала она и положила ладонь Петра на свой выпуклый живот. – Никто не посмеет отнять отца у моих детей, – ребенок в ее чреве согласно толкнул Петра ножкой в ладонь.

* * *

Из-за полуприкрытой двери доносились сдавленные крики. Петр, уже почти сутки меривший нервными шагами коридор, остановился и жестом подозвал к себе придворного лекаря.

– Долго еще? – спросил царь, указывая взглядом на дверь.

Лекарь беспомощно оглянулся. Вокруг не было никого, кто сумел бы защитить его от разъяренного государя, а защита пришлась бы кстати, учитывая тот факт, что Екатерина никак не могла разродиться. Измученная девушка упорно сражалась за жизнь ребенка, однако силы ее постепенно таяли, а младенец все не спешил появляться на свет.

– Д-д-да… то есть н-н-нет, – растерянно пролепетал лекарь. – Уже очень, очень скоро…

В этот момент Екатерина вскрикнула особенно отчаянно, и Петр, оттолкнув лекаря, ворвался в комнату, где его любимая металась в постели, как загнанный зверь. Обычно свежее лицо Катерины утратило все краски, мокрые волосы налипли на высокий лоб, а жизнерадостную улыбку сменила гримаса боли и страха. Царь опустился на колени рядом с ней и взял холодную руку девушки в свою большую ладонь.

– Петр, – прошептала Екатерина и содрогнулась всем телом. – Петр, умоляю, сделай же что-нибудь…

Повитухи, стоявшие у кровати роженицы, съежились под уничтожающим взглядом Петра и беспомощно отвели глаза.

– Если с ребенком или матерью что-то случится, – сказал Петр, чеканя каждое слово, – я вас на куски поразрываю.

Всплеснув руками, повитухи бросились царю в ноги, наперебой умоляя о прощении, как вдруг в комнату вошел Меншиков в сопровождении худого долговязого человека с кожаным саквояжем.

– Простите, государь, – торопливо проговорил князь, старательно отводя глаза от Екатерины, лежавшей в одной ночной рубашке, прилипшей к телу. – Я привез вам своего лекаря, он учился за границей и довольно сведущ в родовспоможении.

Человек с саквояжем поклонился Петру и испросил дозволения осмотреть роженицу. Петр с Меншиковым вышли из комнаты.

– Что, Сашка, – устало спросил царь, в упор разглядывая фаворита, – соскучился, небось, по своей Марте?

Меншиков не торопился с ответом, рассматривая в стрельчатом окне лиловое закатное небо с розовыми шапками облаков. После отъезда Марты его дом словно опустел. Князь постоянно срывался на слуг, придирался по мелочам, нескольких даже лично выпорол кнутом – тоска душила его змеей. Сплетни, доносившиеся из дворца, тоже не приносили Александру облегчения, ведь они только подтверждали, что Марта-Екатерина счастлива с царем, а тот вообще голову потерял и носится с бывшей поломойкой, как с писаной торбой.

– Нет, государь, не соскучился, – утаил правду Меншиков, справедливо рассудив, что не стоит раздражать Петра, у которого под глазами залегли синие круги от переживаний за любовницу. – Просто был недалеко, узнал, что ваш лекарь не справляется, и срочно велел вызвать своего, – пожал князь плечами и выдавил из себя ободряющую улыбку.

– Ну-ну, Алексашка, – пробормотал Петр и похлопал Меншикова по плечу, – в любом случае, спасибо за подмогу. Но ежели лекарь твой тоже не справится, отправлю всех вас на кол и только потом разберусь, кто был виноват.

Меншиков покрылся холодной испариной и впился пальцами в подоконник. На лице царя было написано страшное равнодушие к его, Сашкиной, судьбе, и уже не впервые князь сильно пожалел, что не спрятал тогда Марту в самом глубоком погребе своего имения. В этот момент в комнате закричал ребенок.

Глава 7 Тени прошлого

Во дворце три дня отмечали рождение у Петра дочери Елизаветы. Праздновали и простые люди, радуясь за Екатерину, в жилах которой текла не голубая дворянская кровь, а такая же теплая и красная, как у них. Петр щедро одарил любовницу драгоценностями и своей нежностью. Счастливая Екатерина как никогда ощущала свое превосходство над злыми сплетниками и не могла наглядеться на свою девочку.

Первые месяцы материнства пролетели в заботах и волнениях за новорожденную. Тогда же девушка и заметила, что царь все чаще хмурится и будто витает в далях, неведомых ей. Однажды во дворец приехал князь Меншиков, и Екатерина, воспользовавшись отсутствием Петра, решила выведать у его фаворита, что же тревожит любимого. Пригласив Александра в гостиную, она убедилась, что никто не подслушивает, и обратилась к бывшему хозяину с такой речью:

– Князь Меншиков, – Екатерина взволнованно комкала подол платья и никак не могла собраться с мыслями. Она понимала, что ставит себя в неловкое положение, запираясь наедине с мужчиной, да еще и фаворитом царя, но иного способа узнать то, что ее интересовало, не было. – Князь… вы не могли бы рассказать мне… объяснить, почему государь в последнее время бывает не в духе?

Меншиков внимательно посмотрел на нее.

– Волнуетесь за свое положение при дворе, госпожа Екатерина? – язвительно спросил Александр. Не обращая внимания на гневно вспыхнувшие щеки девушки, он продолжил:

– У нашего царя есть и другие заботы, окромя вашей юбки, не забывайте об этом. А в случае чего, не волнуйтесь, – Меншиков нагло ухмыльнулся, встал и склонился к Екатерине, – я с радостью приму вас обратно… на прежнюю должность…

Тираду, которую князь репетировал не один месяц, прервала оглушительная пощечина. Меншиков изумленно отшатнулся, потирая щеку, – рука у Екатерины была по-крестьянски тяжелой. Марту он никогда не видел в такой ярости, а эта новая, незнакомая женщина была просто фурией.

– Одно мое слово, и твоя голова займет свое законное место на плахе, – вскричала Екатерина и от избытка чувств пнула ногой маленький резной столик с чайным сервизом. Несчастный предмет мебели грохнулся на пол вместе с посудой, дорогой фарфор разлетелся на куски, а за дверью кто-то испуганно залопотал. Меншиков волевым усилием взял себя в руки и насмешливо произнес:

– Ты действительно думаешь, что по твоей прихоти царь казнит своего фаворита? Ты всего лишь крестьянская девка, не забывай об этом! – князь схватил Екатерину за запястья и опрокинул ее на сафьяновый диван. Вдруг двери распахнулись, ударившись о стены, и ледяной голос Петра спросил:

– А что здесь, собственно, происходит?!

Екатерина была близка к истерике. После того как Петр застал ее в компании Меншикова, после того как он буквально снял Меншикова с нее, надеяться на быстрое понимание ситуации не приходилось. Впрочем, девушка и не оправдывала саму себя, ведь она совершила ужасную глупость – знала же, что во дворце только того и ждут, чтобы выставить ее перед царем в дурном свете, да только волнение за Петра перевесило осторожность. И вот сейчас Петр закрылся в своем кабинете наедине с Меншиковым и наверняка ему поверит, ему – своему любимому фавориту, а не простой девке, уже знавшей до него не одного мужчину…

Сумбурный поток мыслей Екатерины прервала скрипнувшая дверь. Вошедший Петр остановился у косяка и сложил на груди руки. Девушку пугало его мертвенное спокойствие – очередной припадок гнева ей было бы снести легче, чем этот змеиный немигающий взгляд. Встав, она склонилась перед царем.

– Не могу больше так, государь… или сошлите, или казните, – вырвался у нее дрожащий стон. – Не предавала я вас с ним, не предавала!

Силы вдруг окончательно покинули Екатерину, и она осела на персидский ковер, захлебываясь судорожными рыданиями.

А через секунду не поверила своим ушам, потому что царь… смеялся. Хохотал в голос, подкручивая усы и утирая выступившие на глазах слезы смеха. Девушка от неожиданности даже перестала рыдать. Вдоволь нахохотавшись, Петр подошел к Екатерине, продолжавшей безмолвно взирать на него с ковра.

– Дурочка моя, неужели ты подумала, что я обвиню тебя в прелюбодействе? – Петр опустился на ковер рядом с Екатериной и нежно погладил ее по волосам. – Да Сашка в тебя давно и безнадежно влюблен, уж я-то разбираюсь в признаках любовной горячки, сокровище мое…

– Я… это очень… он сам… – попыталась объяснить Екатерина, но спокойствие Петра заставило ее замолчать. Ей показалось, что этот раз царь был слегка холоден – он успокоил ее и ушел, сославшись на чрезвычайно важные государственные дела. Однако Екатерине это показалось сущей мелочью по сравнению с недавно пережитым ужасом.

В свой будуар Екатерина вернулась спустя несколько часов. Девушка отчетливо понимала, что теперь по дворцу поползут еще более гадкие сплетни о ней – а о том, что стало с Меншиковым, она и вовсе не хотела думать. Петр поверил ей, значит, он действительно ее любит. Екатерина прошла в детскую, где в кружевной белоснежной колыбельке сладко сопела ее малышка и наконец-то смогла искренне улыбнуться.

Спустя месяц, отойдя от гнева, Петр призвал во дворец Меншикова, который, желая умилостивить царя, привез с собой девицу Варвару Арсеньеву, сестру своей будущей супруги Дарьи. Фаворит надеялся, что умная и хорошо образованная Варвара сумеет покорить государя, и тот, чем черт не шутит, даже женится на ней. Сам же Меншиков в таком случае станет родственником Петра и сможет впредь не волноваться за свою судьбу.

Несмотря на то, что внешне девушка была совершенно некрасива, князь рассчитал верно – Петр обожал нестандартных людей и всячески старался окружать себя необыкновенными персонами.

Увидев Варвару, Петр сразу оценил ее умные глаза, в которых то и дело проскакивал злой огонек. К тому же девушка обладала особым обаянием.

В честь приезда Меншикова был приготовлен званый обед. Екатерина на нем не присутствовала – она была немного простужена и по этой причине не покидала свой будуар. Петр, расположившийся во главе стола, был в необычайно приподнятом настроении и всячески флиртовал со смущенной Варварой.

– Угодил, Алексашка, ой угодил, – одобрительно улыбнулся царь Меншикову, опрокинул стопку водки и снова обратился к Варваре. – Пойдешь фрейлиной к Екатерине и, смотри мне, служи будущей царице со всем почтением и преданностью.

Девушка сделала неловкий реверанс и покинула зал, где Меншиков так и остался сидеть с гримасой разочарования на бледном вытянувшемся лице.

* * *

Екатерина была крайне довольна новой фрейлиной. Варвара Арсеньева оказалась очень умной и сообразительной служанкой. Единственное, что волновало Екатерину, – это то, что Петр выделил ей отдельные покои, названные дворцовыми сплетниками «Варвариными палатами». Екатерина старалась не обращать внимания на слухи, ходившие по дворцу, но в последнее время ее самообладание таяло на глазах.

Петр, мало того что сам пользовался ее фрейлиной, еще, говорят, и с Меншиковым делился. Екатерина Алексеевна все чаще видела заплаканные глаза девушки, которая не ожидала такой насмешки судьбы. Поговорить с царем она не решалась – ему явно нравилась новая игрушка. Но, застав однажды Варвару, задумчиво стоящую на подоконнике, отважилась все-таки на разговор.

– Петр, а долго ли Варя Арсеньева в девках ходить будет? – ласково спросила она Петра. – Жалко ее, могла бы уже детишек родить, да и я бы себе фрейлину новую подыскала… а то эта смурная все время ходит, грустно мне на нее глядеть…

Петр засмеялся и подтянул Екатерину к себе поближе.

– Ты права, майн херц, как всегда права! – азартно воскликнул он и крепко поцеловал любимую. – Негоже Варваре нашей век свой девичий разбазаривать по углам, выдадим ее замуж, только жениха хорошего подберем, из помещиков, чтоб не держала девка зла на нас за партию невыгодную.

Екатерина облегченно выдохнула. Вот ведь повезло ей все-таки с возлюбленным: лаской да советом ненавязчивым своего добиться позволяет, хоть и известно ему, что печется она о фрейлине не от широты души, а чтобы с глаз своих ее подальше сбагрить.

– Я тебя обожаю, мой государь, – жарко прошептала молодая женщина и приникла к Петру с долгим проникновенным поцелуем.

Глава 8 Ход королевой

Спокойная размеренная жизнь во дворце нарушилась нежданно-негаданно. Как оказалось, постоянная обеспокоенность Петра была связана с необходимостью воевать. Султан Османской империи наотрез отказался выдать русскому царю преследуемого им шведского монарха Карла XII и вдобавок объявил России войну. Петр стал раздражительным и агрессивным, однако возможность завоевать Великую Османскую империю манила его амбициозный ум.

Очередная депеша с докладом о продвижении турецких войск легла на стол царю. Прочитав ее, Петр ожесточенно скомкал бумажонку и направился в будуар Екатерины. Войдя в ее покои, он остолбенел от неожиданности – его покорная и ласковая невеста металась по комнате, раздавая своим фрейлинам отрывистые приказы.

– Это складывай в походный ларь! Да аккуратнее же! Дай я сама! – Екатерина вырвала из рук нерасторопной фрейлины теплую шубку и стала яростно запихивать ее в сундук, распахнувший пасть прямо посреди будуара.

– Екатерина Алексеевна, вы нас покидаете? – удивленно воззвал Петр к молодой женщине, застывшей возле сундука с взглядом, полным мрачной решимости. – А я надеялся прожить с вами, сокровище мое, еще долгие, долгие годы… – царь подошел к возлюбленной, ласково отобрал у нее шубку и с улыбкой заглянул в родное лицо.

– Я иду с тобой в поход! – непреклонно заявила Екатерина Алексеевна, сверкая очами, как валькирия, и направилась к развороченному шкафу за очередной порцией одежды для сундука.

Петр быстро догнал ее, отослал фрейлин одним взглядом, схватил Екатерину за плечи и резко развернул к себе.

– Куда-куда ты идешь? – прорычал он в лицо девушке, которая, впрочем, ничуть не испугалась его зверских интонаций, быстро успокаивавших любого, кто осмелится противоречить царю Петру Великому.

– Ты сам просил никогда тебя не оставлять, – невозмутимо объяснила та и вдруг уткнулась лицом Петру в плечо. – Я поклялась, помнишь? И я выполню свою клятву.

Петр хотел сказать упрямице много чего – начиная с условий военных походов, которые абсолютно не подходят для царской фаворитки и матери его детей, и заканчивая тем, что эта эскапада попросту опасна для жизни. Но вдруг он отчетливо понял, что не вынесет разлуки с Екатериной, что снова сорвется в бездну, полную кошмаров и безрассудной ярости, что ее родной успокаивающий голос будет слишком далеко от него… Осознав это, царь неожиданно для себя сдал позиции без боя.

– Я знаю, что пожалею об этом еще не раз, но я согласен, – произнес Петр, все еще не веря принятому им решению. – Я согласен, потому что рядом с тобой всегда буду победителем.

Екатерина промолчала, но обняла Петра еще крепче. Впереди были сложные времена, и девушка, уже ранее пережившая все «прелести» знакомства с войной при захвате Мариенбурга, боялась их. Но она прекрасно понимала, что оставаться во дворце без Петра, в полной неизвестности о его судьбе, ей будет еще страшнее.

Низкое небо было затянуто серыми свинцовыми тучами до самого горизонта. Непрекращающийся дождь размыл землю так, что в ней вязли и кони, и телеги, и люди. Петр велел разбить лагерь – его войско срочно нуждалось в отдыхе. Сам царь, объехав всю территорию лагеря и убедившись, что все в порядке, устало вошел в свой походный шатер, где его уже ждала Екатерина, нетерпеливо шагающая по ограниченному пространству из угла в угол.

– Ждешь меня, душа моя? – ласково погладил Петр девушку по запыленным волосам и опустился на жесткое ложе.

Екатерина молча прильнула к царю, и они долго лежали, крепко обнимая друг друга. Петр терзался угрызениями совести: его любимая, покинув светлый дворец с каминами и застекленными окнами, день и ночь ехала в трясущейся карете и в любую минуту могла заболеть. Однако, несмотря ни на что, девушка выглядела довольной и ни разу не пожаловалась Петру.

Уснувших влюбленных на рассвете разбудил громкий пушечный выстрел. Не успел Петр сесть на постели и одеться, как в шатер вбежал офицер, чье побледневшее лицо указывало на не самые лучшие новости.

– Турки окружили лагерь со всех сторон, мой государь! – выпалил офицер и вытянулся в струнку.

Петра словно молнией пронзило: и как только проклятые турецкие собаки успели подобраться к ним так близко? Царя замутило. Он оглянулся на Екатерину, которая уже успела вскочить и теперь решительно одевалась.

– Уж не в бой ли ты собираешься, моя воительница? – через силу усмехнулся Петр.

Екатерине вполне могло прийти такое в ее отчаянную черноволосую голову. Он даже сумел представить ее на коне, врывающейся в гущу турок с саблей наголо и лихо сносящей головы врагам. После третьей или четвертой головы Петр отчетливо представил, как девушку стаскивают с коня, вырывают у нее оружие, прижимают к мокрой земле и по очереди насилуют…

– Петр, прекрати, – растерянно прошептала Екатерина, беспомощно наблюдая за тем, как тот с отсутствующим взглядом крошит побелевшими пальцами деревянный столбик их узкой кровати.

Царь вздрогнул и огляделся вокруг безумным взглядом. Екатерина застыла посреди шатра, напряженно следя за Петром, готовым вот-вот впасть в очередной припадок ярости. Усилием воли Петр взял себя в руки.

– Мне нужно идти, – он набросил на плечи верхнюю одежду, торопливо поцеловал Екатерину в лоб и вышел из шатра.

Осмотревшись, Петр был поражен. Его войско было окружено полукольцом из артиллерийских батарей и земляных укреплений, а вдалеке реяли флаги Османской империи. Увиденная картина поразила царя настолько, что он ударил себя кулаком в грудь и вскричал:

– Неужто мы туркам поганым поддадимся?! Воины мои, отвоюем честь России-матушки, не дадим супостатам посрамить великое войско русское… – Петр вдруг захрипел и упал на землю, забившись в судорогах.

Он уже не видел подбежавшей к нему Екатерины и не чувствовал рук, что несли его в шатер. Периодически он выплывал из забытья, словно из глубокого темного озера, – выплывал, чтобы ухватиться за теплую руку и снова ее отпустить, уйти на холодное черное дно и переживать там свои кошмарные видения в печальном одиночестве.

* * *

Екатерина изо всех сил старалась не поддаться гнетущему чувству безысходности. Петр лежал на кровати, белый как мел и недвижимый, как поверженный титан. Войско, до которого уже донеслись слухи, что царь серьезно занемог, утратило значительную часть своего боевого духа. Даже будучи обычной, не сведущей в политических вопросах, женщиной, она понимала – их шансы на победу равны нулю.

Но какова будет цена капитуляции? Что нужно для того, чтобы вымолить у проклятого турка мир?

Больше всего хотелось завыть в голос, громко, по-бабьи. Но Екатерина знала, что это последнее, что она сделает. Негоже будущей царице вести себя, как деревенская дурочка. Хитрее надо быть, а уж повыть она завсегда успеет. И девушка решилась на отчаянный и безумный поступок. Она приказала фрейлинам достать ее черное муслиновое платье, расшитое серебром и украшенное опалами в круглой огранке.

На закате к турецким укреплениям подъехала карета, которую сопровождали несколько офицеров. Часовые удивленно переглянулись – в карете сидела дорого одетая женщина, которая попросила пропустить ее как представительницу интересов Петра Великого в шатер турецкого визиря, командовавшего осаждением. Визирю тут же донесли о появлении высокопоставленной гостьи, и тот, заинтересовавшись, велел пригласить незнакомку к себе.

Турок пил черный ароматный кофе, удобно разлегшись на персидском ковре. Это был высокий статный мужчина, которого природа щедро вознаградила не только храбростью и удачей, но и роковой красотой. Хищный профиль визиря бередил сердца многих восточных красавиц, а взгляд темных с поволокой глаз, на дне которых плескался жар раскаленных пустынь, разбил не одно хрупкое девичье сердце.

Рядом с визирем на невысоком резном столике находилась доска, расчерченная темными и светлыми клетками, на которых стояли фигуры тех же цветов (позже Петр рассказал ей, что это «шахматы» – игра, созданная исключительно для битв мужских умов). Визирь, отставив чашку, внимательно посмотрел на вошедшую девушку.

«Ах, какая газель!» – про себя восхитился турок. Но, присмотревшись, мысленно добавил: «Нет, в газелях нет столько огня. Тигрица. Настоящая тигрица».

– Прошу прощения за вторжение, – девушка очаровательно улыбнулась и сделала изящный реверанс. – Государь не смог лично переговорить с вами, поэтому позвольте мне изложить вам его позицию по поводу сложившейся ситуации, – на удивление спокойно сказала Екатерина, чье сердце грозило вот-вот пробить грудную клетку, вырваться на пол и подкатиться к ногам визиря.

– Располагайтесь удобнее, – мгновенно оценил гостью визирь и маслянисто улыбнулся. Черноглазая волоокая девушка с пышными формами явно пришлась ему по душе, да и смелости ей было не занимать. Шпионы визиря, которых он заблаговременно отправил в расположение русских войск, доложили, что царь слег с неизвестным недугом и даже глаз открыть не может.

С одной стороны, визиря порадовал тот факт, что с мировой арены, возможно, исчезнет достаточно сильная фигура, и неизвестно, кто возглавит Российское царство. Но, с другой стороны, визирю Петр импонировал чисто по-человечески – как опасный и сильный, а главное, умный соперник, потеря которого сделала бы этот суетный мир чуточку скучнее. На свой лад визирь был настоящим философом.

«А русский царь – не дурак, совсем не дурак, – знал, что турки охочи до русских женщин, вот и прислал мне лучший бриллиант своей коллекции», – подумал он.

Если отбросить в сторону вероисповедание и воспитание, между визирем и Петром было много общего. Оба по достоинству умели оценить настоящую преданность, храбрость, верность и самопожертвование. И визирь прекрасно понимал, что девушка, стоящая перед ним, понимает всю хрупкость своего положения. Ведь, несмотря на то, что встретил он ее достаточно вежливо, одно его слово – и ей конец. Одно его слово – и утром царю доставят обезображенную голову его неудачливой фаворитки. Но визирю совсем не хотелось причинять вреда этой маленькой смелой девушке.

Конечно, он видал женщин и красивее – однако ни в одной из них не ощущался такой внутренний стержень, такой огненный смерч, который, казалось, можно выпустить на волю всего лишь одним поцелуем…

Девушка смущенно улыбнулась и присела на расписную тахту. Екатерина прекрасно поняла намерения визиря – она слишком хорошо знала мужчин, чтобы не придать значения оценивающему взгляду, не заметить, как заблестели глаза турка, как часто он облизывает пухлые губы. На минуту ей овладела ярость – неужели этот чернявый горбоносый завоеватель думает, что Петр выкупит свободу для себя, расплатившись ее телом?! Внезапно все ее смущение как рукой сняло, и она решительно заговорила.

– Итак, у меня к вам есть деловое предложение, – девушка открыто взглянула прямо в глаза собеседнику, не ожидавшему такого напора. – Я хочу, чтобы вы подписали с нами договор о перемирии…

– А что я получу взамен? – прервал Екатерину визирь, склонившись над ней и жадно рассматривая ее грудь в декольте. Девушку замутило от резкого мускусного запаха, волнами исходящего от турка, но она удержалась от брезгливой гримасы и подняла голову.

– Взамен я отдам вам все свои драгоценности, но не больше, – с этими словами Екатерина жестом фокусника раскрыла ларец, доселе лежавший у нее на коленях, и поднесла его к лицу визиря. Тот лениво перевел взгляд на ларец – там переливались бриллиантовые ожерелья, крупные изумрудные серьги, золотые подвески, жемчужные нити, перстни с сапфирами, серебряные бляхи с рубиновыми вставками, тяжелые браслеты, богато отделанные самоцветами, и еще много украшений, которые визирь даже не смог узнать. В его стране многие женщины скорее пожертвовали бы своей честью, нежели добровольно расстались со своими драгоценностями.

«Смелая какая… и отчаянная», – турок задумчиво отвел взгляд в сторону. И хотелось бы строптивицу схватить, насладиться ею сполна, выжать досуха. Но настоящий мужчина никогда не идет на поводу у своих страстей – так говорилось в Коране. И визирь решил позволить себе маленькую блажь как дань уважения к смелости Екатерины. Глаза мужчины расширились, а ноздри затрепетали.