Текст книги "Принцесса-грешница"

Автор книги: Анна Рэндол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 17

Из всех своих тетушек, с кем она могла бы столкнуться, это должна была быть Юстейс.

– Что ты делаешь, разгуливая по коридорам в ночной одежде? – удивленно распахнула глаза Юстейс.

Это была не та ситуация, когда Джулиана могла бы проскользнуть мимо, ни слова не говоря.

– На самом деле все очень просто. Мы обсуждали, как передвинуть мебель, чтобы освободить место под некоторые вещи.

– Так поздно? – поползли вверх от удивления брови Юстейс. – И кто это мы?

«Я убью его за это», – подумала Джулиана.

– Это… – повернулась она туда, где стоял Йен.

Но Йен исчез.

Помилуй его, Господи. Этот человек святой. Она принесет ему дюжину тарелок с печеньем.

– Мы обсуждали это с экономкой сегодня утром. Просто я не могла уснуть, поскольку была уверена, что бюро не встанет у северной стены.

Юстейс немного нахмурилась, но, кажется, приняла ее ответ.

О тетушке Юстейс Джулиана знала меньше всего. Она постоянно пропадала в больнице или отсутствовала по каким-то другим благотворительным делам. И по правде говоря, Джулиана немного побаивалась ее. У нее всегда был строгий и решительный вид.

– Я выведала для тебя кое-какую информацию о Вильгельме. Если ты продемонстрируешь, что тебе хорошо известна сфера его интересов, это поможет завоевать его.

Когда же она успела превратиться в такое безнадежное создание, что все тетушки чувствовали необходимость взять ее под свое крыло? Джулиана даже вздрогнула, когда подумала о том, каким будет совет Константины.

– Давай утром встретимся и обсудим это, – обратилась она к Юстейс.

Та кивнула в ответ, но уходить не торопилась.

– Может, есть какая-то другая причина, почему тебе не спится?

Наверное, на губах еще осталась припухлость. Джулиана начала судорожно придумывать историю о том, что обожгла губы, когда ела горячий суп, но Юстейс заговорила первой:

– Мне жаль, что у тебя не будет шанса прислушаться к своему сердцу, когда дело дойдет до выбора мужа. – Юстейс сжала медальон на груди, где хранилась фотография ее мужа. – Мне правда жаль.

Джулиана ждала, что дальше последует слово «но». И объяснение, почему она, Джулиана, невзирая ни на что, должна выполнить свой долг. Но Юстейс на короткий миг заключила ее в свои объятия и ускользнула прочь.

Слезы жгли глаза Джулианы, она даже немного поморгала ресницами, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Она должна вернуть эти проклятые бумаги. Должна вернуть свою страну.

Джулиана быстро повернулась и стала спускаться по лестнице. Йен может идти, может не идти. Не имеет никакого значения. Она сделает это. Джулиана прошла мимо двух лакеев и даже глазом не моргнула, потом попросила у изумленной кухарки две тарелки печенья.

Через три минуты у нее в руках было две тарелки сладкого слоеного печенья.

Она сделала это.

Джулиана вышла из кухни и наткнулась на Йена. На лице у него не было улыбки, как она ожидала, он просто молча наблюдал за ней. Джулиана медленно переместила тарелки в одну руку, а второй взяла печенье и откусила большой кусок.

Йен резко вскинул голову, показывая, что она должна следовать за ним.

Никто и никогда не вскидывал голову в ее присутствии. А Йен даже не удосужился проверить, послушалась ли она его указания.

Спустя несколько минут он открыл дверь в комнату и затащил ее внутрь.

– Разве мы не возвращаемся ко мне в спальню? – спросила Джулиана и чертыхнулась про себя, сообразив, куда они попали.

– И думать нечего, – пробормотал Йен, оглядевшись вокруг. – А я вообразил, это – гостиная.

Комнату пропитал запах краски и скипидара.

– Здесь временно организована художественная студия, – пояснила Джулиана.

– Для чего? – Йен подошел к холсту, закрытому покрывалом.

Джулиана бросила тарелки на стол и успела перехватить его руку раньше, чем он сдернул с холста покрывало.

– Всего-навсего дурацкая картина.

Йен удивленно поднял брови. Проклятие. Теперь она только подогрела его интерес.

– Которую ты не хочешь, чтобы я видел?

– Именно так.

– Почему?

Да потому что Джулиане претила мысль о том, что Йен будет сравнивать ее с этой картиной и не обнаружит сходства. Дюпре намеревался изобразить Джулиану более привлекательной, чтобы ею заинтересовался какой-нибудь мужчина, а Джулиане не хотелось, чтобы Йен позабавился этим фактом.

– На этой картине – я.

– Ты там обнаженная, что ли? Тогда я определенно должен это увидеть.

Каким-то неуловимым движением Йен освободил свою руку, которую удерживала Джулиана, и сдернул покрывало с холста.

Джулиана резко отвернулась и прошла к окну. Она знала, что он увидит на холсте. Он увидит сидящую на лесной поляне женщину, которая отдаленно напоминает Джулиану. Рассыпавшиеся от ветра волосы. Безупречная розовая кожа. Гораздо более пышная, чем в реальности, грудь.

Но почему же он до сих пор ничего не сказал? Почему молчит?

Джулиана, наконец, не выдержала и повернулась. И тут же подпрыгнула от неожиданности, потому что Йен, оказывается, стоял прямо у нее за спиной.

– И что же тебя беспокоит в этой картине? – коснулся он рукой щеки Джулианы.

– Я глупая, да? Наверное, я должна радоваться, что мой портрет выглядит прекрасно, и что этого действительно должно быть достаточно, чтобы заинтересовать мужчину.

– Я подумал, – нахмурился Йен, – ты рассердилась, потому что художник, похоже, совсем слепой. Где этот глупец учился рисовать?

Джулиана поморщилась. Она и сама знала, что выглядит совсем не так, как женщина на портрете, но ей было очень больно, когда она услышала подтверждение собственных мыслей.

– Нет, – Йен взял Джулиану за подбородок, – ты и правда расстроена этой картиной. Давай я брошу ее в камин.

– Слишком поздно, – выдохнула Джулиана. – Ты уже увидел ее.

Йен терялся очень редко, но сейчас пребывал в полном недоумении. Какое это имеет значение, что он увидел эту глупость? Вдруг ему в голову пришла беспокойная мысль.

– Не думай, что тебе я предпочту ту лесную девку.

– Так и есть, – сдавленно фыркнула Джулиана. – Ну, вот что я тебе скажу. Ее волосы растрепались от занятий любовью с каким-нибудь дровосеком в лесу. Щеки раскраснелись от большого количества выпитого вина. А левая рука согнута под совершенно неестественным углом.

Едва заметная улыбка тронула губы Йена и тут же пропала.

– Что случилось с женщиной, одержавшей победу в битве за печенье?

У Йена было такое чувство, что Джулиана взвешивает сейчас свой ответ. Он был абсолютно уверен в том, что она не станет отвечать. В конце концов, в подобных размышлениях победа редко оказывалась на его стороне.

– Я не могу ступить на землю своей родины. Не могу дать своим людям деньги на семена для посадки. Я не в состоянии остановить французов, которые собираются у границ моей страны. Я не в силах заставить испанцев послушать меня. И даже собственный брат меня не слушает. И по всей видимости, у меня даже не получается выглядеть как принцесса! – рассерженно выпалила Джулиана. – А теперь ты увидел этот портрет и знаешь, какая я неудачница во всем. И ты – единственный человек, на которого, как я думала, мне не придется производить впечатление, однако я понимаю, что очень хочу… – Джулиана плотно сжала губы и отвернулась.

Необходимо продлить этот момент, подумал Йен. Он должен создать неловкую ситуацию между ними. Заставить ее понять, что все ее чувства не более, чем глупость.

Однако вместо этого Йен положил Джулиане руку на плечо и развернул к себе лицом.

– Каждое мгновение дня ты несешь ответственность за целое государство. Однако ты ни разу не уклонилась от этой ответственности. Ты хочешь ограбить безумца, чтобы защитить своего брата. Ты – смелая, упрямая и умная. Ты – такая принцесса, о которой любая страна может только мечтать, – заявил Йен, подумав, что на этом надо остановиться. Сделать шаг в сторону. Но проклятый рот не желал закрываться: – Ты женщина, о которой мечтает любой мужчина. Ты остроумная и очаровательная. Твои поцелуи зажигают меня.

Йен увидел, что взгляд Джулианы упал на его губы. Какого черта он вспомнил про поцелуи? Надо отступать. Если сейчас она его поцелует, все закончится тем, что он окажется между ее стройных бедер. Йен всегда умел найти альтернативу. Но сейчас он знал, что если снова коснется губ Джулианы, то уже не остановится. Даже дышать одним воздухом с ней казалось ему самым эротичным занятием. Ему хотелось прижаться губами к ее нежной шее, почувствовать, как проскальзывает между его губ ее язык…

– А еще ты украла печенье, – собравшись с силами, заявил Йен.

Джулиана перевела взгляд на тарелки с печеньем, стоявшие чуть дальше на столе, и Йен шагнул назад, сделав вдох и пытаясь справиться с возбуждением.

– Спасибо, что выслушал мои глупости, – обронила Джулиана.

– Какие глупости? В том, что ты сказала, никаких глупостей нет. Может, съедим теперь твой приз?

Во взгляде Джулианы промелькнуло изумление, и она передала Йену тарелку.

– Значит, теперь я готова ограбить этого безумца?

Печенье показалось Йену неаппетитным, но он все-таки положил две штучки к себе в карман, чтобы съесть позже.

– Да, думаю, готова.

Только он не позволит ей сделать это.

Она, конечно, сумеет украсть документы, но не должна этим заниматься. Она хорошая. Чистая. Тогда как Йен бездомный бродяга, человек, которого воспитала улица.

Он узнает, что натворил ее брат, а потом сам выкрадет улику.

Глава 18

– Подожди. Что ты сказала? – переспросила Джулиана. Она, похоже, ослышалась. В конце концов, на постоялом дворе, где стояли кареты, было шумно. – Моя горничная сбежала с новым камердинером Грегори? С тем лакеем, что заменил прежнего камердинера? – Этот лакей был только вчера переведен на это место.

– Да! – подтвердила Константина. – Они незаметно ускользнули вместе, когда мы остановились в Уэльсе выпить чаю, – энергично махала веером тетушка. – Очевидно, они давно любили друг друга.

– Любовь, – произнесла Лукреция таким тоном, что сразу становилось понятно ее отношение к этому чувству. – Теперь мы появимся в доме герцога с недостаточным количеством прислуги и будем выглядеть круглыми дураками. Ты, конечно, воспользуешься помощью моей горничной, но делить прислугу… Эту парочку необходимо найти и проучить хлыстом.

К ним с поклоном присоединился Йен. Он и остальные три грума были одеты в черную ливрею с серебряной отделкой, которая являлась форменной одеждой королевского двора Ленории. Йена назначили охранять задний угол кареты, поэтому Джулиана могла увидеть его, только высунув голову из окна.

У нее и сейчас не получалось как следует насладиться его видом, поскольку он находился рядом с ней, зато она могла изучать его краем глаза. Ливрея сидела на нем безупречно, широкие плечи казались невероятно массивными. И благодаря тем изменениям, которые несколько лет назад ввела в крой униформы Константина, ясно просматривались узкие упругие ягодицы Йена.

И он находился так близко, что она чувствовала его запах. От него пахло лошадьми и сандаловым деревом.

А печенье?

Джулиана заметила немного оттопыренный карман ливреи. Остатки еды после чая, без всяких сомнений.

– Мое почтение, ваше высочество.

Теперь Джулиана могла взглянуть на него, но так и не осмелилась. Она слишком боялась, что в ее глазах он все прочтет.

– Мы отправили за новым камердинером и горничной. Агентство пришлет замену прямо в имение герцога. Они должны прибыть утром сразу следом за нами, – сказал Йен, легко коснувшись руки Джулианы.

Джулиана немного подвинулась, чтобы контакт получился более тесным, но Йен уже убрал руку.

Неужели только это ей теперь и осталось? Одно прикосновение украдкой на постоялом дворе?

– Очень хорошо. – Константина перевела взгляд на нижнюю часть фигуры Йена. – Как ты сказал тебя зовут, грум?

– Богглсуорт, ваше высочество.

– Ну, что ж, Богглсуорт, я вижу, тебе вполне можно… доверять. Принесешь мои сундуки в мою комнату лично.

Джулиана закашлялась, скрывая смех. Вот черт, и почему она сама об этом не подумала?

К ним подошел старший грум и встал рядом с Йеном.

– Комнаты готовы, – поклонился он.

Юстейс выбралась наконец из кареты, и они все вместе отправились на постоялый двор. Буквально через несколько минут каждого из них устроили в отдельной комнате, чтобы они успели освежиться и привести себя в порядок перед ужином.

Джулиана осталась без горничной, ей некому было помочь. Поэтому она испытывала некоторые неудобства. Хозяин постоялого двора обещал прислать в помощь одну из своих девочек, но та до сих пор не пришла. Джулиана приблизилась к окну и распахнула его пошире в надежде, что вечерний бриз ее освежит.

А еще ей хотелось хоть одним глазком взглянуть на Йена, если получится.

Она начала снимать перчатки и замерла от неожиданности. В левой перчатке лежала записка.

Джулиана вытащила тонкую полоску бумаги и развернула ее. Почерк был четким и стремительным, но удивительно аккуратным.

«Сегодня ночью дополнительное обучение.

P.S. Ты знаешь, как жарко в черном в такую окаянную погоду?»

Сердце гулко колотилось в груди. Значит, ничего не закончено. По крайней мере пока. Она насладится каждым мгновением, что у нее осталось.

Джулиана знала, что должна помнить о гордости. И она будет помнить. Со временем. Сегодня ночью она предастся наслаждению.

Послышался стук в дверь. Джулиана смяла записку и сунула ее в щель под окном.

– Войдите.

В комнату вошел Йен с огромной деревянной бадьей на плечах. Он поставил бадью в центре комнаты и, пятясь назад, удалился, подмигнув Джулиане.

Тяжело топая по лестнице, лакеи стали носить ведра с горячей водой. Вскоре ванну наполнили, и последний лакей закрыл за собой дверь.

Нет, все-таки это жестоко. Она, вся пыльная и потная, должна с вожделением смотреть на воду, поскольку без помощи горничной не сможет принять ванну.

– Тебе требуется помощь, да? – послышался голос у нее за спиной.

Джулиана резко обернулась.

– Ну ладно, открытое окно было как приглашение.

Джулиана огляделась вокруг и подала Йену знак, чтобы замолчал. Тетушки находились в комнатах по соседству, а стены – деревянные.

– Горничная появится здесь в любую минуту. – И пусть она уже стала куда более находчивой, объяснить присутствие Йена в комнате с наполненной ванной она не сможет.

– Не появится.

– Хозяин постоялого двора сказал…

– Хозяин постоялого двора думает, что ты делишь одну горничную на двоих со своей теткой, а та думает, будто тебе помогает дочка хозяина постоялого двора.

– В таком случае я остаюсь без горничной, которая поможет мне раздеться.

Йен удивленно поднял брови.

Но если он подумал, что она зальется краской смущения, то он ошибался. Джулиана повернулась к нему, чтобы он мог дотянуться до пуговиц на ее платье.

– А кто сказал, что первой в ванне будешь купаться ты? – спросил Йен.

– Что? – повернулась к нему Джулиана, только в последний момент вспомнив, что надо говорить шепотом.

– В летнюю жару ты заставила меня облачиться в ливрею из черной шерсти. За тобой должок.

– Ничего я не должна. Ливрея сшита из тончайшей шерсти, в ней абсолютно комфортно…

– Твоя прислуга нагло лжет. Находиться в этой ливрее – все равно что заживо жариться на медленном огне.

– Ты не будешь мыться первым. – Джулиана слышала, что некоторые люди моются в одной ванне. Фу, какая гадость.

– Попробуй остановить меня, – раньше, чем успел договорить, сбросил ливрейную куртку Йен.

Он не посмеет. Однако следом за курткой последовал жилет.

Джулиана попыталась дотянуться до своих пуговиц. Самую верхнюю ей удалось расстегнуть самой.

А Йен уже сбросил сапоги.

Приложив немного усилий, Джулиана расстегнула вторую пуговицу. Но черт побери, до третьей ей никак не достать.

– У тебя такая цель – придумать как можно больше способов, чтобы я увидела тебя обнаженным?

Йен, уже почти сняв рубашку, остановился.

– Но должен же я был чем-то занять себя в дороге, – полетела в сторону его рубашка.

Без рубашки Джулиана видела его и раньше, но это случилось в темной комнате и на приличном расстоянии, причем в спешке.

А сейчас он стоял всего в нескольких дюймах от нее. В розовых сумерках. У Джулианы голова шла кругом от этого великолепного зрелища.

Грубо высеченный торс, гладкие планки мышц. Джулиане захотелось протянуть руку и провести по ним пальцем.

– Возможно, теперь ты захочешь отвернуться, Принцесса, потому что я снимаю бриджи.

– А если нет?

Йен замер уже во второй раз.

– Как пожелаешь, – решительно взялся он за пуговицу и стащил бриджи, оставшись в белых льняных подштанниках.

И в возбужденном состоянии.

– Гм… – единственный звук, который смогла издать Джулиана.

– Запомни, я действительно старался быть джентльменом. Могу добавить, что такое происходит со мной впервые в моей жизни, и я тебя предупреждал. Теперь моя последняя попытка. Возможно, сейчас ты захочешь отвернуться.

Но Джулиана ничего не могла с собой поделать. Его восставшая плоть заворожила ее сильнее всего остального, что она видела в своей жизни.

– Смущаешься? – поинтересовалась она.

– Смущение – это не про меня, – одним движением Йен сдернул подштанники.

Боже милостивый! Она сделала с ним это. Наверное, она должна быть поражена, возмущена, а Джулиана, наоборот, чувствовала себя гораздо более сильной, чем прежде.

Ей хотелось обхватить его плоть пальцами, погладить ее и почувствовать, какая она на ощупь.

– Черт с тобой, женщина. – Йен забрался в ванну и сел, потом набрал в пригоршню воды и умыл лицо. – Черт, это полное безумие, Йен. Абсолютно глупо. По-идиотски…

– Ты разговариваешь сам с собой?

– Просто решил, что я уже абсолютно безумный человек. Почему нет, черт возьми? – Йен погрузил голову в воду. – Понятия не имею, о чем я думал. Нет, это ложь. На самом деле я знал. И думал о том, что мне нравится наблюдать, как румянец заливает твои щеки. И как мило ты открываешь рот от изумления, когда я в очередной раз поражаю тебя. – Йен взъерошил рукой мокрые волосы, и они застыли острыми неровными клочьями. – Я не подумал о той восхитительно скандальной стороне твоего характера, которую ты так тщательно и глубоко скрывала. Как и не ожидал, что ты будешь смотреть на меня так, словно хочешь лизнуть. Черт возьми, Принцесса, терпение мужчины не бесконечно, ему рано или поздно приходит конец.

– Когда? – спросила Джулиана, а у самой не выходили из головы его слова, породившие в мыслях новый набор грешных образов. Лизнуть его. Джулиана устремилась к Йену. Капли воды висели у него на ресницах и блестели на щеках.

Йен выпрямился так быстро, что вода из ванны выплеснулась через край.

– С тобой, Принцесса, это произойдет очень быстро. Тебе достаточно лишь посмотреть на меня, и я буду неделю сгорать от желания.

Джулиана наклонилась и взяла кусочек мыла, которое оставил лакей. Обмакнув его в воду, она намылила руки.

– Ну-ка, ну-ка… о, это лаванда. Наклонись вперед, Йен.

– Что ты собираешься делать? – прищурился, глядя на нее, Йен.

Получать удовольствие. Она пойдет в дом Соммета и спасет брата. Потом попытается добиться расположения принца Вильгельма, чтобы спасти свою страну.

А это мгновение она оставит только для себя.

– Ты говорил, что я должна тебе за то, что заставила надеть эту униформу, – пояснила Джулиана. – А я не люблю оставаться должницей.

Она положила мыло и опустила руки на плечи Йена. Почувствовав, как он задрожал от прикосновения ее пальцев, Джулиана продолжила намыливать плотные мышцы плеч.

– Как же мне объяснить остальным грумам, почему от меня пахнет лилией?

– Лавандой, – поправила его Джулиана.

– Чертов цветок. Какая разница – лилия, лаванда.

Йен прав, запах, конечно, женский. Но на его теле этот запах приобретал какой-то земной и вполне мужской оттенок.

– Я думаю, остальные грумы приревнуют, – заметила Джулиана, и ее руки скользнули по спине Йена ниже плеч.

– Как они могут ревновать к тому, что даже не осмелились бы себе представить? – пророкотал низкий голос Йена.

У Джулианы дрогнуло сердце. Фактически остановилось. Как будто все ее существо на мгновение замерло, а потом вновь вернулось к жизни с удвоенной скоростью.

– Наклонись вперед, – приказала она и, взбив побольше пены, начала намыливать спину Йена, пока не добралась до кромки воды.

После секундного замешательства ее руки нырнули под воду и там продолжили исследовать его спину. Джулиана знала: когда Йен прикасался к ней, она была абсолютно счастлива. Но как могут прикосновения к нему породить жаркую волну страсти у нее между ног? Она дышала тяжело и прерывисто.

Наконец, ее руки почувствовали упругий изгиб ягодиц. Бог мой, все тело Йена состояло из крепких упругих мышц…

Его руки взмыли из воды и схватили Джулиану за плечи, прижав ее руки к бокам. Движением, похожим на движение тореадора, он развернул ее к боковой стороне ванны.

Еще одно движение, и Джулиана оказалась стоящей на коленях. Рукой он обхватил ее за шею и притянул к себе. Его губы были требовательными. Голодными. Вода капала с его мокрой руки на лиф платья.

– Ты хотела знать, когда придет конец моему терпению? Так оно закончилось. – Йен запустил руки в ее волосы, вытаскивая булавку за булавкой, пока они не рассыпались по плечам Джулианы и концы их не оказались в ванне. – Ты сводишь меня с ума. Ты заставляешь меня хотеть то, чего не должен. А у меня очень плохо получается отказывать себе в том, чего я хочу.

Язык Йена скользил по плотно сжатым губам Джулианы, пока они не раскрылись. Их языки сплелись в одно целое, дразня и изучая друг друга.

Но Йен не единственный, в ком росло напряжение. Руки Джулианы скользнули по груди Йена вниз.

– Если твои руки у меня на груди, по-видимому, будет справедливо… – Йен притянул ее ближе и стал покрывать поцелуями шею, потому спустился к лифу платья.

Джулиана застонала.

Йен замер на мгновение.

– Не забывай о соседях, – прижал он ей палец к губам.

Джулиана прикрыла глаза. Он прав. Ее момент удовольствия грозил превратиться в нечто гораздо большее.

А ей было все равно.

Йен понимал, что Джулиана хочет его. Если он опять ее поцелует, она уступит. Она позволит ему содрать с нее платье. Позволит окропить холодной водой обнаженную грудь и увидеть, как твердеют соски.

Он может положить ее на кровать, а может взять прямо здесь, она готова оседлать его в ванне.

Но где-то в глубине ее глаз Йен кое-что заметил. Джулиана осознавала необходимость думать о том, что делает. Она осознавала, что немного позже раскается.

Сама мысль о том, что она пожалеет о свершившемся, казалась Йену невыносимой.

Он отпустил Джулиану из своих объятий и несколько раз ополоснул лицо водой.

– Прости, Джули, но у меня такое правило: никогда не спать с женщиной, которая на самом деле не хочет меня.

– Но я хочу тебя, – призналась Джулиана, хотя сейчас в ней боролись смущение и желание.

– У тебя есть сомнения на этот счет, Джули.

– Я…

Но это была правда. Йен не обращал внимания на волнение, теснившееся в груди. Проклятая вещь, эти эмоции, сколько неудобств они доставляют.

– Может быть, именно сейчас в тебе кипит желание, но ты не желаешь ничего больше, кроме этого мгновения. Я не хочу, чтобы ты воспользовалась мной таким способом.

Джулиана вытерла каплю воды на ключице и прищурилась.

– А как же те другие женщины, с которыми ты спал? Они воспользовались тобой? Или у тебя сомнения только на мой счет? – Тень нерешительности промелькнула по ее лицу.

Проклятие. Йен окунулся с головой под воду и держался там, пока хватило воздуха. Те другие женщины тоже не хотели его. Им требовалось только удовольствие, которое он мог доставить в постели. Они мечтали об удовлетворении своих желаний, но сам Йен им был не нужен.

И если уж говорить правду, то на самом деле и он не нуждался в них.

Но Джулиану он хотел. Желание обладать ею мучило его беспрестанно, однако он никогда не признавался ей в этом.

– Те другие женщины были в высшей степени готовы к спариванию. – Йен не принял во внимание ее легкий вздох. – У них не возникало каких-либо сложностей, а ты, Принцесса, одна сплошная сложность.

– Я не виновата в этом, – вздохнула Джулиана. – И думаю, в других обстоятельствах все получилось бы проще.

Неужели он только что заставил принцессу заявить о ее готовности к спариванию? На какой круг ада он попадает за это в другой жизни?

– Что за обстоятельства ты имеешь в виду?

Джулиана уселась на пол, поджала колени к груди и положила на них подбородок.

– Например, если бы я была продавщицей.

– Представить тебя продавщицей, когда твое платье стоит больше, чем они зарабатывают за целый год, довольно трудно.

– Знаешь ли, я могла бы обойтись без них.

– Без платьев? Ну нет, я думаю, даже продавщицам требуется одежда.

– Я говорю про дорогие платья, – устало улыбнулась Джулиана. – Если ты думаешь, будто в ливрее тяжело, то попробуй поносить пять слоев бархата в переполненном танцевальном зале.

Йен старался не подпускать ее близко, так почему он чувствовал, что этот разговор делает их ближе друг к другу?

– Если бы ты была простолюдинкой, чем бы ты занималась? Сомневаюсь, что ты много умеешь делать из того, что приносит прибыль. Может, вышивка?

– Дамские шляпки.

– Ты бы делала дамские шляпки?

– Я делаю дамские шляпки, – засияла от гордости Джулиана. – И довольно хорошо.

– Шляпки?

Джулиана вскочила на ноги, подошла к своему дорожному сундуку и вытащила оттуда коробку. Оглянувшись на Йена, она открыла ее. Внутри действительно оказалась незаконченная шляпка, рядом лежал и кусок ленты, и катушка ниток.

– Разве для этого у тебя нет горничной?

– Мне нравится этим заниматься. Мне доставляет удовольствие думать, что я не совсем бесполезна. Не какая-то там легкомысленная капризная штучка.

Йен обожал вызов, который горел в ее глазах и подзадоривал его посмеяться над ее тайным хобби.

– Нет, Джули, ты не такая. Я беру свои слова назад. Ты была бы очаровательной продавщицей.

– Согласна. А ты бы мог стать банковским служащим.

– Банковским служащим. – Йену нравилось наблюдать, как она сражается со своей улыбкой. – И ты доверила бы мне деньги? И потом, неужели нельзя придумать что-то более смелое? В конце концов, я – внушающий страх шпион, – встал в ванне Йен. – Подай мне полотенце, продавщица.

Джулиана стояла и не могла отвести от него глаз. Коробка, которую она держала в руках, упала на пол. Однако его принцесса недолго пребывала в оцепенении.

– Если я продавщица, – с кокетливым выражением лица начала Джулиана, – тогда это полотенце дорого тебе обойдется.

– Что? – попытался спросить Йен, но вместо этого из горла вырвался только смущенный хриплый звук. Вся кровь, которая так до конца и не ушла из его паха, теперь устремилась назад, пульсируя с каждым ударом сердца. – И во что мне это обойдется? – откашлялся Йен.

– Прикосновение. Я хочу прикоснуться к тебе там, где захочу.

Наверняка она не станет…

Но взгляд Джулианы остановился именно на его восставшей плоти. Если она дотронется до нее, то получит намного больше одного прикосновения.

– Но ты ведь не продавщица, – от отчаяния резко возразил Йен. – Ты хоть представляешь, что за жизнь у продавщиц? Дни, когда не хватает еды. Ночи без угля. Слишком тонкие шали, которые не согревают в зимнюю непогоду. Старость, при необходимости экономить каждый пенни. У тебя нет ничего общего с продавщицей.

Джулиана отвернулась и выпрямила спину. Расстегнутое сверху платье только придавало ее фигуре уязвимости.

– Я не дура. Это просто фантазия.

Йен сам взял полотенце и обвернул его вокруг бедер.

– Эту фантазию лучше забыть, Джули.

Когда Джулиана обернулась, Йен был уже в бриджах.

– Ты говорил, что можешь научить еще чему-то.

– Ты должна уметь защищаться, – натянул рубашку Йен. – От таких идиотов, как я, – добавил он, увидев задумчивое лицо Джулианы.

Но она вовсе не была уверена в этом.

– А это обучение подразумевает, что я могу ударить тебя?

– Если можешь. Твоя последняя попытка оказалась, мягко говоря, бесполезной.

О, на этот раз она ударит его как следует.

– Как мне начать?

– Может, подождем тренироваться в этом, – скривил губы Йен, – если только ты не собираешься переломать мне ноги?

– Только если ты боишься, что я смогу это сделать, – сжала кулаки Джулиана.

– Во-первых, – глядя на нее, нахмурился Йен, – ты сломаешь себе руки, если будешь так бить. Во-вторых, что касается большинства мужчин, ты скорее всего не сумеешь сильно ударить их…

– Покажи мне, как собрать кулак.

Йен вытянул большой палец Джулианы, чтобы он закрыл первые две косточки в кулаке, и выпрямил ей запястье. Как только он сделал шаг назад, она замахнулась.

Йен легко перехватил ее руку и не смог сдержать усмешку.

– Ты действительно хотела ударить меня, да?

Да, она хотела. Она почти достала его вторым кулаком, но Йен прижал обе ее руки к бокам, в результате чего его губы оказались совсем рядом с ее губами.

– Я уже говорил, что вряд ли твой удар кулаком окажется болезненным, пока не попадешь в нужную точку, например в горло. Но даже если ты и ударишь правильно, то сломаешь руку. Поэтому вместо кулака я бы рекомендовал бить открытой ладонью. Вот так.

Йен медленно отступил от Джулианы, словно хотел убедиться, что она не ударит его по голове, и показал ей, как держать пальцы вместе и бить ладонью.

– Если целишься в лицо, бей по носу или по глазам. Если собираешься ударить в живот, тогда бей сюда. – Он показал пальцем туда, где у нее сходились ребра, чуть ниже груди.

В этот момент оба замерли и стояли тихо. Если Джулиана поднимет голову, их губы встретятся. И судя по тому, как наклонился вперед Йен, он тоже это знал. Его зрачки расширились, и от этого горевшие голодным блеском глаза стали глубже.

Джулиана изо всех сил ударила его в грудь.

Воздух со свистом вырвался из легких Йена, и он покачнулся назад, вытянув вперед руку, чтобы предотвратить второй удар, который Джулиана планировала нанести ему по носу. Йен сделал несколько вдохов, положив вторую руку на колени.

Когда Йен сложился пополам, улыбка, вызванная победой над ним, медленно сползла с лица Джулианы. Точно так же испарился ее гнев, вызванный прочитанной им ранее лекцией. Она не хотела причинить ему боль.

– Слава богу, что я пока еще не научил тебя пользоваться коленями, – с несчастным видом пробормотал Йен.

– Коленями?

Следующие несколько минут Йен показывал ей различные приемы с использованием коленей, локтей и ног.

После такой тренировки у Джулианы от напряжения тряслись руки, а пот заливал глаза.

– Завтра, – поклонился ей Йен, – мы продолжим изучать основные приемы защиты с помощью кинжалов. Он натянул куртку и подошел к окну.

– Подожди, – окликнула его Джулиана. Она и сама до конца не знала, что хотела сказать. Она знала только, что не хочет видеть, как он уйдет. – Неужели такие уроки действительно необходимы?

– Если Соммет будет где-то поблизости – да.

– Что ты знаешь о нем?

– Он – грязное подобие человека, – после некоторого замешательства выдал Йен.