Текст книги "Грехи негодяя"
Автор книги: Анна Рэндол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 10
Не успел Блин отойти от нее и на несколько шагов, как появился Клейтон. Оливия бросилась между мужчинами и не позволила Клейтону устремиться в погоню. Блин же быстро затерялся в толпе.
Клейтон обхватил ее за талию, чтобы отодвинуть в сторону, но она вцепилась в его руку и наотрез отказалась отпускать.
– Это не то, что ты думаешь, Клейтон. Он просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.
– А я хочу найти Аршуна.
Ее хватка ослабла, и ему наконец удалось от нее отцепиться. Клейтон бросился вперед, но сразу остановился и выругался. Блин уже скрылся.
Оливия вздохнула, приготовившись к гневной тираде своего спутника. Но Клейтон молча отошел от нее и отдал свою овчинную шапку мальчишке, крутившемуся неподалеку, обменяв ее на стеклянный шарик. Взамен он приобрел себе в соседнем магазине шляпу с низкой тульей.
Напялив шляпу на голову, он вдруг покачнулся и едва не упал. Оливия поддержала его за локоть, но он вырвался и заорал:
– Я буду пить, когда захочу, ясно, женщина?! – Клейтон шагнул к человеку, продававшему спиртное, и через несколько мгновений с победным криком поднял над головой большую бутыль с мутным содержимым.
Мужчины вокруг одобрительно засмеялись.
Боже, что он делает?! Оливия едва не забыла, что должна говорить по-русски.
– Я могу все объяснить… – пробормотала она. – Я…
Тут Клейтон схватил ее в охапку, прижал спиной к стене между двумя магазинами и стал покрывать лицо поцелуями.
«Святые угодники! Как приятно!» – промелькнуло у нее.
Клейтон же поставил бутылку на пол и шепотом заговорил:
– Я вижу, ты быстро отыскала своих революционеров. Чего он хотел? – Его пальцы больно впились ей в плечи, хотя губы, касавшиеся ее лица, оставались мягкими и нежными.
«Приятно, конечно… но не очень», – со вздохом подумала Оливия.
– Он защищал меня в доме графа. И пошел за нами, желая убедиться, что все в порядке.
– Был ли он доволен, когда ты сказала, что я собираюсь взломать шифр?
Оливия уперлась ладонями в грудь Клейтона и попыталась оттолкнуть его.
– Ты все не так понял. Я сказала ему, что все в порядке, и велела убираться восвояси. А теперь отпусти меня, гоблин.
Клейтон не обратил на ее требование никакого внимания и снова заорал:
– Не сопротивляйся!
Если он решил наказать ее, то хорошо выбрал способ. Впрочем, ей нравились его прикосновения; более того, ей даже пришлось бороться с желанием прижаться к нему, коснуться губами его губ, почувствовать, как царапает щеку его щетина…
– Что ты делаешь? – тихо спросила Оливия, снова безуспешно пытаясь отстраниться.
Усмехнувшись, Клейтон сообщил:
– Разыгрываю сцену. – Его рука скользнула по ее талии, потом – по бедру. Но этого ему показалось мало, и он, сжав бедро, приподнял ее ногу так, что она легла на его бедро.
– Я знаю, ты на меня злишься… – Она умолкла, забыв, что хотела сказать, так как вдруг почувствовала, что Клейтон с силой прижался к ней нижней частью тела.
Более того, Оливия почувствовала, что Клейтон был возбужден. Она же была до крайности раздражена и смущена… но все-таки не смогла не ответить тем же.
– Я не злюсь, – ответил он.
– Но ты считаешь, что я революционерка.
– Я так всегда считал. Подтверждение ничего не меняет.
– Если не считать того, что теперь ты размазываешь меня по стенке.
– Размазываю? – Он замер, и Оливия тут же пожалела о сказанном.
Но Клейтон почти сразу же стал двигать бедрами, касаясь чувствительного местечка меж ее ног. Оливия прикусила губу, чтобы не застонать от удовольствия.
– Ты не знаешь, какую силу воли я демонстрирую в этот самый момент. – Его дыхание ласкало ее щеку.
– Но все еще думаешь, что я предательница?
– Я думаю, что ты средство для достижения цели. И ничего более.
– Какой цели?
Клейтон несколько секунд помедлил, прежде чем заговорить.
– Видишь ли, есть женщина, которая меня интересует намного больше, чем ты, и я хочу, чтобы она была в безопасности. А для этого мне необходимо, чтобы крестьянин с телегой капусты и его жена исчезли.
Она даже не вздрогнула от этих его слов. Вероятно, начала вырабатываться привычка.
– Тогда зачем привлекать к нам всеобщее внимание?
Его рука стала медленно поглаживать ее ногу, опускаясь все ниже – к икре… лодыжке…
– Мне необходимо отправить сообщение, – ответил он.
– Сообщение… о чем? Что ты сильнее меня? Что ты можешь заставить мое тело вести себя предательски – так же, как, по твоему мнению, веду себя я по отношению к тебе?
Дыхание Клейтона было горячим – казалось, оно обжигало.
– Сообщение не для тебя, – ответил он.
Внезапно из толпы возник дородный мужчина в сером фетровом пальто. Еще один полицейский.
Оливия уже открыла рот, чтобы предупредить Клейтона, но мужчина поднял дубинку и размахнулся…
Увидев панику в глазах Оливии, Клейтон понял, что за его спиной что-то происходит. Дьявол! Он не должен был отвлекаться! Но ее реакция на его грубые ласки…
У него не хватило времени додумать мысль – тренированное тело уже начало действовать.
Полицейский с поднятой рукой. Лицо Оливии, искаженное страхом. И ее отчаянный крик.
В следующее мгновение Клейтон перехватил дубинку. Полицейский не оказал сопротивления. Оливия же побледнела и застонала от боли. Она, приняв удар на себя, стояла у стены, прижав руку к груди.
Клейтон в ярости уставился на полицейского.
– Ты ударил ее?! – прорычал он. О чем, черт возьми, она думала? С какой стати решила его защитить? Она же всегда отступала в сторону!
Впрочем, это было не так. Он вспомнил, как удержал ее, не дав броситься в погоню за его матерью, когда та вернулась домой, а месяц спустя опять сбежала.
– Она сама подставила руку, – ответил полицейский. – Я только хотел сказать вам, что хорошо бы перейти в другое место… сэр. – Молодой человек провел ладонью по чисто выбритому подбородку и внимательно всмотрелся в лицо англичанина.
Клейтон забыл, что следовало перейти с вульгарного русского на обычный. Он не мог припомнить, когда еще выходил из образа, выполняя задание. Мэдлин и Йен подняли бы его на смех.
Клейтон проклинал свою самонадеянность. Следовало довериться первому же полицейскому – любой из них мог бы передать послание. Так нет, он не смог противостоять искушению. Очень уж хотелось поставить в тупик полицейского министра, появившись в Санкт-Петербурге ниоткуда.
Надменно вскинув подбородок, Клейтон заявил:
– Я барон Дмитрий Комаров, и мне не нравится, когда нападают на моих людей.
Полицейский в смущении попятился.
– Но тут публичное место… И существуют определенные правила… – Клейтон усмехнулся, а полицейский продолжал: – Возможно, если вы поговорите с…
– Нет! Если полицейский министр захочет со мной поговорить, то сможет найти меня в доме княгини Катерины Петровой.
Полицейский вздрогнул.
– Не думаю, что стоит из-за этого дела беспокоить министра.
– Поверьте мне, он захочет все узнать. – Клейтон по-хозяйски обнял Оливию за плечи и повел прочь.
– О!.. – воскликнула она, прижимаясь к своему спутнику.
Клейтон видел сейчас только ее глаза – она уткнулась подбородком в шарф.
– Ты не пострадала? – спросил он. Проклятие! Ему было необходимо увидеть ее лицо!
– Ты положил шарик в мой валенок, – сказала она неожиданно.
– Да, верно. Это изменит походку. Нас не должны узнать.
– Ты бы мог сказать, чтобы я прихрамывала.
– Если ничего не мешает, постоянно хромать невозможно. Или просто забудешь, на какую ногу хромать.
Не выдержав, Клейтон сдвинул шарф с ее лица. И почему-то это его прикосновение показалось ей, на удивление, интимным.
– Как твоя рука? – спросил он.
Оливия отвернулась.
– Несколько синяков больше, несколько меньше – какая разница?
Интересно, почему у него вдруг так защемило сердце? Он ведь годами принимал удары, предназначавшиеся Мэдлин, а та делала то же самое. Но с другой стороны, Мэдлин была его соратником по оружию, его другом. А Оливия – ни то ни другое.
И она стонала, когда он к ней прикасался. И еще от нее пахло медом и розами. Но Оливия не отступила, не спряталась. И она умела, как никто другой, заставлять его смеяться.
Клейтон вывел ее на улицу через другой выход и подозвал проезжавшие мимо дрожки. Кучер был в таком огромном тулупе, что казался сказочным великаном. Клейтон несколько минут поторговался, потом наконец положил две серебряные монеты на широкую ладонь мужика.
– К дому княгини Катерины Петровой, – приказал он.
Колеса дрожек несколько раз провернулись в снегу, после чего коляска поехала. Оливия изо всех сил вцепилась в узкую деревянную скамью, чтобы не упасть.
– Мы на самом деле туда едем? Я думала, что это твоя очередная уловка.
– К сожалению, нет.
– К сожалению?
– Дело в том, что я убил ее мужа. Сомневаюсь, что она об этом забыла и простила.
Глава 11
Оливия не могла сказать точно, какой представляла княгиню Катю. Возможно, величавой царственной особой, возможно, юной светловолосой девушкой с непослушными кудряшками.
Женщина, которая шла – нет, не шла, плыла по коридору, – эта женщина оказалась изящной, грациозной, и она была всего на несколько лет старше Оливии. Яркие рыжие волосы пышными волнами падали на спину и на плечи. На ней были желтовато-коричневые бриджи, свободная белая рубашка и длинная изумрудно-зеленая безрукавка.
По-английски она говорила с резким акцентом.
– Барон Комаров? – Дама подняла руку, и тут Оливия вдруг заметила у нее в руке небольшой пистолет, из которого она целилась в сердце барона.
– Клейтон!.. – вскрикнула Оливия.
Он толкнул ее себе за спину как раз в тот момент, когда пистолет выстрелил. В воздухе запахло дымом и серой. Откуда-то посыпалась штукатурка. Штукатурка? Оказалось, что княгиня в последний момент выстрелила в потолок.
– Я тоже рад видеть тебя, Катя.
Княгиня подбоченилась свободной рукой и устремила на Клейтона горящий взгляд. Потом покосилась на Оливию.
– Простите, что испугала вас, дорогая. Но ты!.. – Она махнула пистолетом в сторону Клейтона. – Шесть месяцев! Шесть долгих месяцев!..
Клейтон протянул ей руку.
– По-моему, этот разговор следует продолжить в другом месте. – Он указал на сбежавшихся слуг.
Княгиня поджала губы и жестом предложила им пройти в ближайшую гостиную. Указав Оливии на кресло, она вежливо поинтересовалась:
– Могу я предложить вам чаю? Или кофе?
Оливия покачала головой:
– Нет, благодарю.
Княгиня с громким стуком захлопнула дверь и закричала:
– Ты бездушный монстр! Ты позволил мне думать, что он мертв! Я оплакивала его! Горевала! Но тебе такие чувства, по всей видимости, не знакомы.
Клейтон стоял у стены, заложив руки за спину и не выражая совершенно никаких эмоций.
Оливия же не смогла промолчать.
– Он не монстр! – заявила она.
Хозяйка и Клейтон с удивлением посмотрели на нее.
Оливия и сама себе удивилась. Очевидно, старые привычки неискоренимы. Она никогда и никому не позволяла говорить плохо о Клейтоне.
– Возможно, нам следует познакомиться, – с напряженным выражением лица проговорила княгиня.
Оливия встала.
– Оливия Свифт, – представилась она, прежде чем сообразила, что не следовало называть свое настоящее имя.
Княгиня скрестила руки на груди.
– Не знаю, что вы тут делаете с этим человеком, но позвольте вам сказать: я однажды доверилась ему, а он мне солгал.
Клейтон в упор взглянул на княгиню:
– Его дядя и полицейский министр должны были поверить в его смерть. Твоя боль была способом повышения достоверности картины.
Княгиня сжала кулаки.
– А я тебе доверяла!
– Да, верно. Но ты оплакивала его только шесть месяцев. Откуда ты узнала, что он жив?
– Я получила посылку. Томик стихов Уильяма Блейка. Сначала я подумала, что это чья-то жестокая шутка. Но потом части головоломки сложились воедино. Твое неожиданное появление… Отсутствие тела. И еще твое абсурдное объяснение причин его нахождения в ту ночь на мосту. Он дал мне понять, что жив, – послал книгу. Итак, где он?
Клейтон пожал плечами:
– Этого я сказать не могу.
– Но почему? Ты же стоял за его исчезновением, разве не так? И именно ты пришел ко мне с печальной новостью.
– Я сыграл роль, которая была мне отведена.
– Сыграл? Роль? – Голос княгини сорвался. – Значит, это была игра? Возможно, для тебя так оно и было. И для Сергея – тоже. – Ее губы предательски задрожали. – Но не для меня. Где же он? Ты можешь мне сказать хотя бы это?
– За определенную плату.
Оливия считала, что обычная ледяная сдержанность Клейтона имела отношение только к ней и ее отцу. Она полагала, что юноша, которого она когда-то знала, все еще жив и просто прячется от нее. Но возможно, она ошибалась. Хотя, с другой стороны…
Ей вдруг вспомнилось, как Клейтон получил выговор от ее отца за какую-то мелкую ошибку. Он тогда стоял перед ним гордый и безразличный – как сейчас. Тогда Оливия подумала, что слова ее отца для него ровным счетом ничего не значили. Лишь ускользнув из дома чуть позже, чтобы с ним встретиться, она поняла, что его чувства были сильными и глубокими, просто он старался их не показывать. И очень может быть, что эта чувствительность все еще была жива… Если так, то она, Оливия, должна помочь ему отыскать свои чувства, разобраться в самом себе. Когда в последний раз Клейтон по-настоящему радовался? Возможно, не в ее власти сделать его счастливым, но она хотя бы напомнит ему, что счастье где-то есть, что к нему можно стремиться…
Княгиня со вздохом рухнула на диван и закрыла глаза.
– И ты еще смеешь… Да, я вижу, для тебя нет ничего святого. Чего ты хочешь?
– Мне нужно место, где можно отсидеться. А также одежда и аудиенция у императора.
Княгиня встала и поправила безрукавку.
– Скажи слугам, что вам необходимо. Я подумаю, что можно сделать относительно аудиенции. – В этот момент она, похоже, вспомнила о присутствии Оливии. – Поверьте, он чудовище. – Она снова вздохнула. – Всегда помните об этом.
Княгиня вышла из гостиной, расправив плечи и гордо вскинув подбородок.
Клейтон медленно подошел к окну.
– Мне не нужны защитники, – заявил он. – Я не собираюсь извиняться за свои поступки.
– Я это заметила. – Оливии хотелось видеть его лицо, поэтому она подошла к нему поближе.
– Тебе не стоит демонстрировать симпатию ко мне. Ничего хорошего из этого не выйдет. В первую очередь – для тебя. – Он говорил сухо и, по-видимому, ожидал, что она ответит тем же.
Оливия с усмешкой кивнула:
– Возможно, ты прав. Что ж, впредь я буду выкрикивать непристойности в твой адрес всякий раз, когда мы будем на людях.
Взгляд Клейтона был устремлен куда-то вдаль.
– Для тебя так безопаснее, Оливия.
– Какое тебе дело до моей безопасности?
Она вдруг подумала: «Сейчас он признается в том, что я ему небезразлична, что у него сохранились ко мне какие-то чувства…»
Но вместо этого Клейтон сделал несколько шагов в сторону и проговорил:
– Я уже спас тебя однажды и не имею никакого желания делать это снова.
Тут в гостиную вошла худощавая седовласая домоправительница. Взглянув на гостей, сказала:
– Княгиня велела спросить, вы будете жить в одной комнате или в разных. – Она говорила на очень плохом английском.
– В разных, – в один голос ответили Оливия и Клейтон, причем ответили так решительно, что глаза домоправительницы округлились. Оливия не удержалась и покосилась на Клейтона, но выражение его лица оставалось непроницаемым.
Домоправительница открыла дверь, за которой оказалась комната, оформленная в бледно-голубых тонах, с замысловатой лепниной на потолке. Она перевела взгляд с грязной обуви Оливии на пушистый ковер и неуверенно спросила:
– Сказать лакею, чтобы принес ванну?
Эти слова прозвучали для Оливии волшебной музыкой.
– Да, пожалуйста.
– Комната вашего друга рядом. – Женщина указала на соседнюю дверь. – Сэр, вам тоже нужна ванна?
Клейтон кивнул, и домоправительница удалилась.
– Мы здесь в безопасности? – спросила Оливия.
Клейтон, не спешивший войти в свою комнату, пожимая плечами, пробормотал:
– Во всяком случае, ничего более безопасного я устроить не могу. – В его голосе звучала такая смертельная усталость, что Оливия подняла глаза и внимательно всмотрелась в его лицо. Но оно, как обычно, ничего не выражало.
– Звучит не очень обнадеживающе.
Клейтон кивнул:
– Да, пожалуй. Постучи, когда будешь готова. Я перебинтую твои запястья.
Оливия провела час, усердно соскребая с себя грязь, после чего надела потрясающий халат из сапфирового шелка, украшенный изображением великолепного китайского дракона. Это изысканное одеяние принесла горничная.
Закрыв глаза, Оливия вздохнула с облегчением; она почувствовала себя как дома. Впрочем, нет, дома у нее не было дорогих шелковых вещей. Но прикосновение мягкой прохладной ткани к коже почему-то давало ощущение покоя и безопасности.
Кто-то постучал в дверь. Вероятно, служанка принесла ее одежду.
Оливия медленно подошла к двери и открыла ее.
В комнату вплыла княгиня.
– Значит, вы не его любовница? – спросила она.
– Нет. – Оливия покачала головой, удивленная такой бесцеремонностью.
Княгиня Катя кашлянула, потом – еще раз.
– Тогда боюсь, я должна извиниться за свои плохие манеры.
– Но…
Княгиня с усмешкой покачала головой:
– Нет-нет, не возражайте. Я знаю, что не очень-то вежливо себя вела. – Глаза женщины выражали искреннее сожаление. – Уверяю вас, несмотря на все то, что вы видели, я не безумна и не склонна к театральности. – Она поморщилась. – Вообще-то большинство окружающих считают меня холодной и абсолютно невозмутимой.
– Мне жаль, что так получилось с вашим мужем.
– Мне тоже. – Княжна взяла со столика хрустальный флакончик с духами, повертела его в руках и поставила на место. – Полагаю, мне стоит извиниться и перед бароном, раз уж он действительно спас моего мужа. Но я пока не могу заставить себя сделать это. Пусть немного помучается. Конечно, если мои слова произвели на него хоть какое-то впечатление…
– Он вовсе не такой холодный, каким кажется, – заметила Оливия.
Княгиня вздохнула.
– Я тоже так думала когда-то. А теперь не знаю. – Ее лицо прояснилось. – Но давайте все же как следует познакомимся. Я княгиня Катерина Роузмор-Петрова.
Княгиня протянула руку для рукопожатия, чем сразу завоевала симпатию Оливии; она не сомневалась, что нет ничего более приятного, чем леди, которая хочет пожать собеседнику руку. Но имя показалось ей знакомым… Ах да, конечно!
– «Путеводитель по Сибири для путешествующих дам…» – пробормотала Оливия. – Скажите, это вы написали его?
В течение года после «смерти» Клейтона Оливия существовала как бы по инерции. Она оплакивала любимого, а к этому добавилась еще и тяжелая болезнь отца. К ним почти каждый день приходил новый доктор, обещавший отцу полное выздоровление. Она устраивала поездки больного на воды и посещения именитых профессоров, а также заставляла отца глотать лекарства. В общем, делала все, чтобы помочь человеку, убившему ее любимого.
Викарий, изначально настоятельно рекомендовавший ей читать Библию, неожиданно изменил свою позицию и принес экземпляр книги княгини. Возможно, он желал доказать ей, что можно делать что-то еще, а не только оплакивать свою судьбу. Хотя, конечно же, викарий не знал, прочитает ли она эту книгу. Однако она прочитала. Более того, это произведение стало первой книгой без картинок, которую Оливия прочитала от корки до корки. Затем она начала читать все, что удавалось найти.
Лоб княгини Кати прорезала морщинка, и она кивнула утвердительно:
– Да, это я написала.
Оливия понимала, что ее слова могли показаться детским лепетом, но она ничего не могла с собой поделать. Надо же! Катерина Роузмор! Она читала и перечитывала ее книгу столько раз, что из нее стали выпадать листочки.
– Значит, вы прошли по Сибири? Одна, без сопровождающих? И вы никому не позволили вас остановить?
Княгиня снова кивнула:
– Да. К большому недовольству высшего общества.
Выходит, эта женщина, сама о том не ведая, вдохновила Оливию на создание общества, помогавшего детям-преступникам. Да-да, эта замечательная книга давала Оливии силы преодолевать все трудности. И действительно, если Катерина Роузмор могла питаться верблюжатиной и самостоятельно вырвалась из рук работорговцев, то и она, Оливия, могла обивать пороги политиков, которые смеялись ей в лицо.
– Но как вы стали княгиней? – спросила она. – Насколько я помню, ваш отец был баронетом.
Катя разгладила несуществующие складки на бриджах.
– Знаю, я мало похожа на княгиню. Кстати, называй меня Катей. – Ее глаза стали грустными. – Я познакомилась с князем Сергеем Петровым на одной из своих лекций. Он хотел задать вопрос относительно уральского племени, в котором я некоторое время жила.
– Если он князь, то значит – родственник царя? – «Может быть, Катя сможет передать царской семье предостережение относительно планов Аршуна?» – подумала Оливия.
– Нет-нет, русские позволили знатным семьям из покоренных ими народов сохранить свои титулы. Поэтому всевозможных князей, княгинь и прочих знатных особ здесь великое множество. Русские говорят – «как собак нерезаных». Сергей, например, латыш.
– Поэтому он работал на англичан?
– Не знаю. Мне почти ничего об этом не известно. Я точно знаю лишь одно: он работал вместе с ублюдком, с которым ты сюда приехала.
– Но Клейтон прекрасно знает свое дело. И он вовсе не злой человек, поверь мне на слово. – Спасти ее из дома Аршуна, где была целая армия вооруженных людей, – это и впрямь впечатляющее деяние. А ведь до того ее еще следовало найти…
– Рада бы поверить, но не могу. И вообще, что ты с ним тут делаешь?
– Он меня спас.
– Неужели барон… Кстати, он действительно барон? Или это очередной обман? Ты знаешь его настоящее имя?
– Клейтон. – Голос прозвучал от двери, соединявшей их комнаты.
Вздрогнув от неожиданности, Оливия взглянула на своего спутника. Давно он здесь? И многое ли он услышал?
Клейтон уже успел помыться, побриться и надеть белую рубашку и серовато-коричневые панталоны. Причем даже сейчас на нем были черные перчатки.
Катя нахмурилась и, обращаясь к Оливии, проговорила:
– Я немедленно прикажу, чтобы тебе принесли ключи от этой двери. – Она повернулась к Клейтону: – Итак, раз уж я вынуждена тебе помогать… Могу я по крайней мере узнать, с кем мы боремся?
– С правдинцами.
– А если честно?
Клейтон тщетно пытался смотреть только на Катю. Интересно, кому пришло в голову одеть Оливию так, словно она только что вышла из восточного гарема?
– Ведь Васин мертв, – с уверенностью сказала Катя. – Я видела его тело.
– Группа возродилась.
– Но кто же…
– Главой вроде бы стал граф Аршун.
При упоминании этого имени Оливия вздрогнула. Рука ее непроизвольно потянулась к горлу, на котором оставил отметину нож графа.
«Она работает на графа, – напомнил себе Клейтон. – А дрожь и все прочее скорее всего хорошая игра». Он повернулся так, чтобы не видеть Оливию.
Катя же презрительно фыркнула:
– Аршун – маленький больной ублюдок.
– Согласен, – кивнул Клейтон.
– Но при чем тут я?
– Ты ведь ухаживала за Васиным перед смертью, верно?
– Да, верно. Потому что он был дядей Сергея.
– И якобы еще перед болезнью он разработал некий план… Говорил ли он тебе что-нибудь об этом?
Катя нахмурилась:
– К тому времени как я взяла на себя уход за ним, он уже был практически безумен. Неужели ты думаешь, что иначе он бы подпустил к себе жену человека, которого считал предателем? Он так никогда и не простил племяннику работу на англичан.
– Мне необходимо знать все, о чем он говорил в последние дни. Каждое его слово. И еще… Говорят, тебе отдали его вещи. Я должен увидеть все, что после него осталось.
– На чердаке есть несколько коробок с книгами. Все остальное выбросили.
– Тогда я должен взглянуть на эти книги.
– Зачем?
Клейтон не собирался делиться с Катей сведениями о шифре, но какие-то объяснения все же следовало дать.
– Мы должны кое-что узнать раньше, чем правдинцы, – ответил он уклончиво.
Катя молча барабанила пальцами по подлокотнику кресла. Наконец спросила:
– Нужно найти что-то конкретное?
– Да.
Обе женщины выглядели одинаково грустными. Неожиданно он вспомнил, как однажды они играли в шахматы – Катя и Сергей против него. Тогда было много колкостей. И смеха. Несколько часов Клейтон чувствовал себя обычным человеком, а не шпионом.
Но все это – в далеком прошлом.
Сейчас Клейтон не собирался подвергать риску важную миссию из-за того, что женщины были недовольны.
– Еще мне понадобятся личные вещи твоего мужа.
– Что?! – Катя решительно помотала головой, и непослушные кудряшки запрыгали по ее лицу. – Нет, ни за что!
– Это не просьба.
– Тогда договаривайся с ним сам.
Оливия вмешалась раньше, чем ее спутник успел раскрыть рот.
– Но они хотят убить царя и всю его семью!
Это была роль Мэдлин на допросах – быть сострадательной и завоевывать доверие допрашиваемого. Клейтону не понравилось то, что Оливия так легко и естественно взяла на себя эту роль.
– А вам-то что? – спросила княгиня.
Клейтон внимательно посмотрел на Оливию. Ее искренность была чертовски убедительной. А влажные пряди, которые, высыхая, курчавились вокруг милого лица, отнюдь не помогали ему обрести объективность.
– Я должна попытаться остановить их, – заявила она. – У меня нет выбора.
– Но если он заставляет тебя…
Оливия покачала головой:
– Нет, не заставляет. Просто я не могу допустить, чтобы умерли невинные люди.
Зачем Оливия постоянно теребит вырез этого проклятого халата? Она тщательно завернулась в него, закрыв даже горло, но при каждом ее движении открывалась изящная шейка. Клейтону ужасно хотелось провести по ней языком, хотелось ощутить бархатистость кожи…
– Но при чем тут личные вещи Сергея? – спросила Катя.
Клейтон подошел к окну.
– Не твоя забота, – буркнул он.
– Не моя?… Ты собираешься забрать единственное, что у меня осталось от мужа, и смеешь заявлять… – Княгиня встала. Ее зеленые глаза полыхали яростью. – Ладно, хорошо. Ты и так уже отобрал все, что мне было дорого. Она сняла с пальца тяжелое кольцо с рубином и швырнула его на пол. Оно с глухим стуком упало на ковер, потом покатилось и, наконец, замерло рядом с носком его ботинка. – Вот, пожалуйста! Можешь начать с этого. Ты сам сказал, что снял его с пальца Сергея. – Она сделала шаг к Клейтону. – Ты хоть понимаешь, что, явившись сюда, поставил меня и всех моих домочадцев под угрозу со стороны революционеров?
Клейтон не поднял кольцо. И не повысил голос.
– Ты можешь выгнать нас, если хочешь.
– Ты отлично знаешь, что не могу… ублюдок.
Конечно, не могла. Ведь он, Клейтон, обладал информацией о судьбе ее мужа.
Когда он посвятил Сергея в план его спасения, тот сначала отказался: не хотел покидать жену. Тогда Клейтон посчитал его дураком. Женщина не стоит того, чтобы из-за нее лишиться жизни.
И только теперь, когда Катя едва не бросилась на него с кулаками, на него снизошло понимание. И он позавидовал мужчине, которого так сильно любила и ждала женщина. Никогда еще ни одна из них не испытывала к нему столь сильных чувств. Даже мать. Она снова и снова сбегала от него с очередными любовниками.
Когда-то он понадеялся, что Оливия будет бороться за него, но, увы…
– Возможно, нам следует поселиться в другом месте. – Оливия плотнее завернулась в халат, и тонкий шелк соблазнительно обтянул ее округлые бедра. Проклятие, неужели под халатом на ней ничего нет!
Клейтон в раздражении принялся мерить шагами комнату. Немного помолчав, обратился к своей спутнице:
– Не получив нужной информации от тебя, революционеры обязательно попытаются получить ее у Кати. Находясь здесь, я смогу ее защитить.
– Не надо изображать благородного рыцаря, – пробурчала княгиня. – У тебя плохо получается.
Нет, он вовсе не благородный. Таких заблуждений у него не было.
– Судя по всему, мне придется идти на чердак, – сказала Катя. Повернувшись к Оливии, спросила: – Хочешь, я прикажу лакею вышвырнуть его из твоей комнаты?
Оливия покачала головой. Когда она подняла руку, чтобы поправить волосы, рукав съехал, и открылись синяки и ссадины на запястье.
Катя ахнула:
– Что с тобой случилось?! Если это Клейтон…
Оливия тотчас же проговорила:
– Правдинцы похитили меня. А Клейтон спас. Поэтому я здесь.
Враждебность Кати мгновенно исчезла.
– Значит, это они?… Хочешь, я пришлю женщину тебе в помощь?
Клейтон замер, ухватившись за дверной косяк. Если она не революционерка, то похитители могли… А он ведь ничего у нее не спросил. Что, если…
Клейтон уставился на свечу и смотрел на нее до тех пор, пока снова не обрел способность мыслить. Он отрежет Аршуну яйца! И это не пустая угроза!
Словно прочитав его мысли, Оливия покачала головой:
– Нет, все в порядке. Один из революционеров защитил меня от остальных.
Клейтон вздохнул с облегчением. Что ж, возможно, Оливия сказала правду о человеке на рынке.
Катя взяла ее за руку, чтобы рассмотреть раны. Рукав соскользнул дальше, и обнажилась внушительных размеров опухоль на предплечье.
А это уже его вина. Какого черта она приняла удар на себя? Людям ведь обычно свойственно уклоняться от нападений… Клейтон нахмурился и, обращаясь к хозяйке, проворчал:
– Скажи, чтобы ей принесли лед.
– Мне ничего не нужно! – заявила Оливия.
– Лед! Немедленно! – прорычал Клейтон.
Но Катя даже бровью не повела.
– Вообще-то холодный компресс – именно то, что нужно, – сказала она и вышла из комнаты.
Клейтон шагнул к своей спутнице.
– Покажи руку.
– Со мной все в порядке.
– Позволь мне судить об этом.
Клейтон взял ее за руку, старательно не замечая запаха меда, исходившего от чистой кожи Оливии. Он прощупал кости вдоль всей руки и, наконец, отпустил ее.
– Хочешь верь, Клейтон, хочешь нет, но я контролирую состояние своего тела.
Он бы тоже хотел его «контролировать». Каждый дюйм ее тела. Держа ее сегодня в объятиях, он то воспарял в небеса, то проваливался в преисподнюю. Он давно был зол на нее из-за ее предательства, но сегодня, когда она прижалась к нему, все это уже не имело значения. Он мог думать только о женщине в его объятиях. Именно там было ее место.
Вот только поверить в ее невиновность он не мог. Независимо от похоти, которую, безусловно, испытывал.
– Я бы не стала скрывать сломанную руку. Даже от тебя. – Оливия нервно одернула рукав.
Клейтон заставил себя отойти и вернулся к окну. Глядя на крупные пушистые снежинки, кружившие за окном, он пытался привести мысли в порядок. Получалось плохо. Рядом с Оливией порядка в его мыслях быть не могло.
– Зачем ты это сделала?
– Что?
– Зачем приняла на себя удар, предназначавшийся мне? – И какого дьявола защищала его перед Катей? Она же не знала, что он все слышал, – в этом он не сомневался.
Оливия пожала плечами:
– У меня не было времени подумать.
– Мне не нужно, чтобы ты меня защищала. – Неужели она считала его слабым? – Это не изменит моего мнения о тебе.
– А каково твое мнение обо мне? Ты считаешь меня предательницей? Думаешь, что я хочу заманить тебя в ловушку?
