Текст книги "Амфитрион"
Автор книги: Анна Одина
Соавторы: Дмитрий Дикий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Дмитрий Дикий, Анна Одина
Амфитрион
To Irene, with love everlasting.
Пролог
Митя
– И что же статистика? – ровно поинтересовался рыжеволосый человек в серой костюмной паре. Черты лица его были подвижны, а взгляд золотистых глаз неуловим словно мед, что плывет и плавится в чае. Рыжий извлек из тощего портфельчика журнал с пугающе серьезной глянцевой обложкой и принялся отвлеченно листать его, не глядя на страницы. На обложке был изображен скучного вида радостный менеджер, спешивший куда-то, и это в сочетании с удобным глубоким креслом делало рыжего похожим на предпринимателя, летящего бизнес-классом из Лондона во Франкфурт-на-Майне.
– Неутешительна, – проговорил второй участник совещания – гигант с голым черепом, более похожий на ифрита из сказок Шахразады, чем на человека, рассуждающего о статистике. Несмотря на теплый сентябрь (а в Европе, даже в не очень известном городке Окем на острове Великая Британия, в сентябре довольно тепло), его могучий корпус был закутан в подбитую лисой пелерину, крытую тяжелой парчой, а матово-жемчужное ожерелье на шее отливало морем. Или так только казалось в мертвенном свете монитора, беспокойно диссонировавшего современной формой с тяжелой дубовой столешницей стола рыцарских времен.
Находился в обширном зале с колоннами и третий человек. Он не обращал внимания на прелюбопытные стены, почтительно увешанные несоразмерно большими старинными подковами, а вместо этого молча смотрел через стрельчатое окно, вырубленное в толстом камне, на неинтересную зеленую лужайку. Расположившиеся за рыцарским столом рыжий в костюме и гигант в лисе докладывали именно ему.
– Не-у-те-шительна, – эхом пропел рыжий и, усердно поворачивая журнал то вправо, то влево, неожиданно принялся изучать заметку об ирландском рагу – видимо, чтобы получше разглядеть ингредиенты и посуду. – Так сколько же их, коллега?
Заказчик (так мы назовем стоявшего человека) оторвал взгляд от записной книжки, где его остро отточенный карандаш обвел в идеальный овал какое-то имя, и посмотрел на гиганта. Тот что-то прикидывал, не торопясь отвечать любителю рагу.
– Пара дюжин, – вступил тогда в разговор Заказчик и закрыл блокнот. – Из них два десятка нам не подходят по разным причинам… вы найдете их в файлах… а из оставшихся четырех-пяти мне симпатичны лишь двое.
– Трое, – уточнил гигант, поднял лысый череп, взглянул в сторону стрельчатого окна, наткнулся на странно пустой взгляд Заказчика и поправился: – Что ж, двое.
Воцарилось недолгое молчание.
– Значит, Нинья возвращается в Москву? – нарушил тишину рыжеволосый. Заказчик молчал, и ответил гигант:
– А мы и не оставляли ее, Реджи. Мы же не Наполеон.
Рыжий кивнул, свернул журнал в трубочку и посмотрел через нее на сияющий череп ифрита.
– Вы ведь будете любезны поставить старину Худвинкла в известность о развитии событий, коллега?
– Dimitry, – проговорил гигант тяжким голосом голливудского рассказчика из фильма об апокалиптических событиях.
– Wilde, – кивнул рыжий.
– Значит, Дмитрий Дикий, – сказал заказчик по-русски и добавил по-английски, ибо именно на языке Адама Смита и Бернарда Шоу вели разговор в городке Окем:
– So Mitya it is{1}.
Магистр
Замок Хатива нервировал молодого человека, парализовал сознание, беспомощно метавшееся среди камней толстых тысячелетних стен. Он кинул тонкую черную папку на стол.
– Вот, – сказал он, тщательно выговаривая слова, будто надеясь найти в этом процессе успокоение и замедлить бег мыслей, – здесь все, о чем вы просили, и еще кое-что. Он взъерошил волосы левой рукой. Правую как магнитом присосало к заветному карману. – Должен заметить, – продолжил он, – что ваша организация и впрямь мастерски заметает следы.
Его собеседник чуть приподнял брови и еле заметно склонил голову. Манера эмоционально бросать вещи на стол его положительно не устраивала, но пока было интересно посмотреть на развитие событий.
– Необычайно лестно слышать такую характеристику из ваших уст, Фуке. Однако, как вы выразились, «заметание следов» всегда казалось мне малодостойным и скучным занятием. В первую очередь, пожалуй, из-за формулировки – она слишком напоминает популярные сказки о лесных животных. Что до… нашей организации, то она просто чисто работает. Ничего не приходится «заметать».
Молодой человек, названный Фуке, нервно улыбнулся.
– Видимо, так оно и есть, господин магистр, – признал он. – И все же мне удалось кое-что разузнать о вашей компании. Соблаговолите ознакомиться с первыми страницами в папке.
– С радостью сделаю вам приятное, Фуке, – искренне согласился человек за столом, – и соблаговолю, – последнее слово он произнес так, что молодой человек невольно поежился.
Магистр пробежал глазами по диагонали первые две страницы, после чего закрыл папку и, сложив домиком тонкие пальцы, поднял безмятежный взгляд на своего гостя.
– Проницательно, – признал он с весельем в голосе. – Чего же вы теперь ожидаете? Все это, милейший, дела давно минувших дней.
– Последнее описанное там «дело» произошло всего лишь год назад… – пробормотал молодой человек.
– У всех разные отношения со временем, – философски заметил магистр. – Для вас год – это недавно, а для меня – иная геологическая эпоха. Все дело в насыщенности жизни.
– Вы циник, манипулятор и убийца! – закричал молодой человек, внезапно потеряв контроль над собою с такой легкостью, как будто с горячего молока сдернули остывшую морщинистую пенку. Выхватив из-под полы револьвер, он четыре раза выстрелил в хозяина замка.
Магистр с аккуратным изяществом повел рукой, а затем показал ее Фуке. Тот увидел: меж пальцев его противника, сложенных на манер ладони Будды, зажаты пули. Фуке шумно вдохнул.
– А ведь вы так хорошо шли, – с сожалением сказал человек за столом и выпустил в воздух голодно жужжавшие кусочки свинца.
Фуке упал.
Уго
Кто-то утверждает: до того как в основании Библиотеки появился красный камень, истории не было. Другие возражают: как это, мол, не было? История была всегда – должен же красный камень откуда-то взяться. Вовсе не обязательно, возражают первые: в начале ничего не было, а потом появился камень, только и всего. Так говорят в Камарге. Ученые люди предпочитают отмалчиваться – вернее, у обеих теорий есть сторонники.
Гиптов будто бы создали первыми: они любят говорить об этом и готовы продемонстрировать свои самые старые постройки, да только никто не проверял. Эфесты же (вообще-то не особо общительные) утверждают: когда люди первых поселений расширяли владения, никаких гиптских дворцов там не было. Ну как, в самом деле, миновать эти громадины?
Да не так уж и важно маргитам, кто был первым. Важно, что всем, приезжающим сюда, что-то нужно – что-то, что только в Камарге и можно найти, а больше нигде. Старые маргиты, конечно, ворчат: что это такое, человеческого лица на улице не увидишь? Но они всегда ворчат. Такая работа у стариков – ворчать, вспоминать старые дела, говорить, как раньше было хорошо. Вообще же Камарг живет торговлей, обменом – он как гигантская поляна, где собираются все страждущие, все ищущие, как огромная воронка, в которую со всего света стекаются разнообразные люди со своими причудливыми запросами, интересами, безумиями. Камарг всем дает искомое, а тех, кто упорствует в нежелании принять его таким громогласным и пестрым, попросту переваривает и выплевывает кости.
Одним солнечным днем Учетный совет Камарга, как обычно, заседал в тайном зале библиотеки, разбирая книги. Далеко не все члены совета понимали цель этой благородной комиссии. У них хватало ума не высказывать сомнения вслух – книгочёты, как их с опаской называли на улицах, пользовались множеством привилегий, и не в последнюю очередь – возможностью получать нужные вещи без шума, унизительной торговли и душных очередей. Учетных в Камарге уважали и побаивались.
Теперешнего главу Совета звали Уго. Он был нелюдим, жил в башне, почти ни с кем не общался, и ничего толком о нем известно не было. Конечно, на рынке только и разговоров было о том, откуда он вообще явился, да кто он такой, и что, мол, Хьюго-Уго этот – вовсе не маргит, а древний колдун невесть какого рода-племени, да только всякий здравомыслящий человек знает: на рынке что ни говорят, все к тому, чтоб продать подороже.
Что ж, Уго сидел во главе стола и разбирал книги. Прочие тихо переговаривались, а он молчал, перелистывая фолианты – страницу за страницей, книгу за книгой. Наконец он заговорил, и все вздрогнули – так неожиданно прозвучал его голос:
– В наших книгах нигде нет упоминания об акведуке. Откуда он? Кто построил его?
– Акведук?.. – спросили его.
– Да, да, – нетерпеливо ответил глава совета. – О том, что ведет к Рэтлскару, острову на востоке.
– К Рэтлскару?.. – спросили его.
Уго вздохнул и больше не промолвил ни слова.
1. Меланхолия и князь Андрей
Il y avait toujours la guerre.
Merlin. Michel Rio[1]
Порой случается, что день не заладился вовсе. Как будто перечитываешь книгу, которую в детстве любил, и вдруг оказывается, что персонажи на самом деле ведут себя не с непринужденным изяществом, как привык думать, а криво, некрасиво и глупо.
Митя вздохнул и, перевернув страницу, зачем-то посмотрел через плечо в окно вагона. Там был все тот же унылый метротоннель, но Митя-то знал, что снаружи, на поверхности, стремительно набирала обороты московская ночь, с каждыми сутками жиревшая от приближения зимы, и это, на Митин взгляд, располагало к неспешным рефлексиям с уклоном в грусть.
– В самом деле, – пробормотал себе под нос наш герой, – что за времена года? Зима, зима, зима, потом немножко лета и опять зима. Когда зима, кажется, и уехал бы отсюда, особо не сожалея. На дворе двадцатый год третьего тысячелетия, а ничего не изменилось.
Побормотав немного, Митя устыдился слабости духа и вспомнил о работниках нефтяных приисков – или, как нынче говорят, месторождений – в Сибири. Только того и ждавший внутренний голос услужливо напомнил, как люди эти вахтовым методом, не жалея сил и здоровья, обеспечивают национальное богатство при температурах, и в лучшие-то времена не поднимающихся выше минус двадцати, а обычно предпочитающих ласково колебаться вокруг минус сорока. И хотя Митя не имел отношения ни к каким приискам, соображения внутреннего голоса немного помогли ему утолить острую жалость к себе. «Есть страны, между прочим, – прибавил он мысленно для закрепления эффекта, – где средняя продолжительность жизни не превышает тридцати лет, люди не знают, что будут есть на завтрак и не придется ли отбивать его у какой-нибудь гориллы».
Митины проблемы были обыденного свойства: его уволили, и, как для любого уважающего себя человека, эта новость стала для него серьезным ударом. Дело было так. Придя утром на работу в редакцию журнала, который мы назовем, скажем, «Солдаты гламура», Митя увидел, что за его компьютером по-хозяйски расположился незнакомец, оснащенный непривлекательно-склочной наружностью. Быстренько сориентировавшись в офисном пространстве по сторонам света и удостоверившись, что стоит перед своим столом, Митя решил выяснить причину оккупации.
– Здравствуйте, – начал он вопросительно. – Знаете, это вообще-то мое место.
Не меняя положения тела, оккупант повернул голову к Мите – совершенно как сова – и сказал неожиданным скрипучим баритоном:
– Ой, не знаю. Не знаю. А вы думаете, я сюда сам сел?
Митя задумался. И правда, судя по неподвижности незнакомцева туловища, можно было предположить, что его закрепили в кресле специальными шурупами, оставив лишь голову болтаться на длинной шее.
– Хм, сложно сказать, – смущенно проговорил Митя. – Кто же вас сюда водрузил?
– А Юрий Львович, – с отталкивающей готовностью ответил субъект. – Он и посадил. Вы пойдите, узнайте у него: мало ли.
Сочтя на этом свою социальную функцию выполненной, привинченный джентльмен отмотал голову обратно и принялся тупенько тыкать пальцами в клавиатуру.
Сердце Митино скакнуло. Юрием Львовичем звали главного редактора. Был он апоплексического склада человеком, коротенького роста, невоздержанным, скорым на расправу, и сотрудники старались не общаться с ним больше необходимого минимума, что того вполне устраивало. Пройдя несколько роковых шагов, Митя аккуратно постучал в хищно приотворенную дверь главного кабинета.
– Что? – отозвался кабинет и повторил, громко и с готовностью нервно: – Что?!
Митя сглотнул и отворил дверь. Юрий Львович сидел перед компьютером и истово жал на клавиши, будто делая бедному компьютеру прямой массаж сердца.
– Здравствуйте, Юрий Львович, – начал Митя.
– А, Митя, – ответил главред таким тоном, будто сию секунду уже объяснил Мите все, что мог, да не единожды. – Да. У меня для тебя, как говорится, плохие новости.
– Я сяду? – спросил Митя не совсем впопад, предварительно похолодев.
– Да думаю, нет надобности, – сокрушенно покачал головой Юрий Львович, глядя куда-то в окрестности корзины для бумаг, где вместо добропорядочного офисного мусора почему-то эпатировала посетителей пустая бутылка из-под молдавского коньяка.
Тут Митя подумал про себя нечто, приличнее всего передаваемое словами: «Ах ты, сволочь краснолысая!» Казалось бы, тут же ему и уйти, но вместо этого он стал малодушно мяться на месте и ловить взгляд Юрия Львовича, дабы вызвать его на более откровенный разговор. Через пару секунд стало очевидно: попытки тщетны. Митя принялся таращиться вниз. На углу начальничьего стола, как будто отодвинутая подальше от бумаг, лежала странная карточка – слишком большая для визитной и слишком маленькая для поздравительной. Карточка тяжело отливала разными цветами, будто сделанная из бензина. Было на ней что-то витиевато выписано, что Митя не разобрал.
Тем временем Юрий Львович, поизображав озабоченность срочными компьютерными делами, исторг как будто не без сожаления:
– Уж не обессудь, Митя, а только придется нам с тобой распрощаться.
– Почему?! – воскликнул бедный Митя.
– Э-э… – Юрий Львович замялся и произвел необходимый извиняющийся выдох, – видишь ли, ты недостаточно хорошо справляешься со своими обязанностями.
– Что за бредовое клише? – возмутился Митя, словно услышав кавычки вокруг этих слов. – Да я месяц назад в конкурсе среди репортажников приз взял…
Юрий Львович отреагировал на вопрос странно – ему нечасто приходилось увольнять людей лично, и делать это гладко он не умел. Главред встал, подошел к Мите и, аккуратно взяв его под руку, вывел из кабинета.
– Послушай, Митечка, – сказал он почти просительно, – не обессудь, а? Когда-нибудь ты меня поймешь и простишь.
– Само собой, – язвительно отвечал Митя, – и, в гроб сходя, благословлю.
Юрий Львович снова посмотрел в какую-то нетематическую точку.
– Ну чего ты от меня хочешь, а? – вдруг сказал он как будто жалостливо. – Сказали, надо уволить, я и уволил. Не от меня зависит. Что за человек такой!
Последний вопрос уместнее прозвучал бы в исполнении Мити, а не его бывшего начальника, но делать было нечего. Раздосадованный и униженный, Митя вырвал обратно руку у негодного Львовича, подошел к своему бывшему столу, потеснил длинношеего, достал из ящика пластиковый пакет, смел туда вещи и, не обращая внимания на взгляды недавних коллег, направился к выходу, ни с кем не прощаясь. Проходя мимо главреда, он негромко сказал: «Сатрап чёртов», но и то больше для себя.
Так и получилось, что наш герой ехал домой в препаршивейшем настроении и в аскетической компании пакета с вещами и романа Гюисманса «Бездна». Представить, что придется возвращаться на улицу с собачьим названием Полковая за трудовой книжкой, было больно: все издательство, начиная с длинного унылого здания и кончая человеческой начинкой, ему опротивело. Однако его ожидала более тяжкая повинность: найти хорошо оплачиваемую работу, да побыстрее. «Буду перебиваться переводами, – решил Митя горестно, заново переживая унизительный день, – а там, глядишь, и подыщу что-нибудь. На этой дурацкой шарашке, в конце концов, свет клином не сошелся».
Уволенный быстро поймал себя на том, что с нездоровым пристрастием изучает составленные по классической схеме объявления, без особой щепетильности предлагающие абстрактному человеку заработать от девятисот до двух с половиной тысяч фунтов в зависимости от степени занятости. Объявлениями пестрел весь вагон, но Митя, тряхнув головой, прогнал упрямое наваждение: поиски горшка с золотом на конце радуги обычно хорошим не заканчиваются.
Выйдя на «Смоленской», все еще витавший среди своих мыслей, Митя наткнулся на миловидную девушку, раздававшую листовки с крупными желтыми буквами на синем фоне: «Работа молодым». Девушка вела себя как небольшая карусель.
– Работа, работа! – задорно голосила она, оглядывая довольным глазом пеструю толпу. – Молодым работа! Кто молодой сердцем и душой – подходи, не будь лапшой!
Подавив конвульсию, Митя подошел к девушке и взял листовку.
– Спасибо, – негромко отозвалась девушка и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила свои сомнительные речи.
– А что за работа-то? – не ушел Митя.
– Все написано! – не меняя тона, ответила девушка. – Все в ваших руках, на ваш риск и страх!
– Вы что, – удивился Митя, – со всеми в рифму разговариваете?
– Есть вопросы, задаем! – парировала девушка, между делом всучив какой-то женщине полпачки флаеров. – Нет – проходим по одному и вдвоем!
Митя хмыкнул и двинулся переулками домой, на ходу изучая лист. Там было написано следующее: «Вы молоды, умны, привлекательны? Считаете, что способны править миром, но никак не складывается? Мы поможем! Нам нужны такие, как вы, – уверенные, амбициозные, быстрые нейроном! Такие, как Вы, Митя!» Тут Митя протер глаза и вновь посмотрел на флаер, но надпись не пропала; приглядевшись, он заметил, что все слова до имени были отпечатаны типографским способом, и лишь слово «Митя» – аккуратно вписано в просвет между запятой и восклицательным знаком. В свете этого и многострадальное «Вы» выглядело почти уместным.
– Дьявольщина какая-то, – пробормотал он. – Что еще за совпадение?..
Заинтриговав таким образом читателя, оставим Митю размышлять о причудливо тасующейся колоде, а сами перенесемся на несколько километров дальше от московского центра.
*
Алена подняла взгляд на лектора. Игорь Христофорович был довольно молод и вполне привлекателен, только на Алену никогда не смотрел, хотя она и сидела всегда в первом ряду. Это папа вечно говорил Алене: «Сиди в первом ряду, записывай, смотри в глаза лектору – четверка на экзамене обеспечена». Алена подавила вздох и ткнула тонкой палочкой в экран наладонного компьютера. «Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte <77>»{2} – отозвалось электронное письмо, предлагавшее в приложении посмотреть на картинку под названием beaver.jpg[2].
Алена внутренне покраснела, но, кинув быстрый взгляд на спину Игоря Христофоровича (тот чертил на доске схему расстановки русских колонн на Шипкинском перевале), кликнула стилом по картинке. Не то чтобы она коротала лекции за разглядыванием голых женщин… просто ей надо было иногда это делать для поддержания себя в рабочей форме.
Конечно, Алена никому не отдавалась за деньги и никого не эскортировала. Она лишь танцевала два раза в неделю в обнимку с блестящим хромовым столбом, и все. «Доброго времени суток!» Проклятые идиоты, как сказал бы Митя, – можно подумать, человек обидится, если увидит «добрый день» или «здравствуйте».
Алена переложила ноги поудобнее. Ей было неуютно: сидеть в первом ряду, конечно, хорошо, но Алена была длинная, и все из-за ног. Она даже довольно долго сутулилась, пока родители не отвели ее в школу фигурного катания. Из-за роста ее поначалу не хотели брать, но взяли, когда Аленин отец приватно поговорил с начальником. Ничего драматического, просто Вот Такая отцова харизма в паре с бутылкой коньяку подействовали безотказно: многие и по сию пору предпочитали безвкусным взяткам испытанный временем душевный бартер. Так и пошло: Алена встала на коньки, коньки встали на лед, и осанка тоже встала – куда ей было деваться.
И все-таки Алена комплексовала и на катке, и вне его из-за своей слишкомдлинности: слишком длинная шея, слишком длинные ноги! Пришлось отрастить волосы, потом пришлось их, бесцветные, осветлить, потом – научиться завивать… За куаферскими тревогами незаметно прошло время, и случился дефолт 2008–2012 годов. Слово, похожее на проколотый шарик. Отец цепко держался за харизму, но без особенных результатов. Коньяк весь вышел. Мать же по патриархальному обыкновению держалась за отца и верила той хтонической верой, какая бывает лишь у женщин, что коньяк вернется, а вместе с ним и кризис они как-нибудь переживут. Алена, слава богу, в это время уже была в средней школе, не сутулилась и умела ненавидеть свою длину молча.
Так что же писал Алене Джургали Джугаевич с изысканным e-mail’ом [email protected]? И почему так долго молчит Митя? Митя, который каждый час слал ей СМСки: «Малыш, я скучаю», «Аленушка, сегодня у нас фильма про Джеймса Бонда», «Ты ведь доехала? И не пишешь, потому что на лекции?», «К тебе никто не приставал в метро?» Если же Мите случалось забыть телефон или зарядное устройство, он слал с работы или из ближайшего интернет-кафе письма приблизительно такого же содержания: «Ты не пишешь, потому что у тебя отключен мобильный, потому что ты на лекции, а СМСки слишком громко пищат, да?»
«Как-уменьшить-расходы-на-рекламу», – писал Джургали Джугаевич, а на кроваво-бордовой картинке с нарисованными стразами добавлял для наглядности: «Предлагаем e-mail рассылки. Только бызнес-аудитория». Ох, «бызнес» Алена ненавидела. А вот Митю любила, и на каждую его СМСку тщательно отвечала: «Митечка, зайчик, все в порядке. Скучаю» или: «Как дела у моего деловара?», или: «Не про Джеймса Бонда, а о Джеймсе Бонде». У Алены была врожденная грамотность, и потому спеллчекер программы Word был включен у нее обычно больше для веселья, чем для помощи.
Игорь Христофорович почти незаметно зазвенел голосом, рассказывая, как Белый генерал ак-паша Скобелев{3} велел солдатикам, «серым скотинкам», таскать с собой сухое бревно, чтобы тысячами не гибли они от обморожения на Шипкинском перевале, и Алена подняла на лектора одетые в голубые линзы глаза. Сидеть в первом ряду, преданно смотреть, записывать. Скоро сессия. Только сначала – Новый год. Что же не пишет Митя?
2. Следы Трисмегиста
«Что такое действительность? – думал Митя, сидя на кухне и доедая салат «Столичный», оставшийся со вчерашней продуктовой закупки. – И чем бы она ни была, укладываются ли в нее рифмующие девушки, раздающие листовки с моим именем?» Тут он подпрыгнул: «Надо же было взять у нее еще один листочек! Если бы там тоже было мое имя, стало бы понятно, что это просто совпадение».
– А если нет? – спросил кто-то сзади.
Митя резко обернулся.
– Что? – нервно спросил он. Сзади молчали. Митя встал, зачем-то взял с плиты пустую сковороду, подошел к входной двери и выглянул в глазок. Заглянул во все три комнаты и на всякий случай в ванную, но квартира была пуста. Пушистый белый кот Рагнарёк{4} с интересом смотрел на хозяина, высчитывая, причитается ли ему что-нибудь со сковородки.
– Это же не ты сказал? – на всякий случай уточнил Митя. Рагнарёк пожал плечами и язвительно ударил себя лапой по уху. Митя вздохнул, отнес сковороду на место, взял трубку и набрал номер, указанный в объявлении. Вопреки ожиданиям, на том конце сразу же ответил «приятный женский голос»:
– Корпорация «Гнозис», добрый день.
– Добрый день, – поздоровался Митя и зачем-то переспросил: – «Гнозис»?
– Да-да, «Гнозис», – отозвался приятный голос. – Чем могу быть полезна?
– «Гнозис», – повторил Митя, внутренне поражаясь несмазанности своих разговорных навыков, – это по-гречески, кажется, «будущее».
Девушка на другом конце улыбнулась.
– Вообще-то мне казалось, что «гнозис» по-гречески – «знание», – заметила она деликатно. – Как-то довелось подслушать разговор двух профессоров на филфаке.
– МГУ? – зачем-то спросил Митя.
– МГУ, – подтвердила девушка. – А вы зачем звоните?
– Я вообще-то по поводу работы, – с готовностью замялся Митя. Он вдруг понял, что прекрасно знает, как переводится слово γνοσισ.. – Я… а вас как зовут?
– Меня зовут Салли, – ответила девушка. – В оригинале – Александра. Но мне никогда не нравилось это мужское имя. Так что я пошла в паспортный стол и его поменяла.
– На Салли? – удивился Митя.
– Да, чтобы людям особенно не надо было переучиваться.
– Скажите, Салли… а я могу прийти на интервью?
– Конечно! Приходите сегодня, хотите?
– Но ведь уже пять часов вечера!
– А у нас ненормированный рабочий день.
– И у отдела кадров? Я думал, так не бывает.
– Вполне вероятно. Но у нас нет отдела кадров.
– В корпорации?
– Как вас зовут?
– Э-э… Дмитрий, но мне не нравится, что-то есть в этом большое и обязывающее… от митрополита как будто. Так что можно просто Митя.
– Митя… Как у Бунина{5}. Так вы придете?
– Что же, все-таки сегодня?
Девушка нетерпеливо вздохнула.
– Ну хотите – завтра. Приходите завтра в двенадцать, хорошо? Да?
– Хорошо, – ответил Митя, немного ошарашенный темпом диалога, – да…
– Ну вот и чудесно. Буду вас ждать. Пока! – с этими словами быстрая Салли повесила трубку.
Митя отдалил переговорное устройство от уха и опять посмотрел на кота, на сей раз в поисках поддержки, но Рагнарёк, верный своей природе, поддерживать хозяина не стал, а вместо этого положил голову на лапы и закрыл глаза. Тогда Митя задумчиво упер взгляд в декоративную разделочную доску на кухонной стене, а потом подцепил объявление с гладкой клеенки и еще раз изучил его на предмет адреса. Адреса не было.
– Как у Бунина, – задумчиво повторил Митя и опять набрал телефон.
– Да, – отозвались на другом конце провода с торопливым придыханием.
– Это Митя, – представился Митя и, опомнившись, продолжил: – Я только что разговаривал с Салли.
– Понятно, – угловато согласился мужской голос и крякнул. – Спешите поделиться радостью?
– Нет-нет, – неловко усмехнулся Митя, – я, собственно, узнать адрес.
– А-а-а, – как будто с некоторым разочарованием сказал мужчина. – Адрес простой. Переулок Изумрудной Скрижали, дом 4.
– Но в Москве нет переулка Изумрудной Скрижали! – удивился Митя.
– В Москве есть Фруктовая улица, есть Изумрудная улица, есть Заповедная улица, есть даже улица Кирпичные Выемки, – тоном смертельно раненного краеведа ответил голос. – Хотя, казалось бы, все выемки должны быть одинаковыми. Сиреневый бульвар – и тот есть. Я вот, хоть убей, не понимаю, что надо сделать с бульваром, чтоб он стал сиреневым, – душить его, что ли?
– Может, там сирень растет? – Митя, неоднократно бывавший на Сиреневом бульваре, почувствовал, что должен его защитить.
– Хм… – голос замолчал. – Остроумно. Как бы то ни было, переулок Изумрудной Скрижали в Москве есть. Он маленький, но вы найдете. Главное – найти правильную карту. А как найдете, приходите в дом четыре. Салли сказала, когда приходить?
– Да, к двенадцати.
– Приходите к одиннадцати.
– Почему?
– Пусть это будет нашим маленьким секретом.
Митя не нашелся что ответить. На том конце ухмыльнулись и, немного подождав, повесили трубку. За окном было уже темно. Митя взял карандаш, отметил в блокноте: «11:00 – корпорация “Гнозис”» (как будто следующий день ожидался настолько богатым событиями, что без этой записи у встречи не было шанса удержаться в памяти), вздохнул и пошел в гостиную смотреть телевизор. Надо еще понять, как рассказать об этом Алене.
Кот Рагнарёк вскарабкался на подоконник и стал водить лапой по стеклу.
*
На следующее утро Митя встал в восемь, спортивно подумал, не сделать ли зарядку, умылся, создал бутерброд с ветчиной и огурцом и снарядил джезве. Пока кофе собирался на плите с силами, Митя истово откапывал в залежах книг какой-нибудь атлас Москвы поновее, но под руки ему попадалось все не то – переулка Изумрудной Скрижали нигде не было. Митя решил уж было, что его разыграли, и даже забеспокоился, не следует ли понаблюдать за квартирой, вместо того чтоб уходить черт знает куда, но любопытство и желание найти работу победили. Тут и находка подоспела: отодвинув в сторону том обязательного в каждой уважающей себя квартире «Советского энциклопедического словаря», он обнаружил странную брошюру под названием «Карта книжных магазинов Москвы». Митя хмыкнул, сел на пол, раскрыл брошюру и принялся читать…
Очнулся наш герой, лишь когда обоняние бежало перед сокрушающим натиском выкипевшего и сгоревшего кофе. Митя рванулся в кухню, спас джезве, схватил губку, вытер плиту, пробормотал несколько неприличных слов и поставил вариться новый кофе.
– Вот так чудеса, – проговорил он себе под нос. – Ладно еще все остальное, но как вам «Магазин настоящих книг»? А остальные каких книг магазины? Древесно-стружечных или, скажем, литий-ионных? А?
С этими словами он повернулся к коту, тщательно изобразившему на лице отсутствие интереса.
– Ты видел? – спросил Митя. Рагнарёк, привыкший к частым монологам сожителя, кивнул и, протянув лапу, попытался что-то уточнить. Митя вздохнул.
– Боюсь я тебя, – признался он и перевел взгляд на настенные часы. Было без четверти девять. «Ахх!» – всшипел Митя, выключил конфорку, сложил и запихнул в себя бутерброд, быстро накинул одежду и вышел на улицу.
Было довольно светло. Мимо Мити ни к чему не обязывающими силуэтами проплывали жители супергорода: кто с наушниками в голове, кто – читая на ходу книгу в броской обложке, и сам он тоже по привычке отключил восприятие, дотек в утреннем киселе до метро и отправился на станцию «Чистые пруды». Там Митя вышел и, разогнавшись на длинных ногах, углубился в переулки вокруг Сретенки, где они любили гулять с Аленой. Митя ходил быстро, но и Алена была ему под стать – иногда даже, когда она его обгоняла, в исследовательском порыве телепортируясь от одной мемориальной доски к другой, он не без легкой досады называл ее штангенциркулем и призывал не торопиться. Однако в этот раз Митя и сам спешил.
Дойдя до Последнего переулка, он замешкался было, заглядевшись на странный трехэтажный дом, о котором, несмотря на нейтральную гранитную облицовку, проще всего было подумать: «черный какой-то дом», но почти сразу увидел на одном из соседних домов, в остальном ничем не примечательном, вывеску с названием «Книжный магазин». Подойдя ближе, Митя разглядел и строчку ниже, где было написано – «…Оли Луковой и Ч. Песочного». Он хмыкнул и зашел внутрь.
Убранство магазина было весьма нехарактерным. Строго говоря, понять, почему Оля Луковая и ее Песочный партнер решили, что это магазин, было невозможно. Все предприятие умещалось именно здесь – в гигантской круглой комнате с дубовым паркетом, посреди которой одиноко стояло глубокое кресло порочного кровавого оттенка. Увидев кресло, Митя, большой любитель созерцания дорогой мебели, сразу решил, что непременно должен в него сесть, и незамедлительно исполнил задуманное. Тут же в неосвещенной части залы кто-то принялся кашлять и кашлял до тех пор, пока Митя смущенно не встал и не отошел от кресла на безопасное расстояние. В теплом свете ламп появилась высокая пожилая женщина, опирающаяся на зонтик. Снежно-седые волосы у нее на макушке были стянуты в тугую луковицу.
