Текст книги "Снежная Жаба"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16

Уши немного заложило – самолет пошел на снижение. Сидевшая рядом дама постпостпостбальзаковского возраста, на протяжении всего полета пытавшаяся увлечь загадочного красавчика если не беседой, то щедро открытым для всех желающих силиконовым бюстом, предприняла последнюю попытку сближения:

– А вам куда потом? Если хотите, я могу вас подвезти, у меня в аэропорту машина на стоянке. А то наши московские таксисты совсем обнаглели, увидят иностранца и заламывают тройной ценник!

– Спасибо за предложение, но я лечу дальше, – растянул губы в холодной улыбке Кай. – У меня в Москве пересадка.

– Жаль, – шлепнула лицевым силиконом дама. – Но если вам в Москве когда‑нибудь понадобится гид…

– Не понадобится, – резко оборвал прилипчивую тетку Кай, еле удерживаясь от приказа встать и громко проорать на весь салон песню о рюмке водки на столе из репертуара Григория Лепса.

– Как хотите, – поджала губы дама. – Была бы честь предложена!

Да уж, предложенная честь никак не могла добавить позитива в и без того депрессивное состояние мужчины. Казалось бы, он летит домой после знакомства с будущей женой, прошедшего очень даже гладко – Брунгильда явно была неравнодушна к жениху и до нынешней встречи, а теперь и вовсе сомлела. Нет, девушка не вешалась на шею Каю и в обморок при виде мужчины не падала, наоборот – она держалась подчеркнуто дистанцированно и обращалась к жениху исключительно на «вы».

Но эмпата не обманешь! Кай в первые же секунды встречи ощутил мощную волну физического вожделения, накатывающую на него со стороны ледяной принцессы.

Вернее, Снежной королевы, если уж он Кай.

И этот диссонанс между замороженным внешним обликом и пылающим внутри девушки пламенем не мог не возбуждать. Вот только…

Ни о каких пирогах и играющих с собакой детях и речи быть не могло. Как и о душевном тепле, об утренней нежности, об искренней заботе, о постоянной настроенности друг на друга, в конце концов!

Потому что Брунгильда Вюрнсдорф была истинной арийкой, именно такой, какой и должна быть будущая Мать Нации. Выдержанная, трезвомыслящая, фанатично преданная делу возрождения расы, без каких‑либо моральных заморочек в отношении недочеловеков, и абсолютно, тотально, безнадежно лишенная души.

Человеческой души, с ее сомнениями, метаниями, жаждой любви и тепла.

По сути, Брунгильда Вюрнсдорф была молодым клоном Греты Ландберг, матери Кая. Причем усовершенствованным клоном, поскольку никаких дурацких влюбленностей, как у Греты, у среброглазой красавицы в анамнезе не имелось.

Секс был, на этот счет члены «Аненербе» не заморачивались – всего лишь физиологическая потребность организма, не более. Захотелось расслабиться – пошел и нашел подходящего партнера.

Но Кая его невеста хотела совсем иначе – полностью и целиком. Чтобы этот необычный мужчина был только ее и ничей больше! Ведь секс с ним должен быть ошеломляющим!

Только секс. Только неудержимое физическое влечение. И ничего больше…

Навсегда. На всю оставшуюся жизнь. Без вариантов.

Было отчего впасть в депрессию. А тут еще эта мартышка с натянутой за уши физиономией! На мумию ведь похожа из‑за чрезмерного увлечения пластикой и ботоксом, а туда же!

Может, все‑таки заставить ее спеть? Все веселее будет.

Ладно, пусть живет спокойно, все равно уже приземлились. Хорошо хоть, что следующего рейса ждать совсем недолго, уже через полчаса начинается регистрация билетов. Надо будет устроиться в ВИП‑зале, дабы избежать возможных эксцессов, нейтрализовывать которые у Кая не было ни сил, ни желания.

Душевных сил. Эмоциональное выгорание – премерзкая штука.

Из ВИП‑зала Кай вышел за десять минут до окончания регистрации, когда практически все пассажиры уже ждали вылета в накопителе и никакой очереди у стойки регистрации не должно было быть.

Там вообще никого уже не было, что не могло не радовать.

Не могло, но не радовало. Так, отметил машинально, да и все.

Кай сдал в багаж чемодан, получил посадочный талон и направился к паспортному контролю, краем глаза заметив торопливо бегущую к стойке регистрации тоненькую девушку в изящном дорожном костюме, за которой раздраженно катился, скрипя и подпрыгивая, не менее изящный дорожный чемодан.

Ничего особенного, девушка как девушка, темноволосая и темноглазая, безупречной красавицей назвать нельзя – черты лица немного неправильные, но весь облик незнакомки был очень гармоничен. И – волнующе притягателен, аж в груди защемило от нежности.

Несмотря на свой о‑о‑очень деловой внешний вид – гладко причесанные волосы, строгий костюм, минимум косметики на лице, сосредоточенно поджатые губки, – девушка напоминала Каю олененка. Длинноногого, хрупкого, с огромными влажными шоколадно‑карими глазами. Которого надо оберегать, защищать, холить и лелеять…

Заледеневшее сердце таяло с катастрофической скоростью, еще немного – и Кай помчался бы оберегать, защищать и лелеять.

Как последний дебил.

Вот что депрессия творит даже со сверхчеловеками! На первую попавшуюся хорошенькую мордашку запал, слюни распустил! А ну, бегом на паспортный контроль и моли Бога, чтобы эта кареглазка не оказалась с тобой рядом!

Впрочем, это вряд ли. Он летит бизнес‑классом, а там, как правило, пассажиров совсем мало.

Мало. Но незнакомка среди них была. Хорошо хоть, что не рядом, а в соседнем ряду. На этот раз Каю вообще повезло – соседние кресла пустовали.

А вот кареглазке не повезло. Слева от нее расположился гнусный уродливый типчик, похожий на утконоса, который начал подбивать клинья к симпатичной девушке еще перед посадкой, в накопителе. Клинья не вбивались, девушка с брезгливой гримаской на лице очень доходчиво, используя при этом только литературный язык, объясняла мерзкому типу, что тесное общение с данной особью в ближайшие планы незнакомки не входит.

Особь заводилась все сильнее, девушка попросила стюардессу пересадить ее на другое место, уродец вообще пошел в разнос и попытался ударить несговорчивую телку.

Этого Кай вынести уже не мог.

Он не смог бы остаться в стороне, если бы даже на месте незнакомки была любая другая девушка. А этот олененок больше не был для него любой другой.

Дико, невозможно, глупо, наивно – назвать происходящее можно было как угодно, – но Кай понял: именно эта кареглазка и есть ЕГО ЖЕНЩИНА.

Его половинка. Из мифа об андрогинах.

Он ничего не мог объяснить себе, своему разуму, происходящее было на уровне ощущений, эмоций, реакции души. И тела.

Когда незнакомка проходила мимо него по проходу, Кай не удержался и, будто бы случайно, ухватил ее маленькую ладошку в свою – желание прикоснуться было неудержимым.

Ненадолго, буквально на мгновение, но именно это мгновение и обрушило ему на голову неоспоримый факт – это ОНА.

Потому что только в то мгновение, когда он прикоснулся к незнакомке, все его существо, его сознание, его душа, его тело ощутили целостность. И безудержный, ослепительный восторг обретения.

Но, что самое удивительное – девушка тоже что‑то почувствовала! Она вздрогнула, словно от удара током, шоколадные глаза распахнулись еще больше, и в них мелькнуло… узнавание?

Каю захотелось снять темные очки и глаза в глаза, в упор, посмотреть на незнакомку, увидеть ее душу, передать ей свою…

Но он отпустил. И ладошку, и девушку. Потому что нельзя. Потому что он – мутант. И живет среди таких же, к тому же безумных. Которые никогда не примут «самку недочеловека» в свои ряды.

Так что пусть кареглазка живет своей, отдельной от него, жизнью. И встретит нормального человека, и родит ему кареглазых детишек, и будет сладко сопеть у него на плече, щекоча теплым дыханием…

А у него будет Брунгильда. И секс. Ради воспроизводства расы. И…

И вот тогда‑то урод размахнулся, собираясь ударить олененка.

И Кай обрушил на него всю скопившуюся горечь, всю злость, все отчаяние.

Нет, он не убил зас…ца, еще чего не хватало!

Он просто сделал его настоящим зас…цем.

И до конца полета тот просидел в мокрых обгаженных портках в помещении стюардесс, потому что пассажиры не хотели находиться рядом с этим вонючкой.

После посадки Кай постарался выйти из самолета одним из первых и умчаться из аэропорта как можно быстрее.

Потому что чувствовал, еще немного – и он не сможет расстаться с этой девушкой. Никогда. И плевать на «нельзя»!

Глава 17

Добравшись до осточертевших пещер, Кай сразу направился к себе, видеть никого не хотелось. А уж тем более – отвечать на расспросы матери и остальных членов Президиума, с нетерпением ожидавших начала воспроизводства генетически безупречной расы.

Не свадьбы, не внуков – Грету волновал только результат. Ожидать от нее растроганных слез – вырос сынок‑то, женится вот уже – можно было только в горячечном бреду.

Нет, свадьба, конечно же, будет, у жителей подземелья не так много поводов для праздника. Сначала там, в Альпах, а потом родители Брунгильды и члены Западного Президиума прибудут сюда, и торжества продолжатся. Все члены «Аненербе» имеют право достойно отметить начало новой жизни и воплощение мечты.

Им дай волю – они и в спальню постарались бы пролезть, камеры видеонаблюдения понатыкать. Это ведь не шуточки вам, надо следить, чтобы два наичистейших арийца не дрыхли там самым бессовестным образом, а делом занимались! И раз пять‑шесть за ночь, чтобы наверняка! И чтобы быстрее все случилось!

Они бы и установили, но с Каем этот вариант умер, едва родившись. Вернее, едва озвучившись. Добровольно он ни за что не согласится – хотя что тут такого особенного, интерес ведь исключительно научный. Почти. А скрытые камеры уже через секунду перестанут быть скрытыми, чужое присутствие, пусть и виртуальное, Кай почувствует мгновенно.

Господи, где он живет, с кем?! Как они все могут так жить? Нет – существовать, жизнью эти крысиные бега назвать нельзя.

И поделать с этим ничего нельзя… Жить среди обычных людей он не сможет. Нет, он‑то сможет, а вот люди – нет. Только одна Саша Цветкова решила, что он ангел, а маленькая рыжулька назвала принцем. Все остальные видели в нем нелюдь. И реагировали соответственно.

И кареглазка бы так же среагировала, сними он очки.

Хотя… Кажется, там, в самолете, когда он буквально на минуту снял очки, чтобы разобраться с уродцем, Каю показалось, что незнакомка смотрела прямо на него. Не на замершего в ступоре утконоса, а на него. И видела его глаза. И не заорала, не завизжала, не забилась в истерике.

Так, может…

Нет, не может. Он – мутант.

Кай отшвырнул в сторону дорожную сумку и плашмя рухнул на кровать. Широкую, двуспальную, семейную…

Подушка, в которую вцепился мужчина, сдавленно охнула. Эй, мужлан, поосторожнее там! Тут тебе не убогое изделие с торчащими сквозь сатин перьями лежит, а настоящее произведение постельного искусства с наволочкой из тонко выделанного льна и нежнейшим пухом внутри! Не смей меня тискать, как портовую – фи, какая гадость – шлюху! Ай! Ну это уже просто безобразие! Он еще и дерется! Ай! Ой!..! Ох, простите, оконфузилась. Ой!

Задыхаясь от отчаяния и безысходности, Кай продолжал избивать несчастную подушку, а заодно и все, что попадалось под руку. Хорошо, что на постели не было ни кувалды, ни наковальни – вот ведь странно, правда, обычное дело в кровати – иначе он точно размозжил бы руки.

Горечь выжигала из души все светлое и доброе, их место занимала злость. И ярость. И желание делать другим больно. Если ему плохо, то пусть и остальным будет не менее погано. Если не более. Пусть они…

Нетерпеливое поскуливание, сопровождаемое интенсивным когтевым шкрябом в дверь, ведущую к прямому выходу в лес, заставило черную трясину, все больше и больше распространявшуюся в душе Кая, булькнуть и остановиться. А когда из‑за двери послышался совершенно несолидный, щенячий какой‑то, лай, трясина с недовольным хлюпаньем стала куда‑то втягиваться, закручиваясь в черную воронку.

Пока не исчезла совсем. Вот только исчезла она в душе Кая, где‑то на самом дне. А значит, осталась с ним.

И в любой момент может снова выплеснуться…

И если эти, одноплеменники, получат то, что заслужили, то люди там, наверху, могут пострадать. Так что сиди в своей норе и забудь о домике в лесу и запахе сдобного теста, слюнтяй!

В радостном лае появились нотки обиды – эй, хозяин, ты же здесь, я слышу! И чувствую! И я так долго тебя ждал! Соскучился! Я почуял тебя издалека, я так бежал, так торопился, что чуть лапу не сломал, а ты! Ты меня не пускаешь! Ау‑вау‑вау‑ваф!

– Ладно, ладно, не бузи, – улыбнулся Кай, поднимаясь с избитой постели. – Сейчас открою. Ох! Лок, а поосторожнее нельзя? Вот ведь конь вымахал! Да перестань! Пусти!

Но обезумевший от счастья пес слышать ничего не хотел. Он снова и снова атаковал любимого хозяина, своего ДРУГА, старательно зализывая все, до чего дотянется. А поскольку ему удалось повалить расслабившегося хозяина на пол, объектов для зализывания оказалось гораздо больше, чем обычно. Даже по длиннющей белой шерсти на голове человека удалось пару раз пройтись языком, прежде чем обожаемый двуногий смог подняться.

– Ну спасибо тебе, дружище, – проворчал Кай, с трудом сдерживая улыбку, – теперь придется идти в душ. Хотя я и так собирался освежиться с дороги, но чуть попозже.

«Так не надо освежаться, я тебя хорошо вымыл! Почти так тщательно, как мою…»

– Вот продолжать не надо! Это сравнение меня как‑то не вдохновляет.

«Почему? Это же самое нужное и полезное место, оно…»

– Лок!

«Ладно, ладно. Печеньку дашь?»

– Шантажист и вымогатель!

Шантажист нетерпеливо переступил передними лапами и, склонив голову набок, пустил обильную слюну.

– Лок, прекрати заливать мне пол! Веди себя достойно, ты же хищник!

«Печеньку дай!»

– Вот зануда! Ладно, на, держи. – Кай вытащил из коробки с курабье жменю печенюшек и высыпал их в собачью миску. – Я теперь в душ, а ты тут сиди, дом охраняй. Всех впускать, никого не выпускать, понял?

– Умрфгх.

Исполнения приказа Кай не ожидал, поскольку на сторожевую службу пса никто не тренировал. Как, собственно, ни на какую другую – Лок продолжал вести полудикую жизнь. Они просто дружили. Знали, что они есть друг у друга.

К тому же никто никогда и не заявлялся к Каю без предупреждения, даже мать.

Поэтому он и слегка офонарел, выйдя из ванной комнаты.

Хорошо хоть халат надел, обычно мужчина какое‑то время после душа предпочитал ходить обнаженным – давал телу «подышать». И пришлось бы ему сейчас истерично визжать, прикрывая одной рукой грудь, а другой – нижний срам.

Потому что в гостиной на диване, поджав под себя ноги, сидела мать. И, судя по искаженному и пылающему от ярости лицу, была чем‑то очень недовольна.

Вернее, кем‑то. И гадать, кем именно, не было необходимости. Причина сидела возле дивана с совершенно индифферентным видом, изучая потолок.

Но стоило Грете шевельнуться при виде сына, как причина оскалила внушительные клыки и грозно рыкнула.

– Это черт знает что такое! – завизжала женщина, забившись еще дальше в угол дивана. – Мало того, что это блохастое грязное животное находится у тебя дома, а не в лесу, где ему и положено быть, так оно еще меня едва не загрызло!

– Это вряд ли, – усмехнулся Кай, направляясь в спальню. – Лок людей не грызет, только зверей.

– Ты куда пошел?! Не оставляй меня с ним!

– Мама, ну ты ведь уже просидела рядом с Локом какое‑то время, и ничего не случилось. Посиди еще пару минут, мне надо одеться.

– Кай!!!

Да, да, понятно, мать надо уважать и все такое, но ничего плохого с Гретой не случится, а в другой раз она трижды подумает, прежде чем врываться к нему без предупреждения.

Кай неторопливо оделся, причесался и только потом вернулся в гостиную, где все осталось по‑прежнему: взвинченная, готовая лопнуть от злости Грета и явно скучающий пес.

– Молодец, Лок, можешь идти. – Кай открыл дверь, ведущую в лес. – Вечером мы с тобой погуляем.

Собакевич расплылся в радостной улыбке, пару раз стукнул хвостом и неспешно, забавно цокая когтями по полу, направился к выходу.

– Кай, я не желаю больше подвергаться нападениям твоего зверя! – Грета вытащила из‑за спинки дивана дезертировавшее туда достоинство и щедро украсила голос властными интонациями. – Я изначально была против твоей странной прихоти – животные нужны только для опытов, – но ты болел, и возражать я не стала…

– А если бы и стала, можно подумать, это что‑то изменило бы, – усмехнулся Кай, садясь в кресло напротив матери.

– Кай, прекрати столь явно демонстрировать свое неуважение, я все‑таки твоя мать и Председатель Президиума!

– Грета, прекрати орать и бряцать металлом в голосе, у меня и так после перелета голова болит!

– Так вот по поводу пса…

– Эта тема не обсуждается. И впредь, во избежание повторения сегодняшней ситуации, никогда не приходи ко мне без приглашения. Ты ведь знала о моем требовании, но все равно пришла, так что не обессудь – Лок всего лишь выполнял мой приказ.

– Я пришла, потому что у нас форс‑мажор. И срочно нужна твоя помощь.

– Форс‑мажор? И куда вы вляпались, пока меня не было?

– Это не мы вляпались, это та девка вляпалась.

– Какая еще девка?

– Ну эта, Виктория Демидова, цель нашей операции с Фридрихом фон Клотцем.

– А‑а‑а, ну да. И что с ней?

– Представляешь, эта дура, еще не успев прилететь, умудрилась разозлить местного криминального авторитета, Виталия Портнова. Не знаю, что уж там произошло между ними в самолете, но тот рассвирепел до потери рассудка и устроил за девкой настоящую охоту. И, кажется, нашел ее.

– В самолете? – Кай почувствовал, как сердце в груди болезненно дернулось. – И когда это произошло?

– Да сегодня утром, представляешь?

– Что?!!

Глава 18

Так это… его кареглазка, его олененок, его половинка… это и есть Виктория Демидова?!! Против которой единым фронтом выступили «Аненербе» и Фридрих фон Клотц?!

И кому было уготовано по замыслу его родни и того белобрысого клопа стать всего лишь инкубатором для вынашивания насильно зачатого ребенка…

В левом виске тоненько и пронзительно зазвенела металлическая ниточка, стянув нервы в узел. Зрение на долю секунды утратило резкость, а потом изображение, транслируемое глазами в мозг, стало болезненно четким и ясным. Как тогда, в аэропорту.

И так же, как тогда, из глубины души, с только что угомонившегося дна, снова стала подниматься, закручиваясь все сильнее, воронка тьмы.

Они хотели обидеть ЕГО женщину?!! Позволить милашке Фрицци глумиться над олененком, насилуя ее снова и снова?!! Причинять ей боль, душевную и физическую?!! Мрази, твари, сволочи…

– Кай! – как странно звучит голос матери, словно сквозь вату. – Кай, что с тобой? Кай! Ты слышишь меня? Да что происходит, в конце концов?! Тебя ведь никогда не интересовала вся эта история с фон Клотцем и его наследством, что же теперь тебя так проняло? Кай, да очнись же!

Я очнусь. Я уже очнулся. И теперь вам не поздоровится…

Вы у меня все до единого марионетками станете, а лучше – разума вас лишу. И брошу здесь подыхать. Я…

Черт, что это жжет внутри? Почему поддерживающая гнев воронка из бездны как‑то странно корчится и ослабевает? И откуда нежный запах гиацинта?

И… и недоумевающий взгляд шоколадно‑карих глаз, в которых все больше и больше брезгливого ужаса?

Кай застонал и, сжав ладонями виски, закачался из стороны в сторону, содрогнувшись от омерзения и боли. Омерзения к себе самому. И боли от осознания своей «истинной арийности». По сути, по глубинной сути, он – достойный продукт генетической программы «Аненербе». И эта суть все чаще и чаще вырывается на свободу.

И когда‑нибудь завладеет им окончательно…

Кто‑то цепко ухватил его за плечи и пару раз встряхнул. Причем довольно сильно, аж зубы клацнули, подло прихватив при этом кончик языка. Откусить не откусили, но боль причинили.

Резкую, очищающую, возвращающую разум и чувства на покинутые ими места.

Кай поднял голову и прямо перед собой увидел встревоженные глаза матери – Грета стояла перед ним на коленях, все еще не отпуская плеч сына:

– Господи, сынок, что с тобой?

Сынок? Она назвала его «сынок»?..

Да она даже в сопливом детстве не называла его так. И губы не тряслись так. И в глазах не было слез…

– Мама… – Кай наклонился к стоявшей на коленях женщине и помог ей подняться, ладонью стирая слезы с ее щек. – Ну что ты, что ты! Испугалась за меня, да? Не волнуйся, я в порядке, просто спазм сильнейший случился, голова чуть от боли не раскололась. Я же говорил – устал очень от перелета.

– Ты правду говоришь? – Женщина пытливо всматривалась в серебряные глаза сына. – Действительно уже все в порядке? Может, доктор пусть посмотрит?

– Не надо. Я действительно в порядке. Пока.

А как только почувствую, что тьма берет верх, я просто исчезну. И в данном случае самоубийство не грех, а спасение. Спасение многих других жизней. И зачатия ребенка я не допущу, ты уж прости, мама. Такие, как я, не должны существовать.

– Что значит – пока?

– Да это я так, неправильно выразился. Так что там с этой девушкой, с Викторией?

Так, следи за голосом и выражением лица, они должны оставаться холодными и равнодушными.

– Понимаешь, Фридрих и его помощники, два олуха из местных недочеловеков, должны были перехватить Вику по дороге на открытие того экономического форума, на который, собственно, она и прилетела. Но нам буквально полчаса назад сообщили, что Портнов нагло выкрал Вику прямо из гостиничного номера, устранив приставленную к девушке охрану.

– Охрану? У нее что, собственные телохранители имеются?

– Нет, собственных, разумеется, нет, секьюрити из службы безопасности Кульгировича…

– Того самого? Владельца СибАла?

– Да.

– А он‑то здесь при чем?

– Так ведь фрау Демидова – его личная гостья, у Кульгировича свой интерес к бизнесу Демидовых. Ты что, думаешь, мы бы стали ввязываться в эту сомнительную авантюру, не будь у наследства фон Клотца восьмизначных цифр на счетах? Там очень серьезный, хорошо отлаженный бизнес, поверь. Как говорят русские – козлинка стоит выделки.

– Овчинка, – автоматически поправил Кай, стараясь угомонить бешено рванувшееся на выручку олененку сердце.

– Что, прости?

– В поговорке овчинка стоит выделки, а не козлинка. Но это неважно. Если я правильно тебя понимаю, от меня требуется найти девушку, верно?

– Да. У нас нет времени на то, чтобы в срочном порядке собирать информацию на Портнова, судя по отзывам, этот тип не прощает даже косого взгляда в свою сторону, а тут – всемирное унижение!

– Что значит – всемирное?

– Кто‑то снял происходившее в самолете на мобильный телефон и выложил запись в Интернет. Вот Портнов и взбесился. Представляешь, ЧТО он может сотворить с девчонкой? И вся наша операция, все вложенные средства – а они немалые, поверь, – все пойдет прахом!

– Да, этого допустить нельзя! – сквозь стиснутые зубы хрипло произнес Кай. – Ни в коем случае!

– Я так рада, что ты это понимаешь! Что тебе не все равно и на самом деле тебя тоже волнуют наши дела!

Еще как волнуют! Только не возможная потеря финансовой выгоды, а та чудовищная западня, в которую угодила его кареглазка! Причем по его вине…

– Ладно, мама, меньше слов! Надо срочно отправляться в город, искать девушку! Мне нужен кто‑то из людей этого утконоса…

– Кого?

– Ну Портнова, Портнова. Я его так вижу.

– А, понятно. Что касается его подручных – Фридрих уже прихватил одного, вы с фон Клотцем мыслите в одном направлении. – Вот уж нет, Каю и в голову не пришло бы насиловать девушку. – Он направляется сюда и скоро будет…

Бульканье мобильного телефона довольно бесцеремонно влезло в их разговор. Грета вытащила из кармана джинсов смартфон и поднесла к уху:

– Да, слушаю. Уже здесь? Замечательно. Мы с Каем сейчас будем. – Она повернулась к сыну. – Фридрих привез языка.

– О, военные термины вспомнила! Память предков, да?

– Не ерничай, а сосредоточься. От тебя многое зависит.

– Не волнуйся, мама, мы скоро узнаем все, что нужно.

– Надеюсь.

Раньше Кай не раз уже встречался с фон Клотцем, вернее, кивал ему при встрече, не более – этот холодный, жесткий, жаждущий добиться своего любыми средствами блондинчик был Каю изначально неприятен. Но Фрицци мало чем отличался от окружавших Кая людей, так что особо негативных эмоций герр фон Клотц до сегодняшнего дня не вызывал.

Но теперь мужчина едва удержался от желания тут же, на месте, превратить фон Клотца в пускающий слюни овощ. Нельзя, увы. Какими бы способностями он ни обладал, он был один. А членов «Аненербе» – много. И держать под контролем всех без исключения – и местных, и тех, в Альпах, – он не может. Лишить их рассудка – да, и то только местных. Но это неприемлемо, потому что в пещерах живут и женщины, и дети, о чем он готов был забыть совсем недавно…

В общем, выступать против фон Клотца в открытую не стоит. Потом разберемся. А сейчас главное – найти Вику и вытащить ее из поганых лап того ублюдка, пока не произошло непоправимое…

Фон Клотц привел «языка» в одно из складских помещений, в настоящий момент пустовавшее. Здоровенный пузатый тип, эдакий классический бычара, сейчас мешком валялся на каменном полу, матерясь и выкрикивая угрозы. На голове у бандюгана весело посверкивала стразиками розовая женская шапочка, натянутая до подбородка, руки и ноги были туго стянуты веревками.

– А это что за креатив? – усмехнулся Кай, кивнув на шапку. – Неужели из твоего гардероба, Фридрих? Мило.

– Очень смешно, – процедил тот, почувствовав, видимо, исходящую от Кая волну негатива. А может, инстинкт самца указал ему на появившегося соперника. – Это у него в машине валялось, вот и воспользовались подручным материалом.

– Эй вы……ные! – заорал бычара. – Хорош базарить, лучше отпустите меня, если жить хотите! Вы, суки, еще не знаете, с кем связались! Да я вас… в… на…

– Любопытные у вас эротические фантазии, сударь, – покачал головой Кай, приблизившись к громиле вплотную. – Но нам недосуг, знаете ли, погружаться в ваш убогий сексуальный мирок, так что вы нам в темпе рассказываете, куда ваш босс увез девушку, и мы вас отвезем обратно.

– Да пошел ты на…!

– Не хочешь сотрудничать, значит, – покачал головой Кай. – Ну ничего, ты хороший мальчик, ты сейчас передумаешь.

– Особенно если яйца начнем отрезать по одному, – прошипел фон Клотц, изо всех сил пнув лежавшего у его ног бандита в живот.

– Да я сам тебе их отрежу и в глотку запихну, уе…! – заорал тот, корчась от боли.

– Фридрих, не мешайте мне, – перешел на немецкий Кай. – И отойдите в сторону.

– Зачем?

– Чтобы вас не задело.

– Эй, вы чего там лопочете? – насторожился громила. – Вы че, немцы, че ли? Фашисты?

– Ты смотри, какой проницательный! – хмыкнул фон Клотц, отходя в сторону. – Прямо экстрасенс!

– Да пошел ты…! – задергался бандит, пытаясь освободиться от пут. – Вы все у меня… – Он вдруг замер, словно прислушиваясь к чему‑то, а потом монотонным голосом продолжил: – Да, я знаю, куда Портнов увез девчонку. В загородный дом.

– В свой? – уточнил Кай.

– Нет, у него стали бы искать в первую очередь. Дом одного из наших, куплен недавно. Виталя собрался трахнуть девку сам, потом пустить ее по кругу, заснять все это на видео и выложить в Интернет. Я тоже хотел с ними, девка ничего так, но…

– Адрес!!!

Фон Клотц успел. Буквально в последний момент. И сразу же уволок Викторию в свое паучье гнездо, небезосновательно рассчитывая на то, что нимб спасителя затмит собой все его предыдущие грехи и девушка сама придет к нему в постель.

Но это с его точки зрения небезосновательно, у пленницы была совершенно иная. Точка. Увесистая такая, в виде бутылки с вином, которую она и обрушила на белокурую голову Фрицци, никак не ожидавшего столь свинского поведения спасенной бедняжки.

А потом Кай «вел» беглянку по лесу в нужном направлении, надеясь, что девушка сама выйдет к людям. Но не получилось, и ему пришлось лично отправиться на помощь заблудившейся‑таки Вике.

И все его благие намерения – всего лишь вывести несчастную к ближайшей деревне, где есть связь, исчезли, испарились, растаяли от одного лишь нежного прикосновения маленькой ладошки…

А утром пришли Грета с подельниками…