Текст книги "Снежная Жаба"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 13

Сонная одурь все сильнее давила на веки, дорога в свете фар почему‑то раскачивалась из стороны в сторону, а голова норовила боднуть руль.

Да, да, понятно, надо остановиться на какой‑нибудь парковке и поспать хотя бы пару часиков, но скоро рассвет, июньские ночи самые короткие. А под ярким солнцем он не сможет находиться долго. Но и помочь незнакомке в смешной шляпке, находясь в состоянии зомби, он тоже не сможет.

Впрочем…

Кай притормозил и внимательно вгляделся в светлеющий горизонт. Там не было ничего розового и красного, предвещавшего безоблачный ясный день. А вот застиранно‑серенького имелось в неограниченном количестве. Кажется, сегодня будет пасмурно.

И не только. По ветровому стеклу плямкнула одна капелька, потом вторая, третья… И вот уже дробно и часто затанцевали сотни водяных бусинок, мгновенно превратив гладкое стекло в дрожащее марево.

Отлично! Просто супер! Теперь можно и отдохнуть – в пасмурную дождливую погоду Кай вполне мог обходиться без защитной мази. Да, кожа потом слегка побаливала, но совсем слегка.

Мужчина огляделся по сторонам, подыскивая место для парковки. Не торчать же одиноким металлическим сугробом посреди шоссе, привлекая к дорогому джипу пристальное внимание.

До первого адреса, по которому жила семнадцатилетняя пассажирка того рейса, еще было довольно далеко. Да, сейчас, когда город спит и дороги пустые, он домчался бы минут за двадцать, но в нынешнем состоянии гораздо вероятнее было домчаться до ближайшего столба.

А вот до той симпатичной дворовой парковки, на которой имелись свободные места – июнь ведь, кто на даче, кто в отпуск умотал на своем авто, – он дотянет без происшествий.

Уже практически на автопилоте Кай устроил своего железного коня в ближайшее стойло, заблокировал двери, разложил переднее сиденье и…

И какая‑то зараза забарабанила в стекло задней дверцы:

– Эй, ты че разлегся тута? Тут те че, гостиница? Ишь, раскорячился! Ты сначала рулить научись правильно, а потом садись за ентот самый руль! А то купють права и тачку навороченную и думають, шо им все можно!

– Что вы орете? – Кай страдальчески поморщился, разглядывая опухшую мордень, давно забывшую прелесть свидания с бритвой. – И прекратите барабанить по стеклу, вы год не расплатитесь, если разобьете.

– Че? – заверещала мордень, отступив, правда, на шаг от джипа. – Ты еще мне и угрожать будешь?

– Буду, – кивнул Кай, мельком глянув на часы – ого, да он, оказывается, поспал, причем неплохо – почти четыре часа. – Вы едва не испортили дорогостоящее имущество, а это – в лучшем случае штраф. Сейчас вот позвоню в полицию, пусть приедут и разберутся.

– А пусть! – подбоченился неопрятный мужик в робе дворника. – Пусть приедут и поинтересуются твоими документами! Ты че, живешь рази в ентом доме?

– Нет, – спокойно пожал плечами Кай, возвращая сиденье в прежнее положение.

– Так че стал тута? А?

– Понадобилось – и встал. Знака, запрещающего стоянку, здесь нет, места свободные есть, так что решил вот отдохнуть.

– А у нас тута места для чужаков платные. Так шо плати давай, понял? Сто рублев!

– Да пошел ты!

– Че‑е‑е?!! А я щас мужиков кликну, вона сидят. – Дворник кивнул в сторону груды бомжеватых особей, оккупировавших детскую площадку. – И… ты со двора выберешься!

Поскольку стекла у джипа были тонированными, толком рассмотреть сидевшего в салоне человека хмырь не мог и потому продолжал блажить все громче.

Куча особей, над которыми кружили мухи, заинтересовалась воплями братана и начала подниматься с насиженных и загаженных мест. Братан почувствовал себя минимум если не командармом, то уж комдивом точно и храбро замахнулся метлой, собираясь, похоже, врезать ею по отвратительно холеным бокам джипяры.

И застыл в совершенно нелепой позе, добавив образу креативности за счет выпученных глаз и отвисшей челюсти.

А потом по подбородку потекла струйка слюны. Еще одна струйка, помощнее и вовсе не слюны, зажурчала из левой брючины отважного комдива.

Его бойцы, почувствовав неладное, притормозили и озадаченно разглядывали Коляныча, с которым творились какие‑то непонятки. Причем самые настоящие непонятки – мужик из джипа, которого Коляныч должен был развести на бабки, даже не вышел из машины, видно было, что он всего лишь опустил боковое стекло. И все! И даже не сказал вроде ничего, если только шепотом.

А потом движок навороченной тачки мягко заурчал, и лошара, так беспечно дрыхнувший в их дворе, преспокойненько вырулил со двора!

– Ты че, о…ел?! – заорал один из корешей, подбегая к все еще игравшему в «Замри» дворнику. – Ты че его отпустил? За какие шиши мы теперь опохмеляться будем? Эй, Коляныч! – Мужик явно только что заметил растекавшуюся под друганом лужу. – Ты че, обос…? Ну дела! Эт че же за хрен такой в машине был? Черт с рогами, че ли?

– А‑вав‑ва…

– Че?

– Грм‑мням…

Внятно говорить бедолага смог только минут через сорок, да и то после принятия внутрь целебного коктейля под названием «Осенний дар». Но нес такую чушь, что друганы еще долго смеялись над Колянычем, повстречавшим ранним утром у себя во дворе нелюдь. Вампира, или зомби, или вообще самого Сатану.

Девушка, жившая по первому адресу, оказалась совсем не той, которую видел тогда в аэропорту Кай. Да и мама ее, весьма объемная тетенька, вряд ли могла так раскормиться за столь короткий срок.

Следующей в списке, состоявшем из двух имен, была девятнадцатилетняя Александра Цветкова. А той девушке, что была на видео, от силы можно было дать лет пятнадцать. Но – больше никто не летел в тот день один, все остальные девушки были с кем‑то из родственников. Или гораздо старше.

Неужели он ошибся? И опять придется возвращаться в аэропорт?

Саша Цветкова жила в частном секторе, и Каю пришлось немало покружить по окрестным улочкам, прежде чем он нашел нужный дом.

Где его ждал сюрприз в виде собравшихся возле дома людей. А еще – двух машин с надписью «Служба судебных приставов». И одного грузовика, в который пара крепких мужиков небрежно швыряла кое‑как связанные в узлы вещи.

А возле грузовика раненой птицей металась та самая женщина‑камышина, высохшая за это время еще больше. По худенькому изможденному лицу текли слезы, женщина цеплялась за каждую вещь и надсадно кричала:

– Ну что ж вы делаете, люди?! У меня же дочь смертельно больна, а вы нас на улицу вышвыриваете!

– Во‑первых, не на улицу, – раздраженно процедил один из приставов, – вам предоставили жилье, и то только из‑за вашей дочери, вошли в ваше положение. А во‑вторых – вы что же думали, можно набрать кредиты в банке и забыть о них?

– Но я ведь не себе брала! Я на обследование доченьки деньги брала! А потом на операцию понадобились!

– И что? Надо было в благотворительные фонды обращаться, а не в банк!

– Так ведь в фондах таких, как мы с Сашенькой, много, и всем деньги нужны! Нам обещали помочь, но не сразу, а деньги нужны были срочно!

– Я все понимаю, женщина, но закон есть закон! Вы брали последний кредит под залог этого дома, внесли только один платеж, и на этом все.

– Но все деньги уходили на Сашеньку! Ей после операции еще лечиться сколько надо было! И все равно не хватило денег‑то, пришлось досрочно уехать! А теперь обнаружилось, что появились метастазы! Сашенька месяц назад только из Москвы вернулась, с обследования, я даже не смогла с ней поехать! И рядом меня не было, когда девочке моей эту страшную новость сообщили! А теперь Сашеньке все хуже и хуже, она уже ходить не может, а вы… вы нас из дома вышвыриваете!

– Вам предоставлено другое жилье, – угрюмо произнес пристав, стараясь не смотреть на появившуюся в дверях дома мертвенно‑бледную девушку в инвалидной коляске.

– Да какое же это жилье! – взвыла женщина, бессильно опускаясь прямо на землю. – Почти выселенный барак без воды, отопления и туалета!

– Вода в колонке, туалет во дворе. А топить дровами можно.

– Будьте вы прокляты!

– Мама, не надо, – еле слышно прошелестела девушка. – Не унижайся перед ними.

– Но как же, Сашенька…

– Все, хватит тут цирк устраивать! – Пристав наклонился и поднял женщину с земли. – Садитесь в машину и поехали.

И они поехали.

А на движущийся следом джип внимания никто не обратил.

Глава 14

Руины, к которым подъехал грузовик с вынужденными переселенцами, назвать жильем мог только страдающий психическими отклонениями оптимист. Или особь, у которой совесть была схожа с хвостом ящерицы – в случае необходимости легко отваливалась.

В стенах покосившегося двухэтажного барака, построенного, похоже, в год отмены крепостного права, зияли здоровенные, не меньше десяти сантиметров толщиной, трещины. Половина окон скалилась острыми стеклянными клыками, двери в подъезд не было – вход свободный для всех желающих. Ни палисадника, ни лавочек возле дома не наблюдалось, а вот скопление маргинальных личностей, чью половую принадлежность с ходу и не определишь, очень даже наблюдалось.

При виде подъехавшей кавалькады машин опухшие, фантазийно разукрашенные синяками разной степени давности лица аборигенов, явно маявшихся похмельем, просияли. В щелочках подбитых глаз мутно заплескалось предвкушение праздника – а че, новые соседи приехали, рази не нальют по случаю знакомства!

Кай припарковал свой джип за полосой густого, разросшегося на свободе кустарника (да ну, откуда здесь Зеленстрой!), заглушил мотор и осмотрелся.

И понял, что план А отменяется.

Следуя за грузовиком, Кай решил дождаться, пока приставы разгрузят вещи, занесут их в дом, помогут обустроиться и уедут. И настанет его очередь.

Но сейчас, увидев, КУДА собираются поселить немолодую измученную женщину со смертельно больной дочерью на руках, он понял – этого допустить нельзя.

А поскольку план Б он продумать не успел, придется импровизировать. Главное, не растратить силы по пустякам, работы предстоит много, и расходовать запас энергии надо с максимальным эффектом.

Для начала – определить, кто в этой камарилье главный засланец. В смысле – присланный руководящий работник.

Вон тот крепыш в форме, у которого в руках папка с документами? Он вроде отдает распоряжения, и он же отмахивался от отчаявшейся женщины там, возле ее разоренного гнезда.

Ну что же, сейчас проверим.

Кай откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

А обстановка возле «подъезда» барака тем временем накалялась. Женщина, увидев подтянувшуюся к машине стаю смердевших физически и душевно туземцев, побледнела и схватилась за сердце:

– Господи! Это кто?!

– Соседи мы ваши, женщинка, – приветливо обнажило оставшиеся три черных зуба грязное, всклокоченное, одетое в рваные портки и драный свитер существо. – Я – Маша. В третьей квартире живу. Это вот – муж мой нынешний, Митяй. А вон тот…

– Господин пристав! – Женщина выскочила из кабины грузовика и метнулась к разминавшему ноги крепышу с бумагами. – Умоляю! Пожалуйста, увезите нас отсюда! Вы что, не видите?!!

– А что я должен видеть? – равнодушно пожал плечами пристав. – Тут ничего вроде не изменилось. Вот дом, ваша квартира на первом этаже, причем целых две комнаты, – он кивнул в сторону оскалившихся пробоинами стекол. – И кухня есть. А окна пока можете фанеркой закрыть, на днях мы вам стекольщика пришлем…

– Да при чем тут окна?! Как, по‑вашему, мы с дочерью сможем спокойно жить среди НИХ?!!

– Этта че? – нахмурился «нынешний муж» Митяй, на засаленных брючатах которого темнели непросохшие пятна, не понять происхождения которых мог только страдающий насморком человек. – Машк, мне показалось, или эта с… тощая рядом с нами жить брезговает?!

– Точно… так и есть…! Ах ты……! Мы к ей со всем нашим уважением, а она?…!

– Погодь, Машк, не блажи, – прогудел самец помоложе, на опухшей физиономии которого синяков почти не было – судя по размерам кулаков, фингалами товарищей по партии награждал обычно он. – Глянь, там в кабине девуля сидит, испуганными глазенками хлопает. А ничего такая, чистенькая, только бледненькая че‑то. Ну ничего, у меня зарумянится!

– Да на кой она тебе, Серега? – сплюнул Митяй. – Тощая какая, глянь! И синяя аж, небось больная!

– Ниче, зато из энтих, из студенточек, видать! Я…

– Ради всего святого! – вскрикнула женщина, падая перед приставом на колени. – Увезите нас отсюда!

– Ну куда я вас увезу? – буркнул тот, отступая от рыдающей женщины. – Ордер выдан на этот дом, ничего другого у города для вас нет.

– Да хоть на вокзал, хоть в лес! Мы шалаш построим!

– Не имею права, мне отчитываться перед руководством. Выгружайте вещи! – гаркнул он курившим в кузове грузчикам.

– Слышь, Игорь Иваныч, – хмуро произнес самый старший из них, – а может, не надо? Ты же видишь…

– Разговорчики! У меня приказ, а вы на работе. Выпол…

Не договорив фразу, пристав вдруг странно булькнул, словно остаток слова застрял у него в горле, и застыл на месте, будто к чему‑то прислушивался.

Или к кому‑то.

Затем медленно повернулся к озадаченно смотревшим на него грузчиками и каким‑то неестественным, словно механическим, голосом отчеканил:

– Вещи не выгружать! Все по машинам! Едем на Лесную, дом семь!

– Игорь Иванович! – Из машины приставов выскочила худенькая девушка в форме. – Вы что, с ума сошли? На Лесной ведь квартира из спецфонда мэра!

– Но она официально числится в подменном фонде, – проскрипел пристав. – А значит, туда можно переселять нуждающихся.

– Но у нас нет ордера на нее! И не будет никогда, вы же знаете! Да, мне тоже не нравится вся эта ситуация, но не мы ведь решаем!

– Здесь решаю я! Гражданка Цветкова, – он как‑то дергано, словно марионетка, склонился к все еще сидевшей на земле женщине, – поднимайтесь. Мы едем в другое место.

– Правда? – В потухших заплаканных глазах несчастной зажегся огонек надежды. – Вы… вы не обманываете меня?

– Правда. Здесь вам с дочерью действительно оставаться нельзя.

– Ай молодца, Игорь Иваныч! – прихлопнул ладонью по колену старший из грузчиков. – Вот не ожидал! Мужик! Уважаю!

– Сашенька, ты слышала? – вытирая на бегу слезы, бросилась обратно к грузовику женщина. – Мы уезжаем отсюда! Есть ведь хорошие люди на свете!

– Да, мама, – слабо улыбнулась девушка. – Есть. Только он себя как‑то странно ведет, ты не находишь? Словно через силу, словно заставляет его кто‑то.

– А и заставляет, – кивнула мать. – Совесть его заставляет.

Под разочарованный мат аборигенов грузовик пару раз фуркнул выхлопной трубой, развернулся и вырулил на ведущую к дому разбитую дорогу.

Потрескавшийся асфальт вскоре сменился нормальным дорожным покрытием, и через полчаса кавалькада подъехала к чистенькой кирпичной девятиэтажке, возле которой имелись и палисадник, и детская площадка, и уютный зеленый скверик, и ровные ухоженные дорожки.

А вот чего там не было, так это человеческого отребья. На лавочках сидели бабули, на детской площадке гомонили нарядные детишки, их мамы оживленно беседовали неподалеку, шоркал метлой дворник, на обустроенной собачьей площадке весело носились друг за другом несколько псов.

– Господи, Сашенька, – всплеснула руками женщина, – ты посмотри! Это же прямо рай какой‑то!

– Это нормальная жизнь, мамочка, просто она кажется раем после того кошмара.

– Да, конечно. Только бы Игорь Иванович не передумал!

– Мамочка, ты заранее не радуйся, документов на здешнюю квартиру, как я поняла, у пристава нет. И не факт, что его решение одобрят. К тому же мы не видели еще, что именно здесь будет. Может, комната в коммуналке.

– И пусть! Пусть! Главное – здесь, а не там!

Но это была не комната в коммуналке, а уютная, пусть и малогабаритная двухкомнатная квартира с семиметровой кухней и раздельным санузлом. И вполне пригодная для проживания – обои и полы в ремонте не нуждались, краны не рычали, унитаз и ванна не подтекали.

И эта квартира была их. По‑настоящему.

Потому что на следующий день тот же приторможенный Игорь Иванович привез все документы на квартиру, оформленные на имя Цветковой Надежды Семеновны.

Глава 15

Кай не предполагал, что у него все получится. Нет, не так. Он знал, что получится, но ожидал серьезного напряжения, концентрации всех имеющихся у него в запасе ментальных способностей.

Но после того, пусть и вызванного стрессом, прорыва предполагаемых границ его возможностей, когда он смог подчинить себе ВСЕХ находившихся в аэропорту людей и вывести из строя технику, превращать в марионетки отдельных представителей человеческого рода оказалось проще простого.

Там, возле барака, настроившись на главного пристава, Кай сразу понял – чиновник врет. Что именно скрывает законопослушный Игорь Иванович, разобраться там же, на месте, не было времени. А вот вбить в чугунину, которую носил на плечах пристав, одну‑единственную мысль, вытеснившую все остальные (числом ровно пять плюс половинка похабной мыслишки), оказалось легче легкого.

И Игорь Иванович, собравшийся поторопить грузчиков – возятся тут с этой теткой уже полдня, а ему еще подарочек надо купить своей кисуне, – вдруг ясно понял: этой несчастной женщине с умирающей дочерью на руках здесь оставаться нельзя.

НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!!!!

И он должен, нет – обязан предпринять максимум усилий, дабы облегчить участь и без того настрадавшихся бедняжек.

Как? А очень просто. Он ведь прекрасно знает, что эта вот жуткая развалюха – вовсе не единственное подменное жилье в фонде их службы. Есть и другие, более приспособленные для нормальной жизни квартиры. Просто у этой женщины, Надежды Цветковой, не было никаких влиятельных родственников или знакомых, заступиться за нее некому, вот и решили подсунуть ей бомжатник. А если бы общественность возмутилась столь вопиющим равнодушием к судьбе больной раком девушки – показать документы: никто Цветковых на улицу не выгонял, город чем смог, тем и помог. Вот, двухкомнатную квартиру (между прочим, очень неплохого метража) предоставили на двоих. Ну а то, что жилье ветхое – так другого нет.

Есть. И самое подходящее для бедняжек – благоустроенная двушка на Лесной. Правда, это был НЗ, для возможных нужд мэрии. Но по бумагам квартира числилась за подменным фондом, и будет абсолютно справедливо поселить Цветковых именно сюда. Тут и поликлиника совсем рядом, и вообще.

Пристава пришлось «держать» больше суток, с перерывом на сон (пристава, но и сам Кай отдохнул несколько часов).

Надо ведь было официально оформить все необходимые документы, чтобы потом, когда контроль над сознанием чиновников исчезнет, они не «восстановили справедливость».

И Кай «вел» пристава из кабинета в кабинет, захватывая в ареал воздействия тех кабинетных тружеников, от кого зависело максимально быстрое решение вопроса.

Они и подписывали все бумаги максимально быстро. И тут же забывали об этом. А потом, когда Кай «отпустил» пристава и злосчастному Игорю Ивановичу пришлось держать ответ перед разгневанным руководством, никто не мог понять – КАК такое могло произойти?!!

Ну допустим, пристав проникся сочувствием к Цветковым (хотя сопереживания у этого господина было не больше, чем у придорожного столба) и занялся самоуправством. Так ведь и все, к кому он приходил оформлять документы на квартиру, дружно поддержали его! О чем свидетельствовали камеры внутреннего видеонаблюдения – никто даже слова против не сказал. Выслушивали суть дела, кивали и молча подписывали. Правда, лица у всех были какие‑то сонные, но и только.

В общем, все было оформлено по закону. А потом кто‑то из ушлых журналистов пронюхал о гражданском подвиге пристава, и Игорь Иванович неожиданно для себя превратился в народного героя. Так что взгреть его за дикую выходку не получилось. И тихой сапой переиграть ситуацию – тоже.

Потому что о драме семьи Цветковых все узнали, развернулась массовая кампания в их поддержку, в темпе были собраны деньги на курс лечения в израильской клинике, и где‑то через месяц Саша вместе с мамой вылетели в Тель‑Авив.

Откуда девушка вернулась абсолютно здоровой.

Что, если честно, стало сюрпризом и для самих израильских специалистов. Да, их клиника считалась одной из лучших в мире по методикам лечения онкологии, но случай Цветковой был уникален.

По всем результатам предыдущих обследований, высланных в клинику мамой Александры, шансов у девушки было очень мало. Метастазы проникли почти во все ближайшие к удаленной опухоли органы, операбельно проблема не решалась, и оставалось надеяться только на новые методики консервативного лечения, разработанные в клинике.

Когда пациентка прилетела в Израиль, картина была практически та же, хорошо хоть, что за прошедшее после обследования в Москве время количество метастаз не увеличилось. Оно даже как будто уменьшилось, но поначалу это списали на неточность российского обследования.

Но потом… потом начались настоящие чудеса. Да, новая методика лечения помогала пациентам, но в той стадии рака, какая была у Александры Цветковой, она лишь облегчала состояние, отдаляя уход.

А тут – метастазы буквально таяли, с каждым днем становясь все меньше! Пока не исчезли совсем. По‑настоящему совсем. Ни одной раковой клетки в организме девушки не осталось.

И не появилось ни через месяц, ни через два, ни через год. Никогда больше.

Это была сенсация в медицине, Сашу с мамой приглашали на разные конференции, показывая уникальную пациентку, победившую рак за счет каких‑то неизученных способностей организма. Потому что больше никто, ни до, ни после, – никто пока не мог стать абсолютно здоровым человеком после четвертой стадии рака.

Надежда буквально расцвела от радости и каждый день ходила на службу в церковь, благодаря Бога за чудесное исцеление ее дочери.

Саша тоже ходила вместе с матерью и искренне молилась. Вот только…

Девушка почти знала, КТО именно помог ей выздороветь. Но никому об этом не рассказывала – все равно не поверят. И Бога благодарила совершенно искренне, ведь тот, кто исцелил ее, не очень походил на человека. А вот на ангела – очень.

Особенно глаза. Серебряные, с фиолетовым пульсирующим зрачком.

Это произошло дней через десять после их переселения в новую квартиру. Мама убежала собирать документы для поездки в Израиль, а Саша сидела в коляске возле окна, с тоской наблюдая за игравшими внизу детишками.

Девушка не разделяла оптимизма матери, она знала, чувствовала – там, в Израиле, ее не смогут вылечить. Поддержать – да, облегчить страдания – да, оттянуть конец – да. Но не вылечить. И ей никогда не сидеть там, внизу, возле песочницы, наблюдая, как возится с ведерком ее малыш…

Резкий звонок болезненно рванул барабанные перепонки, Саша вздрогнула и оглянулась. Звонок повторился.

Кто это там? Снова журналисты? Или эти, из мэрии, все еще не оставившие надежды уговорить их с матерью добровольно переселиться в другую квартиру, тоже неплохую, но на самой окраине, в чистом поле, среди необжитых новостроек.

Ай, не станет открывать, кто бы там ни был! Во‑первых, сделать это, сидя в инвалидном кресле, довольно трудно, а во‑вторых, нет ни сил, ни желания общаться даже с представителями того фонда, что собирает для нее деньги на лечение.

– Саша, откройте, прошу вас!

Мягкий мужской голос, бархатный, располагающий. И очень убедительный.

Девушка уже направилась к входной двери, но потом нахмурилась и остановилась:

– А почему я должна вам открывать? Я вас не знаю. Если вам что‑то нужно от нас – дождитесь мою маму, она придет где‑то через час.

– Мне ничего не нужно от вас, а вот тебе от меня – нужно.

– Что? Деньги? Так это только через фонд, так мы с мамой не берем.

– Нет, не деньги. Жизнь.

– Что?!!

– Мы так и будем через дверь перекрикиваться?

Он сказал – жизнь? Он…

Саша больше не раздумывала ни секунды, будь что будет! Она торопливо покатила коляску к двери, отперла нижний замок, с трудом дотянулась до верхнего, щелкнула им, толкнула дверь и…

Ахнула, прикрыв рот ладошками.

На пороге стоял… ангел?

Высокий, стройный, с безупречными чертами лица, с молочно‑белой кожей, с длинными волосами цвета платины и огромными серебряными глазами.

Но самым удивительным, самым завораживающим были зрачки гостя – пульсирующее фиолетовое пламя.

– К‑кто вы? – прошептала девушка.

– Я пришел помочь тебе. – Мужчина захлопнул за собой входную дверь и присел перед Сашей на корточки. – У нас очень мало времени, скоро вернется твоя мама, а она не должна меня видеть. Никто не должен меня видеть.

– Но почему? Вы… ты… ангел?

– Так меня еще никто не называл, – усмехнулся мужчина. – Так, давай‑ка пройдем в комнату и начнем.

– Что начнем?

– Лечиться.

– Но…

– Саша, я прошу тебя сейчас мне не мешать. Не спрашивай, не говори, просто закрой глаза и полностью расслабься.

– Хорошо.

Она поверила незнакомцу сразу и безоговорочно. Хотя вполне могло оказаться, что она впустила в дом маньяка. Но Саша просто знала, чувствовала – это не маньяк. Этот человек… или не человек? В общем, он поможет.

А потом началось ЭТО.

Незнакомец уложил девушку на диван, склонился над ней, закрыл глаза и соединил руки в полуметре над солнечным сплетением Саши. И снова повторил:

– Закрой глаза и расслабься.

Она послушно выполнила его просьбу. И в следующее мгновение ощутила, как через солнечное сплетение в нее полилась энергия. Мощный, неудержимый поток, добирающийся до каждой клеточки ее тела, в том числе и до тех, чужих, убивающих ее. И если ее собственные клетки этот поток словно заряжал силой и светом, то чужие клетки корчились и съеживались, ослабляя смертельный захват…

Нельзя сказать, что это было не больно. Больно, и даже очень. Так больно, что в какое‑то мгновение Саша потеряла сознание.

А когда очнулась – рядом никого не было. А в теле ощущалась давно уже забытая легкость. И…

Девушка вдруг поняла, почувствовала – раковые клетки умерли. Сдохли. Они еще есть, но это уже мусор. Который надо всего лишь вымести из организма.

Она выполнила просьбу незнакомца и никому не рассказала о его визите. И только в церкви каждый раз благодарила Всевышнего за присланную помощь…