Текст книги "Бог с синими глазами"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 13

Похоже, мой ангел-хранитель тоже еще не спал, поэтому успел дать мне мощный пинок, от которого меня буквально снесло с кровати. Под кровать я забралась бы уже самостоятельно, причем моему проворству могла бы позавидовать любая ящерица, но увы… кровати в отеле были массивные, без какого-либо зазора под ними, на что я, естественно, внимания никогда не обращала и потому пару секунд тупо пыталась проникнуть сквозь обивку. Не получилось. Оставалось только одно – вжаться всем телом в эту самую кровать и благодарить ангела-хранителя за то, что он пнул меня в сторону, противоположную окну. Хотя окна как такового уже не было. Была лишь зияющая дыра с редкими вкраплениями застрявших осколков.

Но это я увидела лишь какое-то время спустя, когда стены прекратили трястись в приступе эпилепсии, а грохот стих. Пару секунд стояла тишина, а потом, постепенно нарастая, покатилась новая волна звуков – стоны, крики, плач, топот ног, какой-то тонкий вой на одной ноте, причем определить, кто или что издает этот жуткий звук, не получалось.

Я осторожно выглянула из-за спасшей меня кровати. Увиденное заставило съеденный накануне вкусный ужин с криком «Дай посмотреть!» устремиться обратно. С трудом удалось утихомирить эту братию, что слегка отвлекло меня от мысли, ЧТО было бы со мной, не позвони мне Лешка. Я бы сладко уснула. И не уверена, получилось ли бы у меня проснуться, поскольку и моя подушка, и простыня – все было утыкано осколками стекла, пронзившими мою постель довольно-таки артистично, с тонким вкусом. А толстое стекло в окна и не вставляют. Досталось даже кровати Таньского, расположенной еще дальше от окна, возле самой стены. Про пол я вообще говорить не буду.

Вытряхнув осколки из своих шлепанцев, я обулась и с хрустом подошла к дыре, бывшей еще недавно окном. Откуда-то справа поднималось зарево, слышались завывания сирен. Господи, да что случилось-то?!

Тут дверь распахнулась, и в номер влетела Таньский, но в каком виде! Ссадина на лбу, лицо замурзанное, правая рука наспех перевязана какой-то тряпкой. Увидев мою кровать, Таньский вскрикнула и прижала руки к губам. Потом она заметила возле окна меня и, подбежав, начала лихорадочно ощупывать, приговаривая дрожащим голосом:

– Ты цела, скажи мне честно, цела, да? Тебя не задело?

– Успокойся, у меня все в порядке, – постаралась бодро улыбнуться я, но с бодростью у меня сейчас было плоховато. Как со вкусом в одноименном чае.

– Господи, как же тебе удалось? – словно не веря своим глазам, все еще вертела меня Таньский, разыскивая следы скрытых мной жутких ран. – Ударная волна была в эту сторону отеля, здесь все окна такие, – кивнула она на наше, – многих покалечило осколками.

– Ударная волна? Так что же это было?

– Соседний отель взорвался, там вообще ужас что творится!

– Взорвался? Отчего?

– Ну откуда же я знаю! – удивленно посмотрела на меня Таньский. – Ведь все только что произошло. Комната Хали еще ближе к эпицентру, чем наша, у него вообще все вверх дном!

– Ты мне лучше скажи – а у тебя-то что? – показала я на набухшую кровью повязку. – Тебе ведь к врачу надо, а ты сюда примчалась!

– Да ладно, – махнула здоровой рукой подруга, – у меня так, небольшой порез. А вот Хали, – губы ее задрожали, – он меня собой заслонил от осколков, у него вся спина в крови-и-и-и, – не удержалась и захлюпала носом Таньский.

– Так что же ты его оставила?

– Я не оставила, его сейчас врач перевязывает, а я к тебе побежала, я так боялась за тебя! – И Таньский, обняв меня, разревелась всласть.

А я? Ну что вы, я же говорила, что очень невозмутимая. Очень. Прео-о-о-че-е-ень.

Вот так, повиснув друг на друге, мы и выплакивали пережитый страх. Такими нас и нашел Хали. Ну вот, теперь я знаю, как зовут аниматора. Неужели для этого надо было взорвать отель?

Увидев своего мужчину, Таньский громко всхлипнула и переместилась на его широкую грудь. Хоть и туго перетянутая бинтами, она все же была гораздо удобнее для сладких послегрозовых рыданий, чем плечо подруги ниже тебя ростом.

Я так полагаю, что бандана и очки аниматора, вся эта его маскировка, остались где-то в разрушенной комнате, и сейчас невозможная любовь Таньского была в своем натуральном, так сказать, виде. И бандана, оказывается, скрывала тоже вовсе не лысину, а роскошные вьющиеся черные волосы. Даже сейчас, после пережитых треволнений, гусеничка любопытства высунулась-таки из своего яблока. Ну, того самого, которое Ева грызла, которое познания. Очень уж было интересно: зачем Хали прятал всю эту красоту? Хотя зачем – не совсем правильный вопрос. Зачем – как раз понятно. Чтобы не узнали, ведь приблизительно так же маскируется Лешка, когда выходит, так сказать, в народ. А вот правильный вопрос – почему? Что заставило Хали прятаться в этом отеле? И если он прячется, то ему стоило бы работать отнюдь не аниматором, каждый вечер веселящим публику и притягивающим к себе внимание.

Так, ладно, это сейчас не главное. Главное сейчас – сообщить Лешке, что у меня все в порядке. Я даже боюсь представить его состояние в эту минуту, он ведь слышал грохот.

А кстати, где мой телефон? Куда я могла его забросить? Совершенно ничего не помню!

Пока Хали, бережно обнимая мою подругу, шептал ей на ухо что-то успокаивающее, я похрустела к своей кровати. Осторожно, стараясь не порезаться осколками, перевернула подушку, приподняла простыню. Телефона не было. Присев на корточки, я осмотрела место, где недавно отлеживалась.

Таньский, услышав хруст осколков, обернулась ко мне:

– Что ты делаешь?

– Телефон свой ищу. Меня ведь Лешка спас.

– Как это?

– Я уже засыпала, когда он позвонил. Ему что-то плохое приснилось, вот и набрал меня среди ночи. И во время разговора как раз и рвануло. Если бы я спала, вряд ли все закончилось бы так благополучно, – объясняла я, тщетно пытаясь найти искомое. – Можешь себе представить, что сейчас творится с Лешкой?

– Вы это ищете? – опять порадовал меня хорошим русским Хали и, наклонившись, вытащил из-под трюмо мой телефончик. И как он туда попал?

Я схватила аппаратик. Слава богу, он был невредим, но уже спустя секунду я поняла, что обрадовалась рано. На экранчике, где раньше висел логотип местного оператора сотовой связи, сейчас не было ничего. Только дата, время и индикатор зарядки.

– Не работает, – растерянно посмотрела я на Хали.

– Дайте, я посмотрю, – он взял аппарат, покрутил его, попикал кнопками и вернул мне обратно, – нет связи. Наверное, из-за взрыва. А вам что, очень срочно надо позвонить?

– Да, очень, – вытерла ладонью слезы со щек я. – Мужу. Он волнуется.

– Я понял, – кивнул Хали. – Тогда пойдемте, попробуем позвонить из офиса менеджеров. Надеюсь, стационарная связь работает.

И мы вышли в коридор. Никто не спал, люди суетились, бегали, кричали. Плакали дети. Возле стойки администратора собралась целая толпа отдыхающих, все орали одновременно.

Хали повел нас в сторону служебных помещений. Большинство офисов было закрыто, время ведь было позднее, персонал не обязан сидеть круглосуточно. Но в самом конце коридора мы увидели распахнутую дверь. За столом с совершенно очумелым видом сидел молодой парнишка в униформе менеджера и испуганно смотрел на верещавшие без умолку два телефона. Трубку он не снимал ни с одного, ни с другого. Заметив нас, он вскочил и протестующе замахал руками, но потом, очевидно, узнав Хали, успокоился. Хали подошел к нему и что-то стал объяснять, показывая на меня. Парнишка отрицательно замотал головой и даже повысил голос. Тогда аниматор, опершись руками о стол, навис над щуплым беднягой и внятно произнес несколько слов тоном человека, привыкшего приказывать. Парнишка икнул и замолчал, завороженно глядя на Хали, который, обернувшись, поманил меня рукой:

– Идите, можете позвонить. Код России знаете?

– Да, конечно, – обрадовалась я, бросаясь к телефону. – Спасибо вас огромное.

Номер набирать пришлось несколько раз, потому что вконец обнаглевшие пальцы именно сейчас решили разучивать тарантеллу. Нашли тоже время, идиоты!

Наконец мне удалось справиться с прыгавшими пальцами, и с пятой попытки у меня получилось. Лешка ответил после первого же гудка:

– Алло! Слушаю вас!

– Леш, это я…

– Господи, хомка! – Голос моей издерганной половинки на секунду прервался, а потом Лешку прорвало: – Ты в порядке? Что у вас там произошло? Откуда ты звонишь? Что с твоим телефоном?

– Стоп-стоп, подожди! – взмолилась я. – Не так быстро, пожалуйста!

– Ох, зайцерыб, – вздохнул муж, – похоже, дела у вас там действительно серьезные, если ты такая вежливая стала.

– Это с перепугу, ты угадал. – Губы растянулись в счастливой улыбке. Я дозвонилась, теперь все будет хорошо.

Пока я рассказывала Лешке о кошмаре, который только что посетил нас с визитом, Хали заговорил с менеджером. Тот, захлебываясь, начал с жаром что-то описывать. А Таньский просто стояла, прижавшись к своему счастью, и умиротворенно улыбалась.

Клятвенно пообещав мужу связаться с ним, как только представится возможность, я положила трубку.

– Ну что, – повернулась я к ребятам, – теперь куда? И кстати, что там рассказал этот юноша?

– Куда – сейчас придумаем. – Хали нежно прикоснулся к раненой руке Таньского. – Тания, как твоя рука? Может, к врачу еще раз пойдем?

– Тания? – подняла брови я.

– А разве нет? – Да, по части управления бровями мне с Хали соревноваться не имеет смысла.

– Ну, в общем, похоже, – милостиво кивнула я.

– Душевно рад, – приложив руку к груди, с совершенно невозмутимым видом наклонил голову аниматор.

– Э, батенька, да мы с вами из одного серпентария! – рассмеялась я.

– Всенепременнейше, и не соблаговолите ли, сударыня, вкусить от щедрот! – торжественно изрек Хали и, выдохнув, пожаловался: – Русский язык давался мне труднее остальных. Но зато и знаю я его лучше остальных!

– А остальных – это сколько?

Но ответить Хали не успел. В коридоре раздался громкий топот. Мы повернулись к выходу, и в этот момент в офис ворвались полицейские. Старший офицер, увидев Хали, торжествующе оскалился и что-то пролаял. Трое подчиненных налетели на не успевшего среагировать аниматора, завернули ему руки за спину и ловко защелкнули наручники. А потом поволокли к выходу. Таньский раненой птицей бросилась было следом, но офицер небрежным тычком отшвырнул ее в сторону.

Дверь захлопнулась.

ГЛАВА 14

– Что это? – растерянно улыбаясь, дрожащим голосом проговорила Таньский. – Почему? За что? Неужели они узнали… – и, словно опомнившись, конец фразы на волю не выпустила, а так и осталась сидеть на полу, глядя на закрытую дверь.

– Вставай, – потянула я ее за руку. Расспрашивать, что к чему, желания не было никакого, уж очень оживленно-любопытной стала физиономия местного менеджера. – Пойдем отсюда.

– Куда? Зачем? – послушно поднялась и двинулась следом подруга. Вопросы она, похоже, задавала чисто автоматически, не ожидая ответа.

И, к огромному сожалению любителя бесплатных спектаклей, мы вышли из офиса.

В отеле по-прежнему царила неразбериха. Толстая, противная, лохматая бабища в рваной одежде, эта неразбериха, напялив на голову царскую корону из осколков стекла, таскалась по окрестностям и зорко следила за тем, чтобы никто не посмел успокоиться и рассуждать здраво. Еще чего, иначе ей опять придется убираться вон, в канализацию, и оттуда вместе с соседями, крысами, завистливо наблюдать за размеренной, удобной и красивой жизнью людей. Обидно и противно. Но сейчас, пока власть неразберихи была сильна, она наслаждалась отчаянием, болью, страхом и паникой.

В номере, среди битого стекла, делать нам пока было нечего, и я повела Таньского на пляж, надеясь, что хоть там не потопталась эта гнусная старуха в криво сидящей стеклянной короне.

Надежда, умница, меня не подвела. На пляже действительно было тихо и спокойно. Покрывало звездного неба заботливо укутало море, которое мерно посапывало, шевеля во сне волнами. Их тихий плеск заглушал все звуки, оставшиеся там, позади, стирал напряжение и боль, успокаивал и нашептывал – все будет хорошо, вот увидите, все будет хорош-ш-ш-шо.

Я усадила Таньского на один из лежаков, сама пристроилась рядом. Какое-то время мы молчали, слушая шепот моря. Побережье переливалось огнями, словно бриллиантовое ожерелье. Раньше оно было целым, но сегодня его порвали. Кто, почему, зачем? Думать об этом не хотелось. Совсем. И море старалось помочь нам, договорившись с небом. Прилетевший откуда-то легкий ветерок обдувал разгоряченные лица, подсушивал слезы. Надежда присела рядом и обняла нас за плечи. Ну что же вы, девчонки, приуныли, а? Встряхнитесь! Ведь самое страшное уже позади, да и задело вас лишь крылом беды.

Я повернулась к Таньскому и тихо спросила:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Я не знаю. – Она сидела на лежаке, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. – Я обещала Хали. Но теперь – я не знаю.

– Тань, я не настаиваю. Если нельзя говорить – что ж поделаешь. Просто… – Я помолчала, водя пальцем по песку. – Просто я по себе знаю, как трудно оставаться один на один с бедой. Хотя, – пожала я плечами, – может, ничего страшного и не произошло. Может, его с кем-то спутали, твоего Хали. Это все из-за взрыва. Успокоятся, разберутся и отпустят, вот увидишь!

– Как бы я хотела, чтобы все было именно так! – тяжело вздохнула Таньский. – Но скорее всего то, что Хали был арестован сразу после взрыва, – всего лишь совпадение. Его все-таки нашли, и теперь… – Лицо ее исказила мучительная судорога, словно нечем было дышать.

– Таньский, заяц, не молчи, говори, пожалуйста, говори хоть что-нибудь! – испуганно затормошила я подругу. – Тебе надо выговориться. Мы вместе подумаем, что и как. Ну ты же знаешь – одна голова хорошо, а две…

– Неудавшийся генетический эксперимент, – через силу улыбнулась та. – Ладно, ты права. Помнишь, перед нашим отъездом я смотрела фильм с Сабиной Лемонт?

– Ну вот, – расстроилась я, – совсем меня за дуру держишь. Что за бездарная попытка сменить тему? При чем тут фильм?

– Ты не поняла, – грустно посмотрела на меня подруга, – все очень даже связано. Если помнишь, я тогда еще все время вспоминала убийцу Сабины…

– Ну еще бы, такие затейливые словесные обороты редко услышишь.

– Так вот, оказалось, что вспоминала я Хали.

– Стоп. – Я схватила Таньского за плечо и развернула ее лицом к себе. – С этого момента подробнее, пожалуйста. Ты же мне рассказывала, что убийца Сабины Лемонт покончил с собой в тюрьме? При чем тут Хали?

– Смерть Хали была инсценирована, все это его отец устроил, чтобы вытащить сына. Сам Хали тогда вообще был не в себе, ему была абсолютно безразлична собственная судьба.

– Ну еще бы, после такой дикости – зарезать женщину, любившую его! – Меня аж передернуло. – Не знаю, Таньский, он, конечно, безумно красивый мужик, твой Хали, но как ты можешь, зная, на что он способен…

– Не говори так! – вскочила с лежака подруга и, воинственно сжав кулаки, топнула ногой. – Ты же его совсем не знаешь! Он никого не убивал! Он вообще не помнит, что произошло той ночью, его явно чем-то опоили! Но он никого не убивал!

– Так не помнит или не убивал?

– Хали не способен поднять руку на женщину, он и мысли не допускает, что женщину можно ударить, а уж чтобы убить! – запальчиво кричала Таньский. Глаза ее горели, волосы растрепались, окровавленная повязка добавляла воинственности этой валькирии.

Я улыбнулась и покачала головой. Все понятно. Добро пожаловать в наш элитный дамский клуб под названием «За мово мужика порву на фиг!».

– Что тут смешного? – еще больше рассвирепела Таньский.

– Успокойся, я не смеюсь, я на твоей стороне.

– Правда?

– Таньский, ты что, забыла, что Майорова тоже обвиняли черт знает в чем? Все на него ополчились тогда – и пресса, и телевидение, и люди. Но я-то знала, что он не способен на подобные гадости. Знала, потому что чувствовала его, он был и остается частью меня. Так что успокойся, я все понимаю. Если ты веришь своему Хали, значит, ему верю и я.

– Господи, – устало плюхнулась опять на лежак подруга, – как же все-таки здорово, что у меня есть ты!

– Ну еще бы, – обняла я ее за плечо, – такое счастье редко кому улыбается. Так, значит, отец Хали вытащил сына из тюрьмы, и что дальше?

– А дальше – достал ему новые документы, по которым его зовут Саид Рамзи, и устроил на работу сюда.

– Кстати, а кто его отец?

– Мустафа Салим, владелец сети отелей «EASTERN PARADISE».

– Ничего себе! – присвистнула я. – Так ты у нас теперь возлюбленная наследного принца? Ух ты, прямо «1001 ночь» получается! Интересно, а почему папаша сына аниматором работать пристроил, да еще и в чужой отель? Взял бы тогда в один из своих под крылышко.

– Глупости не говори. Для всех сын Мустафы Салима умер до тех пор, пока не найдут настоящего убийцу, которого, кстати, ищет только сам Мустафа. Вернее, его люди. А ты предлагаешь выставить Хали напоказ в одном из отцовских отелей, где его знают почти все!

– Нет, гораздо умнее выставить его напоказ в этом отеле! – разозлилась я. – Интересные хованки получаются – каждый вечер в нашем цирке! Спрятал сыночка, ничего не скажешь!

– Я и сама спрашивала Хали, почему его сунули именно сюда. А он лишь смеялся и говорил: «Чтобы я мог встретить здесь тебя, глупая…» – И Таньский уткнула лицо в колени.

– Ладно, что теперь гадать – почему да зачем, – бодро заявила я, стараясь отвлечь подругу, – сейчас нам важно узнать другое – причину ареста твоего аниматора. Утром пойдем с тобой в участок наводить справки.

– Я бы на них порчу с преогромным удовольствием навела. Если бы умела, – мрачно процедила Таньский.

– Нет, обойдемся справками. – Я поднялась с лежака. – А сейчас пойдем-ка в номер расчищать кровати от стекла. Надо успеть отдохнуть перед визитом в полицию, чтобы выглядеть попрезентабельней. А то, если заявимся такими чумазыми замарашками, с нами и говорить никто не захочет.

Заразившись моей деловитостью, Таньский вытерла слезы и тоже поднялась с лежака. Мы не спеша пошли к отелю, который за это время все же смог выпроводить вон неразбериху и уложить спать постояльцев.

Где-то минут 20 у нас ушло на то, чтобы полностью очистить постели от стекла. К сожалению, веников и прочей уборочной амуниции в номерах не было, поскольку поддержанием порядка ежедневно занимались работники отеля. Поэтому стекло, лежавшее на полу, мы убрать не смогли, и приходилось хрустеть по нему, отчего наши шлепки довольно быстро пришли в негодность. Но пока держались.

Все системы жизнеобеспечения в нашем отеле, к счастью, работали исправно, все было – и свет, и вода. Сначала Таньский, а потом и я с наслаждением приняли душ, смывая с себя паутину боли и страха. Только сейчас я заметила, что все это время разгуливала по отелю в пижаме. Правда, она состояла из шортиков и майки, так что с первого взгляда я не очень шокировала окружающих. Если не приглядываться к рисунку. Пижама эта была Лешкиным подарком, а приобрел он сей комплектик в магазинчике, специализирующемся на эротическом белье. Вот и догадайтесь, что за рисунок был на моей пижамке! Так, теперь понятно, что нездоровое любопытство, заплясавшее в глазах того юного менеджера, было вызвано не только происходящим в офисе.

Моя аптечка, вызвавшая в свое время немало хихиков Таньского, сейчас оказалась как нельзя кстати.

– Ну вот, – ворчала я, обрабатывая мазью глубокий порез на руке подруги, – а кто-то издевался надо мной, когда я все это брала с собой. «Ты на войну, что ли, собралась!» – передразнила я Таньского. – А теперь вот и мазь пригодилась, и бинтик. Будешь теперь бабу Нюру слушаться!

– Буду, бабунюшка, буду, – хрюкнула подружка.

Уже на автопилоте я поставила свой мобильник на зарядку – мало ли, что и как будет завтра, доплелась до кровати и с облегчением упала в объятия своей спасительницы. Таньский уже отключилась. Следом поспешила и я.

Завтрак мы, конечно же, проспали. Когда мы, отдохнувшие и посвежевшие, вышли из номера, в коридорах опять наблюдалась непонятная суета. Только теперь туда-сюда сновали служащие отеля, причем с весьма озабоченным видом.

Может быть, поэтому ресторан все еще был открыт. И пуст. Вернее, кое-где за столиками сидели такие же, как и мы, засони из отдыхающих, а вот официантов что-то видно не было.

Налив себе по чашечке кофе и захватив по парочке круассанов, мы направились к одному из столиков, когда услышали обрывок фразы, сказанный на русском языке:

– …уже многих арестовали.

– Извините, пожалуйста, – остановившись, обратилась я к мужчине, что-то оживленно рассказывающему соседям по столу, – я случайно слышала, о чем вы говорили. Что тут происходит?

– Да из нашего отеля многих работников арестовали, – охотно откликнулся тот, – и не только из нашего. Метут почти всех подряд во всех местных отелях. Скоро работать некому будет.

– Ищут кого-то конкретно? – оживилась Таньский.

– Похоже, что нет.

Поблагодарив словоохотливого соотечественника, мы сели за свободный столик.

– Ну вот, видишь, – улыбнулась я подруге, – твоего Хали взяли вместе с остальными, просто как работника этого отеля. Разберутся и отпустят.

– Но мы ведь все равно пойдем в полицию? – с надеждой посмотрела на меня Таньский. – Чтобы его отпустили побыстрее. Мы ведь скоро улетаем.

– Пойдем, не волнуйся.