Текст книги "Лгунья-колдунья"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 13

Лана усадила вялую подругу в самый уютный уголок кухонного диванчика, за право устроиться в котором они с Кириллом постоянно воевали, поставила перед ней тарелку с вальяжно раскинувшейся на ней отбивной, подпираемой горкой жареной картошки. Рядом кокетливо поблескивала фарфоровым боком мисочка с греческим салатом, пыхтел крупно порезанный свежайший хлеб, подмигивало в бокале мартини. Ну какие могут быть мрачные мысли и воспоминания в присутствии подобного натюрморта! Тут главное – скатерть слюной не залить, как делает это с полом Тимыч.

– Давай‑ка сначала поужинаем, а потом ты расскажешь, что случилось, ага? – Лана устроилась рядышком на диванчике и всунула подружке в руку вилку. – Ну, давай пробуй. Оцени в очередной раз мой кулинарный талант. Посмотри, какую классную отбивнушку я зажарила!

Осенева сфокусировала заплаканные глаза на румяной мясной корочке, вздрогнула и, зажав рукой рот, выбежала из‑за стола. Хорошо, что уютный уголок имел два входа‑выхода, иначе все закончилось бы гораздо хуже. Причем при любом раскладе досталось бы сидевшей рядом Лане. Либо на пол опрокинули, либо…

Пострадал роскошный стол.

Лана задумчиво разглядывала вкусно пахнувшее изобилие, не собираясь ужинать без гостьи, когда та появилась в дверях.

– Ну, горе луковое, – девушка озабоченно вгляделась в осунувшееся лицо Осеневой, – давай колись, кто он? Почему не знаю?

– Ты о чем? – вяло удивилась та, не делая никаких попыток вернуться к столу.

– Не о чем, а о ком. Судя по твоей неадекватной реакции на вкусное, всегда любимое тобой мясо, ты, подруженька, беременна! А я вот не знаю, радоваться за тебя или огорчаться, ведь ты, похоже, совсем не рада этому. И еще…

– Подожди, – Лена попробовала улыбнуться, но улыбка пожухлым листком соскользнула на пол. – Я бы в полной мере оценила твое снайперское попадание пальцем в небо, если бы не… – Она запнулась, затем, трудно сглотнув, попросила: – Слушай, убери ты это мясо со стола, а? Не то меня снова вырвет.

– Хорошо, – пожала плечами Лана, скинув мясо на сковородку и закрыв ее крышкой. – Вот, убрала. Надеюсь, против картошки и салата ты ничего против не имеешь?

– В первую очередь я ничего не имею против мартини. – Осенева села на диванчик и, согнув ноги, свернулась жалобным комочком. Тимка немедленно среагировал на настроение гостьи, пристроившись рядом и сочувственно заглядывая ей в глаза.

– Так вот же бокал.

– А можно стакан?

– Что? Полный стакан?!

– Да, – Ленка попыталась залихватски ухмыльнуться, но вместо этого лицо ее перекосилось, и она, уткнувшись в сгиб руки, громко зарыдала.

Лана, если честно, растерялась. Совсем. Ее новая подруга вовсе не относилась к кисейным барышням, обильно заливающимся слезами и соплями по поводу и без. Осенева тем и была симпатична подруге, что всегда старалась любую проблему встречать лицом к лицу, не срываясь на истерику. И, если получалось, высмеивать проблему, а обсмеянная проблема уже не воспринимается всерьез, и в нее можно смело метать дротики.

И вдруг – образцово‑показательный приступ бабства! И даже не беременная. Правда, тогда непонятно, почему ее тошнит при виде аппетитно поджаренного куска мяса.

Лана решила переждать, пока иссякнет очередное слезоизвержение, периодически подсовывая подруге бумажные платочки.

А еще – затребованный стакан мартини.

Который, собственно, и вернул прежнюю Осеневу.

Правда, для этого Ленке пришлось вцепиться в стакан обеими руками и выцедить его, рискуя откусить кусок стекла вновь застучавшими зубами. Зато буквально через три минуты после принятия ударной дозы спиртного Осенева прекратила рыдать и даже съела немного салата вперемешку с картошкой.

Потом подняла глаза на Лану и прошептала:

– Вадим погиб.

– Кто? – не сообразила та сразу.

– Вадим Плужников. Один из нашей компании, ездившей на Север. Славные такие ребята, Вадим и Ирина Плужниковы, владельцы охранного агентства, – монотонно заговорила подруга, автоматически наглаживая устроившуюся рядом алабайскую мордень.

– Да‑да, я вспомнила, – Лана участливо, но в то же время с легким недоумением посмотрела на Осеневу. – Жалко, конечно, безумно жалко, когда молодые здоровые люди так рано умирают, но… Ленка, а тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь не смерть приятеля. Или я чего‑то не знаю? Может, между вами что‑то было?

– Не говори ерунды, – поморщилась Лена. – Вадька, как ты правильно сказала, мой хороший приятель. Как и его жена, Ира. И все остальные из нашей команды. Просто… Понимаешь, сначала Антон, сегодня – Вадим.

– Не вижу связи, ты уж извини. Антона, как я понимаю, убил местный псих. Или ты хочешь сказать, что и Плужникова убили?

– Нет. Здесь все гораздо банальнее – Вадим попал в аварию, не успел выбраться из машины, взорвался бак с бензином, и все. Угли. Там просто жуть какая‑то, – Лену снова затрясло, губы посинели.

Лана торопливо набулькала очередную порцию мартини и подсунула подруге:

– На, выпей.

– Спасибо, – снова обе руки обняли стакан, снова застучали о край зубы. – Понимаешь, я когда увидела все это: серость, дождь моросит, все вокруг промокло насквозь, а он… он все еще тлеет!

– Погоди, – Лана озадаченно потерла переносицу. – Ты что, была там? На месте аварии?

– Была.

– Но как? Откуда? Случайно, что ли?

– Нет, мне Ира позвонила. Ей самой только что сообщили на мобильный, и она побоялась ехать туда одна.

– А зачем вообще жену позвали на место аварии? Для опознания? Но это обычно в морге происходит, – Лана никак не могла отделаться от ощущения какого‑то диссонанса в рассказе подруги. – Там, на месте аварии, спасателям и врачам «Скорой» обычно не до оповещения родственников.

– А знаешь, – взгляд Осеневой поплыл, мартини начал наконец оказывать свое расслабляющее действие, – я только сейчас сообразила, когда ты спросила. Ирке ведь позвонили… позвонили практически сразу после взрыва, получается? Потому что, когда мы с ней примчались на место аварии, автомобиль еще дымился, и тело Вадьки… оно тоже дымилось! Скрюченная страшная головешка! Ирка, как увидела, сознание потеряла сразу, ее увезли на «Скорой», прямо как тогда Динку, а я осталась опознавать. Пришлось ближе подойти, а там грязь после тушения, вот и вывозилась, вымокла. И сажа… Наверное, об Вадьку испачкалась, задела случайно… – Голос подруги постепенно начал стихать, речь становилась все невнятнее.

– Ладно, Ленуся, не стоит об этом, – Лана собралась было убрать бутылку с остатками мартини, но Осенева не позволила.

Она допила все до капли, и хозяйке пришлось‑таки тащить подругу до гостевой комнаты. Никогда еще Ленка так не наклюкивалась, и эта судорожная попытка убежать от реальности немного смутила Лану. Ну не похоже это на Осеневу, никак не похоже! Да, страшно, обгорелый труп приятеля, но ведь…

Вразумительно объяснить самой себе, что именно «ведь», девушка так и не смогла. Сейчас бы с Кириллом посоветоваться, но не звонить же ему в Германию в двенадцать ночи с маловразумительным рассказом! Господин Витке, переполошившись, немедленно сорвется домой, сорвет сделку, и все из‑за чего? Из‑за непоняток с подругой его любимой девушки! Нет уж, разберемся сами. Золотую медаль в школе и красный диплом в академии не за экстерьер получали, между прочим. И в расследованиях кое‑что смыслим, кто брату когда‑то помог, а?

И Лана, убрав со стола, отправилась в ванную. Джакузи и аромасвечи отменяются, устала, спать хочется. Теплый душ и – в люлю. Утро, говорят, вечера посообразительнее будет. Хотя вечер бы с этим поспорил.

Не знаю, как там с мудростью и сообразительностью утра, но ощущения после перепоя оно приносит препоганейшие. И мыслительный процесс включаться отказывается категорически. Наверное, тот, кто пустил в народ поговорку о приоритете рассвета перед закатом, был абсолютным трезвенником. Хотя нет, поговорка‑то

а) русская;

б) народная,

а где вы видели абсолютно трезвый русский народ?

Елена Осенева была настоящим представителем своего народа, поскольку совпала с реальностью только после двух чашечек крепчайшего кофе, сваренного Ланой по ее любимому рецепту, с гвоздикой и корицей.

Отбивную девушка предусмотрительно доставать из холодильника не стала, справедливо решив, что свинина с утра в любом состоянии как‑то не очень, а уж с бодунища‑то!

Зато свежевыжатый апельсиновый сок, тосты, абрикосовый джем, яйца всмятку – что‑нибудь да подойдет утомленной мартини подружке.

После кофе понемножку подошло все. И когда взгляд Ленки прояснился настолько, что там, на самом донышке, стал заметен разум, Лана решила вернуться к вчерашней теме:

– Ну что, пьянчужка, теперь ты сможешь мне внятно объяснить, что именно тебя вчера так потрясло? Почему ты шлепнулась туда, где я раньше тебя никогда не видела – в бабскую истерику? Неужели из‑за банальной аварии, пусть и случившейся с твоим приятелем? Или это напомнило тебе кошмар с Тарским? Если да, то почему?

– Сама не знаю, – пожала плечами Лена, задумчиво глядя в окно. – Понимаешь, последние дни не отпускало ощущение надвигающейся беды. Словно кто‑то смотрит на тебя оценивающе и думает – тебя убить или кого‑то другого?

– Что за бред?

– Понимаю, как это звучит, но так и было. Я уже хотела к психотерапевту идти, пусть бы лекарства какие выписал. Очень уж мой психоз жить мешает.

– А почему мне ничего не сказала?

– Ты и так со мной столько возилась после отпуска моего дурацкого, – грустно улыбнулась Осенева. – Сколько же можно?

– Сколько нужно, столько и можно, – Лана намазала тост джемом и деловито продолжила: – А теперь давай по порядку рассказывай, что с тобой происходило вплоть до вчерашней трагедии.

Глава 14

– Ты ведь знаешь, что мы больше ни с кем из ребят не встречались, – начала Осенева, машинально отщипывая кусочки хлеба, – только созванивались иногда.

– Знаю, – кивнула Лана. – С твоих слов.

– Да и созваниваться начали только пару недель назад, когда все более‑менее пришли в себя и могли говорить о случившемся.

– А зачем говорить об этом? Что, других тем нет? Мне кажется, что возвращаться к пережитому кошмару по меньшей мере глупо. Особенно тебе.

– Согласна, – тяжело вздохнула подруга. – И все наши тоже. Мы даже хотели встретиться в какой‑нибудь кафешке, поболтать о чем‑нибудь отвлеченном, попить пива.

– Замечательная идея! И что помешало? Почему вдруг решили говорить о Тарском?

– Это все Дина.

– Квятковская? Романтичная дурочка, влюбившаяся в Антона по уши? Кстати, никогда не могла понять, почему в качестве измерения степени влюбленности выступают различные части тела. И если максимально возможная – по уши, то где проходит нижняя черта?

– Ну где, – пожала плечами Ленка, – там, где она сосредоточена у большинства самцов. И самок. Что касается Дины… – Она невольно поморщилась. – Знаешь, нас всех начало напрягать общение с ней. Да, понимаю, девушка несколько не от мира сего, жизнь представляет исключительно по книгам и сериалам, слабая, совершенно неприспособленная, но поначалу Квятковская вполне органично влилась в нашу компанию. Может, потому, что в городе не так проявлялась ее тотальная беспомощность, зато Дина могла добыть в своей библиотеке всю необходимую информацию, даже ту, доступ к которой для людей, так сказать, с улицы запрещен. И даже ее дурацкая влюбленность не казалась такой уж катастрофической. Я надеялась, что Динка в итоге разберется, что за фрукт этот Тарский. Какое там! Эта глупышка – хотя, если честно, очень хочется назвать ее курицей…

– Хочется – зови, – усмехнулась Лана, – не сдерживай себя. Называть вещи своими именами гораздо проще, чем стараться даже в мыслях оправдать чье‑то раздражающее поведение.

– Именно раздражающее, особенно сейчас. Там, в походе, я взялась опекать Квятковскую, пытаясь хоть немного адаптировать это библиотечное пернатое к реалиям жизни вдали от цивилизации. И она старалась, помогала готовить, убирать, за грибами ходила с нами. В походы, правда, нет, потому что в первом же длительном пешем походе нам пришлось на обратном пути останавливаться чуть ли не каждые полчаса, бедная Диночка стерла ноги, устала, расхныкалась. Поэтому она чаще всего оставалась дежурной по кухне. Но это ее полное растворение в человеке, который откровенно издевался над ней! – Осенева аж плечами передернула. – Мне, как ты понимаешь, наблюдать за этим было особенно напряжно, ведь Тарский потащился в поход из‑за меня. И мимоходом растоптал очередную душу. Он, конечно, не старался делать это специально, просто парню и в голову не приходило хоть немного жалеть несчастных, запавших на его обаяние. Но я очень надеялась, что Антону хватит ума не трогать Квятковскую. Ведь одно дело – любить безответно и совсем другое – переспать с объектом своих грез. Для Тарского это ровным счетом ничего не значило, а Динка мгновенно нафантазировала черт знает что! А когда случилась эта жуть…

– Все, хватит об этом! – Лана нарочито возмущенно ткнула подругу кулачком в плечо. – Сколько можно вспоминать! Мы, если одна пьянюжка помнит, начали разговор совсем о другом и опять плавно сползли на Тарского! Давай по сути происходящего!

– Ну да, конечно. Это из‑за Динки. Она ведь, как ты знаешь, вообще в больницу попала с тяжелым нервным срывом. Мамаша ее – вот, кстати, никак не могу понять, как у такой яркой, умной, активной женщины получилась столь унылая дочь! Ну да ладно, короче, мать забрала Дину из местной больницы и перевела ее в московскую платную клинику, где Квятковская провела десять дней. Навещать ее нам всем было строго‑настрого запрещено, дабы не спровоцировать у бедняжки очередной приступ. А мы, если честно, не особо и рвались, самим, как ты помнишь, хреново было.

– Помню.

– Короче, более‑менее, как я уже говорила, мы очухались лишь пару недель назад. Созвонились, решили, что надо бы пересечься, поболтать, пиццы поесть, Путырчик там опять что‑то в Инете «потрясное» нарыл, короче – жизнь продолжается.

– Вот именно. И почему же ограничились лишь разговорами?

– Говорю же – из‑за Динки! Она выписалась из больницы и даже снова вышла на работу. И с этого момента начала буквально преследовать нас своими звонками. Могла позвонить в любое время дня, утром, поздно вечером – да когда ей в голову взбредет – и зудеть лишь об одном – о бедном Тошеньке! В подробностях снова и снова переживая тот день.

– Ну звонила, и что? – пожала плечами Лана. – Вас ведь никто не заставлял приглашать ее на встречу!

– Эта прилипала все равно бы узнала, через мать Нелли Симонян. Это ведь Нелька привела к нам Квятковскую, их матери дружат.

– Попросили бы мать Нелли ничего не говорить.

– Ага, конечно! Тетя Карина у нас очень жалостливая, она так переживает за бедную девочку! Мы все должны поддержать Диночку в этот трудный для нее период! Можно подумать, что для нас это – веселые каникулы!

– Ладно, не заводись снова, – Лана протянула покрасневшей от возмущения подруге намазанный джемом тостик. – На вот, укуси сладенького, подобреешь сразу. Лучше тост, чем меня или Тимку.

– После Тимки потом весь рот в шерсти будет, – проворчала Осенева, выбирая, с какой стороны начинать потреблять «подобритель».

– И только это тебя удерживает?! – Лана опасливо отодвинулась от подружки. – Значит, поскольку у меня с шерстистостью как‑то не складывается, вполне возможен угрыз за мягкое место?

– Не обольщайся, – прожевала та. – На фиг мне твое мягкое место, я не по этому делу. Пусть уж твой Кирюша кусает тебя, куда дотянется.

– Ну вот, опять в сторону от основного направления убрели! Вечно с тобой так!

– Со мной?! Сама намекает на извращения всяческие, в краску вгоняет, а потом еще и инсинуациями в мой адрес швыряется!

– Ладно, не комплексуй! Я же прекрасно понимаю, что ты просто потеряла суть разговора, вот и ползаешь вокруг да около, надеясь случайно наткнуться на эту самую суть. Напоминаю – ты намекала на тяжелые предчувствия, давившие на тебя последнее время.

– Ну да, – шутливая пикировка окончательно вернула прежнюю Ленку, и даже напоминание о вчерашнем не смогло снова столкнуть ее в болото истерики. – В общем, мы с ребятами созванивались, но говорить могли только о занудстве Динки. Сама понимаешь, тема эта не самая привлекательная, поэтому общение постепенно сошло на нет. Работа, дела, проблемы. Да и не так много времени прошло, чтобы очень уж соскучиться друг по другу. Не знаю, как у других, но у меня после прекращения общения начались странные приступы паники. Ну, я говорила – создавалось ощущение, что за мной кто‑то наблюдает, решает – жить мне или умереть. Кто‑то очень жестокий. Причем чувство это не было постоянным, в основном все шло как обычно. Нормальная такая, устоявшаяся жизнь. А потому вдруг бац – и в спину словно ледяной штырь ввинчивается, начинаешь оглядываться по сторонам, шарахаться от любого, кто кажется подозрительным. И давит что‑то, давит! Да так, что дышать тяжело!

– И почему вот не пришла к нам ни разу в такие моменты? Ты же знаешь, Кирилл после пережитого умеет читать чувства и эмоции, он бы разобрался в тебе лучше любого врача!

– Знаешь, – Осенева беспомощно посмотрела на подругу, – совершенно забыла об этом! Вот дурында, а!

– С диагнозом согласна.

– В общем, приступы становились все чаще, а накануне происшествия с Вадимом все исчезло. Все спокойно, нормально, я решила, что само прошло. Пока не позвонила Ирина…

– А почему, кстати, она позвонила именно тебе? У нее что, нет более близких подруг?

– Не знаю, – растерянно протянула Ленка. – Я как‑то не подумала тогда об этом. Ира так кричала в трубку, так плакала! Так боялась ехать на опознание одна! Меня тоже словно током шарахнуло от известия, и способность соображать я, похоже, оставила в ящике рабочего стола.

– Так ты на работе была?

– Конечно. Где же еще я могу быть в будний день, пусть даже и в пятницу? Само собой, в офисе торчала. У меня как раз очередные туристы сидели, тур в Египет выбирали, пришлось их перекинуть на другого менеджера. В общем, за руль – и к Плужниковым в агентство.

– Вот кстати – у них же охранное агентство, верно? Неужели некому было хозяйку сопроводить?

– Говорю же – не знаю я! Что ты меня допрашиваешь! Это сейчас я вижу все нестыковки, начиная с непонятного звонка самой Ирине, а тогда – тогда в голове стучало лишь одно: «Он выбрал Вадьку».

– Кто он?

– Тот, кто сидит в пруду, – криво улыбнулась Осенева. – Тот, кто выбирал жертву. И выбрал Вадима Плужникова.

– Так, – Лана решительно поднялась из‑за стола, – собирайся, едем.

– Куда?

– Для начала – в больницу, куда увезли Ирину. Надо с ней поговорить, узнать поподробнее, кто ей звонил, что говорил. Потом… Хотя почему потом, все можно делать параллельно, – девушка взяла со стола мобильный телефон и набрала номер: – Алло, Матвей? Доброе утро! Извини, что беспокою в субботу, но мне срочно нужна информация по вчерашней автомобильной аварии. Нет, никуда я не вляпалась, это для моей подруги, Лены Осеневой, я вас знакомила. Надо. Там погиб ее приятель, Вадим Плужников, и Ленка считает, что с аварией не все гладко. Узнаешь? Спасибо! Где случилось и когда? – Осенева быстро нацарапала на салфетке несколько слов. – Записывай.

Глава 15

Одежда Осеневой, благополучно забытая в стиральной машине, обиженно шмыгала влажностью. Само собой, надевать такую сырость не стоило, даже из солидарности с обделенной одеждой. Совместное шмыганье могло нервировать окружающих.

Поэтому Лана отправила подругу в свою гардеробную, дабы та быстренько подобрала себе что‑нибудь подходящее. Через двадцать минут, не дождавшись Ленки, поняла, что слегка расслабилась, предоставив Осеневой право самостоятельного выбора. Вот вчера – да, вчера подружка равнодушно натянула бы на себя хоть мешок из‑под картошки, но сегодня она снова адекватна, а значит…

А значит, пора принимать жесткие, граничащие с диктаторскими, решения.

Потому что в гардеробной валялся на полу ворох одежды, а Осенева крутилась перед зеркалом в очередных джинсах.

Лана кашлянула. Веретено не остановилось. Кашлянула два раза.

– Простудилась? – обеспокоилась подруга, не прекращая, впрочем, попыток разглядеть в зеркале свою тыльную часть.

– Нет. Стараюсь деликатно напомнить одной клуше, что мы по делам едем, а не на вечеринку. Сколько можно чухаться?

– Что делать?

– Чухаться. То есть – копаться. Тормозить. Возиться. Тянуть время. Хоть одно слово донесло до тебя смысл моих претензий?

– А разве я долго?

– Ну, это зависит от критериев, которые определяют для тебя это понятие. Я, к примеру, за время твоего чуханья успела вымыть посуду после завтрака, накормить Тимку, узнать по справке, в какую больницу увезли Ирину Плужникову, одеться, собрать волосы в весьма трудоемкую прическу…

– Это конский хвост, что ли?

– Не перебивай, черепаха. Так вот, продолжаю перечень совершенных мною полезных действий. На чем я остановилась?

– На хвосте. Не больно?

– Дерзишь? Ну‑ну. А я после завершения куафюра еще и губы накрасила, вот! Хотя вполне могла бы обойтись и без этого, бледной немочью никогда не была. Но решила дать тебе еще пару минут на сборы. И что? Мало того, что ты перерыла половину моего скудного гардероба, так еще и не готова!

– Ага, скудного, – проворчала Лена, делая попытку стянуть с себя очередные джинсы, – это просто издевательство какое‑то – заставить и без того расстроенную подругу переполнять желчный пузырь черной завистью! Целая комната с барахлом! Буржуйка ты, бездушная притом!

– Скажи, а в твоем генеалогическом кусте нет отростка, именуемого Васисуалием Лоханкиным? – прищурилась Лана. – Твой пятистопный ямб очень напоминает мне стенания вышеупомянутого гражданина. И не пытайся натравить на меня мою же совесть, она спит. Спокойным, между прочим, сном, потому что видела чей‑то гигантский стенной шкаф, полностью забитый тряпьем. Эй, куда джинсы стягиваешь! А ну верни на место!

– Так я и хотела…

– Имеется в виду твоя задница. Нормально ведь сели, зачем снимать? Теперь надень вот этот оливковый джемпер и все. Нам давно пора ехать. Заметь, я ведь даже не заставляю тебя ликвидировать следы разгрома, учиненного тобой в моей чистенькой гардеробной! И вообще, не выйдешь отсюда через две минуты – уеду одна.

– Нудная ты, – тяжело вздохнула Осенева, снимая с вешалки указанный джемпер.

Но появилась в прихожей ровно через одну минуту и сорок две секунды.

Алабай, увидев, что хозяйка с гостьей куда‑то собрались, засуетился у входной двери, зажав в зубах свой поводок.

– Нет, приятель, – Лана присела перед псом на корточки и ласково почесала за обрубком уха, – не хитри. Я тебя утром, пока эта пьянчужка дрыхла, хорошенечко выгуляла и даже не забыла об этом! Поэтому положи поводок на место и иди на коврик. Да, бывает, что я беру тебя с собой, особенно в выходные, но сейчас не тот случай. Все, не надо на меня смотреть так укоризненно. И на Ленку не надо!

– А может, возьмем парня? – Подруга, обожавшая собак вообще и Тимыча – в частности, с умилением смотрела, как грустный пес, периодически оглядываясь, аккуратно положил поводок на банкетку и медленно побрел в свой угол.

– Тютя ты слабохарактерная, – припечатала Лана, буквально выталкивая Осеневу из квартиры. – Кобель ею откровенно манипулирует, а она ведется! До сих пор удивляюсь, как ты умудряешься двуногим противостоять?

– Сравнила! Где ты видела среди двуногих честных, верных, самоотверженных, беззаветно любящих особей мужского пола? Которые к тому же не обнюхивают каждую пробегающую мимо самку?

– Во‑первых, насчет отсутствия интереса Тимки ко всем сукам, кроме одной, ты заблуждаешься. Кобели потому так и называются, что ни одну даму в интересном периоде мимо не пропустят. А что касается перечисленных тобой мужских качеств, то они все есть у Кирилла, могла бы и сама догадаться, между прочим.

– Да знаю я! Я ж говорю – желчь разлилась от зависти. Подскажи, где расположено то пастбище, на котором пасутся столь раритетные экземпляры, как господин Витке? Я тоже хочу такого отловить!

– Ох, подруга, не дай тебе бог побывать в том месте, где мы с Кириллом встретились! – тяжело вздохнула Лана. – К тому же он тогда не был красавцем, а вовсе даже наоборот.

– Помню, помню, «Аленький цветочек» в современной интерпретации, – улыбнулась Осенева, выходя из лифта в подземный паркинг. – Пусть даже так, я готова, лишь бы найти своего мужчину, свою половинку. Я так устала от не тех!

– Не грусти! – Лана пикнула брелком сигнализации, открывая машину. Золотистый «Лексус» подмигнул фарами. – Ты обязательно встретишь его, главное – верь. Ладно, о мужиках поговорили, теперь – о деле.

– Так вроде уже обсудили все, что на данный момент известно, теперь будем собирать информацию. Надеюсь, что странности со звонками Ирины окажутся всего лишь совпадениями случайностей. И Матвей это подтвердит, не найдя в аварии никакого криминала. Думаю, он скоро позвонит, и с этого начнется твое возвращение в норму.

– Я и так в норме, – проворчала Осенева, усаживаясь на переднее сиденье. – И вообще, на дороге сосредоточься, знаю я, как ты водишь! Шумахерша!

– Фу, как ты сейчас некрасиво сказала! – Лана аккуратно вывела машину со стоянки и направила к выезду из паркинга. – Прямо вот выматерилась почти. Можно подумать, это не гражданочка Осенева носится по Москве на своем ярко‑алом «Пежо», словно ведьма на помеле! Скольких ты поседеть заставила, подрезая совершенно по‑свински?

– А пусть не спят за рулем! На дороге надо не по телефону болтать и не губы красить, а сосредоточиться на ней!

– На ком?

– На дороге! И вот кстати – стоило нам выехать на оживленную улицу, и твой мобильник уже трясется в припадке, жаждая отвлечь водителя! Вернее, водительницу.

– Не суетись, у меня автомобильная гарнитура для мобильного имеется. К тому же это Кравцов звонит. Да, Матвей, слушаю.

– Лана, – голос начальника службы безопасности холдинга безмятежным назвать было нельзя. Никак. – Еще раз спрашиваю – почему тебя интересует запрошенная тобой информация?

– Я еще раз могла бы повторить то, что говорила утром, но тут рядом со мной сидит Лена Осенева, которой, собственно, и нужна эта информация…

– Да‑да, мне нужна, мне! – громко подтвердила та, наклонившись к Лане.

– Слышал? Может, ей трубку передать? Хотя сделать это будет сложновато, я сейчас за рулем, с телефонной гарнитурой в ухе.

– Ладно, не надо, – Кравцов тяжело вздохнул и проворчал: – Вот же послал злой рок хозяйку! Мало того, что сама периодически в тотальный попадос влипает, так еще и подруг выбирает таких же!

– В смысле? – насторожилась Лана, не забыв, впрочем, вовремя перестроиться на нужную для поворота полосу. – Что в данном конкретном случае ты называешь этим незатейливым вульгаризмом?

– Попадосом, что ли? – хмыкнул Матвей. – А то, что господина Плужникова кто‑то очень хотел убрать и осуществил это противозаконное деяние, следует отметить, безупречно. А теперь скажи, почему твоя подруга заподозрила неладное?

– Не переводи стрелки вопросов, пожалуйста. Что ты узнал об аварии?

– В машине Вадима Плужникова, во‑первых, был подрезан тормозной шланг, а во‑вторых, обивку водительского сиденья пропитали легковоспламеняющейся жидкостью. Первое же резкое торможение – и автомобиль стал неуправляемым. Его вынесло на встречную полосу, там он столкнулся с «Жигулями»…

– Так не «КамАЗом» же! Или Вадим шел с превышением скорости?

– Да нет, скорость была нормальной, не больше шестидесяти, там место такое, что особо не разгонишься. Но после удара вспыхнула обивка сиденья, и Плужников, зажатый рулевым колесом, не смог выбраться. Причем от столкновения с «Жигулями» он получил всего лишь перелом трех ребер и, не будь огня, спокойно дождался бы помощи. Кому же он так насолил‑то? Кем он работал?

– Твой коллега, между прочим. Владелец охранного агентства.

– Стоп. Плужников? Владелец охранного агентства? Так я же его знаю! То‑то фамилия мне знакомой показалась. Хороший мужик, честный, классный профессионал. Как же он не почувствовал неладное?

– Слушай, – Лана мельком глянула на побледневшую от напряжения подругу, – а почему, кстати, Вадим ударил по тормозам?

– Вопрос по существу. Судя по показаниям свидетелей, «Форд» Плужникова нагло подрезал какой‑то задрипанный «Запорожец», который с места происшествия, само собой, скрылся. В общем, что задумали, то и сделали. И вряд ли удастся найти хоть какие‑то следы, огонь поработал качественно.

– Ну, насчет следов я бы не спешила. Мы едем сейчас к жене Вадима, Ирине. Она в больнице. Есть кое‑какие нестыковки.

– Милана Мирославовна! – рявкнул Кравцов. – Как человек, отвечающий за вашу безопасность, я категорически запрещаю вам влезать в это дело!

– Ой, – хихикнула Лана, – страшно‑то как! Снова на «вы», да еще и по имени‑отчеству! Думаешь, так я лучше проникнусь серьезностью момента?

– Не прониклась, значит, – тяжело вздохнул Матвей. – Все равно полезешь?

– Ага.

– Тогда дай слово, что будешь держать меня в курсе происходящего, иначе придется привлечь Мирослава Здравковича.

– Ябеда!

– Это моя обязанность.

– Ябедничать?

– Обеспечивать безопасность. И для этого хороши любые методы.

– Ладно, договорились. Буду держать, – проворчала Лана. – Только напомни, за что.

– Не за что, а где. Или в чем? – задумался Кравцов. – Ай, ладно, не путай меня. В курсе держать будешь, поняла?

– О'кей.