Текст книги "Нильфийка Ангардории"

Автор книги: Анна Найденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

− Мы с тобой молодцы. Сделали все, что нужно! Теперь нам пора в Ангардорию. Лавьера, небось, уже нас заждалась!

Против воли Лави повернулась к Оливеру спиной и полетела за бабушкой, но в голове снова и снова крутилась одна и та же мысль: «Почему этот мальчик видит меня?».

Глава 5 − Новость

Лави впорхнула в свою комнату и шлепнулась на кровать. Устааала! Она прикрыла ладошками лицо. Перед глазами встал образ: исхудалое миниатюрное тело на такой громоздкой кровати, бесцветный слабый голос. И имя − «Оливер».

− Лавьера, мы уже дома! − Обеспокоенный голос бабушки вырвал Лави из раздумий.

Девочка села на кровати. В проеме двери застыла сгорбившаяся фигура Лавур. Во взгляде читался страх.

− Лави, оставайся здесь. Никуда не выходи и никого не впускай, хорошо? Ты должна оставаться здесь.

− Почему? Что случилось? Где мама?

Лавур поцокала языком и отвела взгляд в сторону.

− Чувствую, что-то грядет, − вздохнула она. − Говорила я ей. Предупреждала! − Покачала головой Лавур.

Тело Лави напряглось, воздух вышибло из груди.

− Я … не понимаю, − промямлила девочка.

− Тебе и не нужно. Вот, держи, − Лавур протянула внучке руку, и Лави наконец увидела, что бабушка принесла ей еду. На листе папоротника поблескивал березовый сок. − Поешь пока. Там на столе еще остались лепешки и чай с фенхелем.

− Можно, я с тобой?

Лавур приземлилась на ноги и присела на кровать возле внучки.

− Нет, малыш. Тебе со мной нельзя. Я буду спокойна, если ты останешься дома.

− Но, Лавур.

− Никаких «но», Лави! − Запротестовала Лавур и подняла руку вверх. − С мамой все будет хорошо. Она просто вышла прогуляться. Я найду ее, и мы вместе вернемся. Но ты мне очень поможешь, если останешься здесь. Охраняй наш дом, Лави.

От осознания, что бабушка отвела для нее почетную роль − охранницы дома − в груди приятно потеплело. Лави кивнула и распрямила плечи.

− Вот и славно, − произнесла Лавур и улыбнулась.

Лави осталась совсем одна. Она измаялась и искусала губы до крови. Съела все лепешки и выпила весь чай с фенхелем, которого обычно хватало для всех троих: ее самой, бабушки и мамы. Пялилась в потолок, пыталась уснуть, но снова и снова подходила к прозрачной стене и выглядывала Лавьеру и Лавур.

Наконец малышка сдалась, свернулась калачиком на кровати и уснула.

Сон как рукой сняло, когда в нос проник головокружительный, искушающий запах. Точно такой же запах был в человеческом мире, возле кондитерских. В голове девочки пронеслись картинки − те самые тортики и эклеры с заварным кремом, которые она видела через витрину кафе. Какой же все-таки прекрасный этот человеческий мир!

Лави поправила свои волосы − после сна огненно-рыжие кудряшки торчали в разные стороны. Слезла с кровати, крылышки подняли вверх ее худенькое тельце. Она полетела к двери и услышала за ней какой-то шум. Лави обрадовалась! Это мама! Просто она не захотела ее будить! И тут же в голову закралась другая мысль − а вдруг это вовсе не Лавьера?

Мысли кипели в голове, словно горячая вода в котле. Ну, нет же! Кто это еще может быть? Ведь в Ангардории безопасно! Никто бы не проник в их дом, да и кому это нужно?

С восторгом и бушующей внутри радостью, что выплескивалась наружу, Лави ринулась к двери. Та растаяла и пропустила малышку вперед.

От сияющей улыбки на миловидном личике не осталось и следа, когда он увидела на кухне двух женщин. В одной из них Лави узнала Лавур, а во второй − Равни. Лави открыла рот, между рыжими бровками пролегла складка, она искала взглядом маму, но ее здесь не оказалось.

Спина Лавур резко напряглась, Равни тоже почувствовала присутствие девочки. И обе медленно повернулись к ней.

Лави приземлилась на ножки и сжала ручки в кулачки. В воздухе повисло напряжение. Девочка переводила взгляд с Равни на Лавур, ни одна из них не улыбалась, но внезапно взгляд Равни потеплел и уголки губ подлетели вверх. Она сделала осторожный шаг к Лави и протянула руку.

− Мы не хотели будить тебя, дитя.

Лавур тяжело вздохнула, но тут же взяла себя в руки, чтобы не напугать внучку.

− Хочешь угощение? Твоя бабушка попросила у меня разрешения принести кое-что из человеческого мира.

От слов «человеческого мира» лицо девочки озарилось светом.

− Она рассказала мне о вашем вчерашнем визите туда, − продолжила Равни. − Стоит отметить, Лави, ты − очень храбрая девочка, − ласковым голосом произнесла нильфийка Равновесия.

Равни повернулась к Лави спиной, взяла что-то со стола на подносе из бамбука и протянула Лави.

Девочка уставилась на эклер с заварным кремом, взяла его из рук Равни и с жадностью впилась в него зубами. Пальцы тонули в нежном тесте, а на губах остался заварной крем. Лави зажмурилась от удовольствия и даже замычала, отчего Лавур скривилась.

− Вкусно? − Поинтересовалась Равни.

Лави вытерла рот рукой, облизала кончики пальчиков и кивнула.

− Очень! − Отозвалась она. И только сейчас осознала, что это − неспроста. Равни разрешала проносить что-либо из человеческого мира только в редких случаях. С чего это вдруг здесь такая вкуснотища?

− Дело в том, Лави, что… − Вкрадчивым голосом начала говорить Равни.

− Хочешь еще? − Перебила ее Лавур. − Простите, Ваше сиятельство, но еще не время. Я хочу сама преподнести новость своей внучке.

Равни посмотрела на Лавур испепеляющим взглядом. Она ненавидела, когда кто-либо ей перечил. С виду и Лавур, и Равни казались одного возраста. Но по статусу Равни была выше. Все-таки она − правительница Ангардории!

Лавур протянула внучке кусочек шоколадного тортика с аппетитной вишенкой. Лакомство искушало своим запахом и видом, но внутри девочки нарастала тревога от слов обеих нильфиек − что-то не здесь ладно.

Лави покачала головой и снова сжала кулачки, сопротивляясь желанию накинуться на лакомство.

− Что случилось? − Спросила она тоненьким и практически таким же безжизненным голосочком, какой был и у Оливера.

Лавур наклонилась к внучке и погладила ее по голове. Лави удивленно моргнула − обычно бабушка не выказывала нежностей, особенно в присутствии посторонних.

− Это еще не точно, Лави. И мы все еще не теряем надежды. Но тут такое дело… − Лавур вдруг обняла ее за талию и притянула к себе.

− Твоя мать исчезла из Ангардории, − грубо закончила за нее Равни.

Лави опешила и встала как вкопанная. Вся радость от лакомств испарилась без следа.

Она хотела попятиться назад, но осознала, что бабушка держит ее еще крепче.

− Может, она в мире людей? − Спросила девочка. Внутри нее все сжалось жгутом.

− Мы не знаем, где она. На границе Ангардории и человеческого мира мы нашли вот это, − Равни разжала кулак и показала круглый медальон с красным огненным сердечком внутри.

Этот медальон наделял нильфийку силой, восполнял энергию, когда та уставала. По нему можно было отследить, где находится его хозяйка. Нильфийка не расставалась со своим медальоном. Если его находили где-то, то это лишь означало, что владелицы медальона нет в живых.

У Зависти это был черный медальон с черной кляксой, у Ревности − болотного цвета с грязными разводами, у Тревоги − серый с тусклыми оранжевыми вкраплениями, у Надежды − голубоватый с белыми разводами, у Веры − пурпурный с жемчужинкой в центре, у Гармонии − с жидким голубым огнем, у Счастья − с зеленым клевером, а у Любви − с красным огненным сердечком. У Равни, несмотря на то, что она была нильфийкой Равновесия, медальона и вовсе не было, вместо этого у нее был посох.

Лави перевела ошарашенный взгляд на медальон, в глазах защипало от слез.

− Это не ее! Мама вернется. Она обязательно вернется! − Закричала девочка тоненьким голоском и посмотрела на двух нильфиек исподлобья, в глазах блестели слезы. − Вы плохо искали. Она точно где-то рядом.

Лавур продолжала обнимать девочку, говорила какие-то ласковые слова, гладила по волосам.

− Если в течение недели твоя мама не вернется в Ангардорию, то этот мир для нее будет закрыт. Если она умерла, мы похороним ее по нашим обычаям, а если она сбежала и предала всех нас, то мы ее казним! − Спокойным тоном произнесла Равни.

От этих слов девочка вздрогнула, ужас отразился на ее миловидном личике. Маленькое тельце затряслось от безудержных рыданий.

Лавур повернула к Равни недовольное сердитое лицо. «Как можно говорить такие слова ребенку?». Гнев внутри Лавур нарастал стальными копьями, но что она могла сделать? Встретившись с равнодушным взглядом Равни, она протяжно вздохнула и еще крепче прижала к себе внучку.

− Мне жаль, дитя. Но некоторые из нас взрослеют раньше, − грустно произнесла правительница Ангардории. Она направилась к двери и исчезла.

Глава 6 − Лави повзрослела

Прошло много лет, а мама так и не вернулась. Лавур старалась унять внутреннюю боль девочки, но получалось у нее слабо. Она воспитывала внучку в строгости и, в отличие от нежной и мягкой мамы, многое не разрешала. С детских лет Лави уже готовилась к Обряду. Наставники забрасывали ее знаниями о мире людей и об Ангардории. Все-таки к Обряду она, хотя бы в общих чертах, должна знать мир людей. Что касается Ангардории, то тут все просто, она же здесь жила. А вот с человеческим миром все обстояло куда сложнее. Столько сложных словечек, разных терминов, понятий − голова шла кругом!

Наставники, с позволения Равни, таскали в дом талмуды и разные книги из библиотеки смертных. Лави каждый день что-нибудь читала, изучала, и это хоть немного отвлекало ее от тоскливых и разъедающих душу мыслей, от дикого одиночества, которое разрывало на части.

С того дня, как исчезла мама, между малышкой и бабушкой что-то изменилось. Они стали ближе. Кроме этого, правительница Ангардории неожиданно стала захаживать к ним домой трижды в неделю. Что нужно было нильфийке Равновесия в их доме, Лави не знала, но снова и снова слышала, как бабушка и Равни о чем-то шепчутся. Эти визиты раздражали девочку до тех пор, пока в ее голове не созрел план.

Лави редко играла с подругами, заваленная стопками книг и домашними заданиями наставниц. Впрочем, она не жаловалась. Но все же она не может самостоятельно отправиться на поиски мамы! А в то, что та жива, девочка ни на мгновенье не сомневалась.

И не раз голову осеняла мысль, что Равни и Лавур многое не договаривают. И если бабушка − твердая как орех, то можно зайти со стороны правительницы. Нужно лишь втереться в доверие и невзначай выспросить нужную информацию. По крайней мере, этот совет она нашла в одной из книжонок.

Лави вызвалась помогать Равни в ее дворце, сославшись на то, что у такой сильной и могущественной нильфийки, наверное, много работы в обители, а своих детей и внуков у нее нет. У правительницы Ангардории были слуги, и помощь ей не требовалась. При этом она не была глупа, и сразу раскусила план девочки. Но все же не смогла отказать ей − ведь Лави напоминала Равни саму себя…

И почему бы не впустить ее в свой дворец? Пусть хоть немного отвлечется, быть может, напитает свое любопытство и наконец успокоится! Тем более, что Лавур по-прежнему отлучалась на человеческие земли, а наставницы не всегда приглядывали за девочкой, засыпая в креслах под чтение домашних заданий нильфийки.

Недовольной во всей этой ситуации была лишь Лавур, но, как обычно, она не сказала внучке, что именно ее тревожит.

Лави сидела в обители Равни и до блеска начищала медальоны силы, наблюдая со стороны, как правительница силой мысли зажигает камин. Они вместе проводили обходы, правда, Лави летала над Ангардорией всего лишь три раза, но маму так и не нашла…

Вместе с Равни девочка проверяла защиту, воздушные амулеты и стражников, охраняющих границу. После этих обходов Лави спала как убитая. И больше не из-за усталости, а потому, что не находилось ни малейшего следа мамы.

Иногда девочка спускалась в подземную библиотеку, пытаясь что-то найти. Не может же нильфийка просто так исчезнуть? Как минимум − нашли бы ее тело. А раз его нет, то оставалась надежда! Но, поблуждав между высоченных стеллажей, заваленными какими-то свитками, и начихавшись от пыли, Лави уходила оттуда ни с чем.

Лави заглядывала во все углы, проникла даже в Тронный зал Равни, пытаясь найти там хоть какой-то ответ. Были еще запертые помещения, но открыть их или найти ключ она так и не смогла.

За завтраками Лави пыталась завязать разговор о маме, но Равни тут же прерывала ее и переключала разговор на другую тему. Это тяготило девочку. А потом, когда Равни надоели эти попытки, она отправила девочку обратно. Лави провела в обители Равни, как называли дворец правительницы три месяца, а потом вернулась к бабушке.

Девочка искала другой способ найти маму. Если ее не было в Ангардории, значит, она − среди людей! Но заниматься поисками там она могла лишь после прохождения Обряда. Это были муки для маленькой нильфийки. «Ничего, я все равно ее найду!» − думала Лави.

Набравшись сил, она еще больше погрузилась в учебу. Засыпала над волшебными учебниками, сдавала экзамены учителю по имени Знаний, встречала бабушку, а когда та валилась на кровать от усталости, то отправлялась на прогулку по Ангардории, чтобы еще раз все тщательно осмотреть. Но Ангардория была огромной и где искать маму − она не знала. Все же Ищейки были лучшими! И раз уж они не нашли маму, то ее здесь нет. Но лучше делать хоть что-то, чем сидеть, сложа руки!

Глава 7 − Прикосновение

В восемнадцать Лави немного изменилась: волосы теперь доставали ей до пояса, но по-прежнему были огненно-рыжими и слегка волнистыми, тело вытянулось, веснушек на носу стало еще больше, а в глазах появилась зелень молодой травы. Светлое легкое свободное платье прикрывало стройное тело и длинные ноги.

Лави смотрела на мамин медальон, висевший у нее на шее. Во время Обряда Равни отдала медальон Лавьеры ее дочери. Зачем изготавливать новый, когда этот лежит без дела?

Дрожащими пальцами Лави прикоснулась к маминому медальону, словно в нем были скрыты все ответы. День за днем в ее памяти вспыхивало такое родное лицо: пронзительные зеленые глаза, теплая улыбка, гладкие рыжие волосы по пояс. Лави зажмурилась, дыхание перехватило, а по щекам потекли слезы.

После Обряда Лави испытала странные чувства: в груди одновременно и холодело, и жгло. Силы как будто стало больше, и одновременно она куда-то исчезала, словно вода, вытекающая из сосуда. Стало даже на мгновение страшно, но как оказалось, это − нормальное состояние после Обряда.

Первое, что удивило ее, как только она стала посвященной нильфийкой − пересечение границы. Все было не так, как в детстве. В пять лет ей казалось, что происходит какое-то волшебство − когда она приземляется на прозрачный пол перед мерцающей стеной, а потом делает шаг вперед, летит вниз, визжит, и из ее груди вышибает воздух, пока она не взмахнет крылышками. А теперь в этом не было ничего волшебного − контролировать себя стало проще. Она сразу удержалась в заметно прохладном воздухе. Ветер неприятно хлестал ее по щекам.

В мире людей она почувствовала себя своей, словно прожила здесь все свои восемнадцать лет. Возможно, потому, что она была здесь раньше, и здания казались ей знакомыми, как и парки с кафе и ресторанами. Плюс − она хорошо обучилась и теперь многое знала о мире людей.

Последние годы Лавур часто нездоровилось, и она взяла участок поменьше, а свой, с разрешения Равни, отдала Лави.

Лави рассеивала пыльцу там, где это требовалось: в бандитских районах и в малообеспеченных семьях, где супруги поколачивали друг друга, где помещения провонялись спиртным и запахом табака.

Она пролетела мимо того самого парка, в котором увидела те же самые гигантские мыльные пузыри. Опустевшая карусель больше не крутилась. Людей в парке не было, только одинокий старичок с тростью шаркал ногами в пыльных ботинках.

Пузырей здесь тоже больше не было. И запах, доносящийся из кондитерских, больше не впечатлял так, как раньше. Лавур иногда приносила внучке пирожные и эклеры, чтобы заглушить ее боль, но Лави к ним не притрагивалась. После пропажи мамы все поблекло.

Лави сглотнула ком в горле, когда приближалась к больнице. Воспоминания об исхудавшем мальчике вспыхнули с новой силой − она будто заново проживала прошлое. И тут же ее затопил стыд. С пропажей мамы она совсем забыла о нем, ни разу его не проведала, даже не вспоминала о нем. Жив ли он?

Лави оказалась внутри и вдохнула ртом воздух. Уже знакомый запах медикаментов ударил в нос, в воздухе повисли все те же боль и отчаяние. Она направилась в запланированную палату и замерла в воздухе. Там пахло ванилью и корицей − до боли знакомый запах. Лави обернулась и улыбнулась. Это была Надин − нильфийка Надежды. Дверь в палату была открыта, Надин висела в воздухе спиной к Лави. В палате напротив находилась Вера. Две ее подруги, с которыми она дружила с самого детства, тоже были здесь.

Изнемогая от усталости, Лави поплыла в палату Надин. На хрупкой кровати находился громоздкий мужчина. Он лежал на белоснежных простынях, на его лице застыла гримаса неприязни и брезгливости.

Пышечка Надин с густыми русыми волосами, заплетенными в косу, и с темными, как шоколад, глазами пробормотала:

− Ну же, Кристофер, давай попробуем еще раз. У нас намечается прогресс.

Лави не видела Кристофера раньше, у нее был другая «цель», как выражались нильфийки, но любопытство пригвоздило ее к месту.

Надин прикоснулась к руке больного. Лави открыла рот и нахмурилась. Прикасаться к людям разрешалось лишь в самых редких случаях, потому что при этом нильфийки теряли много сил. Лави за весь день еще ни к кому не прикоснулась. После пыльцы люди становились добрее, и этого было достаточно.

Кристофер вдруг закрыл глаза и попытался принять сидячее положение. Мышцы на его лице напряглись, лицо побагровело, он сдался и упал обратно на подушки. На его лице проступил пот, он отдышался и сглотнул.

− Да пошло оно все к черту! Ненавижу! − Сквозь зубы прошипел он.

Его лицо разгладилось, и только сейчас Лави обратила внимание на его глаза цвета неба, на правильные черты и густые темные волосы. Внешне он был весьма привлекателен.

− Вера, давай сюда! Я не справляюсь! − Крикнула Надин. − До чего же вредные люди, − сморщила она свой миниатюрный носик.

«Мда, хорошо, что люди не видят и не слышат нас», − пронеслось в голове Лави. «Хотя, нет. Один все-таки видит, но не всех, а только меня. И это Оливер».

Рассказать об этом бабушке или Равни у Лави язык не повернулся, и она просто похоронила это в памяти. Гляди, еще накажут за то, что она заговорила с человеком! Возможно, этого Оливера вообще нет среди живых. Но об этом Лави думать не желала, потому что в груди сразу разрасталась боль.

Между бровей Надин пролегла складка. Она снова прикоснулась к руке Кристофера, но он, похоже, не поддавался внушению нильфийки Надежды.

− Вера, ну где ты там? − Снова выкрикнула Надин.

В палату вплыла Вера и подмигнула Лави.

Вера была высокой и стройной. Ее светлые волосы, достающие до пояса, казались в Ангардории каким-то чудом света. Они были гладкими, длинными и шелковистыми. Серые, словно серебро, глаза смотрели с теплотой и нежностью.

− Давно ты здесь караулишь? − Поинтересовалась она. Надин резко обернулась и улыбнулась.

− Нет, недавно. Прости, что так незаметно подкралась, − она обратилась к Надин и широко зевнула. − Захотелось постоять здесь рядом и отдохнуть.

Подруги одновременно переглянулись и пристально посмотрели на нее.

− Выглядишь ты неважно, − пробормотала Вера. − Ты хорошо спишь?

− Когда как, − честно ответила Лави. − Но думаю, дело не во сне, а в Обряде.

Вера понимающе кивнула. Сама она, как и Надин, прошли Обряд двумя месяцами раньше.

Кристофер застонал в постели, и Вера с Надин поспешили к нему.

− Понимаешь теперь, почему Равни не ставит нас в тройку? − Пробормотала Надин. − Мы же можем болтать часами напролет!

Лави подавила улыбку. Болтать часами напролет могла Надин, но Лави, конечно, же промолчала.

Вера взяла Кристофера за правую руку, Надин − за левую. Полупрозрачные крылья раскинулись в разные стороны. Они обе прикрыли глаза.

Кристофер по-прежнему лежал неподвижно, а потом вдруг расслабился на громоздкой кровати.

Лави взмахнула своими крыльями, подлетела к ним и прикоснулась ладонью ко лбу мужчины. Единственное, чего ей хотелось − завалиться на кровать, но развернуться и улететь она не могла. Этот человек потерял веру и надежду, пребывал в отчаянье и не желал жить.

В голове снова вспыхнуло воспоминание об Оливере. «Интересно, если он смог разглядеть меня за пыльцой, то сможет ли кто-то еще?». Вот этого ей почему-то не хотелось! Если люди смогут видеть нильфиек, то ничего хорошего не выйдет. Лавур говорила, что люди жестоки и от них нужно держаться подальше, но как обычно не сказала − почему.

В Ангардории правили строгие порядки: никаких чувств к людям, только исполнение своего долга! Знакомство с человеком означало предательство, любовь к нему вообще каралась смертью.

Лави глубоко вздохнула. Это было ее первое прикосновение к человеку. Сначала ничего не произошло, а потом из ее тела стали утекать силы. Хорошо еще, что Лави на рухнула с грохотом на пол.

На круглом личике Надин расплылась счастливая улыбка:

− Девочки, смотрите! − Сказала она так, словно произошло какое-то чудо.

Лави убрала руку со лба мужчины, вздохнула и с трудом открыла глаза. Лицо покрывали капельки пота, под глазами появились темные круги. Ее рыжие брови медленно поползли вверх, когда Кристофер прикрыл глаза. По его щекам потекли слезы, а на лице отразилась решительность. Он втянул носом воздух и попытался встать еще раз. И еще. И еще − до тех пор, пока, усталый и изможденный, не сел на кровати. Темная прядь волос прилипла к потному лбу, а на лице появилась счастливая улыбка.

В этот самый момент в палату вошла медсестра. Ее глаза округлились, она резко развернулась и побежала.

− Ну, все! Думаю, мы здесь больше не нужны. Сейчас медсестра приведет врача.

− Пока, Кристофер. Я проведаю тебя завтра! − Сказала Надин так, словно Кристофер мог ее слышать, но он лишь тяжело дышал и улыбался. Из глаз бежали слезы облегчения и радости.

Лави улыбнулась измученной улыбкой. Глаза закрывались, она еле держала себя в руках, чтобы от усталости не свернуться калачиком на кровати Кристофера. Места там было мало даже для него.

− Лави, у тебя еще много «целей» на сегодня? − Поинтересовалась Вера.

− Одна, − зевая, сказала Лави.

Надин нахмурилась, подлетела к Лави и приложила ладонь к ее лбу.

− Да ты горишь! Что с тобой?

Лави лишь растерянно уставилась на подругу.

− Ты пользуешься медальоном? − Это уже была Вера.

Лави опустила на него глаза и удивилась. Она не активизировала мамин медальон!

Вера взяла ее за руку, пока Лави проводила рукой по медальону. Но ничего не получилось. Тело не слушалось.

− Сосредоточься! − Сказала Надин. − Попробуй еще раз.

Лави прислонила к медальону палец и зажмурилась. Она почувствовала резкую боль в пальце, будто в кожу вонзилась игла. Через несколько мгновений по телу потекла сила. Спина нильфийки выгнулась, плечи расправились, дышать стало заметно легче.

Она открыла глаза и увидела улыбающиеся лица подруг.

− Ну вот, другое дело! − Сказали одновременно Надин и Вера.

Они поплыли к «цели» Лави. Это была девочка со сломанной рукой. Ее рука была перевязана. В палате сидела мама девочки и гладила дочку по голове. А малышка смотрела на нее печальными глазами, в которых плескалась вина.

Лави подлетела к ней и посыпала пыльцой ее макушку. Девочка улыбнулась, ее личико вспыхнуло от незнакомого внутреннего тепла, разливающегося по всему телу. Ей стало так хорошо, что она прижалась к груди мамы, а та обняла дочь с такой теплотой, что у Лави защемило в сердце.