Текст книги "Золушка. Перезагрузка (СИ)"

Автор книги: Анна Мирская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Золушка. Перезагрузка.
Анна Мирская

 Будильник звенел прямо над ухом. С трудом приподнявшись на кровати, я стала шарить рукой вокруг в поисках источника дикого звона. Нащупав, наконец, его рядом с собой, на тумбочке, нажала на кнопку выключения звонка, но он так и не перестал надрываться. Тогда схватила его, со всей силы швырнула об стену и повернулась на другой бок, укрывшись одеялом с головой. Вставать отчаянно не хотелось, я вообще ненавидела утро именно за то, что нужно подниматься с кровати и начинать что-то делать.

      – Иванова, завтрак просишь, ждать тебя никто не будет, поедешь голодная в библиотеку, – прокричала Надежда Викторовна, наш воспитатель, и понеслась дальше по коридору.

       – Каждое утро одно и тоже, – проворчала я себе под нос, даже не предприняв попытки подняться. – Иванова вставай, Иванова сделай то, Иванова сделай это! Достали!

Кто бы только знал как мне надоело жить по часам и ежедневному распорядку дня. Ну ничего, осталось потерпеть всего месяц, а потом на вольные хлеба, во взрослую жизнь. Вставай во сколько хочешь, делай что пожелаешь – красота! О том, что мне придется искать работу и содержать себя, я пока даже не задумывалась. Семнадцать лет я была на содержании у государства и, до недавнего времени, меня это вполне устраивало. А потом поняла, что существует другая жизнь – жизнь за пределами детдома. Там девчонки чуть старше  щеголяли в модных платьях и на каблуках, проводили ночи напролет в барах и дискотеках, крутили романы с красивыми парнями и до умопомрачения целовались под звездами. Для меня такая жизнь пока была несбыточной мечтой. Где взять умопомрачительное платье, когда всем выдают одинаковую казенную одежду, или модельные туфли, если выдали кроссовки? А уж целоваться под звездами ни один из старших ребят точно не будет. Все на что они способны это зажать в темном углу и облапать или подпоить дешёвым портвейном и уложить тут же, где только что пили. Поэтому пока оставалось только мечтать, а мечтала я, ни много ни мало о том, что скоро окажусь за стенами детдома и сразу встречу своего мужчину. Он обязательно возьмёт на себя все заботы обо мне, в том числе и материальные. А я буду ходить по салонам красоты, с подружками в бар, а вечером, вся такая красивая, встречать его с работы. Ужинать мы будем в ресторане, а потом, сидя на берегу реки и попивая шампанское прямо из горла, целоваться под звездами.

     – Иванова, последнее китайское предупреждение! – услышала я грозный окрик, стоящей в дверях, Надежды Викторовны, – вставай, лентяйка, и марш в столовую.

     – Уже иду, зачем же вы так орете? – проворчала я.

     – Да как на тебя не орать, если ты даже просто встать ленишься? Полчаса лежишь, скоро завтрак закончится, а ты даже не умылась ещё. Как же ты дальше жить собираешься, Иванова, с твоей-то патологической ленью?

      – Счастливо собираюсь жить, – сказала я себе под нос и поплелась умываться. Потом надела простенькое темно-синее платье и отправилась на завтрак.

Он уже подходил к концу, я быстро запихнула в себя несколько ложек манной каши, уже остывшей и с комочками, и запила все это безвкусным чаем, который по цвету больше напоминал мочу. Сегодня по программе нас вели в библиотеку, где  собирались проводить «День любителей чтения». Этот библиотечный день нужен мне был также, как собаке пятая нога. Читать я не любила, разве что только сказки, они вселяли в меня оптимизм, ведь в них любая замарашка превращалась в красавицу, всегда находила своего принца и дальше жила счастливо в любви, согласии и роскоши. Но отказаться было нельзя и я вместе со всеми поплелась к автобусу.

       – Ну что, как настроение? – спросила Надежда Викторовна, садясь в автобус где уже собралась вся наша группа.

       – Да какое может быть настроение, если сейчас предстоит слушать нудные рассказы о тяжком писательском труде, – протянула я и демонстративно зевнула.

        – Да ладно тебе, Ир, – встряла Маша, девочка из нашего детдома. – Все ж лучше, чем слоняться без дела.

         – Конечно, – поддержала Машку ее подруга Милана, – суббота же, занятий нет.

         – Вот именно, суббота, законный выходной, можно было провести его с большей пользой, подольше поваляться в кровати, например.

          – Ой, тебе бы только ничего не делать, – Машка сморщила носик.

          – А тебе бы только подхалимничать. Кто вчера говорил, что терпеть не может такие сборища и лучше бы сводили в киношку, чем весь день слушать эту скучищу? – не осталась я в долгу. Машка насупилась и отвернулась, так ничего и не ответив, и больше ко мне не приставала.

   Как я и предполагала, слушать о жизни писателей и о том как они создавали свои произведения мне было безумно скучно, и уже через полчаса я начала отчаянно зевать. Надежда Викторовна косилась на меня с грозным видом и, подозреваю, очень хотела дать мне подзатыльник, раздавать их она очень любила. Улучив момент, когда она отвлеклась на очередного зазевавшегося, я тихонько, не привлекая ничьего внимания, отошла от кучки слушателей и отправилась бродить вдоль стеллажей с книгами в надежде отыскать сказки. Нашла я их довольно скоро, взяла в руки одну из книг, наугад, и с удовольствием погрузилась в очередной сказочный мир. Я до такой степени увлеклась историей героини, которая самоотверженно и без перерыва плела братьям рубашки из крапивы, что даже не заметила как надо мной кто-то склонился.

    – Девушка любит сказки? – раздался старческий голос, а я аж подпрыгнула от неожиданности. Рядом со мной стоял скрюченный дед, на вид лет под девяносто. Седые волосы были достаточно длинными, впрочем как и борода. Цветная рубашка заправлена в довольно поношенные брюки, на ногах самые настоящие лапти. В целом вид он имел не очень опрятный, к работникам библиотеки он, явно, не относился, скорее уж просто посетитель.

    – Отстань, дед, иди куда шел, не видишь я читаю, – ответила я и попыталась вновь погрузиться в историю.

    – А сама девушка не хотела бы попасть в сказку? – хитро прищурился дед, а меня немного удивило, что обращается он ко мне так, как будто говорит о ком-то третьем.

    – А сама девушка хотела бы просто посидеть в тишине, – ответила я деду в его же стиле, заподозрив в нем сумасшедшего, и снова уткнулась в книгу.

    – И все же, – не отставал от меня надоедливый старик.

Я поняла, что почитать спокойно уже не получится и захлопнула книгу. Похоже деду не с кем поговорить, и он почему-то выбрал именно меня в собеседники.

    – Конечно хотела бы! Хотела бы, чтоб моя жизнь стала похожа на сказку, и я верю что так и будет. Меня, обязательно, найдет мой мужчина, который возьмет на себя все заботы обо мне и обеспечит мне светлое будущее, а я буду заниматься весь день собой и только собой. А вечером ждать милого с работы. Вот в такую сказку я и хочу попасть! – ответила я дерзко.

    – А девушка никогда не задумывалась о том, что чтоб обеспечить себе светлое будущее нужно много и упорно трудиться, а не полагаться в этом вопросе только на мужчину, – дед смотрел на меня с хитрым любопытством.

    – Дед, не учи жизни, а! Она меня и так не балует. Трудится в этой жизни должны мужики, а женщины наслаждаться ей, пока они трудятся.

    – А девушка-то у нас ленивая, придется нам это исправлять, – пробурчал дед себе под нос и достал из кармана мешочек с каким-то темно серым порошком. Набрав немного в ладошку, начал что-то шептать, а потом резко на него дунул. Весь порошок полетел мне в лицо, а я чихнула и уже хотела наорать на него, но мои ноги подкосились. Я кулем свалилась на пол, успев увидеть как дед мерзко хихикает....

    – Ирка, зараза, где мой кофе? – услышала громкий голос  и попыталась разлепить глаза. С третьей попытки, мне это удалось. Я бросила взгляд на тумбочку, где стояли часы, но их там не оказалось, впрочем как и самой тумбочки. Приподнялась и огляделась – спала я не на своей кровати, а на каком-то топчане. Вместо постельного белья были накиданы тряпки. Комнатушка, в которой проснулась, была больше похожа на кладовку. В ней помещался только топчан, а рядом с ним стоял стул, на котором что-то то висело, в темноте я не могла понять что это. Окна не было, поэтому оставалось только гадать день сейчас или ночь. «Что за хрень, – пронеслась мысль, – я что сплю в кладовке? Что же я вчера натворила, раз меня уложили  здесь?» Я не могла припомнить, чтобы раньше за провинности кого-то так наказывали. Чудили мы, иной раз, дай боже, всё-таки детдом накладывает отпечаток, и Надежда Викторовна могла применить к нам строгость, но никогда не  прибегала к таким методам, в основном наказание сводилось к труду: помыть посуду в столовой, окна, иногда даже туалеты. Что я должна была натворить, чтоб очутиться здесь, даже в голову не приходило. И тут раздался звук, от которого я аж подпрыгнула на кровати: бом-бом, разносилось невдалеке. Такое ощущение, что это были старинные часы с боем, но в нашем детдоме таких отродясь не было, а что еще могло издавать такие звуки я не знала. Я насчитала восемь ударов и все смолкло, а потом по коридору раздались торопливые шаги и в моей коморке вспыхнул свет. Лампочка болталась под потолком на проводах и была совсем тусклая, глаза быстро привыкли к свету. Я повернула голову, в дверном проеме стояла Надежда Викторовна, но в каком виде: длинная, до пят, хлопчатобумажная ночнушка в цветочек и босиком. На голове ее красовался чепец такой же расцветки как ночнушка, из-под которого выбивались непослушные пряди  волос. В целом вид был до того нелепый, что я не выдержала и расхохоталась так, что на моих глазах выступили слезы.

    – Что это с вами сегодня? –  сквозь смех произнесла я.

    – Со мной-то ничего, а вот ты что себе позволяешь, дрянь?

    – Да что случилось? Почему вы так разговариваете? Что я такого вчера натворила? – от такого обращения я немного растерялась. Надежда Викторовна, конечно, частенько нас ругала, но никогда в ее глазах не было такой неприкрытой злобы, как сейчас.

    – Ты знаешь который час, паршивка такая? Уже восемь утра! Восемь! Серебро не почищено, я так и не дождалась своего утреннего кофе, Маланья с Марусей до сих пор  заплетены и не одеты. Нам через три часа нужно быть приеме у Соболевских, а она спит, – говорила тем временем Надежда Викторовна. Голоса она не повышала, но в каждом ее слове и жесте были злоба и неприкрытое превосходство.

    – Какое серебро, какие Маланья с Марусей? Вы о чем вообще говорите? Головой вчера нигде не стукались? – дерзко спросила я и попыталась припомнить что вообще вчера происходило. Но, странное дело, выходило так, что я помню своё имя, Надежду Викторовну, хорошо помню детдом, но совсем не помню того, что происходило со мной вчера, да и Марусю с Маланьей я тоже не помню.

    – Значит так, раз уж ты проспала три лишних часа, будь добра их отработать ночью, работу я тебе найду, не сомневайся. А теперь вставай и иди скорее приводи нас всех в порядок, сегодня у моих девочек смотрины, младший Соболевский, между прочем наследный принц, будет себе невесту выбирать, – с этими словами она развернулась и вышла из комнаты.

   Сказать что я  ничего не понимала – это ничего не сказать. С какой такой стати я должна обслуживать каких-то непонятных девиц? Какие приемы? Какие принцы? В моей голове была полная каша.  «Что, черт возьми, здесь происходит? – подумала я и тут поняла что – это же розыгрыш! Ну конечно, по другому просто не получается. Наверное я вчера перебрала портвейна, раз сегодня ничего не помню, вот меня и решили проучить» – думала я, оглядываясь в поисках своей одежды. На стуле, рядом с моей импровизированной кроватью, висело коричневое платье и чепец, точно такой же, какой был на голове Надежды Викторовны. Платье было не первой свежести, да ещё и размера на два больше чем нужно, но никаких вещей, кроме него, в комнате больше не было, пришлось надевать его, не тащиться же в одном белье. Чепец я, естественно, проигнорировала, не хватало ещё, чтобы надо мной ржал весь детдом. Обуви поблизости тоже не наблюдалось, и я пошла босиком. Выйдя из комнаты, огляделась. Смотреть здесь было абсолютно не на что, кроме того, что над моей головой была лестница, которая уходила вверх. Место я не узнавала, в нашем детдоме тоже есть второй этаж, но лестница обычная, каменная, а тут деревянная, с резными перилами и винтовая. Ничего не понимая, стала подниматься. Достигнув площадки, поняла, что это скорее всего первый этаж, прямо напротив находилась дубовая дверь, а слева ещё один проем, но вел он точно не на улицу, а в жилое помещение, оттуда слышались голоса. Я решительно направилась в ту сторону, намереваясь выяснить что здесь происходит. Уже подходя ближе, услышала капризный женский голос:

    – Маменька, ну где там Ирка, я хочу теплого молока, – тянула пока невидимая мне девица.

    – Да, маменька, мы на смотрины опоздаем, – вторила ей вторая, не менее капризным тоном.

    – Сейчас, сейчас, мои заиньки, – защебетала Надежда Викторовна, – сейчас я ее позову, паршивку такую.

    – Ирка, – рявкнула она, – а ну немедленно сюда!

Я вошла и замерла на пороге. За дубовым столом сидела все в том же виде Надежда Викторовна, а по обе стороны от нее девчонки из нашего детдома, Маша Васнецова и Милана Сорокина. На головах такие же чепцы, только вместо ночнушек на них были надеты майки и панталоны с рюшами. Вид эта троица имела до того нелепый, что я снова расхохоталась так что на глазах выступили слезы и схватило живот, но остановиться никак не могла.

    – Чего это она, маменька? – протянула Маша капризным тоном и добавила, – я хочу свое молоко, пусть вскипятит.

    – Хватит уже прикалываться, может лучше скажете зачем весь этот спектакль? –  устав смеяться спросила я.

    – О чем это она, маменька? – захлопала глазами Милана, – пусть лучше оденет меня и заплетет. Да так, чтоб принц Соболевский сегодня выбрал меня.

    – А с чего это тебя, – прищурилась Маша, – я старше на целый год, мне уже семнадцать, и первая под венец должна пойти я.

    – Вот-вот, старше! Зачем ему старуха? У принца должна быть молодая жена, а не старая дева, – Милана показала Машке язык.

    – Ах ты гадина, – прокричала Маша, вскочила и вцепилась Милане в волосы. Вторая в долгу не осталась и проделала тоже самое. С дикими визгами они выдирали друг другу клочки волос, а Надежда Викторовна носилась вокруг них.

    – Девочки, перестаньте немедленно, замуж выдадим обеих, вы же обе у меня красавицы, – кудахтала она, но это не помогало, девчонки ее, как будто, не слышали и продолжали отчаянно драться. Я с любопытством наблюдала за разворачивающейся картиной, а Надежда Викторовна, устав наматывать вокруг них круги, набрала в графин воды и выплеснула на отчаянно дерущихся девчонок. От неожиданности драться те резко прекратили и теперь стояли и смотрели друг на друга с ненавистью, пытаясь отдышаться.

    – Все, успокоились! – рявкнула Надежда Викторовна. – А ну марш по разным углам!

    – Ну маменька, – хором заныли Маша с Миланой и, не сговариваясь, повернулись в нашу сторону, а я сложилась в новом приступе хохота. Волосы обеих были растрепаны, лица красные, потные. Но самое смешное было не это, у Маши под правым глазом, а у Миланы под левым наливались синяки.

    – Матерь божья, – ахнула Надежда Викторовна. Девчонки переглянулись и рванули в комнату к зеркалу, а через минуту оттуда донесся дикий рев на два голоса.

    – Ирка, бери травки, вари свою чудо мазь и немедленно исправляй это безобразие. Через два часа смотрины, девочки  должны выглядеть как новые, – отчеканила Надежда Викторовна. – Серебро почистишь ночью, раз уж сегодня проспала.

    – Ну хватит уже. Давайте завязывать с этим спектаклем, – сказала я и взяла со стола булочку.

    – А ну положи на место, – рявкнула Надежда Викторовна и шлепнула меня по руке. – Что ты сегодня сделала, чтоб заслужить завтрак? Не теряй время, иди вари свою  мазь.

    – Да вы с ума тут все сошли что ли? Какая мазь? Я вам что, знахарка какая-нибудь или травница? Не буду я ничего варить. Да и не умею!

    – Значит не будешь? – прошипела Надежда Викторовна.

    – Не буду, – дерзко ответила я и развернулась чтоб уйти, но в этот момент почувствовала как на моем запястье железной хваткой сжимается рука воспитателя.

    – Тогда посиди сегодня под замком, да подумай над своим поведением, маленькая чертовка, – сказала она и впихнула меня в комнату, в которой я проснулась. Я приземлилась грудью на топчан, да еще и больно ударилась коленом об пол. Сидела и, в полном обалдении, терла ушибленную коленку, а Надежда Викторовна противно захохотала и захлопнула дверь. Лязгнул засов, похоже меня заперли. Я подошла и подергала дверь, как я и предполагала, она оказалась заперта. Несколько раз я стукнула по ней кулаком, а потом, с криками «откройте немедленно», начала ее отчаянно пинать. Минут через пятнадцать  выдохлась, а на мои крики так никто и не пришел. В комнате было очень душно, по спине градом катился пот, очень хотелось принять душ или просто выйти на свежий воздух, но ни того ни другого сделать не было возможности.  Тогда я стянула платье и осталась в одних трусиках, стало немного полегче. Я прилегла на топчан и задумалась. И девчонки и Надежда Викторовна вели себя, мягко говоря, странно. Что это, розыгрыш? Шутка? А может наказание? Но если наказание, то за что? Я ничего не понимала. Немного поломала над этим голову, но, так и не придя ни к какому выводу, не заметила как уснула. Пробуждение было внезапным. Кто-то с силой толкнул дверь, а так как открывалась она вовнутрь, то громко ударилась о стену. В проеме двери стояла Надежда Викторовна с таким грозным видом, что я вся сжалась в комок. Как фурия, она подлетела ко мне и схватила за руку.

    – А ну иди сюда, маленькая дрянь, – потащила она меня вверх по лестнице.

Посреди гостиной, с заплаканными лицами стояли Маша и Милана. На них, впрочем как и на Надежде Викторовне, были надеты платья с пышными юбками и большим количеством всяческих рюш и оборок, а в прическу воткнуты перья, на первый взгляд павлиньи. Под глазами обеих синяки, которые они пытались замазать, но вышло не очень, и в сочетании с нарядами смотрелись они смешно и нелепо. Я хихикнула, а потом обратила внимание, что наступила мертвая тишина, а все трое смотрят на меня, открыв рот. И тут, запоздало, вспомнила – на мне ведь кроме стрингов ничего нет. Я инстинктивно, прикрыла грудь руками и опустила глаза. Немая сцена продолжалась несколько минут, девчонки стояли и молча смотрели, а Надежда Викторовна хватала ртом воздух и силилась хоть что-то произнести. Первой в себя пришла Милана.

    – Маменька, а что это на Ирке надето? – ткнула она в меня пальцем.

    – Не смотри, доченька, срамота это! – лицо Надежды Викторовны по цвету стало напоминать свеклу, она подбежала ко мне и шлепнула меня по попе сложенным веером. – А ну марш одеваться! Немедленно! Совсем стыд потеряла!

Я бегом бросилась в комнату, накинула платье и пошла обратно. Я уже смирилась, что происходит что-то в высшей степени для меня непонятное, но пока не понимала что именно. Что за дом? Почему Надежда Викторовна, которая хоть и была с нами строга, но никогда не переходила границ, а иногда даже жалела, стала вести себя откровенно по хамски? А девчонки? Мы с ними, конечно, не делились сокровенными тайнами, но всегда поддерживали нормальные отношения. А тут, взгляды с высока, как будто я у них в прислугах. Конечно, давно следовало бы поставить нахалок на место, но что-то меня останавливало. Во-первых меня смущала вся грандиозность постановки, ведь это не маленькие деньги. Найти дом, наряды, пусть даже их взяли на прокат в каком-нибудь театре, все это деньги, а лишних у нашего детдома не было. Да и девчонки, они, конечно, могли пошутить, но так, чтоб нигде и ни разу не проколоться. Что думать обо всем этом я не знала, поэтому решила не забивать себе голову и посмотреть что будет дальше, должен же этот фарс когда-нибудь закончится.

    Девчонки находились там же, где я их оставила, а вот Надежды Викторовны не было. Они больше не плакали, но сидели с такими лицами, будто случилось что-то в высшей степени трагичное. Когда я вошла, обе повернулись в мою сторону и посмотрели так, что, будь я более чувствительна к чужим взглядам, испепелили бы точно.

     – Все ты виновата, дрянь, – бросила презрительно Маша и отвернулась.

     – Трав своих для нас пожалела. – вторила ей Милана, – А может просто позавидовала, что у нас есть шанс стать невестой Соболевского, а у тебя нет?

     – Толком может объяснить что случилось или так и будете говорить загадками? – рассердилась я.

     – Толком тебе сейчас я объясню, – раздался голос Надежды Викторовны.

     – Ну объясните, жду. Может наконец-то пойму что за дурдом здесь происходит.

     – Вместо того, чтобы в невесты выбрать кого-то из моих девочек, принц Соболевский решил жениться на дочке нашей заклятий врагини, а все потому, что ты, дрянь такая, пожалела своих трав, которые быстро сводят синяки, – сказала как выплюнула она, подошла и влепила мне звонкую пощечину. Я схватилась за пылающую щеку, на глазах начали закипать злые слезы.

     – Да что вы себе позволяете? Кто вам дал право поднимать на меня руку?

     – Это что ты себе позволяешь? Распустилась совсем. А ну марш на кухню, там тебя ждёт работа, а раз уж сегодня ты весь день валялась и ничего не делала, работать будешь без отдыха, до следующего вечера, – с этими словами она не больно, но достаточно неприятно, толкнула меня в спину.

     – Я что, здесь в прислугах? С какой такой стати я должна пахать, да ещё и без отдыха? И вообще, я целый день ничего не ела, может сначала хоть накормите?

      – Ты забыла золотое правило этого дома? – изогнула бровь Надежда Викторовна. – Кто не работает, тот не ест. Работу сдашь и, так и быть, получишь стакан молока и булку.

     – Вы не имеете права морить меня голодом, я буду жаловаться! – сказала я, а Надежда Викторовна захохотала.

     – Кому ты собралась жаловаться, маленькая дрянь? – осмеявшись спросила она.

     – Кому-нибудь, – насупилась я, потому что кому можно пожаловаться не знала.

     – Значит смотри, – заходя в кухню, сказала эта мегера ( мысленно я стала так называть Надежду Викторовну), – вот кастрюли, к утру они должны блестеть. Справишься – получишь завтрак. Все поняла?

Я с ужасом огляделась вокруг, кастрюль было штук пятьдесят, не меньше. И все просто чудовищно грязные.

     – Да тут работы на год! Я весь день ничего не ела, сил почти нет, – заныла я, в надежде разжалобить мегеру.

     – А ты меньше ной и больше делай, может будет результат, – отчеканила она и вышла.

     – Ага, сейчас, – сказала я, правда себе под нос.

Когда на лестнице затихли шаги, я решила заглянуть в холодильник и что-нибудь съесть, но, к моему великому изумлению, на кухне его не оказалось. Тогда я принялась открывать каждый шкафчик в надежде хоть на какое-нибудь печение. Рис, пшенка, гречка – всего этого было в огромном изобилии, а больше ничего найти не удалось. Есть хотелось безумно, в животе от голода постоянно урчало. Я уже подумала пойти и завалиться спать, но, представив на минуту, что меня, и правда, оставят вновь без еды, вернулась в кухню и взяла в руки первую кастрюлю. Ополоснула ее водой, капельки застывшего жира никуда не делись. Тогда я взяла нож и стала их отскабливать. Провозившись с ней час, я наконец смогла придать кастрюле более ли менее приличный вид. Сил не было, от голода была слабость и клонило в сон, а руки опускались. За час я смогла отмыть только одну, а тут их штук пятьдесят, это ж сколько мне потребуется времени. Я уже была готова разреветься, когда мне в голову пришла идея попробовать для начала замочить их в горячей воде. Дело сразу пошло веселее, а после трёх ночи у меня, как будто, открылось второе дыхание. Я уже без труда справлялась с кастрюлями, напевая себе под нос.

 Ровно в восемь утра на кухню вошла Надежда Викторовна, я как раз поставила на стол последнюю чистую кастрюлю. Она оглядела результат моих трудов и ухмыльнулась.

      – Смотри-ка, успела. Ну что же, завтрак ты заработала, – с этими словами она подала мне бидон. – Вскипяти, отнеси в комнаты  девочкам и мне, а потом сама можешь перекусить. Да, и сделай им прически, мы приглашены сегодня на обед к соседям, очень влиятельные люди, девочки должны произвести хорошее впечатление, нам это может пригодиться.

Сил пререкаться у меня не осталось, поэтому, вскипятив молоко я понесла его на второй этаж.

Комнаты девочек были похожи друг на друга как братья близнецы и отличались от моей как небо и земля. Просторные, с широким окном, очень светлые. Кровати, на которых можно было свободно разместить как минимум четырех человек, были завешены балдахином. Напротив огромные, во всю стену, зеркала в резных рамах. Когда я принесла им завтрак они ещё нежились в своих постелях.

      – Ну наконец-то, – протянула Машка, когда я зашла в ее комнату с подносом в руках, – я уже и не мечтала позавтракать.

      – В смысле наконец-то, – вспылила я, – мало того, что я вам тут прислуживают, так вы ещё и вредничаете. Что происходит, Маша?

      – Происходит? Происходит то, что завтрак мне ты должна приносить ровно в восемь, а сейчас уже четыре минуты девятого, я проголодалась.

Я могла бы, конечно, сказать сейчас все, что я об этом думаю, но очень хотелось поскорее лечь спать, поэтому, чтобы не разводить ненужные ссоры я просто извинилась и пообещала, что больше такого не повторится.

       – То-то же, – сказала мне в спину Машка, – кстати, не забудь через час нас заплести, а то мы на обед приглашены.

       – Хорошо, через час приду и заплету, – ответила я, хотя и валилась с ног от усталости. Я уже поняла, что лучше, без лишних разговоров, сделать то, о чем просят, вчера мне наглядно показали, чем грозит неповиновение.

Я отнесла второй поднос Милане, где тоже выслушала выговор за опоздание и пошла с подносом в комнату мегеры.

      – Можешь пойти позавтракать, заслужила сегодня,– сказала она, принимая из моих рук поднос.

      – Премного благодарна, – я присела в издевательском реверансе, но похоже мегера приняла его за чистую монету.

      – Исправляешься на глазах, – услышала я, выходя из комнаты, и скривилась. Благо, она не могла этого видеть.

На кухонном столе меня дожидались две свежих булочки и клубничный джем, пошарив по шкафам ни чая ни кофе не обнаружила. Молоко я терпеть не могу, а тем более кипяченое, но в этот раз мне показалось, что в жизни ни ела и ни пила ничего вкуснее. Как ни странно, я наелась, но сразу дала о себе знать бессонная ночь, я стала клевать носом, глаза закрывались. Умывшись холодной водой, чтоб немного взбодриться, пошла заплетать девчонок. В этот раз обошлось без павлиньих перьев в причёсках, да и платья были не такие пышные и без рюш. Кстати, выглядели они так намного  милее. «Видимо принцев сегодня не предвидится», – подумала я и хихикнула.

       – Ирка, – услышала я голос мегеры, – сюда иди, быстро!

       – Да когда же это кончится, – проворчала я себе под нос и поплелась на зов.

       – Мы уходим до вечера, за это время приведи в порядок наши комнаты.

       – Я же совсем не спала, с ног валюсь от усталости, что вы надо мной издеваетесь-то?

        – У нас прислуги нет, как ты заметила, все делаем сами, своими силами. Значит рассчитай своё время так, чтобы все успеть.

        – Сами? – моему возмущению не было предела. – По-моему работаю здесь только я, а вы по гостям ходите да спите! Вам не кажется, что это несправедливо?

        – А что ты хочешь, чтобы работала я? Или девочки? – в ее лице было самое настоящее изумление, как будто я сказала несусветную глупость. – Мы рождены, чтобы наслаждаться этой жизнью, а не работать, чао!

Я поплелась в комнату и без сил упала на свой топчан. Уснула мгновенно, а когда открыла глаза, чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Часы в соседней комнате пробили два раза. «Ого, неужели я проспала до двух ночи, – подумала я, – тогда почему меня с дикими криками ещё никто не разбудил, ведь работу я не выполнила». Накинув платье, вышла из комнаты, в окна пробивался дневной свет, получалось, что спала я всего около четырех часов. Странное дело, но за это время я умудрилась выспаться. Времени выполнить указание мегеры и привести комнаты в порядок было ещё хоть отбавляй, и я решила выйти на улицу, подышать свежим воздухом, а заодно оглядеться. Но моему желанию, похоже, не суждено было сбыться. Подергала входную дверь и поняла что она заперта. Тогда просто распахнула окно и выглянула наружу. Хоть это и был первый этаж, окна находились достаточно высоко от земли. Прикинув,  поняла, что вылезти-то смогу, а вот залезть обратно вряд ли, никаких уступов под окном не было, да и моя физическая подготовка оставляла желать лучшего. Я окинула взглядом прилегающую к дому территорию. Большой яблоневый сад, очень красивый и ухоженный. Каменная дорожка, которая вела от крыльца дома к калитке. Забор, отделяющий территорию дома, состоял из железных кованых прутьев. И тут кое-что привлекло мое внимание, мимо нашего забора проехала лошадь, в которую была запряжена самая настоящая карета. Она остановилась как раз напротив нашей калитки. Кучер спустился, услужливо распахнул дверь и помог выбраться мужчине. В мозгу почему-то всплыло слово – господин. Белоснежная рубашка, черные брюки с идеально ровными стрелками и фрак. Довершали образ высокая черная шляпа в форме цилиндра и трость, на которую он опирался во время ходьбы, хотя, на мой взгляд, она ему совсем не требовалась. Я, открыв удивления рот, наблюдала за мужчиной. Он открыл калитку, это можно было сделать и снаружи, просунув руку между прутьями, и направился по дорожке к дому. Тут мужчина в окне заметил меня и, взмахнув на ходу своей тростью, отрывисто бросил:

        – Открой!

А я так и стояла у окна, не в силах сдвинуться с места или ответить, такое впечатление он на меня произвел. Не дождавшись, мужчина подошёл к окну и презрительно  уставился на меня:

       – Глухая что ли? Дверь открой.

       – Простите, – начала мямлить я, – но меня заперли, а ключей не оставили.

       – Ты наверное Ирка? – спросил он и скривился.

       – Да, это я, а мы знакомы что ли? – опешила я.

       – Еще чего не хватало, – он скроил такую мину, как будто увидел таракана, – мне по статусу с такими как ты не положено  быть знакомым.

        – С такими как я? А что со мной не так-то? Я что – прокаженная? – я начала откровенно злиться.