Текст книги "Белое море (СИ)"
Автор книги: Анна Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6. Искусство допроса
ЯРОГНЕВ
Отвращение к себе давно стало моим верным спутником: на своем жизненном пути мне постоянно приходится принимать сложные решения, суть которых сводится к обману и предательству. Меня никогда не осуждали, зная, что все что я делаю – исключительно на благо рода или родины, и даже закрывали глаза на недостойные инциденты (если, конечно, они совсем не выходили за рамки дозволенного). И никто не ставил под сомнения методы, никто ими не интересовался: есть задание – бери и выполняй. Результат ведь превыше всего. Тот же Всеслав, несмотря на ненависть ко мне, мог взять под контроль свои чувства, доверяя неугодному младшему брату, когда ситуация того требовала. Однако собственную совесть заглушить было куда сложнее.
Голубоглазая драконица довольно улыбнулась, проводя пальцем по моей щеке.
– Я много историй о тебе слышала, но ты превзошел их все!
Ее задорный смех исторг у меня лишь горькую улыбку, которую она, кажется, не заметила.
– Рад, что не разочаровал.
– А я рада, что тебя отправили в эти края. Я с ума уже сходила от скуки.
Строго говоря, меня никто никуда не отпускал, наоборот, Всеслав дал особое распоряжение, привязавшее меня к архипелагу до момента отбытия в столицу. Мое нахождение здесь – чистая самодеятельность, рискованная, ибо брат вполне может расценить мои действия как дезертирство. Но я не мог оставаться на месте, когда вокруг творилось столько неладного.
К любви крола к археологии все уже привыкли. И правда, пусть лучше в земле копается, и радуется находкам, чем развлекается иным образом, плетя интриги. Только вот меня настораживала его настойчивость, агрессивность в плане сохранения исследований в тайне, остервенелость и стойкий интерес к северу. Хоть мне это и не нравилось, я чувствовал между нами странную связь, словно мы одинаково мыслили, и закаленная во многих бедах интуиция во все горло вопила, призывая проследить за Казимировым.
Его археологи прочно обосновались на нагло захваченной территории, и у меня был лишь один шанс выведать информацию.
– Адамина, это ты спасла меня от сумасшествия, – в свой голос я вложил всю доступную мне искренность. – В этом холодном безрадостном краю ты сияешь вместо солнца, и согреваешь, как огонь.
Ее лицо просияло, она теснее прижалась ко мне.
– Я и мечтать не мог, что судьба вознаградит меня тобой, хотя, если ты уедешь, жизнь станет куда более горькой, чем была до тебя.
– Ярогнев, – с неподдельной нежностью отозвалась девушка, – можешь не бояться, пока мы не собираемся уезжать. Конечно, когда прикажут – я буду вынуждена подчиниться, но пока у нас с тобой полно времени!
Такое милое признание должно было быть вознаграждено поцелуем, но это не помешало мне сделать пару мысленных пометок. Итак, обосновались они здесь надолго, и искомое пока не найдено, ведь тогда главе экспедиции пришлось бы усилить охрану, и мне не удалось бы добраться до Адамины. Они еще ищут, и не свернут лагерь, пока не найдут. Но что им так нужно?
– Моя девочка, я просто тебя не отпущу.
Она раскраснелась, и явно смутилась.
– Я и сама не хотела бы расставаться с тобой, но у меня есть долг. Как я могу остаться?
– Тебе не придется нарушать договор: я просто тебя похищу.
Драконица весело рассмеялась.
– Ты настоящий северянин! Дикий и отчаянный!
– Все из-за тебя, я буквально лишился рассудка!
Тяжело изображать чувства, которых не испытываешь, я и попытался представить на ее месте другую. Мысленно заменил ее каштановые волосы на светлые локоны, голубые глаза – на серые, широкий рот – на миниатюрный с пухлыми губками, прямой нос на изящный, едва-едва вздернутый. Представил скулы такими же высокими, но менее выпирающими, и, конечно же, дополнил портрет лебединой шеей, которая так сильно меня манила.
– Почему ты так странно на меня смотришь? – игриво спросила девушка.
– Придумываю план, как задержать вас тут подольше. Не знаю, как у вас, археологов, настроена работа, но могу подкинуть несколько любопытных мест для раскопок. Чем дольше тут пробудет ваша экспедиция – тем больше у нас с тобой будет времени.
На ее лице отразилось замешательство и жгучий интерес, который она тут же скрыла под снисходительной усмешкой.
– Это очень мило с твоей стороны, но вряд ли ты сможешь предложить нам что-нибудь подходящее.
– Ну, моя дорогая, это зависит от того, что вы ищите, – вложил в голос всю доступную мне честность и непосредственность. – Север богат находками такого уровня, что и самому кролу не стыдно принести в дар! Например, у нас было много стоянок древних периодов, оставивших утварь, предметы быта, оружие, сбрую на двурогих лошадей, орудия возделывания земли.
– Все это интересно, без сомнений, но вряд ли крола удивишь палками-копалками и расколотыми кувшинами.
– Какая вы капризная, сударыня! – воскликнул я после поцелуя, и тут же мысленно вычеркнул кое-какие выводы из списка.
– Меня сложно удивить!
– Ладно, раз не хотите баловать правителя глиняным мусором раннего железного века – ваше дело! Тогда могу предложить Кольский могильник. Там должно быть много ценных украшений, так как хоронили там только богатых людей.
– А поинтересней что-нибудь имеется?
– Видела адуйские древности?
– Видела.
– Так вот, у нас тоже было несколько раскопок, и мы обнаружили весьма ценные экземпляры. Птицевидные и человекообразные идолы – такие жуткие! Трудно представить, что раньше им поклонялись.
– В какие только божества не верили темные необразованные люди! А идолы – это вообще маркер примитивности.
– Маркер, – передразнил ее, делая вид, что не знаком с новомодными словечками.
– Ну признак, если тебе так понятнее.
– Что мне понятно – так это то, что тебе не угодишь. А я ведь стараюсь!
– Плохо стараешься.
– Ах так?! Ну чем еще тебя заинтриговать, костями что ли? Хотя их тоже кролу на бархатной подушечке не преподнесешь!
Я рассмеялся собственной шутке, и сделал вид, что не заметил, как в ее глазах загорелся неподдельный интерес.
«Вот оно, кости! Им нужны останки!»
– У вас тут что, много захоронений? – она водила пальцем по моей груди, стараясь справиться с волнением. – Раньше вы не хвалились подобным.
– Но это не значит, что их не было. Я сам видел несколько курганов, их только начали изучать, и быстро забросили из-за сильных штормов. Когда дело доходит до защиты от моря – приходится бросать все занятия, и идти держать стихию.
– А после вы не возвращались к захоронениям?
– Недосуг было. Да и зачем? Пусть себе лежат эти древние кости! Хотя мне они странными показались.
– Почему? – она судорожно дернулась, чего я тактически не заметил.
– Как тебе сказать… Скелет, который я запомнил лучше других, явно принадлежал бедняге с отклонениями.
Она насмешливо подняла бровь.
– Останки с отклонениями – ну и ценности у вас тут водятся!
– Хорошо, сдаюсь, у нас тут тоска смертная, – решил, что пора поменять тему разговора. – Я придумаю другой способ, как тебя здесь задержать.
– Ну уж нет, теперь я хочу послушать больше о таинственных костях!
Моя наживка принесла результаты, раз Адамина пожелала продолжить разговор о захоронениях. Значит, именно это они и ищут – Казимирову нужны останки драконов или людей. Я уже ничему не удивлюсь, только вот открытие тревожило меня слишком остро. Лучше бы он возжелал получить глиняную утварь или ценные минералы!
***
Распрощавшись с девушкой, я поспешил обратно на службу. Никто не должен узнать о моей отлучке, а я сильно задержался из-за распаленного любопытства Адамины. Зато теперь я знаю их дальнейший маршрут и план действий, и смогу поручить слежку доверенным лицам.
Добравшись до трактира, где я должен был отдыхать все это время, я свернул на соседнюю улицу, постучал в низкую прогнившую дверь, и быстро вошел внутрь, надеясь, что никто меня не заметил. С другой стороны, здесь вечно ошивались подозрительные личности, закутанные в темные плащи, ибо никто не хотел признаваться в посещении веселых домов. Местные уважали чужие тайны, приносившие им доход, поэтому не задавали лишних вопросов.
Вот и сейчас, стоило мне войти, как в мою руку вложили свечу, и тут же оставили одного, зная, что я лучше кого-либо найду дорогу. Пришлось сильно пригнуться, так как подземный проход был рассчитан на более низкорослых посетителей.
Спустя несколько минут проход стал подниматься, появились грубо высеченные ступени. Когда передо мной оказалась дверь, я подал условный сигнал, и мне открыла невысокая девушка.
– Наконец-то, – ее недовольство плескалось через край. – Ты уже и так задержался больше обычного, хозяин два раза подходил!
– Прости, так сложились обстоятельства.
– Знаю я твои обстоятельства, – девушка презрительно фыркнула. – На, выпей. И переодевайся быстрее.
Пока я осушал кувшин за кувшином, она проворно сложила дорожную одежду, и спрятала в потайном проходе.
– Выяснил? Я не зря тебя прикрывала?
– Выяснил. Благодарю за помощь.
С несоответствующим ее положению достоинством она взяла со стола вознаграждение (достаточно щедрое, между прочим), и попросила убраться.
Вздохнул, представив, что опять придется играть на публику, но причин медлить действительно не было.
На первом этаже трактира меня встретили одобрительными возгласами и звоном кружек о стол.
– Смотрите, живой!
– Ура Ярогневу!
– Ну ты даешь, двое суток не выходил!
– Уважаю!
Я с победной ухмылкой сползал с лестницы, цепляясь за перила. От выпитого пойла, гудело в голове, но именно таким меня и должны все увидеть.
– Сударь, простите! – хозяин таверны спешил ко мне с вытаращенными глазами. – Мы крайне признательны, что вы так часто удостаиваете нас своим вниманием, но, сами понимаете, правила есть правила! Нельзя так сильно утомлять девочек.
Его голос потонул во всеобщем хохоте, я же умилился его актерскому таланту. Он ведь прекрасно все знал, и не первый год помогал мне, но сейчас даже я был готов поверить в его униженное негодование.
– Я бы мог и больше, если бы меня не выставили за дверь! – свидетели нашего разговора уже подвывали, хватаясь за животы. – Ну ладно, надеюсь, этого хватит, чтобы загладить мою вину.
Мужчина ловко подхватил брошенный ему кошель, придирчиво изучил, а потом – едва ли не на колени припадал от благодарности за «невиданную щедрость», хотя первую половину вознаграждения получил еще два дня назад. Но лучше не скупиться, не все хранят преданность по своей воле: некоторых лучше задабривать монетами.
– И вообще, давайте выпьем! Неси лучшее, что у тебя есть! За мой счет!
Трактирщик поймал второй кошель, и приказал вынести семь бочонков. Драконы подняли невообразимый шум, и со всех сторон на меня обрушились объятья и благодарности.
Под конец попойки я едва что-либо соображал, и даже не сопротивлялся, когда меня подхватили под руки, и потащили на свежий воздух. Правда, когда мою голову опустили в ледяную воду, ясности в ней прибавилось. Меня опустили на спину, и еще раз окатили водой.
– Ох ты ж дритт! – муть рассеивалась, и я различил очертания трактира вдалеке, облепленного грязными домишками.
Повернул голову, и увидел четыре фигуры, завернутые в черные одеяния. Трое были высокими, четвертый же в росте заметно уступал.
– Всеслав.
– Тебе было велено оставаться в крепости до моего распоряжения, – его голос был ледянее, чем вода, в которую меня окунули.
– Ну так в трактир-то можно.
Мозг отчаянно сопротивлялся попыткам его включить, и я решил не пытаться выглядеть умнее, чем меня должны были видеть.
Всеслав презрительно изогнул губы.
– Можно, но на короткий срок, и только для дела. Закончил – вернулся на пост, и все. Ты же здесь кутишь три дня, и истории о твоих «подвигах» уже дошли до Сколлкаструма.
– А ты не завидуй, брат. Лучше бы присоединился.
– Хватит! Ты позоришь наше имя, позоришь репутацию Беломорских. Посмотри на себя: грязный, измятый, побитый, валяешься, как бродяга, даже подняться не можешь. Если кто-нибудь из твоих любезных столичных друзей увидел тебя сейчас – навсегда бы вычеркнул из списка знакомых.
– Чего это побитый, меня никто не бил… А, били, точно! Кто-то положил глаз на мою красотку, я вступился, но промахнулся, и мы все подрались.
– Я сказал – довольно! Безмозглый выродок! Поднимайте его, – Всеслав повернулся к своим доверенным драконам, и они незамедлительно поставили меня на ноги. – Слушай внимательно: тебя не накажут только потому, что весной сюда прибудет экскурсия из Академии, и нам не нужны скандалы перед столькими гостями. Но у тебя и минуты свободной не найдется, ты у меня под таким неусыпным надзором будешь, что можешь забыть о трактирах и девках.
Я еще что-то булькал, бормотал, а потом и вовсе заснул.
Новое пробуждение оказалось весьма болезненным. Драконов пойло не пробирает столь же легко, как и смертных, поэтому для достижения забытья приходится пить очень много. Голова раскалывалась, тело требовало, чтобы я вывел эту гадость из своего организма, и я призвал резерв, очищаясь водой.
Когда вернулась способность мыслить без ежесекундных рвотных позывов, осознал, что меня доставили обратно на архипелаг. В целом, оно и понятно: я должен буду вернуться домой лишь тогда, когда меня призовут. Но прибытие Всеслава оказалось весьма неожиданным и несвоевременным. Я лишь хотел, чтобы меня хорошенько запомнили в трактире, и смогли бы подтвердить мое нахождение там. Но, кажется, мы перестарались, устроив такой шум, что брат был вынужден покинуть замок, и урезонить меня.
По крайней мере, никто не заподозрит мое вмешательство в экспедицию крола, и это хорошо. Но пристальный надзор, обещанный Всеславом, может изрядно затруднить дальнейшее расследование. Ладно, буду осторожным, мне не привыкать. Еще и не такое удалось скрыть от своих родичей!
Медленно поднялся, и побрел в ванную. Было бы здорово понежиться в теплой воде, но вряд ли у меня было время на отдых. Наотдыхался уже! Вместо этого принял душ, нещадно растирая тело, словно это могло смыть с меня случившееся, сбрил щетину, оделся, и отправился заступать на смену.
– Ну наконец-то! – Марек излучал такую смесь восторга и негодования, что я невольно рассмеялся. – Мы тут уже забеспокоились, куда ты пропал. Обещал же, что сгоняешь на сутки к своей смертной!
– Дружище, сам понимаешь, где сутки – там и двое суток.
– Ага, а потом – трое. Даже завидно!
– Прости, вам, наверное, тяжело пришлось.
– Конечно, но мы распределили нагрузки, так что не переживай, шторм под контролем. Как отдохнул хоть?
– А ты как думаешь?
Марек хитро подмигнул.
– Думаю, отлично, раз твой братец сам примчался вытаскивать тебя из трактира, и притащил обратно в крепость. Таким злым я давно его не видел!
– Лишь мне под силу доводить его до такого состояния!
– А ты в курсе, что Всеслав запретил тебе покидать остров даже для посещения трактира? Так и сказал: «Никаких развлечений, раз не может себя вести прилично! Вернется в Сколлкаструм только после моего позволения!»
– Что-то такое он говорил. Это было до того, как я заснул.
– Да уж, сочувствую. Хорошо, что запрет распространяется только на тебя. Я так боялся, что он всех здесь накажет, но обошлось. А я сегодня как раз должен полететь к своей Мие. Надеюсь, она будет свободна.
– Заплати трактирщику побольше – и будет свободна.
– Нет, друг, с простыми драконами так не работает. Это только у тебя есть личная девчонка. Ты же Беломорский, вам полагаются особые условия!
Почему-то от его слов мне стало тошно.
– Ну да ладно, мне пора заступать на смену.
– Нет, Марек, сейчас моя очередь.
– Ярогнев, ты вообще себя в зеркале видел? Бледный, как сама смерть, с черными кругами под глазами. Тебя нельзя ставить во главе клина, еще не удержишь шторм – будет всем морока. Давай-ка ты лучше приди в себя после кутежа, а там – пересмотрим график.
Не хотелось перекладывать свою работу на других, но Марек был прав. Тогда я отправился писать письма. Первое предназначалось сестре, второе – моему доверенному лицу. Раз Всеслав будет пристально следить за каждым шагом, надо отвести от себя подозрения, так что пока я буду демонстрировать смирение и послушание, за археологами крола проследят другие.
Потом достал записки от шпионов, и ознакомился с содержимым. Мои ловушки для морских тварей готовы, скоро их планируют опробовать. Отцу с братом хватило мудрости прислушаться ко мне, а не отвергнуть из принципа, что несказанно радует. Дальше были уведомления из Академии и столицы. И что же задумал Круторогов? Забавно! Только вот что из этого получится? Посмотрим, главное – теперь я знаю, как поступать дальше. Мне не нужно будет особо изворачиваться, ибо Артемий своими руками все за меня устроил.
Глава 7. Соперница принцессы
ЭЛИФ
Мертвый язык мне никак не давался, хотя я прилагала все возможные усилия. Тот же Александр достиг заметного прогресса за пару месяцев, Илья от него практически не отставал, Никодим с Аркадием продвигались успешно, пусть и помедленней. О драконах и говорить не нечего, особенно превосходно им овладела Ярослава: их обучали с раннего детства, поэтому ее грамотность и идеальное произношение едва не превосходили учителя. Раньше, когда между нами кипела вражда, она радовалась каждой моей неудаче. Сейчас же старалась вызваться отвечать до того, как цепкий взгляд учителя находил меня. Такое чувство, будто ее подменили!
После изнурительного (для меня) занятия мы отправились в столовую обедать, и вся Академия гудела о незапланированном возвращении четвертого курса с экскурсии. Я старалась не подавать виду, что уже знаю об этом, и что мое сердце трепещет от одной только мысли о Матвее. О том, что он в любую минуту может прийти в столовую, и сесть за наш стол.
– Всем привет! – поздоровался Глеб Скуратов.
Я постаралась непринужденно ответить, хотя меня огорчило отсутствие сестер Кривич. Неужели все так плохо в их отношениях!
– Привет. Там все только и говорят, что господин Мщеров с четвертым курсом вернулись. Ты знаешь, почему? И не уедут ли они снова? – Олег явно не придал большого значения отсутствую Ольги и Мирославы.
Глеб рассмеялся.
– Надеешься, что ближайший урок истории проведет он? Неужели тебе не понравился метод преподавания господина Яркана?
– Шутишь? Он такое задание оставил, что от него голова скорее лопнет, чем мы его сделаем!
– Тогда вам повезло – Мщеров уже приступил к работе, и завтра у вас будет занятие с ним, а не с попечителем.
Парни не удержались от торжествующих возгласов, но, судя по гомону вокруг, эта новость сейчас бурно обсуждалась во всей столовой.
– А почему они так рано вернулись? – задал вопрос Аркадий.
– О, это целая драма! Из местного музея пытались похитить экспонаты, и сделали это днем: переоделись работниками музея, и у всех на виду начали переносить с важными лицами драгоценные картины и доспехи. Умно, не поспоришь! Представьте, никто ничего не заподозрил! Посетителям в голову не могло прийти, что злоумышленники способны действовать так нагло.
– И наши ребята были там в это время?
– Нет, повезло попечителям, хотя скандал все равно поднимется. Опять. Такой провал с экскурсией, можно сказать – тур на место преступления.
– А мы об этом и не слышали! Как так?
– Сам удивился.
– Так чем все закончилось? – перебил их Никодим.
– Работница музея заметила кражу, подняла шум, примчалась охрана, но преступники оказали сопротивление, и в местный госпиталь попало много участников с обеих сторон. Всех, конечно, задержали, но одна ценная картина была безвозвратно испорчена. Чудо, что посетители не пострадали. Зато музей ждет грандиозное разбирательство: как так получилось, что целая банда воров среди белого дня едва не утащила дорогущие экспонаты, и куда в это время смотрела служба безопасности?! Наша Академия тоже получит порцию гневных писем, ведь могли пострадать ученики, и плевать будет их родителям, что при планировании экскурсии мы не получали от преступников письма с подробным изложением их намерений.
Мне стало жаль господина Мщерова, ведь идея отвезти туда учеников принадлежала ему. И все сложилось бы удачно, если бы не эти негодяи!
– Зачем им понадобились красть именно из этого музея? – спросила я. – Насколько мне известно, он не входит в двадцатку лидеров в державе.
– Все дело в экспонатах, которые пытались похитить, – раздался рядом голос, от которого я невольно вздрогнула.
– Матвей! – радостно воскликнул Скуратов, и церемония дружеских приветствий повторилась заново.
Мои щеки полыхнули огнем, когда наши взгляды встретились. Парень не выдал ни единого чувства, смотря на меня со сдержанной вежливостью, но я почти дословно запомнила их с Хельги разговор, и понимала, как сильно он меня любит. Эта мысль и утешала, и истязала.
– Эти экспонаты какие-то особенные? – с любопытством спросил Илья.
– Конечно. Картины написаны великим художником-маринистом, все частные коллекционеры готовы дорого заплатить даже за самую плохонькую его работу, а в музее были представлены семь превосходных картин! Теперь их шесть, одну уже не восстановишь, увы. А доспехи принадлежали кролу Пшемыслу Третьему, который собственно и выиграл битву.
Постепенно новость стала распространяться по столовой, и то и дело отовсюду доносились восклицания всех оттенков:
– Ну и скандал!
– Бедные наши ученики, страшно представить, что могло случиться!
– Каковы злодеи, покусились на доспехи великого крола, общественное достояние!
– Надеюсь, их подвергнут самой суровой из возможных кар!
– Вряд ли, по Кодексу об уголовных наказаниях кража не наказывается так сурово, даже столь дерзкая! Их скорее сошлют на рудники, или заточат надолго. Преступники еще сами запросят смерти, ибо нет ничего хуже для драконов, чем всю свою долгую жизнь провести в подземелье.
Угомонились они не скоро, и лишь необходимость следовать на занятия заставила учеников на время оставить разговоры о преступлении. Александр с Олегом и другими парнями неохотно поплелись на занятия живописью. Глеб же – талантливый художник – как мог их подбадривал.
– Не унывайте, вы еще оцените плоды своих стараний в будущем. Наше цивилизованное общество ставит данный вид изобразительного искусства превыше всех остальных, и вам самим будет стыдно, если вы не сможете на должном уровне поддержать беседу о живописи.
Его брат раздраженно возразил:
– Ты так говоришь, потому что сам любишь рисовать.
– Рисовать? – с презрением переспросил Глеб. – Ты называешь это «рисовать»? Для тебя живопись сводится всего-навсего к «рисованию»? Да ты хоть одно занятие посетил, убогий?
– Ну не так выразился. Называй как хочешь, если портреты пишут, а не рисуют, я спорить не буду, хотя почему их пишут, если фактически их рисуют, – для меня остается загадкой.
Лицо Глеба отразило такую смесь удивления и раздражения, что без слов был понятен его посыл: «Ты безнадежен, брат, безнадежен!»
– Ой, все! Давай не будем спорить, – отмахнулся Олег под смех друзей, но тут же продолжил. – Признай, ты бы вряд ли был рад заниматься тем, что чуждо твоей натуре. Ладно еще для дракониц умение набросать портрет или натюрморт – признак их образованности и достойного воспитания, но зачем это нужно мужчинам? Зачем мне знать историю этой треклятой живописи, или уметь смешивать краски для достижения идеального оттенка? Зачем мне учить биографию этой родоначальницы живописи, Коры Сикионской из глиняных драконов? Ну зачем мне забивать этим голову, уж лучше полет потренировать!
Я шла позади них, посмеиваясь, и не зная, прав Олег или нет, но вдруг мою ладонь подхватили, резко дернули, и, не успев даже удивиться, я влетела обратно в опустевшую столовую.
Чтобы остаться наедине с Матвеем.
– Прости, – смущенно сказал он. – Не следовало этого делать, но я хотел узнать, как твои дела, как ты себя чувствуешь, и не обижает ли тебя кто-нибудь из сокурсников?
Я всегда любовалась его утонченным лицом, но сейчас опустила глаза, чтобы не видеть, как искренность его тревоги украсила и без того прекрасный лик. При посторонних он лучше меня скрывал чувства, однако в настоящую минуту от деланного безразличия не осталось ни следа.
– Благодарю, меня никто не обижает. И чувствую я себя вполне хорошо.
– Хорошо, – повторил он, и повисла напряженная тишина.
– Ах, забыла спросить: были ли письма от госпожи Тобольской?
Матвея огорчила формальность разговора, но как могло быть иначе? Что я еще могла сказать или спросить, если между нами нерушимой стеной стояла дочь крола Казимирова, и принесенные им добровольно обеты.
– Еще до нашей поездки. Все пребывают в добром здравии. Павла так поразил турнир, что он только о полетах и способен говорить. Все пытается трансформироваться, но, ясное дело, безуспешно.
Улыбнулась, представив милого малыша, выдавливающего резерв, днем и ночью мечтавшего о полете. Наружностью он походил на Тобольских, такой же темноволосый и голубоглазый, в отличие от кареглазых Ясногоровых с их узнаваемыми светлыми волосами.
– Какие у тебя планы на зимние каникулы? – он всеми силами старался подобрать нить для разговора.
– Еще не знаю, нужно время, чтобы обдумать, а я каждую свободную минуту уделяю учебе. И забываю о каникулах.
По идее надо бы задать ему ответный вопрос, чтобы соблюсти правила приличия, но Матвей резко сократил дистанцию, заключив меня в объятия.
– Хватит уже болтать об этих глупостях, мы не на светском приеме, – с отчаянным гневом сказал он. – Элиф, неужели ты не понимаешь, что мы не сможем быть счастливыми друг без друга?
Я отлично это понимала, и каждую ночь лила слезы из-за нашей разлуки, но ведь все было сказано, все точки были расставлены, а он снова травит мои раны, колеблет мою решительность, и ради чего? Что мы можем исправить?
– С тех пор, когда мы в последний раз говорили, что-то изменилось? Ты говоришь, что мы не можем друг без друга, но разве обстоятельства позволят нам вернуть отношения? Ты придумал, как быть с твоей невестой?
Он разозлился, судя по тому, как напряглось его тело, но возразить ему было нечем.
– Матвей, мы же все обсудили. Зачем надо мучить меня?
– Я люблю тебя, – последовал краткий ответ.
От несправедливости этой жизни я готова была выть во все горло. Какая девушка не была бы рада услышать заветные слава от любимого парня? Такого красивого, образованного, благородного, лучшего среди лучших! Не каждой выпадает шанс так сильно полюбить самой, и быть любимой, но какой толк от любви, если она не имеет перспектив? Я вижу, Матвей искренне меня любит, в его словах нет ни капли фальши, но какое он имеет право мне их говорить, если скоро, уже, наверное, этой зимой крол объявит о помолвке?!
Эти горячечные объятья, пожалуй, станут последними в нашей жизни: я не позволю больше играть моим сердцем. И даже сейчас у меня возникло стойкое чувство, будто его невеста королевской крови стоит рядом, и с силой отталкивает нас друг от друга. Я никогда не видела дочь Казимирова, но она должна быть высокой и черноволосой, с белой кожей и надменным лицом. И именно этот образ каждый раз приходил мне в голову, когда я мечтала о Матвее, вспоминала наши прогулки по берегу, тайное путешествие к гавани, посвященные мне стихотворения.
– Какая она, эта драконица, Касия?
Матвей отстранился, взяв меня за талию. В его глазах плескалась досада.
– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас, после моих слов о любви? Неужели для тебя они ничего не значат?
– Они делают мне больно, и ты уже должен был это понять! И я лишь хочу знать, как выглядит, та, которая даже никогда не была мне соперницей, потому что имела полные права на тебя. Она получит все, о чем мне и мечтать не позволено, вот и хочу примерно представить ее портрет в голове.
Его пальцы сильнее сжались на моей талии.
– Я никогда не любил ее, слово чести! Мы росли вместе, потому что наши родители были дружны, а когда я остался сиротой – крол часто забирал меня в свой дворец, где я гостил месяцами. Я был готов где угодно проводить время, лишь бы не в нашем доме, где каждый предмет словно насмехался надо мной, крича: «Они мертвы, они не вернутся!» Касия была добра ко мне, много веселых воспоминаний связывает нас, но я испытывал к ней лишь уважение и дружескую симпатию.
– Зачем же ты сделал ей предложение, если не любил?
Парень горько усмехнулся.
– Нас определили друг другу еще до того, как мы родились. Родителям лишь нужен был сын для осуществления их матримониальных замыслов, а у Казимирова дочери всегда были в избытке. Я рос с той мыслью, что женюсь на Касии, и не испытывал к этому отвращения. Вообще ничего не испытывал! Пойми, моя милая, я был еще мальчишкой, и не понимал, что значит быть мужем, и что такое любовь. Мне твердили о долге перед родом, перед нашей фамилией Ясногоровых, и я стремился становиться лучше и лучше ежедневно, чтобы сохранить честь и величие нашей семьи. Я был единственным сыном, а после смерти отца – и последним мужчиной древнего рода. Продолжу я его, или все закончится на мне – вот такое бремя мне приходится нести всю свою жизнь. Так что против брака с дочерью крола я не возражал. Не имел права.
Истина для каждого дракона его уровня: долг – превыше всего. Превыше собственных чувств и собственной природы.
– Вот ты и сам все сказал, Матвей. Ты не имеешь права отказаться от дочери правителя, иначе предашь чаяния своих родителей и свою кровь. Твой долг – жениться на ней, и разве ты можешь нарушить собственное слово? Кем ты тогда будешь?
– Ничтожеством, но и без тебя моя жизнь будет пустой.
– Я с самого начала понимала, что у нас нет ни малейшего шанса, но все равно полюбила, и приняла твою любовь. Мы жили мечтами, и даже новость о твоей невесте не отрезвила меня. Казалось бы, для достойно воспитанной девушки это – более чем явный знак немедленно прекратить отношения, но, видимо, уровень моего благородства не дотянул до должных высот. Я не могла смириться с тем, что всегда буду смотреть на кровных драконов, наблюдая, как они получают все, чего пожелают, все, о чем смертные даже заикнуться боятся. Однако, когда ты признался, с какой фамилией скоро породнишься, я вдруг прекрасно осознала, на чье место метила, и как ничтожны были мои притязания. Чья бы кровь не текла в моих венах – я лишь мертвая для всего мира драконица. Бедная сиротка, воспитанная в захолустном пансионате. Смертная, по своему мировоззрению и силам.
Он хотел меня перебить, но я не позволила:
– Выслушай меня, и запомни, Матвей. Я не позволю играть с собой. Мы уже говорили на эту тему, и закроем ее сегодня же: ты станешь мужем Касии Казимировой, ты сам подтвердил намерения в приватном разговоре с кролом. Мне об этом господин Круторогов рассказал. Однако мне в твоей жизни нет больше места, и я не стану щемиться без приглашения. Позволь мне идти своей дорогой, и не мучай! Ты же знаешь, что я люблю тебя, ревность к сударю Беломорскому абсолютно беспочвенна, как и к остальным мужчинам. Но я хочу жить достойно, осознавать свое достоинство и гордость, уважать себя и вызывать уважение у других.
