Текст книги "Янина, школа для маленькой ведьмы"
Автор книги: Анна Летняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Да. – Я согласилась и закрыла глаза.
Теплые пальцы легли мне на виски, и я начала считать про себя. В садике нас уже научили счету, еще мы решали простые примеры и учили алфавит. Я с нетерпением ждала, когда смогу сама читать книжки, которые покупала мне бабушка. Но теперь это было не важно. Мама не положила в чемодан книги. Она упаковала только одежду и обувь, даже зимнюю, купленную в магазине ношеных товаров на вырост. Также мама не положила мне моего мишку. Он не влезал, и она откинула его в сторону, сказав, что он слишком большой, а я уже не маленькая, и пора думать о серьезных вещах, не играть в игрушки.
– Вот и все. Открывай глазки, Янушка. Теперь мы можем идти искать нашего повара, и пока ты будешь кушать булочку, я найду для тебя комнату. А через пару дней, когда все будет оформлено, за тобой приедет добрая тетя и вы поедете на настоящем поезде, с другими детками в школу. – Он встал и взяв в одну руку чемодан, а во вторую мою ладонь, повел в красивое здание, стоящее чуть в стороне от того, куда все шли молиться. – Ты когда-нибудь ездила на поезде?
– Нет. Только с бабушкой на электричке к ее подруге на дачу. Там был настоящий колодец и вкусные спелые абрикосы, а еще персики. – Настроение было замечательное и я радостно принялась делиться с отцом Игнатом своими светлыми воспоминаниями из прошлого.
– Тебе понравились абрикосы? У нас есть булочки с такой начинкой. – Охотно поддержал он тему разговора.
– Да, я очень их люблю. Но можно мне кашу?
Сейчас Игнат был самым добрым и нестрашным. Я не испытывала к нему страха, как и к дяде Артуру.
– Кашу? – удивился Игнат. – Ты любишь кашу?
– Я все люблю. Отказываться от еды плохо, ведь так ты обижаешь повара, который для тебя это готовил. Так говорила мне бабушка.
– У тебя была чудесная бабушка, очень умная. Я не знаю, есть ли у нас каша. Сегодня на завтрак был омлет, – задумался мужчина. – Я, конечно, могу попросить повара, но быстро он кашу сварить не сможет. Ведь уже почти время обеда и он сильно занят.
– Я люблю омлет, – ответила я, пожав плечами. – Просто сегодня выходной, а я не хожу в садик по выходным. Обычно мама кормит меня бутербродом и чаем, но сегодня она спешила и забыла про мой завтрак.
– Ты хочешь сказать, что эта женщина не покормила тебя? А ужинали вы во сколько вчера? – опять нахмурился мужчина, сбиваясь с шага, от полученной от меня информации.
Душа его пылала злостью и ненавистью к моей маме. Сейчас я точно понимала это, чувствуя его, как саму себя.
– Я кушала на полдник в садике запеканку со сметаной и киселем малиновым. – Отвечая, я уже знала, что отец Игнат разозлится еще больше.
– А полдник у вас в три часа дня? Сразу после дневного сна?
– Да.
– И ты больше ничего не кушала? – продолжал допытываться отец Игнат.
Я не понимала, зачем ему это знать и почему это так важно, но отвечала честно. В его душе расплывалось темное пятно опасного недовольства. Так часто «полыхала» мама или дядя Эдик, прежде чем они били меня. Я точно знала, что недовольство отца Игната направлено не на меня, и это успокаивало.
– Нет. Я никогда не кушаю дома, если хожу в садик. Только иногда дядя Артур дает мне конфету или бутерброд с маслом и вкусным сыром, или даже колбасой, но только ему вчера было плохо. Так плохо, что я не удержалась и пожелала ему выздороветь от его болезни. А мама разозлилась сильно. Наверное, я зря лечила его, ведь мама запрещала мне это делать.
Мужчина остановился, присел рядом на корточки. Взяв меня за обе руки и смотря в глаза, он сказал очень добрым голосом:
– Янушка, запомни, помогать людям очень важно. Именно для этого нам и дана наша сила. Мы должны помогать. Я умею забирать у людей их ненужные яркие чувства. Не полностью, но так, что они могут жить дальше и не плакать. А ты можешь спасать их, даря снова здоровье или удачу, или встречу с любимым. Ты очень многое можешь делать. Ты не можешь воскресить, но все остальное тебе подвластно. Что– то произойдет сразу, что– то исполнится постепенно, но это очень хорошее умение. Нужное и волшебное. Это не проклятье. Ты мне веришь?
– Да. Раз вы говорите так, то я верю.
Отец Игнат кивнул, и встав, снова повел меня вперед. Мы вошли в светлую залу с кучей столов, накрытых белыми скатертями и деревянными стульями. На полу была светлая плитка, а еду тут выдавали у длинного стола.
Он подвел меня к самому первому столу, поставил рядом чемодан, помог сесть, и направился к наблюдающему за нами повару.
– Доброго дня, Инна Викторовна. Тут у нас малышка голодная. Ее не кормили со вчерашнего дня.
– Что, опять подкинула кукушка– мамаша? Что с ней не так? Глаза не устроили или цвет волос? – спросила повар, рассматривая меня внимательно и с грустью, на лице и в душе.
Она была пухленькая, розовощекая, с белым фартуком и с повязанным платком на голове.
– Не знаю, – в теле Игната вспыхнули пятна лжи. – Несла бред про свою свободу, про какое– то проклятье. Очередная городская сумасшедшая. Я даже не успел ее отправить к Отцу Сергею на исповедь, как она убежала.
– Ну и хорошо. Нечего таким красивым малышкам с психичками жить. Найдется для нее нормальная семья. Ну или государство воспитает, даст квартиру, если мамашка не отдаст ей полагающее. Слышишь меня, девочка, не верь никому – в детских домах не так плохо, главное быть сильной и все получится.
– Я ее отправлю к знакомым. Там все точно будет хорошо. И пригляд нормальный, и проверит он ее мать от и до. – Ответил ей отец Игнат.
– Какой же вы добрый, отец Игнат. Идите, ищите ей комнату и вещи у двери поставьте. Я ее накормлю хорошо и присмотрю, пока не вернетесь. Тут ей точно бояться нечего, не первая она, ой не первая.
– Надеюсь на вас. – Кивнув ей, он вернулся ко мне, прихватив чемодан за длинную ручку. – Янушка, кушай и не переживай. Я скоро вернусь.
– Хорошо.
Стул был высокий, но я привыкла сидеть на таких. Повар скоренько накрыла мне на стол, налив густой борщ, на отдельную тарелку положила гречку с салатом и большой котлетой, поставила хлеб, несколько пирожков и компот.
– Кушай, моя хорошая. Не спеши. – Она погладила меня по голове и протянула ложку. – Все свежее, еще горячее. Захочешь еще, я дам. У меня много.
– Спасибо. Приятного аппетита.
Взяв ложку, я стала есть наваристый борщ, потом перешла на второе и салат. Когда я уже жевала второй пирожок, запивая компотом, вернулся отец Игнат.
– Ну как? Наелась? Готова идти отдыхать? – спросил он, отставив пустую посуду в стопочку и относя ее обратно повару.
– Да. Спасибо, все было очень вкусно.
Я улыбнулась доброй женщине. Я знала, что мои заговоры тут не нужны. Ей не требовалась моя помощь, ее счастье само скоро найдет ее здесь. Осталось подождать только год или два.
– На здоровье, малышка. Иди отдыхай теперь. Если захочешь еще чего, попроси любого местного взрослого проводить тебя ко мне.
– Хорошо.
Выйдя из столовой, мы направились в соседнее здание, на второй этаж, где располагались отдельные комнаты. Заведя меня в одну из них, отец Игнат застелил кровать, показал, как дойти до общего туалета и душа. Дал несколько детских книг с картинками, попросив не выходить на улицу самостоятельно, а ждать его. Потом достал из чемодана мои документы и ушел. Еще ему не понравились мои вещи, он сказал, что для того места, где находиться школа, они слишком легкие, не по погоде. Но отец Игнат пообещал разобраться с этим самостоятельно.
Следующие два дня я выходила только в туалет и в столовую. Окружающие не удивлялись моему нахождению тут. Мне даже дарили разные подарки. Не игрушки, а теплые вещи, говоря, что это нужное и правильное. Шарфик, шапку, варежки, колготки, майки, свитера, комбинезон, куртку, несколько пар ботинок теплых и пальто. Набралось на еще один чемодан, но отец Игнат так хорошо все сложил, отжав воздух из специальных пакетов, что все поместилось в один, но не мой, а больший, который он сам принес. Он просил не отказываться от помощи и брать все, что они смогли найти. Эти вещи в большинстве своем были не новыми, но зато очень красивыми. Еще мне нашли вместительный рюкзачок, в который положили несколько новых игрушек, книжек и набор карандашей для рисования.
На утро четвертого дня мне собрали большую корзину еды и проводили на вокзал, где меня встретила женщина, около которой стояли еще четыре ребенка с потухшим взглядом. Отец Игнат передал ей меня и мои вещи, и пообещав иногда навещать, помог нам загрузиться в купе, и ушел. А нам всем предстояло ехать три дня. Мне не было страшно, я уже привыкла быть рядом с чужими людьми, которые зачастую делали мне больше добра, чем родная мама.
Глава 2
Поезд тронулся почти незаметно для меня. Только минуту назад люди шли вперед по перрону, а сейчас мы обгоняли их, набирая скорость. И наш вагон уносил нас всех далеко от наших бывших родных домов и людей. Няня была доброй и напоминала чем– то отца Игната. Она даже походила на тех людей, с которыми я жила последние дни. Может они и не были такими же необычными, как я, но относились ко мне хорошо, не требуя ничего взамен.
Сопровождающая нас взрослая помогла всем детям убрать чемоданы и рюкзаки, потом помогла переодеться в более удобные вещи. Далее она усадила нас на одну полку и выдала большую красивую книжку с картинками. А сама сходила к проводнику за постельным бельем и чаем, который тут подавали в стаканах с необычными красивыми подстаканниками. Поезд уже резво стучал колесами, покачивая наш вагон и заставляя детей держаться за стол или матрас.
Олеся Ивановна, наша сопровождающая, проворно застелила верхние полки. Она затребовала у проводника дополнительные подушки и одеяла, а еще специальные сетки для нас, чтобы мы не упали ночью, неудачно повернувшись. Хмурый проводник сперва не хотел отдавать ей целых три такие конструкции, но она не уступила. Вызвав в наше купе главного проводника, отчитала усатого толстого дядьку, ткнув его носом в то, что в наших билетах прописано и оплачено все необходимое. И если проводники не хотят неприятностей, то им следует выдать надлежащие вещи, даже если для этого придется перетрясти все вагоны состава.
От каждого сказанного взрослыми громкого слова, дети вздрагивали, что не укрылось от нашей няни. Разозлившись, она пригрозила, что на следующей остановке позовет в наше купе полицию и заставит принять у нее заявление в мошенничестве лично на этих двоих, но получит полагающееся нам. Показав им какое– то удостоверение, она получила все требуемое через пару минут. Все остальные дни в пути, нас никто не беспокоил, и впредь проводники сами приносили горячую еду в положенное время.
Первый день мы ехали практически молча. Няня, Олеся Ивановна, пыталась задавать вопросы четверке младших детей, но они боялись ее, и отвечали на все только да или нет. Я пыталась помочь ей, сама спрашивала ее о школе, о расположении, об условиях проживания. Мне было интересно все! Чем будут кормить, как часто, на чем спать, и что значит «соседка по комнате»?
Оказывается, селят в школе по двое, для более быстрой адаптации детей, причем всегда со старшими ребятами, обладающими одинаковыми способностями. Это помогает быстрее привыкнуть и втянуться в жизнь школы.
Кормят четыре раза в день в общей столовой. Учить нас будут, как и в детском саду: лепке, рисованию, конструированию, математике и первому письму. Для тех, кому этого будет мало, есть занятия различными языками, куча кружков по рукоделию, а твой старший сосед всегда готов помочь освоить чтение. Также в нашем распоряжении будет огромная библиотека. Но лучше бы мы пока проводили время за игрой, в специальных комнатах, обустроенных только для этого.
Для меня было трудно представить полную игрушек комнату, но я решила, что это похоже на большой магазин детских товаров, куда мама водила меня для покупки новой обуви. Там были куклы, мишки, мячики, все это лежало на полках и выглядело так красиво, что я любовалась всем этим, пока мама оплачивала покупки.
Пока мы с няней разговаривали, присутствующие ребята прислушивались, но не задавали своих вопросов. У нашей няни не вышло нас подружить так быстро, как она хотела. Четверо деток были младше меня, даже на первый взгляд. Два мальчика трех и четырех лет, и две девочки по четыре с половиной года, только исполняли все, что говорила Олеся Ивановна. Садились на железнодорожные кровати– полки, ели что давали и по приказу ложились спать. Олеся Ивановна, смотря на это, качала головой, и часто протягивала руку погладить их, но не касалась, словно боялась испугать еще больше.
Продукты из моей корзинки кушали все дети, но при этом не просили добавки, хотя я видела, что они смотрят на еду голодными глазами. На обед, ужин и завтрак нам приносили горячую еду с ароматным чаем и печеньем. Все это было из загадочного вагона– ресторана, который я представляла себе, как смесь огромного холодильника с плитой для подогрева.
Спать меня, как старшую, положили на верхнюю полку. Напротив легла няня, а мелких устроили по двое на нижних полках. Я чувствовала себя достаточно комфортно в тишине, засыпая под едва уловимый стук колес и уносясь мыслями в сказочное место. Остальные дети, отвернувшись друг от друга и укутавшись каждый в свое одеяло, притворились спящими. А Олеся Ивановна еще долго смотрела на всех нас, тяжко вздыхая, и в ее душе расползалось пятно грусти.
На второй день дети уже стали чуточку смелее, отвечали на вопросы няни более подробно, кивали и даже пару раз попросили пить.
На третий день, после обеда, мы наконец приехали. Нас встретили несколько машин, со взрослыми мужчинами– водителями и специальными креслами для детей. Рассадив нас по местам, проверив все крепления, мужчины двинулись в путь. Меня и еще одну девочку посадили назад с одним сопровождающим на месте водителя, а няня осталась вместе с остальными детьми. Наш водитель был такой же, как и отец Игнат, с такой же сущностью внутри, тогда как своих попутчиков я так и не опознала. Хотя на людей они не были похожи: и другая душа, и что– то странное внутри присутствовало у каждого, но названия всему этому я еще не знала.
– Ну, девочки, давайте знакомиться? Я Рустам, добрый вампир. Бояться меня не нужно, но слушаться желательно. Ехать нам много часов, если захотите в туалет, или кушать, пить, говорите. На заправках и в придорожных кафе я смогу найти вкусности для вас. Только прошу не убегать, если остановимся в дороге. Договорились? – он поглядывал на нас, смотря в маленькое зеркальце на лобовом стекле, и улыбался по– доброму.
Черные короткие волосы, светлая кожа и серые глаза на узком лице, и яркие алые губы. Я сразу увидела его сущность – очень открытого, веселого и доброго вампира. Он хотел сразу же нам понравиться, стать другом, защитником, к которому мы сможем прийти, если потребуется помощь в будущем.
– Хорошо, – ответила я, улыбаясь также открыто, а моя соседка только согласно кивнула, глядя на него настороженно.
Мы уже вырулили на широкую дорогу и быстро ехали по городу, а за окном проносились людные улицы и высокие здания большого города. После полей и лесов, мелькавших за окнами вагона, это было захватывающим зрелищем.
– А как вас зовут? – спросил Рустам.
– Янина Вир, – представилась я первой.
Я уже хотела задать вопрос про злых вампиров, но меня перебила соседка.
– Кирилла Оденцова. Приятно с Вами познакомиться. – Голос у нее был сиплый, что не удивительно, ведь она молчала весь последний день.
– Какое необычное имя. Дай угадаю – папа хотел сына, вот и назвали тебя, как только ты родилась, столь необычно? – усмехнулся Рустам. – Что же, зато ты точно будешь особенная и узнаваемая, с таким– то именем.
– Угу, – ее щеки покраснели и она отвернулась к окну, не желая продолжать тему своего красивого имени.
– А ты значит из наших, из вампирского рода. Вир – это точно фамилия моих собратьев. Я, между прочим, Рустам Тад, и если не вдаваться в подробности, то такие необычные короткие фамилии у всех вампиров уже очень– очень много лет.
– Это фамилия моей бабушки, но мама ее называла проклятущей ведьмой, а не вампиром. Но фамилия у нее от дедушки. Правда я его никогда не видела, – пожала я плечами, и уже привычно разъяснила странность такой передачи имени.
– Ну, дедушка – это тоже близкое родство, – задумчиво произнес Рустам, внимательно посмотрев на меня и отвлекаясь от дороги. – Могут и его гены проявиться. А ведьм– проклятийнец не существует. Ошиблась твоя мама. Есть ведьмы, исполняющие желания, как золотые рыбки из сказки. Но только честнее вы и не желаете всякий бред всем подряд. Помогаете многим достойным, это очень ценный дар. Тебе повезло.
– Правда? – удивилась я.
Уже второй вампир убеждает меня в особенности моих способностей, тогда как мама ненавидела за них. Так кому же мне верить? Кто из них говорит правду? Как в этом разобраться самой?
– Правда– правда. Вот приедем в школу, там научат тебя как правильно желать, и как понять, кто достоин помощи, а кто сам виноват в своих бедах.
Рустам поглядывал на нас с соседкой в зеркало и улыбался.
– Кирилла, а ты у нас кто? Какие у тебя способности?
– Я говорю людям неправду. – Грустно вздохнула она, не отвлекаясь от улицы и проносящихся мимо машин.
– Это какую? – нахмурился Рустам, потеряв свою улыбку и сжав руль крепче.
– У вас родится сын через столько лет, – она показала три пальца. – Вы назовете его Амир, потому что это означает правитель на языке вашей жены. Вы будете очень счастливы и подарите молодой маме новую машину цвета искрящегося снега.
Все это Кирилла говорила спокойно, почти безразлично, а в душе росло пятно печали и ожидания физического наказания.
– О! Так ты из рода Белых Баб, – подпрыгнул от радости на сидении Рустам, опять загораясь улыбкой и счастьем. – Это очень особенные и редкие одаренные. Вам свойственны очень точные предсказания, но за них вам нужно дарить соответствующие дары, обязательно белого цвета. Вот только, где я сейчас найду сопоставимое с тем, что ты предсказала мне?
– Не нужно ничего, – пожала она плечами, – главное, не злитесь на меня за мои слова. А подарков мне давно никто не дарил.
– Ты что– нибудь хочешь? Вот все что угодно за такую новость подарю. – Продолжал настаивать наш водитель.
– Зверька хочу. Белого. – Выдохнула Кирилла, и зажмурила глаза, ожидая боли, а в ее груди все потемнело, став черным с кровавыми прожилками.
– Хорошо. Вот в первый же выходной и подарю тебе самого белого и хорошего, только за ним придется хорошо ухаживать. Справишься? – спросил у нее Рустам, все еще радостный и сверкающий, как новогодняя гирлянда.
– Угу. Мы с ним вместе потом уедем в холодную страну. Когда школу закончим, – расслабилась Кира.
– Даже так? А что скажешь Янине? Какое у нее будущее? – глянув в мою сторону, спросил он.
Я не знала, хочу ли знать свое будущее. Нужно ли это знание? А вдруг это будет что– то плохое?
– Ее будущее в прошлом. Когда она узнает свою историю, тогда и вернет свою судьбу себе. Не спрашивайте меня, что это значит, я говорю то, что приходит в голову. Твоя судьба делает петлю, в которую ты попадешь, когда закончишь школу, и выберешься из нее только через много– много дней, прожив там больные события.
Кира отвернулась опять к окну, а я задумалась, как такое может быть. Наверное, что– то на моем лице отобразилось, раз Рустам решил объяснить мне ее слова.
– И так бывает, – кивнул он, усмехнувшись – Янина, это означает, что твоя судьба поможет раскрыть тайны из твоего прошлого. Это очень хорошо и даже полезно бывает. Не беспокойся. До выпуска из школы ты успеешь вдоволь пошалить и побаловаться, а потом, когда придет время исполнения предсказания, ты сможешь использовать весь свой приобретенный за время учебы опыт.
– Хорошо, – я пожала плечами, не особо радуясь перспективе.
О каком баловстве он говорил? Мама часто била меня, если я раскидывала свои вещи со стульчика или игрушки, называя это баловством. А в садике некоторые дети дрались игрушками и это тоже называли баловством.
– Я тоже должна тебе подарить белого зверька?
– Нет. Цветок. Когда захочешь, но можешь и совсем скоро.
Кивнув, я отвернулась к окну. Мы уже выехали за город и сейчас неслись по пустынной дороге, а кругом был лес. Зеленый и яркий, казавшийся чуждым рядом с ровной дорогой, с ее разметкой и указателями. Я никогда не была в настоящем лесу, только видела его в телевизоре, и там он казался сказочным местом, полным чудес, грибов и ягод. А слова Киры меня не заинтересовали. Кто знает, когда это предсказание случится. Раз я должна закончить школу, то уж точно не скоро.
Потом мы поужинали в красивом кафе у дороги, вместе с остальными детьми и взрослыми. Нас везли няня, Рустам и еще один мужчина, представившийся Макаром. Мы ели, сидя за самым большим столом в этом зале, на котором было очень много вкусных блюд. Мелкие заглатывали еду почти не жуя, и это заставляло взрослых хмуриться. Взрослые вообще странно реагировали на то, что мы кушали все и никогда не спорили с ними. Чудные они, эти необычные взрослые. Если бы и их кормили, как меня моя мама, то и они бы не спорили, а с радостью молча брали все, что дают. Главное спать спокойно и не мучиться от голода ночью, если проснешься от бурчания в животе. Вот мелкие меня понимали, им это было знакомо, раз так спокойно впихнули в себя все подряд со стола. Даже когда в душе вспыхивали пятна отторжения к луку или сметане, как у самого маленького мальчика Ильи, дети не жаловались и жевали все молча.
После еды мы поехали вперед по дороге, опять тем же составом. Мы с Кириллой быстро уснули, а Рустам и не думал нам мешать. Музыку не включал, радио не слушал, по телефону не болтал. Было тихо, тепло, сыто и безопасно.
Проснулась я только утром, когда Рустам громко объявил, что мы подъезжаем. Потирая глаза, я увидела накинутый на меня и Кириллу пледы, закрепленные на наших плечах. А потом выглянула в окно. Мы приближались по извилистой дороге, к огромному зданию с кучей башенок и этажей. Вокруг росли большущие елки и бежала небольшая река. Из– за тумана рассмотреть само здание было сложно, а его дальняя часть сливалась с горами, которые тянулись все дальше и дальше. Пасмурное небо нависало так, что казалось, будто башенки вот– вот проткнут его и пойдет дождь.
– Красиво, – произнесла Кирилла, опередив меня на мгновение.
– Этому зданию уже более тысячи лет. Здесь скрылись от преследования наши с вами предки, когда князь Владимир Святославович принял единую религию для нашего государства. Впрочем, сейчас не стоит забивать вам голову. Просто помните, что здесь может найти свое место каждый из тех, кто отличается от обычных людей. Мы жили всегда и везде. Нас называют нечистью, демонами, злыми духами, но мы обычные в нашем понимании. Мы рождаемся, растем, любим своих детей и очень редко творим зло специально. После окончания школы, научившись контролировать себя, часто возвращаемся к людям и живем как они. Но бывает и так, как с вами, когда наследие предков проявляется через поколение или даже два. Обычно, когда родители видят, что их ребенок отличается, они начинают сторониться его, списываю все свои несчастья на него. Вот как с тобой, Кирилла, ты ведь предсказывала маме, где ее ждет хорошее, а где плохое? И пока ее устраивали твои слова, все было хорошо, но стоило только предсказать несчастье, как она испугалась.
– Да. Она стала запирать меня в ванной, не выводить на улицу, и запрещала смотреть ей в лицо. – Едва не плача, произнесла девочка, сжимаясь как пружина, внешне и внутренне.
– Вот про это я и говорю. Люди – трусливые двоеверцы. Они могут открещиваться от существования таких необычных, как мы, и тут же плевать через левое плечо и праздновать масленицу. Все это сложно, и в этом месте вам помогут понять, принять и использовать свою сущность так, чтобы быть своими среди обычных людей, без боязни быть раскрытым. Ну говорит кто– то пару строчек с пожеланием здоровья или удачи. Мелочь! Значит просто поэтом хочет стать, себя пробует. Или вот ты, Кирилла, предсказываешь будущее, но не сразу, а сперва говоришь, что твоя бабушка была настоящей цыганкой и тебя чуть– чуть научила. Берешь за руку и долго рассматривая то правую, то левую ладонь, даешь свое предсказание. А потом заканчиваешь фразой – «с тебя, милый мой друг, ромашка белая или платочек чистенький». Все это с улыбкой, шуткой. И все в порядке. Ведь цыгане, они такие, просят позолотить ручку и видят больше других. Им можно, а тебе, такой маленькой и круглощекой – нет.
– То есть вы будете учить нас быть как все? – спросила моя соседка, внешне нахмурившись, но радуясь в душе.
– Всему учить будем, и этому тоже. На все хватит времени, ведь мы еще и живем очень долго. Некоторые способны, по собственному желанию, менять свой возраст, но не все так могут. Обычно мы просто переселяем в новый регион, где столкнуться со знакомыми будет сложно. Еще учим изменять внешность, голос, говор, подбирать одежду по– другому. Обычно этого хватает и люди считают, что просто столкнулись с очень похожим человеком. – Со знанием дела рассказывал Рустам, явно уже переселявшийся в другое место.
– Не понимаю, – сказала я, нахмурившись. – Как же так может быть, что человек легко может перепутать своего знакомого, не поняв по его душе, что рядом его бывший сосед или сослуживец.
– Это сейчас не важно. Вы подрастете, и все для вас станет ясно. – Рустам усмехнулся и кивнул головой, указывая вперед. – Вот мы и приехали. Теперь, малышки, все у вас будет хорошо. Больше нечего бояться. Вы сможете играть, расти, развиваться, шкодить, и быть самыми веселыми и обычными детьми…
Наш водитель, словно завис в своем прошлом, расползавшемуся по его душе разными пятнами эмоций. Как хороших, так и печальных, темных и холодных для меня.
Итак, мы въехали в распахнутые ворота и остановились у крыльца. Там нас уже ждала очень красивая, светловолосая женщина, с необычно яркой и светлой душой. Рустам высвободил нас из плена ремней детских кресел и крепко держа за руки, повел к ней.
– Вот, Элеонора Ждановна, наши новые ученицы. Кирилла и Янина. – Он указал на каждую из нас, поворачивая голову к той, о которой в данный момент говорил. – Очень одаренные девочки – одна шепчущая ведьма, а вторая белая баба.
– Рада вас приветствовать, девочки. Мы тут все как одна семья.
Подъехала вторая машина и из нее вышли остальные.
– Как вас зовут, дети? – спросила у малышей Элеонора.
– Это Роман, Илюша и Машенька. Они талантливые представители очень добрых видов наших собратьев: хмельной шиши, луговик и кикимора. – Представила малышей Олеся Ивановна.
– Это замечательно! Такие юные, но уже с проснувшимися талантами. А это значит, что ты, мальчик, – Элеонора Ждановна присела рядом с Романом и погладила его по груди, – когда станешь большим, сможешь лечить от пьянства, возвращая в семью отцов и матерей. Это очень нужное дело. А ты, Маша, сможешь найти себя как эколог, будешь спасать пресные водоемы и их обитателей. Вода будет всегда чистой в том водоеме, рядом с которым поселишься. А наш замечательный луговик, Илюшка, сможет стать чудесным сельским жителем.
– Нет. Он будет растить зерно на огромных полях. Он будет директором целого завода. – Вставила свое предсказание Кирилла.
– Вот видишь, красавчик, какое будущее тебя ждет? – Элеонора поцеловала Илью в щеку, отчего мальчик отпрянул. – Не бойся, никто не причинит тебе больше вреда. Ты теперь наш любимый мальчик.
Илья долго смотрел на Элеонору, и вдруг кинулся в ее объятия, начав рыдать и завывать в голос. Я сама была готова заплакать. Со смерти бабушки никто не относился ко мне так тепло, не называл меня малышкой и не обещал, что все будет хорошо. Слезы побежали ручьем и у остальных детей. Они ревели, шмыгали носами и прижимались ко взрослым. По поведению принявших их успокаивать мужчин и женщин, стало ясно, что это было обычным делом в этом месте.
Достаточно быстро нас развели по комнатам и поселили к старшим деткам. Моей соседкой стала девочка– ведьма двенадцати лет, с звучным именем Лена Громова. Она обещала и присмотреть, и показать, что тут где, а еще поделиться хитростями местного проживания. Лена была красавицей с черными прямыми волосами и синими глазами. Она весело улыбалась, пока мы разбирали мой чемодан, все время обнимала меня, гладила по волосам, как если бы я была ее младшей сестренкой, которую она очень давно ждала.
– Ты не бойся, Янушка, мы тут все дружим. Конечно, бывают мелкие склоки или конфликты, от них никуда не денешься, но это мелочи. Мы друг для друга, как огромная семья. Мы все необычные, и мало кто из нас нужен отцам и матерям. – С яркой улыбкой, буднично сообщила она.
– Тебя тоже бросили? – спросила я, не понимая, чему тогда радоваться, раз родные люди отказались.
– Ага, четыре года назад с вещами выставили из дома с одним рюкзачком вещей и тетрадками первоклассника. Отдали в детскую комнату полиции как воровку, даже подкинули побрякушку золотую. – Отмахнулась она, но, заметив мое сочувствие, пояснила. – Моя мама давно умерла, отец женился второй раз, быстро найдя ей замену, а мачехе не хватало денег. Он подался на буровую, а меня она сперва как сбегающую из дома подставляла. Завезет в парк, я отвлекусь, а она в машину и по газам. Через час – два уже в отделении полиции пишет заявления на меня, «сбежавшую», заливаясь крокодильими слезами. Еще она обливала меня спиртным перед школой, прямо в машине. Подливала его в мой термос с чаем, в кефир фруктовый, что я из дома брала на обед. А учителя видели, как меня шатает и как от меня воняет алкоголем, и сообщали, что я пьяная прихожу, сперва директору, потом участковому и другим инстанциям. И как вишенка на торте – ее подруга обвинила меня в воровстве. Отца нет в городе, я неуправляемая, постоянно убегающая, пьющая воровка. Мачеха ничего сделать со мной не может, да и не удочеряла она меня после их брака. Вот и попала я в полицию, и как результат, в детский дом. Хорошо, что там наши были, вот и предложили, спешно приехавшему отцу, отправить меня в этот спец интернат. Он сперва писал мне сообщения, звонил регулярно, потом все реже и реже. Теперь совсем забыл. Даже на день рождения не позвонил. Недавно они сообразили нового ребенка себе. Не пьяницу, не воровку, не фантазерку. Скажем так, версию 2.0
– Но ведь ты не такая! Я вижу! – возмутилась я.
Я сразу поверила, что Лена точно не пила и не воровала. А вот от такой злобной тетки и я сбежала бы сама, но так, чтоб ее наказали за это.
– А кого это интересовало там, в чужом для меня мире? – пожала Лера плечами. – Они верят только ей – взрослой женщине, а не девочке, от которой пивом воняет и у которой голова кружится.
