Текст книги "Время моей жизни"

Автор книги: Анна Лавриненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Часть 4 . Осень
14

Хотя на улице стояла осень, ярко светило солнце. Деревья стучали в окна ветвями, недоуменно тряся желтыми листьями, как будто бы удивляясь, почему же мы до сих пор сидим в аудитории. Я и сама не могла этого понять. Я пыталась сосредоточиться на лекции, но строчки расплывались у меня перед глазами, голова кружилась – перед лекцией мы выпили коробку вина на крыльце, и оно сильно дало мне в голову. Я знала, что, как только прозвенит звонок, мы кинемся в “Дом Бахуса” и купим себе еще вина – сегодня его определенно было мало.

Мне было скучно. Я пыталась придумать какие-нибудь стихи для новой песни, но это у меня не получалось. Поэт из меня никакой. Вот у Ляли

– да, талант. Она уже написала несколько классных песен для нашей группы, и мы начали их разучивать.

Незадолго до начала осени мы возобновили свои репетиции. У нас неплохо получалось, но все равно нам что-то да не нравилось. Но случилось самое главное в нашей жизни: нас пригласили выступить в ноябре с концертом в “Партизане”. И это событие затмило все остальное: любовь, учебу, родителей. Мы задвинули свои закидоны куда подальше и репетировали, бывало, до поздней ночи.

Перед одной из репетиции я сидела на крыльце универа и ждала остальных. По пути я выпила немного пива, но депресняк, который давил на меня с самого утра, так и не прошел. Вдруг на дорожке показался Миша. Я не видела его целое лето. Он загорел и вообще выглядел сногсшибательно. За июль и август я почти сумела убедить себя, что не люблю его, что мне на него плевать, что все, что в нем только есть, – это его красота; и вообще он бабник. Но как только я увидела его, сердце болезненно сжалось, живот свело, а вся моя внешне налаженная жизнь полетела к чертям.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

– Будешь? – Он достал пачку сигарет.

Я кивнула.

– Как лето? – спросил он.

– Нормально. А у тебя?

– Отлично.

Больше мы ни о чем не говорили – он отошел к своим друзьям. Докурив, я кинулась в туалет и там разрыдалась.

На репу пришли наши фанаты. Это были два парня, оба высокие, один рыжий, другой – черный, обычные, как сказали бы мы тогда. Они приходили и смотрели на нас, – вряд ли они были поклонниками нашего творчества и слушали ту музыку, которую мы играли, – наверное, им просто нравились мы. И две девчонки, – кажется с первого курса, – приходили смотреть на Билли, – в этом я была уверена на сто процентов, – они смотрели на него во все глаза, а потом что-то шептали друг другу на ухо.

После репетиции мы пили в актовом зале. Наши фанаты уже ушли.

Вообще-то девчонки хотели остаться и долго разговаривали с Билли, пока мы ходили в “Бахус” за вином себе и пивом для ребят, но как только мы вернулись, они все-таки свалили.

Заглянула Ленка. Кирилл в это время потягивал “Балтику” из бутылки и довольно смеялся. Принцесса вела себя на удивление тихо и мирно, она не возмущалась, не устраивала скандалов – она просто села рядом с

Кириллом и, вертя в руках одну из его барабанных палочек, молчала весь вечер. Генка тоже был хмурый.

К десяти вечера все потихоньку разошлись, а я не могла успокоиться – я не могла забыть его карие глаза, черные волосы, и даже дыхание перехватывало, когда я думала о нем. Я сидела на сцене и допивала вино. Прямо из бутылки. Подошла Ляля, села рядом, укоризненно покачала головой, глянув на бутылку в моей руке, как бы упрекая меня за пьянство, и тут же непонятно откуда достала пластиковый стаканчик. Я поняла ее без слов и наполнила стаканчик до краев. Мы молча пили вино и болтали ногами, не разговаривали ни о чем. Я ждала, когда она расскажет сама, куда ходила на два часа, она ждала, когда я спрошу. Но я не стала спрашивать, а она не захотела говорить, и поэтому мы молчали.

15

Даша встала с постели и начала одеваться. Она не хотела смотреть на

Сашку, – не потому что он был ей противен, а потому что она была противна сама себе.

– Ты куда? – спросил он, не открывая глаз.

– Отвези меня домой.

– Зачем? Ты же сказала, что останешься на ночь. Что-то не так?

– Да. Я тебя прошу.

Она уже полностью оделась и ждала, когда встанет Сашка. Сашка неохотно поднялся с постели и натянул джинсы.

Когда они вышли на улицу, хлестал дождь. Сашка шелкнул сигнализацией. Они проехали, наверное, всего минут пять, как она попросила:

– Останови, пожалуйста.

– Но мы же еще не приехали, – сказал он.

Она ничего не ответила и прислонилась лбом к стеклу. Саша удивленно смотрел на нее.

– Что-то не так? – спросил он.

– Мне надо позвонить, – прошептала она.

Саша, пожав плечами, порылся в борсетке, потом в бардачке.

Нашел-таки карточку.

– Держи.

Она кивнула и открыла дверь.

– Ты куда?

– Звонить.

– Но дождь же!

– Наплевать, – ответила она и захлопнула дверь.

Она шла недолго, скоро увидела автомат. Почему-то плакала и сама не знала почему. Слезы перемешивались с дождем. Она всунула карточку в автомат. Не работает. Значит, не судьба, подумала она, но пошла дальше. Наткнулась еще на один. Этот работал. Дождь крупными каплями скатывался по щекам и носу, она дрожала – наверное, от холода.

Всунула карточку и набрала номер. Прислонилась к автомату головой.

Длинный гудок. Еще один. Третий. Слезы потекли по новой. Четвертый гудок. Захотелось удариться головой об стенку. Пятый. Его нет дома.

Где он? Почему его нет? Когда он так нужен! Шестой гудок.

– Алло.

Она обрадовалась и растерялась одновременно.

– Это я, – прошептала она в трубку.

– Ты? – удивленно ответили на том конце.

– Да, я. Я… ты мне нужен, – она всхлипнула, – ты мне очень сильно нужен.

– Ты плачешь? – спросила трубка. – Не плачь, я сейчас, ты где?

– На Кирова. У автоматов.

– Я сейчас приеду, ты только никуда не уходи. Я мигом. Возьму такси, хорошо?

– Хорошо. Генка…

– Да?

– Я люблю тебя.

– Я… – Ей показалось, что он плачет, но, может быть, это были только ее собственные слезы. – Я знаю. Я ведь всегда знал. И что ты позвонишь когда-нибудь, тоже знал. Я тебя тоже… люблю… Слышишь?

– Да… – прошептала она и снова заплакала, на этот раз от счастья. -

Приезжай скорее.

16

Перед выступлением мы бухали в гримерке. В маленькой комнате с желтыми стенами и тусклым освещением, заставленной коробками из-под непонятно чего. Я пила шампанское прямо из бутылки, Билли – вино из пластмассового стаканчика, Кирилл – пиво. Ляля курила.

Все было ясно, как дважды два четыре, – мы боялись выходить на сцену. Кроме этого, еще и боялись признаться в этом друг другу.

Я не знала, много ли народу пришло на концерт, я не выглядывала в зал, но Генка уже забежал сообщить, что “народ ждет”. Лучше бы он этого не говорил, и лучше бы нас вообще никто не ждал.

Главное – улыбаться, думала я перед выходом на сцену. Но все равно вышла дергаясь. Когда я брала бас-гитару, руки у меня тряслись. Ляля нервно улыбнулась мне, стоя у микрофона. Я кивнула, не знаю зачем. Я старалась не смотреть в зал и попыталась даже представить, что там никого нет. Это немного помогло. Ляля сказала пару слов в микрофон, но я не слышала, что она говорила, – голова шла кругом. И… мы начали. Начали с нашей песни “Rock’n’love”^3. Сперва я играла неуверенно, но потом все больше входила во вкус. Я услышала, что голос у Ляли перестал дрожать. И это было здорово. Стоять на сцене.

Видеть зал, полный народу. Откуда столько народу? – успела удивиться я. Мы ведь никому не известная группа! Иногда мы с Билли переглядывались, и он улыбался мне по-детски, по его глазам и улыбке я видела, что у нас все идет не так уж плохо. Затем мы спели песню

“Green Day” “Time of your life”^4, которую я не играла, но помогала

Ляле подпевать куплеты. Закончили песней “Я люблю панка”, которой, как ни странно, мне показалось, многие в зале уже подпевают. Значит, становимся знамениты, подумала я.

Мы спустились со сцены за кулисы и встали с Лялей друг напротив друга.

– Мы сделали это! – сказала я.

– Точно!

А после концерта пили. Нас кто-то поздравлял. Я помню, Кирилл носился, ошалевший от радости. А Билли целовался с этой девчонкой в гриндерсах. Потом мы снова пили. Вышли в зал и танцевали, прыгая выше головы, под наш любимый рок-н-ролл…

17

Она плохо помнила, что произошло: кажется, она напилась. Тошнило.

Иногда она склонялась над унитазом, потом откидывала голову и прислонялась к холодной стене. В туалет кто-то заходил: она слышала женские голоса, но не разбирала, кто и что говорил. Из глаз текли слезы, непонятно почему. Ее трясло, как листок на дереве, и она не могла успокоиться. Обрывки сегодняшнего вечера плавали в воздухе.

Билли до этого момента всегда был рядом. И они целовались. Она попыталась подумать, что это ничего не значит. Они ведь друзья, а друзья иногда целуются, – она так и скажет Билли, когда в следующий раз увидит его. Обязательно скажет. Но друзья не говорят, что любят тебя. А вот Билли сказал. Зачем он это сделал? Билли иногда бывает таким невыносимым… Она закрыла лицо руками и стала шептать: “Билли…

Билли… Билли…” Шепот перешел в плач. Билли всегда был рядом. Она не сможет без него. И ей… больше… никто… не… нужен… Разве она не знала этого раньше?

Билли нашел ее на полу в женском туалете. По глазам размазалась тушь, помада давно была стерта, волосы растрепаны. И все равно… и все равно она казалась ему самой красивой на свете…

– Эй, ну что же ты так, – он сел рядом и обнял ее, – пойдем домой, девочка моя, – сказал он ей.

Она отодвинула его руку.

– Не надо, Билли.

Он промолчал.

– Я… просто отведу тебя домой и уложу в постель, как делал это раньше.

– Раньше… – пробормотала она, – раньше мы были друзьями.

– И сейчас мы тоже друзья… мои чувства к тебе… они… ты не должна была о них знать вообще, понимаешь? Не думай об этом.

– Зачем я тебе, Билли? Зачем? У меня несносный характер, я постоянно ною и жалуюсь. Я много пью… сплю, то есть спала с кем ни попадя, я в любовь верить перестала, понимаешь, Билли, и в счастье тоже.

Билли снова обнял ее и погладил по волосам.

– Ну что ты такое говоришь… Ты такая хорошая, ты даже не представляешь, какая ты хорошая.

По ее глазам потекли слезы – никто и никогда не говорил ей такого.

Ей говорили, какая она красивая, или “я так хочу тебя”, или “у тебя офигенная задница” – что-нибудь в этом роде, но никто и никогда не говорил ей таких простых и нужных слов, какие сейчас сказал Билли.

– Забери меня отсюда, Билли.

18

В руках он держал зеленые розы.

– Привет, – просто сказал он и улыбнулся. – Это тебе…

Все мысли тут же пропали из головы. Не стало ничего: ни его, ни ее, ни хорошего, ни плохого, ни прошлого, ни будущего – только ее любимые розы. Если бы она могла в тот момент соображать, то она обязательно подумала бы: “Как же так? Ему кто-то рассказал… Не мог он сам догадаться про зеленые розы. Не мог!” Если бы она могла думать тогда, она бы обязательно подумала так, но ведь все мысли куда-то пропали из головы.

А потом ей стало все равно, откуда он знает про ее любимые цветы, главное, что он держал их в руках. Он и зеленые розы. И плевать на все остальное. На весь свет плевать… и кто что бы там ни говорил, теперь она знала, что ни за что на свете не позволит ему уйти. Она откроет новую планету, научится готовить плов и бифштексы, она будет заниматься спортом, создаст свой сайт, она бросит группу, она отключит телефон, она выкинет всю свою старую жизнь, она сделает все на свете, но он точно будет с ней и только с ней. Она поняла это и улыбнулась ему.

– Пойдем, – сказал он после того, как протянул ей цветы.

Она хотела спросить куда и сказать, что еще подумает, хочет ли она туда идти. Как она сделала бы обычно. Но потом вдруг поняла, что ей нет до этого дела, главное, чтобы он был рядом…

– Пойдем, – ответила она.

Эпилог

декабрь

В конце декабря наша группа распалась. Мы не намечали специального дня. Просто она перестала существовать, и все тут. Что было с нами по отдельности – это то, что никогда не было бы с нами вместе.

Генка куда-то пропал – его совсем не стало видно. Может, он даже переехал. Я не знаю. Он исчез и растворился в своей неземной любви.

Вместе с ним пропал и Кирилл. Его было жаль – он ушел из универа, чтобы уже больше туда не возвращаться, чтобы никогда не увидеть свою принцессу. Но мы иногда видели ее – она проходила мимо, улыбалась каким-то мальчикам, совсем не похожим на Кирилла. И только один раз она подошла ко мне в туалете и дрожащим голосом спросила, где

Кирилл. Я ответила, что не знаю и вообще сто лет его не видела. Она кивнула и отошла.

Билли и его девочка в гриндерсах встречаются. Мы часто видели их вместе. Они улыбались и были счастливы, а я им, честно говоря, завидовала.

Ляля и веб-дизайнер теперь живут вместе! Да, я понимаю, что в это сложно поверить, но это так! И она как-то терпит его, а он как-то терпит ее. А я? Что же я?..

Все ищут любви. Панки, тусовщики, мажоры, стиляги, геи, металлисты, наркоманы и раздолбаи, запущенные люди с запущенными жизнями, пай-девочки, красавицы и не очень – все ее ищут. Все хотят такую, чтобы башню сносило. Чтобы засыпать и просыпаться с одним и тем же человеком, даже если его нет рядом. Только никто в этом не признается.

Перед самым Новым годом мой Лондон зашел ко мне и принес конверт.

– Что это? – спросила я.

– Открой.

Я открыла. В конверте лежали два билета до Лондона. В один конец.

Сначала я обрадовалась. Потом нахмурилась. Потом вдруг спросила:

– До Лондона? Я и ты?

Он кивнул.

– А что, твои многочисленные девушки не согласилась поехать?

Он вздохнул, помолчал немного и сказал:

– Дура ты, Анька, дура.

– Ты правда хочешь, чтобы я поехала? – безумно счастливо переспросила я.

– Нет, я хочу, чтобы ты осталась, именно поэтому я и принес билеты.

– Вот черт, а то уж я хотела было согласиться.

И мы засмеялись.

– Так мы едем? – спросил он.

– В Лондон?

– Да.

– Навсегда?

– Как получится.

– Бросив все?

– Все.

– Друзей?

– Их можно будет взять с собой.

– Родителей?

– Им можно иногда звонить.

– Универ?

– Что-нибудь придумаем.

– Тогда едем.

Мы стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. Из комнаты слышалась музыка. “…Зря мы с тобою сцепились, как Бред Питт и Брюс

Уиллис… это любовь”.

Да, это точно была любовь, и никакой Лондон нам был не нужен.

^1 Надеюсь, у вас есть время вашей жизни. Билли Джо, “Зеленый день”

(англ.).

^2 Концерт на открытом воздухе (англ.).

^3 “Рок и любовь” (англ.).

^4 Группа “Зеленый день”, “Время вашей жизни” (англ.).