Текст книги "Как мужа перевоспитать. Пышка в деле (СИ)"

Автор книги: Анна Кривенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 4. Ночь страстного… отчаяния

Сергей Павлович сделал глубокий вдох и посмотрел на себя в зеркало. Он был всё ещё аристократом – пусть и с заметными тенями под глазами и дрожащими руками, но всё же аристократом.

– Я справлюсь. Это будет быстро, – думал он, направляясь к спальне. – Зайду, выполню долг, выйду. Всё просто. Как лошадь через препятствие…

Но стоило ему представить Прасковью, его шаги замедлялись. Нет, она явно не лошадь. Рыжая, круглая, внушительная…

«Скорее, как… корова», – мелькнула в голове мысль. В другое время Сергей Павлович точно рассмеялся бы, но не в этот раз. Он живо представив, что Прасковья услышала бы его мысли, и мужчину объял ужас. Она прибьет его за это! Страшная женщина…

Сергей остановился, чтобы выровнять дыхание.

– Думай о наследстве, – пробормотал он. – И о кодайском фарфоре дяди. Это стоит того…

* * *

Подготовка к битве

Тяжёлая деревянная дверь спальни выглядела внушительно, и Сергей внезапно почувствовал, что именно эта дверь – последнее препятствие между ним и… катастрофой.

– Ну же, – прошептал он, с трудом поворачивая ручку.

Дверь скрипнула, и он вошёл.

В комнате было темно, но не настолько, чтобы не разглядеть хозяйку комнаты. Прасковья лежала на широкой кровати, закутанная в одеяло, как в кокон. Рыжеватые волосы были заплетены в две толстые косы, лежавшие на плечах. Она выглядела совершенно спокойной, почти умиротворённой.

– Добрый вечер, супруг, – сказала она, натягивая одеяло повыше и улыбаясь слегка застенчиво.

Сергей кивнул, стараясь не смотреть на неё слишком долго.

– Добрый… вечер, – выдавил он.

Он застыл у двери, силясь придумать, что делать дальше.

«Скольких женщин я обнимал, и всё было просто, – думал он тоскливо, вспоминая свои прежние победы. – Какой я был жеребец! Женщины кричали подо мной, сраженные моей мужественностью. А сейчас, боюсь, кричать буду только я. От ужаса…»

Сергей медленно подошёл к кровати.

– Как вам… здесь? Удобно? – спросил он, чтобы выиграть время.

– Очень, – ответила Прасковья с улыбкой. – Кровать-то мягкая! Перинка отличная. А ещё эти ваши подушки – ох, барские! Только вот… холодно немного.

Сергей нервно хмыкнул.

– Холодно? – переспросил он.

– Ага, – кивнула она, расправляя косы. – Но вы же рядом, вот сейчас согреюсь!

Его пробрало дрожью. Он не понимал, от чего именно: от холода в комнате или от предстоящей «миссии».

Сергей снова потянулся за бокалом, но, обнаружив, что его нет, расстроился.

– Ну что ж… – сказал он с натянутой улыбкой. – Тогда… начнём?

Он медленно начал расстёгивать сюртук. Прасковья, лежа на кровати, с неподдельным интересом наблюдала за каждым его движением.

– Вы… прямо как с картинки, – пробормотала она с восторгом. – Только больно тощий. Болеете, наверное? Я вас обязательно вылечу. Вот увидите! Позабочусь о вас так, как никто никогда не заботился…

– Чур меня! – пробормотал Сергей Павлович, избавляясь от штанов.

– Чудесно выглядели сегодня, супруг, – продолжала Прасковья, игриво поправляя одеяло. – Вам очень подходит тожественный костюм…

– Спасибо… – выдавил он и замер на резинке панталон. Последних!

Глаза Прасковьи распахнулись. Она смотрела на нижнюю часть его тела с таким жадным интересом, что по телу мужчины побежали мурашки.

– Хватит! – воскликнул он, сорвал с себя остатки одежды и задул свечу. Комната погрузилась в полумрак.

Сергей Павлович решительно нырнул под одеяло, готовясь выполнить свой долг, но тут же вскрикнул: к нему прижались ледяные ладони и такие же холодные ступни.

– Ах! – закричал он, пытаясь отползти подальше. – Что это⁈

– Я замёрзла, милый супруг, – томно протянула Прасковья, обнимая его за плечи.

Сергей зажмурился, пытаясь абстрагироваться от холода, но это было невозможно.

– Можем… вам принести грелку? – предложил он, испытывая жгучий дискомфорт.

– Не нужно, – мягко ответила Прасковья. – Вы и есть моя грелка.

Она прижалась ближе, а Сергей почувствовал, как все его мысли о «долге» испаряются. Тепло уходило из тела с такой скоростью, что он впервые в жизни начал сомневаться в своих мужских способностях.

– Что-то не так, милый? – спросила новоявленная супруга, расплываясь в широкой улыбке и разглядывая ошеломленного мужа с удовольствием.

– Всё не так… то есть… всё так… то есть… – Сергей сглотнул.

Он понимал: в этой брачной ночи победительницей выйдет не она, не он, а её ледяные конечности.

И впервые за свои тридцать два года мужчина отчётливо осознал, что это будет самая холодная и самая бессильная ночь в его жизни. Причём во всех смыслах.

* * *

Утро в чужой реальности

Сергей Павлович проснулся от неожиданного звука – громкого, ритмичного похрапывания, словно где-то рядом завёлся старый кузнечный мех. Он открыл глаза, моргнул несколько раз, пытаясь осознать, где находится, и тут же почувствовал, что весь продрог до костей.

Он был совершенно голым, а одеяло, единственное, что могло его согреть, находилось на другом конце кровати. Прасковья завернулась в него так плотно, что напоминала гусеницу в коконе, только лицо торчало наружу, и лицо это сияло умиротворённым румянцем.

Она спала на боку, отвернувшись, и похрапывала так энергично, что Сергей невольно подумал: «Вот как себя чувствуют жены, у которых храпят мужья…»

Мужчина поднялся, чувствуя холод и скованность в теле. Голова пульсировала тяжёлой болью – последствия вчерашнего «жидкого мужества» давали о себе знать.

– Боже мой, – прошептал он, с трудом вставая на ноги.

Он попытался вспомнить, что произошло ночью, но память радостно отказывалась выдавать полную картину. Смутные обрывки: холодные руки, ледяные ступни, его отчаянные попытки согреться, и… всё.

Ничего не было. Вообще.

– Да это хуже, чем провал, – пробормотал он, потирая виски. Он так и не смог провести полноценную ночь с навязанной женой. Похоже, депрессия настигла не только верхнюю половину его тела, но и нижнюю…

Ему захотелось в очередной раз взвыть (это становится привычным), но вместо этого он просто поспешно оделся. Головная боль, холод и позорное ощущение поражения делали его движения резкими и нервными.

– Доброе утро, супруг, – сонно пробормотала Прасковья, повернувшись в кровати, но Сергей уже выскочил из спальни, захлопнув дверь так, что она слегка зашаталась в петлях.

* * *

Бегство в баню

Очутившись в коридоре, он перевёл дух.

– Это было худшее утро в моей жизни, – пробормотал он, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Слуги, заметив его состояние, моментально унеслись с глаз, притворяясь, что заняты работой. Никто не хотел попадаться на глаза барину, который выглядел одновременно злым, смущённым и слегка разбитым.

– В баню, немедленно! – приказал он одному из лакеев, и тот кинулся исполнять приказание.

Баня оказалась единственным местом, где Сергей смог хотя бы немного расслабиться. Пар, горячая вода и молчание действовали успокаивающе. Но даже здесь ему не удавалось полностью отделаться от мыслей о Прасковье.

Он пытался утешить себя тем, что брак – это всего лишь формальность, но мысль о том, что он будет вынужден каждый вечер возвращаться в эту спальню, буквально сводила его с ума.

– Нет, так жить нельзя, – произнёс он вслух.

Когда баня уже даже начинала казаться клеткой, он принял решение… отвести душу в казино, пока окончательно не сошел с ума.

Глава 5. Манная каша и утраченная репутация

Сергей Павлович спустился в столовую с отчётливым ощущением голода. И не просто голода – яростного желания чего-нибудь изысканного. После вчерашнего визита в игорный дом, где он утопил своё разочарование в бренди и карточных партиях, сегодня ему нужно было нечто такое, что вернёт силы и напомнит о его былом величии.

Войдя в столовую, он сел за стол, привычно выпрямив спину. Слуги замерли в ожидании его указаний, но Сергей махнул рукой.

– Накрывайте, – бросил он, не глядя.

Анюта с опаской поставила перед ним тарелку. Сергей взглянул на неё и замер.

На тарелке, абсолютно одиноко лежала манная каша. Крупинки поблескивали, а сверху венчала это великолепие ложка мёда.

– В смысле? – хмуро спросил он, глядя на горничную.

Анюта опустила глаза и неловко дёрнула плечом, кивая в сторону Прасковьи.

– Это не я, барин…

Сергей перевёл взгляд. Прасковья сидела рядом, весело уплетая сладкие булочки. Вокруг неё, как на выставке, стояли кувшины с молоком, корзины с фруктами и небольшой пирог. Она выглядела такой довольной, будто находилась не в столовой поместья, а на каком-нибудь крестьянском празднике.

– Прасковья Зосимовна, – осторожно начал Сергей, стараясь держать голос ровным. – Это что ещё за… новшества?

– Это? – обрадовалась она. – Каша. Очень полезно для здоровья. Я сама с утра варила.

– Полезно? – переспросил он. – А индейка? Где индейка? А суп? А хотя бы пирог с телятиной?

– Индейку я слугам отдала, – невозмутимо ответила она. – Зачем вам индейка? Вам здоровье нужно укреплять.

Сергей внимательно посмотрел на её тарелку.

– А булочки? Почему… почему вы едите булочки?

– Ой, а мне для здоровья не нужно, – радостно пояснила она. – У меня здоровье крепенькое, как у папеньки. А вам – каша!

Сергей почувствовал, как внутри него закипает злость. Он медленно поднялся из-за стола, стиснул кулаки и хлопнул ладонью по столу так, что посуда дрогнула.

– Я здесь хозяин или кто? – прорычал он. – Поставьте мне нормальную еду!

Прасковья даже не моргнула. Она с аппетитом откусила очередной кусочек булочки и проговорила с набитым ртом:

– А я это молочко с утра сама сдоила. У той коровки, которую привела. И кашу сама сварила. Так что кушайте, милый, не обляпайтесь.

Он прищурился.

– С чего вы решили, что я нездоров??? – язвительно повторил он.

– Я поняла это сегодня ночью, – парировала Прасковья, насмешливо прищурившись. —

В воздухе повисло гробовое молчание.

Прасковья продолжала есть булочку с невинным видом. Но для Сергея её слова прозвучали как молот по голове. Он почувствовал, как кровь приливает к лицу, а потом к ушам, а потом ко всему, что только можно.

Слуги стояли неподалёку, но, услышав эту фразу, сразу опустили глаза, притворяясь, что их вообще тут нет.

Сергей понял, что она имеет в виду.

– Что… вы сказали? – с трудом выдавил он.

– Ну, ночью… – невинно повторила Прасковья, подмигивая. – Видно же, что здоровье у вас не очень.

Сергей замолчал, покраснев настолько, что его лицо начало напоминать спелый помидор.

– Это… возмутительно! – наконец выкрикнул он. – Слуги! Подать мне нормальную еду! Немедленно!

Но слуги уже разошлись, а по их лицам было ясно: эта информация, подобно лесному пожару, разнесётся по всему поместью.

Слухи и гнев

К обеду в доме уже все знали, что «у барина здоровье слабое». На кухне, в кладовой, в прачечной – везде обсуждали, как милостивая Прасковья заботится о супруге, а тот, бедняга, больше не тот.

– А ведь такой холостой был, видный! – шептались горничные.

– Ну, возраст, что поделаешь, – философски вздыхала прачка.

Когда слух дошёл до Сергея, он как раз находился в гостиной. Слуга неосторожно пробормотал что-то о «здоровье барина», и этого хватило, чтобы Сергей Павлович вскипел.

Он размахнулся и швырнул в стену ближайшую вазу.

Вазу из своей коллекции.

Когда осколки разлетелись по полу, Сергей замер, осознав, что только что лишился одной из своих самых ценных вещей.

– За что, небеса? – воскликнул он, рухнув на колени перед остатками вазы. – За что мне это наказание⁈

Слуги, испуганно выглядывающие из-за дверей, отступили подальше. Прасковья, сидя в углу, хрустнула очередной булочкой и с лёгкой укоризной заметила:

– Вот вам и каша, милый. Здоровье берегите, а то и следующую вазу разобьёте.

Но Сергей ничего не ответил. Он только молча смотрел на осколки и жалел, что эта ваза не разбилась о чью-то золотистую косу.

* * *

Жизнь Сергея Павловича превратилась в бесконечную череду унижений. Казалось, ещё недавно он был хозяином своего поместья, а теперь стал гостем в собственном доме.

Прасковья установила полный контроль над его бытом. На завтрак – только овсянка. На обед – суп из овощей. На ужин – постная каша. Никакой индейки, никаких пирогов с телятиной, даже капли портвейна не позволялось поставить на стол.

– Вам здоровье надо беречь, милый! – говорила она с ласковой улыбкой, ставя перед ним тарелку с протёртым морковным пюре.

Сергей ел молча, глядя на блюдо, как на врага.

Но это был лишь верхушка айсберга. В его спальне теперь стояли не элегантные позолоченные кресла и дорогие ковры, а сундук с её платками, вязаное одеяло и корзина с шерстью для её вышивок.

– Вдруг меня вдохновение посетит? – весело объясняла она, занося в его кабинет огромный клубок пряжи.

Слуги, которые когда-то трепетали при виде строгого и всегда сдержанного Сергея Павловича, теперь боялись её.

– Это же генерал в юбке, – шептались они на кухне. – Она как гаркнет – земля дрожит!

Прасковья не стеснялась поддать ленивому слуге подзатыльник или отчитать повара за пересоленный суп. Однако те, кто работал быстро и без возражений, получали монетки. За такой подход слуги, едва завидев её, бросались исполнять приказы так, словно за каждым стоял инспектор.

Сергей Павлович давно понял, что бодаться с женой бесполезно. Она была непробиваема. Попытка спорить с ней приводила к одному – она либо громко смеялась, либо гневно грозила пальцем, а в особо тяжёлых случаях просто уходила, бросив:

– С вами, милый, всё ясно.

Теперь он даже не пытался зайти в её спальню. Каждый раз, поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как его ноги замедляют шаг. Гордость и уязвлённость сводили его с ума.

– Как такую в монастырь-то отправить? – бормотал он сам себе, раз за разом представляя, как Прасковья вцепляется в дверной проём с криком: «Это мой дом, я отсюда никуда!»

Он начал вздрагивать, услышав её голос. Стоило ей позвать:

– Сергей Павлович! – он тут же искал предлог уйти в кабинет, в сад, куда угодно.

С завистью он вспоминал своего друга Алексея Яковлевича, над которым когда-то так весело смеялся.

– У него хоть жена и страшненькая, но не такая… – с тоской произнёс он однажды, глядя в зеркало.

Прасковья же шла по дому уверенным шагом. Она проверяла, как справляются слуги, давала распоряжения и следила за порядком. Сергей наблюдал за ней с невольным восхищением, которое тут же сменялось отчаянной ненавистью.

«Это же генерал в юбке,» – думал он. – «Её на войну надо отправлять, чтобы голыми руками врагам головы откручивала!»

Он чувствовал, как его когда-то сильная личность растворяется. Прасковья, своими методами, взяла дом, а заодно и его гордость, в железные руки. И сопротивляться ей было совершенно бесполезно.

Глава 6. Поклон дядюшке…

Сергей Павлович мчался к дядюшке, чувствуя себя то ли вот-вот спасённым, то ли приговорённым к смерти. Карета подпрыгивала на ухабах, и каждый удар колеса о камень будто выбивал из него остатки мужества.

«Так больше жить нельзя, – думал он, вцепившись в дверную ручку кареты. – Каждый день – пытка. Каша. Морковное пюре. Её голос! Она даже храпит так громко, как не могут некоторые мужчины. А слуги? Теперь они смотрят на меня как на тень. На тень человека, которым я был…»

Карета остановилась у поместья Аркадия Семёновича, и Сергей судорожно выдохнул.

– Что ж, – пробормотал он, вытирая вспотевшие ладони о сюртук. – Пора.

Он поднялся по ступеням, вошел в холл и замер перед массивной дверью дядиного кабинета.

– Входи, племянник, не стой как статуя! – раздался старческий голос. Он звучал слишком властно для столь почтенного возраста Аркадия Семеновича.

Сергей Павлович вздрогнул. Дядя уже знал о его прибытии…

* * *

Аркадий Семёнович с самого утра находился в своём кабинете, восседая в кресле с видом победителя. Он таким и был по жизни. Таким же хотел видеть и своего будущего преемника. Так как Сергей был человеком избалованным, то теперь Аркадий Семенович надеялся только на положительное влияние его уникальной супруги. Трость, как скипетр, покоилась на его коленях. В воздухе витал лёгкий запах табака и мяты.

– Ну-с, племянничек, зачем пожаловал? – спросил он с таким тоном, будто Сергей пришёл предложить купить корову.

– Дядюшка, – начал Сергей, осторожно присаживаясь. – У меня… просьба.

– Просьба? – Аркадий приподнял бровь. – Какая же?

Сергей собрал всю свою решимость.

– Освободите меня от этого брака!

Ответом было молчание. Дядя только смотрел на него с лёгким удивлением.

– Освободить? – наконец переспросил он. – Ты это серьёзно?

– Абсолютно, – твёрдо сказал Сергей, чувствуя, как капля пота стекает по виску.

Аркадий Семёнович захохотал. Не просто засмеялся, а расхохотался так, что даже собака за дверью залаяла.

– Сергей! Ты… ты совсем с ума сошёл? Освободить тебя от Прасковьи? Ты знаешь, сколько я вложил в этот союз?

– Вложили? – переспросил Сергей, оторопев. – Дядюшка, это же не бизнес, это моя жизнь!

– А вот и неправда, – сурово ответил дядя. – Это всё наше дело, племянничек. Союз с Милославскими укрепляет положение рода.

Сергей вздохнул.

– Да пусть весь род катится к чёрту, – пробормотал он.

– Что ты сказал? – опасно прищурился Аркадий.

– Простите, я… это от отчаяния.

– Отчаяния? – дядя громко стукнул тростью по полу. – Сергей, отчаяние – это когда у тебя долгов больше, чем доходов. Когда сосед на землю глаз положил. А ты жалуешься, что жена тебе кашу варит?

– Она меня разрушает, – выдохнул Сергей.

– Разрушает? – дядя вновь усмехнулся. – Чтобы что-то разрушалось, нужно чтобы оно было сперва построено! А что ты выстроил в своей жизни, Сергей? Кроме как просаживать средства на светских раутах, ты ни к чему не приспособлен!

Приговор дядя был суров.

Сергей Павлович поник. Похоже, дядя непробиваем. Ему стало невыносимо горько и обидно.

Аркадий Семёнович немного смягчил свой тон.

– Послушай, племянник! Ты просто не понимаешь своего счастья. С такой женой ты как за каменной стеной! – произнёс он наконец. – Прасковья не супруга, а золото. Ты на руках её носить должен!!!

– На руках? – Сергей едва не подавился воздухом. – Дядюшка, да она весит, как…

– Как твоё безоблачное будущее! – перебил его Аркадий нравоучительно. – Не забывай, племянничек, что без неё никакого наследства не будет.

Сергей вспыхнул.

– Я готов отказаться от наследства! – выкрикнул он, вскочив на ноги.

– Правда? – дядя хитро прищурился.

– Да!

Аркадий снова задумался, но теперь в его взгляде была сталь.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Тогда оставим всё твоему кузену Казимиру!

– Казимиру??? – ужаснулся Сергей. – Этому глупому дохляку??? Да н же пустит вашу коллекцию кодайского фарфора по миру…

– А разве у меня есть выбор, если тот преемник, на которого я рассчитываю, столь труслив, что боится собственную жену!!! – сурово ответил тот. – Твой кузен молод, решителен, а главное, у него нет подобных глупых жалоб на жену…

Сергей опустился обратно в кресло.

– Но, дядюшка…

– Никаких «но», – твёрдо произнёс Аркадий. – Иди домой. Научись уважать жену. Пока я твой отказ не принимаю…

Сергей понял, что разговор окончен. Он встал, низко поклонился и направился к двери, чувствуя себя ещё более раздавленным, чем до прихода.

– Помни, Сергей, – добавил дядя, когда племянник уже стоял в дверях. – Прасковья – это лучшее, что случилось с твоим поместьем. И с тобой тоже.

Сергей хотел что-то возразить, но только сдавленно выдохнул и вышел.

* * *

Внутренний монолог Сергея Павловича по дороге домой

Лучшее? Она – лучшее, что случилось со мной⁈ – Сергей стиснул зубы, глядя на мелькающие за окном поля.

Лучшее, говорите? Этакое лучшее, что ты каждое утро просыпаешься в холодной кровати, потому что она утащила одеяло. Лучшее, от которого твои слуги боятся даже встать на пути Прасковьи, потому что их хозяйка может швырнуть в них тапком. Лучшее… да как он может это говорить⁈

Сергей Павлович обхватил голову руками.

Кузену… всё кузену. Да этот кузен туп, как валенок!

Карета резко затормозила у ворот поместья. Он вышел, чувствуя себя одновременно уставшим и разгневанным.

– Лучшее, что случилось со мной…? – ещё раз пробормотал он, поднимаясь по ступеням. – Да это худшее наказание в мире!

Он даже не представлял, как собирается жить дальше…

Глава 7. Неожиданные гости…

День начался как обычно: каша на завтрак, упрёки в непунктуальности от Прасковьи и попытки Сергея Павловича сбежать в кабинет, пока его не наградили новой порцией советов о том, как жить.

Но всё резко изменилось, когда снаружи послышался топот копыт, скрежет подков о камни и испуганные крики слуг.

Сергей поднял голову от своих бумаг.

– Это ещё что за переполох? – пробормотал он, вытирая руки о салфетку.

Выглянув в окно, он замер. Во двор его поместья въехал отряд. Это были настоящие мордовороты: наёмники в тёмных кожаных куртках, отороченных мехами, с мечами, дубинами и даже арбалетами. Их лица выглядели так, будто они целыми днями ели сырое мясо и запивали его людской кровью.

– Господи… – только и смог выдавить он.

В центре этого устрашающего зрелища восседал на чёрном жеребце Казимир Игнатович – кузен, которого Сергей видел в последний раз лет десять назад на каком-то скучном обеде. Тогда он казался ничтожным юнцом с грязными манжетами и непроходимой глупостью в глазах.

Но сейчас перед ним был другой человек. Казимир выглядел так, будто его портной был не просто искусным мастером, а магом, сотворившим из простого неказистого паренька настоящего денди. Тёмно-синий сюртук идеально сидел на его худощавой фигуре, сапоги сверкали, а волосы были уложены так аккуратно, что Сергей изумился. Он сразу же задумался о том, сколько же помады* на них ушло (*Помада – это густой, жирный состав, популярный среди щёголей и модников, чтобы придать волосам идеальную гладкость и блеск. Такой продукт делался на основе воска, масла или жира и мог держать причёску даже во время землетрясения).

И всё же даже безупречный вид не мог скрыть того, кем он был на самом деле. Самоуверенность Казимир буквально разливалась вокруг него, как запах дешёвого одеколона, а в его глазах виднелся ледяной блеск, который заставил Сергея Павловича почувствовать себя неуютно.

– От него неожиданно веет угрозой…– мелькнуло в голове у Сергея.

Он направился во двор, хотя каждая клеточка его тела кричала: Не ходи! Не надо! Прячься, глупец!

* * *

Во дворе всё уже опустело. Слуги попрятались по углам, выглядывая из-за дверей и заборов, как мыши, застигнутые кошкой. Сергей остался один, а перед ним – толпа вооружённых до зубов мужчин, которые смотрели на него так, будто он уже проиграл.

Казимир спрыгнул с коня с изяществом, которое явно было отрепетировано перед зеркалом.

– Как дела, братец? – обратился он, подходя ближе.

– У меня… хорошо, – ответил Сергей, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Ну-ну, – усмехнулся Казимир, обводя взглядом двор. – Поместье у тебя, конечно, ничего. Мне как раз подойдёт.

Сергей застыл.

– Что значит… подойдёт? – с трудом выговорил он.

– А то и значит, – спокойно ответил Казимир, прищуриваясь. – Я вот присматриваю себе другую резиденцию.

Сергей почувствовал, как у него перехватывает дыхание от возмущения.

– Ты что, издеваешься? – наконец выдавил из себя он.

Улыбка кузена исчезла. Вместо неё на его лице появилась угрожающая гримаса.

– Немедленно отказывайся от дядиного наследства, – прошипел Казимир, наклоняясь ближе, – или я своими руками тебя задушу. И женушку твою уродливую тоже!

Эта фраза заставила Сергея в ужасе застыть на месте. Он действительно ему угрожает??? У него не было слов. Но тут позади раздался громкий и уверенный голос:

– Это я-то уродливая⁈

* * *

Прасковья вышла из дома так стремительно, что даже Казимир обернулся немного нервно. Она шла быстрыми шагами, упираясь руками в бока. Щёки её горели от злости, а глаза сверкали так, что, казалось, могли прожечь дыру в любом, кто осмелился бы ей перечить.

– Ты! – начала она, указав на Казимира пальцем. – Да ты… да ты сам похож на обмылок, который только что выполз из канавы!

Кузен оторопел, но быстро взял себя в руки.

– Это кто тут обмылок? – процедил он, прищурившись. – Закрой рот, дура!!! Выглядишь так, будто каждое утро корову съедаешь на завтрак!

– Ты обмылок! – с вызовом повторила Прасковья. – Усы кривые, рот, как дупло, а волосы ты будто годами не мыл!

Сергей чуть не упал в обморок.

«Господи, что она делает? – мелькнула мысль. – Она что, не видит тех мордоворотов, которые стоят неподалеку???»

Казимир явно не ожидал такой словесной атаки.

– Слушай, девка, заткнись, пока я добр…

– А ну молчи, козлина облезлая! – заорала она, глядя ему прямо в глаза. – Добрый он, посмотрите-ка! Ты сначала на себя в зеркало глянь, а потом решай, кому угрожать, глиста недокормленная!

Мужчины из отряда Казимира начали переглядываться. Кузен покраснел, схватился за меч.

– Ты… ты, – запнулся он, – будешь у меня на коленях молить о пощаде!

– Ага, сейчас! – гаркнула Прасковья. – Ребятки, вперёд!!!

* * *

Из-за углов, сараев и дверей выскочили слуги. У каждого в руках было что-то острое: вилы, лопаты, ножи. Даже повар влетел во двор с раскалённой сковородой, на которой булькало кипящее масло.

– Бей их! – крикнула Прасковья, указывая на отряд.

Слуги кинулись на врагов с такой силой и отвагой, что те не успели даже достать оружие. Толстые руки, проворные ноги, звон сковородок и лязг вил смешались в один безумный бой.

Сергей стоял как заворожённый. Он никогда не видел подобного зрелища даже во сне, не говоря уже про собственный двор.

– Отступаем! – закричал Казимир, уворачиваясь от очередного удара плетью, которым его пыталась огреть неугомонная Прасковья.

Избитые и посрамлённые, незваные гости покинули поместье.

* * *

Когда всё закончилось, Прасковья осталась стоять в центре двора, тяжело дыша. Волосы её растрепались, щеки пылали, а глаза блестели так, как не блестели никогда.

Сергей смотрел на неё, чувствуя, как внутри начинает что-то трепетать. На сей раз не от ужаса. Супруга бы страшной в гневе, простой, как крестьянка, неаккуратной, непедантичной и совершенно неизысканной, но в тот момент она показалась ему невероятной.

Её пышная фигура в тонком светлом платье с подчеркнуто высокой грудью, светлое лицо, горящее красивым румянцем, и взъерошенные рыжеватые волосы, отчетливо напоминающие водопад, выглядели воплощением силы, энергии и… красоты.

– Прасковья… – прошептал он, подходя ближе. – Я… ты… ты молодец…

– Это ж мой дом, милый, – улыбнулась она, вытирая вспотевшие ладони о фартук. – И твой. Я всегда буду его защищать!

Сергей Павлович смотрел на супругу с совершенно новым чувством.

«Может, дядя всё-таки был прав…» – подумал он вдруг и попытался улыбнуться Прасковье в ответ…