Текст книги "Звездочка"

Автор книги: Анна Князева

Соавторы: Энна Аленник,Эдуард Шим,Екатерина Серова,Мария Нарышкина,Ольга Эльтекова,А. Пассова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Пятёрки

Утром первого сентября Алёша Сорокин и другие школьники отправились в школу.

Дед Непосед – сторож колхозного сада – выглянул из калитки и позвал Алёшу:

– Ну-ка, помощник, ступай сюда! Бери подарок! – и протянул Алёше корзину большущих яблок.

Алёша сказал деду «спасибо», а яблоками оделил всех ребят.

Только хотел Алёша откусить кусочек, как вдруг видит, – на красном яблочном боку стоит цифра «5».

Да тут и ребята закричали:

– У меня на яблоке пятёрка!

– И у меня!

– У меня тоже!

У всех яблоки оказались помеченными. Не нарисована цифра, не накрашена. Просто кожура у яблока двухцветная. Всё оно красное, а пятёрка – белая.

Алёша догадался:

– Это дед нам наказ даёт, чтоб на пятёрки учились!

Всю дорогу до школы наперебой говорили про ученье и про дедову выдумку.

Пока яблоки еще висели на ветках, дед на каждое яблоко прилепил бумажную цифру. Под солнечными лучами краснел яблочный бок, а под бумагой кожура оставалась светлой. Так и вышло, что солнышко поставило отметки на всех яблоках…

Через несколько дней к деду пришли ребята, очень серьёзные и довольные. Положили на стол тетради. Дед посмотрел – в дневниках тоже отметки. Но не такие, как на яблоках.

Бумага-то белая, а пятёрки – красные.

Э. Шим

Дождь

В колхозном саду выросла густая трава, деду Непоседу по пояс.

Позвал он колхозников, траву скосили и на солнце высушили.

Получилось сено хрустящее, душистое.

Принялись колхозники его на возы метать и в сарай отвозить. Алёша Сорокин с ребятами им помогает.

Поехали возы к сараю, один за другим.

В полдень притомились колхозники, сели отдохнуть.

Только дед Непосед отдыхать не стал, взял косу и к изгороди отправился.

Захотелось ему свежей травы накосить и лошадь накормить.

Накосил дед охапку травы на опушке сада, хотел обратно итти, да вдруг увидел что-то на земле. Подхватил он охапку, побежал, лошади кинул да как закричит колхозникам:

– Подымайтесь все скорей! Заканчивайте уборку! А то дождь польёт, сено замочит!

Алёша Сорокин услышал это и удивился. Шутит дед, что ли?

Небо ясное, чистое, одно облачко над далёким лесом плывёт. Какой же тут дождь?

А дед своё:

– Кладите сено на возы! Отвозите, торопитесь!

Алёша не вытерпел, подбежал к деду и говорит:

– Дедушка, откуда вы взяли, что дождь будет? Может, вы шутите?

– Какие тут шутки! – отвечает дед Непосед. – Принимайся за дело! Некогда мне сейчас объяснять. Подожди часок.

Колхозники – те сразу деда поняли. Взялись за грабли и вилы, сено сгребают, на телеги кладут.

Вот опять поехали возы к сараю, один за другим.

Едут.

А то облачко, что было над лесом, всё растёт и растёт. Потемнело, синевой налилось, захватило полнеба и солнце закрыло.

Только последний воз сена увезли, – зашумел по листьям косой ливень. Но был он уже не страшен: сено под надёжной крышей, его не замочит.

Ребята на сене сидят, нахохлились, пережидают непогоду.

Только Алёша прямо под дождём побежал к деду в сад. Уж очень ему узнать хотелось, как дед Непосед догадался про дождь.

Дед на мокрого Алёшу поглядел и засмеялся.

– Ну, теперь, – говорит, – поверил, что дождь настоящий? Откуда я про него узнал? Меня клевер предупредил. Увидел я, что листики у клевера в щепотку сжались, словно три зелёных пальчика. А это сигнал: быть вскоре дождю.

Алёша подумал и спросил:

– А зачем клевер сжал листики?

– Чтобы дождь по ним не колотил. Листики широкие, ливень их к земле прибьёт, как ногой наступит. Вот и поставил клевер листья ребром, чтобы от дождя уберечься! Понял?

– Понял, – сказал Алёша.

Вытер он лицо и опять под дождём к сараю побежал.

Не терпится ему. Пусть все ребята узнают, как клевер дождь предсказывает!

Э. Шим

В лесу

 
В лес мы идём.
Я корзинку несу:
Ягод, конечно,
Много в лесу.
 
 
Пахнет травою
В чаще лесной.
Птицы щебечут
Наперебой.
 
 
Вот за кустами
Открылась поляна.
Гляньте, на ней
Земляника румяная!
 

 
Хочешь, поспорим,
Кто больше нарвёт?
Горсточку съел я…
Это не в счёт.
Мы наклоняемся,
Смотрим под листьями.
Руки от ягод
Стали душистыми.
 

 
Вдруг я увидел
Какой-то клубок:
Острое рыльце,
Игольчатый бок.
Тронуть хотел я —
Не тут-то было!
Колются иглы,
Как острое шило…
Вот я корзинку
Подставил ежу,—
Вы не толкайтесь,
Я всем покажу!
Нет у меня земляники
Ну что ж…
Есть у меня
Замечательный ёж!
 

Н. Князева

Кролики

 
Кроликам морковку
Принесли мы сами.
Ишь, грызут как ловко,
Шевелят носами.
 
 
     – Приласкать их можно?
     Я ведь осторожно. —
 
 
А дежурный не велит,
А дежурный говорит:
 
 
– Ты животным помешаешь
Им испортишь аппетит. —
Кролик умывается,
Гладит нос и рот,
Лапкой закрывается,
За ушами трёт.
 

 
– Можно мне погладить
Ну, хотя бы ушко?
– И не думай даже:
Кролик не игрушка!
Приставать мы будем к ним,
Сразу им надоедим…
Скажешь, я их не люблю?
Сам бы гладил…
Но терплю!
 

Н. Князева

Свистунишка

Живёт у меня зверёк. Маленький, на белочку похож. Мордочка зубастая, хвостик пушистый, шёрстка жёлтая, только на спине чёрные полоски.

Живёт он у меня с неделю, а ведёт себя, как хозяин: таскает крупу из пакетов, мешок с овсом прогрыз, связку сухих грибов перетаскал с полки под кровать.

Начнёт носиться по комнате, шумит, как большой. Швырк – промчится по стене. Прыг на полку, с полки на стол, на пол, с пола на кровать, к окну.

У соседей все окна настежь. А у меня и двери на запоре: боюсь, – убежит.

А может быть, я его зря стерегу? Пускай бежит себе в лес? Сердит я на него! Маленький зверушка, а меня – вот какого большого! – напугал в лесу. За это я его и поймал.

А поймал его очень интересно.

Иду в лесу по дороге. Всё тихо, слышно только, как на сухой ковёр колючей хвои мягко упадёт шишка, или сучок под ногой хрустнет, да увидишь, как бабочкой спорхнёт с сосны золотистая чешуйка.

Иду и посвистываю тихонько. Слышу, справа кто-то мне подсвистывает.

Обернулся я направо, а свистит уж слева. Я налево, а свистит справа. Верчусь, смотрю на деревья, между деревьями, вверх, вниз – никого. Что такое? Видно, кто-то со мной шутит.

Отошёл я немного, опять посвистел, – откликается совсем близко. Должно быть, мальчишки где-нибудь прячутся да передразнивают меня.

Каждое дерево осмотрел, приседаю, гляжу туда, сюда. А с другой стороны: «Фий-ю, фий-ю, фий-ю».

Рассердился я, швырнул сучком в деревья и пошёл дальше.

Иду тихо, оглядываюсь по сторонам, – листок не шелохнется. Нет и нет свистуна. А мне вот как его накрыть хочется!

Остановился я, посвистал. И тут вдруг рядом, совсем близко: «фий-ю, фий-ю, фий-ю».

Смотрю, – на сосне сучок пошевелился. Да нет, не сучок это, а маленький зверёк. Я ему – «фий-ю» и он мне – «фий-ю» – поздоровались, значит. Всмотрелся я и понял: ведь это бурундук.

«Ну, – думаю, – сейчас я тебя проучу».

Старые охотники мне рассказывали, что бурундуков и без ружья добывают.

А ну-ка и я попробую.

Сел под сосну, ноги вытянул, руки на них положил и посвистывать начал.

Не откликается. Я – ещё. Слышу, откликнулся, только далеко.

Смотрю то на руки, то по сторонам. Вдруг цап меня за плечо кто-то. Вскочил я, – шапка с головы слетела. Кто это? Никого.

Бурундук, наверное, на меня прыгнул и ускакал.

Сел я снова и опять: «фий-ю, фий-ю, фий-ю».

Вот уж он и здесь. Сидит недалеко от меня и мордочкой по воздуху водит.

Ага, думаю, дело идёт. Маню́ ещё.

Он подбежал, через ногу мою – скок. Сижу – не шелохнусь, как пенёк в землю врос, глазом моргнуть боюсь. Он мне на голову прыг! Чуть было я не вскочил, да удержался. Терпеть надо! Он с головы на плечо соскользнул, по руке пробежал – коготками тронул. Терплю!

Сел свистунишка мне на сапог. Ну, ну… ещё поближе.

«Хватай!» – говорю я себе. А он спустился на землю: шишку увидел.

«Эх, – думаю, – прозевал!»

«Фий-ю, фий-ю, фий-ю», – зову зверька.

Он ко мне на коленку, а я его цап – и готово!

Задрыгал бурундучишка ножками, коготки выпустил, зубки оскалил. Да где ему со мной сладить! Крепко держу в руке тёплое тельце.

Так и принёс его домой. Теперь вместе живём. Сердится он на меня, а я на него.

Ну, да поладим – весной выпущу.

В. Корюкин

Как дед Трофим домой вернулся

(СКАЗКА)

Жил дед Трофим, по старости лет, на покое. Летом колхозникам помогал, сколько мог, а как настала осень, решил навестить детей. Поехал сначала к дочери в дальний колхоз, погостил у младшего сына в городе, а потом побывал у старшего сына. Старший сын строил на Волге электрическую станцию, – самым большим краном управлял. Встречали деда радостно, отпускать не хотели, и прогостил он больше года.

Пришла весна, развесила зелёные листочки на берёзах, распестрила цветами луга. Захотелось деду домой, в родной колхоз…

Отправился он в обратный путь.

Еще солнышко не проснулось, как приехал дед на станцию и пошёл домой не по большаку, а прямиком.

«К полудню, – думает, – дойду до Горелых пней, а от них рукой подать до трёх сосёнок. Оттуда до Гнилого болота, а там перейду Куриный брод и к вечеру домой доберусь».

Идёт дед тропочками, – кланяются ему в пояс тонкие травы. Идёт перелесочками, – машут ветвями ласковые берёзки.

«Пора бы и Горелым пням быть, а их всё нет», – удивляется дед.

Вместо пустыря, где после лесного пожара одни пни торчали, расстилается зелёный луг. Трава на нём, как бархатная, и цветов видимо-невидимо.

«Знать, не туда свернул, – смекает дед. – К лугу вышел». Повернул он обратно, свернул налево, пошёл направо – всё к тому же лугу выходит.

Слышит старик, кто-то его нагоняет. Пчела-заботница на работу спешит. В новых полусапожках, в платьице коричневом, жёлтая косыночка на голове.

– Остановись, красавица! – говорит дед. – Укажи дорогу на Горелые пни.

– Некогда мне, дедушка, тебе всё рассказывать. Надо мёд собирать с пёстрых цветов. А Горелых пней вовсе нет. Колхозники расчистили их под зелёный луг. Прощай, дедушка!

– Вот это дело! – обрадовался старик. – Гляди, какой луг красивый. Сколько сена накосить можно! Да и пчёлам раздолье.

Солнышко к полудню подошло. Тени короче. Тихо. Ни один листочек не дрогнет. Вот и тропка к трем соснам, – а их нет. Смотрит дед направо, смотрит налево – нет сосен. Перед ним молодой сосновый лесок шумит, что шёлком шелестит.

Не знает дед, как быть, куда дальше итти.

А навстречу ему Муравей-работяга. Ухватил щепку больше себя и еле волочит по земле.

– Эй, милый! – говорит ему старик. – Как выйти к трём сосенкам?

Остановился Муравей, отдышался, потом посмотрел на деда и говорит:

– Не до шуток мне. Что ты вчерашний день ищешь? Еще осенью пришли сюда колхозники, насадили сосенок и назвали этот лес зелёным бором. Прощай, некогда мне: новый муравейник в молодом лесу строим.

Стоит дед, смотрит вокруг – не насмотрится. Ну что за лес! Деревцо к деревцу, и стройны, и ровны!

– Давно бы так! – рассуждает дед сам с собой. – По всей стране леса садят. Не годится и нам от людей отставать. Наши колхозники – народ работящий.

Сел дед под сосенку и задремал. А когда проснулся, солнышко уже за полдень перевалило. Самый зной начинался. Поднялся дед на ноги и зашагал дальше. Свернул на тропочку, идёт, идёт, – не узнаёт дороги.

Повстречался ему долговязый Комар. Кафтанишко на нём кургузый, коротенький, ноги худые да длинные, а сам тощий-тощий, поёт жалостно.

– Эй, паренёк! – окликнул его дед. – Как мне на Гнилое болото выйти?

Присел Комар на пенёк, свесил с него свои тощие ноги и запел тонким голоском ещё жалостнее:

– Жили мы, жили, ни о чём не тужили, над болотом кружили, целый день веселились, никогда не трудились. Пришли рабочие, привезли машины, осушили болото, распахали поле, посеяли пшеницу. Негде теперь мне, Комару, жить. Куда мне пойти, где дом найти?

Закричал дед на Комара:

– Молчи, бездельник! Никому тебя не жалко. Никто тебе дома не даст.

И зашагал он дальше, скоро и к полю вышел.

Видит, – поднимается пшеница – густая, ровная, как атласная.

«Была тут трясина – ни пройти, ни проехать, вступишь – увязнешь, – думает дед, – а колхозники вон какое поле распахали! Славная пшеница уродится».

И пошёл он искать Куриный брод – лужу, что никогда не просыхала на дороге.

Идёт дед, идёт и всё до неё не дойдёт.

А навстречу ему Лягушка. На ногах лапти липовые, голова платочком пёстреньким по-старушечьи повязана, сарафанчик зелёный, за плечами котомочка. Идёт, на палочку опирается, слезами обливается.

– О чём горюешь, Лягушка-квакушка? – спрашивает дед. – Не обронила ли чего?

Ещё пуще заплакала лягушка, глаза концами платочка утирает.

– Как мне не плакать! И дед с бабой и отец с матерью жили в этой луже. Весной головастиков няньчили, резвились, веселились. Луна взойдёт, хором песни заведём, на всю округу слышно. Пришли осенью рабочие, привезли с собой чудовище железное. Стало оно землю черпать. А потом воду пустили – и стало море… в нём щуки зубастые, сомы усатые. Глубина такая, что жить нельзя. А колхозники говорят: «Выкопали мы на огороде пруд, туда всех лягушек отправим».

– Зря, квакушка, плачешь! Худо ли тебе в чистом пруду будет? А колхозу нашему без моря совсем нельзя! Давно решено было здесь море сделать!

Вытерла слёзы квакушка, поскакала на новоселье, а старик пошёл дальше.

Только разошёлся, – нагоняет его Ветер-торопыга.

– Иди скорей к пристани! – кричит. – Сейчас пароход отойдёт. Он тебя прямо к дому привезёт.

Добежал дед до синего моря, сел на пароход и едет. Ветер дует на волны, будто на блюдце с чаем, а они так ходуном и ходят, с боку на бок переваливаются.

Вот и солнышко окунулось в море, и пристань показалась. Сходит дед на берег, а тут прямо и его колхоз. Сразу увидал свою старуху.

– Ну, – говорит старик, – везде нагостился, на всё насмотрелся, немало чудес видел. Нет такого уголка в стране нашей, чтобы краше не стал. А домой вернулся, – и наши места не узнаю. Иду и радуюсь, – до чего же хорошо стало! Что задумано было, всё сделано!

– Да, да, – поддакивает старуха. – О чём раньше только в сказках сказывали, теперь всё наяву видим. Раньше того и за сто лет не случалось, что сейчас за год делается. Садись да отдыхай с дороги. А время придёт, – не такие чудеса увидим!

О. Эльтекова