355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Клименко » Кубок лунника (СИ) » Текст книги (страница 3)
Кубок лунника (СИ)
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 02:12

Текст книги "Кубок лунника (СИ)"


Автор книги: Анна Клименко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Граф, – Малика догнала хозяина замка, – а не просветите ли вы меня насчет картин?

– Отчего бы нет, – он пожал плечами и остановился. До лестницы оставалось с десяток футов.

– Э-э-э… Простите, это, конечно, не мое дело – но как отнеслись служители Всеблагого к искажению истории его жизни?

В желтых глазах лунника скользнуло легкое презрение – то ли к Малике, то ли ко всему роду человеческому.

– Вам это действительно интересно?

Она кивнула, немного задетая пренебрежительным тоном.

– Во-первых ни один слуга Эо не был здесь, – тяжело произнес граф, – а во-вторых, с чего вы вообразили, будто живой замок будет украшать свои стены подобной дребеденью? Судьба Всеблагого постигла многих, но только о нем и помнят. Вы не находите, что это… несправедливо?

«Хорошо, что его не слышит никто, кроме меня», – успела подумать Малика, – «за такие речи по голове не погладили бы, точно» – и затем граф очень тихо сказал:

– Живой замок, госпожа Вейн, украшает свои стены воспоминаниями хозяина. Ваше любопытство удовлетворено?

Не в силах вымолвить ни слова, Малика кивнула.

– Прошу вас, пройдемте в мой кабинет. Там вы немного отдохнете, я приготовлю кофе, а затем нам придется кое-что обсудить.

– Вы сами готовите? – не удержалась Малика.

– До конца Сэлдима я распустил всех слуг, кроме кучера, который живет вне замка.

– Извините.

– Не извиняйтесь, – он уже поднимался по лестнице, как всегда, грациозно и легко. Как дикий зверь… как хищник.

Малика с замиранием сердца ступила на сверкающие ступени, которые казались намазанными глазурью. Они оказались гладкими, но совсем не скользкими, и ведьма, подобрав длинный подол юбки, заторопилась вслед за лунным лордом.

* * *

Кабинет оказался округлой повсюду комнатой с полным отсутствием каких-либо углов. Даже окно, в которое лился веселый солнечный свет, было идеально круглым и напрочь лишенным стекол. – «Когда наступают холода, замок сам затягивает окна костяной пленкой», пояснил граф Рутто.

Мебель показалась Малике чрезмерно роскошной – впрочем, что еще может стоять в кабинете лорда? – и чрезмерно темной. Черное дерево, синяя обивка, но не яркая, а как ночное небо. Тускло поблескивало старое серебро богатых канделябров, из которых никто не удосужился убрать оплывшие свечи.

Ведьма расположилась в кресле. От непонятного волнения подрагивали руки, ее начинало знобить. На стенах опять оживали воспоминания графа, который чудом пережил времена, когда на лунников шла охота.

«Лучше бы и не смотреть», – Малика отвернулась, – «неужели у него больше ничего нет, кроме костров, четвертований и отрубленных голов? Как он вообще умудряется жить в таком замке?!!»

– Вот и я, – лунник неслышно появился на пороге с подносом, – полагаю, вы не откажетесь от сладостей? Мне всегда говорили, что женщины обожают конфеты…

Он сменил строгий сюртук на длинный темно-зеленый кафтан, расшитый серебром, и стал казаться еще бледнее. Но если раньше в желтых совиных глазах можно было прочитать хотя бы презрение, то теперь они превратились в два золотых зеркала. Поди пойми, о чем он думает.

Малика взяла с подноса миниатюрную чашечку. Опять-таки, блестящую и перламутровую, как будто посуда выросла вместе с замком. Граф устроился за письменным столом, опершись на него локтями.

– Наш инспектор Берн… Вам не следует держать на него зла, – мягко сказал он.

– А вы? Вы – держите?

– Ничуть, – последовала странная улыбка, – мне плевать на него, госпожа Вейн. Равно как и на тех, кто одержим той же идеей…

– Какой же? – она с хрустом разжевала засахаренный орешек и почувствовала себя куда лучше. Все-таки правду говорят, что сладкое поднимает настроение.

– Идеей о том, что ведьмы и лунники – йорггово воинство, – вертикальные зрачки лунника сузились, – лично мне все равно, что обо мне думают, госпожа Вейн. Люди слишком боятся лунной немочи.

– Я ее тоже боюсь, – сказала Малика, – что в этом странного?

Они помолчали. Затем граф мягко заметил, что пора бы Малике рассказать о том, что привело ее в Блюменс. Он, читая ее мысли, видел только ближайшие события – «А потому, госпожа Вейн, поведайте о том, кто вы есть на самом деле».

– С удовольствием, – она отставила недопитый кофе, но не удержалась и сгрызла еще засахаренный орешек.

…Граф очень внимательно ее выслушал, прерывая только в тех местах, где хотел что-то уточнить.

– Вас пригласили двадцать пятого?

– Да, именно.

– Но сегодня только двадцать третье.

– Мне казалось, что если я приеду раньше, будет только лучше.

Или –

– Вы уверены в том, что он умер от яда?

– Абсолютно. Характерный запах, некоторое количество рвоты… простите…

– Ничего страшного, продолжайте…

Наконец Малика замолчала и выжидающе поглядела на графа, который задумчиво помешивал ложечкой остывший кофе. Ведьме все казалось, что этот лунник о чем-то размышляет.

– Больше вы не видели этого… Нэйда? – вдруг спросил он.

– Понятия не имею, где он сейчас, – она пожала плечами, – мне почему-то кажется, что он мог приложить руку к случившемуся.

– Он предлагал вам вернуться домой, – прошептал граф, – но вы не послушались. Может быть, теперь настало время?..

Малика едва не подавилась кофе. Ну надо же! Как, однако, упорно все хотят видеть ее в пределах Академии! Словно она, Малика, постоянно кому-то наступает на больную мозоль…

– Извините, граф. Но раз уж я приехала сюда успокоить вашего призрака Хаора, то я не уберусь из города до тех пор, пока Хаор не упокоится в мире ином. К тому же… В вашем городе убили человека. Не кажется ли вам, что неплохо бы заняться и этим? Хотя бы для того, чтобы в будущем не стало одним злобным призраком больше?

Лунник молча смотрел на нее как на заморскую диковинку, все также помешивая кофе. Затем сухо заметил:

– Вас едва не засадили в тюрьму, госпожа Вейн. И вам этого мало? Что я должен сделать, чтобы вы убрались туда, откуда явились?

– Можете мне помочь найти убийцу, – быстро сказала Малика.

– Я могу вам помочь сесть в дилижанс, госпожа Вейн.

– Вы не понимаете, граф. Я не уеду до тех пор, пока не…

Она даже не успела что-либо сообразить, как плечи оказались зажатыми в железных тисках. Всеблагий, а на вид графские руки казались такими изящными, почти хрупкими!Белое, перекошенное от гнева лицо лунного лорда оказалось так близко, что они едва не стукнулись лбами. Малика только зубами клацнула, когда он встряхнул ее и рявкнул:

– Вы немедленно уберетесь отсюда, госпожа Вейн! То, что здесь происходит, вас не касается, ясно?!! И если кому-то… даже если этот «кто-то» – не Хаор… если он считает нужным наказывать виновных, то я не буду вмешиваться, ясно? И вам не позволю!

– Я донесу на вас, граф Рутто, – это была крайняя мера, конечно, но иного выхода Малика не видела, – я собственноручно напишу в своем отчете о том, что вы покрываете убийц на вверенных вам землях! Надеюсь, вам это понятно?!! И тогда никакой живой замок не поможет… скрыться от правосудия!

Пальцы разжались, и Малика плюхнулась обратно в кресло.

– Вот, значит, как, – вкрадчиво прошелестел лунник, глядя на Малику сверху вниз;его грудь тяжело вздымалась, и только поэтому можно было сказать, чтографу нелегко держать себя в руках. На лице не отражалось ровным счетом ничего, глаза – два бездонных колодца, до краев наполненных жидким золотом.

– Да, вот так, – решительно сказала ведьма, в душе ругая себя последними словами, – нравится вам это или нет, я сделаю то, ради чего сюда приехала.

Ей на миг показалось, что граф успокоился. Ну, или почти успокоился.

– А вы не подумали о том, госпожа Вейн, что я могу вас сейчас убить? Да-да, здесь. А мой замок с радостью припрячет тело где-нибудь глубоко под землей?

Об этом, само собой, Малика не думала. И потому растерялась. Наверное, вид у нее при этом был самый дурацкий, потому что лунник истерично расхохотался, потирая ладони.

– Неужели вам все равно, что кто-то убивает ваших подданных? – прошептала ведьма.

– Да, мне все равно, госпожа Вейн. Пусть они хоть глотки друг другу перегрызут, я и пальцем не шевельну. А что, вас задевает мой ход мыслей? Почему я должен защищать тех, чьи предки хотели моей смерти?

– Но…

Глаза лунника зло сверкнули.

– Вы так и не ответили, госпожа Вейн. Что, если я вас придушу… допустим, вон той подушкой… А тело спрячу?

– В Академии известно, куда и зачем я отправилась, – попробовала солгать Малика.

– Что ж, предусмотрительно, – граф сделал вид, что поверил.– но меня это не пугает.

– Те, кто приедут сюда меня искать, будут спрашивать людей на улицах! Я не сомневаюсь, что все они… а в особенности инспектор Берн… укажут на вас. Да! Вы – последний, кто видел меня живой, граф Рутто!

– И что? Что с того, госпожа Вейн? Нет тела – нет убийства, вам это должно быть прекрасно известно. И призраки далеко не всегда возвращаются, вам ли этого не знать?

Малика умолкла. Она вдруг поймала себя на странном ощущении, что ведет себя неправильно. Спорить с лунником, да еще с мужчиной к тому же? Помилуйте! Куда легче пробить головой каменную кладку! Ведьма бросила на своего оппонента быстрый взгляд – граф, опершись руками на стол, не отрываясь следил за ней.

"Йорггово творение", – ругнулась она мысленно, – "как же его переубедить?"

– Послушайте, граф, – тихо сказала она, – сжальтесь. Я очень устала. Я всю ночь тряслась в дилижансе, а утром попала в эту дурацкую историю. Если бы я приехала днем позже, все ограничилось бы выслушиванием городских сплетен…

– Ближе к делу, госпожа Вейн.

– Дилижанс на Пражен будет завтра вечером. Позвольте мне… переночевать здесь. А завтра – клянусь Всеблагим Эо! – завтра я уеду, и вы больше никогда меня здесь не увидите.

– Вы с ума сошли, если полагаете, что я позволю вам остаться в замке, – отрубил лунник, – и довольно, довольно! Я настаиваю на том, чтобы вы убрались отсюда, и вы уберетесь. Не спорьте и не возражайте. Я заплачу вам те триста фунтов, которые вы получаете за каждого упокоенного призрака (видите, я немного в курсе того, что происходит за пределами пустошей). Таким образом вы ничего не теряете и… Поверьте, если вы возьмете и просто уедете, так будет лучше для всех.

– И для меня в первую очередь? – Малика невинно моргнула.

– Не знаю, – граф пожал плечами.

Тут Малика взмолилась:

– Но куда же я сейчас денусь? Вы выдворяете меня из городка, выгоняете из замка. Но раньше завтрашнего вечера я все равно никуда не уеду! Прикажете ночевать на улице? Всего одну ночь, граф!

Он обогнул столик и вновь приблизился. Малику пробрала дрожь – тут одного воспоминания о графской хватке было довольно.

"Задушит – не задушит?" – иронично подумала ведьма, не сводя глаз с бледного, но все же очень приятного лица лунника.

– Вы не совсем правильно меня поняли, – глухо произнес он, – я не могу вам позволить остаться в замке… не потому, что хочу выбросить вас на улицу. Но вы-то, вы! Ведьмы должны знать, что такое луна Сэлдима. Вам попросту небезопасно здесь оставаться. Я, видите ли, далеко не всегда могу держать себя в руках, а тоска по свежей крови – она, знаете ли, довольно сильна.

– Я постараюсь не выходить за пределы своей комнаты, – пообещала она. Может быть, слишком торопливо, – я запру на ночь дверь.

И граф неожиданно согласился, как будто понял, насколько бесполезное это занятие – спорить с женщиной.

– Хорошо, госпожа Вейн. Вы останетесь в моем скромном жилище до завтрашнего дня, а затем, как и обещали, покинете пустоши. По рукам?

– По рукам! –быстро согласилась.

Руки у лунника оказались прямо-таки ледяными наощупь.

…Но, поднимаясь по лестнице вслед за Альвеном Рутто, ведьма тихо торжествовала. Как ни крути, ей удалось выиграть целые сутки. Ночь и завтрашний день. А за день можно было успеть ну о-очень многое. Даже переубедить графа в вопросе отправки ее, Малики Вейн, обратно в Пражен. Осталась сущая мелочь: понять, к чему ей, праженской ведьме, грязные делишки жителей Блюменса?

Замок лунного лорда

Граф Рутто оказался на диво проницательным лунником, а потому сразу же отвел Малику в такую комнату, из которой она бы не смогла сбежать при всем желании. Выглянув в овальное окно, ведьма только помянула йоргга: спрыгнуть на землю и не сломать себе при этом шею казалось попросту невозможным. Зато вид открывался прекрасный – внизу, как на ладони, лежал городишко со всеми его злобными инспекторами и убийцами, а дальше, на север, простиралась долина, поросшая сиреневыми ирисами. Давно перевалило за полдень, а по краям долины все еще стелился туман, и – Малика тут же подумала, что ей мерещится – в тумане сверкнул багровый огонек.

– Хм, – ведьма задумчиво накрутила на палец непослушную прядку. Уж не дружище ли Нэйд развел костер?

Она не без досады глянула снова вниз. Нет уж. Прыгать отсюда точно не стоит. Хватит Ирисовым пустошам и одного трупа за день. А проскользнуть к выходу мимо графа… Ох-хох-хох.

И, чтобы не тратить время зря, Малика открыла саквояж, затем переоделась в сорочку и длинный халат из черного бархата (настоящее ведьмовское одеяние, между прочим!), а затем и вовсе легла спать, благо, что кровать в комнате оказалась просто королевской. И широкой, и мягкой. В таких кроватях вообще редко спят в одиночестве, и ведьма даже подумала, а не соблазнить ли шутки ради самого хозяина замка, но тут же оборвала себя. Этот лунник настолько не любил людей, что сама мысль о романтическом свидании казалась кощунством.

– Ну и ладно, – Малика забралась под одеяло, затем вылезла, добыла из саквояжа свои замечательные носки и натянула их на босые ступни. После этого можно было спать до самого заката – "а там что-нибудь придумаем".

Но заснуть не получалось. В голове свинцовыми шариками катались одни и те же мысли: Нэйд и лунный лорд не желают, чтобы ведьма из Пражена вертелась рядом с пустошами, но кто-то нарушил покой ведьмака, кто-то написал письмо с просьбой о помощи… Она прибыла двумя днями раньше, и – бац! – наткнулась на бездыханное тело того, кто якобыей писал. Нехорошая выходила история. Вообще, хуже некуда, когда в узел сплетаются дела мира сего и мира запредельного. Здесь оставалось только пожалеть призрака Хаора, которого выпустил некий неизвестный ловкач. Ну, если конечно, лунник не солгал и призрак действительно разгуливает по Ирисовым пустошам, пугая жителей Блюменса.

Поворочавшись в кровати, Малика села. А может быть, в самом деле – взять и уехать? Поступить так, как ей советуют? Забыть все, что здесь произошло… Правильно говорит лунник – пусть хоть глотки друг другу перегрызут, люди на то они и люди. Ну, а что до призрака… Вряд ли он помешает кому бы то ни было. Разве что долгими зимними ночами будут горожане слушать дикие завывания неупокоенного духа, разносящиеся над заснеженными пустошами.

Ведьма принялась расхаживать по спальне. Ее взгляд то и дело возвращался к саквояжу. А что, и то правда. Собрать вещички – и домой, в цивилизованный Пражен, где на ведьмаков не смотрят как на исчадий йоргговых.

«А как же Нэйд?» – Малика остановилась и зябко поежилась. Вспомнилось нехорошее предчувствие беды, когда она смотрела на своего случайного попутчика. Остановилась – и тут же возразила себе: – «Он наверняка знал, на что идет, отправляясь сюда».

«И ты будешь спокойно спать, зная, что могла помочь – но не помогла?» – завозилось в норе то небезызвестное чувство, которое называется совестью.

Ведьма только хмыкнула. Кому помогать-то? Этим людям, которые бы с радостью отправили бы ее на костер, да еще и дровишки подбрасывали с криками «гори ведьма, гори»? Или… этому луннику, которого только что не перекашивает при виде собственных же подданных?

Пожалуй, единственной и настоящей жертвой во всей этой круговерти остался дух ведьмака Хаора. Его вырвали из тихого посмертия, его, судя по всему, кто-то пытался использовать в своих недобрых целях.

– Тоже мне, – сердито буркнула ведьма, – нашлась защитница невинно убиенных… Ты просто дура, Малика Вейн.

«Принципиальная дура», – поправила она себя мысленно, – «а если уж граф Рутто пожелает выставить меня отсюда, ему придется применить силу. Потому что я, изгоняющая призраков, уберусь из этого городка только связаной по рукам и ногам».

Что ж. Решение было принято. Осталось только дать знать о нем графу.

И вот тут-то Малика засомневалась. А что, если лунник тоже замешан в этом грязном деле? Ему-то с его нечеловеческой силищей ничего не стоит придушить женщину, а потом припрятать в подвалах живого замка!

Малика опять высунулась в окно. Йоргг! До земли далеко, весьма и весьма. На минутку ведьма позволила себе помечтать о том, что было бы, умей она справляться с воздушной стихией. Расправила бы невидимые крылья, и прощай, перламутровая цитадель!

Но мечты, подобные этой, навсегда останутся только мечтами. У каждого человека – Малика была абсолютно в этом уверена – имелось свое собственное, неповторимое предназначение. Постигнуть его, конечно, невозможно, но если тебе дано умение дергать на бесцветные нити посмертной магии – дергай и не возмущайся.

…И вдруг она услышала крик. Нет, даже не крик, не вопль – а предсмертный хрип умирающего.

«Это невозможно», – она вскочила с кровати и заметалась по комнате. Кто-то был смертельно ранен, а может и убит… где-то… рядом.

Малика замерла, прислушиваясь. Затем выглянула из комнаты в черный с перламутром коридор. Поблизости не было никого – ни живых, ни мертвых.

«Но как же так?..»

Она ведь слышала, точно слышала хрип и бульканье крови в поврежденных легких. А рядом – пусто. И тихо.

Как же так?

А еще через мгновение ведьма получила ответ на свой вопрос. Причем в весьма неожиданной форме: пол резко вспучился, выгнулся горкой, сбивая с ног, холодная и скользкая волна бешено понесла Малику к лестнице, ведущей вниз. Впрочем, лестницы не было: ведьму поджидало нечто вроде желоба, закрученного широкой спиралью.

– О-ох! – только и успела выдохнуть Малика.

Замок, побери его йоргг. Живой замок, одним словом.

…Он швырнул ее вниз, на странно пульсирующий пол, где подпрыгивал большой обеденный стол, выбивая дробь всеми четырьмя ногами. Малика осторожно приподняла голову, осмотрелась. Потом гаркнула во всю силу легких:

– Да перестань ты!

И замок послушался, словно предоставляя дальше ей действовать самостоятельно. В трех шагах от места, где, путаясь в халате, поднималась на ноги Малика, неподвижно вытянулся лунник. Он лежал на животе, разбросав в стороны руки, а из-под левой лопатки красноречиво торчала черная рукоять кинжала, инкрустированная перламутром.

* * *

Еще никогда в жизни госпожа Вейн не ругалась так отчаянно. А чего вы ждали? Живой замок пытался спасти хозяина, только и всего. Странно вот только, что он пропустил убийцу. А еще более странно, что этого же злодея он выпустил обратно. Разве что только… Тот, кто воткнул кинжал в спину лунному лорду, не был чем-то материальным?!!

Малика только зубами скрипнула. Она сильно сомневалась в том, что у призрака хватит масла подмешать в вино цианистого калия – но сколь угодно много бывало случаев, когда разъяренные привидения занимались метанием острых предметов.

Пока Малика размышляла, руки делали свое дело: она выдернула стилет из спины лунника, быстро оторвала кусок собственной сорочки, скомкала его и зажала рану. Она даже успела мысленно поблагодарить ректора Академии за то, что он заставил всех преподавателей прослушать курс лекций по «отстранению посмертия».

– Граф, граф! – ведьма изо всех сил хлестала его по щекам. Только сейчас заметила старый рваный шрам через все горло, словно когда-то Альвену Рутто пытались отпилить голову тупым ножом.

Ну хоть бы сказал, кто на него напал, что ли…

– Тьфу! Да если вы умрете у меня на руках, меня точно поймают и сожгут, – в сердцах выкрикнула Малика и снова ругнулась, – ох уж мне эти лунники!

Но, возмущайся – не возмущайся, Альвен Рутто уплывал. Туда, откуда, как правило, уже не возвращаются. Малика быстро оттянула ему веки, заглянула в желтые нечеловеческие глаза и отпрянула. Ведьмы остро чувствуют приближение смерти: лунному лорду оставалось жить считанные минуты.

Она подхватила его под мышки, положила его голову себе на колени. В конце концов, она ведьма или кто?!! А господин ректор – умница, таких днем с огнем не сыщешь…

– Граф, – шептала Малика, поглаживая его по щекам, – граф, вернитесь. Я вас очень прошу. Я вас не знаю, но мне кажется, что многие ваши поступки можно объяснить… и вас извиняет ваше прошлое…

Ровно и четко Малика начала произносить заклинание. «Амулет ста жизней», так это называл господин ректор.

«Любой из вас должен его знать назубок», – ухмылялся старый ведьмак, – «и уметь использовать, когда более не останется надежды. Любой, слышите? Даже если ваша специализация далека от витальной и целительной!»

Почему «ста жизней»?

Все очень просто.

Взять по капле жизненной силы у ста живых существ и дать собранную силу тому, кто в ней действительно нуждается.

Ведьма закрыла глаза. Теперь уже сама она расплывалась, распадалась на прозрачные дольки. Растекалась по тканому полотну Этернии, чтобы вобрать в себя необходимое количество жизни. У кого ее можно позаимствовать? У прекрасного и грациозного оленя. У опасной рыси. У альбатроса, парящего далеко-далеко, там, где морская гладь сливается с бирюзовым небом. Много их, безответных и не жадных. Только бы успеть.

Капли собирались воедино, и ведьма вновь почувствовала себя человеком. Ну, или почти человеком. Под ребрами пульсировал обжигающий комок собранной силы, Малика крепко зажмурилась – и быстро проговорила последние словамагической формулы. Кокон в груди дрогнул, разделился на два колючих ручейка, а затем медленно, неохотно покинул тело ведьмы, вливаясь в умирающего.

Н-да. «Амулет ста жизней» был хорош. Правда, при условии, что пациент не успел испустить дух.

Малика вглядывалась в неподвижное лицо лунника. И – вот ведь странно! – теперь оно казалось жалким и встревоженным, словно у ребенка, который потерялся в толпе. Все наносное, искусственное унеслось прочь, и ведьма увидела того, кем на самом деле был лунный лорд Блюменса. Просто очень несчастным, одиноким существом, загнанным в угол проклятием собственной природы.

Она осторожно пощупала пульс на шее – тишина.

Еще немного, и почувствуешь колючие искры от костра, на котором сожгут ведьму-убийцу.

– Всеблагий Эо, – прошептала ведьма, – но почему, почему?!!

И вскрикнула от неожиданности, когда тело под ее руками содрогнулось.

– Альвен! – придерживая на коленях голову графа, Малика свободной рукой провела по его спине. Смертельная рана полностью затянулась, и ведьма рассмеялась. Вот вам, получайте, невидимые враги! И мы, ведьмы Академии, не так просты, как может показаться!

Желтые глаза лунника широко распахнулись, он закашлялся – на губах появилась кровь. Он быстро облизнулся, совсем по-звериному, затем уже вполне осмысленно уставился на Малику.

– Вы?!!

– Я, – радостно ответила она, – лежите, граф. Теперь вы мой должник.

– С какой это стати? – огрызнулся лунник и, поморщившись, отстранил руки Малики, – что вообще, побери меня йоргг, произошло? Что вы здесь делаете, когда я просил вас не высовываться из своей комнаты? И что здесь делаю я?!!

– Можно подумать, вы не помните, – надулась Малика.

Оказалось, граф не только презирал весь род людской, он еще и не был обременен… совершенно, причем…Чувством благодарности! Прямо чудеса какие-то.

– Не помню, – пробормотал лунник и уставился на Малику, – это ваши фокусы? Чего добиваетесь, госпожа Вейн?

Он быстро поднялся на ноги, огляделся – и ведьма услышала вполне закономерное «ничего не понимаю».

– Призрак Хаора, очевидно, силен, – сказала она в спину Рутто, – если вы даже не помните…

Лунник подозрительно прищурился.

– Что это вы делаете на полу, госпожа Вейн?

– Что я делаю? – она хихикнула, – возвращаю вас из мира мертвых, милорд! И надеюсь услышать хотя бы «спасибо» за труды тяжкие, не говоря уже о вознаграждении…

– Да вы просто сумасшедшая. – он отвернулся и, по-видимому, задумался. Потом спросил, – так что, по-вашему, здесь произошло?

– Снимите что-нибудь из одежды, – ведьма все еще сидела на полу. Вставать она не торопилась, заклинание отнимает немало сил у ведьмы с «чужой» специализацией, – и посмотрите сквозь ткань на свет. Ответ вы найдете там.

Граф даже не нашелся, что ответить. Но затем, видимо, желая расставить все точки над «и», быстро снял кафтан, внимательно оглядел расплывшееся кровавое пятно, а заодно и аккуратную треугольную дырочку.

– Что скажете, милорд? – мягко поинтересовалась Малика, решив ковать железо пока горячо.

Он долго молчал. Потом с яростным шипением швырнул кафтан в угол, оставшись в белой сорочке. У Малики защемило сердце – милорд, милорд… Нет покоя в душе, нет согласия с самим собой. Лунник он и есть лунник, изменчивый, как его ночная госпожа.

– Где стилет? – сквозь зубы обронил Рутто, склоняясь над Маликой.

Она молча подала оружие, ненароком подумав – вот он, последний миг ее жизни. Кто знает, что там на уме у графа?

– Вы видели, кто это сделал? – тихо спросил он, разглядывая клинок.

– Я надеялась узнать об этом у вас. Замок меня сюда вытолкнул, как будто…

– Он знал, что ведьма может спасти его хозяина, – лунник холодно улыбнулся. – возвращайтесь к себе, госпожа Вейн. Полагаю, что найду, как вас отблагодарить.

Малика поднялась, поспешно запахнула на груди халат. От нее не ускользнуло то, с каким великолепным презрением граф обежал взглядом ее наряд, больно кольнула обида. Что ж, пусть. Не родня, и не близкий друг – просто… еще один эпизод долгой ведьмовской жизни.

– Позвольте мне остаться в Блюменсе, – прошептала ведьма, – пожалуйста.

Положа руку на сердце, она уже и сама не понимала, зачем ей все это нужно.

Лунник не торопясь обогнул обеденный стол. Постоял на том месте, где на полу осталось кровавое пятно, рассматривая Малику пустым, отсутствующим взглядом.

«Откажет», – грустно подумала она.

– Оставайтесь, – сквозь зубы процедил граф.

– Наконец-то вы прислушались к голосу здравого смысла, – не удержалась Малика.

Лунник только что зубами не заскрежетал. Малике показалось, что еще немного – и он пальцами продавит дырки в столешнице, на которую опирался.

– Близится вечер, госпожа Вейн. Надеюсь, у вас хватит благоразумия не покидать свою комнату до утра?

– Наоборот, милорд, – Малика широко улыбнулась, – эту ночь я намерена провести в вашей спальне. Рядом с вами.

От подобной наглости лунник онемел. Но затем очень быстро взял себя в руки – надо отдать должное, граф Рутто вообще недурственно владел собой, даже новость о том, что едва не помер, воспринял с удивительным спокойствием.

– Я не могу понять, к чему вам это, госпожа Вейн, – сказал он негромко, – но, полагаю, вам известно, чем может закончиться ночь, проведенная в моем обществе во время большой луны?

* * *

Этерния – тканый мир, но мало кому дано увидеть причудливое плетение разноцветных нитей. Большая часть смертных слепа: они не чувствуют, как связывается в тугие узелки их собственное бытие с тем, что вокруг. Они так и не смогли понять, что, дергая одну из нитей, мы всегда потревожим прочие, а разрывая ткань – лишаем существования тысячи невидимых глазу струн.Узор Этернии создается каждое мгновение, складываясь в судьбы, каждое обладающее волей существо ваяет свой неповторимый орнамент, счастливое в своем неведении. А в каждом штрихе, каждом стежке, узелке объединяется все, что существует независимо от нас и вместе с нами.

Ведьмам тоже не дано увидеть совершенство полотна. Но – чувствуют. Кто кобальтовые нити воды, кто хрустальные струны воздуха, кто жаркие росчерки огня. Не видят, но могут точно сказать, куда переместится нужная ниточка, если, помогая простому волеизъявлению, пробормотать уместные слова заклинания и сложить должным образом руки. Получается, что ведьмы – знают, как изменить рисунок полотна. Совсем чуть-чуть, на самую малость… Но и этого довольно, чтобы причислить их к сонму слуг йоргговых, от которых, как известно, все зло в судьбах честных этернийцев.

Ведь, дергая за одну нить, мы всегда тревожим мириады прочих.

* * *

Дар Малики Вейн был особенным. Как любил говорить господин ректор – «специфическим». Малика чувствовала те бесцветные, с привкусом ржавого железа ниточки, которые выбивались на лицевую сторону полотна с изнанки Этернии, из мира, который нельзя пощупать, но очень даже можно увидеть – особенно если он проявляется в виде озлобленного и обиженного на все живое призрака.

Все очень просто: есть жизнь, а есть не-жизнь, океан теней, разлившийся бесконечным зеркалом за гранью этого мира. И если ведьму «водяную» невозможно утопить – она всегда успеет защитить себя водой, соорудив вокруг себя пузырь, наполненный воздухом – так и призракам весьма затруднительно причинить зло ведьме «потусторонней». Она окружит себя коконом, свитым из тех самых бесцветных нитей. Если, конечно, успеет.

…– Прошу, – насмешливо сказал граф, распахивая перед Маликой двустворчатые двери.

За этимичерными, с брызгами перламутра створками находилась святая святых замка, графская опочивальня. Ведьма с интересом заглянула внутрь: кромешная темнота, ничего не разобрать. Только слабые отблески на черных стенах.

– Вы не любите свежий воздух, граф? – ковылять на ощупь не хотелось, совсем.

Малика подняла взгляд на стоящего рядом лунника. Тот успел переодеться, сменил окровавленную сорочку на новую, белую как только что выпавший снег. Очень приятный молодой мужчина, если не обращать внимания на желтые совиные глаза и на выражение ледяной вежливости на лице. – «Он меня только терпит. Не более», – сказала себе Малика.

– Свежий воздух здесь не при чем, – прозвучало в ответ, – моя спальня находится в центре замка, госпожа Вейн. Это… его сердце. Исчезни я хотя бы на месяц– все здесь превратится в прах, осядет на холме пылью, которую затем унесет ветер. А в чем дело? Вы боитесь темноты?

И лунник кровожадно ухмыльнулся, нарочно демонстрируя белые зубы. С ними было все в порядке: резцы и клыки казались чуть длиннее и чуть острее, чем у обычных людей. Но как раз от этого «чуть» и бросало в дрожь.

Малика невольно поежилась, снова задаваясь вопросом – собственно, на кой все это ей нужно. Альвен Рутто сделал паузу, а затем, так и не дождавшись ответа, склонился к ведьме:

– А может быть, госпожа Вейн, вы наконец поняли, кого здесь следовало бы опасаться?

– Вы себе льстите, граф, – Малика улыбнулась и решительно переступила низкий порог.

– Видимо, я польстил вам, – прошелестело в спину, – подумав, что вы вовремя образумитесь.

Ведьма промолчала. Сосредоточенно вытянув вперед руки, она мелкими шажками плыла в густом мраке. Кто мог подумать, что спальня лунного лорда окажется столь… малоприятнымместечком? Кажется, под ногами был голый пол. И глаза еще не успели привыкнуть к темноте – ну хоть бы свечу зажег, что ли?!! Потом колени Малики уперлись в нечто жесткое, она быстро ощупала предмет. Похоже, кровать, застеленная шелковым покрывалом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю