Текст книги "Лучший исторический детектив – 2"
Автор книги: Анна Ивженко
Соавторы: Анна Ивженко,Александр Балашов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Людмила Васильевна вздохнула и взглянула на Полину:
– Дорогая моя, я вас не утомила своими разговорами?
– Что вы? – быстро ответила Полина. – Я поражена вашей догадкой и знанием.
– Ну, что вы, я только исполняю свой долг.
Полина не поняла последних слов, но задать вопрос постеснялась, не смея вмешиваться в личную жизнь незнакомой ей женщины.
– Надеюсь, вы хоть что-то поняли? – переспросила она.
– Даже больше, чем вы можете себе представить, – призналась Полина.
Людмила Васильевна улыбнулась, ей приятно было общаться с новой незнакомкой.
– В завершении лишь добавлю, что история русского масонства формально закончилась в 1826 году, после запрещения его Николаем I. но смею вас уверить, что масонство продолжало существовать в подполье.
Полина согласно кивнула:
– Да, дело декабристов жило в Сибири.
– Поверьте мне, – почти пророчески произнесла Людмила Васильевна, – этим Тайным обществом декабристов двигало нечто большее, они владели тайной, учением, называйте это как хотите, заставившее их пойти на мятеж.
У Полины чуть не вырвались слова «я знаю», но вовремя спохватившись, она промолчала.
Между тем Людмила Васильевна продолжала:
– Совсем утомила я вас своими разговорами. Вы уж простите меня.
– Что вы, мне было очень интересно вас слушать. Просто, шестичасовая разница с московским временем сказывается на мне, – объяснила Полина Павловна.
Неожиданно её попутчица предложила:
– А не зайдёте ли вы ко мне на чай? Я приглашаю вас к себе и не хочу слышать никаких отговорок.
Но Полина и не думала отказываться. Не имея в городе ни одной знакомой души, ей было немного одиноко. А внезапно завязавшееся знакомство, она не прочь была продолжить.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Людмила Васильевна, – а вот и мой дом, – указала она на пятиэтажный дом, к которому они подходили.
Уже взойдя на второй этаж, Людмила Васильевна встрепенулась:
– Вы извините меня, но я так и не спросила, как вас зовут?
Действительно, а ведь Полина не представилась в музее. О ней доложили как о московской гостье.
– Можно просто Полина, – представилась она.
Рука старушки, открывавшая в эту минуту дверь, дрогнула.
– Полина – это прекрасно, – произнесла она и впустила в свою квартиру московскую гостью.
Двухкомнатная квартира была обставлена просто, но со вкусом. Везде блистала чистота и порядок. В воздухе квартиры ощущался запах жасмина и кофе. Судя по всему, здесь предпочитали кофе чаю.
– Полина, вы не против, если мы сразу пройдём на кухню? – предложила хозяйка. – Я сейчас угощу вас своим фирменным кофе, и вашу усталость как рукой снимет.
Полина ощутила в этой квартире душевный комфорт, а к говорившей хозяйке тёплые чувства, как будто они были уже когда-то давно знакомы. Это чувство внезапно поселилось в душе Полины. Ей даже на миг показалось, что то, что с ней сейчас происходит, она уже когда-то давно видела… Присев за стол, она наблюдала за хлопотами своей неожиданной, новой знакомой. Для своего возраста она достаточно бодро орудовала на кухне. Эта женщина всё больше и больше нравилась Полине, и это чувство было взаимным. И все потому, что Людмила Васильевна не отпустила свою новую гостью, а позвала к себе.
Тему декабристов они больше не затрагивали. Для Людмилы Васильевны было уже достаточно то, что она смогла высказаться. Выпив ароматный, свежезаваренный кофе, две женщины продолжали беседовать, поглощая бутерброды. Когда же всё было выпито и съедено, Людмила Васильевна предложила перейти в комнату:
– Просто наговориться с вами не могу, – призналась она.
Полина Павловна чувствовала себя губкой, впитывающей в своё сознание всю мудрость этой прекрасной женщины.
– Вы одна здесь живёте? – спросила она.
– Да.
– А ваши родные, близкие?
– У меня их нет.
Полина удивилась, но не стала расспрашивать о личном.
Между тем, войдя в комнату, она села на удобный диван и закинув ногу на ногу, принялась рассматривать окружавшие её предметы. Людмила Васильевна села рядом.
Но в тот момент произошло невероятное. Полина вскочила с дивана, чем очень удивила хозяйку дома и, перебежав через комнату, оказалась у комода. Схватив фотографию в рамке, она почти выкрикнула:
– Вы её знали?
Только теперь Людмила Васильевна поняла, на кого указывает Полина. Слегка ошеломлённая происходящим, она прошептала:
– Да, она была моей подругой.
Полина почувствовала, как её подбородок начинает судорожно дрожать:
– Где она сейчас?
– Она умерла. Давно. Сорок пять лет назад.
Полина охнула и, опустившись на колени, заплакала навзрыд.
В руках она держала ту самую фотографию, где была изображена её мама – Мария Великовская с Полем.
XII
Тщетно пыталась Мария Васильевна успокоить Полину. Та продолжала плакать стоя на коленях. Пришлось бежать на кухню за валерьянкой. Но и после того, как Полина её выпила, слёзы продолжали течь из глаз.
Людмила Васильевна разнервничалась. Наконец, усадив гостью обратно на диван, вопросы стала задавать она.
– Откуда вы знаете эту женщину? Вам знакома эта фотография? Вы видели её раньше?
Полина вытирала лицо руками. Не ответив ни слова, она лишь расстегнула застёжку рюкзачка и вынула оттуда фотографию.
– Вот, взгляните.
Людмила Васильевна взяла из её рук карточку и посмотрела на неё. Снимок был тот же самый, что и у неё. Теперь Полина увидела, как руки старой женщины задрожали. Дрожащим голосом она спросила у Полины:
– Откуда это у вас?
– От моего отца.
– Кто ваш отец?
– Вот он! – и Полина ткнула пальцем на фотографию, указывая на Поля. – А это моя мама, – добавила она, указывая на спутницу Поля.
Людмила Васильевна медленно опустилась на диван и закрыла глаза. Теперь испугалась Полина.
– Что с вами? Вам плохо?
Сидя с закрытыми глазами, Людмила Васильевна покачала головой. Из закрытых глаз потекли слёзы:
– Полина, – спокойно спросила плачущая женщина, – как твоё полное имя, фамилия и отчество, данное тебе при рождении?
Полина почувствовала, как пот течёт по её спине. Такого душевного накала она не испытывала ни разу в своей жизни. Сейчас она может узнать правду о своей матери, самым удивительным образом познакомившись с её подругой. Медленно, с расстановкой, она произнесла:
– Полина Павловна Шамнэ.
Людмила Васильевна упала на грудь Полины и обнимая её произнесла:
– Доченька, милая. Родная моя.
* * *
Полина успокаивала обнявшую её женщину, не пытаясь остановить её слёз. Прошло не мало времени, прежде, чем они взглянули друг на друга.
– Полиночка, та женщина, что изображена на фотографии рядом с твоим отцом – это я. Я – Мария Александровна Великовская, твоя мама.
И снова слёзы. Много слёз и недоумения. Полина обнимала состарившуюся женщину не смея верить в такое счастье.
– Вы расскажете мне обо всём? – умоляюще произнесла Полина. – Я ничего не понимаю. Ещё час назад вы были Людмилой Васильевной Ивановой, а теперь признаётесь, что являетесь моей мамой – Марией Великовской.
Старая женщина кивнула головой, соглашаясь с Полиной.
– Для этого тебе потребуется лишь выслушать меня и простить.
– Простить? – удивилась Полина. – За что?
– За то, что я стала другим человеком…
За окном смеркалось, но никто не поднялся включить свет. Сидя в полутьме, Полина слушала историю далёких лет.
– Однажды утром, когда Поль ушёл на работу, в мою дверь вломились люди и увели меня. Я кричала и плакала, пытаясь взять с собой мою шестимесячную дочь, но мне не позволили, сказав, что о ней позаботятся. Затем был суд, где меня обвинили в шпионаже и сослали в лагеря как политзаключённую. Это было тяжёлое время для меня. Возмущала вся нелепость и бессмыслица происходящего. Какая я шпионка? И всё из-за того, что я встречалась, а затем родила ребёнка от французского подданного. Горе моё усугубилось ещё и тем, что я в один миг потеряла связь с мужем и дочерью. Мне так ничего и не удалось узнать о них. Вместе ли, или раздельно находятся? Эти вопросы долгие годы мучили меня, не давая спокойно жить. Но разве жизнь в лагерях можно назвать жизнью?
После смерти Сталина в 1953 году, я уже три года как отбывала срок, но я не получила амнистию. А только в 1955 году, через пять лет лагерей, меня выпустили, без права возвращаться домой в столицу. Мне разрешили жить в Иркутске. С моим лагерным прошлым я не могла нигде устроиться на работу. Живя на свободе, в чужом городе, не имея связи с Полем, я была в отчаянии. С выходом из лагеря мои страдания не прекратились, а лишь усилились. Наконец мне удалось устроиться дворником. Кроме этого, я ещё подрабатывала, убирая подъезды. Этот тяжёлый, неблагодарный труд был единственным средством к существованию. Подняться на более высокую ступень общества для меня было невозможно. Я так и не нашла подруг и хороших друзей. Вела достаточно замкнутый образ жизни, и в свой мир никого не впускала. Но один случай перевернул весь ход событий моего существования. Прогуливаясь однажды по городу, я прочитала афишу, где говорилось, что в один из дней в театре состоится молодёжный вечер. Лишённая всяких радостей, скучающая по столичной жизни, я пошла на этот молодёжный вечер. Не разу не пожалела я, что поступила именно так. Потому, что там я познакомилась с Людочкой Ивановой, моей сверстницей. На удивление, мы были между собой даже чем-то похожи. Обе невысокого роста, белокурые и худенькие. До лагеря, я конечно не была такой тощей, но голод и недоедание сделало своё дело. А вот худобы Людочки была иного свойства, болезненного. Но тогда я ещё об этом не знала. Мы разговорились и найдя много общих, интересных тем, прекрасно провели вечер. С тех пор мы почти ежедневно стали видеться.
Постепенно наше знакомство переросло в крепкую дружбу. Теперь мы знали друг о друге почти всё. Ей я впервые и пожаловалась на свою жизнь. Никогда не забуду, какое сильное впечатление на неё произвёл мой рассказ. Для неё моя личная драма была очень романтичной и трагичной одновременно. Слушая меня, она плакала вместе со мной…
Затем я узнала и её историю. Людочкины родители погибли во время войны, а воспитывала её бабушка. Больше у неё не было на свете ни одного родного человека. Но и бабушка умерла, оставив свою внучку одинокой. Ей от бабушки осталась двухкомнатная квартира, где она и жила.
С этого момента всё и началось. Я и подумать не могла, что моя история так всколыхнёт впечатлительную Людочку. Общаясь со мной, она пыталась мне помочь во всём. Она просто была одержима идеей соединить меня с моим любимым Полем и дочкой. Но как мы ни думали, шанса увидеться с ними у меня не было никакого. Прошло целых пять лет со дня ареста, а мне нельзя было даже поехать домой в Москву. Мы с Людочкой стали писать письма, но они возвращались с пометкой «адресат не проживает». А потом я узнала страшное известие. Оказывается, Людочка была смертельно больна. У неё был рак. Вот откуда эта болезненная худощавость. И однажды она открылась мне:
– Маша, ты должна серьёзно отнестись к моим словам и не считать их глупой выдумкой. Мне осталось жить не долго, а поэтому мы с тобой используем это. Я возьму с тебя клятву и ты не посмеешь нарушить волю умирающей.
– Люда, перестань. Я не хочу это слышать. Ты поправишься, уверяю тебя. Твой молодой организм справится…
Люда только отмахнулась от моих слов, не желая больше слушать.
– Выслушай меня, – продолжала она, – у меня нет родственников и близких друзей. Тебя тоже здесь никто не знает. Никто и не заметит подмены.
Я ошеломлённо взглянула на неё:
– Какой подмены?
– Мы поменяемся паспортами. И когда я умру, то меня похоронят как Марию Александровну Великовскую, а ты будешь жить под моим именем. Понятно?
Мне казалось, что я схожу с ума, слушая Людочку. Но она настойчиво объясняла мне свой план, пытаясь посвятить и меня в него.
– Никто и не заметит, Маша. Мы даже внешне чем-то похожи. Ну пойми меня, ведь я права. С твоим прошлым, ты больше никогда не станешь на ноги и всю жизнь будешь мести улицу. Тебя никогда не пустят в столицу.
До меня стало доходить. Людочка продолжала:
– Будучи же Людмилой Ивановой, ты беспрепятственно уедешь в Москву и узнаешь всё, что тебя интересует. Скажу вот ещё что. Полгода назад я устроила обмен своей квартиры. Нашла желающих поменяться со мной из другого города. Я уже оформила документы, только попросила их на неопределённый срок не меняться, пока я не улажу свои дела. Вот их телефон и адрес, как только меня не станет, сразу уезжай на свою новую квартиру в Читу, а об Иркутске забудь. Начни новую жизнь, Маша, я умоляю тебя, во имя нашей дружбы. Мне ты уже ничем не поможешь, зато я могу помочь тебе, и мне спокойней будет когда я…
Мы долго плакали, обнявшись, утешая и уговаривая друг друга. В тот день мы и обменялись паспортами. Спустя несколько дней Людочку забрали в больницу с моим паспортом, где она и умерла как Мария Александровна Великовская. Я была единственной, кто хоронил Людочку. В тот же день я позвонила в Читу, сообщая, что готова переехать. Вот так я и оказалась в Чите с новым именем – Людмила Васильевна Иванова. Моя единственная подруга оказалась человеком с благородной душой. Если бы не её план и не те обстоятельства, кто знает, как сложилась бы моя жизнь.
А дальше была учёба на историческом, статьи, диссертация, педагогическая работа, экскурсии. Я верила, что однажды встречу кого-нибудь из вас. Кто-то обязательно должен был приехать в места ссылки декабристов, обязательно!
Полина внимательно выслушала исповедь матери. Было очень грустно, что кто-то, очень давно, разлучил их. И вот, почти чужие друг другу пожилые женщины рассказывают о себе.
– Вы ездили в Москву? – поинтересовалась Полина. – Вы искали нас?
– Что за вопросы? – удивилась её мать. – Конечно. Это была удивительная поездка, полная надежд и впечатлений. Но увы, в Москве мне узнать ничего не удалось. Осторожные разговоры с прохожими и новыми жильцами ничего не принесли. В посольство Франции я побоялась идти, т. к. мной могли заинтересоваться и весь подлог раскрылся бы. Но уже более, менее ясная картина вырисовывалась. Я чувствовала, что Поля в Москве нет. А где же дочь? Решила обойти московские детские дома. Но здесь моя новая фамилия и имя сыграли со мной злую шутку. Хоть какую-то информацию о ребёнке мог получить только близкий или родной человек. А кто была я? Посторонний, чужой человек. Я перенесла тогда сильное душевное потрясение, не сумев найти тебя, Полина.
И снова старая женщина расплакалась. Сидя в темноте, Полина уже совсем не различала лица матери.
– Можно включить свет? – спросила она.
– Конечно, – немного оживилась Мария Александровна.
И снова они продолжили разговор, держа друг друга за руки.
– Как же я сразу не узнала тебя? – удивлялась Мария Александровна.
– Я вас тоже не узнала. У меня была ваша фотокарточка, но вы там молодая.
– Когда ты ко мне привыкнешь, переходи на «ты», – попросила Мария Александровна свою дочь.
Полина улыбнулась:
– Обязательно.
– Когда ты родилась, твой отец дал тебе имя Полина. Тогда я и узнала о родовой тайне Шамнэ. О том, что они из рода Анненковых, и по их преданию тебе, пятому поколению, должна была перейти какая-то тайна, завещание. Когда меня забирали, я успела одеть тебе на шею старинный медальон.
Полина Павловна сняла с шеи медальон и протянула матери. Старая женщина ахнула, узнав знакомую вещь:
– Да, это он, – произнесла она, раскрывая его своими красивыми пальцами, – Полина и Иван, – прочла она.
– Если бы вы только знали, как долго я не могла понять значение этого медальона в моей жизни. Эти два имени не давали мне покоя, – поделилась Полина.
– Теперь ты знаешь ответ? – внимательно посмотрела на дочь Мария Александровна.
– Да, отец рассказал.
Мария Александровна на мгновение опустила глаза, затем всё же решилась и спросила:
– Он жив? Что с ним?
Полина бодро положила руки на плечи матери и сказала:
– Всё в порядке, мама. Он жив и помнит тебя.
– Прошу тебя, Полиночка, расскажи мне всё. Сил больше нет жить в неведении целых пятьдесят лет.
Теперь свой рассказ повела Полина. О своём детдомовском детстве, учёбе, рождении двух сыновей и внучки. О том, как несколько месяцев назад её вызвали в Париж, и куда она улетела на встречу с отцом. Затем последовала неприятная история о Жюле Шамнэ, упрятавшего Поля на целых пятьдесят лет в лечебницу.
– Он сошёл с ума? – не выдержала Мария Александровна.
– Нет, что ты, – заулыбалась Полина, – папа все эти годы писал книги. Он писатель. Очень многие книги он посвятил декабристам, освещая и изучая их жизнь.
Мария Александровна облегчённо вздохнула:
– Значит, все эти годы мы занимались одним делом – он писал о декабристах, я о них рассказывала.
Полина даже вздрогнула, осознав невероятное сходство двух судеб – матери и отца.
– И не только. Вы жили эти пятьдесят лет под другими именами, – выдохнула она.
– Полиночка, – решила перевести тему мать, – ты не против, чтобы остаться ночевать у меня? Я так не хочу, чтобы ты уходила в гостиницу.
– Это самое моё большое желание – быть с тобой, мама.
Полина обняла свою мать и расцеловала.
– Завтра выходные и мы сможем вдоволь наговориться. А теперь тебе пора отдохнуть, Полиночка, ты преодолела такой далёкий путь сюда, – забеспокоилась мама.
– Я шла к тебе целых пятьдесят лет, – прошептала Полина обнимавшей её матери, – и больше никуда я тебя не отпущу, мамочка.
XIII
Утро следующего дня женщины провели в беседах. А днём пошли гулять по городу, осматривая достопримечательности. Тёплый летний день согревал нашедшие друг друга сердца.
– Как теперь всё понятно, – говорила Полина, – твои исследования в области декабризма помогли тебе выжить.
– Да, история о пятом поколении подтолкнула меня к исследованию. Рано или поздно один из вас приехал бы в Сибирь, даже только потому, чтобы посетить эти места. А я всё это время старалась быть где-то поблизости с историей декабристов. Сначала стала экскурсоводом, затем директором музея.
– Мама, как ты близко подошла к раскрытию тайны декабристов… Ты сказала даже больше, чем я прочла.
Мария Александровна остановилась, в её глазах зажглась догадка:
– Неужели ты уже знаешь? Ты ездила в Париж за завещанием графа Анненкова?
– Не совсем так, – постаралась объяснить дочь, – я ехала туда, не зная цели своего приезда, а когда постепенно всё выяснилось и уладилось, я получила доступ к завещанию. В этом очень помог мне Алекс Якушкин, потомок того самого декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина.
Мария Александровна лишь всплеснула руками:
– Какое счастье, что всё закончилось благополучно.
Полина предложила посидеть в центральном сквере города. Присев на удобные скамейки, она вынула из рюкзачка небольшую пластиковую папку и протянув её матери, сказала:
– Я прочитала завещание моего прадеда и теперь знаю тайну декабристов. Папа тоже читал, за что ему очень благодарна, он ответил на многие мои вопросы. Теперь читай ты, мама.
– Разве я могу? – удивилась Мария Александровна.
– Ты столько лет искала разгадку и говорила, что нет ни одного документа, подтверждающего твою догадку. Вот он, прочти его…
Мария Александровна осторожно раскрыла папку и увидела старинную рукопись.
– Это невероятно, – прослезилась она, убедившись в подлиннике рукописи, – я могу это прочитать?
– Конечно, мама.
Мария Александровна читала долго, внимательно вчитываясь в текст. Видно было, что она глубоко размышляла над прочитанным. Дочитав до конца, она выдохнула:
– Всё-таки я была права. Но Гиперборея… Об этом я никогда бы ни догадалась. Кода-то я читала статьи учёных, ведущих исследования в этой области; ищущих знания гиперборейцев, владевших глубокими познаниями во всех областях жизни. Что-то об этой первой цивилизации можно найти на Севере… Декабристы и Гиперборея, никогда бы не догадалась, – изумлённо добавила Мария Александровна.
– Мама, ты поедешь со мной в Бельское?
– Если ты приглашаешь, то конечно. Такого события я не пропущу. Архивы просто лежат в земле, кто бы мог подумать. Но ведь у них не было другого выхода, ха ними следили, и притом за каждым. Ох, уж этот Николай, – задумчиво заключила старушка.
– Мама, что ты знаешь о селе Бельском?
– Я знаю обо всём, что связано с графом Анненковым, – с гордостью сообщила Мария Александровна. – Когда ещё в те годы я познакомилась с твоим отцом, а потом узнала о роде Анненковых, я искала об этом декабристе всё, что только могло быть с ним связано. Вплоть до его особых примет; рост – больше двух аршин, лицо – белое, продолговатое, глаза – голубые. Он был близоруким, нос длинный, широковатый, волосы темно-русые.
– Похож на папу и на меня, – добавила Полина.
– Верно. Ты одной породы с отцом. Вы похожи, теперь я нахожу это сходство…
– А село Бельское?
– Я была там, ездила на экскурсию. Места непроходимые. Помню, что шли с группой по каким-то полям, лесам, по колено в грязи, пока дошли до Бельского. Но слышала, что недавно там проложили асфальтированную дорогу к селу. Возможно, проехать будет легче.
Полина приуныла:
– А другого пути туда нет?
Мария Александровна задумалась:
– На окраине Бельского есть аэродром. Ещё можно самолётом.
– Это нам подходит, – улыбнулась Полина, – добираться пешком – это не наш вид путешествия.
– Согласна с тобой, – засмеялась семидесятилетняя женщина.
– Мама, а что это за Сторожевая башня? Как мы сможем к ней подобраться? Расскажи.
Мария Александровна послушно сложила руки на коленях и как экскурсовод – профессионал поделилась краткой информацией:
– Сторожевая башня находится в центре села. Построена в эпоху освоения Сибири. Стоит на том же месте, где её и срубили, в отличии от других уцелевших башен, разбросанных и реконструированных по всей Сибири. Имеет почти квадратный сруб. Верхняя часть строения слегка расширена и нависает над основой. Снаружи есть щели, через которые в древние времена на неприятеля лили кипяток или смолу, таким образом, защищая поселение от врагов. Со стороны реки в обломе устроена амбразура для пушек. Строение заканчивается дозорной вышкой для часовых. Рядом река, тайга, вот и всё.
Полина внимательно слушала, более-менее представляя себе Сторожевую башню.
– В центре села, – лишь задумчиво произнесла она, – как же мы к ней подберёмся, незамеченными?
– Да, дочка, что-то надо придумать. Нам с тобой в нашем возрасте эту задачу не осилить. Ночью мы встать ещё сможем, а вот махать лопатой…
– Нужно звонить в Москву, детям, – решительно ответила Полина.
Мария Александровна просияла:
– Моим внукам? Я и не надеялась их так скоро увидеть.
– Тогда давай познакомимся. Но прежде я должна им рассказать о встрече с тобой, чтобы подготовить их к ещё одной неожиданности. Всего три месяца назад они узнали о существовании деда… Теперь я должна их обрадовать ещё одной новостью.
– Пойдём звонить, – нетерпеливо добавила старушка, – прямо из моего кабинета.
Добравшись до дома – музея, Мария Александровна провела дочь в свой кабинет, который находился в пристройке за музеем.
– Проходи, дорогая, располагайся, а я приготовлю чай.
Полина Павловна медленно крутила циферблат телефона, обдумывая первые слова, которые сообщали бы о появлении бабушки в жизни её сыновей.
* * *
– Ну, как? – поинтересовалась входящая в кабинет Мария Александровна. На подносе она несла чай с печеньем.
– Всё в порядке, – уставшее произнесла Полина, – дети удивлены, но удивлены приятно. Я попросила вылететь их в Иркутск. Через пару дней они будут там. Мы поедем к ним на встречу. Там и познакомимся. А из Иркутска и до Бельского недалеко. Так что все вместе полетим за архивом.
Полина улыбнулась матери и взяла с подноса предложенную чашку чая. С первым ароматным глотком нахлынули воспоминания, связанные с отцом и завещанием прадеда. Почему-то сильно захотелось увидеть Алекса Якушкина и поделиться своим счастьем, рассказать о маме. Но этого пока делать было нельзя. Следовало серьёзно подготовить отца к этой встрече.
Мария Александровна наблюдала за дочерью и как будто прочитав её мысли спросила:
– Скажи мне, пожалуйста, Поль хоть раз вспоминал меня?
– И не раз, – улыбнулась Полина, – он немногословен, но каждое произнесённое слово попадает точно в цель.
– Наверное он сильно изменился. Да и я не осталась молодой…
– Мама, все эти годы папа искал нас, любил и ждал встречи с нами, ни на миг не сомневаясь, что увидит нас. Больше всего его терзало то, что он о тебе ничего не знал, был в полном неведении о твоей судьбе.
– То же самое чувствовала и я, – горько произнесла Мария Александровна. – Полная неизвестность о ваших судьбах. Каждый день в голове звучали одни и те же вопросы: «Где моя Полина? Где мой Поль?». Если бы не Людочка Иванова, я бы сошла с ума. Получив от неё благословение и приняв новое имя, я стала другим человеком, перед которым раскрылись почти все двери. Меня никто не считал изгоем или человеком с дурным прошлым. Став Людмилой Ивановой, я была чиста как белый лист бумаги. Я нашла тебя, теперь хочу увидеть Поля. Как ты думаешь, он будет рад меня увидеть? – озабоченно спросила она.
– Уверенна, что будет рад. Ведь он ждёт встречи с тобой всю свою жизнь. Почти во всех своих книгах он отождествляет тебя со своими главными героинями.
– Правда? А ведь мы так и не смогли пожениться, а у нас есть взрослая дочь, внуки и даже правнучка.
– Думаю, что это легко поправить. Мы поедем в Париж, и вы поженитесь с папой.
– Как мы и мечтали, – грустно добавила Мария Александровна.
Прошли выходные и в понедельник, взяв на работе отпуск, Мария Александровна с дочерью вылетели в Иркутск на встречу с Иваном и Павлом.
* * *
Прогуливаясь по Иркутску, Мария Александровна не раз здесь бывавшая, рассказывала о истории города, и о многочисленных сохранившихся домах, имевших свою уникальную, неповторимую историю.
– Самые известные узники этих мест – декабристы. Иркутск был основан в 1661 году вначале как деревянный острог, а через двадцать пять лет уже получил статус города.
Спасская церковь. Именно отсюда в 1812 году иркутское ополчение отправилось на войну с Наполеоном. Городской театр, – продолжала она, – здесь гастролировали Комиссаржевская, Далматов, певец Собинов. Здание в мавританском стиле было построено для Восточно – Сибирского отдела русского географического общества. Здесь работали видные учёные Обручев, Клеменц, Пржевальский.
Памятник истории и архитектуры – Белый дом. Автор – архитектор Кваренги, проектировавший Смольный институт в северной столице. Здесь бывали декабристы, известные писатели, учёные. В 1891 году цесаревич Николай Александрович остановился в Белом доме. Сейчас здесь одно из крупнейших книгохранилищ Сибири. Сюда мы и войдём.
– Зачем? – удивилась Полина.
– Хочу попросить кое – какую литературу. Здесь у меня есть одна знакомая. Пойдём.
Полина с матерью вошла в Белый дом. У входа их встретила охрана.
– Мне нужна Блюма Наумовна Григорович, – вежливо попросила Мария Александровна.
Охранник поднял трубку телефона:
– Кто её спрашивает? – обратился он к Марии Александровне.
– Людмила Васильевна Иванова, – тихо произнесла она.
Через пару минут к ним вышла пожилая женщина.
– Мы знакомы с ней двадцать лет. Она заместитель директора книгохранилища, – успела шепнуть Мария Александровна дочери.
– Людочка! Сколько зим, сколько лет!
Блюма Наумовна обняла и поцеловала свою подругу.
– А это кто с тобой?
– Моя родственница, – успела сказать Мария Александровна, опережая дочь.
Полина не стала сопротивляться и вмешиваться. Ведь её маме приходилось жить под чужим именем, и пока что, она для всех была Людмилой Васильевной.
– Полина Павловна, – лишь представилась она.
– Блюма Наумовна, – улыбнулась мамина подруга. – Давайте пройдём в мой кабинет, там и поговорим.
Пройдя в кабинет, Мария Александровна начала первой:
– Блюмочка, мы к тебе вот по какому делу. Ты наша самая мудрая книгохранительница, в распоряжении которой имеется любой материал…
– Так, так, – сделав вид, что обижается, сказала приятельница, – значит вы по делу, а не просто так. А я то думала, что ты, Людочка, в твоём-то возрасте, прилетела к своей Блюме.
Мария Александровна рассмеялась:
– Блюмочка, дорогая, ну конечно я приехала к тебе. Даже родственницу свою привезла показать.
– Ну, хорошо, – примирительно добавила Блюма Наумовна, – что там у вас?
– Нам нужен любой материал о Гиперборее.
Блюма Наумовна с широко раскрытыми глазами откинулась на спинку стула.
– А я думала, Людмила Васильевна, что ты занимаешься декабристами…
– Я декабристами, верно, а вот родственница – Гиперборей, – уточнила Мария Александровна.
– Ну, хорошо. Сейчас поищем.
Она встала и вышла. Вернувшись через минуту, сообщила:
– Поиск начался, – улыбнулась она, – вы можете пройти в зал для читателей и немного подождать. Вам всё принесут.
– Спасибо, дорогая. Я твоя должница.
Блюма Наумовна только многозначительно вздохнула, намекая на то, что весь Иркутск ей уже должен.
А через некоторое время на их стол положили небольшое количество книг и статей, всё что смогли найти о Гиперборее. Бегло просматривая статьи, Мария Александровна мастерски конспектировала что-то в блокнот. Полина успела просмотреть всего одну книгу, когда мама захлопнула блокнот и сказала:
– Всё, этого достаточно. Мы можем идти.
Попрощавшись с Блюмой Наумовной, мать с дочерью вышли на свежий воздух. В Белом доме действительно было несколько душновато.
– Как быстро ты почерпнула информацию, – восхитилась Полина.
– Это приходит со временем. Намётанным глазом можно сразу увидеть нужное и исключить бесполезное. Иногда, штудируя какую-нибудь книгу, я находила там всего одну нужную мне фразу для моих экскурсий. У меня огромный опыт по рытью и копанию. Правда, вместо лопаты в моих руках ручка или карандаш.
Полина рассмеялась.
Пройдя в ближайшее кафе и заказав обед, Полина со всем вниманием выслушала маму.
– Начнём по порядку, чтобы составить для себя картину и быть подготовленным к тому, что мы найдём возле Сторожевой башни. Итак, Гиперборея в переводе с греческого языка означает «страна за Северным ветром». Гиперборейцы – это древняя цивилизация, возможно, что именно та, что была самой первой, и о которой рассказывал граф Анненков. В своих знаниях о высших предметах они достигли совершенства. Достигли высот в освоении земных ресурсов и подводного мира. Ещё до потопа, гиперборейцы владели знанием о ядерном оружии и научились использовать все виды энергии на благо общества. Именно они владели великой мудростью веков и тысячелетий. И главное их знание – ключ к бессмертию. Вначале знание передавалось устно, только избранным, но затем было записано. Этот древний архив включает в себя пергаментные свитки и манускрипты. С тех пор, во все века и времена велась охота за архивом. Многие хотели завладеть высшим знанием и стать бессмертным. А теперь о тех, кто мог владеть и владел этим архивом. Первыми были халдейские мудрецы, вторым – Александр Македонский. Затем архив попал в Иерусалимский храм, откуда его после первого крестового похода вывезли в Европу рыцари – тамплиеры. После разгрома ордена тамплиеров, архив перешёл в руки масонов. На этом всё. Больше книгохранилище нам ни о чём не поведало. Но ведь мы знаем и продолжение, – улыбнулась Мария Александровна, – каким-то образом архив попал в руки Наполеона, а затем во время его похода на Москву в 1812 году был похищен. Обнаружил его «первый декабрист» Раевский, ну а дальше…, в записках Анненкова всё написано.
