Текст книги "Грязный свет. Браво Его Величества"

Автор книги: Анна Ирам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

волной ярости и ненависти к белокурой твари, что выразилось в самой самодовольной

ухмылке, когда ведьма вспомнила, кто лежит в королевской спальне с распоротым горлом.

Не спящий гостевой двор и его обитатели с ужасом расступались перед вороной

лошадью со светловолосой наездницей, боясь не столько быть затоптанными, сколько

наказанными и униженными прилюдно. Стражник у северных ворот также не посмел

прекословить взбалмошной особе, чья лошадь нетерпеливо топталась на одном месте в

ожидании, когда же откроются массивные двери, и она снова перейдет на бодрящий галоп.

Светлые кудри развивались на ветру, разрез на черном платье оголял ноги до бедра, а на

крупе вороной покоился шлейф богатого шелкового одеяния. И только Цеса знала, каких

трудов ей стоило, не вызывая подозрений, обернуть нижний подол на манер брюк и

оседлать при этом лошадь, небрежно откинув назад две оставшиеся юбки.

Последний рубеж был пройден, когда за ведьмой захлопнулись массивные ворота Асаха.

Впереди лежала освещенная полной луной, ровная дорога на северо-восток, в поселение

Силай, куда она бежит от смерти.

Глава 15.

Небольшое поселение, обнесенное деревянным частоколом, насчитывало чуть больше

двух десятков домов, кузницу и постоялый двор. Сразу за стеной начинались лесополосы,

призванные оградить от сухих ветров пахотные земли, пастбища и сады. Кустарники по

обе стороны широкой каменистой дороги кишели маленькими шустрыми птичками,

которые с неуемным щебетом дрались за каждую ягодку и свободную веточку.

Заостренные бревна облюбовали вороны, мерно вышагивавшие по частоколу и, слегка

расправив крылья, прыгавшие на закрытые массивные ворота. Они распахивались очень

редко и только по случаю визита отряда стражников, приехавших забрать подати, либо

новых невольниц во дворец Принцессы Арно. Люди день изо дня проходили через калитку

в воротах, шли на земельные работы, а с заходом солнца возвращались обратно. Несколько

раз в неделю створы приоткрывались на расстояние, достаточное для того, чтобы

пропустить одну лошадь с наездником, и если путников было несколько, они

выстраивались в очередь, чтобы протиснуться в предоставленное отверстие. Казалось бы,

самая обычная жизнь самых обычных жителей Беростана в условиях тиранического строя

протекает за стенами этого поселения, но в действительности дело обстояло слегка иначе.

От всех остальных пригородов Асаха это поселение отличалось людьми. Здесь жили те,

кто не стал мириться с фактом правления бывшей невольницы, уничтожившей любимую

народом династию самым жестоким образом. Сюда бежали люди, ставшие изгоями,

чудесным образом выжившие или избежавшие казни, строили дома, маскировались под

покорных граждан Беростана, разводили лошадей, занимались ремеслами, а еще

разрабатывали план убийства Принцессы Арно. Они, так же как и все, платили подати,

отдавали треть урожая, женщин и детей на потеху Её Высочества, но при этом не голодали

и не страдали от потери близких, потому, как вовремя обзавелись спонсорами и

шпионами. Поддержка других дружественных государств позволяла им обеспечить себя

дополнительной провизией путем нечастых вылазок на границу Беростана и Ландоса, где

подвозные обозы снабжали их продовольствием. Информация, которую Силай ценой

собственных жизней доставал в потаенных уголках дворца Принцессы Арно ценилась

очень высоко и обеспечивала поселению постоянный приток денежных средств.

Безусловно, близость к столице и правящей особе создавала определенные неприятности,

но также являлась весьма выгодным преимуществом, открывавшим новые пути для

разведки и диверсий, что и послужило началом рискованной операции, главным

действующим лицом которой стала Цеса.

И все же, несмотря на все привилегии, которые выпали на долю жителей Силая, наряду с

обычными людьми, здесь также плотно обосновался Его Величество страх. С

наступлением темноты все двери закрывались на засов, окна загораживались деревянными

ставнями с массивным замком, а свет был категорически запрещен, ибо мог вызвать

подозрения стражников, которые имели дурную привычку наведываться в самый

неожиданный момент. Люди старались чаще молчать, а если отваживались говорить, то

очень тихо и завуалировано, стараясь обезопасить себя от доносов и, соответственно,

наказания. Но находились и другие, те, кто не боялся говорить вслух о личности Её

Высочества и о том, кто должен на самом деле сидеть на троне Беростана. Те, кто, рискуя

жизнью и здоровьем, просились на службу во дворец или обитали на менее хлебных

должностях нижнего Асаха. Те, кто подкупал стражников, ибо даже у них есть свои

слабости, договаривался о поставке невольниц, набранных из рядов самоотверженных

женщин, презирающих существующую власть и стремящихся испортить жизнь

обитателей дворца любым доступным способом. Однако им всегда не хватало для успеха

одного – немного чуда, ну, или маленькой капельки Таланта в качестве альтернативы. И

Ландос быстро решил эту незначительную проблему. В Силае загорелась надежда, а

вместе с ней и огонек в одном из домов неподалеку от кузницы.

Ничем не примечательная двухэтажная постройка с богатым палисадником, каменными

дорожками и вьющимися растениями на низком заборе, служила пристанищем для двоих

чужаков. Они пришли с севера, быстро вошли в доверие и были поселены в доме одного

из самых влиятельных людей при прошлом Короле Беростана. Бывший советник Его

Величества – Гират – был человеком не молодым, мудрым и вспыльчивым. Победу Арно

он воспринимал как личное оскорбление и не мог смириться с тем фактом, что ему не

удалось вовремя предотвратить кровавый переворот. Более того, позор покрывал его

голову, ибо он был слеп и не смел подозревать единственного сына Медана в измене, что в

итоге обернулось ужасными казнями и агонией. Спасая себя и нескольких приближенных,

он бежал в Ландос, где нашел поддержку Его Величества Користана. Общими силами,

пользуясь страстью новой правительницы к разного рода развлечениям, они усыпляли её

бдительность, превращая небольшую деревушку из пяти домов близ Асаха в укрепленное

поселение. Спустя полгода Принцесса с удивлением обнаружила, что прямо перед её

носом вырос довольно-таки приличный новый источник для податей, несказанно

обрадовалась, провела парочку показательных порок и решила, что дело улажено.

Тем временем, прямо в центре Силая, в новом доме каждый день происходили беседы

относительно будущего Беростана. Разговоры, которые велись здесь, не могли считаться

законными, а потому были тихими и предназначались для очень узкого круга людей. Этой

ночью освещенная комната вмещала в себя четверых человек, троих мужчин и одну

женщину. Стройная, черноволосая красавица в простой одежде стояла у окна, напряженно

вглядываясь в ночь, уже который час, следя за передвижением полной луны по

усыпанному звездами небу. Периодически она переводила взгляд на троих мужчин,

сидевших за добротным деревянным столом вокруг масляной лампы. Между ними шел не

громкий, но жаркий спор.

–Двенадцать дней! Двенадцать дней мы сидим и бездействуем, надеясь… непонятно на

что! – Мужчина за столом нервно жестикулировал и всеми силами сдерживал себя от

использования нецензурной брани. Большие черные глаза разочарованно смотрели на

собеседника. Из наспех зачесанных смоляных волос выбились упрямые кудри, от чего он

стал похож на дерзкого мальчишку, но никак не на идеолога или борца с

несправедливостью в самом расцвете сил.

–У нас еще есть время. – Молодой человек, напротив, на вид был спокоен и уверен в

успехе предприятия, но что-то в нем все-таки настораживало. То ли взгляд, то ли поза, то

ли он уже сам устал от того, что ему постоянно приходится маскировать свои истинные

чувства и эмоции. Плюс его возраст явно смущал и наводил на мысли о том, что вовсе не

за заслуги перед государством и не за отличную подготовку получил он свою должность.

Но намекать на это житель Силая не решался, потому, как не был уверен в правильности

своих догадок. Не только внешность бывает обманчива, но и возраст.

–Я жду до восхода солнца, а потом отправляю человека на разведку. – Мужчина ударил

ладонью по столу, что в Беростане означало, что вопрос решен раз и навсегда и

обсуждению больше не подлежит. Вопреки ожиданиям молодого человека, очередная

бессонная ночь вовсе не закончилась новой победой. До рассвета оставалось не больше

двух часов, но этого было катастрофически мало, чтобы убедить упрямого жителя Силая

подождать еще сутки.

–Гират, не нужно этого делать. Не мне Вам рассказывать, что двенадцать дней покоя –

это событие удивительное. Вам не кажется, что мы этим кое-кому обязаны? – Свет от

лампы отражался в голубых глазах собеседника, придавая им какой-то странный блеск, а

надменное выражение лица заставило мужчину нервно сжать руку в кулак. Он даже не

догадывался, что сейчас его изменчивое настроение деликатно контролируется, чаша

весов склоняется к тому, что решение было ошибочным, что нужно подождать и

послушать юного нахала. Спор с самим собой затянулся на несколько минут.

В соседней комнате захныкал ребенок, призывая маму вытащить его из люльки.

Женщина нервно оглянулась на закрытую дверь, в глазах почему-то читался испуг.

–Асах… – коротко произнесла она и скрылась в темном проходе.

Молодой человек хитро взглянул на Гирата, третий собеседник, не подававший голоса на

протяжении всего разговора, присвистнул. Побледневший бывший советник слегка

приосанился, готовый защищаться в случае словесных нападок, коих, к его огромному

облегчению, не последовало. Собеседники дипломатично и очень деликатно молчали,

боясь спугнуть тревожный сон малыша, о существовании которого они, конечно же,

подозревали, но не имели точных сведений. Устав от игры в гляделки, Гират очень быстро

сдался.

–Неужели Вы думали, что мы будем так бороться за трон, не имея наследника, Аратим? –

с глубоким вздохом шепотом произнес мужчина, вызвав этим легкую полуулыбку

молодого голубоглазого человека.

–Даже не надеялся. – Аратим облокотился на стол, неотрывно глядя на Гирата и,

понимая, что в эту ночь он вполне еще может взять верх над этим упрямым советником. -

Так, может, все-таки, стоит подождать? Дабы не подвергать лишней опасности жизни

драгоценных особ…

–Вы знаете, что самое хрупкое и недолговечное в этом мире? – неожиданно перевел тему

советник. Аратим немного удивился, но не стал прерывать новую нить разговора, тем

более что и она могла оказаться весьма полезной.

–Я мог бы ответить, что это стекло, однако подозреваю, что Ваш ответ будет другим. –

Специальный поверенный склонил голову на бок, с интересом ожидая дальнейшего

развития действий.

–Человеческая память. Маленькому Асаху сейчас четыре года. И люди, прожив еще год в

этом аду, вряд ли вспомнят, на кого похож этот избалованный мальчишка. Не увидят они в

нем и королевской крови, и это меня волнует. Пока еще не все потеряно, мы должны

торопиться…

–Справедливо. Но пара дней ничего не изменит в жизни малыша. Зато может очень

сильно повлиять на жизнь всего государства. Не делайте глупостей. – Аратим монотонно

постукивал пальцами по столу. Гират изучал его твердый взгляд, стараясь найти хотя бы

еще одну причину, чтобы отправить человека во дворец Принцессы Арно. И вовсе не

человеческая память волновала его, а жизнь дорогого сына, вестей о котором он не

получал вот уже двенадцать дней. Благосклонность самозванки пугала его, и он

предчувствовал неизбежный печальный конец своего ребенка. Для Гирата было бы

страшным горем узнать о гибели сына, но еще страшнее представлялась ему мучительная

пытка, которой, по мнению народа, достоин нынешний советник Её Высочества.

В тишине, наступившей после фразы Аратима, отчетливо можно было расслышать

тихий напев матери в соседней комнате, её еле слышные шаги по направлению к двери.

Последняя открылась практически бесшумно, и добавила в напряженный разговор

частичку тепла и уюта из детских снов. Гират проводил взглядом женщину, занявшую свое

привычное место возле окна, и спросил:

–Что с ним было, Лиадэ?

–Как обычно. Кошмар. – Женщина слегка прищуривалась, пытаясь снова привыкнуть к

свету, но даже это не могло скрыть стоявших в её глазах слез. Столько боли было в этих

трех словах, что Аратим невольно вздрогнул. Вряд ли он когда-нибудь поймет, что

переживает мать, вынужденная прятаться со своим ребенком по чужим домам, ямам и

укрытиям. Сколько сил требуется ей, чтобы каждую ночь прогонять кошмары малыша, и

сколько лун она уже проводила опухшими уставшими глазами.

Разговор зашел в тупик, молчание затянулось. Каждый думал о своем, каждый знал, как

будет лучше, но к единому решению они прийти не могли. Мешала гордость, излишняя

забота о себе и недостаток информации.

Когда небо на востоке окрасилось в сине-лиловый цвет, Лиадэ, все еще стоявшая у окна,

коротко вскрикнула. Поняв, что лишний шум сейчас ни к чему, она торопливо прикрыла

рот рукой и, повернувшись к мужчинам, показала в направлении видневшейся сквозь

стекло дороги. Гират и Аратим спешно подскочили со своих мест, а задремавший Джог

рисковал пропустить самое интересное.

В предрассветных сумерках Аратим различил на дороге к дому, силуэт мужчины,

ведущего под уздцы лошадь. Наездника видно не было. Специальный поверенный, в конце

концов, не смог сдержать эмоций, сжал руку в кулак, так что костяшки пальцев побелели,

и ударил ни в чем не повинную раму окна. Лиадэ сочувственно смотрела на мигом

поникшего молодого человека, наблюдала, как он, прислонившись спиной к стене,

закрывает лицо ладонями, потом, опустив руки, поднимает глаза к потолку. Женщина

читала в его взгляде странную обреченность и связывала её с горечью поражения,

ощущением сокрушительного провала, не догадываясь о том, что во дворец Принцессы

Арно в роли освободителя трона была продана девушка на несколько лет младше самой

Лиадэ. Не понимала она и тяжести чувства вины, которое становилось тем сильнее, чем

острее было осознание мучительной смерти, в общем-то, хорошей девчонки, которую

просто угораздило родиться с выдающимся Талантом.

Джогу, очнувшемуся от непродолжительного сна, понадобилось несколько минут, чтобы

понять, что происходит. Потухший взгляд специального поверенного несказанно удивил

браво, поскольку ни разу еще за все годы их знакомства он не видел его в таком состоянии.

Из этого можно было сделать вывод, что произошло нечто совсем ужасное, чего они не

могли спланировать даже при самом тщательном подходе. Сопереживающая Лиадэ,

порывающаяся утешить Аратима, производила впечатление любящей матери,

стремящейся оградить от горя и страданий всех, кто её окружал. А Гират находился в

глубоких раздумьях, видимо, выстраивая в голове очередную схему с учетом уже

совершенных ошибок. Он все еще стоял у окна, потирая подбородок и обреченно следя за

приближением человека.

Не дожидаясь объяснений, браво, насколько мог, деликатно оттеснил от стекла бывшего

советника, присмотрелся к дороге, расплывающейся в предрассветных сумерках, сплюнул,

отвесил Аратиму подзатыльник и произнес одну лишь фразу:

–К чему эта драма, Господа?!

Глава 16.

Полчаса оглушительного галопа были сравнимы с самой изощренной пыткой. Цеса уже

не могла терпеть ноющую боль в промежности, а наволочка, разбередив все раны, сползла

вниз по спине и болталась где-то в районе поясницы. Решено было остановить лошадь и

дать себе несколько минут, чтобы опомниться и что-то сделать с этой шершавой

ненавистной тканью. Очень кстати на пути ведьмы оказался небольшой чистый водоем,

образованный струящимся потоком горного ручья в ложбине уютного лесного массива,

через который пролегала дорога на Силай.

Ткань, пропитанная кровью и подсушенная на холодном ночном ветру намертво

прилипла к свежим резаным ранам, и Цеса с ужасом представляла себе, как будет отдирать

платье от своей спины. Поэтому блестевшее сквозь деревья озерцо показалось ей

настоящим спасением. В буквальном смысле съехав с седла и упав в мягкую траву, ведьма

даже не подумала подняться на ноги и поползла к воде.

Несколько минут она лежала на спине, поддерживаемая ледяными волнами

спасительного водоема, чувствовала, как ткань отрывается от запекшейся крови, набухает

и тянется вниз, ко дну. Цеса изо всех сил старалась держать уплывающее сознание,

цеплялась за боль, лишь бы только не закрывать глаза, следила за мигающими звездами на

черном небе, за полной луной, слушала свое тело и шум воды. Она обволакивала её,

успокаивала, холодила разгоряченную скачкой голову, помогала не думать о тяжести,

развевала непривычно длинные ненавистные волосы, возвращала силу и уверенность.

Глубоко вздохнув, Цеса, наконец, встала на ноги, находясь по горло в воде, и стянула с

себя мученические платья.

Дальнейшее путешествие на лошади голышом ведьма даже не рассматривала как

вариант, поэтому её пытливый и сообразительный ум быстро нашел выход из

затруднительной ситуации. Цеса наспех отжала самое плотное из платьев, расправила его

на седле и, предварительно сделав в нем дырку с помощью первой попавшейся палки,

вырвала со стороны спины внушительный кусок ткани. Примерка показала, что идея была

очень даже стоящая, потому как пострадавшая спина оказалась открытой, а все остальное,

пусть и ненадежно, но прикрытым. Второе платье пошло на создание некоего подобия

штанов, а третье послужило дополнительной подушкой на седло, с помощью которой

Цеса надеялась смягчить боль между ног во время езды. Вскарабкавшись обратно на

лошадь, ведьма вывела её на тропу и снова пустила галопом, не намереваясь

останавливаться до самого Силая.

Полдня пешего пути в темпе галопирующей кобылы по расчетам Цесы должны были

сократиться примерно в половину. Еще через полчаса ведьма заставила лошадь перейти на

рысь, а потом и вовсе на шаг. Когда на востоке забрезжил рассвет, Цесе показалось, что

впереди начали вырисовываться очертания небольшого поселения, которые легко можно

было спутать с очередным перелеском. Однако по мере приближения ведьма уже

различала тусклый свет фонаря над массивными воротами и острые углы частокола, а

потому некое подобие облегчения заставило её слегка расслабиться. Она позволила себе

устало опуститься на шею лошади и вцепиться руками в гриву своей спасительницы.

Белые кудри, которые до этого закрывали обзор, начали потихоньку темнеть, кожа

приобретала свою привычную смуглость, длинные изящные пальцы стали короче, а на

руках проступили следы от ожогов. Цеса была уверена, что все еще напоминает внешне

Принцессу Арно, пусть и не так явно, как несколько часов назад, и молилась всем, в кого

не верила, чтобы страж у ворот не испугался и провел её в поселок. Удерживать

уплывающее сознание становилось непосильной задачей, последние минуты ей

приходилось выдергивать себя из заволакивающей глаза темноты. Боль уже не была такой

пугающей, отчасти от того, что раны не задевали о ткань, отчасти из-за обморочного

состояния, которое заставляло утихнуть участившиеся приступы. Пальцы не слушались,

каждый раз ослабляя хватку на гриве вороной лошади, и, в конце концов, Цеса просто

перестала удерживать себя в седле, безвольно обвиснув на шее животного.

Когда кобыла остановилась возле ворот и устало опустила голову. В калитке открылось

маленькое окошко, сквозь которое в неясном свете ночной лампы, Цеса различила строгий

взгляд стража ворот. Откуда-то издалека долетел резонный вопрос о том, куда

направляется женщина в столь поздний час, на что ведьма успела прохрипеть, что бежит

от смерти, после чего, наконец, отпустила сознание, положившись на благосклонность

судьбы.

Пожилой мужчина, не медля ни секунды, открыл створу ворот, схватил под уздцы

лошадь и завел её за ограду. Осмотревши напоследок окрестности, он поспешил закрыть

ворота, после чего подошел ближе к лошади и осветил лицо бездыханной женщины.

Первый взгляд на наездницу заставил его в ужасе отшатнуться, но седина в волосах и

старческие пятна на натруженных руках посоветовали ему взять себя в руки. Сходство с

Принцессой Арно, которую он в свое время видел не раз на возвышении во время казни

королевской семьи, было неоспоримым, но все же с женщиной что-то происходило. Прямо

на глазах стража ноги наездницы покрывались пятнами от ожогов, появлялись веснушки

на удлиняющемся носе, брови темнели, а длинные ресницы завивались. Под глазами

проступали синие круги, губы становились уже и ярче, чем у Её Высочества, а

непослушные каштановые кудри теряли свою пугающую белизну. Через несколько минут

мужчина уже поспешно вел лошадь с полуживой девушкой в седле к дому Гирата.

Различить безвольно обвисшее тело в сумерках мог разве что весьма натренированный

человек. Обессиленные руки запутывались в кудрявой гриве, полог черного платья

сливался с лошадиным крупом, а исхудавшее без еды, отравленное тело было едва заметно

за массивной шеей животного. Страж старался передвигаться как можно тише, чтобы

другие жители не заметили появления ночного гостя, потому как здесь это давно уже

считалось дурным предзнаменованием: в темноте ходили либо воры и убийцы, либо те,

кто высматривал девиц и детей на продажу. И поскольку сегодняшняя ситуация была из

ряда вон выходящей и грозила всему поселению расправой, мужчина чувствовал себя

предателем. В его голове постоянно крутилась мысль о том, что нужно было оставить их

за воротами в качестве пищи для диких зверей и мародеров, но договоренность с бывшим

советником, стоявшая на другой чаше весов, не давала ему покоя, не позволяла ему

бросить девушку, бегущую от смерти. В нем росло желание поскорее избавиться от этого

проклятого груза. Он молился о том, чтобы ему не пришлось стучаться в дверь дома,

поскольку это могло разбудить соседей. И каково же было его облегчение, когда он увидел

тусклый свет в одной из комнат не спящего жилища.

Когда до калитки оставалось несколько метров, дверь дома открылась, и на улицу,

навстречу стражу, вышел молодой человек с широкой улыбкой и странным блеском в

ярких коричневых глазах. Он подбежал к лошади, всмотрелся в лицо наездницы, поначалу,

конечно, также слегка изумившись, а потом ловко стащил её с седла и на руках отнес

обратно. Гират, вышедший следом, попросил стража без лишнего шума отвести лошадь на

задний двор и возвращаться на пост. Советник небезосновательно полагал, что

наступающий день принесет массу новых впечатлений и полезных сведений.

Переступив порог дома и аккуратно прикрыв за собой дверь, Гират сразу же бросился в

гостиную, где вокруг практически бездыханной ведьмы крутились сразу трое

помощников. Он видел бледную девушку, чье тело было изувечено, на спине пролегали

глубокие ножевые порезы, руки и ноги были испещрены шрамами от ожогов, на правом

предплечье виднелся след от колотой раны. Болезненная худоба бросалась в глаза: впалые

щеки и острые скулы, выпирающие плечевые кости и ребра, на спине проступал каждый

позвонок. Она лежала на животе и силилась открыть глаза. Гирату было жаль её, но

другое, более сильное чувство, владело им в данный момент – он жаждал узнать ответ на

один единственный вопрос. Советник в пару шагов пересек комнату, присел на колени

рядом с лицом девушки и громко спросил:

–Она мертва?

Цеса слышала отдаленный голос советника, но не могла найти силы даже для того,

чтобы ответить на вопрос. Гират не знал, что на него нашло, не контролируя себя, он с

силой потряс её за плечо и снова крикнул прямо в ухо:

–Она мертва?

Цеса приоткрыла один глаз, разлепила засохшие потрескавшиеся губы и прохрипела:

–Да.

Джог и Аратим, ошарашено смотрели на эту сцену со стороны, не успев даже понять,

что происходит, а потом резко подорвались оттаскивать обезумевшего советника от

ведьмы. Гират уже собирался подниматься, когда подскочивший Джог начал убирать его

руку с плеча Цесы, заметив краем глаза, как разошлись две раны на лопатке. Аратим

подоспел вовремя, чтобы приподнять советника с колен и отвести его к креслу в

противоположном углу комнаты. Лиадэ смотрела на Гирата с укоризной и презрением,

потому как считала такое поведение неприемлемым для взрослого опытного мужчины,

который за время своего служения при дворе должен был научиться держать себя в руках,

что бы ни случилось. Воздержавшись от комментариев, она прошла мимо мужчин на

кухню, откуда послышался негромкий стук посуды и звук наливающейся воды. Через

несколько минут Лиадэ вернулась с кипой чистых полотенец, простыней и ножом.

–Прошу помочь мне, молодые люди. Пожалуйста, прокалите его и разрежьте ткань на

куски. У Вас хорошо получится. – С этими словами девушка протянула Джогу кухонный

нож и простынь. Удивленный такой наглостью, браво все же нашел в себе силы

улыбнуться легкому сарказму, прозвучавшему из уст Лиадэ, и принялся исполнять её

просьбу. Не утруждая себя хождениями на кухню к очагу, Джог вытащил из внутреннего

кармана фляжку, откупорил её и вылил содержимое на нож, отчего по комнате мгновенно

разнесся терпкий запах сливовой водки. Проведя эту нехитрую манипуляцию, он со

знанием дела начал кромсать ткань на полоски с удивительным усердием, так что Аратим

даже залюбовался.

–Сейчас закипит вода, и будем обрабатывать раны. Её надо раздеть. Я предполагаю, что

повозиться придется не только со спиной. – Лиадэ снова бесшумно покинула комнату,

даже не взглянув в сторону Гирата.

–Везучий мерзавец… – пробубнил Джог, вспарывая простыню и с треском отрывая

лоскут ткани.

Аратим взглянул на смертельно бледное тело, глубоко вздохнул и решительно

направился к кушетке. Присев на колени около Цесы, он осторожно просунул руку под

живот ведьмы, на секунду замер и прошептал:

–Будет больно…

Нащупав узел от пояса, он начал аккуратно протягивать его наружу, чувствуя, как ткань

цепляется за обивку кушетки, шуршит, натягивается, причиняет ведьме весьма ощутимую

боль. Передвигая пояс на спине, Аратим другой рукой, наконец, выудил сплетение нитей,

так что можно было их развязать. Им владело странное спокойствие, как будто он делал

что-то отвратительное для обычного человека, но привычное для него, как лекарь,

надрезающий тело больного, чтобы извлечь гниющий орган. Распутав узел, Аратим начал

вытаскивать пояс из-под тела Цесы, очень медленно и предельно осторожно, потому как

не знал точно, есть ли открытые раны на животе. Покончив с этим, он оглянулся на Джога,

уже заканчивающего готовить перевязочные лоскуты, слегка задумался, переводя взгляд с

блестящего лезвия на тело Цесы, после чего протянул руку и коротко бросил:

–Дай нож.

–Тима, не глупи… – начал было отрабатывать свой сарказм Джог, но осекся под

решительным взглядом специального поверенного и без пререканий вложил рукоять в

открытую ладонь.

Аратим надрезал кусок, соединяющий между собой рукава тонкой оборванной полоской

на шее, просунул руку под ребра ведьмы, слегка приподнял практически невесомое тело и

ловко стянул левый рукав. Несколько ран на спине тут же покрылись каплями крови.

Аратим раздосадовано выругался и проделал ту же самую процедуру с правой рукой.

Стянуть подол оказалось проще всего и, небрежно бросив на пол окровавленное платье,

специальный поверенный смог с облегчением вздохнуть. Тень сожаления скользнула по

его лицу, когда его взору открылось изуродованное тело в ожогах, ранах, проколах, тощее

и грязное.

–Нда… жесть. – Констатировал Джог, стоя за спиной Аратима и исследуя результат

двухнедельного пребывания во дворце Принцессы Арно.

–Главное, что жива. – Коротко бросил специальный поверенный и обернулся на звук

открывающейся двери: Лиадэ заносила в комнату таз с кипяченой водой.

–Принесите, пожалуйста, с кухни два стула, таз холодной воды и кувшин. –

Распорядилась девушка, проходя мимо своих гостей к кушетке. Джог и Аратим дружно

пошагали в кухню и даже ни разу не съязвили, проникшись важностью момента.

Когда все было готово, Лиадэ заняла место рядом с телом Цесы, обмакнула полотенце в

кипяченую воду и начала осторожно протирать липкую грязную изрезанную спину. На пол

покапала окрасившаяся в красный цвет вода с частичками дорожной пыли и запекшейся

крови. Казалось, что время остановилось: прежде чем пятое полотенце отправилось в

стирку, прошла целая вечность. Аратим напряженно следил за действиями девушки, и

каждый раз невольно вздрагивал, как будто это по его открытым ранам проводили

шершавым мокрым полотенцем. Закончив со спиной, Лиадэ промыла руки и ноги Цесы,

аккуратно промачивая ожоги чистой ледяной водой из кувшина. Хриплое дыхание ведьмы

при этом периодически останавливалось, но новая боль заставляла её со стоном каждый

раз делать очередной вдох. Лиадэ кинула очередное полотенце в красную груду тряпок,

вытерла тыльной стороной ладони пот со лба и взглянула на Аратима.

–Мне нужно, чтобы Вы её перевернули на бок и удерживали в таком положении.

«Какой вежливый приказ, Нашему Величеству бы у неё поучиться», – пронеслось в

голове Аратима, когда он обогнул кушетку и начал прикидывать, как бы так исполнить

просьбу Лиадэ, чтобы не травмировать Цесу. Поняв сомнения специального поверенного,

Лиадэ протянула ему смоченное в кипяченой воде полотенце, которое Аратим приложил к

спине ведьмы, после чего осторожно приподнял её, ощутив под своей рукой каждое

выпирающее ребро.

В первую же минуту глаза девушки расширились от страха и удивления, стоило ей

только взглянуть на уже порядком затянувшееся клеймо. Быстро совладав с собой, Лиадэ

начала промывать грудь и живот, спускаясь к ожогам на бедрах и икрах. На шрамах

отчетливо были видны прилипшие ворсинки от черного платья, которые никак не хотели

смываться, пахло паленой кожей и кровью. Аратим наблюдал за процессом со смесью

беспокойства и закипающей злости. Каждую рану, которую пришлось разбередить, он

считал своим личным оскорблением и жалел только о том, что смерть Принцессы Арно –

дело не его рук. Тем временем Лиадэ почти закончила работу, добравшись до интимных

мест. Её рука дрогнула, она на мгновение остановилась и как-то странно посмотрела на

Аратима. Осторожно отодвинув одну ногу, она приложила белое полотенце к внутренней

стороне бедра, после чего перевернула его, продемонстрировав красный кровяной след.

Аратим непонимающе следил за её действиями, полностью сосредоточившись на том,

чтобы не причинить еще больше вреда и без того израненной спине.

–Её насиловали… – проговорила Лиадэ, чувствуя, как они вторгаются во что-то

настолько личное, что всем присутствующим сразу же стало не по себе. В комнате

воцарилось неловкое молчание. Гират прикрыл рукой глаза, Джог переводил взгляд с

окровавленного полотенца на Аратима и обратно, видимо, ожидая, что тот первым

отреагирует хоть как-то на это заявление. Взгляд специального поверенного застыл на