Текст книги "Печальный демон Голливуда"
Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Вот, кстати, что надо будет внести в его «Лавку забытых вещей»: бутылка «андроповки». Невиданное дело на памяти целого поколения: чтобы в России хоть что-то подешевело! Ведь в то время обычно пол-литра водки стоило пять рублей.
Впрочем, книга подождет. Сегодня у него выходной. И вторая рюмка в день (с утра был коньяк) приведет его, он знал, причем довольно надолго, в благолепное настроение. И плевать, сколько та рюмка стоит. В кафе, как известно, платишь не за то, чтобы попить-поесть, а за антураж. За интерьер, за то, чтоб с улыбочкой принесли-унесли, за соседей за столиками. И – за вид из окна. В том числе – на магазин, где трудится его сын.
Вот и Ник появился в кадре. Молодой, розовощекий, сын выглядел стильно даже в униформе – магазинной футболке с логотипом. Иным модникам, с головы до ног упакованным в одежды от-кутюр, такой небрежный лоск даже не снился.
Челышев-младший тем временем прохаживался мимо стендов с продукцией: диски с фильмами, музыкой, играми. Покупателей не было. Но сын, казалось, их отсутствием не томился. Находился в гармонии с самом собой. Посматривал на телевизор над прилавком, который транслировал очередную новинку на ди-види. Арсений не сомневался: сынок это кино уже видел.
Николай был, как он сам себя называл, «киносаранчой»: в день обычно два-три фильма на дисках смотрел – на работе, а потом и дома (не надоедало ведь!). И притом еще каждый четверг выбирался на предпремьерный показ, на самый-самый первый сеанс новой ленты в столице. И бывало, вдобавок в субботу отправлялся в кине́ (именно так, с ударением на последнем слоге, говорили в его кругах.) Впрочем, выходной визит зависел от состояния финансов, расписания рабочих смен и вкусов очередной девушки.
В итоге все равно получалось, что Ник в год свыше тысячи лент отсматривал. Да ведь столько и Голливуд, взятый вместе со всеми российскими студиями, не снимает! Да, не снимает – однако помимо новинок имелись еще огромные залежи синематек. И теперь, когда любую киношку можно безнаказанно скачать из Интернета, – такие копи, рубины и изумруды, открылись, только руку протяни! Николенька всю киноклассику изучил, от Антониони до Эйзенштейна. Имел неплохое представление о румынском и чешском кинематографе, китайском и тайском, датском и исландском и даже иранском и афганском. Он говорил, что как всякий человек интересен – так и любой, пусть самый посредственный фильм по-своему хорош. В каждом есть или актеры, или сцены, или хотя бы пара кадров, достойных внимания и любви.
«Взять, к примеру, последний фильм, что Сталлоне снял, великий наш, хе, режиссер, – рассуждал, к примеру, Николенька. – «Неудержимые» называется. На первый взгляд – отстой из отстоев. На второй – тоже. Но и там есть любопытные моменты. Например, когда Шварценеггер рассыпается в комплиментах в адрес Сталлоне. А тот, в свою очередь, Шварца хвалит. А Брюс Уиллис им с насмешкой говорит: «Может, вы, ребята, удовлетворите друг друга орально?» Уиллис, Шварценеггер и Сталлоне в одном кадре – это сильно».
Тогда в ответ (заметив, что сын пребывает в благостном состоянии духа) Арсений шутливо обозвал его «киноманом». Тот взвился:
– Никакой я не киноман! Киноман – это, знаешь, папа, такой томный мальчик, в одной руке сигаретка, в другой – чашечка кофе: «Ах, помните эти кадры в «Ностальгии»? Как там Янковский идет со свечой на ветру, сколько в них поистине экзистенциальной тоски…»
Николай настолько похоже изобразил пижона, что Сеня расхохотался.
– Ну, значит, ты синефил? – со смехом спросил он тогда.
– Па, перестань ругаться, ты еще «синяком» меня обзови.
– А кто же ты?
– А я просто зритель. Я кино люблю, и все тут. И память у меня хорошая, спасибо вам, папочка с мамочкой, стишки меня в школе заставляли учить. Поэтому я все-все фильмы, что посмотрел, запоминаю: кто играл, кто снимал, какой сюжет.
– Быть не может!
– А вот может. Ты проверь.
– Н-ну… Хотя бы «Тутси». Или «Милашка» в нашем прокате.
Арсений очень хорошо помнил эту ленту. Они с Настеной смотрели ее весной восемьдесят пятого в кинотеатре «Первомайский» за три дня до того, как его взяли. Последнее его кино на воле.
– Э, папуль, – снисходительно ухмыльнулся Николай, – ты б еще про «Некоторые любят погорячее» спросил! Фильм «Тутси» снял Сидни Поллак в тысяча девятьсот, м-м, восемьдесят втором году, в главных ролях Дастин Хоффман и Джессика Ланг. Сюжет пересказать?
– Спасибо, я помню.
– Еще хочешь попробовать?
– Ну, держись. В жизни не отгадаешь.
Арсений задумался. Нахлынуло воспоминание: он в командировке, в далеком северном городке Коряжма. Зима, снега, Советский Союз. В клубе идет на единственном сеансе – единственный фильм. Сеня пошел убить время. И оказался – единственным зрителем. В самом буквальном смысле. Один-одинешенек.
Но сеанс не отменили. Назначено – смотрите. Контролерша оторвала корешок билета, а киномеханик доблестно прокрутил картину. Что-то из грузинской жизни. Какая-то высокохудожественная лента – Сеня почти уснул. Пустой зал очень тому способствовал. Черт! Как она бишь называлась? Название вдруг вспыхнуло в его голове – как, бывало, перед ответом профессору всплывал безнадежно, казалось, забытый античный бог.
– «Древо желания»! – Вот как она называлась.
– Пф-ф, – фыркнул сын, – это ж классика. Тенгиз Абуладзе. Фильм снят в семьдесят седьмом году прошлого века на студии «Грузия-фильм», панымаешь!
– Слушай, Ник, – искренне восхитился отец. – Ты такой умный! – И зачем-то, идиот, добавил присказку, популярную с ранних капиталистических времен: – Что ж ты не богатый?
И парень, с которым у них в тот момент только наладился довольно редкий в последнее время разговор по душам, немедленно ощетинился и брякнул:
– А ты?
Тогда Арсений проглотил обиду. Потому что сын, конечно, был прав. И потому, что отец сам, что называется, первый начал. Но у Николая имелась железная отмазка: ему всего-то двадцать пять. А отцу в его годы, конечно, смешно уже рассчитывать на карьеру Ротшильда.
Но следующий разговор с сыном по душам – а беседовали они обычно при стандартно-российском антураже: на кухне, за пивом – закончился ссорой.
Арсений опять принялся учить сына жизни. Ненавязчиво и тактично, как он сам считал. Но то, что нам порой кажется образцом дипломатичности, другие зачастую воспринимают как вероломное вторжение в их частную жизнь. Особенно когда оба собеседника подогреты спиртным.
– Удивляюсь я тебе, – мягко пенял папаня сыночку, и голос его звучал искренне, – ты умный, много знающий человек – и так мало используешь свой потенциал!
– А что я должен делать?
– Ну, я не знаю… Хотя бы универ закончить.
– А зачем?
Сеня тогда посмотрел на него и явственно увидел: тот и вправду не понимает зачем.
– Когда есть знания и корочка, возможностей больше открывается.
– Возможностей? Зачем, папа? – повторил молодой человек.
– Н-ну, я не знаю… – даже потерялся Арсений. – Вон, мне мама рассказала – тебе предложили стать управляющим магазином, а ты – сам! – взял и отказался.
– Ох, мамуля наша, язык у нее без костей! – воскликнул Ник. Мужской разговор потихоньку повышал градус. – Да, отказался. И что?
– Но почему?!
– А зачем мне это?! – в третий раз повторил сын. Он уже почти кричал.
– Как – зачем?! Ты продвигаешься наверх, и у тебя появляются новые возможности.
– За, – раздельно произнес Ник, – чем?!
– Ну ты заладил, прям как баран! Возможности – сделать карьеру, заработать больше денег, обрести власть!..
– Извини, папа. – Николенька понизил голос, но сказал обидное: – То-то я смотрю, как много у тебя, с твоим верхним образованием, и денег, и власти. И карьеру ты сделал умопомрачительную.
Сеня от обиды аж зубами скрипнул. Прикусил язык, чтоб не вырвалось гневное. Нет-нет-нет! Они ведь с сыном разговаривают как равные. Как взрослые, настоящие мужики, за пивком.
– Ну ты ведь знаешь мои обстоятельства, – миролюбиво махнул рукой Арсений. – Тюрьма, а потом эта перестройка в стране, два раза я поднимался – да вот снова наступил временный спад.
– Да потому, па, что ты всю жизнь свою гонишься за чем-то и, извини, не догоняешь. Во всех смыслах – не догоняешь! Не думай, что ты один такой проницательный! – Алкоголь и на сына подействовал. Иначе не стал бы он высказывать отцу откровенно то, что о нем думает. – Я же, папуля, вижу тебе насквозь. Ты всю жизнь свою на потом откладываешь. Ну ладно, лагерь. Там сам Бог велел считать дни до освобождения и мечтать, какая у тебя после того, как выйдешь из-за колючки, счастливая жизнь будет. Но ты ведь все время не живешь, а ждешь. Вот, мол, достигну чего-то – тогда заживу. Сначала ты мечтал разбогатеть через свой кооператив акулий. И ждал – набьешь карманы, вокруг запляшут лес и горы. Да, разбогател. На короткое время. Но вокруг никакой лес и никакие горы не заплясали. Потом ты разорился. Остался у разбитого корыта. Теперь ты на свой труд гениальный все поставил. Мол, закончишь его, опубликуют, прославишься – и начнется у тебя совсем другая жизнь. Счастливая, будешь как сыр в масле! Тусовки, конгрессы, телевидение, успех!..
– Да откуда ты взял все это?! – в сердцах воскликнул Арсений.
– Думаешь, ты весь такой загадочный, как человек-невидимка и темный рыцарь в одном флаконе?.. Жизнь – она, папочка, начинается не завтра. Она происходит здесь и сейчас. Не надо ее на потом откладывать. Я живу сегодня. И наслаждаюсь этим. И делаю то, что мне нравится, а не для того, чтобы когда-нибудь, в неопределенном будущем, прославиться или разбогатеть! И я не хочу ради неопределенного завтра делать то, что мне НЕ НРАВИТСЯ!
Последние слова парень почти выкрикнул.
Отповедь сына крепко задела Арсения за живое. Не будь они оба подогреты спиртным, он бы, верно, нашел в себе силы понять, что в словах Николая много правоты. И еще неизвестно, чей подход к жизни, его или сына, правильней. Да и вообще, можно ли его отыскать, этот правильныйподход? И стоит ли о нем спорить?
Но алкоголь размывает оттенки и убивает полутона. Жизнь становится резкой и беспощадной, как лезвие. И когда сын закончил свой монолог, Арсений уже не чувствовал ничего, кроме гнева. Ярость заполняла его. И он закричал, не подбирая слов:
– Тебе легко говорить – жить здесь и сейчас! Чего тебе заботиться о завтрашнем дне?! Ты все свои двадцать пять лет – на всем готовом!
Тут и молодой человек вспылил.
– А ты?.. Можно подумать – ты?.. – Ник осекся.
– Я? Я – что?
Сеня вскочил, весь красный, навис над сыном.
– Да ты, – презрительно воскликнул тот, – ты уж пару лет на шее у матери, считай, сидишь!
И Сеня не сдержался. Хлопнул парня по лбу. Не ударил наотмашь. Не замахнулся. Сжал зубы от негодования – и просто обозначил удар.
Парень весь сжался в комок. Испугался.
Арсений и продолжал кипеть от злости, и жалел сына – но не придумал ничего лучше, чем выскочить в коридор, нацепить башмаки, хлопнуть дверью, выбежать вон.
Назавтра он позвонил Николаю. Покаянно, от всего сердца извинился. Голос сына звучал холодно и принужденно:
– Да, папа. Конечно, папа. Да, все нормально. Ты меня тоже прости.
Инцидент вроде был исчерпан, однако осадок остался. Николай сам Арсению не звонил. А когда тот снова, дня через три, набрал номер сына – теплоты в его голосе не прибавилось.
– Все в порядке. Просто очень много работы. Нет, идти никуда не хочу, некогда.
И опять на несколько дней разлилось тягостное молчание, ни привета ни ответа.
Вот и пришлось Арсению, чтобы увидеть его, ехать к сыну на работу.
Махнув водочки и вкушая бизнес-ланч, он загадал: будет Ник в добром расположении духа, тогда он наберется смелости и подойдет к нему. А если нет – просто посмотрит и появится в другой раз.
Выглядел парень довольным жизнью и судьбой. Красивый, статный, чернобровый. Отец видел, как подошла к нему женщина – возраста, наверное, Насти. Стала о чем-то спрашивать. Коленька принялся вежливо и заинтересованно объяснять. Его лицо оживилось умом и обаянием. Арсений заметил, как смотрела на сына дама: этакая смесь материнской любви и тщательно маскируемой похоти. Ник протянул ей диск. Женщина поблагодарила, даже погладила парня по руке и отошла. Арсений ощутил мгновенный укол зависти и ревности. Им, молодым, теперь принадлежат мир и женщины.
Тут он заметил, что, кажется, не одного его интересует витрина магазина «Диск-Курс». Что за притча?
По улице, по тротуару, прогуливалась девушка лет двадцати. В руках она держала помимо сумочки еще и небольшой букетик, завернутый в красивую бумагу: коротенькие тюльпаны, хризантемы, ромашки. Такие мини-пучки любят составлять в цветочных лавках из обломавшихся растений.
Вот девчонка не спеша прошла вдоль витрины, пару раз исподволь глянув внутрь. Перешла на противоположную сторону улицы. Продефилировала под окном кафе, где сидел Арсений. Снова перебежала улочку перед медленно ползущим в пробке «мерсом». Опять минула «Диск-Курс».
Странная история! Как говорится, если у тебя паранойя – это не значит, что за тобой не следят. Девочка явно кого-то высматривала. А может, поджидала.
Одета юница оказалась невзрачно. Бывает, одежки у человека недорогие – но он умеет их носить щегольски (как в молодости умел Арсений, и эту способность унаследовал от него сын). Случается, наоборот, нацепит на себя гражданин целое состояние – а вещи дизайнерские сидят на нем хуже, чем на корове седло. С девчонкой было по-другому: настолько вся одежда невыразительная, что не поймешь, дорогая она, дешевая? Стандартный прикид: куртка, брюки, сумочка. Лицо тоже не особо примечательное – однако было в нем нечто, отчего казалось оно знакомым, уже где-то виденным. Может, и вправду он когда-то встречал сына с этой девушкой? Но во-первых, своих избранниц тот не афишировал. Двух-трех Арсению довелось повидать – но девушка была явно не из их числа, он бы запомнил.
А незнакомка тем временем совершила еще один круг – на этот раз прямо под окнами «Диск-Курса», не переходя на противоположную сторону. А потом, будто набравшись смелости, вошла в магазин. И прямиком направилась к сыну.
Тот явно видел ее впервые. На лице Николеньки отпечаталось радушно-вежливое выражение из разряда «Чем я могу вам помочь?».Девушка с натянутой улыбкой произнесла пару фраз. Букет она прятала за спиной. На лице сына отпечаталось удивление. Потом его сменила растерянность. Он переспросил. Девушка ответила – и протянула ему букет. (Забавно было наблюдать за собственным сыном со стороны, когда он и предположить не мог, что за ним следят.) Лицо Ника вспыхнуло румянцем, он что-то ответил, через силу улыбаясь. А девушка развернулась и бросилась к выходу из магазина. Сын застыл у полок с дисками, очевидно ошеломленный. Девушка выскочила из «Диск-Курса» и довольно быстро двинулась прочь.
И тут Арсений совершил то, чего сам от себя никак не ожидал. Какая-то сила выдернула его из-за столика. Он вскочил, выхватил из портмоне пятисотенную купюру, сунул ее проходившему мимо официанту, бросил на ходу: «Сдачи не надо!» И выбежал из кафе, скатился по ступенькам.
Народу на улице, слава Богу, оказалось немного, и Арсений увидел в половине квартала от себя спину девушки. Она быстро удалялась. Он бросился следом. «Зачем?! – вертелось у него в голове. – Что я делаю?!» Однако какая-то неведомая сила – может, ангел, а скорее бес – гнала его за незнакомкой. Пришлось даже пробежаться немного.
Но потом, хвала Создателю, запал у девушки стал иссякать. Шаги ее замедлились. А вскоре в небольшом скверике, где росло три с половиной хилых дерева и стояло четыре скамейки, юная незнакомка остановилась вовсе. По счастью, одна из лавочек освободилась, и девушка подошла к ней. Повернулась лицом к скамье, спиной к прохожим, поставила сумочку, достала зеркальце и стала прихорашиваться.
Арсений тоже сбавил ход, медленно прошел мимо.
А потом вдруг развернулся и, преодолев смущение, подошел к девчонке.
– Извините, вы… – начал он.
– Чего тебе надо, папаша?! – с ходу и весьма нелюбезно отвечала девица, искоса бросив на него взгляд. Казалось, она ощутила приближение Арсения кончиками ушей – своих прелестных красненьких ушек. Он и все лицо ее рассмотрел – в профиль.
Вблизи девушка выглядела настоящим ангелом. Чистые, прозрачные глаза, тонкие черты лица, пухлые губы. И фигурка, насколько можно судить за довольно-таки бесформенным прикидом, едва ли не идеальная.
Девушка просто не умеет себя подать, подумал Арсений, как следует одеться, причесаться, накраситься. Нет, видно, у нее денег, да и вкус не развит. Но в то же время, если девица возьмется за себя… Если вдруг достанет у нее средств и силы воли… Тогда она может наверняка стать настоящей звездой, красавицей.
В ее лице чудился по меньшей мере характер. И оставалась загадка: сыну она явно не знакома. С какой стати тогда она дарит ему цветы?
Арсений и спросил впрямую:
– Извините, но я видел, как вы подарили букет тому парню в магазине.
– И что?
– Могу я узнать почему?
– Папаша, иди в ж…у! – кратко ответствовала дама.
Нет бы ему угомониться, но неразгаданная интрига язвила Арсения, и он быстро сказал:
– Поверьте, у меня нет дурных намерений. И я не из тех, кто пристает к девушкам на улице. Особенно к тем, кто вдвое моложе меня.
Девчонка внимательно оглядела «приставалу». На ее лице был написан нескрываемый скепсис.
– Просто я увидел, как вы подошли к тому парню в магазине, Николаю Челышеву, – невзирая ни на что, продолжал Арсений. Глаза девушки выразили гнев, насмешку и удивление. – Увидел совершенно случайно! К их магазину я не имею никакого отношения. Вы спросите меня: кто я такой и откуда знаю парня? Не буду скрывать: я его отец. И зовут меня – Арсений. Арсений Челышев. Хотите, паспорт покажу?
Девушка удивилась, хмыкнула, а потом вдруг сказала:
– Хочу.
– Пожалуйста. – Он залез во внутренний карман куртки, достал документ, открыл его и продемонстрировал девчонке страничку с фотографией.
– Хм, – усмехнулась она. – И правда. Ну мне везет! Вы что же, целомудрие сыночка блюдете?
– Да боже упаси, какое целомудрие!
– А чего тогда от меня надо?
– Не знаю. Просто я заинтригован. Захотелось узнать, чем мой Коля заслужил цветы.
– Любовь у нас с ним неземная, – хмыкнула девчонка.
– Да бросьте! Я ж видел: вы с ним не знакомы.
– А вы, папаня, наблюдательный.
– Понимаете, – начал объяснять Челышев зачем-то (не иначе подействовала выпитая с утра пара рюмок), – у меня сейчас сложный период отношений с сыном. Мы поссорились. И даже не разговариваем. И если честно, я просто стараюсь понять его.
– Ах у вас сложный период… – скривилась деваха. – Не боитесь, что может стать еще сложнее?
Он никак не мог понять ее – словно она была инопланетянкой. Впрочем, лезть к ней в душу Арсений не собирался.
– Ладно, забудьте, – махнул он рукой. – Я ничего не видел, ничего не знаю. Пойду своей дорогой. А о вас как-нибудь спрошу у сына. Мы с ним помиримся, рано или поздно. – И он повернулся, чтобы отойти.
– Постойте, – раздался голос ему в спину. – У вас есть сигаретка? Вообще-то я не курю, – начала оправдываться девчонка, – но раз уж такое дело…
Арсений вытащил из кармана пачку, протянул. Галантно щелкнул зажигалкой.
– А вы забавный, – молвила девица, вздохнула и почти упала, без сил, на скамью.
Арсений тоже достал сигарету и присел рядом.
* * *
В то же самое время к Челышеву-младшему, ошарашенно стоящему посреди магазина с букетом в руках, подошел его коллега, нынешний управляющий магазином «Диск-Курс» по имени Антон. После того как Ник отказался занять этот пост, должность предложили ему. Однако Антон не забыл и, кажется, не мог простить, что Николаю отдавали предпочтение.
– Что за дела, Ник? Что за овца? С какой стати тебя букетом одаряет?
– А-а, – скривился Челышев-младший, – забудь. Забей.
– Хм, нормально, да? Моему сотруднику деффчонка цветы в рабочее время дарит, а я, значит, забей? Может, вы тут какую аферу замутили – а, Бонни и Клайд? Может, большое ограбление готовите? – продолжал насмешничать Антон.
– Отстань, сказал тебе.
– Как – отстань? Ты ж при исполнении все-таки.
Все лицо у Николая горело. Вот так дела. Она сказала: «Спасибо, что помог моей сестре». «Кому я помог? Той девчонке ограбленной, которая из моей квартиры звонила? Подумаешь, дело большое».
– При каком таком «исполнении»? – буркнул в сторону ровесника-директора Ник.
– Согласно контракту, сотрудник «Диск-Курса» на работе должен работать, а не заниматься личными делами.
– Ах, извините, что я нарушил сияющий имидж сети «Диск-Курс».
Переговорить Челышева нынешний управляющий не мог. Тот был умней, начитанней, остроумней. Поэтому Антон только буркнул: «Хватит тебе зубоскалить. Займись делом!» – и отошел.
* * *
В то же самое время Арсений сидел на лавочке рядом с девушкой, покуривал. Спросил:
– Тебя как зовут?
– А вам не все равно?
– Надо ж к тебе как-то обращаться.
– Алена.
– Значит, Лена?
– Нет, Алена.
– Выпить хочешь?
– Нормальная у вас дорожка, – усмехнулась девушка. – Сначала сигарета, потом выпивка. А что предложите дальше? Косячок? Или сразу в койку потащите – а, дядя Арсений?
– Да какой я тебе дядя! Племянница нашлась! Ты еще дедушкой меня назови.
Арсений достал из внутреннего кармана фляжку, хлебнул. Сегодня он объявил себе выходной, а в такой день грех было не выпить. С алкоголем он наконец-то забывал о работе, и накатывало блаженное расслабление.
– Что у вас там?
– Виски.
– Давай, Сеня, под дичь. – Девушка проявила знакомство с классикой. Если не начитанность, то хотя бы насмотренность. Арсений улыбнулся, показав, что оценил цитату, и протянул флягу.
Девчонка взяла и сделала пару глотков. Оценила в свою очередь:
– О, вкусно. Да, кстати, о дичи. Есть что-то хочется.
– Пойдем, угощу тебя.
– Эй, дядя Арсений, я не к тому. Я простосказала.
– А я простопредложил.
– Не надо мне одолжений. Потом еще заставишь свою тарелку борща отрабатывать.
– А ты не веришь в нормальные побуждения? И нормальных мужчин?
– Мне такие что-то не встречались.
– Не повезло тебе. А Николай – он что, не нормальный?
– А я его не знаю.
– Почему ж ты ему букеты даришь?
– По кочану. А вообще – это тайна.
– Вот и раскроешь мне ее.
* * *
В ресторанчике девчонка не слишком терялась. Чувствовалось – ей не впервой.
«Да они сейчас все, – подумал Арсений о подростках, – рестораны чуть не с пеленок начинают посещать. Не то что я: первый раз в заведении побывал, после того как экзамены за восьмой класс сдал. В южнороссийском ресторане «Бригантина» при одноименной гостинице. Дед с бабулей тогда меня повели. Воспоминаний потом было! Разговоров!.. А во второй раз в ресторацию я уже с Настей отправился, в столице, – в бар гостиницы «Москва».
Алена по-хозяйски взяла меню, стала листать. Только отсутствия маникюра смущалась, пальчики прятала – то в рукавах, то под столом. Заведение Арсений нарочно выбрал недорогое, без скатертей и пафоса. Чтобы самому не заморачиваться, да и чтоб девчонка расслабилась.
– Ты что-нибудь выпьешь? – спросил он.
– Да. «Маргариту». Можно?
– А тебе восемнадцать есть?
– Паспорт показать?
– Покажи, – совсем как она недавно, потребовал он.
– Ой, а я его дома забыла.
– Как же ты без документа по Москве ходишь?
– А, – махнула рукой девица, – ко мне менты не докапываются. Не похожа я на лицо кавказской национальности.
Арсений заказал себе коньяку и кофе. Алена – «Маргариту» и салат.
– Не наешься, – заботливо сказал Арсений.
– Я вообще ем мало, – отмахнулась девчонка. – Фигуру берегу.
Сене приятно было сидеть с ней за одним столиком. И не потому, что он чувствовал себя щедрым папиком, покровителем малолетки. Разве что совсем немного, чу-уть-чу-уть. Он ведь всегда мечтал о дочке, а Настя беременеть во второй раз отказывалась. А раз у него не получается контакт с сыном – можно хоть за счет постороннего ребенка удовлетворить отцовский инстинкт. К тому же от девушки исходила особенная, свойственная только молодым энергетика, и Арсений подзаряжался от нее.
Принесли еду и выпивку. Алена сделала добрый глоток «Маргариты» и, извинившись, вышла в туалет.
Арсений задумчиво попивал коньяк. Когда он отдыхал, ему было решительно все равно, что пить. Пусть коньяк ложился на виски, а виски на водку – голова потом никогда не болела. Наоборот, наутро после выпивки было легкое, эйфорическое, бездумное состояние. Похмелье Челышев любил едва ли не больше самого опьянения. Вот если и назавтра пьянку продолжишь – то третий день оказывался совсем плох. Дрожали руки, и мучила совесть, и разум осознавал, что пора выходить из запоя – а телу и чувствам хотелось продолжать. «Но что думать о плохом, – оборвал он сам себя, – я завтра вовремя остановлюсь».
Если бы Арсений вдруг последовал за девушкой в туалетную комнату, он, надо думать, очень бы удивился и наверняка насторожился, услышав разговор Алены. Она из кабинки шептала в трубку мобилы:
– Да, я все сделала. И знаете, что еще? Я с папашей его познакомилась. Где? Он неподалеку был и эту сцену с дарением цветов видел. А Челышев не знал, что папаня его видит. И теперь папашка меня пытает: почему я Коленьке цветуечки поднесла… Откуда знаю его? А он мне паспорт показал. Да, зовут Арсений. Да, фамилия Челышев. Ща в кафе меня повел, «Маргариту» заказал. Че мне с ним делать?..
Потом в трубке стали выдавать какие-то инструкции, и девчонка только согласительно мычала и кивала. Потом спросила: «А сколько вы мне заплатите?» Видно, ответ ее удовлетворил, она солидно сказала: «Годится».
* * *
Тем временем в своем магазине Челышев-младший все размышлял о цветах, подаренных девчонкой. Покупателей было мало, он ходил вдоль полок с сиди, дивиди и играми, и думал. Чтобы отвлечься, попытался вспомнить, в каком кино видел подобную ситуацию: незнакомая девчонка вдруг дарит цветы незнакомому парню, – не вспомнил и еще сильнее раздосадовался.
«Что за овца такая странная?! – все думал он. – Почему, за что? Она, правда, брякнула: «Спасибо за сестру». Неужели за ту самую, для которой я сумку выручал, да так и не выручил?»
Загадка, черт возьми. Две загадки: что первая девчонка, что вторая.
Он еще раз посмотрел на букет. И – разглядел: среди стеблей тюльпанов белела бумажонка. Он вытащил ее, развернул. Там не было ни слова, только десять цифр – телефонный номер.
* * *
Алена вернулась за стол к Арсению явно обрадованная и даже вдохновленная. Она причесалась и слегка глаза и губы подкрасила. Арсений удивился переменам в ее облике и поведении. Он даже поискал тому объяснение – однако ничего не придумал, за исключением: «Может, тест на беременность у нее нужное число полосочек показал». Он не знал, какое конкретно количество полосок нужно, в эпоху их с Настей юности не было еще никаких тестов. Однако Челышев-старший не мог и предположить, что перемены в поведении девушки имеют непосредственное отношение к его персоне.
Алена принялась уписывать салат. У нее зазвонил телефон. Она глянула на определитель и досадливо выключила звук.
Арсений напомнил ей об обещании поведать, наконец, почему она одарила цветами его сына, – она в первый момент ответить не могла, так рот был набит. Потом отмахнулась:
– Да просто все, как шлагбаум. Даже рассказывать неинтересно.
– А мне слушать интересно.
– Короче, ваш сыночек чем-то помог моей подруге. Чем – не спрашивайте, я сама не знаю. А она у меня девушка скромная. Вот и попросила: найди его, поблагодари. Я и купила ему цветуечков. Не бутылку же ему дарить. Это вранье, что мужики цветы не любят, ведь правда же? Все любят, когда им цветы дарят.
– Не знаю, мне не дарили.
– Что ж так плохо-то?
– Хотя – нет! Вру! Дарили! Например, на премьерах. Жена еще дарила на сорока… то есть на юбилей.
– А вы женаты? – заинтересовалась девушка.
– Нет. Ну, то есть официально – да, но мы с женой, матерью Николая, временно живем раздельно.
– А потом?
– Потом – что?
– Вы разведетесь? – две Алениных кисти разлетелись в обе стороны. – Или, наоборот, сойдетесь? – и она с озорным выражением постучала кулачками друг о друга.
– Откуда ж мне знать! Вместе нам тесно. А врозь вроде скучно.
– А вы чем по жизни занимаетесь? – спросила девчонка.
– Я пишу.
– Пишете – что?
– Разное. Сказки, например.
– Ска-а-азки? – девушка округлила глаза. – Аб-бажаю сказки.
– Например, «Три змея».
– Да?! Прикольно. Я мультик смотрела. Так это вы сочинили?
– Ага.
– А-а-а, так вы тот самыйЧелышев? То-то, я смотрю, мне ваша фамилия знакома!
Да, «Три змея», история, написанная пятнадцать лет назад для маленького тогда Николеньки, стала хитом. Сказку о трех воздушных змеях, одной девочке и двух мальчиках с тех пор напечатали более чем в миллионе экземпляров. И перевели на девять языков. А в прошлом году еще и экранизировали. Мультик, в котором не было ни одного слова, только посвисты разной тональности да музыка; мультик, сделанный на коленке за пригоршню долларов, был очень популярен в России. Его даже в Америку продали.
Ничего вроде особенного: трех воздушных змеев уносит ураган. И вот они, объединившись и подружившись со старым «кукурузником», ищут свой дом и хозяев. Они спасаются от хищных птиц, сражаются с боевыми самолетами… Однако были в книге (и, что удивительно, сохранились в фильме) остроумие и щемящие ноты. И зрители легко переходили от хохота к слезам, и наоборот.
Какие он может рассказать девчонке истории из киношного закулисья, чтобы ей было интересно? Мультик его никто не озвучивал, поэтому ни с Машковым, ни с Хабенским он чай не пил. Вспомнил:
– Ездили мы с фильмом на фестиваль в Ванкувер. Болтали с Клинтом Иствудом на приеме. Ему фильм очень понравился.
– Иствуд. А кто это?
– Вообще-то актер голливудский. А ты кого из актеров знаешь-то?
– Шайа ла Беф ничего. И Джеймс Франко.
– Ну, про них тебе с моим сыном надо разговаривать. Хотя с ним, наверно, лучше про Киру Найтли… А Ричарда Гира ты, к примеру, знаешь?
– Его – знаю.
– И с ним я болтал на приеме. Наше кино на «Оскара», может, выдвинут.
– Прикольно.
– А ты чем по жизни занимаешься?
«Никто так не интересен человеку, как он сам. Задавай вопросы о нем любимом – пусть рассказывает. Мало того, что все про него прознаешь, – еще и прослывешь прекрасным собеседником». Так Арсения наставлял когда-то его учитель в журналистике Ковалев, и Челышев всегда – даже в частной жизни, когда хотел кому-то понравиться, – следовал его заветам.
– А, ничего особенного, – махнула рукой девчонка. – Я учусь.
– Где?
– Да какая разница! – досадливо бросила Алена. – Слушайте, Арсений: может, вы в кино меня пристроите?
– В кино-о-о-о… – протянул он.
– Что, не получится? Не уважают вас?
– Не в том дело. Знаешь, в архиве «Мосфильма» одна любопытная бумаженция хранится. Записка в дирекцию от режиссера: «Прошу предоставить диван для проб актрисы»…
