Текст книги "Та самая Татьяна"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Наши дни. Таня Садовникова

Любимейший читатель Таниного блога выступал под ником Толстяк,а в реале – приходился ей отчимом.

Полковник Ходасевич, пусть любил поворчать, что виртуальный мир подменяет реальную жизнь, сам в Интернете бродил частенько. Записи падчерицы читал исправно, а иногда даже на них откликался. Как сейчас, лапидарно: « утка с гречневой кашей».

Конечно же, Таня ответила: « Приеду!»

И уже через час входила в скудно, по-холостяцки обставленную квартирку. Впрочем, запахи здесь витали – лучшим ресторанам такие не снились.

– Утка фермерская, с утра еще крякала, – гордо оповестил Валерий Петрович, – начинил черносливом, на гарнир гречка, пышненькая, как ты любишь.

И у Тани (хотя, пока ехала, уверена была, что после всех переживаний даже кусочка не проглотит) сразу слюнки потекли.

А когда набила живот до отказа (аргументов про диеты Ходасевич не принимал, и если она не доедала, всегда обижался), уже и события последних дней стали казаться всего лишь обидными – но вовсе не роковыми.

Тем более, полковник под кофеек вынес резюме:

– Подумаешь, уволили! Зато можно в отпуск съездить – не на неделю, а насколько захочешь.

– Да съездить-то можно, – уныло вздохнула Татьяна, – а чего дальше?

– А дальше – все решится само, – убежденно молвил Валерий Петрович. – Ты ж все равно собиралась отдохнуть. Кстати, где?

– На фьордах норвежских, – скривилась она.

Еще недавно столь долгожданный отпуск сейчас казался ей совершенно пустым, ненужным.

– Фьорды? Да, там мило, – кивнул полковник.

– Был?

– Ты же знаешь, я много где был, – улыбнулся экс-разведчик.

Вытащить из него деталиудавалось редко, но сегодня полковник вдруг разговорился. Задумчиво молвил:

– Фьорды – что, заурядная достопримечательность, я их и не запомнил почти. А знаешь, какое путешествие из меня душу вынуло? В Тибет. Давно это было, в 1985 году. Китайцы тогда его только-только для иностранцев открыли.

– И что там хорошего?

– С точки зрения нормального отпуска —ничего, – пожал плечами полковник. – Бедность, пыль, еда скудная, удобств никаких. Буддисты вообще совершенно равнодушны к комфорту. Знаешь, как их учитель, Миларепа, говорил? «Ваши мирские дома – обман, простые темницы для демонов».

– Миларепа? – Таня оживилась. – Вот удивительно! Он мне снился недавно. Точнее, не он – а какой-то старец. Велел: «Спроси Миларепу». А я даже не знаю, кто это такой!

– Интереснейшая личность. Жил в одиннадцатом веке. В юности владел черной магией, по многочисленным свидетельствам очевидцев, мог разрушать дома или насылать град, губить урожай. В дальнейшем – раскаялся, достиг просветления. Помогал людям.

– В чем?

– Карму свою изменить.

– Валерочка, ты так серьезно об этом говоришь, – усмехнулась Татьяна.

– А что такого? – не растерялся полковник. – Плохая карма, по-русски, и есть «полоса невезения». Как у тебя. Нужно же ее как-то переломить.

– И ты предлагаешь… – задумчиво произнесла она.

– Не езжай на фьорды, – улыбнулся полковник, – успеешь еще стандартными красотами налюбоваться. Я бы на твоем месте – будь я молод, полон сил, не ограничен во времени и средствах – лучше бы в Тибет съездил.

– Да что я там делать буду? – всплеснула руками она.

– Как? – усмехнулся полковник. – То, что во сне велели. Спросишь Миларепу, что тебе дальше делать. Дух его, говорят, до сих пор в Тибете пребывает.

* * *

Общественный душ в Дарчене стоил тридцать юаней за помывку. Таня сторговалась за двадцать пять. Не для того чтобы сэкономить – просто из принципа. Слишком уж хитрыми были лица у хозяев-тибетцев. И слишком грязным – их заведение. Садовникова мимолетно вспомнила роскошную ванну (почти бассейн!) на яхте своего давнего возлюбленного, шейха Ансара [1]1
  См. об этом: Анна и Сергей Литвиновы, «Вояж с морским дьяволом».


[Закрыть], и усмехнулась: причудливы извивы судьбы! Но вот удивительно: там, в неге, в комфорте, под теплыми струями минеральной воды (ее специально в огромных бочках доставляли) ничуть не счастливей она была, чем здесь, когда из ржавого душа бежит тоненькая струйка, а потолок окрашен зловещей темно-зеленой плесенью. Все равно вышла после помывки розовенькая, умиротворенная, довольная. Неудобно, конечно, с собой пакет с шампунями и грязной одеждой волочь. Зато – существенный плюс! – укладывать волосы и краситься не надо. Максимальное единение с природой и абсолютно никаких условностей. Можно прямо с полотенцем на голове отправиться через дорогу в ресторан. Никто не удивится и не осудит.

…Танины собратья по путешествию на Кайлас – а в группе было больше двадцати человек – питаться предпочитали в заведениях исключительно тибетских. Им нравилась аутентичность, сладкий чай с молоком «яка» и пельмени «мо-мо». Садовникова – единственная! – ходила обедать к китайцам. Пусть те своей цивилизацией «давят культуру древнего народа», зато сервис нормальный: в ресторанах жарят в угоду европейцам блины, яичницу, готовят картошку-фри. Свободно говорят по-английски. И главное – работают в разы быстрей и охотней, чем тибетцы, медлительные хозяева гор.

– Зря ты, Татьяна, китайской экспансии Тибета способствуешь, – укорял ее (непонятно, в шутку или всерьез) Павел, руководитель группы.

– Да ну ваших горцев! – усмехалась в ответ она. – Только бедненьких яков жарят, а мне их жаль. Лучше поем китайской лапши.

Сейчас Таня тоже в «национальное» заведение, где обедала вся их группа, не пошла. Отправилась в РЕСТОРАН – именно так, по-русски. Шустрые китайцы использовали все средства, дабы привлечь клиентов.

Тут ее уже знали. Низкорослый хозяин радостно закивал головой, его супруга бросилась к Тане с пиалой зеленого (приветственного) чая. И даже их сын-младенец (Садовникова звала его Васей, потому что официальное имя, то ли … цзен, то ли … цзы, запомнить было решительно невозможно) заулыбался.

Таня вручила ребенку конфетку и устроилась за столиком у окна. Задумалась: до чего удивительное существо человек! На краю света, в убогом кабачке, голову высушить негде – даже будь у нее фен, электричества все равно нет, – а она почти счастлива! Что героически выдержала все лишения, что побывала в неизведанных, диких местах. Московские неприятности тоже подретушировались, забылись. Подумаешь, работу потеряла! Может, оно и к лучшему? Сбережения кое-какие имеются – хватит, чтоб, допустим, отправиться колесить по миру дальше. В Африку, в Мексику. Или вообще в кругосветку. А потом – путеводитель написать. Уж куда интереснее, чем гнуть спину в рекламе!

…Путешествие в Тибет, правда, осталось незавершенным. Гвоздь программы – выход непосредственно к горе Кайлас, к ее южному склону, не состоялся, и вся их группа дружно переживала. Но что поделаешь: Китай – страна специфическая. Здесь постоянно без объяснений и на неопределенный срок закрывают для туристов целые города, области, районы. А тут даже причина есть. Накануне к южной стене (или, как здесь говорят, «лицу») Кайласа отправились паломники, пятеро индусов. И трое из них по пути погибли. Тибетцы толковали их смерть по-разному: кто говорил, за грехи наказание. Кто, наоборот, утверждал: это счастье и честь – умереть в святом месте. Но здравый смысл подсказывал: ни при чем здесь сверхъестественное, просто сердце у людей не выдержало – высота ведь под шесть тысяч, кислорода мало. Или поморозились индусы – на утепленные куртки и трекинговые ботинки паломники не тратились, шли чуть ли не в шлепках, а в горах – снег и ветер пронизывающий.

Естественно, осторожные китайцы немедленно наложили вето на злосчастный маршрут. Руководитель группы с кем-то встречался, многим звонил, но вскоре заявил: бесполезно, путь закрыт наглухо.

Таня вместе со всеми тоже расстроилась, когда выяснилось, что рукой загадочной горы им не коснуться. Впрочем, рыдать и патетически восклицать, что поездка не удалась (как некоторые), она не стала. Подумаешь! Если уж очень захочется, можно еще раз в Тибет съездить.

…И сейчас, выспавшаяся, умытая, отдохнувшая, она с удовольствием пила китайское пиво с претенциозным названием «Эверест» (теперь, когда восхождение позади, можно) и предвкушала возвращение в цивилизованную Москву и уютную квартиру – с мягкой постелью, горячей водой, посудомоечной машиной!

Китайский официант – неслыханная предупредительность! – принес ей из соседнего магазинчика пакетик чипсов на закуску. Таня вскрыла вздувшуюся (обычное дело на высоте свыше четырех километров) упаковку. С удовольствием разгрызла вредный продукт. Чем еще хорош Тибет: о диетах здесь можно даже не думать. Худеешь от лишений да горной болезни. Даже статистика есть: за шесть недель в горах теряешь минимум пятнадцать килограммов. (Совсем заманчиво, но так долго Таня бы здесь не выдержала.)

Китайский младенец по прозвищу Вася тоже потянулся за чипсиной.

Татьяна вопросительно взглянула на мамашу-китаянку.

– Скажи: «Please», – строго велела та крохе-сыну.

С ума сойти, разрешает – хотя ребенку от силы годик!

Как все просто у них! А в России Тане – человеку взрослому! – до сих пор приходилось есть чипсы, «страшно канцерогенную вещь», по секрету от мамы.

…Занавеска с изображением знака «ОМ» – игравшая в ресторане роль двери – распахнулась. Вошли двое. Лиц (Таня сидела против солнца) не разглядеть, но первый – явно такой же, как она, походник. Непромокаемая куртка, тяжелые ботинки и – главный отличительный признак европейца – ксивничек для документов на груди. А второй из местных, в нелепой тибетской одежде. Аборигены обожают наряжаться, словно новогодние елки: пестрые куртки, ковбойские шляпы, яркие ленточки, вплетенные в волосы.

«Два мира – два образа жизни», – усмехнулась про себя Таня.

Отвернулась к окну и вдруг услышала быстрый шепот по-русски:

– Ты меня не знаешь!!!

Ба, как она сразу не разглядела! Мужчина европейского вида ей прекрасно знаком. Это же Славик из их группы! Садовникова прозвала его гореманом. В том смысле, что горы любил – преданно, исступленно, фанатично. Восклицал: «Лучше женщин они, лучше любого СПА-курорта!», и звучала эта реплика, на Танин взгляд, фальшиво. Тем более что за ней – женщиной хорошенькой —он ходил хвостом. Постоянно норовил обнять, чмокнуть в щечку.

А сейчас вдруг – отворачивается. Что у него за тайная встреча?

Впрочем, ей не жаль. Садовникова притворилась, будто полностью поглощена пивом, но на странную парочку украдкой поглядывала. Двое мужчин устроились в противоположном углу ресторана. Славик на своем слабеньком английском что-то горячо излагал, тибетец снисходительно кивал в ответ. И вдруг фанатик-альпинист победоносно выкрикнул: «Йес!» Бросился к столику, где сидела Татьяна, торопливо произнес:

– Ты не поверишь, но я его уломал!

– На что? – удивилась Садовникова.

– Сейчас все узнаешь. Переходи к нам. Только, умоляю, не спорь, соглашайся, что бы он ни говорил!..

Таня, заинтригованная, последовала за заполошным туристом.

Тибетец окинул ее внимательным взором, велел:

– Give me a hand.

Интересно, он ей руку пожмет или поцелует?

Но нет. Абориген зачем-то сжал ее запястье в сухих и крепких ладонях, через пару секунд отпустил, кивнул:

– Пульс нормальный, температуры нет. Годишься.

– Вау, Танька! Я тебя поздравляю! – возликовал Слава.

– Вы оба можете мне объяснить, что происходит? – сухо поинтересовалась она.

– Ты что, не понимаешь? Цирин тебя берет!

– Куда? – продолжала недоумевать она.

– Он подведет нас завтра к Кайласу! К его южному лицу! В обход всех кордонов! – горячо произнес сотоварищ. – И всего за пятьсот баксов!

– Опять в гору лезть?! – ахнула девушка.

– Таня! Да любой – любая! – из нашей группы прыгал бы от счастья! Это же фантастическая возможность!

– Вот и зови их, пусть прыгают. А я уже отдыхать настроилась.

– Ты что, Танюха, не понимаешь?! – возмутился Слава. – У подножия Кайласа ведь самая суть! Концентрация всех энергий! Абсолютно святые места!!! Как можно быть в Тибете – и не повидать гробницу Нанди? Камень Миларепы?! Откуда он медитировал?!

– Я уже видеть все эти ваши камни не могу, – поморщилась она.

– Та-аня, ну как ты можешь так говорить?! – трагически провозгласил товарищ.

Тибетский подданный наблюдал за их спором с легкой усмешкой.

– Сейчас он разозлится! Вообще откажется! – мрачно предрек Славик. – И все из-за тебя.

Таня очаровательно улыбнулась, молвила по-английски:

– Спасибо вам, Цирин, за оказанное доверие, но я очень устала, пока мы обходили Кайлас, и больше никуда не хочу.

– Обывательница! Трусиха! – пригвоздил одногруппник.

Тибетец же проницательно взглянул на нее и на хорошем английском произнес:

– Твои слова тебе в уста вкладывает дьявол, не Бог. Не поддавайся его чарам. Миларепа уже звал тебя к себе – в твоем сне. А он не повторяет приглашений дважды.

– Что?! – выдохнула Таня.

– Мне достаточно было лишь взглянуть на тебя, – усмехнулся тибетец, – чтобы понять: ты из всей группы единственная, кому действительно надопобывать у южного лица Кайласа. Впрочем, дело твое. Хочешь упустить свое счастье – оставайся в Дарчене.

Встал из-за стола, добавил:

– Завтра. В пять утра. У реки. Надеюсь, что придете вы оба.

И на прощание лукаво улыбнулся.

* * *

Конечно, Татьяна пошла. И вовсе не из-за красивых слов: увидеть истинную соль, просветлиться.Не по ее это части. Двигали ею мотивы, куда более примитивные.

Во-первых, очень заинтересовали Садовникову слова загадочного тибетца: будто Миларепа ждет.

Ведь пока – хотя она мужественно пережила холод, неизбежные на высоте головные боли, ночевки в убогих домишках, обошла вместе с группой Кайлас – ох, и трудно было карабкаться на перевал Долма-Ла, на высоту почти шесть километров! – никакой подсказкивысшие силы ей не послали.

Может, хотя бы у подножия горы, закрытого для потока туристов, ей нечто удивительное откроется? Повстречается она с духом пресловутого Миларепы, тот явится ей в образе тибетского монаха и безо всяких умствований даст простые и ясные указания – что нужно сделать, чтоб жизнь повернула к лучшему?

А заодно Татьяне (не зря же мама постоянно пеняла ей за вредный характер) хотелось товарищей из своей группы уесть. Они-то все к южному лицу Кайласа как раз рвались. И вообще были просветленные, правильные. Садовникову вечно укоряли, что она ни единой мантры не знает, а безымянную речку, возле которой медитировал великий гуру Гампопа, непочтительно переименовала в Гампопку.

Но тех Кайлас не пустил, а ее – зовет. Вот и пусть обзавидуются!

…Слава, «подельник», настоял на самых тщательных мерах конспирации. Жили-то не в гостинице, откуда можно уходить, куда и когда хочешь, и никому дела нет. В Дарчене туристическая группа размешалась в гестхаусе (в переводе на русский это общага в ее худшем варианте), по пять человек в комнате. Если в пять утра без объяснения причин встанешь, соберешь рюкзак и в неизвестном направлении отправишься – народ неизбежно насторожится. Поэтому со Славой договорились: они будут притворяться, что в туалет вышли. А вещи соберут с вечера и оставят в ресторанчике у китайцев. Заодно Таня попросила подать им завтрак. Неспешные тибетцы редко вставали раньше восьми утра, а китайцы подняться затемно и открыть всего-то для двоих посетителей свое заведение согласились охотно.

И слово сдержали: встретили их ароматом кофе и блинчиков.

Даже младенец Вася проснулся – с удовольствием принял у Тани очередную конфетку.

«Сидеть бы тут целый день!» – вздохнула про себя Татьяна.

Но Слава уже торопил: пора!

Садовникова не выспалась, зябко ежилась под прохладным утренним ветром. Спутник ее, наоборот, выглядел счастливым, собранным, бодрым. Когда двинулись в горы, все пытался обогнать проводника, пока тот не прикрикнул:

– Эй, парень! Здесь полно бездомных собак. Меня они знают, а тебя нет. Растерзают.

– Да ну! – снисходительно молвил Слава.

Но от их маленького коллектива больше не отрывался.

Дорогу – пусть пыльную, но хотя бы утоптанную – Цирин проигнорировал, объяснил:

– Опасно. Ее китайцы просматривают.

Повел их через поля: кочки, лепешки, что оставили яки, ямы. Кайлас из туманной дымки подступал все ближе. И Татьяна – уж на что скептик – явственно чувствовала исходящую от горы энергию.Словно тянулись к ней огромные руки-сканеры, а всевидящее око прожигало насквозь. И ноги сами собою двигались все медленней, а поглядывала на святую вершину она с откровенной опаской.

Цирин перехватил ее испуганный взгляд, усмехнулся:

– Боишься?

– Да как-то не по себе, – честно призналась Садовникова.

– И правильно, что боишься. Например, у нас в поселке вор завелся, – обстоятельно начал Цирин, – тоже однажды пошел в грехах своих у святого места покаяться.

– И что? – обратился в слух Славик.

– Не дошел, – пожал плечами Цирин. – Как раз примерно здесь упал и умер.

Слава побледнел, Таня ахнула. Проводник же невозмутимо закончил:

– Здесь, в Тибете, есть поверье: кто умирает у Кайласа, тот это заслужил. И если туристические группы сигнал СОС шлют, помощь высылать не спешат. Считается: нельзя препятствовать божьей воле. А я, – окинул их насмешливым взглядом, – если что, подмогу тем более звать не стану. Вас все равно не спасут, а у меня будут неприятности, что туристов в запретную зону повел.

Дальше двигались в молчании. Дышать становилось все труднее – тропа резко поднималась в гору. Трава, подле Дарчена зеленая и пышная, постепенно сменялась скудными желто-коричневыми клочками, от Кайласа веяло холодом, ветер усиливался.

Таня, чтоб отвлечься от мрачных мыслей и собственной слабости, постоянно шарила взглядом под ногами.

– Змей боишься? – усмехнулся проводник.

– Нет, – простодушно улыбнулась она. – Смотрю: вдруг бриллиантик какой валяется? Здесь же места волшебные.

– Таня, волшебство Кайласа – совсем в другом! – страдальчески произнес Слава.

Однако Цирин упрекать ее не стал. Кивнул:

– Ищи. Бриллиант не обещаю, но горный хрусталь может встретиться. Тебе пригодится, – хитро подмигнул: – Древний врач Апу Талип утверждал, что те женщины, кто носит на шее талисман из горного хрусталя, производят на свет красивых и здоровых детей.

– Для меня это пока не актуально, – отмахнулась Садовникова.

– Но будет еще лучше, – мерно, в такт шагам, продолжал проводник, – если найдешь ты камень самый обычный, но с отпечатком стопы Будды. Вот он действительно принесет в твою жизнь истинный свет.

– А есть какие-нибудь камни, что не свет какой-то там приносят, а банальную удачу? – спросила Татьяна. – Успех, деньги?

– Ты считаешь, счастье – в деньгах? – зорко взглянул на нее Цирин.

– Я не так выразилась, – вздохнула она. – Но просто мне в последнее время ужасно не везет. Во всем. С работой, с личной жизнью. Даже когда хочу кому-то что-то хорошее сделать, доброе – получается полная ерунда.

– Не там ищешь, Таня. Себя – внутри! – меняй, – снисходительно встрял Слава. – А никакой каменьизменить твою жизнь не сможет.

– Не согласен, – покачал головой Цирин. Окинул Татьяну внимательным взглядом и посоветовал: – Высматривай не драгоценный – просто белый.Обязательно белый. Символ жизни, материнское молоко и семя, начало начал. Тебе пригодится.

Славик глянул скептически, но больше спорить не стал. И что удивительно: Таня продолжала внимательно смотреть под ноги, а то и с тропинки сбегала, если ей казалось: в стороне что-то блеснуло. Ее спутник на подобные глупости силы не тратил. Но ей – хотя дорога становилась все круче – идти было все легче и легче. Слава же, наоборот, стал задыхаться. Часто останавливался. Вдруг на ровном месте споткнулся, упал. Пробормотал растерянно:

– Похоже, не принимаетменя Кайлас…

– Слушай, Славик, – решила отвлечь его Татьяна, – вот объясни. Я – признаюсь честно – сдуру в Тибет бросилась. Погорячилась. Понадеялась: гору обойду, и все мои проблемы сами решатся. Но ты зачем сюда пошел? В чем заключается суть вашего пресловутого просветления?

– Ты все равно не поймешь, – слабо улыбнулся парень.

– А ты объясни так, чтоб я поняла! – усмехнулась она.

– Считай лучше, что я пошел силы свои проверить. И чтоб внукам потом было что рассказывать – не про пляжи египетские, а про настоящие приключения.

Цирин неожиданно ухмыльнулся, пропищал тоненьким голосом:

– Где мой дедушка? А дедушка твой, внучок, в горах погиб. Когда пытался Кайлас штурмовать.

– Очень смешно, – с каменным лицом отозвался Слава.

Больше он не произнес ни слова – но задыхаться стал меньше и зашагал уверенней.

– Молодец, Цирин, – усмехнулась Татьяна, – отлично в людях разбираешься. Знаешь, кому и что сказать надо.

Впрочем, тут разговор и увял. Последние метров сто они ползли, еле дыша, не до болтовни стало.

И вдруг подъем разом кончился.

Таня со Славой, потрясенные, замерли. Прямо перед ними, слепя глаза белейшим снегом, сверкал Кайлас. К горе, по форме удивительно напоминавшей пирамиду, примыкала еще одна горушка, поменьше, похожая на прямоугольник, складчатая, будто кожа огромного носорога.

– Гробница Нанди, – показал на нее Цирин. – Внутри – полая, это научно доказано. Что в ней находится, ученым неизвестно, но здесь, в Тибете, не сомневаются: там в состоянии самадхи все великие учителя человечества. И Шива, и Будда, и Лао Цзы. И ваш Иисус.

– Мы пришли? – с надеждой вымолвила Таня.

– Да. Можно помедитировать здесь, – кивнул проводник. – Но я предлагаю спуститься ниже, прямо к подножию Кайласа. Посмотреть камень Миларепы, – подмигнул он Татьяне: – И маленькие камешки поискать.

– Конечно, пойдемте дальше! – вскричал Слава. – Тем более не в гору – а с горы!

– Ну… давайте, – неохотно согласилась Татьяна.

Хотя чувствовала себя чрезвычайно неуютно. Кайлас ее подавлял, и пейзаж окружающий, при всем его величии, казался депрессивным. Черные, белые, ржаво-желтые краски. Огромные камни, разбросанные по склонам. Серый гравий, и себя ощущаешь мельчайшей, ничтожнейшей песчинкой.

…Еще час изматывающей ходьбы – хотя двигались вроде бы вниз, каждые пять минут приходилось останавливаться, отдышиваться – и вот, наконец, подножие великой горы. И знаменитый камень, откуда проповедовал Миларепа.

Таня опасливо приблизилась к нему. Невысокий, плоский, похож на трибуну – ничего, в общем, особенного. Она вспомнила свой давний, еще московский сон – седобородого старца, что явился к ней в ночных грезах. Его слова: «Спроси Миларепу». Ну вот. Она здесь. И о чем спрашивать?

Садовникова обошла камень со всех сторон. Рассмотрела украшавшие его молитвенные флажки. Сердце молчало.

К ней приблизился Цирин. Подсказал:

– Ни о чем не думай. Просто смотри по сторонам. Ищи знак. Если там, наверху, – он уважительно обернулся на вершину Кайласа, – считают, что ты заслуживаешь, тебе его подадут.

«Достала меня уже ваша мистика-эзотерика!» – едва не вырвалось у нее.

Но богохульствовать Татьяна не решилась. Покорно склонила голову. И вдруг увидела у самых своих ног что-то ослепительно белое. Быстро присела на корточки, подняла… нереально!

То оказалась маленькая, изящная – легко уместилась в ладони – молочно-белого цвета птица. Сильное тело, острые крылья… Чайка!

Таня инстинктивно сжала находку в ладони, и камень (хотя только что лежал на снегу) обжег ей руку, будто огнем.

Но скрыть что-то от Цирина оказалось невозможно.

Проводник посмотрел на ее судорожно сжатый кулак и уважительно произнес:

– Белый нефрит. Императорский камень. Не каждому такое дают.

– Но…

Цирин легко разжал ее пальцы, бережно, будто великой драгоценности, коснулся чайки. Пробормотал:

– Священный цвет, цвет белого лотоса. Камень спокойствия. Из него обычно делают что-то незыблемое. Императорский жезл. Фигуру Будды. Но тебе дали птицу. Чайку. Она обязательно изменит твою жизнь.

Склонил голову:

– Я не ошибся в тебе, девочка. Твой путь действительно велик.

А Тане вдруг показалось: крылья у птицы затрепетали. Она поспешно накрыла чайку рукой.

– Не бойся, – снисходительно улыбнулся Цирин. – Белая птица теперь уже никуда от тебя не улетит. – И мрачно добавил: – Если ты, конечно, сама ее не отпустишь.

* * *

Таня всегда считала продуктовый магазинчик в своем дворе жуткой дырой. Будто от социализма остался: овощи сморщенные, продавщицы хмурые, и колбасу фасуют не в пакеты, а в оберточную бумагу. Но сейчас – в сравнении с тибетскими торговыми точками – тот продуктовый по соседству с домом райским местечком показался. С ума сойти, яркий (электрический!) свет. Яблоки, бананы. Сыр четырех видов – там, в горах, еда недосягаемая, он по ночам ей снился. Родной черненький хлеб, что за чудо в сравнении с пресными клейкими лепешками! Да еще – пока Таня отсутствовала – в углу терминал поставили, очень удобно, хоть за телефон плати, хоть за квартиру. А рядом – другой, ядовито-зеленого цвета, прежде невиданный автомат.

Садовникова заинтересовалась, подошла рассмотреть. «Электронные лотереи на любой вкус! – мерцала завлекалка на мониторе. – Выигрыш оплачиваем на месте!» Ну просто все блага цивилизации!

– Играет кто-нибудь? – спросила она продавщицу.

– Играют, – поджала губы та, – узбеки.

– И как?

– Обдуриловка, – отмахнулась женщина. – Ну, взял Рахим, дворник наш, вчера пятьсот рублей. Доволен был, будто миллион получил. Но просадил-то за месяц три тыщи минимум. Вам чего взвесить?

Таня, хотя вышла только за хлебом, конечно, не удержалась. Набрала огромный пакет «европейской еды»: плавленые сырки, йогурт, копченую курицу, печенье, маринованных огурчиков в банке. А со сдачей – полтинником – подошла к игровому автомату.

– Делать вам нечего, – усмехнулась продавщица. – Деньги на ветер.

Садовникова быстро пролистала меню и остановилась на лотерейке под названием «Взломщик» – на картинке неприятного вида мужик подбирал код к сейфу. За три единички сулили десять рублей, за семерки – целых триста.

Магазинная тетя высунулась из-за прилавка, взглянула на экран, заверила:

– В нее вообще не выигрывают.

Но Таня упрямо скормила автомату полтинник – на пять игр по десять рублей каждая. Нажала на «играть»… Ну конечно же, мимо. И еще раз, и еще.

– Ну, давай, железяка! – азартно выкрикнула Садовникова и слегка пнула прибор носком туфельки.

– Вы как школьница, ей-богу, – по-матерински снисходительно вздохнула женщина за стойкой.

Цифры протанцевали в пятый раз, их бег замедлился… опять, конечно, пусто… Но неожиданно агрегат издал победительный звук, и на экране высветилось: «ПОЗДРАВЛЯЕМ! СУПЕРПРИЗ! 9000 рублей!»

– Вот тебе, дурацкий ящик! – возликовала Татьяна. – Вау!

– Ничего себе, – пораженно ахнула продавщица. – Девять тысяч рублей?! У меня в кассе и денег столько нет!

– Не страшно. Я могу зайти завтра, – усмехнулась Садовникова.

– Да ладно. Уж наскребу, – трагическим тоном молвила женщина. И добавила с завистью: – А вы везучая. Установщики говорили, автомат этот крупный выигрыш один раз на миллион выдает!

– Тогда ваш долг – предупреждать народ, чтоб больше в него не играли, – весело отозвалась Таня. И протянула продавщице тысячную купюру: – Вот, возьмите. Выпейте за мою победу.

– Да что вы, я здесь при чем? – засмущалась та.

Но деньги охотно сунула в карман.

Татьяна же твердо решила: судьбу, что – немедленно по возвращении из Тибета! – благосклонно ей улыбнулась, обязательно задобрить. И потратить выигрыш не на косметолога или седьмые по счету босоножки, а на дело – обязательно доброе.

Придя домой, она взяла в руки нефритовую чайку – та теперь занимала почетное место в серванте. Ласково обратилась к фигурке:

– Что скажешь, Птица Удачи? Правильно я решила? Пустим нежданный доход на доброе дело?

Фигурка безмолвствовала, но Таня продолжила свою речь:

– Скажи, свет-зеркальце! Тьфу, то есть свет-чайка! Кому мы с тобой можем помочь? Кому – действительно надо?!

Однако камень лишь приятно холодил руки, но решительно никаких подсказок не давал.

Садовникова пожала плечами, вернула птичку на место, уселась за компьютер и вошла в почту.

Первое же письмо в ящике шло под заголовком: «Читать всем!»

Очень походило на спам, и обычно подобные послания Таня сразу же удаляла. Но сейчас решила: вдруг знакименно здесь? Нетерпеливо кликнула по иконке «открыть».

Первое, что увидела: фотографию маленькой девочки. Личико ее, печальное, бледное, казалось смутно знакомым. Да ведь это же… Юленька Ларионова! Апластическая анемия, тяжелая форма, срочно нужны деньги на подбор неродственного донора!

Татьяна еще до Кайласа заглядывала на ее сайт. Посочувствовала чужому горю – но никак не помогла.

А сейчас волонтер писал: «У нашей Юлечки, больной апластической анемией, возникла очередная серьезная проблема. Обычно подбор неродственного донора костного мозга обходится в пятнадцать тысяч евро, и эти деньги для девочки были собраны. Но база данных потенциальных доноров охватывает весь мир, и выяснилось, что единственный человек, чей костный мозг полностью подходит нашей пациентке, проживает в Японии. Он, как и многие неравнодушные люди, согласен помочь бесплатно, но возникли дополнительные расходы – пребывание донора в японской клинике обойдется существенно дороже, чем в европейской, плюс возрастают затраты на перелет. Ситуация тупиковая: дата трансплантации уже назначена, но на транспортировку костного мозга требуется еще десять тысяч евро, которых у семьи Ларионовых нет. Всех неравнодушных умоляем помочь, звоните в любое время!»

Таня немедленно набрала номер.

– Спасибо, но проблему уже решили. Деньги собрали, врачу-курьеру билет до Токио на завтра купили! – радостно отозвалась женщина-волонтер. – Правда, не хватает двухсот пятидесяти евро, но их родители Юлечки сегодня обещали подвезти, они ей на подарок к дню рождения откладывали.

– Пусть и покупают подарок – как собирались. А деньги я вам сейчас же переведу, – заверила Татьяна.

Она даже не удивилась: что нужная сумма точно совпадает с ее случайным выигрышем в автомате.

А пока записывала номер счета, в голову пришла еще одна мысль.

– Вы сказали, у девочки день рождения? Когда?

– Завтра.

– Можно мне тоже приехать ее поздравить?

– Конечно, – мягко произнесла волонтер, – Юленька будет рада. Ее ведь только родители навещают.

* * *

В игрушках для девочек Татьяна не разбиралась. Кукла? Банально. Крошечный набор кухонной мебели или посуды? Вообще скучища. Докторский саквояжик? Говорящая книга? Пазл на тысячу элементов?

В конце концов Садовникова купила для Юленьки динозавра с добрыми глазами. Выглядел зверь простецки, зато внутри его имелась навороченная компьютерная начинка. Существо умело ходить, улыбаться, толстеть-худеть и даже, будто кот, мурлыкать.

Скорее мальчишеский получился презент, но Таня разбавила его дорогущим набором гипоаллергенной детской косметики. Все, как у взрослых: тени, тушь, помада.

И отправилась в больницу.

К Юленьке ее пропустили легко. Впрочем, войти к девочке в палатуТане не удалось. Для посетителей здесь имелся «предбанник» с жестким стулом и раковиной, а сама пациентка оказалась отгорожена от внешнего мира стеклянными стенами. Общаться с ней разрешалось лишь по переговорному устройству, и имелось еще небольшое, будто в тюрьме, окошечко – еду передавать.