Текст книги "Быть Корелли (СИ)"

Автор книги: Анна Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Доктор показал ему железный поднос с маленькой микросхемой, выпачканной в крови. Алессандро придавил её бокалом с виски словно таракана и, раскрыв окно, смахнул остатки вниз. Бокал с пятном крови на дне он оставил на подоконнике, горничная разберётся.

Изабелла всё также сидела на краешке его постели, придерживая рукой свежую повязку позади шеи. Она была слаба и, кажется, её качало даже потоками воздуха из приоткрытого окна.

– Я дал ей успокоительное и оставил на столике обезболивающее на утро и на ночь, если проснётся. Пусть выспится хорошенько, – напутствовал его синьор Альдо, раскланиваясь у порога. Следом молча ушёл Фалани. Его работа была сделана.

Они остались вдвоём. Неловкость можно было трогать руками, до того она была ощутима. Казалось, он знал её достаточно хорошо (она пела ему, боже, ему никогда никто не пел!), но в то же время не знал вовсе. Он стоял истуканом посреди собственной спальни, пропахшей ароматом мандарина и антисептика, не зная, как подступиться к ней и стоит ли это делать. Он впервые был не один в этой своей лофтовой берлоге, и чувствовал себя чертовски неуютно – время было почти десять утра, он давно должен был быть на работе, его тянули незаконченные дела, иск к Романо, наглые китайские конкуренты и море, море всего, а он тут, как приклеенный… Заигрался в героя.

– Что же вы наделали, синьор Корелли… – она первая прервала тишину, взглянула на него снизу вверх, печально, открыто, понимающе. Она ему сочувствовала, снова, чёрт её подери, сочувствовала, несмотря на то, что сама была едва живая. Нет, она не слабачка, кто угодно, только не слабачка – нужно иметь титановый стержень, чтобы раз за разом приносить себя в жертву.

– Оставайтесь здесь. Я распоряжусь, чтобы вам привезли еду и одежду. С вами свяжется мой секретарь, можете рассказать ей о своих предпочтениях.

– Вы вернётесь? – с лёгкой тревогой в голосе спросила Изабелла.

Наверняка она думала, что Корелли взыщет с неё плату за своё спасение. Или вовсе это было не спасение, а кража, отъём, рейдерский захват того, чем Алессандро Корелли сам хотел бы обладать.

Возможно. Но не сейчас.

– Нет, я заночую в отеле.

Алессандро проверил запонки, чуть ослабил галстук, глядя в зеркало на своё лицо, чуть подёрнутое тёмными точками щетины (утром он забыл побриться, надо же!), покинул квартиру, поставив её на сигнализацию против внешних угроз. Изабелла не сможет выйти, и к Изабелле не сможет зайти никто, кроме доставщиков в сопровождении охраны, которая залезет носом в каждый пакет, проверит его от и до. Теперь она была в его власти, и пусть проклятого прокурора разорвёт от злобы. Алессандро до сих пор не знал почему, но одна лишь тень этой мысли вызывала в нём азарт и злорадство.

Садясь в машину, он задрал голову вверх, пытаясь разглядеть где-то там, на упирающейся в небо стреле высотки собственные окна, и, конечно же, не увидел ничего – слишком высоко.

Когда водитель-телохранитель закрыл за ним дверь, Алессандро взялся за мобильный и набрал номер приёмной.

– Селеста, распорядись, чтобы в мою квартиру доставить рояль. Самый лучший. Прямо сегодня.

Глава 13. Блудный сын

 Маленький серый родстер от Порше стоял у здания «Корелли Консалтинг» прямо под проливным дождём. Цвет его наверняка слился бы с цветом мокрого асфальта, если бы не молочно-белая откидная крыша и такого же оттенка салон – яркое пятно под лобовым стеклом. Алессандро никогда не понимал логики Данте – в таком климате редко удавалось покататься в кабриолете. Наверняка, эта машина была прихотью его жены.

Водитель, невзирая на то, что мокнет сам, выскочил из салона и раскрыл над Алессандро огромный чёрный зонт. Корелли мельком взглянул на его костюм: мятые от долгого сидения полы пиджака, дешёвая ткань, тёмные, крупные капли-плевки на плечах и спине. Алек не помнил дату его поступления на службу, не помнил имени – безопасность была на Лео Фалани – зато всегда отмечал внешний вид. Корелли ненавидел небрежность, точно также он ненавидел, когда перед ним выслуживались. Сопровождающие его лица должны выглядеть достойно и вести себя должны соответственно – о каком уважении может идти речь, если его сопровождает мокрый и суетливый секьюрити? Алек вращается в слишком придирчивых кругах, чтобы позволять себе или кому-то из своего окружения подобные оплошности. Сделать выговор или повысить премию, чтобы хватило на более дорогой костюм? Алек мысленно сделал себе пометку и вошёл в услужливо распахнутые швейцаром двери.

В конференц-зале его ждали оба младших Корелли. Селеста уже разливала им кофе. На передвижном столике стояли ром, виски и мартини – по вкусу каждого из братьев, на белоснежном блюде аккуратными пирамидками выстроились канапе с сыром, оливками и прошутто с дыней, поджаренный хлеб с ветчиной и кудрявыми листьями салата. Для следящего за питанием Данте в отдельной пиале подавались сбрызнутый лимонным соком авокадо и тонкие, почти прозрачные ленты огурца, свернутые в цветок. Селеста знала своё дело. И никогда не задерживалась. А вот Алек явился на целых два часа позже.

– Наш безупречный брат опоздал, ну надо же! – хохотнул Данте и убрал ноги с подлокотника соседнего кресла, зная, как старший брат этого не любит. Алессандро удалось сдержаться, чтобы не сделать ему замечание. Наверное, в тысячный по счёту раз.

У Данте, казалось, ноги были слишком длинными, и он попросту не знал, куда их деть. Наличие у него мелкого, почти женского родстера делало эту ситуацию едва ли не комичной.

– Всё нормально? – участливо спросил Джулиано, приподнимаясь в кресле, чтобы пожать ему руку.

– Да, порядок, – Алек пожал ему ладонь в ответ, младшего хлопнул по плечу. Подкол он проигнорировал.

Ожидая от других соответствия своим негласным правилам, Алессандро сам же свои правила нарушил, но при этом совершенно не испытывал стыда. Зеркальные стеновые панели, которыми был украшен конференц-зал, отражали его горящие нездоровым блеском глаза.

Несмотря на то, что его мысли были заняты Изабеллой Бланко, сидящей на его постели в одном только атласном халате, Алек безошибочно ощутил напряжение, исходящее от обоих братьев. Сев на своё место во главе стола, Алек сложил руки в замок и испытующе взглянул на обоих.

– Фредерико задержан, – начал Джулиано. – В его личном вагоне экспресса Чикаго-Лос-Анжелес обнаружили наркотики. При обыске в его доме обнаружили ещё.

– Партия небольшая, но обвинение давит на то, что Романо использует свои поезда, как канал, – подхватил Данте, зажёвывая сказанное огурцом. Этот хруст показался Алессандро самым мерзким звуком на свете. Словно кто-то перекусил ему хребет.

– Он не занимается наркотой.

Семья могла заниматься чем угодно, кроме наркотиков – это негласное правило действовало в семьях Корелли и Фальконе с самого их основания. Наркотики – красная тряпка для федералов, те, кто рисковал вписаться в этот прибыльный, но запрещенный бизнес, расплачивались кровью. Фредерико Романо был из «новых» итальянцев, но он чтил традиции. Алек в этом не сомневался.

– Ты не можешь знать точно, – парировал Данте, с вызовом глядя старшему брату в глаза. Алек прочёл в них «если я могу начхать на правила, то почему этого не может сделать кто-то другой?». Алек ничего не ответил ему. В силу своей глупой юности Данте не понимал масштабы: кичась своей независимостью от Семьи, он продолжал от неё зависеть, потому что всё ещё вёл «Корелли Консалтинг», потому что всё ещё получал огромную ежемесячную сумму на счёт.

– Проблема в том, что АБН теперь перетряхивает каждую его поставку, каждый рейс, – вступил Джулиано, пододвигая Алеку кожаную папку с документацией. – Особое внимание, как мне сообщили источники, уделяя контрактам с «Корелли Консалтинг». Не исключаю содействие Фальконе.

И его друга прокурора. Алек увидел резолюцию Осборна под стороной обвинения.

– Я бы сказал, Джулс, что «не исключаю» здесь лишнее, – вставил Данте.

– Тебе следует поднять все договора с ним, Данте, и вам обоим провести полный финансовый аудит.

Перегон наличных средств через дочерние фирмы Фредерико Романо и его «Чикаго Нейшнл Рейлвей», которые «Корелли Консалтинг» осуществляли с периодичностью раз в квартал – самое малое, что могло бы привлечь доблестное американское правосудие. Инвестиционный фонд, с которого проплачивались тендеры, тоже. Все сделки чисты, как первый снег, но Алек хотел перестраховаться.

– Лита уже занимается.

– А чем занимаешься ты? – Алек чуть склонился вперёд, сощурив глаза – подавляя, выдавливая брата из слишком уж безмятежной зоны комфорта. Это действовало всегда и на всех, Алессандро знал, как казаться грозным, а порой и опасным, но на Данте его арсенал психологического давления не работал.

– Вечером у меня самолёт в Дубай. Меня пригласили сопровождать крупнейшую нефтяную сделку этого года. У меня, в конце концов, своя практика, Алек, – Данте, многозначительно дёрнув бровью, снова закинул ноги на подлокотник соседнего кресла.

Удивительно, как гордыня меняет человека, насколько отвратительным делает его – Данте словно бы делал величайшее одолжение, находясь здесь. В груди медленно ворочалось что-то липкое, противное и даже страшное – где-то внутри себя Алессандро желал, чтобы брат, наконец, получил по заслугам, чтобы бумеранг настиг его и ударил по бестолковой голове. Данте слишком себя переоценивал. Хороших юристов много, Алек мог бы нанять любого, но Семья есть Семья. С этим фактом приходилось, скрипя зубами, мириться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ноги.

– А?

– Ноги, говорю, убери, Данте.

Эти четыре слова Алессандро с силой вытолкнул из себя, едва разжимая челюсти. Проблем на Семью и на его собственную голову свалилось и без того достаточно, чтобы терпеть детские выходки здоровенного увальня.

– Алек, у тебя выраженное обсессивно-компульсивное расстройство, – хохотнул младший, неохотно подчиняясь, – ты, как Говард Хьюз, такой великий и ужасный, а от микробов в панику впадаешь.

– Причём здесь микробы? Элементарная этика и субординация это по-твоему выраженное обсессивно-компульсивное расстройство?

– Субордина-а-ация, – протянул Данте. На его лице появилось выражение отвращения и разочарования. – Когда-то мы, помнишь, на Сицилии, в чаек из рогатки стреляли…

Этого было достаточно, чтобы погасить его пыл. Алек уже забыл, когда всё так закрутилось. Забыл, что они в первую очередь братья, а лишь после деловые партнёры с разным уровнем ответственности. Что они одна кровь… Алек сто лет не выходил из себя так открыто, сто лет так открыто не демонстрировал свой гнев, пренебрежение и превосходство. Ничем он не отличался сейчас от Данте – такой же взбалмошный, великовозрастный мальчишка с непомерным эго. Это всё Изабелла. Чёртова Изабелла Бланко сдвинула его ось и вынула со дна его души всё то, что он так тщательно туда прятал.

– Алек, я сегодня же займусь аудитом. И свяжусь с Литой, узнаю, какие у неё планы, – вмешался Джулиано, пытаясь разрядить добела раскалившуюся обстановку и вернуть разговор в деловое русло.

Поймав на себе осторожный взгляд среднего брата, Алессандро кивнул. Данте вскочил со кресла и, не прощаясь, покинул конференц-зал.

– Ты слишком суров…

Джулиано всегда честно высказывал своё мнение, когда они оставались наедине. Честно, беспристрастно, по-братски. Джулиано всегда умел подобрать правильные слова и чутко выбрать время для того, чтобы произнести их. Настоящий дипломат для двух упрямых ослов, Алек доверял ему всецело, потому что Джулиано был по-хорошему предсказуем. Он был человеком без подвоха, таких теперь днём с огнём не сыскать. А каким он был братом… Дьявол, Алек и этого не помнил, как не помнил стрельбу по чайкам из рогатки.

– С ним никто никогда не бывал суров, и вот что мы имеем в итоге, – небрежным жестом Алек указал на дверь и потянулся к пузатому толстостенному графину с виски. – Выпьешь?

Джулиано любил ром. Насыщенно-янтарный «Клемент» с пряными фруктовыми нотками всегда ждал его в «Корелли Консалтинг». Неприлично дорогой, с трудом урванный на каком-то аукционе «Барбадос 1780», подаренный ему Алеком на тридцатилетие, хранился у Джулиано в домашнем сейфе – у брата тоже была своя маленькая, личная берлога. «Клемент» – узкий, статный, тёмный, как жжёный сахар, стоял рядом с любимым «шотландцем» Алека, в ожидании ответа тот водил пальцем по его прохладной, вспотевшей стенке. Им обоим требовалось хоть немного расслабиться, спустить пар. Но Джулиано отказался.

– Дай мне пару дней, я позвоню, когда разберусь с аудитом.

Джулиано забрал папку и, тихо прикрыв за собой дверь, ушёл. Алессандро прикончил две порции со льдом в компании собственного отражения в глянцевой поверхности стола. На плоском белом блюде уже заветрилась закуска, Алек наколол на шпажку и бросил в рот кусок прошутто с томлёной грушей, поморщился – он предпочитал исключительно свежеприготовленную пищу.

Глава 14. Женщине нужен мужчина

 В одиночку хорошо думается – откинувшись на спинку директорского кресла, Алессандро прикидывал, что имел на данный момент.

Он убил свою жену.

Фальконе объявили ему войну.

Фредерико Романо под колпаком у следствия.

В его собственной квартире чужая женщина.

Женщина, которую он выкрал, словно варвар. Короткий список, но слишком масштабный и разрушительный по последствиям. С пунктом номер один он уже ничего не мог сделать, с пунктом два и три, которые вполне можно объединить в один, предстояла долгая тактическая и стратегическая борьба по всем возможным фронтам, благо, Алек видел несколько путей развития событий. С последним пунктом он абсолютно не знал, что делать.

Алессандро вызвал секретаря по внутренней связи. Она вошла спустя несколько секунд, держа в руках ежедневник для записей и ручку. Несмотря на явно лишний вес, Селеста была умна и сообразительна, у неё было отличное образование и глубокие познания в культуре и этике, а, кроме того, аккуратный и строгий внешний вид. После рыжей американки (он уже забыл, как её звали), которую он поимел прямо на столе собственного кабинета, Алессандро зарёкся брать на эту работу моделей без опыта на схожей должности и без внушительного списка рекомендаций. Ещё одним существенным положительным качеством Селесты было то, что она никогда не задавала лишних вопросов – она просто делала то, что ей скажут.

– Ты звонила в мою квартиру, Селеста?

– Да, сэр. Мисс сказала, что ей ничего не нужно. Я отправила ей несколько видов обеда из «Эль Порчелино», и два комплекта повседневной одежды из «Патриция Пепе». Надеюсь угадала с размером. Я взяла второй, – почти по-армейски отчиталась она. Ни смешка, ни намёка, ни понимающей улыбочки, несмотря на щекотливость ситуации. Стоит прибавить ей жалование.

– В следующий раз закажи нулевой*, – для двойки Изабелла слишком хрупкая, пожалуй что только грудь будет слишком выпирать… Алек неосознанно коснулся ворота рубашки, который вдруг сдавил ему горло. Стоило только представить, как струящийся шёлк платья цвета шампанского обнимает её крепкую, пусть и слегка подправленную хирургом грудь, тонкую талию и живот с тонкой впадинкой, идущей от ложбинки грудей до пупка. Захотелось вдруг пройти этот путь кончиком языка…

– Выбери ей пару платьев на свой вкус. Не слишком вычурно, чтобы она могла в этом и ходить, и сидеть. Посмотри у «Версаче» и у «Оскар де да Рента», там бывает что-то неплохое.

– Да, сэр.

– И забронируй мне номер на сегодня.

Алессандро не хотел возвращаться в квартиру. Он не был уверен в том, что Изабелла Бланко была готова воплощать его безумные фантазии в жизнь. Но сделать ей подарок хотелось.

– «Хайят»?

– Только не «Хайят»! – воскликнул он, и тут же одёрнул себя. Селеста не могла знать, глупо отчитывать её за это. – Вычеркни его из списка. Подбери что-нибудь другое… соответствующее.

Именно в этом чёртовом отеле Габриэле была поймала на измене, именно в том президентском номере, который они с Алеком снимали на пятую и седьмую годовщину их свадьбы. Алессандро больше никогда не появится там, несмотря на то, что утечка информации была исключена. Стыд не дал бы ему взглянуть на своё отражение в зеркале, попранная гордость не дала бы ему сомкнуть глаз.

– Поняла, сэр. Это всё?

– Да, закончишь, можешь идти домой.

Она поблагодарила его лёгкой полуулыбкой и кивком головы.

Этот вечер Алек встречал в пафосном отеле «Четыре сезона» ниже по Север-Мичиган-авеню, обложившись деловой прессой и номерами местных мелких новостных газетёнок – ему нужно было знать, что пишут об аресте Романо. «Белые апартаменты» давали усталым глазам отдых, а вид из окна умиротворял настолько, насколько это вообще возможно на данном отрезке его жизни.

Алессандро ненавидел американские горки. Впервые он сел на них в тринадцать лет и после его здорово стошнило. И сейчас, стоило чуть задеть память, Алек испытывал схожее ощущение: под грудью начинало поджиматься, лёгкие словно подбрасывало вверх и вдохнуть было невозможно. Сухой, колючий воздух бил в глаза, а потные ладони едва удерживали перила. Алек тогда не чувствовал своего сердца, а сейчас оно билось бескрылой птицей в клетке, потому что жизнь его шла на крутой вираж и готовилась сорваться в свободное падение. Что-то должно было случиться, но Алек никак не мог понять, что.

Лео Фалани прислал ему личное дело Изабеллы Бланко без четверти десять. Фалани умел составлять характеристики человека на основе разрозненных данных: досье из полиции, кредитные истории банков, информация из колледжа и даже из школ. Изабелла Бланко не врала – её мать Марсела Марселлини (ну и имечко!) действительно была певицей, успешно выступавшей в чикагских ресторанах первого и высшего класса. Кроме этого, она преподавала вокал и фортепиано в частной музыкальной школе. Оскар Бланко, её отец, выкупил франшизу одной известной компании экспресс-доставки корреспонденции, взяв большой кредит. Дела у него шли прекрасно. Семья Бланко – иммигранты из местечка Валле-д'Аоста на северо-западе Италии во втором поколении – была крепким представителем среднего класса. Юная Изабелла ещё не окончила первый курс, как её мать скоропостижно скончалась от рака горла. Безутешный отец через полгода повесился в кабинете собственного дома, который на следующий же день опечатали судебные приставы. Тело обнаружила Изабелла… Дом и всё имущество семьи Бланко ушло с молотка в счёт погашения кредита. У Изабеллы не было водительских прав и не было сведений о местах работы. Официанткой она работала нелегально, по договорённости с работодателем – Лео сумел раскопать и это.

В неполных двадцать лет Изабелла оказалась совершенно беспомощна: её растили, как цветок в теплице, не научив ни зарабатывать, ни как-либо выживать самостоятельно. В неполных двадцать лет девчонка успела пережить две смерти, увидеть собственными глазами висельника, остаться без крыши над головой, узнать, что такое голод и от отчаяния буквально продаться в рабство. Она не лгала ему о себе тогда в машине. Но она почему-то считала во всём виноватой себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Перелистывая сканы её школьных фотографий Алек злился. Он злился на её отца, трусливо бросившего дочь на произвол судьбы. На юристов, которые не проявляли к ней ни капли сочувствия. На её работодателя, не удосужившегося открыть ей медстраховку. На Осборна, у которого хватило совести фактически сделать её вещью. Долговязая, угловатая, с чуть длинноватым носом (по мнению Алека, абсолютно не нуждавшимся в исправлениях), с чистым и наивным взглядом, полным надежд – сейчас это была другая Изабелла Бланко. Она научилась играть, чтобы скрывать этот навсегда потухший блеск глаз. Алеку до ощутимой боли в груди захотелось защитить её от этого мира. Снова посадить в теплицу, из которой её так бесцеремонно выдернули. И он сделал это. Только чем он отличался теперь от Осборна?

Телефонный звонок выдернул его из липких, как мазут, размышлений. На экране высветился номер его квартиры. Алек принял вызов и молча поднёс трубку к уху.

– Я запомнила ваш номер наизусть.

Словно кто-то провёл гладким, тёплым кончиком языка вдоль изгибов ушной раковины. Всё внутри вздрогнуло, поджалось и окаменело – голос Изабеллы Бланко действовал на Алека магнетически.

– Я хотела сказать вам спасибо за инструмент, он прекрасен. Это настоящий итальянский «Фациоли Айвори». Никогда не понимала этого всеобщего благоговения перед «Стенвеями»…

Алек не понимал ни слова из того, что она говорила, он просто слушал, как льётся мелодия её голоса, едва искажённая помехами телефонной связи. Он прикрыл глаза и вздохнул. Зубы не разжимались, мозги не собирались в кучу, чтобы родить хоть полслова в ответ. Алессандро определённо терял голову.

– И вашей помощнице тоже огромное спасибо, она была очень мила, но я была не в состоянии ответить ей тем же…

Изабелла печально вздохнула. Алек представить не мог, что она могла быть с кем бы то ни было груба, наверное, как всегда берёт на себя слишком много вины. Чувствительная, тонкая женщина. Осборну – этой низко ползающей по земле твари – никогда не понять её.

– Такая отзывчивая клавиатура… – в трубке послышался лёгкий перелив – Изабелла провела пальцем по трём клавишам. – Хотите послушать, как он играет? Что бы вам хотелось послушать?

– Выберите на свой вкус.

Она имеет право делать то, что хочет. А не то, что хотят от неё другие.

Спустя целую вечность тишина прервалась – Изабелла вступила вместе с первыми аккордами рояля. Это была песня из фильма «Касабланка», спетая Фрэнком Синатрой. В её исполнении она приобретала особое очарование. Изабелла могла бы спеть с ним дуэтом, настолько совпадали их тембры, жаль, что этот старый чёрт давно умер – Алек отвалил бы за этот концерт половину состояния. Она пела о том, что самые важные вещи не меняются со временем: поцелуй остаётся поцелуем, вздох – вздохом, сердца всегда полны страсти, ревности и ненависти, а женщине всегда нужен мужчина…

Он нужен. Именно это она и хотела сказать, Алек был в этом уверен. Алек проклинал своё страдающее воображение, потому что видел подтекст там, где, возможно, просто хотел его видеть.

– Вы хотите, чтобы я приехал?

Он ничего не придумал лучше, чем спросить в лоб. Робкое «да», услышанное им в ответ заставило его немедленно сбросить звонок и схватиться за круглую трубку винтажного телефонного аппарата, чтобы связаться с портье.

– Мне нужно такси. Немедленно.