Текст книги "Искажение (СИ)"
Автор книги: Анна Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Какая разница? Латиносы везде одинаковы.
– Вы ведь знаете, зачем я здесь? – она пропустила его реплику мимо ушей. Ее информатор уверял, что сегодня ей дадут то, чего она так жаждал – имя. Ради этого можно было стерпеть многое.
– Вы не можете ничего предложить мне взамен. Не будьте так самоуверенны, детектив, вы скорее потеряете работу, чем сделаете то, что предлагаете. И это в лучшем случае.
– Мой парень, – она запнулась. Этот аргумент совсем недавно стал неактуален, но от старой привычки избавиться не так просто. Оливия не знала, что должно заставить её обратиться к Вуду после всего. Но возможность узнать имя убийцы её отца заставила бы. – Он адвокат. У него есть выходы на прокурора и судей.
– Вот что я скажу вам, детектив. Вы найдёте здесь только пулю, если не отступитесь. Как и ваш отец.
Дверь с её стороны щелкнула и распахнулась настежь. Прежде чем её выволокли за локоть на улицу, Оливия успела резко повернуть голову и посмотреть назад. Лицо её собеседника было скрыто темными очками, вдоль дужек которых сверкали бриллианты. Он был мулатом, толстые, характерные для его расы губы кривились в снисходительной ухмылке. Его портрет ничего не дал ей, лишь пополнил богатую коллекцию лиц и обрывков образов, которые хранились в её фотографической памяти в порядке полицейской картотеки.
Чёрный седан вместе с эскортом скрылись за ржавыми воротами. Хардли осталась одна на асфальтированной площадке завода, сплошь покрытой трещинами и жухлой травой, которая пробивалась сквозь них. Кузов её «Форда» собрал на себе слой серой пыли и теперь почти не выбивался из антуража. Хардли села в машину и завела мотор. Она не чувствовала ничего, кроме разочарования и злости. Хотелось заехать в алкогольный супермаркет и купить бутылку дешевого виски – по отношению к элитному алкоголю, к которому её приучил Вуд, она теперь была финансово несостоятельна. И это бесило ещё больше.
Она вернулась лишь под конец рабочего дня. Загнав «Форд» на подземный паркинг Управления, Оливия заметила автомобиль Брослин.
–Тебя за каким хером занесло сюда? – Хардли выругалась сквозь зубы.
Выйдя из машины, она заметила саму Брослин. Она нетерпеливо вышагивала вдоль прохода и смотрела на часы.
– Ну, наконец-то! – визгливый, недовольный голос Эбби позвенел по всей парковке. – Твои шмотки у меня в машине. Сама заберешь или попросить кого?
– Какого хрена ты лапаешь мои вещи?
Выступление Брослин стало последней каплей, Хардли почувствовала, что вот-вот сорвётся. Злоба, которая, так и не нашла выхода, грозилась выплеснуться через край. Оливия сжала руки в кулаки.
– Скажи спасибо, что я не доложила наверх, как ты используешь служебное оружие, – с видом хозяйки положения, Эбигейл отчитывала её, словно накосячившего стажора. – И, кстати, я сменила замки, так что тебе не удастся снова помахать пистолетом.
Эбигейл Брослин вытолкнула её с наезженной колеи, разрушила её налаженную жизнь и сейчас словно дала ей ментального пинка под зад. Брослин наслаждалась своей победой и это, как показывала практика все годы их знакомства, был далеко не конец. Оливия готова была поклясться, что эта тварь уже придумала сотню способов её унизить. Ярость распирала изнутри и Хардли решила не ждать, момента, когда придётся защищаться от её нападок. Она решила напасть первой. В буквальном смысле.
– Ты сучка бешеная! – взвизгнула Брослин, когда кулак Оливии прошёлся вскользь по ровной линии её челюсти.
Эбби успела отчкочить и тем смягчила удар. Она по-бабски замахала руками и завопила ультразвуком, напрочь лишая Хардли концентрации. Среди мельтешения её рук Оливия никак не могла выбрать место для следующего удара.
Самооборону Брослин нещадно заваливала, зато хитрожопость была в ней природная – Хардли получила удар по корпусу, пока отвлекалась на её руки, визги и собственную ярость, но почти сразу пришла в себя. Бегущую к машине Эбби она поймала за волосы и от души приложила головой о стойку кузова. Оливия была уверена, что сломала ей нос.
Брослин выла от боли, пытаясь попасть по кнопкам брелока, чтобы заблокировать багажник, но Хардли оказалась быстрее – она раскрыла его настежь и забрала свои вещи. Поймав возле Управления такси Оливия чувствовала, как в груди чешется удовлетворения, а на костяшке среднего пальца – корочка засыхающей крови. В данную секунду ей было плевать на возможные последствия, гораздо больше её волновало то, что на такси до Бруклина она рано или поздно разорится.
Комментарий к Вопросы
https://vk.com/khramanna_anna
Материалы к работе. Визуализации, ассоциации, эстетика, музыка.
========== Замешательство ==========
– Марта? – в квартире было темно и тихо. Наверное, Маккензи убежала на очередное свидание.
Хардли прошла внутрь, бросив связку ключей прямо на стеклянный кухонный стол. Получилось громче, чем она рассчитывала. Оливия неприятно пожала плечами.
Звон металла об стекло плавно перетёк в шуршание из гостиной. Хардли готова была поклясться, что когда она вошла в квартиру, ничего подобного слышно не было. У Марты не было домашних животных, а единственный запасной комплект ключей она отдала Оливии – по определению в квартире не могло быть никого.
Аккуратно сняв пальто, Хардли достала пистолет и двинулась к источнику звука. Резко ворвавшись в комнату, она поняла, что тычет пистолетом во включенный телевизор. На экране мельтешили серые мухи, из динамиков доносился белый шум. Наверняка, Марта просто забыла оплатить кабельное.
Хардли опустила ствол и выдохнула. Подскочивший пульс всё ещё гремел в ушах, когда она взялась за пульт, чтобы, наконец, выключить бесполезный ящик. Кнопка не сработала. Оливия терпеливо нажимала на все кнопки по очереди, но телевизор никак не реагировал на эти манипуляции. Хардли достала батарейки, потрясла их, вставила и снова нажала на кнопку. Она остервенело давила на пульт, ощущая, как безотчётный, необоснованный страх подкатывает к горлу, заставляя руку дрожать, а язык сохнуть без капли слюны.
– Дура, – шикнула она сама себе и просто выдернула шнур из розетки.
Долгожданная тишина разбавлялась шумом с улицы – Марта забыла не только выключить телевизор, но и закрыть окно. Покинув гостиную, Оливия направилась в душ. На всём пути по длинному, неосвещённому коридору она ощущала липкий страх, скребущий между лопаток, и чувствовала себя конченой идиоткой. Хардли всегда храбро смотрела в дуло чужого пистолета, не чувствуя ничего, кроме железной уверенности в том, что она делает правое дело и что победит, а сегодня спасовала перед несчастным сломанным телеящиком. Списав всё на стрессы последних дней, Оливия выпила стакан виски и улеглась спать.
***
– Слушай, а почему бы тебе просто не остаться жить у меня? – Марта суетилась с завтраком, пока Оливия просматривала почту за второй чашкой кофе. – Я даже денег с тебя брать не буду. Тебя и так не бывает дома, электричество не нажжёшь, воду не потратишь. И вообще, у меня будет личный коп за стенкой. Какая я расчетливая сучка, а? – она так заразительно рассмеялась, что Хардли не сумела сдержать ответной улыбки.
Марта сияла. Наверняка, она чудесно провела вечер. Оливия забыла, когда в последний раз была на нормальном свидании. Они с Вудом как-то пропустили эту фазу и съехались почти сразу. На прелюдии не было тогда времени ни у него, ни у неё.
– Я подумаю, – она не стала разводить бесполезные беседы о том, что денег у неё остаётся катастрофически мало, а ехать в метро ей всё ещё совсем не улыбается. Хотелось раскрыть, наконец, дело той девчонки, которую она видела живой-неживой в том злосчастном вагоне, а после попробовать спуститься снова. Это решение казалось ей таким же глупым и нерациональным, как вчерашний ужас перед сломанным телевизором, но отчего-то решение своё Хардли изменить не могла. Чёртов Вуд и блядская Брослин неслабо пошатнули ей нервную систему, иного объяснения своим внезапным вспышкам она не видела. Стоило набраться терпения, ведь время, как все говорят, лечит.
Оливия снова чудовищно опаздывала. Она сидела в такси и нервно качала ногой в такт назойливой попсовой песне, проклиная утренние пробки, когда ей позвонила Галлахер.
– Всё оказалось просто, лови файл, – Оливия нажала нужную клавишу и открыла фотографию. Это был снимок с камер станции метро. – Маркус Лири, тридцать шесть лет, профессор антропологии в Нью-Йоркском университете и, судя по расписанию, у него лекции сегодня до двух.
– Нью-Йоркский университет. Надо же, какое совпадение.
Хардли внимательнее посмотрела на снимки, на его лицо, на своё. Увиденное не понравилось ей. Оливия видела на своём лице смесь страха, беспомощности и злости – качеств, которых она ненавидела, потому что те не поддавались контролю и в совокупности являлись проявлением слабости. Хардли считала, что не имеет права быть слабой – не то дело жизни она выбрала для того, чтобы распускать сопли.
– С тобой поехать?
– Думаешь, он убьёт меня лазерной указкой? – хмыкнула Оливия, приближая фотографию Лири. Он что-то говорил ей, подняв руки перед собой. Она помнила этот момент. Именно тогда он сказал ей, что девушка, смотревшая на неё в упор, мертва.
– Смотри сама. Он симпатичный, – Джина на том конце провода весело захихикала. Похоже, у неё было хорошее настроение. Оливия взглянула на водителя, он тихонько подпевал радио и качал в такт головой. Похоже, хорошим настроение было у всех вокруг, кроме самой Хардли. Оливия чувствовала себя брюзжащей старухой.
– Он подозреваемый, – закатив глаза, ответила она.
– Или свидетель.
– Один хрен, – Хардли прервала разговор и попросила водителя изменить маршрут. Она направлялась в Нью-Йоркский университет. До него было ближе, чем до Управления.
По пути Хардли просмотрела сводку с биографическими данными Маркуса Лири и скан его водительских прав.
Недоучившийся финансовый аналитик. При отце – капитане ВВС США – Лири провёл два года на военной службе, а после уволился. В течение пяти лет после увольнения о нём не было никаких сведений, кроме открытых виз в Китай, Непал, Лаос и Камбоджу. После он вернулся к учёбе и к своим тридцати шести годам имел профессорскую степень. Лири преподавал философскую антропологию в одном из самых престижных университетов страны, являясь одним из самых молодых профессоров в стране. Занятная биография. Хардли хмыкнула и принялась разглядывать фото с водительских прав.
У него был прямой взгляд и удивительно правильные, почти скульптурные черты лица. Хардли готова была согласиться с Джиной – его можно было назвать симпатичным, не будь он подозреваемым в убийстве. У Хардли не было ничего, кроме его слов, которые не пришить к делу ввиду их абсолютной бессмысленности и которые некому подтвердить. Маркус Лири был единственным подозреваемым лично для неё и она готова была вывернуть его наизнанку в рамках собственных полномочий.
Оливия без труда нашла нужную аудиторию и примостилась в дверях. До конца лекции оставалось десять минут, она не хотела прерывать её, тем более, это была прекрасная возможность понаблюдать за ним.
Маркус Лири стоял за кафедрой, расслабленно облокотившись об неё локтем. Рукава его идеально выглаженной синей рубашки были небрежно закатаны, ворот её был расстегнут на две пуговицы, обнажая путаницу тёмных волос на груди. Снисходительно улыбаясь, Лири слушал студентку с третьего ряда. Она явно пыталась произвести на него впечатление своим внешним видом и недоинтеллектом курицы, который пыталась скрыть за умными, по её мнению, вопросами.
– То есть, согласно теории Шеллера, сущность человека определяется не в способности к мышлению или познанию, а в способности любить?
Девчонка напомнила ей Эбигейл Брослин во времена их зелёной юности. Она так же дёшево флиртовала, дёшево выглядела и дёшево ценила людей вокруг. Девочка, которая отчаянно жаждала внимания и не гнушалась самых разных способов его получить. Сложно представить, что когда-то они с Хардли пытались дружить, пока Брослин с какой-то глупой, детской упёртостью не начала вдруг доказывать всем, что в их тандеме она – лучшая.
Эбигейл всегда была в состоянии войны – она боролась с Хардли за баллы, за стажировку, за внимание парней, и при этом улыбалась ей при встрече во все тридцать два. Но Оливия была не из тех, кто спускал подобное с рук – спасибо пуэрториканской бабушке, передавшей ей по наследству свой буйный темперамент. Хардли была не сильна в подковёрных интригах, зато имела хорошо поставленный удар. Это была не первая их драка – в тот раз, из женской раздевалки спортивного зала Брослин просто убежала, не успев получить, как следует.
– Верно. Он считал, что всякое познание и принятие ценности основывается на способности “участия” в бытии, коренящейся в любви. Чувство, волнение, мышление и любовь в своем единстве олицетворяют личность, обеспечивая ее уникальность и самосознание.
В гробовой тишине аудитории его голос звучал как-то по-особенному, не так, как тогда в метро, но с неизменным достоинством и даже некой долей превосходства. Ему не приходилось напрягать связки, он, словно говорил с каждым из студентов тет-а-тет, настолько внимательно его слушали.
– А каково ваше мнение на этот счёт? Вы разделяете эту позицию, мистер Лири? Или, может быть, у вас есть своя теория о том, что есть человек?
– Боюсь, если вы начнёте изучать мои теории, то никогда не сдадите экзамен, – он улыбнулся, по аудитории прокатился лёгкий смешок. – Ну, всё, время.
Лири захлопнул крышку ноутбука и посмотрел прямо на Оливию, безошибочно выцепив её лицо среди десятков других. Он вздохнул и устало опустил глаза – Хардли поняла, что он узнал её.
Студенты, расслабленные и полусонные, нехотя стали рассовывать свои вещи по рюкзакам и подниматься со своих мест. Возле Лири стайкой собрались три студентки, наперебой задавая ему вопросы. Им, вероятно, нравился этот предмет, несмотря на то, что Хардли не поняла ни слова из их замысловатого диалога с Брослин-2. Или им просто нравился преподаватель.
Хардли не сводила с него взгляда, пока он шёл прямо к ней по узкому проходу между рядами.
– Я предполагал, что ещё увижу вас, но не думал, что так скоро, – Лири остановился на расстоянии вытянутой руки, не нарушая её личного пространства, но это не сработало.
Странное чувство – Хардли казалось, что его взгляд шарит у неё под одеждой, лезет под кожу, перебирает мышечные волокна, словно пинцетом. Тогда, в метро, Оливия, в силу того, что была на взводе, не ощутила этого и не отметила многих деталей – цвета глаз, роста, ширины плеч. Она сканировала его черты взглядом профессионала, дополняя файл своей личной картотеки, хранившей сотни и сотни виденных когда-то лиц.
– Детектив Оливия Хардли, – она показала значок.
– Полагаю, мне представляться нет смысла, раз уж вы здесь, – он улыбнулся, но Хардли на его улыбку не ответила. Она чувствовала, что все её внутренние ресурсы уходят на анализирование тех странных ощущений, которые она испытывала рядом с ним. – Тут, через дорогу есть неплохое место, давайте выпьем кофе. Это ведь не противоречит никаким предписаниям?
– Отчего же? Вовсе нет, – Оливия пожала плечами и преследовала по направлению к выходу, когда Лири жестом руки, по-джентльменски пропустил её вперёд.
На выходе он надел пальто и небрежно набросил на шею шарф. Хардли ощутила знакомый аромат – древесный, тяжёлый, терпкий, но приятный. Ей казалось, что даже она, будучи женщиной, которые по устоявшемуся стереотипу должны быть безупречными в любое время суток, выглядит не так хорошо, как он.
– Вы хотите поговорить о том, что произошло?
Оливия почти забыла, что вопросы здесь должна задавать она. Её не покидало ощущение, что вся её уверенность утекает сквозь пальцы. Вместе с запахом дорогого парфюма от него исходила непоколебимая уверенность в себе на грани самодовольства – это раздражало Хардли и вместе с тем подначивало сбить с него эту спесь.
– Да, именно. Тело девушки обнаружили в Центральном парке, и только вы знали, что она мертва. Откуда?
Они вошли в просторный зал ресторана. Лири провёл её к свободному столику и даже пододвинул стул, проявляя чудеса обходительности, которой так редко удостаивали женщину-копа. Хардли привыкла, что большинство считает таких, как она терминаторшами с яйцами. В какой-то степени это было даже удобно – не возникало неловкости в общении. Она была либо сама по себе либо лидерствовала, и её это устраивало – в виду своей профессии от недостатка внимания к своей персоне Оливия не страдала.
– Ну, скажем так, я знаю немного больше, чем среднестатистический нью-йоркец.
– Я заметила, – Хардли была уверена, что он строил из себя умника, он и был чёртовым умником, учитывая его богатую биографию, но тем не менее, его снисходительный тон меньше раздражать не стал. – И всё же это не ответ.
– Тогда задайте правильный вопрос, детектив.
Хардли поняла, что не может составить слова, вертящиеся на языке, в членораздельную фразу, ей что-то мешало. Маркус Лири словно копался у неё в подкорке. Она слышала, как скрипят в мозгу шестеренки, будто кто-то перебирает их невидимой рукой. Казалось, даже звуки становятся глуше, стоило лишь чуть дольше смотреть ему в глаза. Странный, тяжёлый, неудобный – Хардли, привыкшей быть хозяйкой положения при допросе, становилось в тягость вести этот диалог. Она не привыкла что кто-то перехватывает у неё инициативу, предвосхищает её вопросы, которые она даже ещё не успела сформулировать у себя в мыслях. Это злило и вызывало странное чувство тревоги, но не страха, а скорее неотвратимого ощущения близкой беды.
Она подождала, пока официант примет у Лири заказ на два кофе. Пауза позволила ей собраться с мыслями и начать, наконец, атаковать.
– Думаю, вам стоит быть более конкретным. Вы подозреваетесь в убийстве.
– Не может быть, – шутливо парировал он. – Думаю, тогда бы мы с вами разговаривали совершенно в другой обстановке.
Он положил на стол руки и, улыбнувшись, чуть склонился к ней, в каком-то доверительном жесте, словно общался с давней подругой. Хардли сделала обратное движение, вжавшись в спинку стула. Взгляд снова зацепился на россыпь мелких белых шрамов на его ладонях и пальцах. Они походили на следы от осколков.
Ровно на секунду она почувствовала, что Лири пугает её. Он будто знал наперед все её аргументы, снимал с языка слова, которые она не успевала произнести. Это здорово злило, потому что не поддавалось никакой логике.
– Послушайте, профессор…
– Просто Маркус, – улыбнулся Лири и отзеркалил её позу, удалившись из её личного пространства. Хардли стало легче дышать.
– Она училась в этом же университете. Вы знали её?
– Вы хотели задать не этот вопрос, верно?
За столиком повисла тишина и даже звуки извне не могли пробить её стальной колпак. Раздражение достигло точки кипения, но так и не сумело рвануть, застыв на предельной отметке, словно под струей жидкого азота. Хардли посмотрела на него. Взгляд, который словно вытягивал из неё всю подноготную, вытаскивал наружу мысли, которые она запрещала себе думать, страхи и сомнения, которые не имели смысла. Оливия не стала сопротивляться. Воровато осмотревшись по сторонам, Хардли убедилась, что их странный разговор никому не слышен.
– Я хочу знать, что это было? Почему она смотрела на меня, если на тот момент времени она уже была мертва? И откуда вы, чёрт возьми, это знали?!
Она выдала на одном дыхании всё, что на самом деле волновало её и получила, наконец, отклик. Лири опустил глаза и вздохнул. Оливия почувствовала, что её перестали препарировать.
– Хорошо, – он улыбнулся одними уголками губ и заговорил. – Я могу переходить в такое состояние, в котором вижу энергетическую структуру мира. Здания, места скопления людей, сами люди – у всего есть определённое «свечение» или цвет. У тех, кто преступает закон, он один, у чистых душ, например, у детей или монахинь, другой. Больницы, церкви, наркопритоны, места преступлений и самоубийств – у всего своя энергетика. В этой структуре есть своеобразные уровни. Всего их девять, наш с вами считается третьим. На четвёртом и выше живут более высокоорганизованные сущности, на втором – примитивные сущности, как нейтральные, так и вредные. Они стремятся вылезти из него, цепляются за людей, питаются их энергией, преимущественно негативной, наносят вред здоровью, даже доводят до смерти и самоубийств. Иногда им удаётся выбраться и происходит какая-нибудь, по весьма образному выражению моих студентов, необъяснимая фигня, вроде этого случая в метро.
Хардли слушала и понимала, что ни черта не слышит. Её дурили. Откровенно и по-хамски.
– Маркус Лири, – она медленно произнесла его имя, словно пробуя на вкус каждую букву. – Вы имеете какое-то отношение к гуру психоделической революции шестидесятых*?
– Нет, это удивительное совпадение, ведь я отчасти прошёл его путь.
– Значит, наркоман. Так я и думала, – с чувством удовлетворения Оливия сложила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.
– Не больше, чем вы, – ничуть не изменившись в лице, Маркус Лири говорил так, будто знал наверняка, что она балуется травой. Самодовольная ухмылка медленно сползала с её лица, меняясь на изумление, которое Хардли тщательно старалась скрыть.
– Люди зачастую не верят правде. Иногда это удобно, – Лири взглянул на часы и подозвал взглядом официанта. Он спешил. – Она не была моей студенткой, вы можете запросить данные на кафедре, если не верите на слово, – Лири заговорил быстро, словно пытался впихнуть как можно больше информации в оставшиеся у него свободные минуты. – Да, в том поезде она уже была мертва. Я не знал, что она погибнет. Здесь десятки тысяч студентов, и если я стану просматривать каждого, то у меня просто взорвется голова – поверьте мне, я пытался – но это не значит, что мне не жаль. Спасти всех невозможно. Я рад, что хотя бы вы в порядке.
Он был искренен. В момент, когда он произносил эту торопливую речь, фасад отстраненного превосходства дал трещину, и Хардли увидела другого Лири. Сопереживание, чувство вины и вселенская тоска мелькнули в его глазах, которые, казалось, видели многое. Такой взгляд она наблюдала у девяностолетних стариков, которых не коснулся маразм и деменция. В них отражался весь их прожитый век. Отдав подошедшему работнику кредитку, Лири поднялся из-за стола и потянулся к пальто.
– И что мне предоставить в отчёте? – растерянно воскликнула Хардли, не веря, что разговор закончен. Она не верила ни единому сказанному слову, но в то же время поражалась тому, как сильно его речь походила на правду и тому, что она – самый приземленный человек на планете – отчего-то такую правду допускала.
– Вы хороший детектив, Оливия? – она молчала, но Лири знал ответ. Хардли была отличным детективом, этого было не скрыть от него, как и наличия пакетика с марихуаной, который так и остался в доме Вуда. – Уверен, вы что-нибудь придумаете.
– Да что за бред? – Оливия прошипела сквозь зубы, глядя на дно чашки. Она пыталась совладать с собой.
– И ещё, – остановившись в проходе, Маркус Лири повернулся к ней. – Вам изменил ваш мужчина. Не слишком растраивайтесь. Это не ваш мужчина.
Хардли молча проводила его взглядом до двери, после молча наблюдала, как он сел в такси и поднёс к уху телефон. Мышцы сковало стальным напряжением, словно всё внутри стянулось в тугую пружину – она сжалась крючком над столом и никак не могла разогнуться. Оливия была потрясена, но в то же время удивительно спокойна, будто Лири не открыл ей ничего сверхестественного или вовсе наплёл с три короба. С этим ещё предстояло разобраться, а в первую очередь, стоило разобраться со своим отношением к этому.
Единственное, что Хардли понимала чётко, что не записала показания, не взяла номер телефона, не сделала ничего из того, что требует протокол.
Комментарий к Замешательство
*имелся в виду Тимоти Лири – психолог, писатель, исследователь влияния психоделических препаратов на организм человека.
