Текст книги "Князь Тишины"

Автор книги: Анна Гурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Кто-то тут же побежал на кухню за полотенцем.

– Теперь можно? – почтительно спросила меня Машка.

– Начинайте, – позволила я. – А я понаблюдаю.

Девочки сгрудились вокруг письменного стола, почти загородив мне обзор. Чтобы не уронить репутацию, я решила занять позицию немного в стороне.

– Эй, та, что с косичками! Наклонись, мне не видно, – скомандовала я, поудобнее устраиваясь на подоконнике. Из-за голов выглядывал кусок зеркала, вполне достаточный, чтобы разглядеть там пиковую даму, если она вдруг появится. Кстати, главная причина, почему я не приняла активного участия в вызывании, заключалась в том, что пиковую даму лично я не видела в зеркале ни разу. Другие, правда, утверждали, что видели, но мой принцип по жизни – верить только собственным глазам.

Девчонки немного пошептались и приглушенными голосами принялись хором завывать: «Пиковая дама, появись! Пиковая дама, появись!»

«Черта лысого у вас там появится!» – цинично подумала я.

И тут началось. Нет, не у девчонок – у меня. Голова заболела так, как будто мне воткнули иголку в самую глубину мозга. Боль растеклась изнутри по глазным нервам и оплела глазные яблоки. С краев видимого пространства поползло синеватое свечение. Я зашипела и сжала голову обеими руками, пережидая этот непонятный приступ. Такая острая беспричинная боль не может продолжаться долго, думала я, сдавливая виски. И действительно, не прошло и полминуты, как боль отпустила, оставив вместо себя неприятнейшее чувство в затылке – как будто у меня грипп, а из форточки холодным ветром подуло. Я вдруг поняла, что это такое. Говорят, это чувство знакомо многим, но я с ним доселе не сталкивалась, да и в будущем вполне могла бы без него обойтись. Это было ощущение, что кто-то стоит у меня за спиной и пристально смотрит в затылок, причем с самыми недобрыми намерениями.

В уголках моих глаз неприятно мерцало неоновое сияние. Оно-то, кажется, и вызывало головную боль. Я скосила глаза, и мне почудился синий силуэт высокого человека. Однако при попытке повернуть голову и оглянуться меня сковал приступ иррационального страха.

– Не оборачивайся! – негромко произнес тот, кто стоял у меня за спиной. Казалось, его голос возникал у меня в голове.

Как ни странно, мне стало капельку легче. Голос был, по крайней мере, человеческий, к тому же смутно знакомый.

– Ты кто? – шепотом спросила я.

– Можешь не говорить вслух. Просто думай, я тебя и так услышу.

– Кто ты? – повторила я мысленно.

– И еще. Никогда не спрашивай, откуда я, кто я и зачем с тобой разговариваю. Поверь, для тебя это абсолютно не важно. Все, что надо, я скажу сам. Важно другое – чтобы ты меня слушала.

– Если не хочешь сказать, кто ты, то покажись, – попросила я. – Мне неуютно, когда не вижу, с кем говорю.

– Попробуй, оглянись еще раз, – предложил голос.

Но стоило мне об этом подумать, как опять стало страшно.

– Ты совершенно правильно делаешь, что боишься, – одобрительно произнес голос. – Интуиция у тебя развита неплохо. Впрочем, даже звери чувствуют близкую опасность. Короче, чтобы снять лишние вопросы: если ты посмотришь на меня, то скорее всего умрешь.

Тут на мгновение мне стало дурно. Я покачнулась, сползая с подоконника. Прикосновение затылка к холодному стеклу вернуло мне сознание. Но синий, увы, никуда не делся.

– Я не хочу причинить тебе вред. Не делай лишних движений, и все будет в порядке, – поспешно добавил он. – Тем более что это не первая наша встреча. И даже не вторая. Нам с тобой уже давно пора познакомиться поближе. Я могу многое тебе рассказать… о свойствах реальности, например. Я о них много знаю. Куда больше твоей учительницы! Тебе даны такие возможности, а ты ими не пользуешься…

Этот поворот разговора поразил меня не меньше, чем само появление незнакомца, но в то же время подсказал ответ на мой первый вопрос. Я перевела дух и воскликнула (мысленно, разумеется):

– Не ты ли помогал мне тогда в подвале? Дух-хранитель! Помнишь, «Дети Локи»?

Призрак довольно хихикнул:

– Вполне возможно.

У меня отлегло от сердца. Кажется, бояться нечего.

– Ну что ж, водопроводчик, рада тебя снова слышать. Только я не поняла, что ты говорил насчет не первой и не второй встречи?

– А ты подумай.

– Мировой змей?

– Мимо.

– Кто-нибудь из иллюзионистов?

– Еще дальше. Голос мой тебе никого не напоминает?

– Вроде нет.

– А говорят, на Бутусова похож, – вздохнул призрак.

– Ага! – внезапно сообразила я. – Так ты тот синий призрак из Сашиной квартиры, который ушел сквозь окно!

Я снова услышала за спиной смех.

– Надо же, вспомнила. Ладно, можешь называть меня Князем Тишины. Благодаря тебе я получил некоторую свободу действий, которой теперь и пользуюсь…

«Оп-ля! – подумала я. – Значит, этот призрак – моя работа? Неосознанный акт творения? Да, ситуация нестандартная… И что мне с ним делать дальше?»

Вообще-то, по мелочам со мной такое уже бывало, и не раз: обрывки мыслей и образов тянули за собой куски реальности, которые тут же начинали самопроизвольно развиваться. Достаточно вспомнить пропасть, куда меня скинула негодяйка Эзергиль.

Я быстренько обдумала ситуацию. Значит, так: первым делом надо взять Князя Тишины под контроль. Мне очень не нравилось, что пока все происходило наоборот. Я по-прежнему не находила в себе сил, чтобы хотя бы оглянуться на него, а этот разговорчивый и чрезмерно смешливый призрак еще имел наглость меня поучать. После того как я возьму его под контроль, лучше всего, наверно, будет его уничтожить – так спокойнее…

– Размечталась. – Синий словно прочитал мои мысли. – Ты мне ничего не сможешь сделать. Сначала научись контролировать собственные творческие процессы. Кстати, могу тебе в этом поспособствовать. Видишь ту группу девочек? У тебя там есть близкие люди?

– Нет, – удивленно ответила я.

– Они пытаются вызвать из зеркала некое порождение тьмы. Хочешь им помочь? Я, честно говоря, очень хочу. Давай, повеселимся!

– А что с девчонками будет?

– Я пока не знаю, в том-то и прикол. Да какая тебе разница? Ну, давай, поехали. Я – твоя сила, ты – моя воля. Вместе со мной ты сможешь менять реальность где угодно и как угодно. Ну, что ты тянешь время? Неужели тебе не интересно посмотреть, как пиковая дама передушит этих пигалиц?

– Подожди ты, – отмахнулась я. – Дай подумать. А тебе случайно не кажется, что ты пытаешься мной управлять?

– Я хочу сделать тебя свободной! – искренне возмутился призрак. – Вам ведь запрещено заниматься изменениями реальности вне училища? Но реальность везде одинакова. Так что же тебе мешает?

– Давай ты замолчишь, – предложила я.

– Этика, что ли, мешает? Девчонок жалко? Ладно, понял свою ошибку. Я пока исчезну и появлюсь чуть позднее – скажем, через полчаса. Ты ведь еще не уходишь? Подумай пока о своих новых возможностях.

Сияние в уголках моих глаз медленно погасло. Я огляделась по сторонам. Девчонки, как и раньше, сидели перед зеркалом, напряженно вглядываясь в коридор огоньков. Судя по всему, моих переговоров с Князем Тишины никто не заметил. Да и времени, наверно, прошло немного. Такие вещи происходят быстро.

Я тихонько встала с подоконника и отправилась на кухню. Катька в одиночестве мыла посуду. «Бедная, – подумала я. – Ну и праздничек ей устроили. А впрочем, сама виновата. Чего сидит тут, обиженная на весь белый свет? Привлекла бы мелочь к кухонным работам, или хоть меня попросила бы помочь…»

– Кать, тебе помочь?

Катька пробурчала что-то неразборчивое.

– Ну, как хочешь, я не напрашиваюсь. А чего пиковую даму не вызываешь?

– Что я, маленькая? Фигня все это.

– А по-моему, нет, – задумчиво ответила я. – Катька, у тебя бывали видения?

– Чего? – Катька оторвалась от посуды и посмотрела на меня, как на ненормальную.

– Видения. В смысле, глюки.

– Нет.

Немного подумав, Катька добавила:

– Духов один раз вызывали, знаешь, с блюдечком. Рисуешь на листе бумаги алфавит, потом кладешь блюдечко со стрелкой, и оно ездит. Так вот, вызвали мы сначала дух Пушкина – его все вызывают – он обложил нас матом и ушел. Потом мы вызвали дух Сталина…

– Нашли кого вызывать!

– Его вообще многие рекомендуют, он разговорчивый. Но он тоже обложил нас матом и смылся. Тогда я сказала, что мне надоело общаться с посторонними, и вызвала дух своей бабушки.

– Мне кажется, это как-то неправильно, – с сомнением сказала я. – Неэтично.

– Слушай дальше. Я спросила у бабушки – ты где, она ответила: в аду. Ни фига себе, говорю, ну и как тебе там? А она в ответ: «а-а-а…» и пропала. Наверно, черти утащили.

– Как это – «а-а-а»? Закричала?

– Нет, блюдечко застряло на букве «а».

Я нервно рассмеялась. Порыв рассказать Катьке о том, что случилось со мной в комнате, постепенно ушел. «Все равно она ничего мне не посоветует, – подумала я. – Да и не поверит. Может, позвонить кому-нибудь из мастерской? Как в таких случаях поступают реалисты?» Но, к сожалению, записная книжка оказалась не при мне, а наизусть я телефонов не помнила.

Так и не придумав, как поступить, я вернулась в гостиную, обошла стол с объедками и вышла на балкон. Холодный ветер новостроек тут же забрался в рукава и ворот свитера.

«Высоко, – ежась, подумала я. Со всех сторон в темноте мерцали мириады желтых огней, только внизу чернела сырая бездна, слегка разбавленная зеленоватым свечением фонаря у двери парадной. – Да уж, если отсюда спрыгнуть, то воздушное течение вряд ли выручит. Хотя, как говорил этот синий, если реальность одинакова везде…»

Я представила себе, как, раскинув руки, шагаю с поручней балкона в темную пропасть и взлетаю. Я несусь над вечерним городом, как ракета, закладывая виражи, кувыркаясь в воздухе, падаю, словно самолет в штопоре, пока верх и низ не сольются в водовороте огненных полос, а потом, оттолкнувшись кончиками пальцев от мокрого асфальта, лечу наверх, пока не откажут легкие, а тело не заледенеет в стратосфере…

– Реальность – это просто то, что работает, – вкрадчиво произнес голос у меня за спиной. – Причем неважно, где – внутри или снаружи. Но до понимания этого тебе еще расти и расти.

– Неглупо для призрака, – одобрила я. – Чего тебе?

На этот раз едва заметное голубоватое сияние почти не причиняло мне дискомфорта, а ощущение взгляда в спину сменилось приятным щекотанием в области затылка, как будто кто-то легко водил мне по шее перышком.

– Я ведь обещал вернуться. Вижу, все-таки надумала?

– Что надумала?

– Испытать свои истинные возможности – с моей помощью, разумеется. Тотальная власть над реальностью только так и…

– Это насчет спрыгнуть с балкона? Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.

Тот, что за спиной, вздохнул.

– Ты невероятная трусиха. Запомни, боящийся экспериментировать никогда не станет мастером. Я-то хотел разом перенести тебя на высшую ступень, но вижу, не получится.

– А почему я должна тебе верить? Князь Тишины призадумался.

– Зайдем в комнату? – предложил он через несколько секунд. – Просто покажу тебе кое-что, а там уж сама решишь, что делать.

Я пожала плечами и открыла балконную дверь.

– Тихо! – прошептал он, когда я вошла в комнату. – Останься за шторой. А теперь аккуратненько выгляни.

Внутри не горел свет – ни люстра, ни свечи. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела, что стол отодвинут, а совсем близко от меня находится группа девчонок, человек восемь. Наверно, было уже довольно поздно, и остальные ушли. Девочки стояли кружком, сосредоточенно сопели и молчали. Мне показалось, что внутри круга на полу что-то (или, скорее, кто-то) лежит.

– Сегодня умерла королева! – вдруг торжественно произнесла одна из девочек.

– Сегодня умерла королева! – стараясь копировать ее интонации, сказала вторая.

– Сегодня умерла… – зловещим басом начала третья, но на нее шикнули. – …королева, – тоненьким голоском закончила она.

Фраза повторялась, пока ее не произнесли все восемь.

– Мы будем ее хоронить, – тем же серьезным и торжественным тоном сказала первая девочка. И эту фразу повторили все присутствующие.

– Нет, мы не будем ее хоронить!

«То будем, то не будем, – подумала я. – Что это они такое затевают?» Ритуал похорон королевы меня весьма заинтриговал. Теперь я видела, что на полу лежит девятая девочка, закрыв глаза и старательно изображая труп.

– Она мать четырех чертей… Она мать четырех чертей…

«Что, любопытная штука? – спросил голос с непонятной интонацией. – Не хочешь ли помочь им?»

– Мы сбросим ее с обрыва… Мы сбросим ее с обрыва…

«Отвяжись, – отказалась я. – Ты случайно не садист? Почему у тебя как власть над реальностью, так непременно то душить, то прыгать с балкона, то сбрасывать с обрыва?»

«Обижаешь. Ты ничего не поняла. Они просто пытаются сделать так, чтобы она взлетела».

– Черная роза! Черная роза! Девчонки стеснились вокруг той, что лежала на полу. Каждая наклонилась и слегка прикоснулась к ней пальцами.

– Красный гроб! Красный гроб! Девчонки явно разволновались. Я заметила, что мои руки задрожали – эти выкрики, похоже, начинали заводить и меня.

– Аллах, подними ее! – взвыли они нестройным хором, разом выпрямились и взметнули руки вверх.

«При чем тут аллах?» – мельком удивилась я.

«Давай!» – загремел у меня в голове крик синего.

В следующее мгновение у меня заложило уши от визга. Девчонки стояли с поднятыми руками и дружно орали, а почти под потолком на кончиках их пальцев парила неподвижная фигура королевы.

«Это что… моя работа?» – спросила я синего, когда через мгновение ко мне вернулся дар речи.

«Опускай ее, – устало отозвался он. – Все, хватит им на сегодня острых ощущений».

Следуя моей мысли, королева пошевелилась, вскрикнула и упала на пол. Это случилось так внезапно, что ее не все успели подхватить. Чем-то стукнувшись, королева тут же принялась громко жаловаться на неуклюжесть подруг и обзывать их всякими смешными словами. Поднялся ужасный гомон. Восхищенные девчонки говорили все вместе, наперебой делясь впечатлениями. Я вышла из-за занавески и направилась в прихожую. Теперь-то уж точно пора было уходить.

– Понравилось? – спросил меня синий.

– Ты знаешь, как ни странно, да, – честно призналась я.

– Лиха беда – начало. То ли еще будет! – посулил он, и его голубое сияние растаяло в полутьме комнаты.

ГЛАВА 10
Египтянин, шпионские игрища и вражеская школа

У Эзергили завелся новый парень. Да еще какой! Ее странные привычки всем известны, но тут уж она побила все рекорды. Можно сказать, слова Погодиной о толкателе ядра и борце сумо оказались пророческими.

Сидела я как-то на общих занятиях по теории композиции, от тоски рисовала в тетради угольную шахту в разрезе и поглядывала в окно, благо оно было открыто и снаружи приятно веяло сквознячком. Из окна виднелся кусок двора с кустами акации и угол мастерской Антонины. Неподалеку от культовой черной двери прохаживался упитанный волосатый мужик восточного вида, мне незнакомый. Я насторожилась: субъект явно кого-то выслеживал, слишком он пристально разглядывал окна мастерской. Я подумала, может, это отец кого-нибудь из новичков, но для отца он был, пожалуй, недостаточно стар – лет тридцати пяти, не больше. По одежде он походил на иностранца – вроде все то же самое, штаны, там, свитер, а все равно заметно.

Напрочь забыв о том, где я вообще нахожусь, я принялась следить за ним во все глаза.

Должно быть, восточный человек болтался под окнами уже давно, поскольку лицо у него было недовольное и весьма замученное. Устав ходить туда-сюда, он присел на каменную скульптуру в виде верблюда-мутанта, поерзал, резво подскочил, долго рассматривал сзади брюки, что при его габаритах было нелегким делом, потом тяжко вздохнул, ссутулился и убрел в сторону ворот. Я только вошла во вкус слежки и даже слегка обиделась на него. Но оказалось, я рано расстроилась. Не прошло и пяти минут, как из мастерской вылетела Эзергиль и принялась вертеть головой по сторонам. «Ушел!» – горестно воскликнула она в пространство и понеслась к воротам. Вслед за ней в дверях возникла Погодина. На плече у нее висел здоровенный кофр защитного цвета, под тяжестью которого она гнулась, как колодезный журавль.

– Ну что там? – крикнула она вслед.

– Хайруллах, подожди! – донесся крик. – Ах ты, черт! Уже уехал!

Из-за угла с несчастным видом появилась Эзергиль.

– Поймал тачку и свалил, – сообщила она, – меня не услышал. А все из-за Тони. Хоть бы раз в жизни, ради исключения, отпустила нас вовремя.

Погодина пожала плечами:

– Уехал и уехал. Честно говоря, я вообще не понимаю, чего ты с ним возишься.

– Да уж тебе не понять, – бросила Эзергиль и подхватила кофр за другую лямку. – Раз-два, взяли!

– Нет, ты погоди, – остановилась Погодина. – Я плечо переменю. Блин, тяжесть-то какая! Надорвешься ведь. Может, все-таки съездить с тобой?

Эзергиль тяжко вздохнула:

– Нет. Антонина дала специальное указание – тебя не брать. Ради нашего общего блага. Поверь, там, куда я еду, тебе появляться нельзя.

– Нельзя, так нельзя, – на удивление легко согласилась Погодина. – Давай хоть провожу до остановки. Ну Тоня, стерва, что она туда напихала? Был бы здесь твой чучмек, дотащил бы нам сумку.

– Он не чучмек, – очень надменно возразила Эзергиль. – Он египтянин.

– Древний? – неостроумно съязвила Катька. – Где ты его откопала?

– Он здесь учится по обмену. Через месяц поедет обратно. Так что, сама видишь, у меня каждый день на счету…

– А тут Тоня со своими дурацкими поручениями, – поддакнула Катька. – Тебя-то он с собой не зовет?

Девчонки взвалили кофр на плечи, потащили его к дыре в заборе и пропали у меня из виду за кустами акации. Однако голоса я слышала четко.

– Нет, конечно, не поеду, еще чего!

– Тогда зачем тебе он вообще сдался? Объясни пожалуйста, а то я третий день голову ломаю. Смотрю на него рядом с тобой, и не стыкуется. Он ведь старый…

– Всего-то двадцать восемь, – кокетливо возразила невидимая Эзергиль.

– Толстый, лапы волосатые, щеки на плечи свисают, глаза, как щелки…

– Вот то-то и оно! Кофр глухо бухнул о землю.

– Ты ему в щелки эти хоть раз смотрела?

– Делать мне нечего, как всяким арабам в глаза заглядывать.

– Так загляни ради интереса. Они у него сине-зеленые, глубокие-глубокие, а если долго в них вглядываться, то они становятся почти черными, а на дне у них вспыхивает серебряный лабиринт.

– И что?

– Не понимаешь? У обычных людей таких глаз не бывает. Я пообщаюсь с ним, выясню, что за ними стоит, а потом заберу себе – и глаза, и то, что за ними. Вот так по кусочкам и собираю свой идеал…

– А! – понимающе воскликнула Погодина. – Теперь я въехала. Ну-ну, дерзай, только смотри, как бы Тоня не прознала. Ну-ка, взвалили эту дрянь на плечи…

Шаги быстро стихли за кустами. «Ой как интересно!» – пробормотала я, возвращаясь к шахте, занявшей уже добрую треть листа. Я машинально пририсовывала следующий ярус и думала, думала.

Слова Эзергили произвели полный переворот в моем сознании. Нет, я и раньше задумывалась, можно ли населять наши миры, но подслушанный мной разговор засвидетельствовал, что это реально. Передо мной открывались такие перспективы, что дух захватывало.

Решив не терять времени, я покидала барахло в сумку, тихонько выскользнула из аудитории и пустилась в погоню за Эзергилью. Через дырку я не пошла, не поленилась обойти училище и выйти через главные ворота на забитое автомобилями Приморское шоссе, на одном дыхании добежала до ларьков на углу улицы Савушкина, где находилась автобусная остановка, и спряталась за рекламным щитом. Осторожно высунувшись, я принялась высматривать Эзергиль. Она, к счастью, еще не уехала. Вскоре подошел 94-й автобус. Эзергиль взвалила кофр на плечо. Ага, подумала я, выскакивая из-за рекламного щита, значит, наш путь лежит на север, в новостройки. В последний момент я проскочила в закрывающиеся двери.

– О, кого я вижу! Привет! – изобразила я бурный восторг от внезапной встречи с Эзергилью.

– И тебя туда же, – кисло ответила она.

– Куда путь держишь? – тарахтела я. – Ого, какой сундук! Твой? А что в нем лежит? И ты хочешь сказать, что можешь его оторвать от земли?

– Гелька, ты что, экстази объелась? Болтаешь, как попугай.

– А что, разве я обычно неразговорчивая? – жизнерадостно сказала я, усаживаясь рядом с Эзергилью. – Я серьезно, давай помогу дотащить твою бандуру. Кстати, я уже спрашивала, что в ней?

– Расчлененный труп, понятное дело, – сказала Эзергиль с тяжким вздохом.

Я прекрасно видела, как она жаждет от меня избавиться, но в мои планы это не входило.

– Гелька, спасибо огромное, но я правда дотащу сама. У тебя, наверно, свои важные дела…

– Абсолютно никаких. Знаешь, есть такое развлечение: садишься в первый попавшийся транспорт и катишься, катишься…

– Вот и катись, – посоветовала Эзергиль. – Если человек намеков не понимает, приходится прибегнуть к открытому тексту.

Я обиделась и прибегла к шантажу:

– Если не довезешь ящик, Антонина тебя не похвалит.

Эзергиль вздрогнула и уперлась в меня пристальным, крайне неприятным взглядом. Мне как-то сразу расхотелось дальше играть в намеки.

– Ладно, признаюсь. Я подслушала ваш разговор с Погодиной.

– И что именно ты услышала? – холодно спросила Эзергиль, продолжая сверлить меня взглядом.

– Про египтянина… что ты везешь ящик куда-то в новостройки, в такое место, где Катьке нельзя появляться. А ящик тебе дала Антонина.

Про самое главное – заселение доменов – я решила пока не говорить.

– Где ты пряталась?

– За кустами акации. Поверь, я не нарочно. Просто в аудитории было открыто окно…

Колючий взгляд Эзергиль наконец смягчился, и она слегка презрительно улыбнулась. Я перевела дух.

– М-да. Я понимаю – сведений вполне достаточно, чтобы Гелька потеряла голову от любопытства. Ладно, так уж и быть, поехали со мной. Будем надеяться, вреда от тебя не будет.

Я расплылась в улыбке, с нежностью взглянув на зеленый кофр.

– Так чего в ящике-то? Эзергильчик, покажи! Эзергиль оглянулась по сторонам, загородила собой кофр и расстегнула «молнию», шепнув мне:

– Только быстро!

Я заглянула в кофр. Из ее темного нутра на меня смотрели два круглых красных глаза. В тот же миг раздалось утробное ворчание, и обладатель глаз кинулся в атаку. Перед моим лицом возникла зубастая пасть, обрамленная похожими на червяков усами, в нос ударил запах сандала. В следующее мгновение взвизгнула «молния» – это Эзергиль застегнула сумку. Несколько ближайших пассажиров обернулись в нашу сторону.

– К-к-кто это был?

– Проснулся, ушастый, – ласково проворковала Эзергиль. – А вокруг-то темно, и место незнакомое, да еще всякие нос свой любопытный суют, можно сказать, прямо в пасть. Как тут не напугаться?

Эзергиль приоткрыла сумку, к моему ужасу, засунула туда руку по локоть и принялась поглаживать неведомую тварь.

– Сейчас успокоится, и я тебе его покажу. Из кофра донеслось громкое урчание.

– Девочки котика везут, – с умилением сказала позади нас одна бабка другой.

Судя по тембру урчания, в сумке сидел как минимум небольшой леопард.

– Смотри, какие мы хорошенькие! Эзергиль плавно расстегнула «молнию». Теперь я смогла полностью рассмотреть зверя.

Внешне он напоминал гибрид кота, сома и дракона: туловище, покрытое перламутрово-золотистой чешуей, драконья морда с приподнятой к ушам пастью, словно застывшей в лукавой улыбке. Сами уши, длинные и тонкие, загибались в разные стороны, как тычинки у цветка. Зверь лежал, поджав под себя лапы и обернувшись чешуйчатым хвостом с кисточкой. Вид у него был добродушный и уморительно смешной.

– Это цилинь, – пояснила Эзергиль. – Китайское мифологическое животное и самый мощный генератор благоприятного развития событий, то есть удачи, своего рода ходячий талисман. Обладает еще массой неизученных волшебных свойств. Совершенно безвреден, всех любит. Есть легенда, как один император случайно убил цилиня на охоте, так его царство вскоре погибло.

Я осторожно почесала цилиня за ухом. Он тут же лизнул мне руку теплым раздвоенным языком.

– Откуда у тебя эта прелесть?

– О, – многозначительно протянула Эзергиль. – В том-то все и дело. Это – конкурсная работа.

– Чья?!

– Неизвестно. Короче, вчера вечером Антонине позвонила приятельница из Академии художеств и спросила, не наш ли ублюдочный чешуйчатый кот сбежал с городской выставки работ художественных училищ «Сотворим мир заново», засел под лестницей и на всех рычит. Тоня, разумеется, сказала «наш». Кота привезли вот в этом кофре. Когда Антонина разобралась, что это такое, она просто офигела. Понимаешь, в нашей мастерской реальности такое не может сотворить никто, в том числе и сама Антонина. Пока мы гадали, кто же этот гениальный мастер-самоучка, снова позвонила приятельница и сообщила, что объявился хозяин цилиня. В Академию поступил звонок: зверя требовали отдать и привезти по такому-то адресу. Мы проверили, что там находится…

– Ну?

– Среднее художественное училище номер тринадцать, улица Авиаконструкторов, дом сто десять! – торжественно произнесла Эзергиль.

– Так мы сейчас туда едем?

За окном автобуса проплыла стеклянная крыша бассейна. Эзергиль погладила цилиня, закрыла кофр и встала.

– На выход. Берись за лямку, раз уж навязалась. Кстати, запомни два момента. Во-первых, я – студентка Академии художеств, которой поручили отвезти экспонат владельцам.

– А я?

– Ты никто. Постарайся обращать на себя поменьше внимания. Скорее всего, с тобой никто разговаривать не будет, но на всякий случай: ни слова о нашем училище. Мы к нему никакого отношения не имеем.

– Ух! – поежилась я. – А нас там случайно не грохнут?

– Почему это нас должны грохнуть? – усмехнулась Эзергиль.

– За шпионаж, – пояснила я. Эзергиль пожала плечами и потащила сумку к дверям. А мне вдруг подумалось, что это истинная правда. Цилинь – только предлог, на самом деле мы едем туда именно шпионить.

Мы вышли из автобуса, пересекли пустынную улицу и углубились в хаотическое нагромождение домов-«кораблей». Художка номер тринадцать оказалась блочной двухэтажной коробкой, одиноко стоящей посреди безбрежного двора, по которому гулял ветер. Ее стены украшали полуобвалившиеся кафельные узоры многолетней давности в виде синего моря и белых облачков и бесчисленные матерные надписи. У входа курила кучка парней и девчонок. Я ощутила разочарование. Сама мысль о том, что волшебный цилинь появился на свет в таком гадюшнике, была оскорбительной. Это заведение скорее напоминало то мифическое ПТУ, куда я неоднократно грозилась уйти расписывать чашки.

– Это оно и есть?

Краем глаза я увидела, как Эзергиль зыркнула по сторонам – как невидимая молния пролетела.

– Гелька, по имени ко мне не обращайся. Мы направились прямо ко входу. Толпящиеся на крыльце даже не обернулись, когда мы проходили мимо. В тускло освещенном вестибюле пахло столовской едой, на грязном полу валялись фантики, на стенах висели примитивные натюрморты. Я вспомнила наше училище – уютное, со стеклянными выставочными стендами и ковровой дорожкой по праздникам, не удержалась и презрительно фыркнула.

– Интересно, где тут учительская? – вслух поинтересовалась Эзергиль. – Пошли-ка на второй этаж. Начнем поиски оттуда.

– Может, проще спросить кого-нибудь? – предложила я.

Эзергиль на мои слова не отреагировала. Ах да, сообразила я, мы же шпионим. Мы поволокли кофр на второй этаж. Там было совсем темно – лампы перегорели, что ли, – и пахло олифой. В темном коридоре через равные промежутки располагались одинаковые двери. Одна из них была приоткрыта. Я мельком заглянула внутрь, заметив нагромождение мольбертов и нечто вроде египетского саркофага, вокруг которого эти мольберты группировались. Аудитория была пуста.

– Это училище словно вымерло, – поделилась я наблюдениями. – Совсем тут никого народу нет, кроме той компашки на крыльце…

Словно в опровержение моих слов, впереди в полутьме послышались гулкие шаги, и перед нами возникла объемистая женская фигура.

– Девочки, вы что здесь шастаете? – раздался начальственный голос. – Занятия давно закончились!

– Мы из Академии художеств, к вашему директору с поручением, – жизнерадостно заявила Эзергиль, демонстрируя кофр.

Тетка, окинув нас изучающим взглядом, холодно предложила Эзергиль следовать за ней. Решив, что приглашение ко мне не относится, я тихонько отстала и спустилась по лестнице в вестибюль. Выйти на улицу и мерзнуть в этом продуваемом всеми сквозняками дворе не захотелось, так что я села на подоконник и принялась разглядывать вид за окном. Снаружи почти стемнело. Из окна смутно виднелся задний двор с помойными баками и противоположное крыло училища, где горел свет и двигались тени людей. Несмотря на всю таинственность, которую разводила Эзергиль, я почти не нервничала и ощущала скорее легкий азарт, как будто ввязалась в чужую игру.

«Тетка ведь сказала, что занятия закончились, – вспомнила я. – А не сходить ли да посмотреть, что там такое, пока Эзергиль занята?» Я уже полезла с подоконника, когда в другом крыле открылась дверь, которую я раньше не заметила, и кто-то вышел. «Ага! – осознала я. – Да это же отдельный вход!» Мне сразу стало гораздо интереснее. В нашей мастерской реальности тоже был отдельный вход. Я тут же отправилась на улицу.

Компания с крыльца куда-то убралась, но мне это было только на руку. Перед входом, поскрипывая, качался на ветру фонарь, чуть ли не единственный на весь двор. Подбираясь к окнам, я обошла училище вокруг. Идти пришлось в почти полной темноте; я придерживалась рукой за стену, осторожно ступая по полоске бетона и думая о том, как бы во что-нибудь не вляпаться. Наконец впереди показались освещенные окна. Встав на цыпочки, я заглянула в одно из них.

Прямоугольное помещение было чем-то похоже на спортивный зал. Аккуратное, не в пример прочим аудиториям. Стены белые, в нескольких местах орнамент, наведенный как будто по трафарету: какие-то крючочки и галочки столбиками от потолка до пола. В центре помост. В углу стопка матов. На полу что-то забавное, типа соломенного паласа с плетеным узором в виде расходящихся кругов. В дальнем конце зала, ближе к двери, разговаривали несколько человек. Кучка ребят разного возраста – не те ли, что стояли на крыльце? – столпились вокруг невысокого стройного деда в синем джемпере. Внешность деда притягивала к себе внимание: у него были белые волосы, стриженные ежиком, надменное римское лицо с решительными морщинами и не по возрасту блестящие глаза. Он что-то экспрессивно объяснял, сопровождая каждую фразу движением рук.

Я подкралась к другому окну, чтобы попытаться подслушать, о чем он там распространяется. Вдруг почти рядом со мной с лязгом распахнулась дверь. Едва не угодив в пятно света, я отступила на пару шагов и прижалась к стенке.

Из зала, на ходу натягивая куртки, вышли двое парней. Один, светловолосый, с правильными чертами лица, сразу напомнил мне Сашу. Другой – среднего роста, сутулый, темненький – тоже показался знакомым, но его лица я толком разглядеть не смогла. Вопреки моей надежде, что они уйдут, желательно в противоположную от меня сторону, парни остановились напротив двери и закурили.